Текст книги "Дис"
Автор книги: Тима Феев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
– А что, есть и другие такие звезды? – Антон почему-то очень удивился подобной возможности, хотя она явно и проистекала из того, о чем говорила девочка.
– Конечно есть. И их много. Не меньше, чем ваших обычных, неживых звезд. Мир полон жизни и только вы, люди, этого не видите. Вы, конечно, эндемики, то есть обитаете только вокруг Арона. Но, неужели же вам никогда не казалось странным, что вы так и не смогли найти иной жизни в космосе. Ведь он такой большой, почти бесконечный.
– Да-а, казалось, – Антон опять сел. – Все это было как-то нелогично и необъяснимо. И как жаль, что теперь я один изо всей человеческой цивилизации знаю правду. Я, конечно, могу и другим рассказать. Но кто мне поверит.
После этих слов Антон опять поднялся со стула и подошел к окну. Там он увидел свой мир: деревья, огород, забор. Облака, небо, Солнце. Но как же этот мир был теперь непохож на тот, что он знал когда-то и который, как ему казалось, понимал. Нет, он, конечно, ничего не понимал и даже не видел. «Кротик» – все время говорила ему Люн. Да, он был кротом. Слепым, несчастным и беспомощным. Как и все те миллиарды людей, живущих вокруг него на этой уютной, красивой, но такой одинокой и затерянной в бесконечном космосе неживой планете.
11. БЕЗУМЕЦ
– Так что же мне теперь делать? – спросил наконец Антон, после того как наверное минут десять молча смотрел в окно. – Ведь мне теперь совершенно невозможно жить как прежде. Как после всего того, что было, я могу на людей смотреть? О чем мне сейчас думать? Ведь не могу же я как и ты улететь отсюда на какой-нибудь крылатой зверюге и жить… – он обернулся и спокойно посмотрел на девочку, – в космосе.
– Я не живу в космосе, – ответила на этот, не вполне ясно сформулированный вопрос Люн. – Я тоже живу на планете и даже почти рядом. То есть, не слишком далеко, по крайней мере. В этой звездной системе. Вы ее еще Солнечной называете. У нас, конечно, все совсем не так как на Земле, но многое похоже. Поэтому ты сильно не расстраивайся. Ведь при желании, можно жить и здесь у вас. В любом случае, ты теперь можешь считать себя самым счастливым человеком на свете. Поскольку видишь то, чего не дано увидеть никому. Хотя, как мне кажется, ты совсем этому не рад.
– «Не рад», – чуть даже раздраженно повторил эти последние слова Антон, – еще бы. Никогда прежде я не чувствовал себя таким одиноким. И это при том, что вокруг полно людей. Но ни с одним из них, даже из самых близких, я не могу теперь быть до конца откровенным, рассказать все. Какая уж там радость. Ты-то вот сейчас вспорхнешь как бабочка и улетишь в свой мир. А мне здесь оставаться.
– Погоди, кротик, не расстраивайся ты так, – попыталась успокоить его Люн. Ей на миг вдруг показалось, что этот, почти взрослый уже мужчина сейчас, наверное, заплачет. Да и было, признаться, от чего. – Я буду к тебе очень часто прилетать и всегда постараюсь помогать тебе. И кстати, – тут она сделала подчеркнуто серьезное лицо, – ты ведь тоже можешь мне помочь, и даже очень.
– Это чем же? – Антона последние слова девочки немного заинтересовали.
– А тем, что можешь находиться здесь сколь угодно долго. Ты можешь собирать для меня информацию, бывать везде, спрашивать, читать. Я-то, несмотря на всю свою защиту, не могу здесь оставаться дольше двух-трех часов. Потому что тут жарко очень, да еще и свет такой, что…
– Да-да, ты говорила, я помню, – Антон стал проявлять нетерпение. – Но все же, что я должен конкретно делать, чем помогать? Ведь я же простой человек и ничего особенного не умею.
