Текст книги "Соблазнение в академии (СИ)"

Автор книги: Ти Шарэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– А мы собрались в дорогу сразу, как его получили, – подтвердила Еся.

– Подъем! – скомандовала Вера, взяла меня за предплечье и попыталась вытащить из кресла, но я уперлась с неожиданно для самой себя силой.

– Куда ты ее тащишь? – всполошилась Марийка.

– Мыться, – постановила Вера. – Маша, прикажи нагреть ванну. Есения, добавь моего настоя.

– Сделай погорячее, – негромко попросила я, вдруг ощутив огромное желание окунуться в душистую горячую ванну.

«Сколько я не мылась? Неужели всю седьмицу?»

Через час мы все вместе пили чай. Даже Аглая рискнула присоединиться. Мачеху до жути пугало мое состояние, и она привычно переложила сложности на чужие плечи. В этот раз на Машины.

Чай был очень горячим. А еще пряным и бодрящим. Сама не заметила, как проснулся аппетит и куда-то исчезли булочки с протертой ягодой.

– Тебе нужно вернуться в академию, – сказала Вера. Жесткость ушла из голоса подруги, осталась лишь уверенность.

– Я не смогу, – во мне тоже не было первоначального яростного отторжения. – Чувствую себя до безумия уставшей.

– Мы поможем, – мягко и просяще сказал Еся. – Нам без тебя плохо.

– Это такая дурость погубить свою жизни из-за какого-то… – Вера виновато взглянула на Аглаю и продолжила явно не так, как хотела, – негодяя. Он…

– Не стоит, – с нажимом произнесла Марийка.

– Это неправильно. Василиса не может вечно бежать от себя.

– Не надо, – попросила уже я, чувствуя, как возвращается озноб и головокружение.

– Я же говорила! – быстро произнесла Маша. – У нее начинаются приступы при одном упоминании!

– Нарыв нужно вскрыть, – вдруг тихо произнесла Есения. И продолжила громко, – Ян предал тебя, но он не единственное, что у тебя есть. Мы здесь, чтобы помочь! И не уйдем… Лисса!

Я упала на пол, потянув за собой скатерть. Маслёнка приземлилась рядом, чудом разминувшись с моей головой. Меня выкручивало от боли. Страдала душа, а болело тело.

То, что я сдерживала всю седьмицу прорвалось. То ли приезд подруг проделал трещину в моей броне, то ли горячая ванна ее растопила, но оказалась, что мне нечем защититься от нахлынувших воспоминаний.

«Я пытался соблазнить вашу сестру… Мне жаль».

Вот так просто рушатся миры.

Я пыталась вспомнить выражение глаз Демьяна. Что в них было? Сожаление, раскаяние и, кажется, даже боль. Словно он действительно винил себя в том, что произошло. Но, боги, зачем?! Зачем это все? Зачем ему моя любовь, моя жизнь? Какой прок было пройтись по мне тяжелым гладильным утюгом, а потом выбросить за ненадобностью?

Я не понимала. Билась в судорогах, слыша отдаленные испуганные крики, и по-прежнему не понимала.

Внезапно хлынули слезы. Много. Они заливались в рот, уши, текли по шее. Дышать стало легче. В какой-то момент я осознала, что меня подняли общими усилиями и усадили на диван.

Теперь я просто плакала. Долго, горько. Но боль нашла выход, она выплескивалась из меня горячей лавой, тугим фонтаном. Ее было очень много, но всему наступает конец.

Этой ночью я спала. Пусть и наглотавшись Есиных снадобий, но почти умиротворенная.

Я смогу жить без этого мужчины. Забуду осень, вычеркну ее из жизни вместе с ним. В конце концов я обещала сестре, что справлюсь. И я справлюсь.

1-е Студеня.

1-е Студеня.

Психология была одним из базовых предметов для иллюзионистов на втором году обучения, но помимо этого наставница Ольга Захарова занималась душевным целительством. Для этого ей был выделен маленький класс в корпусе канцелярии, куда отправляли таких как я. Нестабильных.

– Вы не хотите говорить о случившемся, понимаю, – мягко произнесла Ольга после моего продолжительного молчания. – Подобное не сразу забывается. Что поделать, такова суть одаренных.

