Текст книги "Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

Соавторы: Крафт Зигмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Зигмунд Крафт, Тимур Машуков
Хейтер из рода Стужевых, том 3

Глава 1

Отвратительный хруст оглушил меня сильнее любого взрыва. Этот звук шел изнутри, его издало мое собственное тело. При этом боли я не ощутил, так как дар продолжал действовать, но само осознание случившегося повергло в шок.

Я сделал шаг назад, хватаясь за левую руку. Вместо боли ощутил странное давление, а вот ладонь ясно давала понять, что внутри искривление. По крайней мере, перелом закрытый, что было, пожалуй, единственным плюсом в этой ситуации.

От шока и неожиданности я стиснул зубы и напрягся, так как заранее отложенная энергия стала гораздо быстрее улетучиваться, и было понятно – когда она закончится, я почувствую всю «прелесть» своего состояния.

Я стоял, тяжело дыша, держась здоровой рукой за сломанную. Валентин не добивал. Он просто смотрел на меня холодным, полным злорадства взглядом, с мерзкой ухмылкой, которую так хотелось стереть с его лица как можно быстрее! А заодно превратить его рожу в кровавое месиво.

То, что левой рукой лучше не шевелить, я понимал. Слишком высок риск усугубить травму, и тогда потребуется дополнительная операция перед применением зелий.

К нам уже бежали лекари, и я осознавал, что это конец. Но мириться с этим не собирался.

– Техническое поражение, Стужев, – презрительно хмыкнул Валентин. После чего развернулся и направился в сторону своей комнаты дуэлянта.

– Стой! Я ещё не сдался! Бой не закончен!

Он остановился и обернулся, удивлённо и в то же время с жалостью глядя на меня. К тому моменту лекари, двое парней, уже добрались до нас и начали осмотр. Мы же с Рожиновым не прекращали сверлить друг друга взглядами.

– Вы не можете продолжать бой, – покачал головой один из лекарей, и мои глаза метнулись к нему.

– Могу, – мой голос звучал уверенно. – Просто зафиксируйте, и мы продолжим.

– Нет, – жёстко сказал другой и подал сигнал рукой.

Сразу же после этого победителем объявили Валентина. От гнева перед глазами всё поплыло, окружающее померкло. Когда пришёл в себя, меня уже держали страхующие преподаватели.

– Крови не было! Я не терял сознание и не сдавался!

– Это не имеет значения, – с пренебрежением сказал один из преподов.

Валентин всё ещё стоял, ухмыляясь. Торжество победы на его лице бесило меня, отчего энергия утекала сквозь пальцы, и я уже начинал ощущать ноющую, пока ещё терпимую, боль в левой руке.

– Я хочу сделать заявление, – сказал он, обращаясь к преподу.

Тот отпустил меня и подошёл к Рожинову. Второй продолжал держать мою руку и тихо предупредил, чтобы я не глупил.

Валентину передали маленький микрофон. Он поблагодарил учителя и начал свою речь:

– Уважаемые зрители! Вы все наверняка знаете главную причину дуэли – это девушка!

Его взгляд устремился вперёд, мне за спину, в сторону моей комнаты дуэлянтов. Там за панорамным стеклом наверняка стояла и та, о ком сейчас говорили. Но оборачиваться я не стал.

– Я понял кое-что важное и принял решение. Анна Теплицкая недостойна быть моей невестой, недостойна чести вступить в род Рожиновых. Я официально разрываю помолвку. Ты свободна, Анна. Клянусь не чинить препятствий тому, кто захочет связать с тобой судьбу. Спасибо за внимание.

Он вернул микрофон преподавателю и ушёл. Второй перестал меня держать, так как я твердо стоял на ногах, не выказывая внешне, какой испытывал шок.

Что это сейчас было? Столько возни вокруг этой девки, и он вот так просто отказывается от нее? К чему тогда был весь этот фарс?

От этих мыслей меня отвлек приступ боли, уже более сильной. Я зашипел сквозь зубы и позволил лекарям увести себя через отдельный вход. Мне сделали укол прямо через одежду, и вскоре боль отступила. Уже в лазарете я поинтересовался, не лучше ли было бы напоить меня исцеляющим зельем, но за это загнули цену, которую я был не готов выкладывать. Учитывая, что в комнате стояли несколько бутылочек, лишь немного потерпеть. Я ведь до сих пор был без понятия о реальной стоимости этих волшебных микстур!

