Текст книги "S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ)"

Автор книги: Тимофей Перваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15

Libbaka liṣbat qablum!

Mūta tappal, balāṭam tašṭakan!

Пусть загорится твое сердце сраженьем!

Забудь о смерти,– достигнешь жизни!

– Эпос о Гильгамеше – Та блица VIII

– Правей, к последней колонне! – раздавался голос Горгона, прерываемый бульканьем во время случайных погружений.

Альпинистский трос крепко сдавливал его тело, крик выходил надрывный, и парни на морском жеребце едва могли расслышать его. К тому же грохот оглушал мужчин даже на большом расстоянии от пробоины. Будто сама земля разрывалась на части. Визг людей смешивался с чудовищным рёвом заражённых. Голоса сливались и перемешивались, утопая в раскатистом эхе огромного коллектора. Сам же водопад ревел ещё громче, будто Посейдон низвергал в бездонную пропасть целое море, и грохот вибраций отдавался в голове, в груди, в самом воздухе.

Горгону приходилось выжимать из своих лёгких всё, надрываясь так, что у него выступали слёзы. Отчаянно пытаясь перекричать этот шторм, но это помогало мало. Поэтому, решив поберечь силы, он начал подтягивать себя вперёд, борясь с валом воды, желавшей сбить его с пути. Оскар продолжал ошалело гнать вперёд, не разбирая дороги. Страх толкал его на скорейшее бегство от жутких тварей, принесённых водой. И такой страх всегда хуже, чем коготь мутанта.

– Стооой! – Заорал Горгон, подобравшийся так близко к транспортному средству, как только мог.

Может, сыграло роль, что они отъехали от места битвы, может ярость, с которой Горгон прокричал это слово, но Марк услышал его и ткнул Оскара, чтобы тот перестал ехать вперёд, туда, где должен был начаться новый кластер.

– Впереди слив, нам туда нельзя. Там труба уходит вниз на полсотни метров.

Прямо напротив них зияла мощная, плавно изогнутая арка, вырезанная в монолите армированного бетона.

– Пока критический уровень ещё не подошёл для сброса, но уже скоро должен наступить. Тогда всю воду затягивать начнёт. Правь к последней колонне, к лестнице. Надо подняться выше.

Оскар крутанул руль и выжал газ. Мотор заревел, вспучинивая грязную воду, резко развернулся и помчал по указке бородача, которого сразу стало болтать в воде, как поплавок.

Они подъехали к чуть затопленной металлической платформе. От неё уходила массивная жёлтая поворотная лестница. Троица забралась на платформу, и Горгон коротко обозначил путь: «Вверх». Перила, покрытые тонкими царапинами, крепко ложились в ладони, ободряя чувством устойчивости. Ступени тянулись в непроглядную высь, но Горгон первым решительно направился вперёд. Марк уже не тратил время на мысли о доверии старожилу, не задавал вопросов, двинувшись следом. Если кто и мог вывести их из стремительно заполняющегося водяного гроба, так это был безногий воин. Понимая, что больше объяснений не будет, Оскар последовал за товарищами.

Они поднимались наверх быстрым бегом, изредка делая перерывы, чтобы перевести дух и посмотреть на шумящие потоки воды. Уровень жидкости в резервуаре превысил два с половиной метра. На очередной короткой передышке мужчины услышали журчание большой сливной воронки, открывшейся под арочным пролётом.

Гидроцикл, оставленный внизу, сразу потянуло к арке, и секунду спустя, он бесследно исчез в бездонном колодце. Однако вода всё равно продолжала неустанно пребывать. Это не давало надежд на скорое окончание наводнения.

Впереди в проблесках света налобных фонарей, замаячил контур стальной гермодвери. Она выглядела массивной, надёжной и ужасно тяжёлой . Серый металлический прямоугольник был не просто выходом из ловушки, а спасением, к которому хотелось добраться, несмотря на боль, незажившие раны и жуткое перенапряжение в ногах, сковывающее каждый шаг.

Внезапно воздух разорвал оглушительный грохот, который буквально потряс почти достигших вершины людей, заставив содрогнуться даже стены. В ушах у всех зазвенело, как от удара молнии, если бы он длился не мгновение, а несколько секунд. Лестница под ними дрожала, запели скрипучую песнь косоуры, угрожающе задребезжали балясины. Лестница начала опасно покачиваться, и люди инстинктивно прижались к перилам.

