Текст книги "Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ)"

Автор книги: Тимур Машуков

Соавторы: Крафт Зигмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20

Интерлюдия

Комната Михаила Огнева больше не напоминала стерильное, одинокое убежище. На кровати и на полу, заваленных конспектами, книгами и распечатками, расположились Константин и Игорь. В воздухе витал запах пиццы, чипсов и колы. Парни готовились к докладу по значению артефактов в экономике.

– Вот, смотрите, – Миша с нескрываемой гордостью протянул руку, на мизинце которой сверкало изящное кольцо из белого золота с каплей рубина в оправе. – Отец на совершеннолетие подарил. «Пламя Феникса». Усиливает контроль над стихией, снижает расход маны почти на треть.

Игорь свистнул, а Костя с нескрываемой завистью потянулся, чтобы рассмотреть поближе.

– Красотища… У меня вот только это, – он потянул рукав вверх и показал массивный, но простоватый на вид браслет с тускло мерцающим синим кристаллом. – Защитный. При сильном ударе активирует щит. По сути, аналог нейтрального покрова, только автоматический. Грош ему цена – рублей три миллиона, не больше.

– А моё обошлось в двадцать пять, – не без высокомерия заметил Миша, с наслаждением ловя восхищённые взгляды.

– Кстати, а что там у Стужева? – вдруг спросил Костя, делая вид, что просто развивает тему. – Видели, у него какой-то браслет новенький? Тоже, говорят, артефакт.

Имя Стужева повисло в воздухе, словно грязное пятно на белоснежной скатерти. Настроение Михаила мгновенно испортилось, а лицо помрачнело. Слухи очень быстро расползались, и уже вся академия знала, что у жалкого баронишки с первого курса появился артефакт, уникальная вещица.

– Какая разница, что у этого выскочки? – буркнул он, отводя взгляд. – Артефакт ничего не значит. Наверняка он защитный, как твой щитовой. Стужев мне в подмётки не годится, даже если обвешается своими низкопробными артефактами. Да и вообще, может, и не артефакт это вовсе, вы ведь его вблизи не видели.

Игорь фыркнул, не глядя на друга.

– Ну, вообще-то, он тебе на дуэли вроде как не только в подмётки годился. Раз уж ты проиграл.

Михаил от таких слов слегка покраснел, а вены вздулись. Лицо его исказила гримаса ярости.

– Это была случайность! – выпалил он, сжимая кулаки. – Меня тот ублюдок Глеб на дешёвые стимуляторы подсадил! Те, что только быдло использует! Здоровье было подорвано! Иначе я бы его…

– А сейчас? – мягко, с притворным любопытством вставил Костя. – Сейчас бы выиграл?

– Разумеется! – Миша выпрямился, его голос зазвенел от возмущения. – Я – неофит первой звезды! А он кто? Нулёвка! Беззвёздный!

– Ну, первогодки тест ещё не проходили, – пожал плечами Костя, делая вид, что просто размышляет вслух. – Мало ли. Вдруг он уникум? Такое бывает.

– Не может он быть уникумом! – почти взвизгнул Миша, вскакивая с кровати. – Он же бастард! Огневик в ледяном роде! Это же… Это же противоестественно! По определению не может у него быть мощного дара! Да у него просто талант!

Костя поднял руки в умиротворяющем жесте, но в уголках его губ играла едва уловимая ухмылка.

– Как знаешь, как знаешь… Просто говорю… Твоя репутация, она ведь не только из-за той дуэли просела. Ты ж после неё ни с кем не дрался, никого на место не ставил. Все думают, что ты… Ну, сдал позиции.

– Я не могу! – взорвался Миша, начиная нервно расхаживать по комнате. – Враги отца не дремлют! Любой мой неверный шаг – и на нас снова подадут жалобу, начнутся проверки! Если отец потеряет хоть процент лояльности инвесторов и преподавательского состава, он меня…

Михаил не договорил. К концу речи его голос стих, понизив громкость. Вспомнив, какая кара могла его постичь, он тут же сдулся и успокоился. Спина сгорбилась, плечи опустились. Он вернулся на кровать и взял книгу, которую изучал до этого.