В общем, меня отпустили, предварительно перевязав, для чего пришлось раздеться. На мои татуировки, столь тщательно скрываемые ранее, покосились с заметной брезгливостью. Уходя, я прикусил губу, понимая, что скоро это станет достоянием общественности.

За то время, что провёл в лазарете, я смог хорошо подумать, вспоминая нюансы боя. Валентин знал все мои движения, читал, как открытую книгу. Такое ощущение, будто… Будто он изучал записи всех дуэлей. Либо присутствовал на каждой. Но почему я его не видел? Хотя, разве хоть когда-либо я присматривался к толпе зрителей?

Мне казалось, что я самый умный и сильный. Ведь прогресс, которого я достиг за неполные четыре месяца в этом мире, просто колоссален. Изначальный Алексей, даже после инициации, был полным слабаком. Я же…

Почему я тогда проиграл? Что сделал не так? Почему Валентин оказался сильнее и умнее? Он ведь всё предусмотрел, он был уверен в своих силах. Я… поспешил? Слишком рано попёр на главного ключевого антагониста? Но ведь до этого всё шло как по маслу…

Почти всё. Неудачный гарем не в счёт, потому что в силе я реально прогрессировал семимильными шагами. Как и полагается герою боярки.

В какой дурной роман я попал? Почему всё обернулось именно так? Где я? Аниме? Фильм? Книга? Ну, уж точно не реальный мир. Какое-то произведение. И все эти люди… Они ненастоящие. Они не могут быть настоящими.

И всё же, почему всё так обернулось?

Меня терзали сомнения. Я ощущал холод улицы, вечерний ветерок. Шелест одежды, шарканье ботинок об асфальт дорожки. Тактильные ощущения пальцев на пальто. Запахи…

Всё так реально. Я ведь сразу это ощутил, будто полное погружение. Но признаться, что этот мир реален… Это слишком.

Случайно встреченные студенты меня сторонились. Поначалу я не обращал на них внимания, а потом увидел на их лицах страх, презрение, брезгливость. Никто не хотел связываться со мной, подходить с расспросами.

Ещё в лазарете лекари предупредили, что моя последняя запланированная дуэль будет перенесена на две недели. Это минимум, даже с учётом, если выпью то самое волшебное зелье, которое исцеляет. Ведь оно, при всей своей чудодейственной силе, не даёт прежней плотности тканей, а особенно костей. Нужно время на полное восстановление.

Вскоре я вернулся в комнату и всё-таки принял зелье, Вася молчал. Он старался не смотреть на меня, но всё же не выдержал:

– Как ты?

– Живой, вроде.

– Анна… Она…

– Мне плевать.

– Валентин её опозорил, – всё равно продолжал говорить Вася. – Она уехала.

– Сказал же, мне плевать, – мой голос прозвучал по-злому.

– Тебе… Ты хочешь тишины?

– Да, будь добр.

Я прикрыл глаза, да так и не заметил, как вырубился.

* * *

Я стоял, облокотившись о подоконник. Смотрел на академический двор, но не видел ни деревьев, ни студентов. Перед глазами снова и снова прокручивался тот момент – молниеносное движение, сухой хруст и ледяной, надменный взгляд Валентина. Горечь от поражения и осознания собственной глупости жгла изнутри. Собственно, потому я стоял именно здесь, а не дожидался звонка в аудитории за столом.

– Алексей?

Тихий, неуверенный голос рядом заставил меня непроизвольно вздрогнуть. Я обернулся – за спиной оказалась Цветаева. Одной рукой она нервно сжимала-разжимала ручку сумочки, а вторая пряталась в складках юбки. На её лице было написано искреннее, неподдельное сочувствие. Ксюша-Ксюша, к ней невозможно было относиться серьёзно, как и называть Ксений. Вот Земская – Ксения. А эта девочка, пусть и баронесса, просто Ксюша. Настолько она ветрена и проста.

– Я… Мне… – она начала, запинаясь. – Мне очень жаль. Это ужасно.