Рухнула стена коллектора. Целый гектар бетонного монолита, рассыпаясь на обломки, падал оглушающим землетрясением. В открытое пространство ворвалось громадное цунами. Хлынув во все стороны, как непредсказуемое чудовище, сжиравшее всё на своём пути, оно смяло половину стальной лестницы. Бетонные блоки с грохотом сталкивались друг с другом, а каждый новый удар был как мощный молот, сотрясающий сами стены коллектора.

Всё пространство наполнилось зловещим гулом и звуками, которые не заглушали не просто голоса, но даже мысли. Дребезжание металла, скрежет обломков, лязг рвущихся конструкций смешивались со стихийным рёвом. Толщи воды и груды валунов словно пытались взбить коктейль из человеческих тел, трупов заражённых, мусора, грязи и крови. Всё это сплеталось в водовороте, образуя жуткое месиво, в котором не представлялось возможным различить, что ещё секунду назад было живым, а что мёртвым.

Крики, если они и были, утонули в грохоте. Буря внутри коллектора разворачивалась в полном масштабе, и всё, что было раньше, казалось незначительным в сравнении с тем, что происходит сейчас.

– Быстро, быстро открывайте дверь, – крикнул Горгон Оскару с Марком, пропуская их вперёд себя. Молодые люди забрались на последнюю платформу, фундамент которой был частью стены, в тот момент, когда в лестницу влетел крупный обломок. Провернувшись в бурлящем водовороте, он окончательно сорвал её с креплений.

Горгон был далеко. Слишком далеко, чтобы достичь спасительных рук, протянутых Оскаром и Марком. Он сумел совершить прыжок, но не долетел до протянутых к нему ладоней. Он не допрыгнул до них и упал в беспощадную жадную массу обломков бетонных плит, мусора, смертельных водоворотов и страшных течений, уничтожающих даже самые крепкие тела заражённых...

Перед глазами бородача пронеслось воспоминание. Это произошло, когда он ещё только учился умозрительному прицеливанию дара. Для этого он искал пустышей, тех, что сумел бы одолеть и в рукопашной.

Он стоял на опушке леса. Недалеко находился посёлок, в котором лишь недавно проходила весёлая свадьба. Каждый раз тот кластер грузился в разгар бракосочетания, и гомон сборища не оставлял ни одному гостю шанса на выживание, притягивая всех окрестных заражённых.

Перед ним стояла недавно обращённая молодая девушка в развевающемся белом платье. На ногах у неё были туфли на высоких каблуках, а руки заботливо покрывали кружевные митенки, из-под которых выглядывали милые пальчики. Волосы на её голове были аккуратно убраны в греческий венок с высоким подъёмом. Он целился по мозжечку, чтобы в первую очередь отключить координацию движений, но в момент использования дара порыв ветра выбил один из локонов, повязанных красной лентой, и его взгляд рефлекторно, на долю мгновения ухватил его, из-за чего Горгон промахнулся с прицельной петрификацией. Венок волос и летящий на ветру локон окаменели, превратившись в одно из самых детальных изваяний, которое не смог бы сотворить ни один человек.

Заражённая, казалось, не заметила этого и, припадая на сломанную ногу, побрела к вкусному старику, седину которого только-только стали сменять крепкие чёрные волосы. За ней волочилась заляпанная кровью свадебная туфелька с сорванным каблучком, и уж второй раз Горгон себе отвлечься не дал.

Прикинул, где окажется голова заражённой и, сосредоточив взор, он активировал дар. Второй раз тоже был неудачным. Окаменел левый глаз и часть переносицы. Выругавшись, Горгон поднял арбалет, взвёл его на цель и, бросив в правый, живой глаз стальной болт, насквозь пробил череп. Заражённая девушка упала, а её венок рассыпался каменной крошкой.

Эта история произошла так давно, словно происходила не с Горгоном, а с кем-то из другой жизни. Однако он помнил её так хорошо, будто это было вчера. С тех пор многое изменилось: его дар стал сильнее, граней стало больше, а самое главное – он узнал себя и стал единым со своим даром.

