Текст книги "Дис"
Автор книги: Тима Феев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
23. СОВПАДЕНИЕ
Хорошо, когда наши желания совпадают с возможностями. Когда человек может не только мечтать, но и реализовывать свои мечты. Ведь тогда, по сути, он как раз и достигает цели своей жизни, если только, конечно, она у него одна. Впрочем, такое случается нечасто и подобных целей в жизни человека бывает очень и очень много. Но вот многие ли из этих целей удается достичь, вот в чем вопрос. Дай бог, если хотя бы лишь половину. Потому что на все остальное почти всегда чего-нибудь да не достает. И чаще всего это самые обыкновенные деньги, которых никогда не бывает слишком много. Однако, пусть и иногда, но случается даже такое, что, вот вроде, и знает человек, что хочет и деньги у него, как кажется, есть, а все равно не может он достичь желаемого. И так происходит тогда, когда человеку не достает чего-то совсем иного и уже вовсе не материального. Знаний например или какой-нибудь идеи. Однако, если такая идея у него все-таки появляется, то человека уже ничто не может остановить. Он словно бы обретает невидимые крылья, на которых изо всех сил стремится к намеченной цели и в конце концов достигает ее.
Вот и сейчас, а именно в тот самый день, когда совершенно неожиданно было открыто невесомое стекло, не то что бы один лишь Антон или его родной Университет обрели такую идею. А словно бы все человечество, причем разом за нее ухватилось. Ведь многие миллионы людей во всем мире в эти последние два дня также решили начать новую жизнь, отчего, как и сам Антон покинули свои прежние рабочие места. Люди испытывали едва ли не головокружительный восторг и небывалое моральное облегчение. Они словно бы впервые задышали по-настоящему легко и свободно. Вот только, что им с этой новой своей свободой было делать, они совершенно не представляли. И тут вдруг такое. Ведь об этом, как его тогда пресса сразу же окрестила, «эпохальном» открытии, в один миг раструбили почти все средства массовой информации. Причем не только в России, но и по всему миру. Люди действительно словно бы почувствовали, что – вот, мол, оно, как раз именно то, чего им всем так недоставало для реализации самых фантастических своих устремлений. И что теперь они не только не связаны морально со своим унылым и тягостным прошлым, но свободны они также и физически. Поскольку могли теперь почти все.
Однако, все это случилось лишь завтра. А сегодня Антон с Катериной, которая сидела на диване рядом со своим непосредственным начальником, праздновали «невероятное и умопомрачительное» открытие, как кто-то из публики в конференц-зале уже успел его окрестить. В настоящий момент все происходило в рабочем кабинете Павла Андреевича, который милостиво предоставил его под это, пусть и незапланированное, но очень необходимое мероприятие. Павел Андреевич весело шутил с Катей, а та от всей души беззаботно смеялась, лишь иногда и мельком поглядывая на Антона, словно бы поддразнивая его. Сам же Антон пребывал сейчас в каком-то легком счастливом трансе, который буквально овладел им, когда он зашел в этот кабинет и, наконец-то расслабившись, плюхнулся в огромное матерчатое кресло, что стояло неподалеку от полуприкрытого окна. Так они и сидели там все втроем примерно с час, смеясь и попивая марочный коньяк, также предоставленный Павлом Андреевичем. Наконец к ним заглянул и Горский, и тоже не с пустыми руками. Он даже предложил всем выпить еще раз, по штрафной, за состоявшееся грандиозное открытие и за новую квартиру, которую Антон – и это Аркадий Николаевич гарантировал ему лично – вскоре должен был получить. Катя с тревогой посмотрела на Антона, а тот, то ли спьяну, то ли от волнения стал уверять ректора, что квартиры ему вовсе не надо. Горский же на это ответил, что так положено по трудовому договору и что если кто-нибудь из сотрудников делал открытие подобного высокого уровня, то ему полагалась квартира вне очереди. На это Антон возразил, что он пока еще вообще никаких договоров не подписывал. И эта последняя фраза, несколько небрежно произнесенная им, буквально заставила Аркадия Николаевича схватиться за голову.