Я молча кивнул, не зная, что сказать. Благодарить за жалость не хотелось.

– Но ты не расстраивайся! – она сделала шаг ближе, и в её глазах загорелся какой-то наивный, но горячий огонёк. – Ты обязательно станешь ещё сильнее! Ты дашь ему реванш! Он… Он всегда был таким. Жестоким. Это не только из-за тебя.

Последнее слово девушка прошептала, озираясь по сторонам, будто боясь, что её услышат.

– Когда он пришёл на первый курс, – продолжила она, понизив голос до конспиративного шёпота, – то сразу начал всех подминать под себя. Кто сопротивлялся… Тем он ломал руку. Обязательно левую. Говорил, чтобы не уходили на больничный, могли писать конспекты. Все его боялись. Я это от Тани слышала…

Мой взгляд сам собой потянулся к левой руке. Разумеется, гипса не было, ведь я принял зелье вчера вечером, а утром снял его.

В смысле, он всем ломал левую руку? То есть, это его стандартный приём? Почему я слышу об этом в первый раз⁈

Цветаева, не замечая моего потрясения, продолжала, торопливо выкладывая то, что знала:

– Только один граф смог от него откупиться, и его Рожинов не трогал. И… И тот самый Разрядов, который тебе проиграл. Он ведь его друг сейчас. А на первом курсе Валентин и ему руку сломал. Потом, видимо, подружились.

Внутри у меня всё оборвалось и похолодело. Татьяна. Она знала, на что способен её брат. Она знала его почерк, предпочтения, приёмы. И ничего не сказала. Ни единого предупреждения, ни намёка. Она ведь, по сути, просто наблюдала, как я иду на заклание.

– Спасибо, Ксюша, – мои слова прозвучали хрипло и неестественно ровно. – Спасибо, что рассказала. Мне нужно… Мне нужно побыть одному.

Она на мгновение опешила, потом кивнула, её лицо вытянулось от лёгкого разочарования, что её утешения не приняли.

– Конечно… Конечно, Алексей. Если что, я всегда рядом.

Она неуверенно потопталась на месте и, наконец, ушла, оставив меня наедине с пустотой в груди.

Я снова уставился в окно, но теперь не видел даже своего отражения. В голове крутилась только одна мысль, жуткая и неотвратимая. Между Рожиновыми нет вражды. Всё это – лишь спектакль. Они работают вместе. Татьяна никогда не была на моей стороне, как я наивно полагал всё это время.

Либо она достала для него записи моих дуэлей, либо, наоборот, он ей помогал с этим. Она рассказала ему обо всех моих приёмах, о моей скорости, о моих слабостях. Хоть я и занимался по своей программе, все студенты потока находились в одном зале.

А он… Он не просто готовился. Он изучал меня, как хирург изучает анатомический атлас, чтобы сделать один точный, калечащий разрез. Он не просто выиграл. Он продемонстрировал мне своё полное превосходство и показал, что я – никто. Наивный легковерный дурак.

Горечь подступала к горлу, горькая и едкая. Я поверил ей, в её мнимую дружбу, в её поддержку. Я был слепым идиотом, не видел ничего дальше своего носа.

Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Захотелось её ударить. Хотя бы пощёчину. И плевать, что девушка. Такие мрази…

Но… Её статус ведь никуда не делся. Она графиня Рожинова. И как бы мне ни хотелось порвать с ней любые отношения, она мне нужна. Татьяна по-прежнему ценный источник информации. Любой, что не касается её брата, разумеется. Да и её влияние…

Чёрт! Что мне делать? Я не могу выступить открыто против этого дуэта! Пока не могу, потому что Валентин сильнее, это бессмысленно отрицать. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Мне нужно быть внимательнее.

Но потом я вспомнил о Васе. О его верности, благодаря которой он был готов бросить вызов кому угодно. О Ксении, которая, не колеблясь, встала бы на мою сторону. Они не предадут. Они – настоящие. Так ведь?

Но будет ли мне их достаточно? Да, Земская – графиня, и даже больше – княжна. Но сейчас она сама в опале у родственников, как и я. И должна доказывать свою значимость родне, а не ввязываться в защиту какого-то баронишки, пусть и друга. Да и надеяться на неё не по-мужски.