– Ну, если бы всё это было за пределами академии… – Костя нарочито мечтательно вздохнул, разглядывая потолок. – Где-нибудь в нейтральной зоне… То проблем бы не было, наверное. Никаких жалоб, никаких свидетелей… Да и академия тут была бы совершенно ни при делах. Зато ты бы одним махом поставил выскочку на место и мог ходить с гордо поднятой головой.

Миша поднял на него взгляд, задумавшись. Идея явно запала ему в душу.

– Но это невозможно, – с разочарованием выдохнул он.

– Да, увы, невозможно, – с лёгкой, почти сочувствующей улыбкой согласился Костя, обмениваясь быстрым взглядом с Игорем.

Это был лишь первый, осторожный пробный шар. Шаг к тому, чтобы заставить заносчивого графа собственными руками устроить себе ловушку. А Миша, весь во власти своего уязвлённого самолюбия и жажды реванша, даже не подозревал об истинных планах своих новых-старых «друзей». Что они подводят его к мысли, что даже без свидетелей поединок со Стужевым может ему что-то дать. Хотя бы успокоение, а заодно «уважение» Кисти и Игоря.

* * *

Интерлюдия

Коридор на перемене между парами был довольно оживлённым местом. Потоки студентов, спешащих по своим делам, создавали непрерывный гул. Василий Снежнов, зажав под мышкой свой доклад по экономике, лавировал в этой людской массе. Внезапно дорогу ему преградила знакомая девушка, и он замер, словно увидел призрака.

– Василий, – голос Татьяны Рожиновой прозвучал мягко, но с той неоспоримой интонацией, что заставляет остановиться. Она преградила ему путь, изящно скрестив руки на груди. – Куда торопишься?

– Т-татьяна, – пробормотал Вася, инстинктивно отступив на шаг. Он чувствовал себя букашкой под стеклом. – На следующую пару, ес-стес-ственно.

– Я хотела спросить, – начала она, слегка склонив голову набок, будто делясь секретом. – Этот артефакт, что у Алексея… Откуда он? Я просто беспокоюсь о нашем общем друге, понимаешь? Такие вещи редко достаются просто так. Вдруг он связался не с теми людьми, или на него надавили? Или обманули?

По спине Васи пробежали мурашки. Он уставился в трещинку на кафельном полу, лишь бы не встречаться с её взглядом. Сам же продолжал постепенно отступать к стене.

– Я не в курсе.

– Неужели? – Татьяна мягко вздохнула, сделав шаг вперёд.

Пространство между ними сократилось, и Вася почувствовал лёгкий аромат её духов.

– Может, он его купил? Он мне не отчитывается. Может, сама у него спросишь? – он поднял на неё взгляд и тут же пожалел об этом, встретившись с её холодными, оценивающими глазами

Таня невольно фыркнула.

– Ты же сам прекрасно знаешь, что у него таких денег нет, – мелодично сказала она. – За миллион или полтора, возможно. Но не за… восемнадцать.

Горло у Васи пересохло, и он с трудом сглотнул. Для него и миллион рублей был огромной суммой. А тут такая цифра. Откуда ему было вообще знать, сколько стоят артефакты? Когда его от цен на, казалось бы, просто книги в дрожь бросало.

Уголки губ Татьяны дрогнули в снисходительной улыбке. Она знала, как надавить на этого простачка перед собой. Бастард, который обязан выслужиться перед отцом, иначе вылетит из рода.

– Тогда, может, он тебе всё-таки что-то сказал? – девушка приветливо улыбалась, но взгляд оставался холодным. – Друзья ведь обычно в курсе дел друг друга. И, поверь, – она чуть склонилась к нему, и её шёпот стал сладким и ядовитым, – щедрость графини Рожиновой может быть безграничной для тех, кто идёт ей навстречу. И, напротив, очень, очень скудной для тех, кто… не ценит её расположение.

Вася снова сглотнул, чувствуя, как потеет от волнения. Её слова висели в воздухе откровенной угрозой. Его пугала не столько сама Рожинова, сколько этот интерес, эта ядовитая опека. Он чувствовал, что любое слово, сказанное ей, может обернуться против Алексея. А он, простой парень, барон на полставки, в этой словесной дуэли был бессилен.

– Он… он сказал только, что ему дали попользоваться, – выдавил Вася, снова отступая и натыкаясь спиной на чей-то рюкзак.