Поскольку он в тот момент, не будучи еще слишком пьяным, сразу все понял: и что Антон работал с оборудованием Университета просто так, по собственному желанию, и что он не подчинялся ни их внутреннему трудовому распорядку, ни каким-либо иным правилам принятым в институте, и что на него ни в коей мере не распространялись ограничения, накладываемые трудовым договором. В том числе и патентные. Поскольку в случае с Антоном патентные права на открытый им материал не переходили автоматически к Университету, а оставались за самим первооткрывателем. И это было уже слишком. «Не-ет, – едва не возопил Горский, – нет, вы меня просто в могилу сведете! Вот вы все, – он по очереди указал на Павла Андреевича, а затем на Катю. – Ну как же вы могли допустить, чтобы не оформленный еще сотрудник занимался научными исследованиями?» На это Катя, довольно сильно уже захмелевшая, спокойно возразила ему, что: «Кто ж знал?!» После чего снова принялась ворковать со своим начальником. Но тут со своего кресла поднялся и сам Антон, на которого Горский отчего-то посмотрел с некоторым испугом, и произнес, что, мол, все деньги тлен, и что ему вообще ничего не надо. Правда, он тут же неловко откашлялся в кулак и спокойно добавил: «Пятьдесят процентов, а остальное как хотите». На что Горский лишь отчаянно махнул рукой и словно побитый пес отправился восвояси, по всей видимости, в свой кабинет напиваться там в одиночестве.
До дома Антон с Катей ехали уже на такси. Они теперь могли себе это позволить. Во всяком случае сам Антон, который и без того был уже вовсе не бедным человеком, а после того как выяснилось, что он теперь будет получать еще и деньги от патента, так стал уже и попросту богатым. Правда насколько богатым, Антон, конечно, еще не знал тогда. А Катя, ну что ей оставалось, – всего лишь взять своего «любимого лаборанта», как она его теперь уже называла, под ручку, и насколько возможно сильно прижаться к нему. И все же, когда они добрались наконец до ее дома и поднялись в квартиру, Антон вдруг мягко отстранил ее от себя и сообщил, что: «Вот так он просто не может».
– Чего ты не можешь, Тош? – Катя вновь к нему прильнула.
– Вот так не могу, – Антон сделал какой-то неопределенный жест. – Кать, тебе нужно немного прийти в себя, а мне, – он отчего-то тяжело вздохнул, – тоже надо немножко пройтись. Да вот заодно и с собакой погуляю. А ты, пока нас нет, приготовь что-нибудь вкусное.
И все же Катерина как-то не слишком его поняла. Отчего и сама теперь от него отстранилась и посмотрела на своего, почти уже состоявшегося любовника, недоуменно и, пожалуй, даже слегка насмешливо. И это Антона уже разозлило:
– Кать, – обратился он вновь к девушке, – не могу я вот так, да и не хочу прямо с порога и сразу в койку. Я же человек все-таки, а не… – он посмотрел на Дружка, – Да и не в этом даже дело. Главное, что ты и именно ты человек. И я просто не могу обойтись с тобой грубо. Прости, но не могу. Ты ведь очень дорога мне и я не хочу обидеть тебя сразу и в первую же ночь.
Катерина была настолько поражена услышанным, что на секунду буквально застыла на месте. Она теперь уже во все глаза смотрела на Антона и никак не могла понять, чего же с ним такого могло произойти за минувший год, чтобы он так переменился. Ведь это был уже совсем другой человек. Сильный, умный и… деликатный.
– Боже мой, Тош, – у нее на глазах навернулись даже слезы, – со мной так еще никто не разговаривал. Но прошу, не надо больше, я ведь и так уже, кажется, люблю тебя, и не хочу чтобы ты разбил мне сердце.