Я должен стать умнее и хитрее. Татьяне всё ещё что-то от меня нужно, раз она добавила в чат бастарда Снежнова. Она будет идти мне навстречу, и пока стоит этим пользоваться. Но быть начеку. Не знаю, в какие игры играют Рожиновы, но я точно не буду их пешкой. Больше не буду.

* * *

Интерлюдия

Ксения шла по коридору в сопровождении двух девушек. Её одногруппницы всегда следовали за ней, словно тени. Они были главными источниками слухов, а за это она позволяла им называться своими подругами. Даже ничего не делая, одним только статусом Земская могла приструнить многих. Просто взглядом. И эти баронессы хотели от неё, по сути, защиты. Пользовались престижем её титула.

Тайной княжне было неприятна такая дружба, но она мало что могла поделать. Ксения давно поняла: избежать тех, кто всеми силами хочет примазаться к ее влиянию и возможностям, не получится. И это они ведь ещё не знают, что она княжна! Но и сейчас, как единственная графиня в их группе, Земская была центром притяжения.

Собственно, как и граф Воротов. Типичный заучка, не приспособленный к бою. Он прямо всем говорил, что пойдёт на факультет управления как основной. У их рода очень много предприятий, и он обязан понимать все бизнес-процессы.

Воротов тоже пытался «подружиться» с Земской, но она быстро дала понять, что не заинтересована в общении. Благо, он оказался понятливым. А сейчас у неё есть друзья, кто действительно достоин этой чести. Остальных парней она давно уже отшила.

Алексей и Василий не были единственными, кто стремился к силе на их потоке, но только в них она не видела высокомерия. Впервые в жизни Ксения встретила таких простых ребят, рядом с которыми можно быть собой.

Сейчас она переживала за Алексея. После поражения в дуэли с Рожиновым он был сам не свой. И раньше не отличавшийся особой болтливостью, в эти дни словно воды в рот набрал. Он ведь не сломается из-за этого поражения? Так ведь? Но как ей поддержать его? Ксения ведь не представляла, как строить нормальные дружеские отношения, а не деловые с зависимыми людьми, чему её учили с детства.

От тягостных размышлений её отвлекла высокая, невозмутимая фигура, преградившая путь. Даже болтавшие что-то рядом подруги смолкли.

– Ксения Васильевна, – Валентин Рожинов склонил голову в изящном, почти официальном поклоне, приветствуя ее как равную. – Какая удача встретить тебя. Ты затмеваешь своим сиянием всё вокруг.

Подружки Земской восторженно вздохнули, но она сама лишь подняла бровь, её лицо выражало вежливое недоумение. Сколько таких «подкатов» было в её жизни? Не счесть.

– Рожинов. Пропусти, пожалуйста, я спешу.

– Позволь украсть лишь минуту твоего драгоценного времени, – он не сдвинулся с места, его улыбка была обаятельной и настойчивой. – Я как раз собирался в то новое кафе на Большой Астраханской. Говорят, там подают изумительный шоколадный фондан. Не окажешь ли честь, составив мне компанию?

Ксения вновь одарила его холодным пренебрежительным взглядом.

– Нет. Спасибо за предложение, но я не заинтересована в подобном времяпрепровождении, – она сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, гордо подняв подбородок.

– Подожди, – голос Валентина потеплел, в нём появились нотки искренности и даже отчаяния. – Пожалуйста. Я знаю, что ты считаешь меня врагом. Врагом Алексея. Но это не так. Поверь, я сам оказался обманут. Той, которую, как мне казалось, я любил.

Ксения замедлила шаг, насторожившись. О чём он вообще?

– Анна, – продолжил Валентин, делая скорбное лицо. – Она играла с моим сердцем, как кошка с мышкой. И я, ослеплённый чувствами, видел врага в Стужеве. Но теперь я понял. Он – такая же жертва её ветрености, как и я. Она играла нами обоими.

Он внимательно посмотрел на Ксению, изучая её реакцию.

– Ты… ты ведь не такая, правда? Ты не из тех, кто разбрасывается сердцами? Скажи, ты и Алексей… Вы встречаетесь? Если да, то я всё пойму и отступлю. Мне нужно просто знать правду.