– Ну, «не умеешь», – на этот раз повторила за ним уже Люн, – так я тебя научу. Да тут все и просто очень. Нужно только ходить в разные музеи, посещать исследовательские центры. На раскопки ездить и в научные экспедиции. Все записывать. Ведь не случайно же я тогда нашла тебя. Ну, то есть случайно, конечно, но лишь отчасти. Поскольку уже давно занимаюсь этой вашей Землей. И она меня очень интересует. Я много изучала вашу историю и то, что происходит сейчас. А будущее, – ну, я все-таки верю, что оно у вас есть. Хотя, признаться, и не знаю какое. Ты-то вот не знаешь, конечно, но из нас, из элов, вами кроме меня вообще больше никто не интересуется, считая всю вашу цивилизацию случайной, нелепой и абсолютно тупиковой ветвью эволюции. Все думают, что вы ни на что не способны. Лишь на бесконечное копание в неживом и иногда, очень редко, на слабые интуитивные проблески. Но я никогда не была согласна с этой точкой зрения и мне всегда было очень вас жаль. Ведь вы же такие бедные.
«Жаль, бедные, точкой зрения», – Антон продолжал повторять про себя эти последние слова девочки. Действительно, он в очередной раз убеждался, что перед ним был вовсе не ребенок. Ну, то есть ребенок, конечно, но по каким-то иным, чужим меркам. С точки же зрения нормального современного человека эта Люн была вполне сформировавшейся личностью. Разносторонней, умной и развитой.
– Так сколько же тебе лет? – спросил он как-то неожиданно, причем, по всей видимости, и для себя самого.
Девочка аж вздрогнула. Она никак не ожидала от Антона такого прямого и нетактичного вопроса «в лоб». Но тут же быстро спохватилась и ответила:
– Триста.
И тут вздрогнул уже Антон. Нет, он, конечно, предполагал нечто подобное, но все же и не был готов к такому. «Триста, – повторил он про себя, задумавшись, – это что же, когда же она, получается, родилась-то? Еще до Наполеона и Екатерины Второй? Задолго до отмены крепостного права? Боже мой, да я так, наверное, с ума скоро сойду». И эта последняя мысль, преисполненная удивления и растерянности, так ясно отразилось на его лице, что Люн даже не выдержала.
– Ну что ты, кротик, не пугайся так, – она чуть прыснула, – не такая уж я и старая. Просто мы живем долго, много дольше вашего. Да к тому же мне еще и не триста в точности, а немного меньше.
Антон улыбнулся. «Вот уж велика разница, – подумал он, – триста или немного меньше». Хотя, как это ни странно, но последнее замечание девочки его почему-то успокоило. Он даже стал, хотя и медленно, и, словно все еще пребывая в задумчивой нерешительности, ходить по комнате, лишь иногда и украдкой поглядывая на Люн.
– А вот мне двадцать шесть, – продолжил он рассуждать, разговаривая уже фактически сам с собой. – Но за последние два дня я, похоже, разом прибавил к своему возрасту еще столько же. Ведь мало того, что вчера вечером я видел того, как его… темного человека… не помню точно. Потом был взрыв, очень мощный. Потом удар, полет, падение. Ты вот еще тоже появилась, но через некоторое время, – он мельком глянул на девочку. – Да, в добавок ко всему, после того как лег спать, и здесь тоже кое-что произошло. Ведь этой ночью я – вот ей богу не вру – чуть было не помер тут со страха. И прямо здесь, у себя дома. Да признаться, и не только со страха. И это, кстати, самое скверное. Но вот даже не знаю, – он опять с сомнением поглядел на Люн, – даже не знаю, стоит ли тебе все это рассказывать.
Люн положила на стол кусок стекла, которым до сих пор поигрывала в руке и внимательно посмотрела на Антона. Она не понимала о чем он. Однако его интонация, да и голос, который едва заметно дрогнул, когда он произносил последние слова, ее обеспокоили.
