Текст книги "Соблазнение в академии (СИ)"

Автор книги: Ти Шарэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Черняхов прислал сообщение со временем отъезда, и я начала торопливо собираться. Богдана помогла мне привести себя в порядок, сбегала за корзиной с ужином и уложила мои вещи в маленький сундук.

Когда в дверь постучали, я уже было решила, что граф прислал за мной раньше, но Богдана широко распахнула дверь, пропуская Митю с Изабеллой.

Я поднялась навстречу, не зная как правильно себя вести, но Изабелла подошла первой и осторожно обняла меня:

– Спасибо, что спасли меня. Мне рассказали. И… я помню, как вы прикрыли меня. И…

Девочка смутилась и сделала шаг назад, уступая место моему брату.

– Мы все места себе не находили, – Митя тоже крепко обнял меня. Совсем не так официально, как тогда, когда я приезжала на заседание Думы. – Рад, что все обошлось.

– Все хорошо, правда, – сказала я, отстраняясь. Просто видела, что Изи неприятны наши объятия. Девочка разрывалась между благодарностью и внушенной мною же ревностью.

«Сама виновата, нужно было придумать другой раздражитель».

Это пройдет. И даже хорошо, что так – видно же, что Митя принцессе не безразличен. Пройдет лет шесть-семь, и они станут супругами. А пока нужно радоваться и этим эмоциям.

Я видела, что и Мите нравится Изабелла. В его взгляде теплота смешивалась с удивлением и легкой настороженностью, но теплоты было больше.

21-е Туманя.

21-е туманя

– Я хочу знать о всех рисках до того, как вы окажетесь в опасности, а не после, – Черняхов говорил сухо и недовольно, смотрел в окно и делал вид, что он в экипаже один.

– Не было особенного риска, – сказала неохотно. – Я точно знала, что нахожусь в иллюзии, поэтому не могла умереть.

– Забавно, – скучающим тоном произнес граф, – а вот всем остальным показалось, что могли.

– Если бы не перенапряжение, все прошло бы гораздо лучше, но бессонная ночь и…

– Это я и называю «рисками», – перебил меня Черняхов. – Вы не принадлежите самой себе, княгиня. На вас ответственность за судьбу тысяч. Случись беда и кто станет во главе рода? Ваша безалаберная мачеха или вздорная сестра?

– Ну, знаете…, – я повысила было голос, но взглянула на перегородку между нами и солдатами и продолжила тише, – не трогайте мою семью, Юрий Михайлович!

– А вы не ведите себя необдуманно, Василиса Саввовна.

– Когда принцесса была при смерти, вы не были столь хладнокровны.

– Тем не менее я не готов обменять вашу жизнь на жизнь Изабеллы.

– Могу я узнать причины? – я насторожилась. – Государь освободил меня от навязанной помолвки.

– Но война по-прежнему на пороге, – граф соизволил оторваться от пейзажа за окном и сосредоточиться на мне. – Хотите остаться в стороне?

Я хотела:

– Вы преувеличиваете мою значимость.

– Нет, Василиса, – Черняхов заговорил отрывисто и зло, – это вы пытаетесь спрятаться в академии от всех сложностей. Взяли на себя обязанности главы, так извольте думать о своих людях! Сколько у вас готовых к призыву?! Десять тысяч? Двадцать? Сколько из них вернется живыми?!

– Да что я могу сделать?! – закричала я, забыв про солдат за перегородкой. – Не я это затеяла! Ненавижу войну! Ненавижу оружие!

– Прекрати истерику, – Черняхов скривился и перешел на «ты». – В твоих силах помочь державе.

– Порталы, – обречено произнесла я.

– Какая тебе разница за кого выходить? Вольский хорош собой, богат и талантлив. После обряда будет привязан к тебе, как ручной гепард. Только не говори, что влюблена в другого.

В голове против воли возник образ Яна, но я стиснула зубы и промолчала.

– Без обряда порталы не создать, – продолжил Черняхов. – Ты не заточена под артефакторику, сама знаешь. Пусть государь и дал тебе волю. Но вольна ли ты?

