Текст книги "Дис"

Автор книги: Тима Феев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

13. АЛМАЗ

Лестница была крутой. Да еще и с весьма истертыми ступенями. Поэтому Антону пришлось проявить немалую осторожность, чтобы ненароком не оступиться и не скатиться кубарем вниз. Внизу же вместо ожидаемого прохода в сам ломбард оказалась еще одна дверь и на этот раз закрытая. Дверь эта была решетчатой, отчего хотя и не позволяла пройти дальше, но вовсе и не мешала видеть то, что находилось внутри. В самом же ломбарде прежде всего бросалась в глаза довольно потрепанная, длинная деревянная стойка, тянувшаяся вдоль всей задней стены помещения. По сторонам от этой стойки стояли стеклянные шкафы-витрины, в которых были выставлены всякие вещи, по всей видимости, на продажу. Самого хозяина заведения что-то нигде видно не было, однако Антон не успел еще толком осмотреться вокруг, как неожиданно услышал его голос.

– Здравствуйте, молодой человек, – проговорило некое невидимое устройство, находившееся, судя по звуку, где-то сбоку на уровне его головы. – Чем могу помочь?

– Да я вот спросить хотел, – неуверенно проговорил Антон. – У меня тут одна, – он немного замялся, – вещь, так я хотел узнать, что это.

– Ну, вещи мы не оцениваем, – продолжило вещать устройство, – если только вы не хотите что-нибудь продать или заложить.

– Нет, закладывать я пока ничего не хочу. А вот продать, это можно. Вот только…

Тут что-то где-то внутри решетчатой двери хрустнуло, щелкнуло и она с металлическим лязгом открылась. Антон вошел внутрь. Он с любопытством поглядывал на все те мыслимые и немыслимые предметы, которые красовались на стеклянных полках шкафов-витрин, мимо которых он сейчас шел. Там были вещи самые разные, но именно такие, какие люди чаще всего, по-видимому, и закладывают в ломбард. Прежде всего там были часы. Всех форм и размеров, мужские и женские, старые и не очень. Потом, – портсигары, подсвечники и редкие книги. Украшения из золота и серебра, столовые приборы, а так же иные, немного странные предметы, назначения которых Антон не мог даже сразу и понять. Особенно ему приглянулось одно необычное кольцо, лежавшее на верхней полке витрины, которая стояла ближе всех к прилавку. Это кольцо было явно старинным, поскольку серебро, из которого оно было изготовлено, в местах углублений извилистых узоров, тонкой вязью оплетавших его со всех сторон, довольно сильно окислилось. В передней части кольца, в самом центре, сверкал крупный, бесцветный, изящно обрамленный камень. Он был очень красивым да еще и весьма необычной огранки. Над этим камнем явно поработала рука искусного мастера. «Бриллиант», – беззвучно одними губами произнес Антон, разглядывая это произведение ювелирного искусства. Однако мысли его по поводу возраста кольца и его стоимости были тут же прерваны появившимся наконец своей собственной персоной хозяином ломбарда. Это был довольно пожилой уже еврей в потертой конторской жилетке и черных бархатных нарукавниках. Пострижен он был, правда, на вполне современный манер, без пейсов по бокам и на косой пробор. Рубашку он носил какого-то неопределенного цвета: то ли серую, то ли в прежние времена белую, а потом посеревшую от долгой носки и неисчислимого количества стирок. Брюки с ботинками из-за прилавка Антон не разглядел, но он был почему-то уверен, что они также были не новыми, а скорее всего изрядно потертыми, хотя и опрятными. «И почему это все хозяева ломбардов непременно евреи?» – подумал Антон про себя, разглядывая этого не совсем заурядного человека. Впрочем, отчего ему пришла в голову такая мысль трудно было сказать наверняка, поскольку в ломбард Антон зашел в первый раз в жизни.

