Текст книги "Кайл Соллей (СИ)"

Автор книги: Тимофей Кулабухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 19. Сейф

Бастард Ольтклит Ойер смотрел растерянно, но сердито. За пару часов пути он окончательно достал своими многозначительными вздохами, ужимками и загадочными взглядами.

– Задрал ты малолетними закатываниями глаз, – рявкнул я на него, – слезай с коня сейчас же.

– Воспитанные рыцари так не говорят! – поджал губы обиженный юноша, однако стал послушно спрыгивать. Я уже был на земле, моего коня придерживал за узды деланно скучающий Снорре.

– Посрать, что там говорят воспитанные. Доставай меч, вторая позиция, атакуй.

Он неспешно стал в учебную стойку и довольно правильно показал, что атакует меня, быстро, но без реального намерения рубануть, потому что я всё это время стоял, уперев руки в бока и не доставал оружие. Вернее, до последнего мгновения не доставал. Когда его меч оказался достаточно близко, молниеносно, с тонким свистом, извлек свой, яростно взмахнул, вложил удар в его клинок ближе к эфесу, немилосердно выбил из рук парня, и в не менее быстром взмахе приставил остриё к его незащищенному горлу. Произошло всё настолько стремительно, что ему понадобилось ещё пару секунд, чтобы хлопнуть глазами и растерянно ойкнуть.

– Остановимся на том, Ольт, что я в состоянии убить тебя в любой момент. Потому что сильнее, быстрее, опытнее и уже не раз отправлял врагов прямиком к их отвратительным предкам. Твоё бессвязное нытьё меня только раздражает. Утомило, как зубная боль сладкоежку-епископа. Не стану выяснять отношения, вести разговоры или спасать твою заблудшую душу. Пока что твоя желанная девушка тебе не доступна. Причина в тебе. Ты не такой, как надо. Нечего мне тут губёшками дрожать и давить слезу. Подбери сопли. У нас есть дело. Там, на каменном пляже девица Аврора в одно рыло принимает грузы у ушлых дровосеков и торговцев из Конкарно. Ей нужна помощь. Николь нужна помощь.

– Кто такая Николь? – подал голос Ольт.

– Увидишь. Погнали. И береги силы, привалов не будет, ломимся до победного.

* * *

С первого взгляда видно, что это бы не фриманец. Маленький, легкий, борта аккуратно выкрашены в желтые и красные цвета, с черным узором орнамента. Южанский корабль. Это было первое судно, прибывшее в пока что не существующий порт.

За те пару дней, что я истратил на семейные обязательства, каменный берег изменился. Ходили какие-то люди. Пара рабочих лениво копошилась у двух прямоугольных деревянных срубов. Расчищена площадка, на которой, закатав рукава и хмуря брови, стояла Аврора. Увидев меня, деваха искренне улыбнулась, дернулась ко мне, потом будто что-то вспомнила, картинно поклонилась в пояс и заголосила что, дескать, барон прибыл и ни одна скотина не встречает. Оставив на её попечение Ольта и обнаружив, что норд уже испарился, принялся осматривать окрестности.

На ровном куске берега, подальше от волн, стояли несколько торговых палаток из жердей, шкур и кусков выцветшей ткани. Снорре ругался с торговцами. Между лотков бродило несколько мореходов.

В одном из них неожиданно узнал худого улыбающегося Базила из Ливана, с которым тысячу лет назад выпивал терракское вино. Он тоже меня вспомнил, подошел и без обиняков пожал руку.

– Красиво тут у вас. С палубы заметили огни в утреннем тумане. Костер. Явно не рыбацкое селение. Капитан побоялся, что пираты, но я все окрестные углы помню, нет тут разбойников. Решили разведать и водицы набрать. А это оказывается торговцы! Странно, города нет, торговля есть.

– Сам удивляюсь, мессир Базил. Здесь лагерь строительства. Помните, вы легенду рассказывали про Николь? Символично, что заглянули. Не иначе Божий промысел. Город строю. Так и назову – Николь. Пирсы, как вы говорили, чтобы швартоваться можно, видел подобные в Порт-Ла-Тесте, в стране Бюжей.