Горгон сразу понял, что не сумеет без ног набрать нужную высоту, что протянутые молодыми людьми руки сожмут лишь мокрый воздух. Но всё же он прыгнул, прыгнул прямиком к ближайшей стене, как пушечное ядро, головой с задранным наверх подбородком. И в момент, когда его борода соприкоснулась с холодным бетоном, он вложил в удар всю свою мощь.

Борода за долю секунды обратилась в камень, который взорвался обильным ростом на каждом из волосков, сливаясь с бетоном в неделимую массу. Обломки лестницы ещё сыпались в воду, а Горгон болтался над пропастью, держась могучими руками за свежеобразованный каменный нарост. Лишь его окаменевшая борода, спаявшаяся со стеной, отделяла его от неминуемой смерти.

Он использовал сразу несколько граней, что умели далеко не все иммунные, кого он знал. Базовая петрификация обратила каждый волосок в гранит, эпитаксия – грань, отвечающая за разрастание структур, увеличила объём каменной массы в несколько раз, а диффузионная грань позволила осуществить слияние кристаллов каменной бороды с армированным бетоном так, словно они всегда были одним целым.

Горгон хрипел и сипел, пытаясь не кричать и привести себя в спокойствие. Руки старожила хоть и были крепкими и выносливыми, но предательски потливыми. Поэтому, перехватившись крепкими дублёными пальцами за более удобные неровности, он почувствовал себя спокойней. Однако даже так, мало какой скалолаз мог бы провисеть на одних пальцах больше пяти минут.

– Спускайте верёвку! – крикнул он Марку и Оскару, для которых с момента неудачного, как им казалось, прыжка Горгона не прошло и секунды.

Оскар растерянно осмотрелся в поисках своего рюкзака, но, вспомнив, что бросил его в момент, когда случился первый пробой в стене, выругался и ударил в металлическую дверь кулаком.

– Отворачивай вентиль, – бросил ему Марк, копаясь в своей поклаже. Он был единственный, кто не бросил рюкзак и у кого ещё остались приспособы для альпинизма, взятые в лагере.

Вода всё прибывала. Ещё несколько минут, и она достигнет их спасительного островка, а там и затопит всё под самую крышу. Какое-то количество воды сливается в трубу под аркой, но, к сожалению, она не бесконечна, так как кластер был отрезан от общегородской сети водостока, да и скорей всего её забьёт обломками, если уже не забило. Шум и бурление под ногами страшили, но надо было сосредоточиться на деле.

Для подъёма Горгона он решил использовать полиспаст. Все элементы платформы идеально подходили для этой цели: прочные трубы, крепкие металлические балки и достаточное пространство для манёвра.

Первым шагом Марк связал для Горгона систему из двух узлов-восьмёрок на верёвке – петлей для культей и рук Горгона. Первый ролик он закрепил на крепкой трубе над своей головой. Второй ролик – на решётке платформы на уровне ног.

Теперь, когда оба ролика были установлены, Марк начал подготовку к подъёму. Он продел верёвку через систему, с помощью петли для подъёма на своей талии и жумара, который вставил в петлю верёвки, чтобы позволять ей скользить обратно.

Марк понимал, что необходимо поторапливаться, но не позволял суматохе селиться в сердце. Подъём был ответственным делом, и нужно было провести его так, как его учили.

– На кой чёрт ты связал мне бабочку? – послышался внизу крик старожила. – Не дитя я, чтоб в люльке кататься, хватило бы одной петли, – продолжал сетовать он на Марка, но его пальцы были уже белы как мел.

«Храбрится», – подумал про себя Марк. Но то был хороший знак. Пускай делает что хочет, главное, чтоб не паниковал.

– Спускаю, – ответил Марк и скинул вниз узел из двух восьмёрок.

Горгон подцепил «люльку» и со свойственной ему акробатической грацией продел сначала культи ног, а потом и руку.

– Держишь? – крикнул он вверх Марку, широко расставившему ноги и натянувшего шнур.

– Держу! – ответил мужчина, а Горгон достал острый нож и отсёк им свою длинную бородищу.

Верёвка натянулась и качнулась в сторону. Горгон висел на ней, поджав губы и крепко сжимая шнур для дополнительной страховки.