– Ну те-с, слушаю вас, молодой человек, – произнес хозяин ломбарда вместо приветствия. – Показывайте, что у вас есть. Но предупреждаю сразу, пустяками меньше пяти тысяч рублей мы не занимаемся. И комиссия у нас пятнадцать процентов за выкуп. Хотя… вы, кажется, говорили, что ничего закладывать не собираетесь.

– Да, – Антон чувствовал себя в этом месте как-то неловко, отчего уже несколько сожалел, что вообще сюда пришел. – Вот, – он положил на прилавок кусок стекла, который так и лежал у него в кармане с того момента, как он сначала взял его со стола, потом вынес зачем-то на улицу, а затем, не зная куда бы деть, так к себе в карман и положил. – Это, вроде, стекло, кажется, но все же… не знаю. Я вчера вечером его, ну…

– Ничего ничего, – поспешил прийти ему на помощь пожилой еврей, видя, что его посетитель совсем уже растерялся и того и гляди уйдет. – Сейчас посмотрим, что это у вас там за стекло такое, не переживайте.

После чего развернулся и прошел куда-то к себе в каморку, спрятанную за маленькой оргалитной дверью. Там он находился некоторое время, копаясь в каких-то вещах, после чего снова появился перед Антоном. В руке он теперь держал довольно увесистый прибор, представлявший из себя огромное, сантиметров в тридцать в диаметре увеличительное стекло, закрепленное на мощном бронзовом штативе с подставкой.

– Сейчас, молодой человек, – вновь успокаивающе проговорил еврей, – Натан Шаломович вам сейчас все расскажет, не переживайте так.

После чего установил прибор на стойке и стал изучать предмет. А Антон уже почему-то совсем и не переживал. То ли этот еврей действительно его как-то успокоил, то ли сам он просто так уж быстро освоился на месте. Он, конечно, еще некоторое время по-озирался по сторонам, после чего стал неспешно прохаживаться вдоль шкафов-витрин, изучая их содержимое, словно бы в музее. Его собственная вещь, которую хозяин ломбарда сейчас с интересом разглядывал, его отчего-то уже совсем не интересовала. Обойдя все витрины и не найдя на них ничего примечательного, Антон вновь подошел к тому кольцу, на которое еще в самом начале обратил внимание. Да, действительно, кольцо было необычным. А камень, как ему тогда показалось, весьма дорогой и изящный, ну просто-таки приковывал к себе его внимание. Он даже обошел витрину сбоку, чтобы получше все рассмотреть.

– Скажите, – обратился он к хозяину ломбарда, – а это правда алмаз?

Однако старый еврей ничего ему на это не ответил, видимо, слишком уж увлекшись изучением предмета, который лежал сейчас перед ним. Антон повторил вопрос. Потом еще, посмотрев при этом на хозяина ломбарда уже пристально и несколько недоуменно. Но тот лишь пробормотал что-то неразборчивое и, как и прежде, ничего не сказал. Наконец, по прошествии нескольких минут, он все же поднял свои, чуть замутненные теперь глаза и тихо переспросил.

– Простите, молодой человек, я плохо расслышал. Вы, кажется, что-то спросили?

– Да, – ответил Антон тоже рассеянно, поскольку уже отошел от витрины с кольцом и рассматривал другую с портсигарами. – Я хотел узнать вот про это, – он указал пальцем на старинное кольцо, – это алмаз?

– Да, алмаз, – ответил ему старый еврей, – и у вас, между прочим, тоже.

Антон и Натан Шаломович одновременно уставились друг на друга. Они оба совершенно не представляли, что им сейчас делать и о чем говорить, поскольку очень остро почувствовали, что случилось нечто невероятное. Один никак не мог понять, как это он, дурак, до сих пор еще не потерял этот камень и не выкинул его. А другой, который тоже вдруг осознал, что чего-то в этом мире все же не понимает, пытался сообразить откуда у этого простофили такой камень. Ведь камень-то действительно был потрясающим. И по весу, и по чистоте. О цене такого камня Натан Шаломович в тот момент забыл даже и подумать. И это уже одно многого стоило.

