Текст книги "Дис"
Автор книги: Тима Феев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
29. КОСМОС
На следующее утро Антон распорядился, чтобы ему выплавили еще один дополнительный уровень. «Чего месту зря пропадать, – объяснил он Кате. – Ведь у нас, посмотри, площадь-то не слишком большая, но зато высота, – он задрал голову, – ух-х, еще десять таких квартир разместить можно». Поэтому где-то к середине того же дня к ним приволокли несколько огромных складных щитов, из которых составляли формы для заливки стекла и саму печь, весьма небольшую по размеру. После чего до самого позднего вечера рабочие там еще активно возились, все подгоняя и выравнивая. Наконец формы были готовы. А еще через час, когда все как следует перепроверили, в них залили и само стекло. Получившейся конструкцией можно было пользоваться уже завтра. Вот только Люн не стала ждать. Едва лишь составные щиты более или менее остыли, как она быстро взобралась наверх и, улегшись там прямо на полу, заявила: «Все, кротик, я теперь здесь буду у тебя жить». А Антон и не стал возражать. «Нравится ей и пусть себе. Главное, чтобы она опять куда-нибудь не улетела».
В ту ночь они спали опять вместе. Катя уснула почти сразу, но вот Антон никак не мог. Ему все время мешала Люн, которая со своего уровня часов до трех, что-то там ему все усердно рассказывала. И хотя он не разбирал и половины из того, о чем она говорила, но уснуть все-таки не решался, чтобы снова ее не обидеть. Наконец она все-таки угомонилась, а еще через пару минут заснул и он сам. На следующее утро Антон обнаружил Люн сидящей на полу возле их кровати и рассказывающей что-то вообще непонятно кому. Он посмотрел на Катю, – та спала.
– Ты чего, – обратился он к девочке, – ты что делаешь? Ты с ней говоришь, что ли? Но она же не может тебя слышать.
– Во сне может, – спокойно ответила Люн, – но, конечно, не все и не очень ясно.
– И что же ты ей говоришь? – спросил Антон, слегка нахмурясь.
– Говорю, что тебе очень нужно лететь. И что от этого многое зависит.
– Не надо, Люн, – Антон тяжело вздохнул, – я сам ей все расскажу. И потом, объясни ты мне наконец, почему это так важно. Ну, погляди только, – он повел рукой, указывая на прекрасные стеклянные постройки, которые тут и там возвышались над облаками, – у нас все хорошо. Ведь люди наконец получили то, о чем всегда мечтали. Да, они и раньше могли летать и подниматься высоко в небо. Но теперь-то они могут в этом небе жить, причем постоянно. Ну, чего нам еще-то надо?
– Да того! – Люн встала, – что вы слепые. Неужели же ты думаешь, что можно быть по-настоящему счастливыми и ничего не видеть? Это счастье дураков или страусов. Кротик, поверь мне, вы должны прозреть, да хотя бы лишь затем, чтобы не попадать на Арон и не мучиться там. А ведь ваши души на нем, ну просто-таки сгорают заживо. И ты даже не представляешь себе, какая эта боль. И все это не день и не два, а сотни лет. Нет, – девочка вздохнула, – ты просто не понимаешь.
Антон задумался. Действительно, в словах этого, пусть и по каким-то неземным меркам ребенка, было много горькой правды. И что это в самом деле за счастье такое, жить и ничего не видеть. Ну, пусть видеть: землю, воду, воздух. Но не видеть самого главного, самих себя не понимать. Оставаться одинокими во Вселенной, в той Вселенной, в которой так много жизни.
– Люн, – сказал он наконец, взяв девочку за руку, – я полечу с тобой, ты меня убедила. Но все же позволь мне самому все сказать Кате. Я уж, по правде признаться, и сам не знаю, как это сделаю, но я постараюсь не слишком ее обидеть.
– Обидеть? – Люн отдернула руку, – да ты можешь ее убить. Знаешь ты это, чурбан ты эдакий? Ведь эта девушка, она любит тебя. Если ты вообще способен понять значение этого слова, – Люн отвернулась.
Антон встал и, подойдя к полупрозрачной стене квартиры, посмотрел куда-то вдаль.