– Бывал, бывал. Отменные кабаки, пенный сидр, гостеприимные басконцы.

– Вы, наверное, первый корабль, который заглянул.

– Здорово. Нашу белопарусную красотку зовут – Тревирская дева. Ну, или запросто – Сотерия. У вас тут нет трактира?

– Нет. Пока нет. Сказал бы, что ничего нет, но гляжу, сам собой возник рынок. Как блохи, никто не звал, но уже чешется.

Расставшись с Базилом и просив его навестить Слепую бухту весной, принялся искать Михаэля. Тот нашелся, устало сидел на каком-то пне, при виде меня попытался встать, я жестом усадил его и с наслаждением плюхнулся рядом. Без моего вопроса он принялся рассказывать:

– Нанял ещё бригаду работников, тоже из Конкарно. Прибыли. Тут ещё торговцы привозили ранее заказанные товары. Лесорубы тащат бревна. Рабочие Ордерика из них строят первый барак и склад. Аврора наладила питание для работников. Один торговец, кажется, по имени Пьетро, поставил палатку и стал торговать печным хлебом, который ему засветло привозит сын из Конкарно. Другой решил – что я хуже? Поставил лоток с вином. Отвратительная, доложу, кислятина, только бревна в ней вымачивать от жучка. Потом налетели ещё. Я за ними даже не слежу. Покупатели – те же рабочие и лесорубы. Беспошлинная торговля. Утром ещё трое припёрлись, между собой передрались. Надо бы старшего по рынку назначить. А я всё бревна принимаю. Пытаюсь Аврору учить, но лес у неё плохо получаются. Зато порядок наводит на раз. Может, торговцев ей поручим? Она среди них красоту наведет, может какую пошлину возьмет за торговлю. Берег-то твой?

Вернулись к рыбацкой дочке. Для начала она нас усадила и покормила с дороги. Пока уплетали густую полбовую кашу, я уполномочил Аврору командовать среди торговцев и брать с них четверть медной денье в день за торговлю, если она в тот день будет. Это было очень малая плата, в Конкарно берут два денье за день, но в отличие от остальных, мне не хотелось распугать торговцев. Действительно, у города появилось хоть что-то – рынок. И собаки. После долгих мытарств, стая местных полуволков на инстинктивном уровне освоила что Аврора – вожак и стали под её твёрдую руку. Теперь они охраняли окрестности, под крики девахи запомнили, что рабочих кусать нельзя, а торговцам нельзя бродить по берегу. Псов кормила специально сваренной дурно пахнущей похлебкой. Рабочие сделали для них корыто. Михаэль решил, что волки неплохая замена ограде для лагеря, потому что местами разрушенная крепостная стена, только в теории закрывает весь будущий город.

А защита нужна, это показал весь в лохмотьях бродяга, который припёрся незваным гостем на пятый день и пытался стащить вчерашнее мясо из котла. Работяги намяли ему бока, он божился, что готов работать за еду. Аврора заставили его каждый день мыться в Жёлтом ручье и пристроила тут же колоть дрова и следить за огнём. От постоянного мытья его смердящий запах исчез, а мытые седые всклокоченные волосы торчали во все стороны. Он улыбался беззубым ртом и называл дочку рыбников – матушкой. Его собственного имени никто не знал, поэтому за близость к костру и белоснежную седину, кто-то прозвал его Дымом.

Под вечер, сидя на столовой полянке, так называли пространство вокруг кухни Авроры, мы уже слышали её вопли, обращенные к торговцам на берегу:

– Я хозяйка берега! У меня есть тупой норд, который вам руки поотрубает, если не будете слушаться. Вы на землях Соллей, будете торговать по моим правилам! Утром переставим палатки. Да, сегодня можно переночевать в лагере!

Стая полуволков отдыхала в сторонке, сложившись огромной серо-бурой кляксой. Звери дружно подняли головы и навострили уши. Как животина так быстро привыкла к огню и освоила правила лагеря, ума не приложу.

А Аврору потом так и называли – Хозяйка берега. Причем, без тени иронии.