Ксения смутилась. Щёки её покрыл лёгкий румянец. Она потупила взгляд, начав перебирать ремешок сумки.

– Нет. Мы… Мы просто друзья.

Лицо Валентина озарила искренняя, казалось бы, радость.

– Правда? Это прекрасная новость! – он выдохнул с облегчением. – Тогда, может, ты пересмотришь свой ответ на моё приглашение? Хотя бы как друзья? Или… Или, может, потренируемся вместе однажды? Я видел, как ты сражаешься. Ты потрясающая. Но и я мог бы помочь – и в фехтовании, и в рукопашном бою. Я… Без ложной скромности, лучший на своём потоке. Мне есть, что показать. В обмен лишь прошу… выслушать.

Он сделал паузу, давая ей прочувствовать его «искренность».

– То, что произошло с Алексеем… Это был не триумф. Это был урок. Урок, который я дал, будучи ослеплённым ревностью. Но теперь я вижу, что он тоже ослеплён. И он отошёл от Анны, что уже делает его мудрее меня. Я не хочу вражды, Ксения. Я хочу… понимания. Позволь мне объясниться.

Валентин отступил на шаг, давая ей пространство, его взгляд был тёплым и открытым.

– Подумай над моим предложением. Не сердись на меня. И… Дай ответ позже. Я не буду давить.

Не дожидаясь возражений, он снова изящно кивнул и удалился, оставив Ксению стоять в коридоре в лёгком ошеломлении. Её подруги тут же о чём-то зашушукались, но она не слышала их.

В её голове, вопреки всей её уверенности в Алексее и недоверию к Рожинову, появилось крошечное ядовитое зёрнышко сомнения. А что, если он и правда был обманут? Что, если он не монстр, а просто… ошибался? Его слова о тренировке звучали заманчиво. А его признание в слабости… Оно было неожиданно обезоруживающим. Ведь эта Анна… Ксения не могла не заметить, что между ней и Алексеем произошло что-то неприятное. Возможно ли, что эта красавица-блондинка…

Она покачала головой, пытаясь отогнать эти мысли, и пошла дальше, но лёгкая тень задумчивости уже затуманила её ясный, уверенный взгляд.

Игра Валентина была тонкой, и первый ход он сделал мастерски.

Глава 2

На выходных я опять ездил в Козлов. Завтрак после утренней тренировки проходил в молчании.

Холодов знал о моей дуэли и проигрыше, но пока тему не поднимал. Я же предчувствовал, что однажды это случится. Лучше бы он продолжал молчать.

– Рука как? – наконец, спросил он, его голос был низким и тихим, осторожным. – Последствий не чувствуешь?

– Так я её и не нагружал, чтобы что-то ощутить, – пожал я плечами, не смотря на него.

Сразу стало понятно, момент настал, хоть мне и не хотелось этого разговора.

– Алексей… – он тяжело вздохнул. – То, что случилось… Это не поражение. Это опыт.

Начинается.

Захотелось отложить вилку, так как аппетит моментально пропал. Но я сдержался.

– Опыт? – хмыкнул я, всё так же не глядя на него и продолжая ковырять свой омлет в тарелке. – Опыт – это когда узнаёшь что-то новое. А я узнал, что я слаб. Что все мои тренировки, вся эта беготня, все дуэли… Всё это ничего не стоит против какого-то зазнавшегося графа!

Всё же не выдержал и повысил голос. А так же посмотрел на старика.

Холодов не моргнул глазом, выдерживая мой гневный взгляд.

– Валентин Рожинов владеет своим даром больше двух лет, – резонно заметил он. – Он тренируется с лучшими учителями фехтования и кулачного боя с шести лет. Каждый день. Без выходных. Ты же… Всего три месяца, как ты встал на этот путь. Три месяца против всей его жизни.

– И что? – уже взяв себя в руки, холодно сказал я. – Это должно меня утешить, по-вашему? Что я проиграл не потому, что я слабак, а потому, что он старше? Великолепное утешение, Аркадий Петрович. Просто замечательное.