Марк начал подъём. Ролики уменьшили вес старожила, и потому Марк без особых усилий сумел доставить опасливо поглядывающего вниз бородача наверх. Хотя теперь его борода потеряла былой объём, Горгон стал выглядеть моложе, словно скинул пяток-другой лет. Освободившись от петли, Горгон упал на пол, и, скрутив крышку от фляги, сделал несколько глотков живчика, больше он не мог пошевелиться. Его руки мелко подрагивали от напряжения, но он сумел повернуть голову набок. Сквозь решётку он видел, что ещё минута и вода уже скоро достигнет оставленной им в стене бороды, и потому поспешил к Оскару, всё ещё возящегося с дверью.

– Дверь, други. Открывайте дверь, – полуобморочно сообщил Горгон. Марку и так это было ясно. Он метнулся к двери, и вместе с Оскаром они принялись двигать вентиль, напрягая давно уже забитые мышцы. Вентиль то ли заржавел, то ли был закрыт изнутри, но почти не поддавался, словно запаянный, держался стойко под давлением неслабых мужчин.

– На три – взяли! На три – взяли! – стал задавать темп Марк, применяя тактику перетягивания каната. Он надеялся расшатать винт, прогреть его изнутри за счёт силы трения, но тот всё никак не шёл вперёд.

Грязные водовороты, ревущие, как сотня элитников, подбирались всё ближе. Волны, разъярёнными топтунами, пытались настигнуть сбежавших от них, поглотить заживо. Вода уже захлёстывала ноги, поднималась всё выше и выше. Вокруг царил шум моря. Вода ударялась о стены, бурно расплёскиваясь и оставляя после себя грязные разводы. Они знали, что время на исходе, и что теперь каждый момент может стать решающим.

И вот, спустя мгновение, когда красный как помидор Оскар и Марк, ощутивший вкус зубной крошки, совершили ещё рывок к свободе, дверь начала поддаваться. Слабо скрипела, будто насмехаясь над их потугами отворить её. Двое измученных и опустошённых увидели этот момент и принялись за дело с удвоенной силой. Пот, грязь и усталость не имели значения – единственной целью было открыть эту чёртову дверь. С тяжёлым гулом двухтонный заслон отворился и внутрь хлынула вода.

Потянув лежащего на спине Горгона, Марк и Оскар ввалились внутрь вместе с усилившимся течению. Они, не сговариваясь, поднялись на ноги и стали толкать тяжёлую створку назад, туда, откуда ещё мгновением раньше пытались её убрать.

Оскар осип от крика, глаза его покрылись красной сеткой, и из них текли бессильные слёзы, но всё же он не сдавался – вытаскивал из себя последние силы и толкал самую тяжёлую дверь в его жизни. Марк, рыча раненым зверем, снова стал задавать темп, но уже без каких-либо слов, распалял огонь своей ярости и толкал, толкал её всем своим телом.

На последних сантиметрах Марк и Оскар уже оба рвали глотки в осатанелом крике и их усилия увенчались успехом. Дверь, наконец, захлопнулась, и мужчины поспешили закрутить вентиль. На этот раз вентиль пошёл бодро и сделал своё дело, проводя гигантские штыри в их пазы.

Весь мир мгновенно затих. Звуки перестали существовать, словно стихия не бушевала за дверью.

Двое победителей, словно марионетки, лишённые нитей, рухнули на залитый мусорной водой пол. Они бессильно закрыли глаза и прислонились к холодной поверхности металла. Горгон лежал на спине без сознания. Видимо, трюк, благодаря которому он избежал гибели, требовал колоссального напряжения сил, раз его не могла разбудить даже студёная вода.

Они бы обрадовались, если бы имели силы. Вместо смеха, вместо празднования победы они просто сидели в грязной воду. С откинутыми назад головами, всё ещё дыша, как загнанные лошади, товарищи испытывали тихую радость. Голодные, замёрзшие, истерзавшие себя сверхнагрузками, но, как никогда до этого, живые.

Глава 16

Uššû ana ṭēmi, ana pīši, ina izzazi,

ina paṭīši u tīrši, ana ḫarrānu aṣû.

И в жар и в стужу, в темноте и во мраке,

Во вздохах и плаче,– вперед пойду я!

– Эпос о Гильгамеше – Таблица IX

Несколько минут Марк лежал в полузабытьи, невольно прислушиваясь к собственному дыханию и далёкому капельному эху. Поднял взгляд на окружающее помещение. Длинная служебная комната, куда их занесло, выглядела как часть огромной коммуникационной системы. Пол, выложенный крупными бетонными плитами, местами потёртый, был мокрым от ворвавшейся воды. В некоторых местах покрытия плитки осыпались, намекая на отсутствие должного внимания к этой части подземного комплекса. Грязные водяные разводы тянулись к нескольким сливным решёткам. Всё же отвод жидкостей даже тут работал как надо.