Однако Антон ничего не ответил на эту последнюю реплику девушки, приняв все за пьяную и, конечно же, не вполне осмысленную болтовню. Наконец он ушел. А Катя взялась было накрывать на стол в большой комнате, да что-то вдруг села на тахту, которая там у нее стояла и тихо заплакала. Так прошло несколько минут, по прошествии которых девушка все-таки нашла в себе силы подняться и продолжила, теперь уже почти механически собирать на стол. Минут через двадцать, вместе с повеселевшим уже Дружком, вернулся и сам Антон, который больше не стал ничего говорить, а просто взял и прямо с порога обнял ее. Катя спросила:
– Ну, а как же тогда человеческие отношения? Ведь мы же не собаки с тобой, – она тоже посмотрела на Дружка. – Ведь ты это, кажется, имел ввиду, когда уходил?
– Прости, Катюш, но не могу я. И все понимаю, что надо, наверное, и посидеть при свечах, и поговорить о чем-то возвышенном, но не могу, – после чего поцеловал ее уже крепко и прямо в губы.
И это были, конечно, совсем иные слова. И хотя они не проникали в самую глубину души, но совершенно ясно давали понять, что Антон любил Катю. Что он не просто думал о ней, а именно любил. Как ветер любит море, как горы любят снег, как мужчина любит женщину. И это было намного сильнее любых, даже самых возвышенных и умных рассуждений.
В ту ночь они почти не спали. То Антон никак не мог угомониться, то Катерина, как-то тихо и почти неосознанно лезла к нему. В промежутках между приливами страсти они разговаривали. То друг о друге, то на совершенно отвлеченные темы. Поэтому был уже ранний рассвет, когда они наконец успокоились и кто в чем, – Антон все в тех же джинсовых шортах, а Катя, завернувшись в одеяло, – вышли на лоджию подышать свежим воздухом. Антон распахнул окно, а Катерина встала рядом с ним.
– Ты знаешь, Тош, – проговорила она тихо, – а ведь у меня давно уже никого не было. Правда. Ну представь себе, живу тут одна, квартира, как ты сам видишь, хорошая. Да и сама, вроде бы, не урод. Почему все так? Может я именно тебя и ждала?
– Не верю я в судьбу, Кать, – ответил ей на это Антон, – и никогда не верил. Вот если бы ты только могла себе представить, из-за чего я теперь стою здесь у тебя, ну, то есть какие обстоятельства привели меня в Университет, то очень бы удивилась. И я расскажу тебе когда-нибудь, потом. Но это точно не судьба, уж поверь. А скорее просто везение.
– А я вот думаю, что везение, это и есть судьба, – продолжила настаивать на своем девушка, – и я не верю в случайности. Ты вот в судьбу не веришь, а я в случайности.
– Хорошо, Катюш, – Антон обнял ее плечо, – пусть будет, как ты говоришь. Главное, что у нас теперь с тобой все хорошо. И, надеюсь, что так и будет. Слишком уж много плохого произошло со мной за последнее время и ты для меня просто спасение. Поэтому я и люблю тебя. Ведь нельзя же не любить жизнь. А ты для меня как раз жизнь и есть. И кто знает, если бы не ты, где бы я был сейчас, и что бы со мной стало. А с тобой мне очень спокойно, с тобой я как у себя дома, ведь своего-то дома у меня теперь фактически нет, – Антон посмотрел в сторону, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
Но Катерине и не нужно было ничего говорить. Она и сама чувствовала, что этот бродяга нашел здесь у нее то, что искал, по всей видимости, уже очень давно. И не столько даже именно сам дом, а того единственного и близкого ему человека. То тепло и ласку, которой, чего уж греха таить, все равно недостает любому, даже самому сильному мужчине. А поэтому, как же хорошо, что у них так все совпало: и их характеры, и работа, и то, что они были одни. Через несколько минут Катерина, видимо уже начиная замерзать, мягко отстранилась от Антона, и пошла в комнату переодеваться. А тот, все так и продолжил любоваться только-что забрезжившим красно-оранжевым рассветом. Правда, однажды, когда Катя шла из комнаты в комнату, она все-таки задержала взгляд на своем любимом. Ей на миг вдруг показалось, что он не касался пола, ну, то есть вроде как и стоял на месте, но между его ступнями и полом образовался очень тонкий просвет. Однако девушка не стала заострять на этом свое внимание. И не потому, что увиденное ею было просто невозможным, а потому, что была абсолютно счастлива, а оттого просто не могла себе позволить слишком уж отвлечься от своих чувств.