Его обернувшийся хозяин, уже готовый броситься в перепалку, встретился взглядом с Татьяной. Побледнел и, пробормотав что-то невнятное, поспешно ретировался, увлекая за собой приятелей.

От подобной реакции студента Снежнову совсем поплохело. Он не знал, что ему говорить и как вести себя. Хотя, казалось бы, он давно уже в одной компании с этой графиней. Но сейчас она впервые разговаривала с ним напрямую.

– Кто? – её голос вырвал парня из водоворота волнений и мыслей.

– Не знаю, – признался тот. – Знаю, что на время. Что это не его вещь. Всё. Больше я ничего не знаю. Правда.

Он видел, как в её глазах мелькнуло разочарование, смешанное с лёгким презрением. Татьяна явно надеялась на большее.

– Что ж, – она выпрямилась, снова став недосягаемой и холодной. – Если вдруг вспомнишь что-то ещё… Ты знаешь, где меня найти.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла прочь, её каблуки отчётливо стучали по кафелю, а студенческая толпа расступалась перед ней, как перед ледоколом.

Вася прислонился к прохладной стене, переводя дух. Внезапная встреча с графиней Рожиновой окончательно выбила его из колеи. Даже забылся препод экономики, к которому он так спешил, чтобы сдать работу. А ещё Васе было стыдно, будто он от волнения чуть не сдал друга.

Татьяна же, отойдя, мысленно прокручивала короткий диалог. «Пользуется… Не его…». Значит, кто-то дал. Кто? Озёрские? Водянов? Мысль о том, что Алексей мог найти покровителя в другом лагере, заставляла её сжимать кулаки в бессильной ярости. Но сейчас её раздражало другое.

«И Снежнов, и Цветаева… Все они будто сговорились». Она вспомнила свои недавние разговоры с Ксюшей. Такая же история. Соглашается со всем, кивает, улыбается, а по факту – ничего не исполняет. Она по уши втрескалась в этого Стужева и ничего не видит даже перед своим носом. Стала совсем непредсказуемой и неуправляемой, творит что хочет, не оглядываясь на других.

Мария так же оказалась пустышкой. Кроме того случая с информацией про Земскую, она оказалась вообще ни на что не годна. Не умнее своего братца-бастарда. Вот только её в свои схемы Татьяна не могла вписать – слишком мало у неё влияния на более старших курсах. Да и к Огневу она смогла подступиться исключительно из-за озёрской фракции и их влияния. Потому ей было так важно работать с ними – такая удача сама шла в руки сразу с первого курса!

Татьяна чувствовала, как почва уходит из-под ног. Её сеть, столь тщательно сплетённая, начинала рваться на краях. И виной тому был один наглый, не в меру везучий бастард-огневик, который, казалось, даже не подозревал, что стал центром этой маленькой бури.

Девушка даже не могла предположить на полном серьёзе, что он мог о чём-то догадаться и работать самостоятельно. Она знала этого парня уже несколько месяцев, и он с первого дня был туп, как пробка, хоть и силён. Она не могла допустить мысли, что тот в состоянии переиграть её, а потому не относилась с должным вниманием.

Но Татьяна не собиралась сдаваться. Она найдёт другие рычаги давления, других пешек. Озёрские ещё прибегут к ней просить помощи, и тогда она заломит цену за свои услуги. Чтобы потом неповадно было. Её изощрённый ум ещё никогда не подводил её.

* * *

Солнечный луч, пробившийся сквозь высокое витражное окно библиотеки, пригревал спину и ложился на страницы дорогущего учебника тёплым золотистым пятном. Я вчитывался в витиеватые формулы, пытаясь понять принцип стабилизации лёгких магических конструктов, лишь сами основы, когда краем глаза заметил движение. Кто-то остановился рядом со столом.

Медленно подняв взгляд, я увидел стоящего в полушаге Михаила Огнева. Он не смотрел на меня – его взгляд, острый и горящий, был прикован к моей правой руке, лежавшей на раскрытой книге. Точнее, к браслету на моём запястье.