Немая сцена продолжалась несколько секунд, после чего Антон все же нашел в себе силы подойти к прилавку и посмотреть на камень. Он действительно показался ему теперь каким-то очень красивым. Старый еврей, видимо, обтер его тряпочкой, чтобы получше рассмотреть. Да и Люн, еще утром у него дома, наверное, тоже не зря обратила на него внимание. «Вот уж точно, женский глаз, – подумал Антон про себя, – видит красоту даже сквозь пепел». Наконец он оторвал взгляд от камня и посмотрел на еврея. Еврей тоже посмотрел на него.

– Так… и что же теперь делать? – как-то риторически спросил Антон.

– Продайте, – коротко и четко ответил еврей, после чего очень внимательно посмотрел на своего собеседника.

– А за сколько? – Антон все еще пребывал в неком ступоре, отчего и задал этот, теперь уже совсем неправильный вопрос.

Ведь любой торговец, да и вообще более или менее опытный в хозяйственных делах человек, услышав такое, невольно схватился бы за голову: «Ну кто же так торгуется?!» – возопил бы он. Однако старый еврей был, похоже, поражен не меньше самого Антона, отчего также совершил непростительнейшую ошибку, сразу назвав цену.

– Сто тысяч, – после чего как-то неловко кашлянул, но тут же собрался и добавил, – долларов. Сразу.

– Сто пятьдесят, – почти мгновенно, хотя и с некоторым трудом парировал Антон. Он и сам не мог бы сейчас сказать, как это ему хватило наглости, ничего не понимая ни в камнях, ни в торговле, вступить в этот, совершенно безнадежный торг с этим, явно более опытным чем он соперником.

Впрочем, последняя фраза, несколько необдуманно произнесенная им, весьма благотворно подействовала и на него, и на старого еврея, поскольку разом отрезвила их обоих.

– До свиданья, молодой человек, – произнес Натан Шаломович. – Рад, что зашли, прощайте.

После чего нарочито равнодушно оперся о свою стойку и с какой-то невыразимой тоской посмотрел на входную дверь. Все это было проделано так искусно и естественно, что любой другой посетитель этого денежно-вещевого заведения, непременно клюнул бы на эту удочку, решив, что, пожалуй, явно погорячился. Отчего тут же и согласился с условиями хозяина. Однако Антон был все же не вполне обыкновенным человеком, отчего и разглядел в выражении лица еврея… он даже и не смог бы точно определить, что именно. Но словно некую двуличность, раздвоенность. Ему в один момент показалось даже, что перед ним было сразу два лица: одно – обыкновенное, из плоти и крови, которое он прекрасно видел, а другое, словно бы эфемерное, состоящее из некой полупрозрачной субстанции. И это лицо было совсем другим. Это было лицо хитрого, умного и очень внимательного человека. И все же, выражение этого, второго лица, явно, ну просто едва ли не вслух говорило о том, что еврей притворялся. Что ему очень нужен был этот камень, и что даже та цена, едва ли не наугад названная Антоном, вполне его устроила бы. Видя все это, Антон не стал более спорить, поскольку понял все. Торг был за ним. А весь этот блеф, который хозяин ломбарда сейчас разыгрывал перед ним, призван был лишь одурачить его. Поэтому он спокойно взял со стойки свой камень, небрежно сунул его в карман брюк и собирался было уже уходить, как вдруг услышал позади себя, причем не то чтобы писк или скрип, а словно бы некое блеяние:

– Сто пятьдесят, – произнес Натан Шаломович уже и вовсе не своим голосом. И тут же, но уже нормальным тоном с укоризной добавил, – ах, молодой человек, молодой человек, вот не цените вы честность. Я же мог вас сейчас легко обмануть, сказав, что это хрусталь или стекло, выкупив все за бесценок. А вы мне, с позволения сказать, руки выкручиваете.