– Почему только одаренных? – вяло поинтересовалась я.

– Мы отличаемся от людей не только физиологически, Василиса. Не только глазами, ногтями и кусочком плоти в мозгу. Одаренные чувствуют глубже. Такими нас создали боги. Недаром при гибели одного супруга, второй уходит следом.

– Это же из-за обряда, – возразила я.

– Обряд лишь создает те связи, которые могут возникнуть естественным путем. Раньше было только так. Да и сейчас не редки случаи, когда одаренные уходили друг за другом даже не будучи обрученными.

Я нахмурилась, пытаясь осознать услышанное. Покачала головой, вспоминая Марийку, Веру, Теодора. Вечно меняющую объект обожания Есению.

– Я уже видела влюбленных. И ни один из них не был…

Продолжать я не стала, но я Ольга поняла сама.

– На грани? Ответ на поверхности. Это не настоящая любовь. Привязанность, симпатия, страсть.

– А мне, значит, повезло, – горько пробормотала я.

– Но ведь на самом деле повезло. Вы испытали то, о чем наши предки говорили «встретить истинного». Обряд ведь придумали гораздо позже. Тогда, когда одаренные перестали жить единой общиной, а растворились среди людей. Находить друг друга стало сложнее, ждать, пока связь сформируется сама собой – долго, а жить без пары – невозможно.

– Не помню, чтобы нам такое рассказывали.

– Это в курсе истории дара на четвертом году. Не верите?

– Не верится, – призналась я. – когда говорят «истинный», наверное, имеют в виду ответные чувства? Иначе какой смысл? Древние бы самоуничтожились от безответной любви, если бы испытывали то же, что и я.

– Естественно! Ваши чувства были взаимными, это точно, – уверенно произнесла наставница. – Связь устанавливаются только при этом условии.

Я недоверчиво хмыкнула:

– Или я какая-то неправильная, или ваша теория не работает. Мой «истинный» прошел помолвочный обряд пару седьмиц назад. Не со мной, как вы понимаете.

Про мысли об этом мгновенно скрутило внутренности. Глаза увлажнились, а губы, напротив, пересохли. Ногти онемели, но энергии во мне не было – спасибо Марийке и вовремя подсунутым накопителям.

– Этого не может быть, – после паузы сказала Ольга. – Я была уверена, что ваше состояние вызвано гибелью пары.

Сама не заметила, как выложила ей все. Слезы вновь пролились, но куда им до того неистового потока, который хлестал в поместье Уваровых.

– Вы уверены, что не произошло недопонимания? И что ваш истинный действительно отказался от вас? Может его заставили? Угрожали вашей жизни?

Я честно задумалась. Попыталась представить, как хрупкая Ада, которая даже не является одаренной, давит на высокого широкоплечего Демьяна. Потрясла головой:

– Нет, это невозможно.

– Поверьте моему опыту, Василиса. Здесь что-то неладно. Поговорите с избранником.

– Нет, – губы сами собой сжались в тонкую линию. – Ни за что.

– Ваше дело, – сразу отступила Ольга. – Чем планируете заняться?

– Театром, – тут же ответила я, хотя давно не вспоминала о сцене. Наверное, ни разу за последний месяц. Но сказала и поняла, что действительно скучала.

В театре все было по-прежнему, только в партере сидел только один солдат Черняхова.

– Я возвращаюсь к работе, – сказала Тихону, дождавшись пока он закончить наставлять актеров. – Так что на понедельник не рассчитывай.

– Можно подумать у тебя есть заказы, – хмыкнул он.

– Можно подумать ты смог забрать все, – в тон ему ответила я.

– Неужели принцесса снизойдет до общих заказов?

– За меня не волнуйся, – я улыбнулась. Перепалка с Тихоном была словно из какой-то другой жизни.

– Тихон, – позвал солдат, – я отойду на пару минут. Никого не впускай.

– Хорошо, Олег. Закрой дверь сам, чтобы я не спускался.

– Почему он один? – спросила я, когда за мужчиной закрылась дверь.

– Второй дежурит на входе в академию.

– Логично. А почему не оба?

– Им прислали слепок ауры одаренного, которого они ищут. Ты же знаешь больше меня, верно?