– Я не понимаю тебя, – произнесла она тихо. – Но все же полагаю, что раз ты стоишь здесь передо мной в таком вот, более или менее нормальном виде, то, быть может, ничего совсем уж плохого и не произошло. И еще, если я, как ты намекнул, единственное живое существо, с которым ты можешь быть теперь по-настоящему откровенным, то возможно, тебе все же стоит рассказать мне все? Я, конечно, не могу тебя выслушивать слишком долго, потому что мне скоро улетать, но все-таки постараюсь тебе помочь или хотя бы посоветовать что. Ведь мы с тобой теперь почти-что уже друзья, как ты считаешь? – и девочка с лукавым прищуром посмотрела на Антона.
Но тому было совсем не до этих, пожалуй, действительно совершенно детских ужимок. Ему, конечно, очень хотелось рассказать ей все. И тем не менее, последняя ее фраза, да и само поведение девочки, полностью отвадили его от этой мысли. Нет, пусть ей хотя бы и триста лет, пусть она более чем вдесятеро старше него самого, но она все же ребенок. Умный, милый, развитый, но ребенок.
– Нет, Люн, прости, но не могу я. Я вижу, что тебе очень интересно. Однако, то что произошло этой ночью слишком ужасно, чтобы рассказывать.
Но что было делать? Он уже распалил детское любопытство, пусть и ненамеренно. Да к тому же еще и сама Люн, в силу своей природной склонности, была очень настойчивой. Поэтому шансов промолчать и удержаться у Антона не было никаких. Девочка же, чувствуя свое явное превосходство в сложившейся ситуации, подошла к вопросу очень хитро и по-умному:
– Как хочешь, – произнесла она, нарочито зевая и вовсе не подавая вида, что расстроена отказом. – Тогда я домой полечу. Только ты, знаешь, если уж никому не помог вчера, то постарайся хотя бы сегодня по поселку пройтись и поспрашивать, как у кого дела. А я, когда в другой раз к тебе прилечу, так ты мне обо всем и расскажешь. Ну, а если кто пострадал, то полечи его. Ведь я говорила тебе, что ты теперь можешь. Помнишь? Вот, дай мне свои руки.
Антон вытянул руки вперед. Девочка взяла их и поднесла к своим щекам.
– Очень хорошо, – произнесла она, – греют. Да ты и сам-то попробуй. Только смотри, когда лечить будешь, руки держи на некотором расстоянии от того места, где болит. А то обжечь можешь. У тебя теперь большая сила в руках есть. Ну, почти такая же, как и у меня, да и вообще у всего живого. Ты теперь можешь лечить ими и восстанавливать даже сильно поврежденные места. А все потому, что у тебя теперь не только восприятие непосредственное, но и воздействие. Ты можешь безо всяких посторонних предметов или других приспособлений, ну, чем обычно люди пользуются, видеть других людей, причем самую их сущность и воздействовать на нее. По своему желанию, конечно. Поэтому, полечи их, кротик.
Антон поднес руки к своим щекам. Да, действительно, теплые, даже горячие. И что же, он теперь может ими лечить? Не верилось ему как-то. Нужно было как-нибудь попробовать при случае. Хотя, конечно, сама Люн вряд ли могла его обманывать. Ведь даже та, мертвая женщина ночью, которая попыталась его задушить, такая холодная и скользкая, тоже пострадала от его рук.
– Вон она прямо как к стене отлетела, даже след остался. А ведь я ее не сильно-то и ударил. А она мало того, что неживая была, так все равно силу почувствовала. И тепло. А потом свечки испугалась, тоже горячей. И за шкаф спряталась, а до этого по потолку ползала…
Антон посмотрел на Люн. Он и сам не заметил, как разговорился вслух и невольно выболтал ей кое-что из того, что произошло этой ночью. Но ведь он так не хотел ее пугать. Да, очень не хотел, но испугал. Едва ли не до полусмерти. Потому что девочка смотрела на него таким взглядом, что у него у самого заныло сердце.