Наконец солнце встало и Антон собирался было уже идти на кухню, как вдруг почувствовал, и уже в третий раз за последние два дня, что на него кто-то смотрел. Он невольно повернул голову и глянул в дальний, чуть затененный конец лоджии. И вновь, как и в прошлый раз, то что он там увидел, заставило его едва ли не вскрикнуть. Но уже, конечно, не от страха, а от радости. Ведь на том, теперь уже сложенном раскладном кресле, на котором он спал вчера, вальяжно развалившись и закинув ногу на ногу сидела Люн. Девочка на него очень внимательно смотрела и только лишь слегка постукивала по подлокотнику своими тонкими длинными пальцами. Когда же она увидала, что ее наконец заметили, то медленно опустила и подняла веки, видимо в знак приветствия, после чего, и уже лукаво прищурив один глаз, проговорила:
– Ну, с добрым утром, кротик. Как жизнь молодая?
И тут Антон уже не выдержал, отчего, едва успев прикрыть ладонью рот, тихо засмеялся. Он опять был безумно рад ее видеть. Он почему-то всегда был очень ей рад, даже когда она и появлялась перед ним вот так, совсем неожиданно. И вот теперь это, действительно прекрасное создание, сидело здесь перед ним на лоджии в такой вот позе и очень внимательно его разглядывало. Антон тоже посмотрел на себя. «Хорошо еще, что на мне теперь хоть что-то есть, – подумал он, слегка вздрогнув, – а не как в прошлый раз, когда она нашла меня ночью в поле», – он теперь даже немного поежился от холода, которого до сих пор совсем не замечал. Однако девочку его внешний вид, похоже, совсем не интересовал. Поскольку она просто так прилетела к нему сегодня. Проведать и посмотреть все ли у него в порядке. Да еще и узнать, как он устроился на новом месте. Когда же она увидала, что он не один, то сначала улетела назад, но затем, немного поразмыслив, опять к нему вернулась.
– Здравствуй Люн, – наконец проговорил Антон. Правда тут он немного замялся, но продолжил, – ты уже давно здесь находишься?
– Не очень, – ответила девочка, все еще прищуривая один глаз. – Но достаточно, чтобы все понять. И знаешь, – она встала с кресла и нарочито равнодушно посмотрела в окно, – ты, вообще, молодец, конечно. Времени зря не теряешь.
– Люн, – с укоризной в голосе произнес Антон, – ну как тебе не стыдно. И вообще, нехорошо за взрослыми подглядывать.
– Это вы то взрослые? – девочка усмехнулась. Правда она тут же посерьезнела и продолжила, но уже несколько иным тоном, – ладно, кротик, не обижайся. Катя хорошая девушка и она мне, – Люн вздохнула, – очень понравилась. Вопрос тут в другом, – нравится ли она тебе? Ну, что скажешь?
– Люн, ну что ты спрашиваешь? Конечно же нравится и даже очень. Ведь мы с ней и учились даже вместе и еще…
– Я видела, что еще, – девочка посмотрела в другую сторону. – Дело тут не в этом. Просто тебе удобно с ней вот и все. Но ты ее не любишь. И я это прекрасно вижу. Но даже не это главное, – Люн опять вздохнула. – Она понравилась мне, понимаешь, очень понравилась. Она хороший человек и, пожалуй, даже лучше чем ты. А поэтому береги ее, кротик, не обижай. Ведь она-то, на самом деле, любит тебя, хотя и не вполне пока это осознает.