– Это должно не утешить, а заставить думать! – в голосе Холодова впервые прорвалась сталь. – Ты за три месяца достиг того, на что у других уходят годы! Ты победил третьекурсника Разрядова, ты держишься наравне с лучшими фехтовальщиками своего курса! А по кулачному бою вообще вне конкуренции! Проиграть Рожинову – не позор. Это закономерность. Ты встретил противника, который сильнее, опытнее и готовил себя к этому всю жизнь. И ты выстоял. До последнего.

«До последнего»… До того самого хруста. До унижения. Несправедливого и беспощадного. Необъяснимого.

– Я не выстоял. Я сломался, – опустив глаза, я вернулся к своему омлету. Мои слова прозвучали тихо и устало. – Он меня сломал. И всё, что вы говорите, не меняет этого.

Я ждал, что он будет спорить, уговаривать, читать очередную лекцию о силе духа. Но Холодов просто помолчал ещё мгновение, а затем тяжело вздохнул.

– Хорошо, – сказал он просто. – Переживи это. Сам.

На этом всё закончилось. Я пихал в рот куски омлета, механически жевал. Было вкусно, но уже ничего не хотелось. Даже малинового пирога.

Холодов больше не произнес ни слова. Между нами стояла густая, почти осязаемая стена молчания. Он ел медленно и методично, его взгляд был устремлён куда-то в пространство поверх моей головы.

Он не пытался втолковывать мне прописные истины о пользе поражений и ценности опыта. Не стал утешать, переубеждать. Он понял, что сейчас любые слова – как соль на рану.

Наконец, наставник ушёл, и я выдохнул, стало ощутимо легче. И одиноко. Один против всего этого глупого мира.

* * *

Я спускался по лестнице с дорожной сумкой через плечо, мысленно готовясь к предстоящей непростой учебной неделе. Уехал я до того, как слухи о татуировках успели набрать популярность и сподвигнуть кого-то на необдуманные поступки.

Хотя, оно же мне лучше – выпустить пар на идиотах. Существовала вероятность, в ближайшие дни кто-то вызовет меня на дуэль, либо я сам это сделаю. Нужно кого-то избить, душа аж требует. Но в бойцовский клуб я не ходил – травма есть травма. Нет смысла выкладываться по полной, пока кости не срастутся как следует.

Внизу в холле меня дожидался Холодов. Его взгляд был тяжёлым, губы поджаты. Опять решил о чём-то неприятном поговорить? А я уж понадеялся, что тема закрыта.

– Что? – мой голос не скрывал недовольства.

– В академии поползли слухи про твои татуировки, – перешёл он к сути и достал из-за спины, где держал руки скрещенными, баночку. – Держи.

Неприятные мурашки побежали по спине. Откуда он узнал? Хотя… Стоило бы догадаться.

– Что это? – я не спешил брать «подарок».

– Специальный крем. Он скроет татуировки, но имей в виду – его действие нейтрализуется водой. Чем та чище, тем быстрее эффект. То есть, пот тоже разъедает, но медленнее, из-за соли.

В принципе, полезная вещь, пригодится. Так что баночку я забрал и, бросив сумку на пуфик у выхода, вжикнул молнией, чтобы закинуть внутрь.

– Щебнев позвонил, так ведь? – сказал между делом, как факт.

Старик не спешил отвечать. Закончив, я повернулся к нему с немым вопросом на лице.

Видя, что я действительно ожидаю ответа, он вздохнул и кивнул.

– Передай, что ему платят не за это. Чтобы меньше лез не в своё дело.

Лицо Холодова вытянулось, выражая искреннее недоумение.

– Платят? – он слегка качнул головой из стороны в сторону. – Я лишь единожды попытался отблагодарить его за… определённую помощь с его стороны. Ты понимаешь. Но барон Щебнев денег не взял. Конечно, он работает на фракцию Озёрского, но всё же действует… в том числе… согласно своим собственным интересам. Каким – мне неведомо.

Его слова повисли в воздухе, будто густое, невидимое облако. Я-то полагал, что тот хитрый жук питается со всех сторон, откуда может. От нас, от Озёрского… Но если это не так… Неужели есть третья сторона? Но кто? Чьи же тогда он преследует интересы? Мои? Сомнительно.