– Я сделаю все что смогу, – произнес он холодно, – все, что в моих силах. И прошу, не терзай ты больше меня, я ведь тоже не железный и Катя мне очень дорога.
На это Люн как-то недовольно фыркнула и, даже не оборачиваясь, полезла к себе на второй уровень.
Антон рассказал обо всем уже после обеда, ближе к вечеру. Но, конечно, не упомянув того, что собирается лететь на далекий Сатурн с призрачной девочкой. А Катя, – она словно бы и вправду уже знала об этом, отчего и не отреагировала слишком остро. Она только побледнела как полотно, а затем медленно прошла к их кровати и, бессильно завалившись на нее, тихо заплакала. Через некоторое время Антон услышал и Люн. Девочка спускалась со своего этажа. Потом она с совершенно каменным лицом подошла к нему, ненадолго остановилась, чуть наклонила голову и плюнула ему прямо под ноги. После чего прошла к кровати, села рядом с девушкой и стала ее успокаивать. И хотя Катя не могла ее слышать и Люн сама это прекрасно знала, но плач после этого и вправду стал как-то немного затихать. В ту ночь Антон спал опять на кушетке. А Люн, просидев так с девушкой пока та не уснула, отправилась к себе. Она, видимо, как-то почувствовала, что Кате нужно было побыть одной, пусть даже и во сне.
Наутро Катерина поднялась первой. Она подошла к Антону, который тут же проснулся, и ласково погладила по голове. Она уже совсем не обижалась на него. После чего отправилась к своей полупрозрачной плите готовить завтрак.
– Ты когда уезжаешь? – спросила она наконец, даже не оборачиваясь.
– Кать, когда ты скажешь, – постарался успокоить ее Антон. – Но, конечно, слишком долго я оставаться здесь не могу.
– А когда вернешься? – тут голос девушки слегка дрогнул.
– Как можно скорее.
Он стал лихорадочно в уме прикидывать, сколько может продлиться его полет. Если они, конечно, будут лететь так же быстро как и Люн, то есть изо всех сил, то примерно за месяц смогут добраться до места. Ну, там еще сколько-то, ну неделя. И потом месяц назад. Так что в итоге получалось не слишком-то много.
– Самое быстрое через два с половиной месяца, – произнес он.
– Нет, – ответила ему Катя, остановившись, – так быстро ты не вернешься, я чувствую. Как минимум год, а может и дольше. Если бы только два месяца, то тут и разговора бы такого не было.
– Я постараюсь, – грустно ответил Антон.
Он, на самом деле, и вправду совершенно не представлял сколько может продлиться его путешествие. Люн-то, вон, тоже на полгода улетала, а вернулась лишь через два. Но все равно, он постарается и сделает все возможное.
Наконец со своего уровня спустилась и Люн и, подойдя к Антону, тоже примирительно погладила его по руке. Потом она подошла к Кате и изучающе посмотрела на нее. И только после этого, по всей видимости, немного успокоившись, проговорила:
– Все, кротик, хватит слез и прощаний пошли на улицу пробовать. А то, может, ты еще вообще никуда не полетишь.
Антон промолчал. После чего неторопливо прошел в ванную, включил там воду и сделал Люн знак, чтобы та шла к нему.
– Слушай, – сказал он тихо, – не могу же я вот так с тобой разговаривать. Хочешь, чтобы меня опять за сумасшедшего приняли? И потом, куда пробовать-то, белый день на дворе, давай лучше ночью, когда народа хотя бы на улице нет.
– Как скажешь, – рассеянно ответила девочка.
Она на самом деле уже не столько думала о предстоящем полете, сколько с любопытством смотрела на ванну, в которую набиралась вода.
– А это вы зачем делаете? – спросила она, указывая на воду.
– Люн, это ванна, и мы в ней моемся. Наливаем воду и лежим в ней. Намыливаемся еще.
– А можно и мне попробовать?
– Да пробуй конечно, – Антон пожал плечами, – но тебе зачем?
– Мне интересно, – ответила Люн.
