Текст книги "S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I (СИ)"

Автор книги: Тимофей Перваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

И Марк направил.

Он чувствовал, как Горгон держит темп: идеально выверенный, рубленый, без лишней траты сил. Он ощущал, как у Оскара едва заметно сбилось дыхание, как правая нога слегка скользит из-за старой, казалось, давно уже зажившей травмы. Даже грызун в кармане пугливо скрёбся мелкими коготками, в любой момент готовясь к рывку. Они не просто шли вместе. Они двигались как единое тело, как слаженный механизм, в котором каждый человек – это отражение товарища.

Всего около месяца прошло с тех пор, как они впервые шагнули рядом. Тогда Марк был одиночкой. Сейчас – не помнил, каково это. Он не мог представить себя. Он представлял себя в триединстве. Целостность, выкованная в пламени сражений и страхе Стикса. Спек всего лишь оголил проводку этой связи. И если она была – ток шёл.

И вот – выход.

Мерцающая бусина света, так долго звавшая их вперёд, превратилась в арку выхода наружу. Они выскочили из тоннеля, словно снаряд, выпущенный из затхлой гильзы подземелья. Свет ударил по лицу, как пощёчина. Резкий, сияющий, неземной. После долгих дней в темноте подземных кластеров этот солнечный свет вызвал забытую боль и счастье одновременно.

Но ни один из них не замедлился.

Пять минут – ровно столько была продолжительность cпека.

И эти пять минут должны были стать их путём к выживанию либо путём к праотцам.

Они не сговаривались.

Капсулы с твердым эфиром уже летели во все стороны. Экономить сейчас было незачем.

Оскар же достал грызуна из кармана и бросил его изо всех своих сил, а тот расправив перепонки взмахнул ими и улетел в лесную чащу, после чего хозяин зверя облегчённо выдохнул.

Резкий перекат – одновременно, синхронно. Пыль взметнулась следом. Троица метнулась вправо, скрываясь за грудой строительного мусора – щебень, искорёженная арматура, порванные секции бетона. Мозг, ускоренный янтарной жижей, сразу дал оценку: они на взлысине строительной площадке, около тридцати метров в поперечнике, плотная основа, неплохой обзор, окружены лесом. Троица тут же полезла вверх, под разъярённый клёкот множества глоток, вылетевших из чащи.

Деревья росли сразу за кольцом строительной площадки. Густой, тёмный, угрожающе молчаливый хвойный дол – пока в его глубине не вспыхнули первые движения. Кроны задрожали, как от ветра. Из зарослей, как из пасти хищника, одна за другой вынырнули твари. Десятки. Они уже видели добычу.

Топтун, притаившийся с другой стороны мусорной кучи, сорвался с места, в два прыжка преодолев пространство. Земля дрожала от его поступи, но в полуметре от мужчин его путь пересёк дар Оскара. Удар – в кость. Массивная туша застыла на миг, захлебнувшись, как от удара в бетонную стену, и в этот миг клюв Горгона вошёл точно в сочленение бронесегментов в основании челюсти. Разворот запястья, нажатие – выпуск кислорода. Сработал газоразряд: голова существа треснула, как перезрелый плод, швырнув осколки брони на землю.

Но за ним, почти спина к спине, нёсся лотерейщик, прыгнувший на спину мёртвого топтуна.

Он ударил. Широко, размашисто. Оскар принял удар на клюв – металл визгнул, но силы хватило, чтобы сбить парня с ног. Он полетел. Скатился с насыпи, кубарем вниз, и рухнул у подножья холма, пронзив облако пыли и щебня.

Горгон зарычал. Одновременно с Марком они вбили клювы в резвого горошника и того постигла судьба более сильного собрата. Перезарядка клювов была единственным, что они успели.

Но это был конец.

Стая бежала к поднимающемуся на ноги пареньку, как семья касаток к раненому дельфину. Чёрные глаза, слипшиеся от застарелой крови морды, рёв, клёкот, дыхание с привкусом железа и гнили. Слишком много. Слишком близко. И хотя Марк с Горгоном стояли на высоте – сделать сейчас ничего не могли.

Марк встретился с ним взглядом. Оскар пытался встать.

Пошатываясь он сумел встать в полный рост. В правой руке также плотно сидел клюв. Парень не дрожал. Не отступал. Глядел вверх и улыбался. Тихо. Прощально. Из глаз его текли слёзы.

Секунды замерли. Марк вдруг вспомнил. Склад. Баррикады. Тот момент, когда Оскар опоздал а минуту, а потом молча пошёл вперёд.

В руке парня была граната.

Стая сомкнулась.