– Люн, не надо так, – Антон попытался прервать этот не слишком приятный разговор.
– Нет, надо, – настойчиво проговорила девочка. – И поэтому ты знай, что если ты ее бросишь, причем, не просто даже обидишь, в чем я нисколько не сомневаюсь, а именно бросишь, то ты сразу потеряешь нас обеих. И на этот раз я уже не шучу, – глаза девочки вспыхнули каким-то внутренним, затаенным огнем.
Антон промолчал. Нет, он конечно был совсем с ней не согласен и даже вообще не думал ни о чем подобном. Просто он никогда еще не видел Люн в таком настроении. И это было ново для него. И необычно. Потому что, как оказалось, в этом маленьком хрупком создании скрывались очень сильные и далеко не одни лишь благостные чувства, о которых он прежде и не подозревал.
24. В ЗАТОЧЕНИИ
Простояв так несколько минут, Антон все же направился на кухню. Ведь Люн, по всей видимости, уже все сказала, да и сам он ужасно хотел есть. Он не стал звать с собой девочку или даже говорить ей, куда направляется, потому что счел это излишним. «Надо будет, сама придет», – несколько раздраженно подумал он. Тем более, что к тому времени уже успел убедиться, что Люн вовсе не отличалась излишней деликатностью. Вот и на этот раз он не ошибся. Не успев еще толком приступить к завтраку, который Катерина ему приготовила, Антон увидел, как на кухню заявилась Люн. Она села рядом с Катей на тахту и, подперев одной рукой голову, с невыразимой иронией уставилась на него. Причем, что любопытно, в этот момент на него смотрела также и Катя, отчего он, действительно уже слегка растерявшись, отодвинулся на стуле назад, будучи просто не в состоянии хоть что либо съесть. Эти две пары женских глаз теперь уже неотрывно следили за ним. Однако, если во взгляде Кати чувствовалась сильная привязанность и глубоко затаенная нежность, то во взгляде Люн читался ничем не прикрытый сарказм. Наконец Антон не выдержал:
– Катюш, – по возможности спокойно произнес он, – давай, может, на работу потихоньку собираться, а то мне дома как-то не по себе, – он посмотрел на Люн, – да и ты, наверное, тоже захочешь немного пройтись.
– А ты пойди с собакой погуляй, – тут же нашлась, что ему предложить Катя, – а то он у нас тут с тобой еще делов понаделает.
Антон обрадовался такой возможности и, быстро переодевшись, отправился гулять с собакой. Он был почти уверен, что Люн не последует за ним, а предпочтет остаться дома. Все так и вышло. И более того, поскольку было совсем еще раннее утро, то во дворе кроме него самого вообще не было людей, даже таких же как и он сам, любителей собак. Впрочем, гулял он тогда совсем недолго, потому что его Дружок быстро справил свои дела, да и сам он начал потихоньку замерзать. Когда же он вернулся назад, то застал свою Катю сидящей теперь на диване в большой комнате перед телевизором. Люн, как и прежде, сидела подле нее. Антон присоединился к компании, сев со стороны Кати.
По телевизору в тот момент шли какие-то новости, причем выпуск, судя по всему, только начался. Антон посмотрел на часы: «Да, действительно, чуть больше шести. И что же они, интересно, показывают в это время?» – он зевнул. И тут, даже не успев еще толком закрыть рот, в немом изумлении уставился на телевизор, потому что увидел в нем самого себя. Ну, правда, не только себя, конечно, а еще и Катю, и Павла Андреевича, и Горского. Все они стояли там вчетвером на сцене конференц-зала, а сам он что-то с увлечением рассказывал, активно жестикулируя руками и время от времени демонстрируя все тот же полупрозрачный стеклянный завиток. «Точно, да это же наша вчерашняя конференция, – сказал он невольно вслух, – так это что же, мы теперь с тобой, получается, почти-что знаменитости?» – он с иронией посмотрел на Катю. Но та все по-прежнему не отрываясь смотрела на экран, словно бы находясь под гипнозом. Люн же напротив утратила всякий интерес к происходящему, отчего встала, потянулась и прошла на лоджию. Антон тихонько, чтобы не привлечь катиного внимания последовал за ней.