Стены комнаты были выстроены из толстого бетона, покрытого тонким слоем гидроизоляции. Местами он потрескался и отслаивался, но выглядел надёжно. Взгляд мужчины скользил по металлическим направляющим, закреплённым на них массивным связкам силовых кабелей, обжатых защитными кожухами. Вдоль стен по периметру помещения располагались шкафы релейной аппаратуры. Их нержавеющие корпуса отражали тусклую алую осветь резервных фонарей.

Марк перевёл взгляд на оборудование. Большая часть выглядела устаревшей: аналоговые приборы, панели с переключателями и индикаторными лампочками. Но всё ещё можно было различить их назначения: распределительные щиты, пульты диагностики насосов и компрессоров.

Аварийные лампы тускло мерцали, бросая рубленые тени на мокрые лица людей. Они были закреплены на трассах, пролегающих под потолком, среди которых виднелись вентиляционные воздуховоды и трубы, отливающие чёрной сталью.

Глаза Марка переместились к центру комнаты. Там стояли приборы для мониторинга систем. За ними на дальней стене висела большая карта сети коллектора, закрытая толстым защитным стеклом. Рядом располагался массивный металлический стол с выдвижными ящиками.

На столе царил хаос – вечный спутник спешки и паники. Видимо, кто-то проводил ремонт до того, как сработала аварийная сигнализация. Разбросанные инструменты были тому явными свидетелями.

На тёмной поверхности стола лежали разводной ключ с повреждённой рукоятью и несколько торцевых ключей с длинными хвостовиками – вероятно, их использовали для работы с фланцами труб. Среди них выделялся газовый ключ старого образца с вытертой до блеска сталью и подпиленной головкой, явно подогнанной под нестандартный крепёж.

Рядом валялся скребок для зачистки поверхностей труб перед герметизацией, напоминающий грубо сделанный стамесочный инструмент с остриём, потемневшим от работы в вечной сырости. Там же лежала небольшая коробка с медными прокладками разного диаметра, рассыпанными по столу, металлический треугольный напильник, края которого были запачканы маслом и манометрический ключ для настройки клапанов. Глаз Марка привлёк медленно скатывающийся по столу резьбовой калибр, чьи тонкие грани заманчиво переливались в мигающем аварийном свете. Вот он докатился до загнутого края рабочей области и издал короткий звон, будто это был маленький колокольчик.

На полу валялись пресс-клещи для обжимки муфт – их массивная рукоять была раскрыта. Видно, что их бросили на полпути. Рядом свисал со стола кусок резиновой ленты из комплекта временного перекрытия протечек.

Под столом была разбросана грязная промасленная ветошь и пустая банка из-под технической смазки. Вся эта картина дополнялась тонкой пеленой грязной воды, подтянувшейся к ножкам стола. В тонкой лужице, как на картине, отразился последний рабочий миг человека, застывший в вечности, без шансов когда-нибудь завершиться.

Воздух в помещении, пропитанный запахом озона, тины и масла, давил тяжестью, но в то же время был милее любой поверхности. Марк чувствовал себя хомяком, успевшим забраться в нору до пришествия зимней бури.

В этот момент резко застонал Горгон. Лицо старожила, изрезанное ущелистыми складками, то и дело искажалось, руки дёргались, словно пытались оттолкнуть невидимого противника. Бёдра едва заметно подрагивали в ритмичном сокращении остаточных мышечных волокон, характерном для фантомных болей. На лбу выступил холодный липкий пот, а веки, несмотря на сон, порой приоткрывались от периодических импульсов.

Будь ты хоть новичок, хоть иммунный-старожил, привыкший к боли, хоть заражённый, но нервные окончания у всех имеют схожий принцип регенерации. И в процессе восстановления они, так или иначе, будут путаться в попытках "объяснить" мозгу отсутствие привычной части тела.

Губы Горгона были сжаты в тонкую линию, изредка срывающуюся в глухое, еле слышное мычание. Его грудь сдавливали частые пароксизмы боли.