Теперь в окно уставилась я. Граф меня больше не трогал, а я всю дорогу быстро моргала, чтобы не допустить слез.

Черняхов прав. Я не вольна. За мной тысячи людей, и если в моих силах не допустить их смерти, я это сделаю. До боли жаль Тео. Он искренне привязан ко мне, я знаю, но мой верный варяг поймет. Он всегда понимает.

Как жаль, что нельзя соединить в одном трех мужчин: Теодора с его честностью и благородством, Демьяна с его бесценным талантом и Яна с его бесшабашной харизмой. Получился бы идеальный.

Поговорить с подругами смогла только сегодня во время обеда. А утро пришлось посвятить графу и его сопровождающим. Конструирование я сдала, так что первого занятия у меня не было, и причин для отказа не нашлось. Так что была вынуждена проводить экскурсию по театру, выслушивать высказывания о безалаберности и молиться, чтобы Черняхов не узнал, что я выезжаю из академии без охраны.

На нелюбимые занятия изобразительным искусством я сбежала с такой радостью, что удивила уже собравшихся в классе иллюзионистов.

– Ты чего такая злая? – Даша даже мольберт отставила. – Не из-за театра же?

– О чем ты? – я нахмурилась.

– Театр закрыли, – проворчал Тихон. – А у меня работа.

– А у нас подготовка, – добавил Родион. Гоша печально кивнул.

– Василиса, случайно не знаешь, что случилось?

– Я? – сделала удивленное лицо, но шесть пар глаз продолжали сверлить меня любопытными взглядами. Пришлось продолжить. – Только то, что из столицы приехал сам граф Черняхов. Что он ищет в театре, не знаю.

Действительно, не знаю. Мне кажется, что злоумышленников следует искать во дворце, а не в театре. Но учить Юрия Михайловича себе дороже.

На обед Вера с Есей пришли чуть ли не раньше меня. Вера опять осталась недовольна моим внешним видом, зато Есения от предложения собственноручно сваренных зелий воздержалась.

– Рассказывай! – потребовал она. – Исчезла на четыре дня! Ни слуху, ни духу!

– Теодор знает, что ты вернулась? – спокойно спросила Вера.

– Нет, – коротко ответила я. – Поговорим наверху?

Я доверяла Любаве, но этот разговор слишком личный.

– Я решила расстаться с Тео, – сообщила подругам, опускаясь на свою кровать.

Девушки молчали. Вера хмыкнула, но удивленной подруга не выглядела. Есения, напротив, смотрела во все глаза, словно пытаясь найти доказательства розыгрыша.

– Это не каприз, – сказала я, до боли прикусывая губу, – так сложились обстоятельства. У меня не получается помочь Вольскому с порталами. Я недостаточно талантлива.

– Или он тянет время, – мотнула рыжими кудряшками Вера.

– Даже если так… Результат один – подвижки с порталами нет, а уже конец осени.

– И ты все-таки решила пройти обряд с Вольским, – Вера кивнула своим мыслям и пересела с кресла к мне на кровать.

– Ты даже не знаешь, как он выглядит! – ахнула Еся и села с другой стороны.

– Это не важно, – я покачала головой. – Лучше уж Вольский, чем иноземец. Графа я хоть знаю. И думаю, что он неплохой человек. Немного странный, конечно, но гении могут себе позволить даже странности.

– Не передумаешь? – жалость плескалась в синих глазах Веры, и я отвернулась, чтобы не расклеиться.

– Нет. И тянуть не буду. Объяснюсь с Тео сегодня же. Он поймет.

23-е Туманя.

23-е Туманя

Разговор с Теодором оказался еще сложнее, чем я думала. Тео почти все время молчал. Не задавал вопросов, не пытался отговорить. Лишь смотрел своими пронзительными, достающими до самой души глазами. Не сказал ничего, даже когда я закончила жалобным:

– Пожалуйста, пойми. Я должна это сделать.

Выдерживать его взгляд стало невыносимо, я расплакалась. И впервые у Тео не нашлось слов или сил меня поддержать и успокоить. Наверное, потому, что поддержка была нужна ему самому.