– Не намного. Я даже не знала, что это возможно – получить слепок.

– Ладно, – махнул рукой Тихон, – я пошел, а ты дождись Олега и иди уже. Скоро сцену заберешь, дай хоть спокойно поработать.

– Как прошел день? – Марийка постаралась задать вопрос беспечно, но я явственно почувствовала напряжение.

– Мне лучше, – сказала я. Прислушалась к себе и добавила уверенно. – Намного.

Наставница Захарова мне действительно помогла. Демьян не мой истинный. Он простой подлец, а значит мои чувства не настоящие. Как там она сказала? Связь возникает только при взаимности? Ну что же. Значит, нет связи и нет чувств. Я всегда знала, что разум и расчет куда надежнее и правдивее эмоций.

Теперь я в этом убедилась.

7-е Студеня.

Демьян

– О чем задумался, милый?

Голос Алы выдернул меня в реальность из… Да я сам не понимал где находился. То ли мечты, то ли воспоминания. Все смутное, размытое, но какое-то теплое. Словно я вернулся в далекое детство, когда живы были родители. Или во время, когда поступил в Высшую Школу. Или когда изобрел первую стоящую вещь. Или когда получил титул Вольского. Или все вместе…

Заныло в груди. Уже в который раз, и с каждым приступом все сильнее. Странное тянущее ощущение, словно в груди ледяной ком, вымораживаюший внутренности. Так не болела даже проколотая спина. Кстати, а когда я получил удар в спину? От кого? Точно не во время службы, там нас учили сражаться палашами лицом к лицу, а не пиками со спины.

– Дёма? – повторила Ада. – Все хорошо?

– Все хорошо, – я улыбнулся. Наверное, улыбка вышла натянутой, но на большее я оказался не способен. Что-то меня тревожило. Что-то такое, чем не хотелось делиться даже с невестой. Или именно с ней?

Я внимательно посмотрел на девушку. Безупречная. От кончиков жгуче-черных волос до ноготоков на тонких пальчиках. Правда, кисти девушки были затянуты в кружевные перчатки, так что разглядеть эти самые пальчики я не мог.

Глупая, но милая блажь. Перчатки обычно носят одаренные сударыни, чтобы подчеркнуть близость к людям и не выделяться ничем кроме синих глаз. А еще девушки вроде Ады, которые хотят быть похожими на одаренных хотя бы в мелочах.

Впрочем, если бы не цвет глаз и не яркая, почти вызывающая внешность, Ада легко сошла бы за аристократку. Безупречные манеры, осанка, горделиво приподнятый подбородок…

– Нравлюсь? – опустила пушистые ресницы Ада.

– Нравишься, – согласился я, наблюдая за тем, как девушка ловко управляется с птичьей грудкой на своей тарелке. Безупречные манеры. Во всем.

– Скажи, что любишь.

– Люблю, – через силу произнес я. Не люблю этих публичных признаний. В груди снова противно заныло. Отчего-то всплыл образ Василисы – той девушки из театра, и сердце сжалось от прилива невыносимой, щемящей нежности.

Но с чего вдруг? Я ее почти не знаю. Да, каюсь, была дурная мысль соблазнить да жениться, но, к счастью для всех дело далеко не зашло. Я помню, как делился этими планами с Адой. Глупое баловство, к тому же быстро закончившееся. Мне хватило месяца, чтобы понять, каким негодяем нужно быть, чтобы поступить так с двумя хорошими девушками. Так отчего же так ноет в груди?

– Как поживает Петр Демьянович? – спросила Ада, прожевав последний кусочек. Я свою трапезу искромсал так, словно пытался найти в мясе крошечный драгоценный камень.

– Полагаю, у дяди все в порядке.

– Не злись, – почувствовала мое напряжение Ада, – у вас все наладится.

– Да я вообще не помню, как согласился принять наследный статус! – в сердцах бросил я. – Не хотел и не планировал!

– Ну теперь поздно что-то менять, – сказала Ада, откладывая салфетку, которой промокнула и без того чистый рот. Почему-то этот выверенный жест меня покоробил. – Тебя представили государю.

– Это не отменяет вышесказанного, – я постарался спрятать раздражение, но тянущая боль в груди не давала сосредоточиться на разговоре и невесте. – О чем я думал?!