– Ничего я вам не выкручиваю, – ответил на это Антон спокойно. Он теперь видел этого человека насквозь и мог совершенно свободно общаться с ним. – У вас на лице все было написано, ну, что камень стоит дороже. И даже больше ста пятидесяти тысяч. Но да бог с вами, берите так, я не стану торговаться. Тем более, что и сам, признаться, еще с час назад чуть было его не выкинул. Так что надо и честь знать. Если уж повезло, так повезло.

Несчастный еврей аж побледнел, когда услыхал, что камень чуть было не выкинули. «Как, ну как же тогда он попал к этому недотепе», – все еще продолжал он размышлять. Однако, некое чувство, сродни, пожалуй, даже профессиональной щепетильности, все же не позволило ему задать этот, вполне естественный и очень уместный в данной ситуации вопрос. Вместо этого он, немного поводив рукой у себя под стойкой, нажал некую потайную кнопку, после чего, слегка нагнувшись, проговорил: «Да, да, сто пятьдесят тысяч… вы все видели. Камень настоящий. Прекрасной…» Но тут он глянул на своего посетителя и осекся.

– Вот вам, молодой человек, лист бумаги, – обратился он через несколько секунд теперь к Антону, после того как прервал этот странный разговор неизвестно с кем, – извольте расписочку написать.

– Расписочку? – повторил за ним Антон, – это за что же. Денег-то я от вас пока еще не получил.

– Нет, ну что вы, – едва ли не ласково проговорил еврей, – расписочку, что вы никому не расскажете об этой нашей с вами сделке. Она, конечно, не будет иметь официальной силы. Но в некоторых кругах и такая бумага может быть принята к сведению.

– Ну хорошо, – Антон взял ручку и бумагу, – что писать?

– Пишите, – начал диктовать еврей, – что я, такой-то такой-то, обязуюсь хранить условия совершенной тогда-то, то есть здесь и сейчас сделки в тайне от третьих лиц. В случае же нарушения данного условия, обязуюсь вернуть все полученные средства Натану Шаломовичу Эринсону, то есть мне – еврей улыбнулся, – со всеми причитающимися пенями и штрафом в размере…

– Каким еще штрафом, – тут же вспылил Антон, – вообще ничего не буду писать. Идите вы к черту.

– Ну хорошо, хорошо, – попытался успокоить его еврей, – пишите, без пеней и штрафа, а только полученную сумму. Все. Число, подпись, вот.

В этот момент в помещение ломбарда вошел некий молодой человек, которому Натан Шаломович услужливо отпер дверь, нажав на другую потайную кнопку у себя под стойкой. Человек этот оставил на дальнем конце прилавка небольшого размера черный полиэтиленовый пакет и даже ни на кого не взглянув, быстро удалился.

– Вот, молодой человек, – протянул Натан Шаломович пакет Антону, – это деньги. А камень, с вашего позволения и расписочку, я оставлю у себя. Ну как, вы всем довольны?

– Вполне, – у Антона в тот момент тоже как-то отлегло от сердца.

Он, правда, еще раскрыл пакет, собираясь, видимо, пересчитать его содержимое. Однако старый еврей стал его уверять, что все точно и проверять ничего не следует. И тем не менее Антон, памятуя эту двойственную натуру своего собеседника, которую еще совсем недавно разглядел во всей красе, все же вывалил все эти пачки долларовых купюр прямо на стойку и пересчитал все до единой, благо, что купюры в них оказались крупными. После этого он, действительно уже довольный и даже с какой-то глуповатой улыбкой на лице, которую несмотря на все свои старания так и не сумел скрыть, поблагодарил хозяина ломбарда, собрал назад в пакет полученные деньги и, развернувшись, быстро вышел на улицу.