Он ушел. Я смотрела в могучую спину и плакала навзрыд. А потом скорчилась на кровати и пролежала так до самого рассвета. Уснула только когда тусклые сумерки сменились уверенным солнечным светом. Это осеннее утро оказалось на редкость ясным.

Разбудили меня ворвавшиеся в спальню Вера с Есей.

– Слава богам, с тобой все в порядке! – с чувством воскликнула Есения.

И пока я моргала, пытаясь проснуться, более выдержанная Вера пояснила:

– Ты не пришла на общие занятия. Мы переживали.

Меня вновь окатило волной вины и недовольства собой. Опять я стала виновницей волнений близких мне людей.

А что я знаю про их жизнь? Вон, Есения как похорошела, светился изнутри. И лишь волнение за непутевую меня мешает ей улыбаться широко и непрерывно.

– Я поговорила с Тео, – мой голос простужено захрипел.

– Ясно, – коротко произнесла Вера. Еся лишь посмотрела сочувственно.

До самого вечера подруги пробыли в моем доме. Пропустили занятия несмотря на все мои заверения, что справляюсь. Я ругалась, уговаривала, а после благодарила их и богов за то, что у меня есть такие друзья.

«Надеюсь, Стас поддержит Тео».

Сегодня я проснулась рано, но лежала до самого звона будильника, думая о следующем непростом разговоре.

Как сказать Вольскому, что я готова стать его женой? Он, собственно, предложения не делал. И никак своей заинтересованности не проявлял. Вел себя дружелюбно и чуть отстраненно. Мне иногда казалось, что граф внимательно наблюдает за мной, но так это или нет понять невозможно – сквозь маску я едва различала блеск глаз. И то только когда смотрела в упор.

В мастерскую шла, так ничего и не придумав. Даже смалодушничала, надеясь, что встреча не состоится, но сообщение на доску пришло, как обычно.

– Доброе утро, – поздоровалась, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Доброе утро, – Вольский сооружал что-то в основании портальной арки, но поднялся, когда я вошла. – Как самочувствие?

Я замялась, не зная, что могу сказать. Граф мне помог:

– Я собирался забрать тебя из дворца во вторник, но мне сказали, что ты неважно себя чувствуешь.

«Мягко сказано».

– Намного лучше, спасибо. Я вернулась с графом Черняховым в среду вечером.

– Знаю.

Вольский не отходил, стоял в паре шагов, и мне снова казалось, что мужчина внимательно меня разглядывает.

«Нужно сказать».

Я прикусила губу в волнении, и граф дернулся, качнувшись ко мне. Но тут же отступил, развернулся к порталу.

– Снимай пальто, Василиса, и начнем. Пришли последние камни, надеюсь, успеем закончить с зеркалом и перейти к настойке арок.

– Ты ведь знаешь, что ничего не выйдет, – спокойно сказала я, решившись. Все равно не смогла бы тянуть с разговором. Дурное качество или нет, но держать при себе то, что хотела сказать, я не умела.

– Откуда такая уверенность? – Вольский уже вернулся к аркам, но к работе не приступал, стоял, повернувшись ко мне.

– Срок был до начала зимы, – я невесело хмыкнула, – она почти наступила. А я даже зеркало не смогла восстановить.

– Сегодня закончишь.

– И останется три месяца, чтобы создать порталы? Брось, Демьян. Ничего не выйдет. Я не Офар и не ты. Я не справлюсь.

– Я здесь, чтобы помочь.

– Обряд даст тебе возможность сделать все самому, – на одном дыхании произнесла я.

Вольский не ответил. И не шевельнулся. Я продолжила, чувствуя себя глупо и неуверенно:

Граф Черняхов говорил, что ты хотел пройти обряд со мной…

Мой голос затих. На продолжение храбрости не хватило. Я и так практически предложила себя мужчине.

– Хотел, – отмер Вольский. Стремительно подошел, взял за руку и усадил на мое место. Придвинул свой стул и тоже сел. Я старательно не смотрела на графа, выбрав гораздо более безопасное зрелище – свои намертво сцепленные пальцы.

– И до сих пор хочу, – негромко сказал Вольский. – Но нет.

– Нет? – повторила так глухо, словно маска была на мне, а не на графе.