– Слушай, – обратился он к девочке шепотом, когда нашел ее сидящей все в том же кресле и такой же позе, – только что вспомнил, что хотел спросить. Вот про это, самое, невесомое стекло. Как оно у меня получилось-то? Ведь это же выходит, что как бы неживое воздействует на живое? А почему так? Я не понимаю.
– Нет, кротик, – ответила Люн спокойно, – вот в том, что ты там у себя в печи на-выплавлял, как раз ничего интересного и нет. Это обычное трансцендентное взаимодействие. Я ведь тоже, как ты сам видишь, могу воздействовать на неживое, – Люн постучала пальцем по стеклу, – правда, мне это тяжело дается и приходится прилагать усилия. Просто те мембраны, помнишь, о которых я тебе рассказывала, могут воздействовать друг на друга даже на расстоянии. Это воздействие, конечно, очень слабое, однако, если температура большая, как у тебя вчера в печке была, то тогда…
– То тогда получается, – продолжил за нее мысль Антон, – что тебе тоже нельзя подвергаться слишком уж экстремальным неживым воздействиям.
– Угу, – ответила Люн, – и тебе тоже. Твоя душа, между прочем, тоже мгновенно остекленеет, если ее поместить на Солнце например, пусть даже физически ты и сможешь там каким-то чудом выжить. Но, у тебя, кажется, телефон звонит, – Люн сделала жест в сторону комнаты, – да и мне пора уже улетать. Давай, кротик, не скучай тут без меня, и прости, что я наговорила тебе немного лишнего.
Тут девочка приблизилась к нему и примирительно погладила по руке. А затем прошла прямо сквозь бетонный бортик лоджии и, вспрыгнув на свое крылатое чудище, которое в тот момент поднялось откуда-то снизу, быстро взмыла в воздух.
– И Катю береги, – услышал он донесшийся уже откуда-то издалека затихающий ее голос.
Когда Антон вернулся в комнату, Катя уже разговаривала по мобильному телефону. Оказывается, это ее телефон сейчас звонил. Она сначала долго и внимательно выслушивала своего собеседника, а затем сказала:
– Да, да, Аркадий Николаевич, как скажете, но… – она повернулась к Антону и, прикрыв ладонью трубку, прошептала: «Горский звонит», – нам что, вообще сегодня нельзя из дома выходить?
На это ее собеседник что-то там еще проговорил, а затем, по всей видимости, попросил передать телефон самому Антону. Катя выполнила просьбу.
– Да, слушаю вас, Аркадий Николаевич, – отозвался он, – не выходить из дома? Это я уже понял. И что, все из-за этих новостей?
– Да, – коротко ответил Горский. – Но не только из-за них. Мне тут сообщили, ну… из службы безопасности. Угу, той самой, – у них там как раз один специальный отдел наукой занимается, – так вот, они мне порекомендовали, чтобы ты, ну и Катерина, наверное, тоже, никуда сегодня из дома не выходили, пока они все свои вопросы не урегулируют. А к вам они даже еще охрану приставили.
Антон прошел на кухню и выглянул в окно.
– Но, я не вижу никакой охраны, – проговорил он задумчиво.
– И не увидишь, – ответил Горский, – они же спецы и обучены делать так, чтобы их никто не видел. Ну, в общем, надеюсь, вы все поняли. Да, и трубку не бери, если это только не я вам звоню или Павел Андреевич. Все, извини, мне уже в Университет пора ехать. Так что давайте там, держитесь пока, я еще чуть позже с вами свяжусь, – и отключился.