14. ОТДЕЛ КАДРОВ

Сказать, что Наталья Сергеевна была рассержена – это не сказать ничего. Она была просто в шоке, в ступоре от такой наглости. Как, ну как же этот мальчишка вообще посмел так с ней обойтись. Ведь он же ее вынудил, по сути, дожидаться его тут, в этом дурацком переулке битых полчаса, пока сам обделывал свои делишки. Да и что там у него могли быть за дела в ломбарде. Закладывал наверное что-то или выкупал. Не важно. Важно было то, что она, Наталья Сергеевна, уже пару раз, не сдержавшись, подходила к этому ломбарду и даже заглядывала внутрь. Она, конечно, не стала спускаться вниз, решив, что это будет уж чересчур. Тем более что и без того уже считала себя достаточно оскорбленной, а значит и имевшей полное право сердиться на этого любителя поиграть с деньгами или даже обругать его при случае. И вот теперь, когда этот невежа соизволил наконец появился здесь перед ней, он стоит тут еще, как ни в чем ни бывало, и, глядя по сторонам, лыбится словно последний идиот. Нет, у нее просто не было слов.

Антон же, выйдя из ломбарда, действительно как-то немного растерялся. Он вновь увидел дневной свет и почувствовал свежий воздух улицы. А это было совсем неплохо после искусственного освещения и какой-то эмоциональной тесноты только что покинутого им заведения. Да вот еще и Наталья Сергеевна тут тоже стояла, правда, рассерженная на что-то. Впрочем, почему секретарша шефа так сердилась, его не сильно беспокоило. Потому что он и сам был в немалой степени шокирован результатом своего получасового визита в этот ничем не примечательный подвальчик. А беспокоил его совсем другой вопрос, хотя, наверное, и очень важный: куда ему теперь идти. То есть назад домой возвращаться, добравшись сначала на метро до пригородной электрички, или лезть в машину к этой, ну прямо-таки не на шутку рассерженной секретарше. А что потом, ехать на работу? «Вот уж, и на работу, – подумал он, внутренне усмехнувшись, – очень она ему теперь нужна». Да и действительно, нужна ли была сейчас ему работа, трудно было определенно сказать. Поскольку в пакете, что он как-то неловко держал в своей руке, находилась его заработная плата, причем со всеми надбавками и премиями, едва ли не за целых десять лет. А ведь он продал всего лишь один камень из тех, что оставались у него дома. «Дома на столе», – повторил он про себя эту последнюю фразу. И такое-то, действительно огромное богатство лежало у него просто так на виду в большой комнате, да еще и перед не зашторенным окном! Однако Антон все же несколько успокоил себя мыслью, что перепачканные пеплом бесформенные камни, по виду, так простые стекляшки, вряд ли кто мог принять за настоящие алмазы. Он, конечно, долго бы еще мог вот так размышлять о том о сем, если бы его не отвлекла от всех этих мыслей Наталья Сергеевна.

– Ты что, дурак? – чуть даже прикрикнув, произнесла она неизвестно какую уже по счету дежурно-странную реплику.

После чего молча развернулась, прошла к машине и включила мотор. Антон словно бы очнулся. Секретарша шефа таким образом разрешила за него сразу все его сомнения, поскольку он просто не мог, и опять-таки в силу своего провинциального воспитания, совсем уж нетактично обойтись с женщиной. А Наталья Сергеевна была именно женщиной, настоящей. Это было заметно в каждом ее слове и движении. Ну, что ему оставалось, – только послушно лезть в машину.