Оскар всё так же смотрел вверх. И Марк понял: попав в Стикс парень не исчез, не сдался. Он переродился. Стал тем, кем даже не мечтал быть. Человеком, который не убегает. Который защищает своих близких и готов сражаться за них до конца.

Марк вжался в землю, жуткая боль вскипела внутри, не оставив живого места. Сердце сжалось, и не от страха – от пустоты. Будто его вырвали грубой рукой, раскалили добела и вдавили обратно, в грудную клетку, где каждая кость откликнулась гулким эхом. Он чувствовал, как злая судорога прошла от живота до затылка, как каждая клетка тела осознала случившееся раньше, чем разум успел это принять.

Хлопок.

Грохот сорвал дыхание. Земля вздрогнула, повсюду разлетелись куски мяса и кости. Взрыв разметал плотную массу тел на десяток метров. Воздух выдохнул и следом обрушился – звонко, мрачно, неотвратимо. Оскар исчез в сполохе огня и металлической крошки.

Лотерейщики, топтуны – повалились, как марионетки с перерезанными нитями. Куски брони летели в воздухе, обрушиваясь на землю кровавым дождём.

Тишина.

Марк ощутил потерю не как утрату товарища. А как смерть части себя. Как будто в одно мгновение кто-то срезал отточенным скальпелем канат, соединявший его с миром, выбил из-под ног один из фундаментов.

Он пытался дышать, но воздух резал горло. В горящих лёгких клубился дым боли и злобы. Перед глазами всплывали обрывки – деталь за деталью: искренний смех Оскара, неловкие фразы, его попытки выглядеть старше, чем он есть… и, наконец, улыбка, – не упрёк, не страх, не просьба о помощи. Не улыбка мальчика, выбравшего смерть. А улыбка мужчины, выбравшего жизнь товарищей.

Где-то в глубине Марк почувствовал, как расползается трещина.

Но не было времени проявлять чувство.

Новые заражённые уже направлялись к ним.

Стая не переживала о своих потерях.

– Бейся и живи, Марк. Бейся… и живи, – хрипло выдохнул Горгон. Его голос был уже не приказом, а заветом – последним, что он мог передать мальчишке перед тем, как сам шагнёт в бездну. А затем, не оборачиваясь, прыгнул вниз, как прыгает тот, кто давно свыкся с мыслью о смерти. Его фигура исчезла внизу склона, и остался только глухой стук тяжёлых шагов по насыпи строительного хлама.

Оскар подарил им шанс. И Горгон знал: сейчас он сможет применить свой второй дар.

Порочное могущество.

Название, больше похожее на проклятие. Этот дар не давал силы просто так. В радиусе десяти метров от иммунного дар выбирал заражённого с максимальной мышечной массой и эволюционной ступенью, и усиливал его мощь, увеличивая импульс каждого движения в диапазоне от семи до пятнадцати раз в зависимости от выбора старожила, превращая мутанта в неудержимую машину смерти. Горгон, в свою очередь, получал лишь две трети этой силы и лишь тогда, когда усиленный мутант будет мёртв. Чем выше степень усиления – тем меньше времени у Горгона и тем больше его будет у заражённого. Один неверный расчёт – и его же руками будет вырыта могила для него и всех, кого он планировал защитить.

Но Горгон не был новичком. Он всё просчитал, и сердце его не пропускало лишних ударов.

Он прыгнул туда, где ещё корчились посечённые, но недобитые чудовища. Понёсся, огибая загребающие лапы к цели – огромному топтуну, находившемуся ближе всех к Оскару в момент взрыва. Монстр лежал на боку, раненный, но всё ещё живой, и, следовательно, дар должен будет усилить именно его.

Горгон ловко уклонился от попытки чудовища схватить его. Вогнал оба клюва в голову мутанта – такими ударами было не убить заражённого, но именно это и было нужно.

– Двенадцать – пронеслось в голове, и в следующее мгновение голова монстра взорвалась изнутри.

Горгон ощутил, как его наполняет сила. Любое мышечное напряжение усиливалось в восемь раз, и если бы тело Горгона не было закалено Стиксом, то его мышцы и сухожилия не выдержали бы увеличение инерции от любых, даже самых незначительных подёргиваний. Даже сейчас ему стоило быть аккуратным. Способность лишь увеличивала его инерцию, но не повышала ни износостойкость, ни скорость реакции, ни защиту против когтей и клыков тварей.

Но старожил улыбался. Хищный оскал не предвещал ничего хорошего для несущихся на него тварей. В этом взгляде была ненависть и боль. Ненависть к заражённым и боль за потерю Оскара, которого он так и не успел покрестить.