– Полагаю, обо мне, – с холодком ответила Ада. – Хотел обеспечить любимой девушке лучшее будущее.

– Наверное, – бесцветно произнес я.

– Мы же пойдем на маскарад? – вдруг поменяла тему Ада. – Так хочется чистого, искреннего веселья, а не той унылой праздности, что была в прошлом месяце.

– Как пожелаешь, – после небольшой задержки сказал я.

Сердце ныло все сильнее.

Василиса.

На выходных во всех корпусах поставили ели. И за пару дней пушистые зеленые ветки заполнились пожеланиями в тряпичных мешочках. Мы с Марийкой собрали свои вчера вечером – у сестры оказались припасены и кусочки цветастой ткани, и опилки, и красивые маленькие листочки для самого пожелания.

В день солнцеворота, перед самой полуночью, деревья торжественно сожгут вместе с мешочками. И тогда самые заветные желания сбудутся в новом году.

Никто не знал, откуда пошла эта традиция, но ели ставили и на площадях, и в каждом доме, и во дворце. А ночью после солнцеворота можно было гулять как днем – костры горели в каждом дворе.

Все и гуляли. Этот праздник любили и дети, и взрослые. Дети за возможность вырядиться в дурашливые одежды и за подарки на Новый год, взрослые – за возможность повеселиться на городском карнавале и на время отключиться от всех забот. Ведь с Новым годом начинается новая жизнь.

– Ты останешься на карнавал? – шепнула Есения, словно подслушав мои мысли.

– Нет, – тихо ответила я, бросив быстрый взгляд на наставника Грекова. Но мужчина объяснял что-то зельеварам на другом конце класса. – Вчера пришло письмо от Юрия Михайловича. Вызывают во дворец.

– И ты поедешь? – спросила сидящая слева от меня Вера. Ее ловкие пальцы замерли над металлическим корпусов заготовки.

– От такого приглашения не отказываются, – вздохнула я.

– А Маша?

– Тоже едет, не переживай за меня.

– Звучит не особенно обнадеживающе, – фыркнула Вера. – В прошлый раз не сопровождение тебе не помогло. Что хочет граф?

– О таком он писать не станет. Расскажет при встрече.

– Тш! – пихнула меня в бок Есения. К нам шел Греков.

– Справляетесь, сударыни?

– Да, спасибо.

Я взяла в руки свою заготовку. Артефакт обещал быть полезным, но у меня душа не лежала даже приступить к его изготовлению. Не очень умно, учитывая, что прошла почти половина зимней сессии.

– Василиса, вам нужна помощь? – Греков все не уходил.

«Конечно, нужна, разве не видно?»

– Я справлюсь, наставник.

– Хорошо. Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью.

– Благодарю, наставник.

Замочек Веры был почти готов, даже Есения уже приступила к зачарованию артефакта своей энергией. А передо мной все еще лежала бездушная железная болванка.

– Хорошая вещь, – прошептала Еся, когда Греков отошел. – Буду прятать от Веры письма Егора.

– Пфф, – услышала ее подруга, – было бы что прятать. Одни глупости. Причем их ты читаешь вслух! Но артефакт действительно полезный.

– Если бы у меня был такой раньше, – пробормотала я, – я бы закрыла в ларце свои заготовки, и никто не причинил бы вреда Изабелле.

– Зато ты можешь обезопасить свои будущие заказы.

– Угу, – уныло согласилась я, так и не притронувшись к замочку.

13-е Студеня.

Еще одна бессонная ночь в поезде. Кажется, я начинаю ненавидеть железную дорогу и завидовать беззаботно спящей сестре.

В голове плавали вялые мысли о невыполненных заданиях, непроверенных отчетах, о новом заказе в театре…

Думать о том, зачем меня желает видеть Юрий Михайлович не хотелось. Уверена, ничего хорошего мне не сообщат, но, в любом случае это связано с тем заказом для Изабеллы. Хотя бы потому, что солдаты графа сняли свое дежурство в академии и сейчас спят в купе для прислуги.

Теплой искрой мелькнула мысль о Теодоре, и я погрузилась в воспоминания о нашей недавней встрече.