До офиса ехали молча. Наталья Сергеевна, теперь уже окончательно убедившись, что Антон не тот человек, что ей нужен, думала о чем-то своем, отвлеченном. А Антон тоже вполне буднично размышлял на весьма общие темы, пожалуй даже философские. О превратностях судьбы и о смысле бытия. Не отрывая глаз от происходящего на улице, он не переставал удивляться своему недавно открывшемуся удивительному везению и той почти непоколебимой уверенности, которая все более и более овладевала им. Ну вот, взять хотя бы даже сам тот поход в ломбард. Ведь если разобраться, – раньше-то он просто и не решился бы на такое. Сейчас же он отчего-то словно знал, что именно туда ему и нужно, а следовательно, он просто должен был туда зайти. И что в результате? Удивительная удача, куча денег и абсолютная свобода впереди. Ведь теперь, при желании, он мог вообще не работать. Да он и не станет! И эта мысль с такой четкой определенностью буквально вспыхнула у него в голове, что он, радостно улыбнувшись, даже посмотрел на секретаршу шефа.

Наконец они прибыли. Выйдя из автомобиля, Антон со своей спутницей прямиком направились к посту охраны, с волнением ожидая, что же сейчас будет. Им обоим казалось, что едва они переступят порог фирмы, как все, ну просто-таки накинутся на них со всевозможными расспросами. Что да как, да по какой причине. Однако, к невероятному удивлению их обоих, на проходной их никто не встречал. И только дежуривший охранник вполне буднично проверил переданные ему пропуска, после чего занялся своими делами. Они поднялись на свой этаж. Но и здесь ничего не произошло. По крайней мере из того, чего они ожидали. О них, как казалось, теперь вообще все забыли, поскольку были явно заняты чем-то совсем иным. Все сотрудники компании буквально носились по коридорам фирмы словно оглашенные, выпучив глаза и только лишь изредка перебрасываясь фразами друг с другом. Антону, после нескольких неудачных попыток, все же удалось выцепить кого-то из этой толпы галдящих и носящихся туда-сюда людей и спросить у него, что, собственно, происходит. А тот, хотел было сначала увернуться, но заметив строгое лицо Натальи Сергеевны тут же ответил, что почти пол фирмы уже подали заявление на увольнение, а вторая половина, вот пока еще размышляет как поступить. Антон был настолько поражен услышанным, что тут же отпустил спешащего. Тот же не преминул мгновенно скрыться в жужжащей как потревоженный пчелиный улей толпе.

– Они тут что все с ума посходили? – обратился он к секретарше шефа. – Все увольняются, а куда? И почему, собственно.

Наталья Сергеевна, по своему обыкновению, ничего на это не ответила, но стала искать в толпе кого-нибудь уже из своих знакомых, чтобы более подробно его расспросить. И этим человеком оказалась некая молодая девушка из отдела кадров, которая подтвердила, что, да действительно, в офисе сегодня дурдом, и что все прямо как с утра пришли на работу, так сразу и решили начать новую жизнь. Почему же все увольняются, она, тем не менее не знала, а знала, что и сама в этой фирме больше оставаться не желает. Еще же она сказала, что поскольку всю бухгалтерию в прошлом месяце перевели в другое подразделение, чуть ли не за пределами Москвы, то и отдел кадров теперь находился там же. А сама она сюда приехала по каким-то иным, вовсе не кадровым вопросам. Выслушав все это, Наталья Сергеевна обратилась теперь уже непосредственно к Антону.

– Ну и что нам теперь делать? Я что-то ничего не понимаю. Если все увольняются, то что будет с фирмой, и где нам самим после этого работать?

На это Антон заявил, что судьба фирмы его теперь и не очень-то волнует. И что при желании Павел Иванович легко новых сотрудников наберет, а сам он для себя уже все решил. И поэтому отправляется прямо сейчас в то подмосковное подразделение в отдел кадров. У Натальи Сергеевны от этого даже что-то заныло под ложечкой. Она и сама не смогла бы сказать почему. Ведь она уже для себя, вроде, все решила. И на счет Антона, и его дома, да и вообще всех этих глупых поисков своей второй половинки. И все же, ей отчего-то было очень жаль. Нравился ей, видимо, Антон, а уж чем, она и сама не могла бы сказать. В этот момент сам виновник ее расстройства выловил из толпы еще одного сотрудника, который, как и все остальные, тоже куда-то спешил. Это был Василий.