Я видел, как его лицо меняется. Сначала простое любопытство, затем – мгновенное узнавание. Исходящая от него волна ярости накрыла меня с головой, наполняя энергией. Он смотрел на мой браслет так, будто это была отнятая у него вещь. Пальцы Михаила сжались в бессильные кулаки, челюсти напряглись. Да, он был в бешенстве, что эта штука на мне, а не на нём, и это бешенство приятно согревало меня изнутри.

«Ну что, граф, – пронеслось у меня в голове с ледяным спокойствием. – неприятно видеть, что не ты один такой особенный?»

На его пальце я заметил кольцо. Оно было там и раньше, но сейчас ближе ко мне, чем когда-либо. И оно тянуло магнитом моё внимание. Это ведь тоже артефакт, верно? И огненный, раз у меня такая реакция.

Наша встреча глазами длилась, наверное, всего пару секунд. Он так и не сказал ни слова, лишь с силой сжал челюсти, бросил на меня последний, полный ненависти взгляд и, резко развернувшись, зашагал прочь. Я видел, как напряжена его спина – вся его осанка кричала о ярости и унижении. Да и я чувствовал то же, на самом деле. Неплохо так он меня подзарядил – надо сразу после на тренировку идти.

А Михаил-то стал наглее! Несмотря на здоровый вид, он, похоже, не поумнел после случившегося. И этот браслет мне дали, вполне возможно, чтобы убить двух зайцев одним махом. Чем наглее и самоувереннее Миша, тем мне лучше. Он успеет созреть для битвы. Надеюсь только, это случится раньше. Никогда не любил ожидание.

Следом за Михаилом, словно тени, проследовали двое его прихвостней. Первый, тот, что повыше, открыто изобразил на лице неприязнь в мою сторону. А вот второй… Его взгляд, холодный и расчетливый, скользнул по моему браслету. И в нем не было ни капли зависти – только хищный интерес.

Я медленно перевернул страницу, делая вид, что погружён в чтение. Странно, разве друзья Огнева не должны так же люто ненавидеть меня? Почему от них нет ни крупицы энергии? Неспроста это. Неужели… Новые друзья Миши похуже Глеба будут?

Интересно. Похоже, Светлана разыгралась не на шутку. Хотя, лишь бы всё шло куда мне надо. Они все не ожидают от меня подвоха, пусть так будет и дальше.

* * *

Интерлюдия

Звон клинков разносился под сводами старого тренировочного зала, где пыль танцевала в лучах заходящего солнца. Ксения Земская, сбивая дыхание, отступала под напором Валентина Рожинова. Его атаки были не столько сильными, сколько неумолимо точными, словно он разгадывал её замыслы ещё до того, как она сама их окончательно осознавала.

– Не предсказывай мой удар, а готовь контратаку! – его голос звучал ровно, без одышки. – Ты слишком много думаешь.

– Легко… тебе говорить… – выдохнула Ксения, отскакивая и едва парируя очередной выпад.

Ещё несколько минут напряжённого спарринга, и Валентин, ловко провернув меч, выбил её клинок из ослабевших пальцев. Оружие с грохотом упало на деревянный пол.

– На сегодня хватит, – сказал он, опуская свой тренировочный меч.

Ксения, тяжело дыша, вытерла лоб тыльной стороной перчатки. Подошла к скамейке, где стояли бутылки с водой, и опустилась на неё, чувствуя, как дрожат от напряжения ноги. Валентин присоединился к ней, сохраняя свою обычную спокойную позу и доброжелательную улыбку.

Минуту они молча пили воду. Тишину нарушила Ксения, её голос прозвучал приглушённо и устало:

– Мне не нравится, как всё вышло с Алексеем.

Валентин не сразу ответил, внимательно глядя на бутылку в своих руках.

– Согласен, – наконец, произнёс он тоном, полным понимания. – Разрывать дружбу всегда тяжело. Особенно из-за таких… неоднозначных поводов. Банального непонимания и нежелания слушать. Но ты ни в чём не виновата, не накручивай себя. Давно пора отпустить ситуацию.

– Я не хотела его обманывать, – Ксения с силой скомкала в руке пустую бутылку, так и не поднимая глаз от пола. – Я просто думала, что смогу помочь. Помирить вас. Выйти из этого бессмысленного круга ненависти. А получилось всё наоборот.