– Люн, прости, – попытался он все исправить, – этого ничего не было. Это я просто так, – мысли вслух. Не видел я эту женщину, не трогал ее. Да она… да я… да ее вообще здесь не было. Она…
Но девочка его уже не слушала. Она немного отодвинулась прямо на стуле поближе к окну и словно бы вжалась в его спинку. Лицо ее в тот момент будто окаменело и, несмотря на легкую флуоресцирующую прозрачность, побледнело. Нижняя ее губа слегка дрожала, а маленькая ручка невольно потянулась ко рту, словно в отчаянной попытке сдержать крик. Так она и сидела примерно с минуту, а потом молча встала, повернулась и подошла к окну. Антон сразу догадался, что Люн собралась уходить.
– Нет, – едва не закричал он, – нет, прошу, выслушай меня! Я не хотел тебя пугать всеми теми ужасами, что были ночью. Просто как-то само вырвалось. Да ты, может, и не веришь, что та женщина действительно тут была. Да ты глянь только. Вот, – Антон подбежал к своей кровати и развернул простынь. – Вот, смотри, видишь, следы грязные. А вон там еще, на стене, где она… та пропала, тоже след остался, белый. И на потолке наверное, тоже должны быть следы. Люн, не уходи!
– Я столько лет искала того, кто увидит меня, – тихим и ровным голосом произнесла девочка даже не оборачиваясь. – Я просмотрела миллионы людей. Везде бывала, все видела. Изучила море записей о Земле и прослушала тысячи часов информационных курсов. Я верила, я всего лишь одна изо всей нашей цивилизации верила, что вы все-таки, что-то можете. Пусть даже не сейчас, пусть когда-нибудь потом. Но сможете. И видеть и понимать. Я ждала. Я так долго ждала этого момента. Мечтала как о счастливом дне, что вы говорите со мной, видите меня и не отправляетесь как неразумные животные на эту бойню, на Арон. И вот, спустя столько лет я наконец нашла тебя. И ты мог меня видеть, и говорить со мной. Понимать все. И ты ведь совсем неплохой человек, Антон, – она неожиданно назвала его по имени, как будто бы знала – добрый и умный. Ты умеешь слушать и понимать, воспринимать новое. А сейчас я потеряла тебя. Утратила навсегда, потому что ты безумен. И не спорь, и не говори ничего. Я просто не могу тебя больше ни видеть, ни слышать, – Люн по-прежнему говорила повернувшись лицом к окну. – Забудь обо мне, пожалуйста, а я… я тоже постараюсь. И не надо прощаний. Вы люди, похоже, и вправду должны по-настоящему сойти с ума, чтобы прозреть. Все, это конец, я ухожу.
После этих слов девочка плавно прошла сквозь стену комнаты, где было окно. Потом громко свистнула, и опять, как и в прошлый раз откуда-то с неба камнем спикировало вниз и приземлилось рядом с ней все то же крылатое чудище. Но на этот раз Люн не запрыгнула на него сразу. Она еще некоторое время стояла рядом с этим «птеродактилем» и гладила его по спине и шее. А затем влезла на него, поднялась в воздух и, не произнеся ни единого слова, неспешно скрылась где-то за деревьями.
Антон же молча провожал ее взглядом. Доказывать ей что-то было бесполезно, он и сам это понимал. Ведь та ночная история была действительно больше похожа на бред сумасшедшего, чем на рассказ нормального человека. И Люн, наверное, правильно сделала, что вот так все порвала. Уж слишком тяжело это было для них обоих. А в таких случаях лучше резать сразу. Пусть это и больно, пусть по живому, но зато и не мучиться долго. А больно-то было. Так больно, что Антон, едва не скрючившись, как и в тот прошлый раз, когда впервые увидел свет, медленно подошел к своей кровати и, плашмя рухнув на нее, тихо завыл. Так он лежал долго. Час, два, а может и дольше, он забыл тогда о времени. Это продолжалось до тех пор, пока абсолютную тишину его старого деревенского дома не разрезал дребезжащий, резкий и как казалось, страшно громкий звук. Кто-то звонил ему в дверь.