* * *

Утром Тревирская дева ушла из бухты. Мореходы набрали воды, сплавали лодками к Одд, но просили в следующий раз поставить бочки. Базил прощался, спрашивал, откуда название такое у бухты? Ответил, что всё просто, дно глубокое, темное, вода мутная, если рыбник ныряет, ни черта не видно. Нет никакой истории про древнего слепого колдуна или вроде того. Название народное, может в древности было и другое. Если бы древние изволили дожить или хотя бы оставить после себя дневник с записями, знали ли бы.

Судно подняло выбеленные паруса. Солнце заиграло на красках бортов. Раскатистые команды боцмана полетели над бухтой.

Уже к середине дня закончили первое строение. Это был сортир. Важное здание, без которого люди начали буквально загаживать все окрестности. Строением он был условно, просто оставшийся среди развалин дом с разобранным большим подвалом, перекрыли деревом, вырезали дырки. Крыши пока что не было. Под вопли Авроры разделили мужскую и женскую часть. Теперь она не была единственной представительницей прекрасного пола на берегу. К троим работягам прибыли жёны, такие же потрепанные жизнью, как и их мужья. Хозяйка берега немедленно взяла их в оборот на кухню.

Строили длинные навесы, со столами и лавками, чтобы было где кормиться. Одновременно вместо примитивного кострища с котлом, на древнем каменном основании – соорудили огромную печь, среди рабочих оказался печник, рядом столы, спешно восстанавливали древние стены, стропила, тащили сушеные водоросли для кровли. Получалась уже более основательная кухня.

Пора была отправлять Михаэля вместе с новой бригадой к болотникам, налаживать производства кирпича, тем более что прибыл груз зерна для них. Хотел было пойти с ним, но отец прислал из замка Одноглазого Андрэ и Артюра. Молодой эспье заматерел, исполнял долг по охране аббата с рвением и чуть что хватался за меч. С таким сопровождением, тем более Андрэ знала каждая собака, Михаэль был в безопасности, так что нам пришлось разделиться. Надо было кому-то присматривать за лагерем.

В это время впервые взялся за молоток. У меня был свой, как его тайком называли работяги – баронский молоток. На длинной ровной ручке из сосны. Носил его за поясом на манер нордского топора. Научился загонять здоровый шестидюймовый кованый гвоздь в бревно всего за три удара. Один притопить, второй сильный, почти до конца, третий – добить. Рабочих ужасала сила удара, потому что лупил как по вражьей головёшке в бою. Ну и длинная рукоять давала некоторый размах. Главное не промахнуться. Чуть позже я убил этим молотком человека.

Вообще баронам категорически не положено самим работать, но, когда четверо грязных бродяг, именуемых рабочими, уронили бревно, не удержался, поднял его и в одиночку потащил к стопке. Ордерик усмотрел в моей работе не сеньорскую блажь, а тайное желание облапошить его при оплате за труды, стал активно поднимать боевой дух своей бригады при помощи мата, пинков и зуботычин. Работа ускорилась, а я, одетый в простую рубаху, без спроса встревал в неё.

Стоял жаркий безветренный июль. Закончили деревянный барак, теперь рабочие спали там вповалку. Отдельно у входа отгорожена комната Авроры, ближе всего к которой спал Снорре. Я пока что оставался верен палатке в пещере. Ещё строение – склад инструментов, тачек, носилок и прочего.

Расчищали древние улицы, некоторые руины стали чем-то вроде складов битого камня. Его просто закидывали внутрь, чтобы когда-то использовать для мощения дорог, восстановления стены или чего-то подобного.

Высился очередной штабель брёвен. Как и аббат, я тяготел к симметрии, и заставил раскладывать их в одну шеренгу на равном расстоянии, по пятьдесят штук. Зато очень удобно считать. Отдельно стояли стопки вспомогательной древесины, не годной для стен, но подходящей для плотников, для строительных лесов. Ещё была неровная гора разномастных дров, которой заведовал беззлобный Дым.

В отсутствие Михаэля с четким представлением о стройке, я выбрал два сравнительно крепких фундамента для складов под кирпич. Оба пока будут просто навесами. Раньше, чем их закончили, привезли сейф.