– Не так. Не хочу принуждения. Ты нравишься мне, Василиса. Даже больше…

Я осторожно подняла голову. Мужчина сидел очень близко. Настолько, что я снова почувствовала до одури приятный запах его одеколона. Смотрел граф на меня, я видела яркий блеск синих глаз сквозь мелкую решетку маски.

– Видят боги, я думал, что мне все равно, как получить желаемое. Но нет. Не хочу. Так не хочу. Можно?

Я не сразу сообразила, о чем он просит, потом поняла, что речь идет о том, чтобы взять мою руку. Кивнула. Вольский почти всегда спрашивал разрешения, если хотел коснуться. Это было немного странно, но вызывало невольное доверие к мужчине.

– Я не хотел говорить, – медленно произнес Вольский, легонько сжав мою ладошку. – Наверное, потому, что не хотел прекращения наших занятий. Но порталы уже не так важны, как в начале осени.

– Их невозможно создать? – нахмурилась я.

– Уверен, что можно. Но одновременно я работал на стазисными ловушками. И добился успеха.

– Стазисные ловушки? – беспомощно переспросила.

В голове метались самые разные мысли, мешая сосредоточиться. Горячие мужские ладони, сжимающие мои пальцы, тоже изрядно отвлекали.

– Артефакты, способные сделать неподвижным всех живых существ в радиусе действия.

– Это возможно?

– Это уже существует. Мои ловушки захватывают несколько шагов. К конце зимы я увеличу это расстояние втрое.

Звучало впечатляюще. Настолько, что порталы уже не выглядели столь нужными. Стало понятно, почему государь смог вернуть мне свободу выбора.

– Но Черняхов..! – вырвалось у меня.

– Что натворил Юрий Михайлович?

– Убедил меня, что без порталов войны не избежать!

– Он пытается подстелить соломку везде, где страшно падать, – хмыкнул Вольский. – Перестарался.

– Но, – тут я едва не ляпнула про расставание с Тео, но вовремя прикусила язык.

И Теодору я тоже ничего не скажу. Завтра что-то изменится, и меня снова пустят в расход. А переживать разговор, подобный тому, что случился между нами, еще раз…

– Повторяю, Василиса, – голос Демьяна выдернул меня из размышлений. Мужчина склонился ко мне, – я не стану тебя заставлять. И не буду прикрываться обстоятельствами. Но и отказаться от тебя не могу.

Горячие пальцы на несколько мгновений сильно сжали мою кисть, но тут же разжались. Граф чуть отодвинулся. Я потрясенно следила за тем, как он встает и начинает ходить от своего стола до арки и обратно.

– Я прошу тебя продолжить работу, – сказал он, наконец остановившись. Поднял руки, словно хотел взъерошить волосы, но коснулся маски и безвольно опустил, – Пусть порталы уже не так важны, как изначально, но создание их реально.

– Я не собиралась бросать работу, – произнесла негромко, и мне показалось, что после этих слов напряжение отпустило Вольского.

– Я рад, – тихо сказал он.

– Спасибо, – еще тише прошептала я.

Уверена, Демьян понял, к чему обращена эта благодарность. А я не могла не признать, что этим поступком Вольский заставил меня думать о нем иначе – с признательностью и восхищением.

Демьян

Я отказал Василисе. Она уже ушла, успокоенная и впервые за долгое время оживленная, а я остался.

Сижу и думаю, а не дурак ли я? Упустил возможность получить любимую. Ведь девушка пришла ко мне сама. Не об этом ли я мечтал?

Нет, не об этом.

Конечно, можно было бы пройти обряд и надеяться, что Василиса относится ко мне достаточно тепло и наша будущая жизнь не принесет страданий обоим.

Не хочу. Так – не хочу. И не знаю, как все изменить. Я думал, что будет просто, что достаточно моего обаяния, внешности и денег, чтобы вскружить голову девчонке. Ведь что она видела? Поместье отца в глуши, а после учебу, документы, да зал Думы, заполненный стариками вроде моего дяди? Оказывается, именно это Лиссе и интересно.

Я по-прежнему не понимаю, как расположить девушку к себе. Не привык и не умею добиваться женского внимания.