– Ну что Васька, – обратился к нему Антон по-свойски, – валим отсюда?

– Нее, – Василий, похоже, тоже огорчился, что Антон собрался уходить, – я еще чутка поработаю. Да ты и сам-то подумай. Может все-таки не стоит. Тут к нас, конечно, все словно взбесились. Но ты-то, Тош, вроде нормальный человек. Куда пойдешь-то и на что жить будешь?

– Жить есть на что, – ответил ему Антон уверенно.

Он даже немного приподнял свой пакет с деньгами, который все еще держал в руке. Но вовремя спохватился.

– Средства имеются, – повторил он ту же мысль, но иными словами. – Я сейчас тогда в отдел кадров поеду. Вот только добираться туда неудобно. Может ты подбросишь?

– Не, я не могу, – ответил Василий еще более грустно, – я пока, как бы, на работе. Может вот Наталья Сергеевна тебя отвезет? – он посмотрел на секретаршу шефа, – если уж она тебя и так сюда из дома доставила.

На это Наталья Сергеевна опять промолчала. Ей, признаться, и без того досталось сегодня, – одни разочарования. А теперь еще и этот, с позволения сказать, щенок, пытался ею распорядиться. Нет, не уважали ее в этой фирме и не ценили, похоже, совсем, если уж позволяли себе такие предложения делать. «Может и вправду, и мне рвануть отсюда», – пришла ей вдруг в голову крамольная мысль. Она посмотрела на Антона, потом на Василия. «Нет, детский сад какой-то, – решила она наконец, – пусть эти ребятки сами тут разбираются как хотят. Она будет выше этого». После чего все так же молча, и даже не подав вида, что вполне поняла предложение Василия на счет «подбросить», отправилась к себе в кабинет. Тому же оставалось лишь красноречиво развести руками.

В подмосковное подразделение компании Антон приехал уже ближе к вечеру. Он даже немного опасался, что не успеет до закрытия и в отделе кадров никого не будет. Но так не случилось. Все находились на своих местах и усердно работали, тем более, что работы в тот день у кадровиков было предостаточно. Антон быстро написал нужное заявление. Потом еще подписал какие-то требуемые документы и даже оставил расписку, что выходного пособия ему не надо и что он не желает отрабатывать на фирме положенные по закону две недели. После чего довольный и теперь уже совершенно свободный вышел во двор. Подразделение компании, где теперь уже не работал Антон, представляло из себя огромный, огороженным бетонным забором склад, в центральном здании которого, на втором этаже, как раз и находилась бухгалтерия со всеми ее отделами. Здание это состояло из двух смежных строений: одного административного из белого кирпича. А второго, ну просто-таки гигантских размеров ангара, где хранились складские запасы компании. Вокруг этих двух смежных строений простирался обширный пустырь, на котором тут и там валялись всякие железяки, густо произрастала полынь да стояли в хаотичном порядке припаркованные машины сотрудников. По периметру же всего этого хозяйства тянулся забор, в одном лишь месте прерываемый широченными железными воротами с железной же дверью сбоку. Еще там стояла небольшая бревенчатая будка, в которой находилось помещение охраны и проходная. Антон направился к ней.

Однако на проходной, показывая свой, не действующий теперь уже пропуск, он на миг вдруг почувствовал, что внутри него что-то словно похолодело. Причем, он сразу даже и не понял, чем это было вызвано. Но тут же случайно и мельком взглянув на охранника, который в этот момент проверял его документы, сразу все понял. Пару часов назад, когда еще только приехал сюда, весь измотанный и буквально взбаламученный долгой дорогой, этого охранника здесь не было. По всей видимости, он совсем недавно заступил на свою смену. Сейчас же, когда как следует все рассмотрел, Антон едва не отшатнулся назад, в ужасе осознав, что увидел действительно нечто невообразимое.