После чего и прямо в одежде осторожно забралась в теплую воду. А Антон сказал, чтобы она не сильно плескалась и потом закрыла кран, когда ванна полная наберется. Сделав еще несколько уточняющих замечаний, он вышел из ванной комнаты и оставил ее там одну. Вот только не знал он насколько это занятие понравится Люн. Она сидела там целый день, лишь изредка подзывая Антона к себе, чтобы что-нибудь у него спросить. А оттого ему пришлось даже оправдываться перед Катей, почему он оставил после себя ванну полной. Но когда он попросил ее ванну эту еще и не выливать, потому что собирался, по его словам, скоро вновь ею воспользоваться, то девушка на него очень уж странно посмотрела, подняв при этом одну бровь, но ничего не сказала.
Наконец наступил вечер. И Антон под предлогом погулять с собакой отправился вместе с Люн на улицу. Там они отошли подальше в парк, который простирался вокруг пирамиды и, привязав собаку к дереву, взмыли в воздух. Люн могла летать не хуже Антона и Гнорх ей, конечно, не очень нужен был, однако она сказала, что с ним ей было намного спокойнее. Да и не так одиноко.
– Вот ты только представь себе, кротик, – произнесла она, когда они поднялись примерно на километровую высоту, – как можно летать в космосе. Когда ты целыми месяцами одна, и тебе не то чтобы словом не с кем обмолвиться, а даже и прикоснуться не к чему. К тому же, ведь мне нужно еще и спать иногда. А мой Гнорх, – он сейчас летает где-то там – она махнула рукой, – даже если и спит время от времени, то все равно крыльев не складывает. А оттого планирует в световых потоках звезды, в точности как ваши парусники.
И вот наконец они поднялись в стратосферу. Здесь было уже довольно холодно и практически отсутствовал воздух. Люн во время их подъема иногда поглядывала на Антона, стараясь по его виду определить, как тот себя чувствовал. А тому было все ни по чем: что воздух, что его отсутствие. Да и высота его совсем не пугала. Видимо, на каком-то подсознательном уровне Антон понимал, что бояться ему было совсем нечего. А возможно и то столкновение с Аластором, с чего, в сущности все и началось, еще не до конца стерлось из глубин его памяти.
– Все, кротик, – произнесла Люн еще минут через пять, – мы в космосе. Видишь, Земля какая красивая? А вон там Луна, видишь? А мох тоже видишь на ней? Да нет, не с этой стороны, здесь не растет ничего, а с обратной. Ну хорошо, пусть сбоку, вон та светло-зеленая полоска.
Антон пригляделся. Да, точно, словно бы мох, но какой-то странный. Этот мох был высотой, наверное, с кустарник и, видимо, от неких дуновений, – «дуновений, – повторил он про себя с сомнением», – слегка покачивался.
– А вон там, – продолжила Люн, – Юпитер. Видишь какой он большой, даже отсюда его хорошо видно. И несколько спутников его, но уже с трудом. А еще дальше, во-он, там, – она указала рукой, – и цель нашего путешествия. Это и есть Сатурн. Ну, как вы его здесь называете. Мы же зовем его Эо. Колец его, правда, отсюда не разглядеть, но они прекрасны, уж поверь. И все же, – она вновь посмотрела на Антона, – как ты себя чувствуешь, все нормально?
– Да нормально, – ответил тот спокойно, – хотя многое мне еще и непонятно. Вот ты сейчас говоришь со мной и я тебя прекрасно слышу. Но ведь воздуха здесь нет?
Однако девочка никак не отреагировала на этот его вопрос, посчитав его, пожалуй, слишком уж глупым. Вместо этого она сделала жест рукой и стала быстро снижаться. Антон последовал за ней. И это было больше похоже даже не на снижение, а на стремительное падение. Вот уже и кромка атмосферы пронеслась вихрем мимо них, и стратосфера спустя еще пару минут была оставлена позади. Едва различимые ночью перисто-слоистые облака, а вот и самолет где-то там вдалеке блеснул своими сигнальными огнями. А теперь еще и самые обыкновенные облака, плотные, кучевые, низкие. Антон успел лишь только подумать тогда, что скоро наверное будет дождь, как увидел с высоты все тот же обширный парк, из которого они не так давно взлетели. А вот уже и то самое дерево, у которого, тихо поскуливая в одиночестве, сидел его Дружок.