Что же мне делать? Я спугнул ее, будучи Яном, поэтому стараюсь вести себя сдержанно, дружелюбно и осторожно. Но не вижу, чтобы это приблизило меня к Василисе хоть на шаг.

И еще эта ложь. Маска. Наверное, стоило снять ее сегодня же, но я был слишком ошарашен ее словами.

Но я сделаю это. Завтра.

24-е Туманя.

24-е Туманя

Иногда Любава уезжала в небольшое село неподалеку от академии, чтобы навестить семью. В такие дни я оставалась без завтрака, хотя девушка и готовила для меня на пару дней вперед. Но обычно я просто забывала про еду, задумавшись или заработавшись.

Вот и сегодня убежала в мастерскую, благополучно миновав кухню. Вспомнила о еде, когда спешила по коридору, и пустой желудок скрутило голодной судорогой. Но возвращаться было поздно. Поэтому я удивилась и обрадовалась, заметив на столе Демьяна чайник на подогреваемой подставке. Из носика чайника шел пар, а рядом стояли две толстые глиняные чашки.

– Нам нужно поговорить, – Вольский пододвинул мой стул к своему столу, дождался пока я сяду и налил мне горячего, пахнущего медом и облепихой отвара. Носик чайника несколько раз стукнулся о бортик чашки.

Я насторожилась:

– Что случилось?

– Ничего, – ответил он глухо. Отчего-то показалось, что маска здесь не при чем – с графом творилось что-то странное.

– Твои руки дрожат, – осторожно заметила я.

– Пообещай, что выслушаешь, – Вольский плеснул кипятка и во вторую чашку.

– Конечно, выслушаю.

– До самого конца. Несмотря ни на что. Пообещай.

– Хорошо, я обещаю, – его явная нервозность передалась мне. Я отхлебнула напиток, и мои зубы стукнулись о край чашки также как носик чайника до этого.

– Я сейчас сниму маску и…

– У тебя будут из-за этого неприятности? – перебила я Вольского. – Тогда не стоит.

– Неприятности будут, – принужденно хмыкнул Вольский. – Но я не хочу больше скрываться. Это не честно.

Я не понимала, о чем он говорит. Но…

– Обещаю, что выслушаю, – сказала спокойно и убежденно. – Это меньшее, что я могу сделать после того, что ты вчера мне открыл.

Демьян медленно поднял руки и нащупал боковые замки. Начал отстегивать их один за другим. Я следила за его движениями и все больше тревожилась. Все, что раньше делал граф, было точно и выверенно. А сейчас он волновался настолько, что не смог открыть замки с первого раза.

Наконец, Демьян отщелкнул последний зажим и обеими руками отодвинул маску от лица.

Я вскрикнула. И мимоходом порадовалась, что сижу. На меня обрушился водопад эмоций, грозя утопить в своем обилии.

Непрошеный восторг пришел первым. Просто от того, что я вижу его прямо перед собой – застывшего, напряженного, с беспокойным взглядом синих глаз и сжатыми в тонкую линию губами.

Потом пришло запоздалое удивление. И тут же досада на себя. Мы работали вместе почти месяц – несколько десятков часов – и я ни разу не заметила сходства.

Досаду сменило недоумение. Что здесь происходит? И обида. Я бы не стала обижаться на Демьяна, но на Яна… На мужчину, умудрившегося забраться мне под кожу, в мои мысли и мои сны… Обида захлестнула, смешавшись со смутным неясным томлением. Я несколько раз моргнула и медленно отодвинулась от Яна, уперевшись в каменный пол каблуками. Металлические ножки противно заскребли по камню.

– Ты обещала выслушать, – тихо напомнил мужчина. Нащупал кружку и сделал несколько больших глотков, не отрывая от меня глаз.

– Говори, – сдавленно произнесла я.

– Яном меня назвала мама, – мужчина говорил медленно, напряженно отслеживая мою реакцию, – а фамилию Градский я взял, когда ушел из рода. Я не был наследником, лишь старший сын боковой ветки рода Пермских. После смерти мамы отец не нашел ради чего жить и ушел следом. Я в это время уже учился.