Горгон был молнией, гепардом, артиллерийским снарядом в человеческой оболочке. Он метнулся к ближайшему лотерейщику, оставляя за собой только хруст щебня и оседающую пыль.

Пять метров? Это было ничто.

С широким замахом Горгон ударил тупым концом клюва по когтистой лапе, вытянувшейся к нему в захвате.

Хруст!

Лапа отлетела назад, как сухая ветка. Разрывы тканей, смятие толстых костей. Заражённого повело, он потерял равновесие. У него не было даже шанса.

Горгон был рядом.

Один удар – в висок.

Точный. Безупречный.

Клюв пробил череп, словно осенний лист. Лотерейщик, так и не понявший, как успел умереть, лишь начинал падать, когда Горгон встретил ударом подбежавшего с другой стороны топтуна.

Опередив реакцию мутанта, он вбил клюв в толстый лоб твари. Без применения способности этот удар в двадцать килоньютонов на острие клюва мог только промять слой биоброни, но теперь пробой вышел настолько мощный, словно Горгон опустил на лоб мутанта микроавтобус, запечатанный в миллиметровом жале. Топтун рухнул на землю, от чего по ней прошла дрожь. Чудовище рухнуло с расколотым черепом, будто в его голове сработал сейсмический заряд.

Старожил убил гиганта, но не остановился – он был полон решимости развить успех. Не теряя ни доли секунды, он в прыжке, с глухим рыком, всем телом врезался в грудную клетку подбежавшего лотерейщика. Громыхнуло – хребет твари затрещал, и она отлетела на несколько метров, сбитая с ног яростью и массой слона, заключённой в этом ударе.

Следом на него обрушились другие. Когти рассекли воздух – и плоть Горгона. Один удар пришёлся по рёбрам, вскрыв кожу; второй – по спине, оставил три неглубокие, багровые борозды. Кевларовая куртка едва ли могла защитить от бритвенно острых когтей заражённых средних стадий. Он уклонялся, уворачивался, наносил удары – но каждое движение отнимало драгоценные секунды, каждый прыжок рвал мышцы. Либо свои, либо чужие.

Тело его уже успело покрыться десятками царапин и рваных ран. Из одних сочилась кровь, густая и тёмная, другие уже запеклись, но каждая оставляла отметину на живом человеке, который всё ещё продолжал драться.

И он держался.

Клюв вошёл в висок очередного лотерейщика. Горгон успел развернуться – и тут же получил удар по лицу. Когти рассекли щеку до самых зубов. Десятки лет, прожитых в Стиксе, всё равно, не сделали его не убиваемым. И даже Эйка, успевавшая предупреждать его о самых неожиданных атаках, не могла просчитать то, чего не могла различить за спинами крупных тварей. Он отшатнулся, моргнул и возблагодарил Стикс. Кровь не залила глаз. Часть зубов разметало по пыльной земле, щека свисала уродливым лоскутом. Но это было ничто.

Боль только подстегнула упрямство.

Он не успел перевести дух – следующий лотерейщик уже хотел вгрызться ему в плечо. Клыки прошли сквозь ткань и плоть. Горгон вырвал себя из захвата с рёвом. Кровь брызнула.

Он ударил – и вновь хрустнула кость. Ещё один враг пал, и взгляд бородача оставался ясным, сосредоточенным.

Он не сдавался

Он был Горгоном. И если смерть поджидала его, то она должна была вырвать его из этой бойни с мясом и криком, заплатив за это десятками убитых.

Он снова ринулся в бой.

И в этот момент он почувствовал, как на него с двух сторон прыгнули, сидевшие до этого в засаде кусачи. Извернувшись дикой змеёй, Горгон умудрился отпрыгнуть в сторону, и уйти из-под атаки, но кусачи, тут же рванули вслед. Их удары обладали уже гораздо большей силой, а манёвры – куда более хорошей слаженностью. Горгон еле успевал уворачиваться и отводить когтистые лапы. Мышцы сводило судорогами, но пока действовал дар, Горгон даже не думал о том, чтобы отступить. Если у них есть шанс спастись, то только сейчас. Очередной удар кусача Горгон парировал, сломав тому лапу, после чего обнаружил, что клюв, которым он бил, практически пришёл в негодность.

Странная мысль зародилась в его голове. Кусачи целились по ногам, не пытаясь нанести фатальных повреждений. Значит, ими руководит не элитник. Это был человек, и он вознамеривался получить Горгона живьём. Но додумать ему не дал очередной выпад.

Весь этот бой не продлился больше тридцати ударов сердца, и Марк, всё это время стоявший на мусорной куче, увидел, как из лесной чащи вышел огромный рубер, на спине которого сидела девушка, тело которой скрывала шкура лотерейщика. Спек бурил по венам и позволял в мельчайших деталях запомнить того, кто устроил на них засаду, того, кто убил Оскара, кто был виновником всех бед! Всего-навсего человек, такой же иммунный как и он!