12. ОПЯТЬ НА РАБОТУ?
Антон с трудом поднялся и медленно, шаркая босыми ногами по полу, прошел к двери. Но, еще выходя из кухни, он уже увидел через зашторенное тюлем окно терраски, что на асфальтовой дороге, напротив его дома был припаркован чей-то автомобиль. Машина была новой, красивой и явно дорогой. «Интересно, – подумал Антон про себя, – кого это еще черт принес в такой день». После чего отпер дверь и в немом изумлении замер на месте как вкопанный. Перед ним стояла Наталья Сергеевна.
Женщина выглядела чудесно, особенно в лучах мягко подсвечивающего ее изящный силуэт послеполуденного солнца. Впрочем, секретарша шефа всегда отличалась довольно изысканным вкусом, хотя, возможно, и немного странным. Но сегодня Наталья Сергеевна постаралась действительно на славу. Длинное, почти в пол нежно-розовое платье в цветочек. Коричневая жилетка, сделанная из какого-то грубого, чуть ли не медвежьего меха, тонкий шифоновый шарфик и замшевые, на высокой тупоносой платформе фиолетовые туфли. Все это являлось весьма удачным дополнением естественной, хотя и не слишком утонченной ее красоты. Антон посмотрел на это чудо природы и, невольно улыбнувшись, отошел немного назад, пропуская неожиданную посетительницу к себе в дом. Сам-то он был одет весьма прозаично: в светлых джинсовых брюках да в старой, сильно растянутой бледно-оранжевой футболке. Но Наталья Сергеевна ничего не сказала по поводу его внешнего вида, а быстро и даже не разуваясь прошла через кухню в коридор, а за ним и в большую комнату, где и уселась на тот самый стул, на котором еще совсем недавно сидела Люн. Она с интересом разглядывала это убогое холостяцкое жилище, в котором оказалась и все так же молчала. Антон заговорил первым:
– Здравствуйте Наталья Сергеевна, – произнес он с каким-то особенным трудом и чуть склонив вперед голову.
На это Наталья Сергеевна ничего ему не ответила, а только продолжила спокойно, видимо все еще не до конца свыкнувшись с обстановкой, осматриваться по сторонам. Наконец это ей явно надоело и она сосредоточенно посмотрела на Антона. А тот, немного растерявшись и словно даже и не зная куда себя деть, начал ходить по комнате, пытаясь хоть как-то прибраться или хотя бы распихать по углам разбросанные здесь и там вещи. Процесс уборки занял у него несколько минут, после чего он еще раз окинул комнату придирчивым взглядом и, ловко свернув в рулон свою многострадальную постель, уселся на кровати. Он был теперь явно доволен полученным результатом, отчего даже немного попрыгал на месте. Пружины под ним слабо заскрипели.
– Ну замечательно, – наконец проговорила Наталья Сергеевна, приветливо улыбнувшись, – вот примерно так я все себе и представляла. – Однако тут она отчего-то грустно вздохнула и посмотрела в окно. – И все же, Антон, – продолжила она с едва заметной укоризной в голосе, – я, конечно, все понимаю: что загородный дом там, деревня и прочее. Но, как же можно опускаться до такого, – она мельком посмотрела в дальний затененный конец коридора, где тоже что-то валялось. – Ведь здесь хорошо старикам жить, а не тебе, молодому парню. У тебя ведь тут даже, знаешь, запах какой-то… – она немного поводила носом словно принюхиваясь, – стариковский. Трухой пахнет, пылью и еще чем-то противным. Вещами старыми, наверно. Ну, и не стыдно тебе?
– Да тут как раз моя бабка и жила, – пытаясь хоть как-то оправдаться, ответил Антон. – А я все что-то с ремонтом никак не соберусь. Да и прибираться тоже лень. Что в старье-то прибираться? Тут если уж делать, так делать…
– А лучше ничего не делать, – закончила за него фразу Наталья Сергеевна. – Таким как ты и вправду, наверное, лучше ничего не делать. Валяться себе на диване целыми днями, а потом еще на работе сидеть, тоже лодырничать. Ведь работа-то у тебя, так скажем, совсем не пыльная: наладил себе компьютеры и сиди, мух считай. А вот у других не так, – Наталья Сергеевна опять грустно вздохнула. – Но, впрочем, я не за этим к тебе ехала.