– Иногда благие намерения приводят к самым сложным последствиям, – заметил Валентин, и в его голосе прозвучала нота горечи. – Я ведь тоже когда-то думал, что поступаю правильно. Анна… Твой друг… Мы оба стали заложниками чужих амбиций и собственного неведения.

Он повернулся к ней, и его выражение лица было мягким, почти сочувствующим.

– Ты пыталась сделать то, что считала правильным. Никто не вправе винить тебя за это. Алексей сейчас ослеплён гневом, он не хочет ничего видеть и слышать. Но дай ему время. Возможно, когда его обида утихнет, он сможет взглянуть на ситуацию иначе.

«Не станет, не посмотрит, он тупица! Забудь его уже! Сейчас у тебя другой друг – я. Явно получше. Что тебе ещё нужно⁈» – думал он про себя, клокоча от раздражения.

Раз за разом Ксения вспоминала этого бастарда-выскочку, хотя он уже давно был должен остаться перевёрнутой страницей. Но, несмотря на внутренние волнения, Валентин продолжал смотреть на девушку с железным спокойствием, высшим театральным искусством изображая заботу.

Ксения грустно улыбнулась, но в её глазах читалась тень сомнения. Слова Валентина звучали убедительно и утешительно, однако где-то на дне души шевельнулось что-то холодное и неприятное, будто она, сама того не желая, стала пешкой в чужой, более сложной игре. Но усталость и желание верить в лучшее заставили её отогнать эти мысли.

– Наверное, ты прав, – тихо согласилась она. – Спасибо, Валентин. За тренировку и… за поддержку.

– Всегда рад помочь, – он ответил с лёгкой, тёплой улыбкой.

Он наблюдал, как девушка поднимается и идёт к раздевалкам, и его улыбка медленно угасла, сменившись выражением холодной расчётливости.

Ещё один шаг был сделан. Доверие укреплено. А чем больше она доверяла ему, тем прочнее становилась её изоляция от Стужева. Игра продолжалась, и Валентин Рожинов не собирался проигрывать. «Рано или поздно ты его забудешь», – он был в этом уверен.

Глава 21

Интерлюдия

За столиком в углу тихого, почти пустого кафе Плетнёв медленно помешивал ложечкой эспрессо. Напротив него, откинувшись на спинку стула, сидел Холодов, его взгляд был устремлен в окно, где спешили по своим делам прохожие.

– Ты уверен, Аркадий, что правильно сделал, поддержав Стужева-младшего в этой авантюре? – Плетнёв нарушил молчание, его голос был ровным, без эмоций. – Игра с Водяновыми – не детская возня в песочнице. Тут может прилететь такая серьёзная отдача, что только кости собирай.

Холодов перевёл на него взгляд. В его глазах читалась непоколебимая уверенность.

– Более чем. Парень не глуп. И у него своя правда. Его использовали, теперь он пытается переиграть ситуацию в свою пользу. Я уважаю это. Да и ты ведь его в беде не бросишь.

Плетнёв усмехнулся, коротко и сухо.

– Я-то не брошу. Но… А что на это говорит Платон Борисович? – он сделал небольшую паузу, глядя на Холодова поверх чашки.

Но старик молчал, словно о чём-то глубоко задумавшись. Такое поведение Антон истолковал однозначно:

– Или ты ему ничего не рассказал? Не много ли берёшь на себя, решая судьбу его сына и наследника? – продолжал он насмехаться.

Лицо Холодова оставалось непроницаемым. Он отпил глоток своего чёрного кофе, прежде чем ответить.

– Я не беру на себя ничего. Я докладываю. Регулярно. Как и положено. Отправляю отчёты о всех значимых событиях в академии. О дуэли, о коалициях, о Водяновых, о растущем интересе к Алексею со стороны Рожиновых. Всё.

– И? – Плетнёв поднял бровь. – Каковы указания?

– Никаких, – Холодов развёл руками. – Абсолютное молчание. Ни похвалы, ни осуждения. Единственное, что он написал в последнем сообщении: «Продолжайте заботиться о нём». Вот и всё.

Плетнёв отставил чашку, его пальцы принялись выстукивать по столу неторопливый ритм.

– Любопытно. Получается, Платон просто наблюдает со стороны, не вмешиваясь.