Кивнув старику на прощание, я вышел на улицу, к уже ожидавшему такси. Сев на прохладное сиденье, уставился в окно, но не видел мелькающих зданий.

Щебнев… На чьей же ты стороне? Чего добиваешься? Его помощь для меня более чем существенная, потому я логично предполагал, что он тянет деньги из Холодова. Но если это не так – ну не альтруист же он, в самом деле? Он ведь рискует!

Когда все пытались оградить меня от взаимодействия с Земской на тренировках, он позволял заниматься с ней в выделенном помещении. Пока ректор всё ещё граф Молниевский, никто не рисковал открыто выступать против. Даже в случае с Ксенией – не было прямого приказа присматривать за ней, но все знали, что она поступила через его канал. Потому общие «оберегательные» мероприятия для неё решили выкрутить на максимум. Да и сам Щебнев просил с ней не связываться.

Разумеется, вряд ли кто-то, помимо самого Молниевского, знал о происхождении Земской. Остальные лишь перестраховывались.

* * *

Интерлюдия

В академической столовой стоял привычный гомон вперемешку со звоном посуды. За одним из столов, уставленным тарелками с едой, разместилась разношёрстная компания: Ксении Земская и Цветаева, Татьяна Рожинова, Виктория Мясоедова и Василий Снежнов. Между двумя графинями разместился задумчивый Алексей Стужев. Пока его друзья беседовали о насущных делах, сам парень был увлечён содержимым тарелки.

– Ну, тест по первостихиям был несложным, – с лёгкой снисходительностью в голосе произнесла Татьяна, поправляя рукава своего пиджака. – Думаю, справилась.

– Я тоже уверена, что у меня высший балл, – тут же подхватила Виктория.

– Да уж, у Алексея-то и подавно будет «отлично», – флегматично заметил Василий, ковыряя вилкой в картофельном пюре. – Он умудряется хорошо запоминать материал.

– Несомненно, он же у нас гений-самородок, – кивнула Цветаева.

Её восхищенный взгляд скользнул по сидевшему напротив Алексею, но тот словно ничего не услышал. Остальные же сделали вид, что девушка ничего необычного не сказала. Её симпатию заметили уже многие, разве что кроме самого объекта.

Но из-за затянувшейся тишины все невольно перевели взгляд на Алексея. Тот сидел, отрешённо уставившись в тарелку с пюре и котлетой. Он механически подносил вилку ко рту, но, казалось, он не видел ни еды, ни окружающих. Его обычно острый, насмешливый взгляд был потухшим и устремлённым куда-то внутрь себя. Парень будто выпал из реальности, погружённый в собственные мысли.

Неловкое молчание нарушила Виктория, стараясь вернуть лёгкость беседе:

– А кто какую тему для реферата по политологии выбрал? Я беру «Эволюцию системы магического права».

– Я ещё не решила, – отозвалась Цветаева, смущенно покраснев от той фразы, что озвучила ранее.

– Ненавижу эту политологию, – хмуро пробурчал Василий, отодвигая пустую тарелку. – Сплошные зубодробительные термины и интриги. Другое дело – физкультура! Бой – он простой и честный.

Татьяна лишь закатила глаза, но промолчала. Она изящно коснулась рта салфеткой и так же отодвинула тарелку, приступив к чаю. Девушка не собиралась вступать в спор с каким-то отребьем, которому лишь по случайному стечению обстоятельств удалось попасть в её компанию.

Снежнов, может, и не являлся гением, но невербальные сигналы считывать умел. Он давно заметил пренебрежение к своей персоне от графини Рожиновой, но старался игнорировать этот факт и никогда не вступать с ней в прямой диалог. В конечном итоге он в этой компании из-за Стужева и Земской – они его настоящие друзья.

– Согласна, – поддержала Василия графиня Ксения. – На арене всё ясно. Или победил, или проиграл.

Она снова посмотрела на Стужева, пытаясь поймать его взгляд.

– Кстати, насчёт боя… Алексей, пойдём сегодня вечером заниматься?

Вопрос повис в воздухе. Парень продолжал молча есть свою котлету, не подавая признаков, что услышал её.

Девушка нахмурилась и легонько толкнула его локтем в плечо.