– А зачем? – Антон в последнее время как-то действительно стал слишком уж прямо задавать вопросы, без обиняков.
– А ты будто не знаешь?! Да у нас сегодня весь офис просто на ушах стоит. То, что у вас тут ночью произошло, ведь об этом теперь все только и пишут и по телевизору говорят. Неужели же не видел?
– У меня света нет, – ответил на этот, второй уже подряд не слишком удобный вопрос Антон. – Вчера еще отключили. Ну, как только все случилось, так сразу и вырубили. Вода вот, правда, почему-то есть.
– Понятно тогда. А телефон что, тоже не работает? Я-то тебе несколько раз сейчас звонила пока ехала. Меня шеф прислал. А ему еще утром из отдела кадров доложили: кто ты и где живешь. А у нас ведь сам знаешь как: «Где такой-то, почему на работе нет? Ах, это он самый и есть? И еще живет там-то? Ну, Наталья Сергеевна, чешите тогда к нему, все равно нам послать больше некого». Так и приехала. И все же, – женщина грациозно потянулась, вытянув вперед обе руки и скрестив пальцы, – я даже рада, что меня послали. Так уж надоел наш офис. Да и как ты сам здесь живешь тоже давно хотела посмотреть.
– Да тут и смотреть-то не на что, – бросил через плечо Антон. Он уже все понял и поэтому пошел в другую комнату переодеваться. – Говорю же, как бабка померла, так я сразу сюда и переехал. Надоело, знаете, все время квартиру снимать, пусть даже и в Москве. А тут хоть и ехать далеко, но зато никто не беспокоит, сам себе хозяин.
– Хозяин, – повторила за ним Наталья Сергеевна многозначительно. – Впрочем, твое дело, живи, как знаешь. Мне вот сказали тебя на работу доставить, я и доставлю, а остальное меня не касается. Мало ли кто как живет.
И все же посетительница Антона во время последней своей реплики еще раз и как-то уж слишком тоскливо посмотрела вокруг. Она, конечно, все понимала. И что этот парень живет один, и что ему нет никакого дела до всего этого бардака. И что хозяйку бы ему надо. А она как раз и согласилась бы стать такой хозяйкой. Вот только слишком далеко от Москвы он живет, да и дом плохой. Деревня. А она как-то не очень любила всю эту провинциальную жизнь, где все друг друга знают и всем до всего есть дело. В общем, не складывалось у нее. Опять не складывалось и уже в который раз.
– Все, Наталья Сергеевна, я готов, – отрапортовался Антон, выйдя из соседней комнаты. – Можем ехать.
И тем не менее, прежде чем уйти, он еще раз подошел к столу, на котором лежали подобранные им в поле куски стекла и взял один из них, чистый. Ведь именно его, похоже, и держала в своей маленькой ручке Люн до того момента, как он ее испугал. Ему показалось даже, что это стекло было еще немного теплым, отчего он, чтобы убедиться, поднес его к своей щеке. Наталья Сергеевна же, глядя на все эти его странные манипуляции, как-то неодобрительно фыркнула, прибавив что-то наподобие: «Фу, грязь какая». После чего прошла через коридор на кухню, а за ней и на терраску, из которой наконец вышла на улицу. Антон последовал за ней. Ему с одной стороны, конечно, вообще не хотелось сегодня никуда ехать, но с другой, он понимал, что вернуться хотя бы и отчасти к привычному укладу жизни, было бы для него сейчас очень полезно. «А то так и вправду можно с ума сойти», – подытожил он свои не вполне ясные умственные рассуждения.