– Все, кротик, молодец, классно летаешь, – похвалила его Люн, когда они приземлились, – пошли домой.
«Она теперь нашу квартиру домом называет», – подумал про себя Антон с теплотой в сердце. Но вслух не сказал. Дома его поприветствовала Катя и спросила, где это он так долго гулял. А он лишь пробормотал что-то в ответ про парк и про то, как там сейчас темно. На самом же деле, все мысли его сейчас были лишь об одном, как сказать ей, что уже завтрашней ночью он, по всей видимости, ее покинет. И сколько не старался, так ничего лучше простой прощальной записки и не придумал. «Во всяком случае, обойдемся без этих душераздирающих расставаний, – решил он наконец, – да и мне самому так будет легче».
Они долго потом еще сидели с Люн на ее этаже и девочка рассказывала ему в каких мирах уже успела побывать, и что там видела. Что у нее дома есть целая коллекция разных там безделушек из этих миров и что даже животные были. Однако, за ними надо было ухаживать и она их всех отпустила на волю.
– А что у тебя с Земли в коллекции есть? – спросил Антон из любопытства.
– Книги, конечно, – ответила Люн, слегка даже удивившись.
– Ну, книги это, конечно, хорошо, но погоди, – у него возникла неожиданная мысль, – я сейчас.
Тут он спустился вниз, потом вытащил что-то из своей сумки, которая все так и лежала не разобранная в кладовке и поднялся наверх.
– Вот, держи, – он протянул ей целую горсть алмазов, – помнишь эти «красивые камни», что лежали у меня на столе в старом доме. Бери их все.
И на этот раз Люн уже не стала отказываться, чтобы взять только один. Она тоже вспомнила тот давнишний их разговор, и что так и не взяла в тот день у Антона ни одного такого камня. Но не это было самым главным, – главное было то, что ее «кротик» также все помнил. И это уже по-настоящему ее тронуло, отчего она пододвинулась к нему поближе и, немного привстав, легко поцеловала в щеку.
30. ПУСТОТА
На следующий день плохо стало уже Антону. На Катю он просто не мог смотреть, чувствуя свою вину. Квартира его, такая красивая и удивительная, сейчас совсем его не радовала. «Ну все к черту, – раздраженно ворчал он про себя, – никуда не хочу лететь. Пусть все остается как есть и пусть даже все мы, по сути, лишь слепые кроты и не видим ничего. Но не зря же говорят, что счастье в неведении». Несколько раз он сталкивался с Люн, которая, хлопоча по каким-то своим пустякам, ходила по квартире то туда, то сюда. Потом еще долго стоял у нее на втором этаже и смотрел на небо. Потом сидел в кресле внизу, что-то невнятно бормоча себе под нос. Наконец Люн заметила это его состояние и сказала:
– Слушай, если ты не хочешь лететь, то и не надо. Я сама тогда полечу. Но не жди меня назад уже скоро. Да и вообще, сам подумай, ну что мне тогда здесь у вас делать, если вы сами себе не хотите помочь? Не могу же я вас заставить.
Антону стало немного стыдно. «Вот уж, – подумал он, досадуя на самого себя, – согласился, а теперь на попятную пошел. Нет, так тоже нельзя. И чего это я тогда, спрашивается, Катю мучил, – он глянул на нее, – ведь она, похоже, теперь уже со всем смирилась. Нет, права эта девчонка, опять права. Если уж и лететь, то сегодня». Он встал, подошел к Катерине, которая неспешно хлопотала с чем-то на кухне и, крепко обняв сзади, прижал к себе. А Кате, в общем-то, ничего другого и не надо было, лишь простые знаки внимания и подтверждение того, что Антон ее любит. Она повернулась. «Нет, эти глаза не могли лгать. Ведь у него были сейчас точно такие же глаза, как и в то утро, когда они стояли у нее на лоджии после той, первой их ночи. Он же тогда по какой-то причине о своем доме заговорил, которого у него почему-то не было. И вот теперь опять этот взгляд, взгляд побитой собаки, да еще и загнанной в угол».