– Эй, Стужев! Ау! Ты нас слышишь?

Алексей вздрогнул и медленно поднял на неё глаза. Взгляд был непонимающим, будто он только что подошёл к столу и сел.

– Что? А… тренировка. Конечно, пойдём, – он отложил вилку и провёл рукой по лицу, пытаясь стряхнуть оцепенение. – Сегодня, завтра… Каждый день. Без перерывов.

Его голос прозвучал ровно, но без обычной энергии, почти автоматически. Ни намёка на усмешку или подколку, как было ему свойственно. Он снова умолк, уставившись в пространство перед собой.

Друзья за столом переглянулись. В их взглядах читалась тревога и беспокойство. Они явно пытались втянуть его в разговор, вернуть прежнего колкого и уверенного Алексея, но давить не решались, чтобы не усугублять его состояние. Присутствовало молчаливое соглашение дать ему время, но при этом быть рядом. Беседа возобновилась, будто ничего необычного не происходило. Вот только все понимали, что нужно что-то делать. Но что?

Никто не ожидал, что проигрыш в дуэли так скажется на Стужеве. Земская косилась на него, поджав губы. Она была зла на парня, так как таким он ей совершенно не нравился. Где тот целеустремлённый парень, рядом с которым она нагло села когда-то, чтобы обратить на себя внимание? Где его азарт и огонь в глазах? Но, как и другие, она не понимала, как поступить в такой ситуации.

* * *

Интерлюдия

В маленьком зале, больше похожем на кладовую, распространялся ритмичный стук по груше. Ксения Земская, собрав русые волосы в тугой хвост, методично отрабатывала серии ударов, её движения были отточенными и яростными.

Алексей, которого она сменила у снаряда, молча отошёл к центру комнаты и кивнул Василию. Тот, с готовностью подняв забинтованные руки, принял боевую стойку. Начался спарринг.

Василий хмурился, отмечая механические движения друга. Тот работал на автомате: блоки ставил, удары наносил, но в них не было привычной огненной ярости, той бешеной скорости, что заставляла трепетать противников. Пропали обманные манёвры. Его удары были вялыми, будто он бил сквозь вату.

Поначалу Вася старался подстраиваться, думая, что друг просто разминается, ослабляет бдительность перед мощной атакой. Но когда тот пропустил очевидный прямой удар и даже не попытался контратаковать, терпение Снежнова лопнуло. Он сам ускорился, провёл резкую серию: обманное движение, проход в ноги, короткий удар снизу вверх в корпус. Алексей лишь грубо заблокировал последний удар, даже не попытавшись парировать.

– Как тебе? – выдохнул Вася, отскакивая. – Здорово получилось!

– Ага, – безразлично проговорил Алексей, опуская руки. – Ты стал быстрее.

Это стало последней каплей.

– Да прекрати ты поддаваться! – взорвался Василий, его лицо покраснело от возмущения. – Что это вообще такое? Ты что, несерьёзно ко мне относишься? Считаешь меня слабым?

Алексей поморщился, будто от надоедливого шума.

– Не неси чушь, Вась. Я же сказал – ты стал сильнее. В чём проблема-то?

– Проблема в том, что ты себя не видишь! – Снежнов резко сократил дистанцию, сжав кулаки. – Ты будто тень самого себя! Это из-за того проигрыша? Из-за Рожинова? Так это же всего один бой! А сколько их до этого было? Ты всех рвал! И что, теперь так просто сдашься? Сломаешься?

Не выдержав, он схватил Алексея за плечи и слегка встряхнул, пытаясь достучаться.

– Очнись уже! Ты нам нужен! Мы переживаем за тебя!

Алексей молча, но с силой оттолкнул его. В его глазах, наконец, вспыхнул огонёк – но не спортивного азарта, а холодной, бессмысленной злости.

– Отстань от меня. Ты ничего не понимаешь. Всё это… – он махнул рукой, оглядывая зал, – … бессмысленно.

Не добавив больше ни слова, он развернулся и вышел из помещения, громко хлопнув дверью.

В наступившей тишине остались лишь тяжёлое дыхание Василия и безмолвная Ксения, наблюдавшая за ссорой. В её взгляде читался немой укор.