В то утро я вешала мешочек с пожеланием на ель у главного входа в учебное здание. Глубокий знакомый голос застал меня врасплох:

– И что ты загадала?

Я медленно обернулась:

– Спокойствия. А ты?

– Другое, – усмехнулся мой первый бывший будущий муж. Он смотрел на меня внимательно и спокойно. Так, как мог только Тео. Словно видел все, что творится у меня на душе. – Как ты, Лисса?

– Хорошо.

– Не похоже, – Теодор сделал паузу, явно колеблясь. Будто вел борьбу с собственными мыслями. Потом продолжил, – ты всегда можешь прийти ко мне… за помощью.

Прозвучало это так проникновенно, что я вскинула глаза, пытаясь разглядеть что-то на его спокойном лице. Теодор медленно кивнул.

«Он хочет, чтобы я вернулась!»

– Как поживает твоя невеста? – тихо спросила я, опуская глаза.

– Мы пока не помолвлены с Дэлией, – сказал Тео и добавил, правильно оценив мой вопрос, – но скоро все изменится. Помолвочный обряд назначен на весенние праздники.

– Будь счастлив, – искренне пожелала я. – А я буду верить, что когда-нибудь мы станем друзьями.

Тердор промолчал, и я снова подняла голову. Он улыбался, но веселья не было ни в улыбке, ни в понимающих глазах.

Пусть будет так, как говорила Ольга Захарова. Пусть его обряд найдет дорогу к сердцу и истинной. Тео заслуживает счастья, как никто другой.

На столичном вокзале вновь не было встречающих, а пассажиров заперли в своих вагонах.

– Взращиваем классовую ненависть? – пробормотала Марийка, ни к кому, впрочем, не обращаясь.

– Чем быстрее уедем, тем меньше будем злить людей, – я пропустила мимо Олега с моим дорожным сундуком и направилась следом за ним к экипажу Черняхова. Марийка поплелась следом.

– Василиса Саввовна, пройдемте ко мне, – заявил Черняхов, стоило нам с сестрой появиться во дворце, – Мария Саввовна, мои люди проводят вас до комнат.

Марийка беспомощно посмотрела на меня, но послушно отправилась за Олегом и его напарником. Я также послушно последовала за Черняховым.

– Вы, наверное, удивлены этим вызовом, Василиса Саввовна?

– Немного, – сказала я, отметив, что раз Юрий Михайлович мне выкает, значит глобальной катастрофы не предвидится.

– Державе нужна ваша помощь, – торжественно объявил граф.

– Даже так? И что от меня требуется на этот раз?

От графа не укрылось мое раздражение. Но вместо того, чтобы разозлиться, он вдруг сказал непривычно мягким тоном:

– Мне известно, что обряд Вольского стал для вас неожиданностью, Василиса. Признаю честно, для меня также. Я даже предлагал государю затеять расследование. Но получил отказ.

– Почему? – спросила я. Сердце застучало в два раза чаще. Как и всегда при упоминании Демьяна. Естественно, я с этим боролось. Пока без успеха.

– Государь не счел нужным сообщить, – мрачно бросил граф. – И это мне совершенно не нравится.

– Не сказал ВАМ? – я ошарашено уставилась на Черняхова.

Юрий Михайлович был правой, левой и третьей рукой дяди. Представить его непосвященным во что-либо оказалось невозможным.

– Вас это тоже удивляет? – Черняхов мрачно хмыкнул.

– И… Вы не стали ничего узнавать? – осторожно спросила я.

– Отчего же, – Юрий Михайлович откинулся на спинку стула, соединил свои длинные тонкие пальцы, – но не успел почти ничего. Зато имел весьма неприятную беседу с вашим дядей, сударыня.

Хотелось помотать головой. И само откровение Черняхова, и его суть в моей голове не укладывались.

– Государь лишь сказал, что дело решилось лучшим образом. И вас не пришлось неволить, и войны можно не опасаться.

– Это правда?

– Да, мои разведчики докладывают именно это, – кивнул граф и неожиданно едко добавил. – Так что можете дальше саботировать обучение юношей боевым артефактам в своем княжестве.

Отпираться я не стала, вернула разговор на интересующую меня тему:

– Не могу поверить, чтобы дядя с вами не посоветовался!