Его привёз лично мастер-краснодеревщик из Брестэ, на большой открытой лодке, рано утром, ещё до рассвета. По тихой воде он торжественно греб и вёз это чудовищное произведение местного представления о хранении денег и ценностей, собранное из многослойного дуба. Изготовлен на заказ. Ростовой шкаф, обитый полосками металла, обтянутый проволокой, прочный, огромный, в человеческий рост и совершенно уродливый.

Как получилось, что мастер сделал его за две недели, а не за два месяца, как сам же и говорил, не известно. Все обитатели лагеря высыпали посмотреть на его прибытие. Сейф произвел неизгладимое впечатление на торговцев, рабочих, лесорубов и пацана, примерно лет десяти, бродяжки, который вчера прибился к лагерю, ещё ничего не спёр, но вид имел крайне преступный. Этот малец посчитал своим долгом обратиться ко мне, пока сейф разгружали.

– Меня зовут Осмер, я и сам из Брестэ. Мамка умерла, вот и путешествую. Ваш денежный шкаф, барон Кайл – дурной знак. Первый раз такой вижу. Дурной знак.

Он замолчал, ожидая реакции. Когда она не последовала, невозмутимо продолжил.

– Все, у кого есть деньги, прячут их в подвалах. Это даже дети знают. В подвалах замков или монастырей. А здесь нет ни стен, ни подвала. Теперь все в округе знают, что у вас много денег. Их захотят украсть!

– Ну, Осмер, я же барон, у меня меч, как-то защищу своё добро. Ты уж не бойся.

– Я ничего не боюсь. Но у них тоже будут мечи. Вот увидите.

– Хорошо. Давай сделаем так. Приму тебя на службу, приглядывать за лагерем. Ходи кругом, следи, вдруг придут воры. Ты предупредишь меня, и мы со Снорре их прогоним.

– Северянин скучный. И грубый. Хорошо, послужу вам. Предупрежу. Но мне нужен нож, для защиты. И знак, что я теперь страж лагеря барона Кайла.

– Будет тебе нож. Пойдем, выдам. Вполне себе боевой. А знак? Походи пока так, придумаем тебе и герб какой.

* * *

Прошли две недели. По воскресеньям рабочие отдыхали. Некоторые уплывали с торговцами на их лодках в город. Кто-то спал. Играли в кости, травили байки, под вечер выпивали пиво или отвратительное на вкус вино. Когда стемнело, пришлось прочесать окрестности и собрать нескольких спящих на камнях горемык, которые спьяну не дошли до барака. Чтобы не простыли.

Первый кирпич прибыл без аббата, но с запиской. Дело двигалось, копали ямы, торфа не хватало. Нужно расчищать дороги или их некое подобие. Просил дюжину ослов (где их брать?), полсотни лопат и далее длинный список.

За всем этим, с ближайшей лодкой торговцев пришлось отправить Снорре. А самому приступить к строительству кузни. Тот же работяга, что строил печь кухни, взялся и за неё. Оптимизма я не испытывал, потому что кухонная печь по степени кривизны и уродства напоминала огра из ночных баек-страшилок.

Однажды, на месте строительства будущей кузни, кстати, в итоге её построили совсем не там, ко мне прибежал Осмер. Единственный ребенок в лагере, он был всегда подчеркнуто серьезен. Сейчас же летел вприпрыжку, слегка завывая на бегу. Практически влетев в меня, пролепетал:

– Они пришли. Много. Поднимайте народ, барон, я тоже буду драться!

И выхватил свой недавно приобретенный нож.

Со стороны Певчего холма, мелькая между руинами, двигалась толпа. Малец прав, хорошего не жди. Я крикнул Ордерику, чтоб собрал своих в кучу и пусть берут в руки топоры, лопаты. Отправил дрожащего мальчика отыскать мне Ольта и попытался сплавить Аврору, лучше всего на лодке на ту сторону бухты, к родным рыбникам. Пока она упрямилась, мыча что сбежать всегда успеет, времени не осталось.

В толпе высился всадник, по всему видать главный. Немолодой, с выпученными злыми глазами на безжизненном лице. Руку он красноречиво держал на эфесе меча. А я тем временем вскарабкался на какой-то камень, чтобы лучше видеть обстановку и сравняться с их вожаком в росте. Позади меня, притихшие, столпились рабочие Ордерика. Чувствовалось, что участвовать в драке им не хотелось.