Но тут Марк понял, что один из заражённых навёлся на него. Молодой топтун. С какой-то злой иронией Марк узнал этого топтуна. Тот самый монстр, на котором он приехал со своего островка в этот чёртов «Оазис». Только тогда тот был всего лишь лотерейщиком. Мир оказался куда теснее, чем можно было ожидать.

И сейчас ему никто не мог оказать помощь. Даже будь у него автомат или граната, достичь успеха в деле спасения своей жизни он не сумеет. Попытаться убить ту, кто управляет рубером? Это было даже несмешно. Он спрыгнул и побежал в противоположную сторону. Куча мусора хоть ненадолго, но должна будет задержать монстра. Обманчивая и глупая мысль. Ведь топтун уже догнал медленного человека. Мощный удар порвал грудную клетку и разворотил рёбра, а мужчина полетел вперёд изломанной куклой, выплёвывая изо рта сгустки крови.

Сколько желаний, сколько стремлений, столько опыта, мнений и столько чувств. Всё, что он пережил к этому моменту, вся его подготовка, вся удача оказалась бесполезна против неумолимой силы этого хищного мира. Монстр уже прыгнул на него, сломав тазовые кости, и Марк словно в замедленной съёмке наблюдал, как огромная пасть движется к нему. В последний момент он собрал все свои силы и попытался активировать дар. Тот самый, который он пытался активировать каждый день.

Но жизнь несправедлива.

И голодная злая тварь вгрызлась ему в лицо, ломая кости и хрящи, сдирая плоть. В теле ещё горели остатки жизни, и спек не давал мозгу умереть даже в тот момент, когда он был открыт всем ветрам, но топтун, довольный всем происходящим, проглотил лицо очередного вкусного человека, смакуя неудачливую жертву, и сдавил остатки головы своей пятернёй, превращая её в безжизненный фарш.

Именно это успел застать Горгон, заносивший удар над последним живым кусачом. Взревев пуще прежнего и поняв, что никому не удалось спастись, он на остатках воли выбил дух из чертовски сильной и умной твари, и опустился на колени, теряя сознание от потери крови.

В этот момент земля под ногами задрожала, как будто к месту бойни неслось стадо из тысяч слонов. Девушка на рубере смерила картину оценивающим взглядом и поняв, что взять старожила живым ей не удалось, а к ним уже приближаются стаи с окрестных кластеров, приняла решение сворачивать операцию. Сейчас её не защитит даже матёрый рубер, но вот унести подальше, он вполне способен. Рубер рыкнул оставшимся в живых членам стаи отступать и тут же скрылся в кустах бесшумной тенью.

У бородача не было сил достать бинты и перетянуть раны. Спек не давал ему умереть, но дар уже переставал действовать. Он не жалел о произошедшем. Смерть всегда близко, и он был готов к ней, кажется, очень и очень давно. Было чудом, что они продержались в Приграничье Пекла без скрытника настолько долго, и он, насколько это позволяла мудрость, был благодарен Стиксу за своё последнее приключение. Жаль было лишь тех юнцов, которым не посчастливилось погибнуть, не узнав всего, что может подарить им этот мир. С этой мыслью он закрыл глаза, не надеясь больше открыть их вновь. И мир погас.

Эпилог

ina arḫī rā’īya labīš kutinnam,

urḫi nēšim elē’āku ana ṣēri!

Сам после друга рубище надел я,

Львиной шкурой облачился, бегу в пустыню!

Эпос о Гильгамеше – Таблица VIII

Марк стоял и смотрел на свои руки. Нет, это были огромные окровавленные лапы, сжимавшие его собственное тело. Он чувствовал в себе так много жизни, как никогда до этого, даже когда находился под спеком. Ужасное воспоминание о собственной смерти обожгло его лихорадочно метавшийся разум. Всё вокруг было другим, диким, восприятие плясало перед ним, не давая толком понять, что происходит, и на чём-то сосредоточиться.

«Думать о цели, думать о цели», напомнил он себе то же самое, что надо было делать во время приёма спека. Цель? И тут он увидел лежащего в луже собственной крови Горгона. Преодолев разделявшее их расстояние в три огромных прыжка, он подхватил бессознательное тело старожила своей огромной лапой и изо всех сил рванул в лес, подальше от приближавшегося топота.

Сейчас не было времени понимать, что происходит, и поэтому он лишь бежал, перебирая лапами по залежалому ковру из хвои и мха. Не думая ни о чём. Желая только убраться как можно дальше.