– Хм, спасибо за доверие. Я не привык, что государь от меня что-то скрывает. Это может помешать мне защитить его и семью. Так что у меня помимо основной будет и другая просьба – если удастся узнать причину этой странной помолвки и сообщить мне, то в долгу не останусь.

– Основную просьбу вы так и не озвучили, – напомнила я, чтобы через пять минут воскликнуть. – Что? Нет! Юрий Михайлович, да вы с ума сошли! Какой из меня сыскарь?!

14-е Студеня.

Платье, присланное Черняховым было довольно простым и по покрою, и по цвету. Я бы назвала его просто серым, но Марийка добавила слово «жемчужно» и долго восторгалась маской. Маска действительно было произведением искусства – темная, но обильно украшенная хрусталитом и жемчугом. Накидка тоже была хороша – темно-серая, бархатная, обитая по подолу белым мехом с вкраплениями тех же камней, что и на маске.

В противовес моей, одежда Марийки была яркой – цвета спелого граната с агатами и рубинами на маске и накидке.

Я могла бы надеть и свой костюм, но вчера последним аргументом стало отсутствие подходящего наряда. Так что нехорошо выйдет, если я все-таки явлюсь в нем.

Невольно я вернулась мыслями к вчерашнему разговору.

– Я понимаю ваше недоумение, Василиса, – спокойно ответил на мой возмущенный возглас Черняхов, – но не вижу другого выхода.

– Ну как вы себе это представляете, Юрий Михайлович? – спросила растерянно, все еще надеясь достучаться до разума мужчины. – Ваши хорошо подготовленные солдаты не смогли найти преступника, а у меня получится?

– Именно! Поймите, мы не смогли разделить ваши ауры, Василиса. Слишком сильный отпечаток энергии двух человек. Артефакт реагирует на тех, кто тесно связан либо с вами, либо с преступником.

Я молчала, ожидая продолжения. Граф вздохнул, бросил быстрый взгляд на часы. Я с раздражением подумала, что у него, наверное, есть четко определенное время на мои уговоры.

– Помните Олега? Солдата, что дежурил в театре?

– И при чем здесь он?

– Артефакт был у него. Когда вы встретились, парню пришлось едва ли не выбегать из театра, настолько сильно отреагировал браслет. Артефакт «чувствует» всех ваших знакомых. Вы представляете какую работу нам придется проделать, чтобы их проверить?

– И что изменится, если его буду носить я?

– Мои артефакторы уверены, что тогда браслет сможет выявить только близкий круг преступника. Или его самого.

– Юрий Михайлович, – проговорила я беспомощно, – неужели нет возможности разделить энергии?

– Может и есть, – пожал плечами Черняхов, – но на это требуется время, а угроза может быть во дворце. Вот прямо сейчас. Разве вы не хотите защитить дядю? Братьев?

– Ну нужно на меня давить, Юрий Михайлович, – вырвалось довольно резко. – Не вы ли недавно говорили, что это ваша обязанность защищать государеву семью.

– Василиса Саввовна, – чуть снизил накал граф, – уверяю, вас это не затруднит. Все, что я прошу – это запомнить одежду того, на кого отреагирует артефакт. Все остальное мы сделаем сами.

Я молчала, думая о том, что среди прочих гостей на празднике может быть и Демьян.

– Вас никто не узнает, – словно подслушав мои мысли, сказал Черняхов. – Все маски и накидки проверяются моей службой.

Вряд ли граф лукавил. Да и артефакторы старались перещеголять друг друга в создании масок, способных не выдать ни голос, ни даже манеры речи. А портные – в создании специальных накидок, скрывающих фигуру и волосы. Такие наряды всегда выбирали одаренные или те, кто мог себе позволить невероятно дорогие маски и накидки. Люди победнее наряжались в основном животными. Ну а маленькие дети – всегда, вне зависимости от статуса.

«Наверное, на цирковой площади Белозерска сегодня будет особенная ночь».

Я не прикасалась к зеркалу Офара ни разу с момента расставания с Яном. Почему вспомнила о нем сейчас? Скорее всего от того, что надеюсь… в смысле, боюсь увидеть его на маскараде.