Марк понял, что надо действовать, и окрикнул его, чтобы разбудить. Старожил резко очнулся, моментально придя в режим бдительного сканирования. Он напряжённо обвёл округу глазами, прислушался и только тогда позволил себе скривиться от острой боли. Переждав приступ, он достал флягу и приложился к горлышку, закинув голову назад. Одинокая капля упала на язык, и Горгон разочарованно пристегнул флягу обратно к поясу. Вынул из заплечного мешочка, который впору было бы именовать не иначе как свёртком, гермобокс и извлёк оттуда споран. Обмотал кругляша в кисейный платок, найденный в вещах пещерных туристов, начал рассасывать виноградину и, как только боль чуть отпустила, откинулся на мокрую плитку. В этот момент он был похож на довольного ребёнка с пустышкой во рту.

– Ох и дали мы жару. Как только нас угораздило, а главное – как выпутались! – по-доброму удивляясь, произнёс Горгон.

Марк лишь в ответ устало улыбнулся и поднял палец вверх. Правда, не сумел при этом поднять перед собой руку. Но Горгон, казалось, разглядел улучшение настроя у его спутника и, подойдя к озябливо стучащему зубами Оскару, обнял его за плечи и стал тормошить приговаривая:

– Молодец, спаситель ты наш, руль держишь, как смычок Паганини – ни дрогнул, ни сфальшивил! Одно удовольствие! Без тебя мы бы там и остались. Пришлось бы либо сдохнуть, либо жабры отрастить. Везучие вы, и ты и Марк, честное слово, везучие! Молитесь теперь, чтобы удача нас не покинула. Глядишь, доковыляем до спасения как-нибудь.

Оскар вначале почти не реагировал на слова Горгона, но потом понемногу стал приходить в себя и выдавил усталую кривенькую улыбку.

– У тебя были фантомные боли, – сообщил иммунному Марк.

– Да какие ж то фантомные боли, – то не боли, а почти массаж – отмахнулся Горгон, – не такую боль пересиливали, а эту вообще в карман положим! – подытожил он свою речь, улыбаясь во всю ширь.

Настрой Горгона передался молодым людям. Однако Марк осознал, что Горгон намеренно затеял всю эту буффонаду. Будучи старше и опытнее других людей по части длительных путешествий, он прекрасно понимал опасность уныния и стресса, а оттого и заботился не только об их физической, но и духовной безопасности. Старожил за время пути не раз повторял, что выжить – полдела и потому учиться тут жить надо сейчас. Слишком много ужасов, бесчеловечности, сплошные круги ада. И потому Марк твёрдо решил учиться у Горгона методам психологической защиты. Научиться никогда не терять присутствия духа и спокойного сердца.

– Я всё думал, что ты не сдюжишь эту погань, этот вонючий мир в свои семнадцать лет. Но сегодня ты всех нас вытащил, брат,– произнёс Марк и протянул Оскару руку.

Парниша приободрился, поднял взгляд на Марка и, словно что-то найдя в глазах мужчины, крепко сжал протянутую ладонь. Марк удивлённо глядел на бесхребетного распутного юношу, который сидел перед ним и не узнавал его. Словно в короткий срок Оскар переменился. Не было растерянного, беглого взгляда, не было слёз и жалости к себе. На Марка смотрел юноша, сделавший свой первый шаг на пути становления мужчиной.

Горгон глядел на это рукопожатие своим проницательным взором. Он понял, что только что совершил Марк. Марк сделал шаг от выживания в Стиксе к настоящей жизни. И мало что может быть лучшим шагом, чем спасение другой жизни. Старожил смотрел на это и впервые за долгое время был счастлив.

– Ну, раз теперь все ободрились, предлагаю найти место посуше и почище, – произнёс он и стал раздавать указания.

– Оскар, найди нам оксигазовый резак. Он на верхней полке, в том ящике с жёлтой ручкой. Немного изогнутый, как рычаг. И к нему ещё баллоны, – он указал на стеллаж рядом.

– Марк, собери весь подручный инструмент, нам сейчас идти через несколько дверей и не всегда бывает, что их также просто отворить.

– А ты своим инсоматозом не можешь проложить путь через стены? – задал вопрос Марк

– Армированный бетон, – уважительно произнёс Горгон и, крепко ударив по стене ладонью, – это, считай, камень, пронизанный тонкими арматуринами, к тому же двуостный – сквозь него проходит десять слоёв решёток из высокоуглеродистой стали, а сталь, как ты помнишь, я обращать не умею. Только горные породы и минералы, и то далеко не все.