– Послушай, – обратилась она к нему, – я ведь даже не спрашиваю тебя, куда и по какому делу ты едешь. Едешь, так значит и надо тебе. И я уже со всем смирилась. Но не терзай ты себя хотя бы, потому что этого я точно не перенесу и опять буду реветь. Ну, ты этого хочешь?
Антон не нашелся что ответить и просто поцеловал ее. Так, как будто делал это в последний раз в жизни. Да на самом-то деле он и не знал в тот момент когда вернется, и действительно, не последний ли это поцелуй. Наконец он отстранился от Катерины и полез на второй этаж к Люн. А та на этот раз тоже его пожалела и стала утешать, бормоча что-то неразборчивое, в точности как и тогда, когда успокаивала Катю.
Наконец наступил вечер. Последний вечер Антона на этой Земле. По крайней мере такой, как он ее знал. И он словно бы чувствовал это, отчего и лежал пластом на втором этаже, просто не в силах подняться. Он даже не стал спускаться вниз к ужину, не испытывая совершенно никакого голода. Однако, когда часы пробили уже десять, все-таки собрался с силами и, кое-как сдерживая слезы, стал писать Кате прощальное письмо.
И вот пробила полночь. Катерина к тому времени уже с час как спала, а Люн, хлопотливо собирая какие-то мелочи, все еще ходила по своему этажу. Наконец она остановилась, посмотрела по сторонам рассеянным взглядом и произнесла:
– Все, кротик, пора лететь. Ты готов?
А что значит готов? Антон и не знал. Весь день он, собственно, ничего такого не делал. Собирать вещи ему не надо было, – по-крайней мере Люн ничего ему об этом не сказала – поэтому готов, наверное. Во всяком случае, морально – да. Он встал, поправил джинсы, застегнул рубашку и кивнул головой.
– Послушай, кротик, – Люн поставила сумку на пол, – я тебе обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты как можно скорее вернулся к своей Кате. Но не все, к сожалению, зависит от меня. Однако, если все пойдет нормально, то ты вернешься сюда уже месяца через три. Ведь не сможет же наш Совет проигнорировать уже такие аргументы, – она указала на него. – Ведь это не манускрипты какие-нибудь и не книги, а живой человек, который сам к ним прилетел и попросил о помощи. Человек, который ни в чем им не уступает. Поэтому не переживай сильно, – Люн подняла сумку и, подойдя к нему, погладила по руке, – все будет хорошо.
Они взлетели примерно через час. Антон за это время еще успел проститься со своим Дружком и оставить Кате на столе подробное письмо. Потом он еще раз перепроверил все ли в его квартире в порядке и достаточно ли денег на их общем с Катей счете, который он открыл для нее в одном крупном московском банке. Затем поцеловал девушку на прощанье и более уже не задерживаясь, покинул свою стеклянную квартиру. Потом они как-то слишком уж долго спускались на пяти лифтах, потом шли в тот парк, где вчера проверяли его способности, а затем и рванули вверх. И сейчас Люн уже летела на своем Гнорхе, а Антон рядом с ней. Однако полет этот не стоил ему ровно никаких усилий, поэтому он совсем от них не отставал.
Скорость они сразу развили бешеную, примерно такую, с которой вчера снижались. Так что буквально за пару минут уже покинули пределы земной атмосферы и выскочили в открытый космос. Затем они чуть отклонились в сторону и полетели по направлению к Луне.
– Не надолго, – пояснила Люн, – мне там забрать кое-что надо.
И все же, этот вынужденный крюк не получился совсем уж коротким, поскольку они и до Луны-то летели часа три, а потом еще и там провели примерно столько же. Люн показала Антону свое временное пристанище. Действительно весьма неказистое. Это был, по сути, совсем крошечный примитивный домик, построенный из все того же мха, что густо рос вокруг и только лишь присыпанный по краям лунным грунтом.
– А это что такое? – спросил Антон, когда они приблизились к ее домику и указывая на матово-черное пятно в центре одного из кратеров.
– Да я и сама не знаю, – отмахнулась от вопроса Люн. – Оно всегда здесь было, насколько помню. Может жерло давно потухшего вулкана, а может и след от метеора.