Браслет с артефактом уже охватывал запястье. Ничем не примечательный ободок надежно скрытый под кружевным манжетом. Черняхов сказал, что я почувствую тепло, когда увижу человека близкого преступнику. Или его самого.

«Все, что нужно сделать – это запомнить костюм!» – повторила себе, но волнение все равно заставляло сердце испуганно биться в груди.

– Ты постоянно трогаешь запястье, – сказала Марийка, когда мы, в сопровождении солдат, шли к бальному залу. – Он натирает? Жгёт?

– Нет.

– Тревожит?

– Вроде того. Мне кажется, – я покосилась на идущих в шаге от нас мужчин и понизила голос, – Юрий Михайлович втянул меня в какую-то авантюру. Или просто подшутил.

– А он умеет? – с преувеличенным удивлением спросила сестра.

– Вряд ли. Хм. Мы почти пришли, слышишь?

Музыка вырывалась из тесного для нее зала. Шумела, завлекала, разгоняла кровь. И поначалу оглушала. На празднике солнцеворота не было представлений государю и его супруге, да и танцы были совсем иными.

Мы с Марийкой остановились недалеко от входа, пытаясь свыкнуться с калейдоскопом красок и мешаниной шумов. Разговаривать было абсолютно невозможно, если только не кричать прямо в ухо.

Марийка махнула рукой в сторону столиков с отварами, но я покачала головой, отказываясь. Пить пока не хотелось, ничего бодрящего я принимать не собиралась, да и приподнимать вуаль, закрывающую нижнюю часть лица тоже не было желания.

Еще через несколько минут сестра потянула меня в сторону гостей. Но я уперлась, замотала головой, и Марийка отступила, не отрываясь глядя на танцующих.

Гости собрались в огромный хоровод, внутри которого было несколько кругов поменьше. Повинуясь быстрому четкому ритму, хороводы сходились и их участники перемешивались. Именно на это и рассчитывал Юрий Михайлович. Что у меня будет возможность коснуться едва ли не каждого в этом зале.

При мысли об этом, браслет налился тяжестью, и я вновь потерла запястье. Отдернула руку, словно ребенок застуканный на краже сладостей, но сестра на меня не смотрела.

Постепенно и я начала заражаться атмосферой вакханалии, творящейся передо мной. Было в этом празднике что-то дикое, древнее и притягательное. Впрочем, так оно и есть – солнцеворот праздновался еще до того как мы начали свое летоисчисление. Только вместо елей раньше сжигали жертвы. Иногда даже человеческие.

Решившись, я сама потянула сестру к хороводу, и мы словно окунулись в иллюзию, созданную талантливым мастером. Меня обдало жаром несуществующего костра, вместо барабанов стали слышны тамтамы и бубны, вместо смеха – рев возбужденной толпы. Но удивительным образом это не пугало, а будоражило.

Я рассмеялась. Беззаботно и радостно. Выпустила руку сестры, чтобы ухватиться за чужие пальцы. Кружение, схождение, поворот. И новые руки.

Музыка словно стала громче, как и смех. Топот множества ног, четко попадающих в ритм, отдавался от пола вибрацией. Воздух сгустился. Освежающие артефакты не справлялись, и запах духов и мускуса щекотал ноздри. И это будоражило еще больше, заставляя потерять счет времени и партнерам.

В какой-то момент мои пальцы ухватил очередной гость, и я едва не споткнулась, ощутив четко и ясно, как если бы на мужчине не было маски – Демьян! Он тоже замер, и мы выбились из ритма, создавая настоящий хаос там, где хаос был лишь с виду.

– Василиса? – произнес Демьян. Я знала это, хотя не видела губ и не могла расслышать голос сквозь протяжный вой флейт и грохот барабанов.

Вокруг нас бесновалось море гостей, чудом огибая островок из двух застывших одаренных. Время замерло. И не знаю, сколько бы мы постояли, если бы не нарастающее жжение браслета.

Бездумно, словно инструкции Черняхова въелись в подсознание, я осмотрела костюм Яна, запоминая детали – бархатная зеленая накидка с изумрудами и черными агатами, такая же темно-зеленая маска.