– Теперь ясно, – ответил Марк, восхищаясь эрудированностью бородача и терпением к различным вопросам. На службе редко было можно обнаружить открытого "глупым" вопросам подчинённых командира. Горгон же выделялся среди встреченных ему людей не только душевной силой, но холодным расчётом, терпеливостью и высокой организацией собственных знаний. Правда, от ошибок это спасало не всегда. Вспомнить хотя бы гидроцикл или слепленные петрификацией губы. Но то было, скорее, виной комплекса обстоятельств, а не просчёта. В катакомбах они встретили всего лишь одного развитого бегуна, а в противопаводковом коллекторе – целый мутантопад.

Поток мыслей прервал голос Горгона:

– А ты пока покашеварь. В прошлый раз мы ели чёрт знает сколько часов назад. Так что в прошлый раз мы с Оскаром тебя кормили, а теперь твой черёд. Пойду помогу ему собрать резак и другие полезные вещицы.

Марк кивнул уходящему на помощь Оскару Горгону, огляделся вокруг, пытаясь найти хоть какой-то сухой участок. Прошёлся вперёд, оглядывая приборные панели и трубы, после чего обнаружил небольшую площадку, находившуюся на возвышении относительно пола. Быстро вытащив из рюкзака компактную горелку, он проверил её и с радостью осознал, что пламя горит, как и раньше. Нос ощутил запах газа, и синие язычки весело заплясали, отражаясь, создавая приятное чувство уюта, которое Марк вспоминал, словно по прошлой жизни.

Когда огонь стабилизировался, Марк достал несколько консервов, их металлические крышки с характерным звуком соскочили под крепким ножом. Он открыл одну из них и почувствовал, как аромат сочного блюда сразу наполнил пространство. Это была тушёнка – сытная, простая, но идеальная для таких условий. Он выложил содержимое в кастрюлю, заливая небольшим количеством воды. Пока пламя разваривало содержимое, Марк достал пакет с сушёными грибами и прованскими травами – случайно взятая в лагере специя, оказавшаяся по итогу единственной и последней. Добавил их в бульон, наслаждаясь изменением аромата.

Желудок у него вдруг заурчал не хуже заражённого, и мужчина осознал, как зверски голоден. Всё это время он жил на сухом пайке, второпях, впроголодь, а теперь горячая еда казалась вкуснее манны небесной. Он залез в рюкзак в поисках ещё каких-нибудь специй, чтобы придать вкусу полноту, но, к сожалению, ничего не обнаружил. Зато нашёл ещё одну консерву и с радостью вывалил её в аппетитно бурлящую пищу. Вода уже пошла пузырями, и оттого аромат стал более насыщенным. Марк вдыхал этот запах, отрешаясь от всех трудностей, свалившихся на голову за последние часы, как будто обрёл всё то, что ему было нужно: тепло, еду и покой. Он снял кастрюлю с горелки, экономя газ, сидел и нюхал еду, сидел и вдыхал момент жизни.

Окликнув Горгона и Оскара, Марк посчитал свою миссию кашевара исполненной и приступил к обязанностям "кашееда", сделав первый глоток, наслаждаясь бульоном, который, казалось, дарил ему больше сил, чем вся предыдущая еда за период земной жизни. Тушёнка таяла на языке, специи щекотали отвыкший от гастрономической роскоши язык, даря чувство нового, неведомого комфорта – комфорта спящего Стикса. Каждое движение, каждый глоток был ценнее всех изысков.

Впервые с момента переноса Марк ощутил, что он здесь. И после того, как усвоил это ощущение с первой ложкой вкусного обеда, так сразу и принял, что теперь это будет его жизнь. Страшная, быстрая, возможно, короткая, но такая, какая она есть в реальности. Это открытие придало ему сил. Это невозможно было назвать обретением почвы под ногами. Вряд ли у кого-то в этом мире была хоть какая-то почва. Больше походило, что, вот-вот сорвавшись со шпиля пронзившей небеса башни, Марк заметил тонкий в человеческий волос канат, ведущий в неизведанную даль. И он ступил на этот канат. Сделал свой первый шаг на пути в неизведанное.