– Надеюсь, они здесь не часто падают? – как-то риторически спросил Антон, посмотрев на небо.
– Не часто, – успокоила его Люн, к тому времени уже приземлившаяся и, отправившая своего Гнорха резвиться среди полупрозрачного мха.
В домике Люн показывала Антону всякие безделушки, которые подняла сюда с Земли, а так же свои, действительно уже странные вещи и приборы, которые доставила с Сатурна. Особенно заинтересовала Антона одна скрученная в рулон полупрозрачная матовая пленка, которая после того как он ее развернул, засветилась различными цветами.
– Это вычислительная пленка, – пояснила Люн. – Она как ваши компьютеры, может производить вычисления и показывать все это на экране. Да вот, кстати, – она поводила по пленке рукой, – знаешь, что это за светящиеся точки на карте?
Антон пригляделся. Да, действительно, сейчас эта пленка показывала карту Земли, на которой светились в разных местах ровно пять оранжевых точек.
– И что? – спросил он.
– Это те самые кольца, которые ты раздал людям, о которых я просила. Одно, вот смотри, все еще находится в Англии, второе, вот тут на Дальнем Востоке, остальные там и там, а это, – девочка посмотрела на Антона, – кольцо твоей Кати.
У того даже слезы блеснули на глазах.
– Люн, – едва не взмолился он, – давай возьмем эту пленку с собой. Я ее прямо вокруг себя обмотаю, чтобы не мешала. Мне так легче будет.
Девочка на него очень серьезно посмотрела.
– Ты знаешь, кротик, – произнесла она задумчиво, – мне уже начинает казаться, что я ошиблась на счет твоего отношения к Кате. И, похоже, она тебе не только для удобства была нужна.
Но тут она снова отвлеклась и вернулась к своим хлопотам. А Антон, так и не получив от нее внятного ответа, все смотрел на эту пленку неотрывно, после чего взял и молча засунул себе за пазуху. И он теперь ни за что бы с ней не расстался. А значит Люн можно было действительно ничего не говорить. Да к тому же, несмотря на свой относительно юный возраст, она была девочкой достаточно умной и проницательной, а поэтому просто решила не заострять лишнего внимания на этой, весьма болезненной теме.
Наконец они взлетели и с Луны. После чего, сделав небольшой коррекционный маневр, разогнались уже по настоящему. Хотя, какой была теперь их скорость, трудно было сказать наверняка, поскольку никаких явных ориентиров в ближайшем окружении совсем не осталось. И теперь уже Антон совсем по-иному оценил слова Люн на счет пустоты. Той пустоты, которой он и представить себе не мог. Когда тебе, ну абсолютно не до чего дотронуться и даже ощутить. Когда вокруг тебя одна черная бесконечность, исколотая лишь яркими точками далеких звезд. Ему стало не по себе. Отчего он взял сначала Люн за руку, а затем уже и весь взобрался на Гнорха позади девочки. Та похлопала его по колену:
– Ничего, кротик, ничего. Потерпи, скоро привыкнешь, – произнесла она успокаивающе, – мне тоже сначала было не по себе.
На это Антон ничего не сказал, а только еще сильнее прижался к ней сзади. Он все еще осматривался по сторонам, почти неосознанно стараясь найти хоть какой-то реальный предмет, пусть даже в самом далеком окружении. Но нет, – один лишь черный вакуум, абсолютный холод и неимовернейшая тишина были теперь его спутниками. Причем спутниками на очень долгое время.