– Именно, – кивнул Холодов. – Создаётся впечатление, что это… Своего рода испытание. Проверка. Платон всегда был сторонником жёстких методов воспитания. Возможно, он с самого начала хотел бросить Алексея в эту академическую пасть, чтобы посмотреть, выплывет он или нет. Станет ли он сильнее… Или сломается. Если за ним не будет стоять род и отец.

Он помолчал, глядя на своего собеседника.

– Так что, можно сказать, я не просто поддерживаю его «авантюру». Я ещё и выполняю указание своего сюзерена – забочусь о его сыне. А забота в данном случае – не уберегать его от всех опасностей, а дать ему возможность с ними справиться. И если для этого нужно дать ему немного верёвки… Что ж, я дам. Пока не увижу, что он начинает вешаться.

Плетнёв задумчиво кивнул, в его глазах читалась напряженная работа мысли.

– Рискованная педагогика. Но кто знает… Может, ты и прав. Может, в этом и была истинная цель Платона – устроить сыну боевое крещение в условиях, где за ним не будут тут же подчищать все ошмётки. Жестоко. Но эффективно. Ты сам рассказывал, что парнишка сильно изменился после переезда.

Холодов кивнул. Плетнёв же допил свой эспрессо и отодвинул чашку.

– Что ж, посмотрим, оправдает ли молодой Стужев надежды своего отца. И твои, Аркадий. Надеюсь, тебе не придётся потом собирать его по кускам.

– Надеюсь, – тихо согласился Холодов, и в его голосе впервые прозвучала лёгкая, едва уловимая тревога.

Да, он был уверен в силе парня. Тот точно выше первой звезды неофита. Если поставить его против Марии, то Аркадий не уверен, что девушка победит. А это много значит. Но даже так – сейчас они вклинились в чужие разборки, а это всегда чревато непредвиденными нюансами.

* * *

Воздух в клубе был будто наэлектризован и гудел. Вокруг царил контролируемый хаос, та самая управляемая суета перед спектаклем.

Гном прыгал вокруг двух техников, возящихся с камерами, и орал:

– Я сказал, угол шире! Чтобы всё лицо гостя было видно, когда он будет добивать!

Мужики никак на его окрики не реагировали, а молча выполняли свою работу по настройке оборудования.

Охранники, привыкшие к обычным подпольным боям, нервно перешептывались, поглядывая на Плетнёва – его присутствие придавало всему происходящему официальный, и оттого ещё более тревожный оттенок. Всё же, дела тут крутятся не совсем легальные, хоть и крышуются этим представителем власти. Насколько я знал, он крайне редко сюда заглядывал, сейчас же вне графика согнал всех на работу.

Я скромно стоял в углу, делая лёгкую растяжку, и чувствовал, как по спине бегут мурашки. Это не был страх. Скорее, мандраж перед выходом на сцену. Всё должно было пройти идеально. Один провал – и все эти недели подготовки, вся эта паутина интриг пойдут коту под хвост. Рухнут прямо на меня. Не хотелось бы переиграть самого себя.

Ко мне подошёл Холодов. Его спокойствие в этой кутерьме действовало умиротворяюще.

– Всё помнишь? – тихо спросил он, внимательно смотря на меня.

– Первые две минуты дерусь по-настоящему, – так же тихо отчеканил я. – Показываю, что могу, но не слишком. Потом начинаю уставать. Пропускаю первый сильный удар, падаю.

– И начинаешь работать на камеру, – кивнул он. – Драться, но уже вяло. Уворачиваясь, но так, чтобы он всё равно попадал. И главное – реакция. Боль. Шок. Отчаяние. Ты не просто проигрываешь, тебя ломают.

Я кивнул, сглотнув. Мы уже сто раз это проходили, репетировали. Насколько это, в принципе, возможно.

– Капсулу дашь прямо перед выходом? – поинтересовался я.

– Плетнёв принесёт. Держи её за щекой, не проглоти случайно. Как только он поднимет руку для последнего удара, а охрана начнёт срываться с мест – кусай. Эффект будет мгновенным: пена, судороги, бледность. Идеальная картинка для скорой и для протокола. Но главное – всё это снимается на камеры с лучшим разрешением, чтобы в подробностях.