– Ничего себе, – Антон удивленно посмотрел на Катю, – нет, ну ты представляешь, они теперь к нам еще и охрану приставили, спецы какие-то там внизу должны быть, – он опять посмотрел в окно.
На это Катя сначала также удивленно посмотрела на улицу, потом перевела взгляд на Антона и вдруг глаза ее буквально вспыхнули. Отчего она громко захлопала в ладоши и запрыгала на месте:
– Класс, класс, класс, – чуть ли не взвизгнула она, – теперь мы с тобой здесь как в заточении сидим, да? И нам отсюда никуда уже не выбраться, а вокруг толпы восторженных почитателей, шпионы и сумасшедшие, – она засмеялась.
Однако Антон не увидел никаких оснований для такого безудержного веселья, отчего напротив стал успокаивать девушку, объясняя ей, что дело, по всей видимости, серьезное и что им нужно быть сейчас настороже и, возможно, даже пореже подходить к окну. На это Катя нарочно к этому окну подскочила, после чего и влезла на подоконник прямо вместе с ногами. Антон улыбнулся. Но тут они оба услышали, что по телевизору снова стали показывать новости, отчего едва ли не бегом спешно направились в большую комнату.
Диктор вновь вещал об, как он выразился: «эпохальном и революционном открытии, сделанном молодыми российскими учеными». «Мы теперь с тобой молодые российские ученые», – прошептал Антон Кате. Но та лишь продолжила внимательно слушать, отчего и нервно одернула его за руку, чтоб не мешал. Потом были показаны еще репортажи из Японии, Индии и Китая, где все, едва лишь прознав о «невесомом стекле», сразу же принялись проверять информацию. У кого-то это получалось, а у кого-то нет. Но общий вывод был таков, что – да, открытие состоялось. Потом выступали разного рода специалисты: физики, химики и даже экстрасенсы. И у всех у них, за исключением, пожалуй, лишь экстрасенсов, не нашлось даже предположений, что же это такое могло быть. Наконец настала очередь и Москвы. Корреспондент, который вел репортаж прямо с площади перед Университетом, показывал теперь широкую панораму этой площади, на которой уже начинали собираться люди. Что это были за люди, оставалось совершенно непонятным. Но, по всей видимости, это были жители соседних домов или просто любопытствующие. Тут вдруг к главному входу здания подъехала большая черная машина, из которой вылез недовольный Горский вместе с высокой миловидной девицей. «Его секретарша», – прошептала Катя Антону на ухо. После чего парочка, явно поспешая, скрылась за входными дверями. Тем временем в здание Университета проходили и другие, по всей видимости, просто рядовые сотрудники. Которые также опасливо озирались по сторонам и по возможности быстро проскакивали мимо начинавшей уже шуметь толпы. А еще через пару минут вновь зазвонил мобильный телефон и на этот раз уже у Антона.
– Антошка, – проговорил ему в трубку знакомый голос с хрипотцой, – ну, как вы там? Дома сидите?
– Сидим, Павел Андреевич, – приветливо отозвался ему Антон, – у нас все в порядке. Нет, продуктов не надо. Я еще вчера вечером приволок из магазина полные сумки, как будто бы знал. Курьер? Ну хорошо. А Катя его знает? Да впустим, конечно, – Антон глянул на Катю. – Какой контракт? Уже? И что, много нам денег заплатят? Ах, не знаете еще, ну хорошо, пусть тогда приносит бумаги. А счет в банке у меня уже есть, – могу продиктовать, если нужно, – Антон пошел поискать в сумке, которая все так и лежала на тумбочке в катиной прихожей, – да, Павел Андреевич, диктую…
Он продиктовал своему бывшему преподавателю номер банковского счета. Потом спросил, ну хотя бы приблизительно, сколько ему должны были заплатить. На что услышал довольно расплывчатый ответ, – что-то по поводу десяти процентов и аванса. Антон нахмурился: «Но ведь я вчера, вроде, говорил про пятьдесят? Ах, это компания нам заплатит, а мы потом уже пополам? Все ясно. Спасибо Павел Андреевич. И звоните еще, а то нам тут одним с Катей скучно». На это его бывший учитель как-то странно крякнул в трубку и отключился.