Наконец, и вовсе уже не зная чем бы себя занять, Антон стал расспрашивать Люн об их мире. А той, видимо, тоже захотелось немного поболтать, отчего она все очень подробно и обстоятельно ему рассказывала. Оказалось, что их мир устроен совсем не так, как земной. Что главным законом на Сатурне был закон суверенитета. То есть не только полной независимости общественных объединений или государств, но также и отдельных личностей. У них каждый эл с самого момента своего рождения получал в полное распоряжение огромную сферу, где мог делать вообще все, что ему заблагорассудится. Причем никто без его дозволения не мог в эту сферу к нему ни войти, ни каким-либо иным образом вмешаться в его дела. Но и выход из этой сферы мог быть также ограничен, если, например, эл допускал насильственные действия или обман вне своей территории. На общих, нейтральных территориях действовали и общие же законы, нарушать которые было нельзя. И в большинстве своем элы эти законы соблюдали. Хотя и не все, конечно. И тогда их сферы начинали приобретать другой цветовой оттенок. Если сначала все они были одинакового зеленого цвета, то потом, они могли становиться сначала серыми, коричневыми, а затем уже и вовсе красными. И вот из такой красной сферы, эл, который много чего натворил на общих территориях, выйти вообще не мог. Если только через очень долгие годы. И таким вот простым способом его собственный дом превращался в его тюрьму. Хотя и все еще весьма комфортную, поскольку на своей территории он оставался полновластным хозяином.
Люн что-то еще рассказывала Антону и о черных сферах, а также о том, что такие тоже, вроде, где-то существовали, но сама она лично ничего подобного не видела.
– А что будет, – решил уточнить Антон, – если какой-нибудь эл на своей территории как-то навредит своему гостю?
– Ничего не будет, – ответила Люн. – Это же его дом и в нем он волен делать все без каких-либо ограничений. Но вот если его гость сделает ему что-то плохое, то это уже будет считаться тяжким преступлением.
– Да-а, – протянул Антон, – странный у вас мир. Вот никогда бы не подумал, что просто сходить в гости может быть таким опасным делом.
– Для того, чтобы ходить в гости, да или просто жить в чужой сфере, ты должен этому элу полностью доверять, а иначе, действительно опасно, – согласилась с ним девочка. – Но если элы любят друг друга или хотя бы дружат, то опасности никакой нет. Да и не звери же мы в конце концов, чтобы вот так без причины делать то, о чем ты говоришь. У нас вообще очень низкий уровень преступности и знаешь почему?
– Почему?
– Потому что все живые существа в основе своей нормальные и неконфликтные. А поэтому вполне заслуживают доверия. И потом, главное в таком устройстве, – что каждый эл имеет все возможности для самореализации. А не для этого ли мы появляемся на свет? И еще, он может даже расширять свою сферу, делая что-нибудь полезное для других элов или даже перейти в другую сферу и присоединиться к той или иной группе. У нас ведь встречаются такие сферы, ну просто огромные, в которых живут, и весьма бесконфликтно между прочим, миллионы и миллионы элов, сохраняя при этом возможность в любой момент вернуться в свой дом.
– А что на счет плоскостей? – поинтересовался Антон.
– Ну, этих плоскостей несколько, – неуверенно проговорила Люн, – низшая, средняя и высшая. И в них живут особые элы, элита. Они как раз и находятся на тех самых кольцах, которые так хорошо видны с Земли, и которые и составляют главное украшение нашей планеты. Но, знаешь, я ведь никогда там не была, хотя и пролетала мимо не раз уже. Впрочем, я знаю точно, что в эти плоскости могут войти лишь самые выдающиеся представители нашей расы: ученые, философы, художники. Но они живут очень обособленно и почти никогда не пересекаются с простыми элами, а оттого про них ходят разные слухи и множество легенд, но никто ничего не знает наверняка. Эй, да ты, кажется, спишь уже?
И действительно, Антон, то ли от этого долгого разговора, который на самом деле длился несколько часов, то ли от избытка новых впечатлений уже некоторое время крепко спал, отчего и слегка завалился сзади на Люн. Но та не стала его будить, «Пускай придет в себя, – подумала она, – а то как бы так и вправду не повредился рассудком».
Однако Антону ничего подобного не угрожало. Он, на самом деле, был намного крепче, чем предполагала девочка и даже, чем думал он сам. Просто ему действительно сейчас нужно было немного поспать. И сон, который ему снился, был полон разных событий, смешанных прежде всего из того, что происходило с ним за последнее время. Но главное, в нем были предметы, до которых можно было дотронуться, понюхать или даже попробовать на вкус. И не было той безбрежной пустоты, которая окружала его сейчас на самом деле. Абсолютной пустоты, вечной, неподвижной. Такой, что если совсем не фантазировать и не видеть снов, проникала, как казалось, вам в самую душу.