Мне предложили стакан с мутной жидкостью – коктейль из лёгких анальгетиков и стимуляторов, чтобы я мог держаться и не вырубился раньше времени от настоящей боли. Смысла особого принимать такое вроде не было, ведь мой дар обезболивал. Но, немного посомневавшись, я всё же залпом выпил противную гадость. Мало ли, вдруг гнева от Огнева не будет? И что тогда? Справлюсь?

Плетнёв, появившись как из-под земли, молча сунул мне в ладонь маленькую желатиновую капсулу. Я спрятал её в рот, за щёку. Она была гладкой и безвкусной.

– Остановим вовремя, не волнуйся, – похлопал меня по плечу Плетнёв, но в его глазах я прочитал то же напряжение, что чувствовал сам. Слишком многое было на кону.

Я посмотрел на залитый светом прожекторов ринг. Сейчас там будет настоящая бойня. И я – главная жертва. Добровольная. В голове пронеслись слова, которыми я утешал себя все эти дни: «Всё ради компромата на Таню. Всё ради того, чтобы перестать быть пешкой. Это большая игра, и я в ней главный игрок».

Но сейчас, с горьким привкусом во рту и сжимающимся от волнения желудком, я почувствовал себя не стратегом, а актёром, который вот-вот выйдет на сцену без страховки.

– Приехали! – раздался крик, и все мигом разбежались по своим местам.

Глубокий вдох. Выдох. Пора начинать спектакль.

* * *

Интерлюдия.

Миша проснулся от того, что его кто-то тряс за плечо. Надо же, он заснул в автомобиле – неожиданно.

– Приехали, парень, – сказал водитель и Огнев вылез на свежий воздух. – Тебе туда.

Михаил кивнул и направился к двери. За ней – лестница вниз. Спускаясь, он ощущал сладостное предвкушение. Он покажет сам себе и своим новым-старым друзьям, что не сдал позиций.

Кто бы мог подумать, что бастард подобным балуется! Дерётся за деньги в подпольном клубе! Миша знал о существовании подобного места, но это слишком низко для его происхождения. Жалкие простолюдины, слабаки. Это бесчестно для любого аристократа, опускаться до их уровня.

Константин поверхностно знал об этом месте, пару раз бывал, как он сам сказал, в роли зрителя. Но ему быстро наскучило. Это не помешало парню раздобыть номер организаторов, и Миша договорился о встрече и противнике. Даже сумму потребовали не такую большую – сто рублей! Смехотворно. Якобы, это взнос для новичка. А за дополнительную вторую сотню обещали «оценивающим» поставить Дракона. Именно под этим смехотворным псевдонимом скрывался Стужев. Позорище.

Он спустился вниз и оказался в зале, погружённом в полумрак и заполненном зрителями. На больших экранах транслировался бой в яме по центру помещения.

На скамейках для участников Миша увидел парня и сразу узнал. Стужев прикрывал лицо медицинской маской, но это не могло скрыть его личность.

Адреналин ударил по голове, парень чуть было не рассмеялся, радуясь своей удаче. С трудом, но удалось сдержаться. Он осмотрелся, ища регистратора.

– Я Пламя, – сказал он надменно и бросил на стол двести рублей.

Мужчина безэмоционально посмотрел на него и, забрав деньги, спрятал их под столом.

– Через бой твой выход. Противник – Дракон, – сказал он, делая запись в тетради.

Миша ухмыльнулся и направился в зону участников. Она даже подписана была.

Стужев его не узнал, оно и неудивительно. Миша прикрыл низ лица респиратором, на голове капюшон. Даже волос не видно.

Немного, ещё немного, и он отомстит. По телефону сказали, что можно не сдерживаться. Если он победит Дракона, то получит обратно свои двести рублей. Будто ему нужны эти деньги. Сегодня это место станет могилой амбиций ублюдка Алексея Стужева! А сам Миша сможет гордо смотреть в глаза друзьям.

Михаил видел, как охранник подошёл к Стужеву, и тот спустился, скрывшись за регистратором. Поначалу Огнев даже заволновался, что его цель сбежала от страха, что его предупредили. Но вскоре и к нему подошли, позвав на бой.

Этот момент пришёл. Час расплаты.