– Вы Кайл? – каркающим голосом спросил всадник, когда подъехал ближе.

– Кайл Соллей, хозяин земли. Кто вы такие и зачем пришли в мой город с оружием в руках?

Вожак выдержал долгую паузу, обшаривая взглядом окрестности.

– Вы обвиняетесь в вероломном убийстве благородного семейства Фарлонгов, включая невинных детей. Напали на спящих, пьяных и сонных, нарушили законы гостеприимства. Ограбили замок, убили и изнасиловали мирных его обитателей. За это мы схватим…

– Сначала убивал, потом насиловал? – перебил я, – а то за твоей ложью, старикашка, трудно уследить.

– Мы достойные вестники правосудия, – всадник был обескуражен, он явно сбился с заранее подготовленной речи. – И это, арестуем вас и передадим для суда благородному и великодушному барону Ракселлу. Ему и пошутите свой юмор.

Он обернулся, ища поддержки среди вооруженных душегубов, разбойников и убийц, которые его сопровождали.

– Пока со мной меч, меня никто не арестует, не назвавший своё имя старик!

– При вас нет меча, – прокаркал он в ответ.

– Зато у меня есть! – неожиданно встрял в разговор Ольткрит. Он имел своеобразную упрямую привычку все эти недели таскаться в полном боевом облаченье, даже иногда в латных перчатках, без шлема, но со своим тяжеленым мечом, который ему перед отъездом подарил Рэне Де Тремони. Эта привычка привела к тому, что пока у меня на поясе был только молоток, а меч действительно лежал припрятанный в палатке, у бастарда – клинок с собой. Он тут же красноречиво его выхватил, левой рукой ловко сорвал ножны (не иначе тренировался) и выставил как второй меч. Щита у него всё-таки с собой не было.

Вожак не удостоил его ответа, хотя смерил долгим взглядом своих выпученных мутных глаз, потом повернулся ко мне.

– А что? – удивился я, – он прав. Он рыцарь, вернее все его считают рыцарем, он вступится за меня. Сделаем так, старик. Деритесь. Если он тебя убьет, твоя ватага утопает обратно в ту вонючую пивную, откуда пришла. А если ты победишь, пойду с вами. Один, на болота. Одинокий, но под защитой архангела Рафаэля. И сдается мне, что только мы с ангелом выйдем из этих болот.

Возвысив голос до крика, почему-то его подхватили легким воем полуволки (да, они тоже собрались посмотреть на человечьи разборки), продолжил:

– Клянусь перед этими людьми и самой землёй Соллей, что, если благородный Ольтклит защитит мою жизнь и честь, я назову его другом, откажусь от своего права жениться на прекрасной Ноэлле Де Гостони и встану на колени перед её отцом чтобы просить выдать её замуж за отважного воина и друга.

Народ за моей спиной встретил эту идею с воодушевлением. Скорее всего, потому, что такой разворот событий исключал массовую драку и превращал их просто в зрителей. Вожак колебался.

– Соглашайся, конник. И как тебя всё же зовут? И вот ещё что, скажи честно, вы из-за сейфа заявились?

Он зыркнул на меня, и осторожно подбирая слова, ответил:

– Мои честные и добрые люди ищут справедливости. И мы возьмем с собой доказательства ограбления казны и ценностей замка Фарлонгов. Ну, может быть ещё кое-какое барахлишко заберем, в качестве компенсации нашего нелегкого труда.

Без лишних слов он ловко спешился и выхватил меч, принимая вызов. Аврора откуда-то притащила шлем, не отрывая взгляд от всадника надела на Ольта. Осторожно подобравшись, выставив вперед круглый, потасканный щит, вожак на пробу ударил пару раз бастарда. Признаюсь, не был уверен в способности парня выдержать реальную драку. Но, хотя бы у него был хороший шанс. В обоих случаях я расправлюсь с немолодым вожаком, который так и не назвался. А если наша парняга победит, то ещё и избавлюсь от невесты, выгодно сплавив под отличным предлогом. Ну, или угроблю её возлюбленного, тут уж как повезёт.