Однако, оказавшись на улице, он вдруг остановился и невольно посмотрел по сторонам. То, что он там увидел, ну никак, то есть ни в малейшей степени не соотносилось с такой уместной и вполне разумной его идеей вернуться к нормальной человеческой жизни. Поскольку вокруг творилось нечто невообразимое. Такое, что даже и описать-то это было весьма тяжело. Яркие лучи, широкие и узкие, мощные и слабые от скрытой где-то на невероятной глубине звезды, вырывались разноцветными всполохами из-под земной поверхности. Лучи эти то прерывались, пропадая где-то на головокружительной высоте, то возникали снова. И хотя почти все они были не слишком четко выраженного цветового оттенка и не слепили совсем, но тем не менее безучастно смотреть на все это светопреставление было почти невозможно. Помимо этих лучей и так же из-под земли вырывались некие, как Антон тогда сразу догадался, протуберанцы. Они гигантскими полупрозрачными дугами медленно скользили то вверх, то вниз, словно бы перетекая из одного невидимого подземного сосуда в другой. Антон даже подставил руку под один такой поток. Отчего малая толика его, тонкой струйкой плавно отошла сначала в сторону, после чего закружилась неспешным вихрем и наконец, словно бы нехотя, стекла куда-то под землю, вниз.
Конечно, все то, что он сейчас видел, происходило также и в пределах его дома, и даже в его комнате. Однако по-настоящему разглядеть все эти гигантские проявления невероятной активности полыхавшей живым светом звезды, можно было лишь на открытом пространстве. Наталья Сергеевна тем временем, открыв было дверь машины, тоже невольно задержала взгляд, но уже на самом Антоне, чье поведение показалось ей немного странным. Однако, через пару секунд молодой человек словно бы очнулся от этого своего ступора и перестал смотреть вдаль в, как ей тогда показалось, совершенно пустое пространство.
– Ну, хватит уже ворон считать, – поторопила его Наталья Сергеевна, – садись в машину, а то мы и так тут с тобой уже слишком долго собираемся.
На это Антон, словно бы спохватившись, пошел быстрее. Он, конечно, еще успел тогда посмотреть назад и даже подумать, что находиться ему теперь в этом доме после той ночной истории будет, пожалуй, весьма затруднительно. На счет же того, чтобы хоть как-то здесь еще и уснуть, так об этом можно было и не мечтать даже. Не знал он вот только, где ему придется ночевать уже сегодня, а то бы, наверное, предпочел бы остаться дома. Он быстро закрыл и запер за собой калитку и уже собирался было идти к машине, как внимание его привлекла небольшая толпа народа, собравшаяся на соседнем участке.
– Я сейчас, – крикнул он Наталье Сергеевне, – еще минутку. Спрошу только, что у них там происходит.
После чего направился по дорожке, идущей параллельно асфальтовой, к соседнему дому. Там он поздоровался с соседями и стал их расспрашивать, как у кого дела. Жители поселка наперебой рассказывали ему да и друг-другу тоже о ночном происшествии. Как они все разом потеряли сознание, а до этого погас свет и как все вокруг замерзло. Кто-то утверждал, что видел настоящие сугробы рядом со своим домом, а кто-то – полыхавший везде огонь. Нашлись даже такие, которые говорили, что видели в небе след от огромного метеора, и что он-то, метеор этот, как раз все и поджег. «А как же тогда снег?» – вновь вступали в разговор те, которые именно снег и видели. «Да не было никакого снега, – отвечали им видевшие огонь, – это вам показалось». Наконец кто-то из жителей обратился и к Антону, и стал его расспрашивать, что было непосредственно с ним. На это Антон ответил, что ничего толком не помнит. А помнит лишь поле, засыпанное пеплом и свою одежду, которой на нем почему-то не было. О своей встрече с Люн и подземной звезде он благоразумно умолчал. «Да уж, ну и чепуха», – отозвался на это его собеседник, после чего вновь присоединился к спорящим о снеге и огне. Сам Антон теперь остался несколько в стороне ото всей этой взбудораженной компании, отчего, немного подумав, собирался было уже уходить, как вдруг вспомнил о просьбе Люн. И хотя эта просьба сейчас, по всей видимости, не имела никакого значения, но тем не менее он все же поинтересовался у народа: «Все ли живы и все ли у всех в порядке». На это ему был дан разрозненный ответ, что, мол, все живы, вот только Валентину Ивановну из дома, что ближе всех к реке, этим утром увезли на скорой в райбольницу с сердечным приступом. И этого было вполне достаточно. Антон тут же развернулся, вышел со двора и пошел не останавливаясь более по направлению к машине.