– Ты представляешь, Кать, – обратился он теперь уже к девушке, – они там с утра уже договора подписывают. Говорят, что заявку в патентное бюро еще вчера успели оформить, а с сегодняшнего дня и права на патент продают. Ну, то есть на временное использование, конечно. И я даже не знаю сколько теперь буду получать. Но, – он тут же сразу осекся, – в твоей лаборатории я все равно останусь работать, пусть мне даже и миллион заплатят.
Однако, Антон все-таки очень сильно недооценивал финансовую сторону уже решенного теперь вопроса. Поскольку после посещения курьера и подписания нужных бумаг, к нему на мобильный телефон пришло сообщение из банка. Он открыл его и замер в недоумении. В нем значилась какая-то цифра… он сразу даже и не понял какая. Нет, он видел, конечно, что цифра большая, но там было столько нулей, что он все время сбивался со счета.
– Кать, – проговорил он наконец, – помоги мне пожалуйста. У меня тут сообщение пришло, но я никак не могу его прочесть.
Девушка подошла к нему и они вместе стали пересчитывать нули.
– Кажется восемь, – проговорила Катя.
– А восемь это сколько? – все еще туго соображая, уточнил Антон.
– Сто миллионов, – медленно проговорила Катя и посмотрела на своего возлюбленного.
– Мама родная, – Антон даже испугался, – и это вот так сразу, за одно утро. А ведь пока еще никто толком ничего не знает. Ужас какой, – он сел.
– Я, кажется, начинаю теперь понимать, – все так же медленно проговорила Катя, – почему нас попросили из дома сегодня не выходить. Ведь если такие деньги, – она теперь уже с опаской посмотрела на окно, у которого еще совсем недавно сидела, – то это действительно, лучше пока не высовываться, – она прижалась к Антону. – Ну Антошка, – она глянула на него с легкой иронией, – я с тобой дружу.
– Нет Катюш, – ответил ей на это Антон совершенно счастливый, – ты меня любишь.
И все же им и вправду лучше было сегодня не выходить на улицу. Потому что пресса – уж как это у них вышло, не ясно – очень скоро пронюхала о сумме только что подписанного патентного соглашения, отчего и раструбила об этом по всем каналам. И теперь уже все узнали, сколько денег получил в то утро Антон. Причем даже на его бывшей работе весь коллектив буквально обступил телевизор, который висел у них на стене рядом с постом охраны и, не отрываясь, смотрел очередной выпуск новостей. Видела все это и Наталья Сергеевна. И была просто в шоке. А ведь ей так не понравился тот загородный дом Антона в его захолустном подмосковном поселке. «Какой там к черту дом, – думала она, – он теперь при желании может себе хоть десять любых домов купить, причем в самых элитных коттеджных поселках». И так она расстроилась из-за всего этого, что чуть было не расплакалась. А тут еще и ее шеф, Павел Иванович, как назло, под руку подвернул:
– Смотрите Наташенька, как наш Антон-то вырос. Он ведь теперь, ну прямо-таки миллионер.
И этого Наталья Сергеевна уже не перенесла. Отчего в упор посмотрела на своего начальника испепеляющим взглядом, а потом очень громко и с большим чувством добавила:
– Да пошел ты к черту… енот!
Почему она так сказала, понять было нельзя. В особенности, при чем же здесь был енот. Однако эта, очередная ее странная реплика, была последней фразой произнесенной ей в этой компании. И не потому даже, что ее потом уволили, а потому, что она и сама не пожелала в ней больше работать. Отчего тут же направилась к выходу, благо, что все и так стояли неподалеку от проходной, вышла на улицу и никогда более назад уже не возвращалась.