С везением было пока не понятно. На стороне вожака опыт и сила. Ольт чудом уходил от смертоносных выпадов, сказывалась серьезная замковая выучка. Народ с обоих сторон расступился, хотя пространство между руинами никак нельзя назвать достойным полем боя. Старик наседал, сумел мощно ударить щитом в подбородок бастарда. Тот заулыбался окровавленным ртом, едва не проткнув вожаку ногу. Разошлись, снова сошлись. Силы были приблизительно равны, вожаку не удалось убить парня в первый момент, теперь он показывал, что тоже вынослив, хоть и не молод.

Сотня глаз неотрывно ловила каждое движение сражающихся. Не слышно не единого вздоха. На месте Ольта я бы давно зарубил противника, но вместо этого стоял столбом на возвышенности, нервно теребя в ладони камушек, который случайно ухватил рукой, пока карабкался на свой «постамент». Что есть везение? Что есть удача? А судьба? Свобода? Свобода – право быть тем, кем хочешь, даже если родился бастардом, можешь умереть рыцарем, сражаясь за сердце своей дамы. А удача – это шанс в кулаке. Что, допустим, у меня в кулаке? Простой маленький камушек. А у Ольта – меч его учителя Рэне, который был ему вторым отцом.

Что есть везение? Противники снова разошлись.

– Ты устаешь, старик, – деланно усмехнулся Ольт, хотя драка давалась ему тяжело, – назови перед смертью своё имя!

Вожак не ответил, скинул с себя шлем, отбросил щит, заменив его пугающе большим кривым ножом, зарычал и ринулся в атаку, осыпая бастарда целым градом ударов сразу с двух сторон.

Везение, это меленький поношенный шлем вожака, который вовремя оказался на земле.

Везение – это шанс для подготовленного.

Везение, это мой маленький камушек, который без взмаха максимально ловко и сильно, молниеносным движением кисти метнул в голову вожака, пока никто не смотрел на меня. Бесчестно? Ну и пусть.

Везение – это то, что на мгновение старик замер получив сотрясение мозга, а Ольткрит, которого с этого дня будут называть Ольт Защитник, получив долю секунды заминки врага, с диким рёвом махнул изувеченными в поединке ножнами, отклонил меч противника, и в ту же секунду с треском рассек своим клинком горло вожака.

Общий «о-х-х-х-х» раздался со всех сторон. Ольт ударил снова, выбил меч, толкнул, его противник стал падать вниз и назад, развернул меч острием вниз, навалился всем весом, пробил нагрудную защиту вожака, всадил оружие до самой гарды. Так что вынимал его потом обоими руками. Кровь брызнула во все стороны.

– Ольтклит победил! – неожиданно севшим голосом прохрипел я, – теперь вы, разбойники, убирайте оружие и валите. Или схвачу вас всех и заставлю строить мне дорогу к деревне болотников, у меня как раз не хватает рабочих рук.

Один из бандитов за время поединка вскарабкался на остатки стены, теперь натянул лук, и направил было стрелу в мою сторону. Коротким злым размахом бросил ему в лицо молоток. От волнений и переживаний бросок получился слишком сильный, его голова разлетелась как тыква.

– Ты, – ткнул пальцем в ближайшего разбойника, который сделался совершенно растерянным. – А ну-ка быстро принёс мне мой баронский молоток!

Так я убил человека молотком. Формально это произошло на стройке. Конечно, лишенные командования бандиты, или это была чья-то баронская гвардия, разбежались. Инструмент мне потом принёс Осмер, который и без того заслужил свою награду за бдительность.

Эта история сплотила весь лагерь. Хоть и наделав со страху в штаны, все бодрились, хвалили Ольта, называли рыцарем, хоть он и не был в него произведен, хлопали друг друга по плечам. Работать в тот день больше не стали.

Убитого мной лучника утащили в общей суматохе волки и где-то схарчили. Труп так и не нашли. Старика похоронили под огромной плитой, на видном месте. Получилось знатно. Имени он не назвал, горожане потом называли это место – Могила грабителя. Молодые парни и девушки назначали там свидания.

А ещё так я узнал, что у Фарлонгов есть родственник, муж сестры, Барон Грегор Де Ракселл. Враг. Плохая идея быть врагом Соллей.