– Ну наконец-то, – несколько раздраженным тоном произнесла Наталья Сергеевна, когда они выехали за пределы поселка и понеслись по уже нормальному шоссе в сторону Москвы. – А то я уж начала думать, что мы там с тобой до вечера застрянем, в деревне твоей.
– Это поселок, – тут же поправил ее Антон.
Ему почему-то не понравился этот, несколько пренебрежительный тон, которым его спутница отозвалась о том месте, где он жил. Конечно, там у них все было совсем не так, как в городе. Не слишком изящно и прибрано, но зато люди вот были просто золотые. И дело было даже не в том, что они казались более добрыми или отзывчивыми. Нет, они были люди как люди. Однако у них имелось одно очень важное качество, которого в городе, по всей видимости, было вообще не сыскать. А именно – искренность. То есть, если, например, кто-то кому-то не нравился, то об этом так прямо и говорилось, если же наоборот, то тоже, без обиняков. Это сильно упрощало все и делало такую провинциальную жизнь по-настоящему легкой. Все про всех все знали и старались не задевать при общении слишком уж острых углов. Но зато и не ожидали друг от друга чего-то совсем уж плохого. Камня за пазухой не держал никто. Бывали, конечно, и здесь разного рода случаи. Однако они не были слишком частыми и не носили такого разрушительного характера, как в городе.
– На вот, почитай, – прервала наконец это несколько затянувшееся молчание Наталья Сергеевна. Она, не отрывая взгляда от дороги, протянула Антону небольшой планшетный компьютер, который вытащила из своего бардачка. – Это просто смех да и только, что пишут. Про инопланетян я уж и не говорю. Тут версии и поинтересней есть, – она потыкала пальцем по заголовкам новостей, которые высветились на планшете.
Антон стал читать. В основном все, конечно, писали о неком крупном метеоре, который взорвался ночью над подмосковным поселком. Но встречались статьи и действительно забавные. Особенно понравились ему заголовки в Рейтерс и Блумберг. «Русские вусмерть напились водки и уронили с телеги новый тип психотронной бомбы», – вещал Рейтерс. Блумберг же писал еще проще: «Проклятые русские, ну почему от вас в мире одни проблемы!» И так далее, и тому подобное. Антон хмыкнул и, чуть помешкав, положил планшет на заднее сиденье автомобиля. «Да уж, сочинители, – подумал он про себя, – знали бы они правду, как бы тогда, интересно, запели».
Наконец автомобиль въехал в город. Вокруг замелькали высокие дома, магазины и толпы прохожих. Антон смотрел на весь этот серый урбанистический пейзаж совершенно равнодушным взглядом. Как ни странно, но город не вызывал у него совсем никаких чувств. И все же на перекрестке, где они стояли несколько минут на светофоре, он вдруг обратил внимание на одну табличку, отчего и попросил Наталью Сергеевну высадить его где-нибудь поблизости. А та лишь в очередной раз произнесла одну из своих неуместных реплик, наподобие: «Эк ведь тебя приспичило», после чего, и даже не возмущаясь, припарковалась в ближайшем переулке. Она, конечно, еще некоторое время наблюдала за своим пассажиром, высматривая, куда это он пошел. Однако глаза ее явно округлились, когда она прочла на вывеске, под которой находился вход в некий темный подвальчик, и куда, собственно, и спустился Антон, довольно крупными буквами выведенное слово «Ломбард».