Он, конечно, и ранее днем, когда еще только вышел из ломбарда, начал уже потихоньку приглядываться к людям на улице, пытаясь разглядеть в них нечто похожее на то, что увидел у старого еврея внизу. А именно, истинную их сущность. По крайней мере он так для себя это определил. И, в общем-то, это ему удалось. Практически у всех людей, которых Антон видел в окно машины, было нечто иное во внешности, незаметное дня него прежде и, конечно же, всеми тщательно скрываемое. Кто-то был явным хитрецом и интриганом, кто-то карьеристом, а кто и влюблен был в кого-то. Антон теперь мог все это видеть и читать людей почти как открытую книгу. Однако то, что он увидал здесь, на этой проходной, его уже по-настоящему испугало. Да и не просто испугало, а заставило сначала побледнеть как полотно и едва ли не убежать прочь от этого человека.

По виду, это был самый обыкновенный человек. Довольно пожилой, лет шестидесяти. Седые волосы его, по крайней мере, вполне красноречиво говорили о том, что он, как и многие другие в его возрасте, просто подрабатывал на пенсии. Вот только сам Антон уже никогда не смог бы поверить в это. Поскольку разглядел истинное лицо этого человека. То, второе его лицо. И это лицо было просто ужасным. Словно бы некое черное пятно, клякса какая-то сидела сейчас на посту охраны перед ним. Да еще и с несколькими алыми пятнами в придачу. Будто кто-то пролил сначала расплавленный гудрон прямо на кресло, а затем еще и побрызгал все это сверху красной краской. Так что в итоге зрелище получилось просто отвратительное.

И все же Антон, насколько мог не подал вида и, получив назад свой пропуск, внешне совершенно спокойно покинул проходную. Он даже прошел еще метров триста через поле, которое отделяло это подразделение-склад от асфальтовой дороги, у которой находилась единственная в данной местности автобусная остановка. Однако, немного не доходя до нее, резко свернул вправо и пошел по этому полю уже пригнувшись. Потом прокрался мимо ограды старого кладбища, вплотную примыкавшего к территории склада и, вдоль бетонного забора приблизился наконец к нужному месту. Там он затаился в кустах и стал наблюдать. Проходная была теперь впереди него, метрах в пятидесяти. Через нее ходили туда-сюда разные люди. Иногда еще проезжали легковые автомобили, очевидно, сотрудников подразделения. Да однажды, перед самым окончанием рабочего дня въехала во двор огромная двадцатитонная фура.

Так прошло около трех часов. День к тому времени уже давно закончился, по крайней мере световая его часть. Становилось зябко, поскольку осень, хотя и медленно, но все же вступала в свои права. Через некоторое время стал накрапывать еще и слабый дождик, что уже совсем вывело Антона из равновесия. «Что он тут делал в этих кустах, чего ждал? Ну мало ли у кого какая душа, – а это именно душу охранника он как раз и видел, Антон был почему-то в этом убежден. – Ну, может грешил человек, наделал в жизни чего плохого. Может и в тюрьме ему пришлось посидеть, Что ж с того?» – не переставал он задавать себе эти, вполне резонные вопросы. И все же, не мог он как-то вот так все оставить. Не в силах был. Потому что почувствовал нечто такое, уже почти для него знакомое. А именно холод. Тот жуткий, смертельный холод, с которым сталкивался уже давно. Да на самом-то деле, он и не смог бы его спутать ни с чем, при всем желании. Это было как запах, как цвет, как ощущение. Нет, он не ошибался. А значит вот этот, ничем не примечательный человек, был, возможно, той единственной и конечно же случайной ниточкой, которая могла привести его к раскрытию тайны его собственного далекого прошлого. Тайны, причинявшей ему такую боль.