Потом нас разлучили. Мои пальцы выскользнули из мужской ладони, и между нами мгновенно выросла стена людских тел. Я оглянулась, чтобы разглядеть человека, столь резко вырвавшего меня из рук Демьяна, и сразу наткнулась на встревоженный взгляд ярко-синих глаз. Этот взгляд я узнала бы даже без подсказки в виде гранатового наряда.

Сама перехватила руку сестры и потянула ее к выходу, а потом и к комнатам. Зашептала, игнорируя отделившееся от стены сопровождение:

– Мне нужно срочно написать Юрию Михайловичу.

Но, видимо для разнообразия, Черняхов на сообщение не ответил.

– Ну и ему нужен сон, – сказала Марийка и зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Прости, что вытащила тебя с праздника, не хотелось оставлять тебя там. Вернемся?

– Нет, – решила сестра после короткого размышления. – Давай спать. Уверена, выдернут тебя еще до рассвета.

Прислушалась к себе и поняла, что возвращаться мне не хочется. В спокойной тишине комнат возбуждение, охватившее меня в зале, казалось странным и неуместным. Да и усталость после бессонной ночи в поезде тут же напомнила о себе.

Мы разделись сами, не став будить Богдану и служанку Марийки. Заснула я почти сразу, и мне снился танец. Жгучий, дикий. Танцоров было всего двое и оба обнажены. Впрочем, во сне меня это нисколько не смущало. Я смотрела в глаза Яна, а он смотрел в мои. С той же жадностью и болью, что плескалась в его взгляде сегодня ночью, когда мы замерли посреди моря взбудораженных гостей.

15-е Студеня.

Марийка спала, когда я уходила. Да и весь дворец был погружен в непривычную и практически осязаемую тишину. Я слышала даже шорох своих домашних туфель, а шаги солдат казались просто неприлично громкими.

Солнцеворот принято отмечать до самого рассвета, так что праздник закончился лишь пару часов назад, а до этого музыка гремела, проникая вибрациями сквозь стены и перегородки, вторгаясь в сны тех немногих, кто не плясал в диких хороводах празднующих. Мешая спать, будоража фантазии.

Кажется, действовало это не на всех, потому что Черняхов выглядел вполне бодрым и выспавшимся.

– У вас есть новости, Василиса Саввовна? – спросил он, жадно впиваясь в меня взглядом.

– Да. И я запомнила не только одежду того, на кого отреагировал браслет. Это был Демьян Вольский. Я уверена.

Несколько мгновений граф изучающе вглядывался в меня. Потом нахмурился:

– Я понимаю вашу обиду, Василиса…

– Вы думаете, что я хочу отомстить? – изумилась я. Видимо выглядело это достаточно искренне, потому что граф засомневался.

– Вы же понимаете мое недоумение? Разве возможно узнать человека в маске? Даже если вы слышали голос, он явно был искажен…

– Можете проверить. Темно-зеленый бархат. Агаты и изумруды.

Граф все еще размышлял. Потом выдвинул ящик стола и зашуршал документами. Нашел нужный лист и довольно долго читал.

– Что вы почувствовали? – спросил, отложив бумаги.

– Вы нашли подтверждение? – я не собиралась продолжать рассказ, пока не получу ответ.

– Допустим.

Этого было достаточно.

– Браслет нагрелся. Сильно.

– Василиса Саввовна, вы считаете, что это мог сделать Вольский? Я не особенно люблю парня, но давайте размышлять логически. Откуда у него доступ к вашим заготовкам? Да и способностей иллюзиониста у графа тоже нет.

– Юрий Михайлович, – начала заводиться я. Впрочем, общение с Черняховым редко оставляло меня равнодушной, – я не пытаюсь сказать, что это Демьян. Я думаю, что это кто-то, кого он хорошо знает. Например… его невеста.

– Ада Охана, – протянул граф.

– Я встречала девушку раньше. И дала ей пропуск на пробы. Она могла нанять иллюзиониста и…

– Получается такого, которого знает и Вольский?

Я замолчала. Что-то не складывалось. А ведь мне до бесов захотелось поверить, что это Ада всему виной. В тот миг, когда мы с Яном соприкоснулись руками и сцепились взглядами… я вдруг подумала, что все то, что произошло, не могло быть правдой. Что между мной и Демьяном было что-то большее, чем затянувшаяся дурацкая игра в соблазнение.