Стужев вышел на ринг первым. В его глазах, пытавшихся казаться спокойными, Михаил уловил то, что и ожидал – затаённый, животный страх. А всё потому, что Огнев скинул капюшон и снял респиратор, сунув в карман.

Стужев узнал его, но не спешил сбегать.

«Дрожи, червь. Твоё время истекло», – с наслаждением подумал Огнев, вставая в стойку. Диктор что-то говорил, но Миша не слушал, он был в предвкушении.

Гонг возвестил начало.

Первый раунд Михаил отвел на разведку. Стужев метался, пытался работать на дистанции, отскакивал. Его удары были быстрыми, но пустыми, словно комариные укусы. Огнев парировал их почти небрежно, каждой клеткой ощущая своё превосходство. Пара точных, несильных ударов по блоку Стужева – просто намёк, приглашение к танцу, где ведущим был он, Михаил.

А потом Стужев пропустил первый удар – жалкий джеб. Устал! Он выдыхался!

Огнев начал наращивать давление. Каждый его удар был молотом. Ребро ладони, апперкот – каждый раз, когда они достигали цели, тело Стужева вздрагивало, а в его глазах вспыхивали искры паники.

Алексей начал чаще пытаться обхватывать его руками, чтобы перевести всё в борьбу, но Михаил с силой, от которой противник аж закашлялся, отбрасывал его, как назойливого щенка.

– Что, Стужев? Уже устал? – прошипел Огнев, отправляя Алексея в стену точным ударом ноги в живот.

Тот не упал, хоть и ударился о бетонную стену, а по его лицу пробежала гримаса настоящей боли. Медицинская маска уже валялась на полу – порвалась резинка.

Злость, чистая и прекрасная, закипала в Михаиле. Это был тот самый кайф, тот нектар власти и превосходства, которого ему так не хватало все эти недели, нет, месяцы. Все неурядицы и проблемы, что свалились на него снежным комом и норовили похоронить заживо, будто рассосались. Костя оказался прав, ему нужен был этот бой. Огнев впервые за долгое время ощущал себя вновь свободным.

Стужев был уже не бойцом, а живым манекеном, мешком с костями, который Михаил методично, с наслаждением избивал. Защита противника рассыпалась на глазах. Правый хук в печень – Стужев согнулся, издав сдавленный стон. Левый в челюсть – его голова дёрнулась назад, брызги слюны и крови разлетелись в свете прожекторов, как грязные блёстки. Алексей покачнулся, и в его глазах Огнев увидел то, чего ждал, – животный, неприкрытый ужас. Ужас перед неотвратимой силой.

Михаил не останавливался. Это было слишком сладко. Каждый удар был не просто ударом – это было стирание позора той дуэли, восстановление попранной иерархии. Он мстил за всё: за наглость, за этот вызывающий взгляд, за тот чёртов браслет, который не должен был болтаться на запястье выскочки. За всё, что с ним случилось из-за этого никчёмного бастарда, возомнившего себя выше его, самого графа Огнева!

Стужев рухнул на грязный бетонный пол, беспомощно прикрывая голову руками. Гонг? Нет, ещё рано. Огнев навис над ним, обрушивая град ударов. Они сыпались на рёбра, по почкам, по затылку. Он слышал хрипы Алексея, видел, как его тело дёргается в конвульсиях под его кулаками. Это был триумф. Абсолютный и безраздельный.

И тут тело Стужева затряслось в странной, неестественной судороге. Изо рта вырвалась пена, окрашенная в розовый цвет кровью. Его глаза закатились, и он обмяк, окончательно прекратив сопротивление.

Раздался гонг, а в яму ворвался охранник, оттаскивая Огнева. К Стужеву рванули врачи.

И тогда это накрыло Михаила сокрушительной волной. Не просто удовлетворение, а ликующий, всепоглощающий триумф. Он выпрямился во весь рост, поднял сжатые кулаки и издал рык – низкий, дикий, первобытный крик победителя. Он сделал это. Он не просто победил. Он уничтожил его. Стёр в пыль. На его глазах. При всех.

Вот только… Это вообще нормально? Ничего страшного же не случилось? Появился червь сомнений, который Огневу не нравился. И которого он пытался всячески игнорировать.