Я только сейчас заметила, что сжимаю обеими руками чашку с отваром и сделала щедрый глоток. Кипяток обжег рот, прокатился пламенной волной по пищеводу и остался гореть где-то в желудке.

– После смерти отца Петр Демьянович, мой двоюродный дядя и, как знаешь, глава рода, попытался заставить меня бросить учебу и заняться отцовскими землями. Я отказался. Уже тогда болел артефакторикой и не мыслил жизни без мастерской. Дядя пригрозил лишить меня наследства. А я решил не ждать и первым отказался от дворянства.

Я не задавала вопросов. Ян и так говорил, не останавливаясь.

– Мне хотелось доказать всем, что смогу все сам. И смог. Добился должности дворцового артефактора и графского титула. Вольна – это крупная область на границе владений дяди.

– Как ты оказался в театре? – каркнула я. Глотнула отвара и продолжила почти нормальным голосом. – Зачем?

– Я уже отвечал. И говорил правду. Почти всю. Мне скоро тридцать, государь требует обряда и наследника. Я перебрал кандидатуры, вспомнил про зеркало и решил, что убью двух кроликов одним камнем: получу подходящую жену и нужный артефакт.

Слово «подходящая» обидно хлестнуло по натянутым нервам.

– Это не объясняет зачем ты появился в театре, – произнесла я и порадовалась, что голос звучит спокойно и сухо.

– Хотел понравиться, – просто сказал Ян. И даже не улыбнулся.

– Ты изначально мог потребовать обряда у государя. Зачем было устраивать эти игры?

– Мне будь скучно, – произнес Ян неохотно. Так, словно дал себе обещание говорить правду, а теперь о нем жалеет. – И я думал, что это забавно – влюбить тебя в себя.

– Забавно, – эхом откликнулась я. И вдруг вспомнила про его любовницу. Догадка обожгла. – Ты играл со мной, а что ты обещал Аде? Ты ведь не планировал с ней расставаться, верно?

– Даже помолвочный обряд не оставил бы шанса для связи на стороне, – неохотно и обтекаемо сказал Ян.

– А до этого? Да ты отлично устроился!

Первое ошеломление прошло, понимание яростью застилало глаза.

«И в этого беса я умудрилась влюбиться?!»

– Я давно расстался с Адой, – сказал Ян, но я почти не слушала. В душе корчилось и искрилось незнакомое чувство. Если это и есть любовь, то спасибо, что не знала ее раньше.

Да и теперь не хочу!

– Василиса, Лисса! – Яну несколько раз пришлось позвать меня, прежде чем я смогла сосредоточить на нем свой мечущийся взгляд. И такие же беспокойные мысли. – Помни, что я не стал тебя неволить!

Я замерла:

– Что ты хочешь, Ян?

– Хочу, чтобы ты понимала. Я не буду заставлять тебя. И я сутками сидел в мастерской для того, чтобы никто, включая Черняхова и даже государя, не смог давить на тебя. Ловушки, если не остановят, то отодвинут войну. А там я придумаю что-нибудь еще.

– Действительно не собираешься заставлять, Ян? – я прищурилась. – Даже если выберу не тебя?

Демьян стиснул зубы. Медленно кивнул.

– Я не буду тебя неволить, – произнес он четко и раздельно. – Но прошу не торопиться. Я люблю тебя. Да, вот так просто. И невероятно сложно. Дай мне шанс, я прошу!

– Мне нужно уйти. Отпусти, пожалуйста. Мне не хватает воздуха.

Демьян

Я поступил верно. Знаю это и даже испытываю облегчение, как если бы скинул с души защитный костюм. Тот самый – артефактный, что тяжелее бронного панциря.

Но Василиса ушла, практически сбежала, и это не может не тревожить.

Нужно дать ей время. Она растеряна и удивлена. Но при этом подавленной или уязвленной девушка не выглядела, а это главное. Значит, не побежит к своему белобрысому викингу. Понимаю это, но не могу избавиться от мыслей о них. Они целовались. Это точно. Ласкали друг друга? Бесы! Нельзя об этом думать. Это бессмысленно. И уже неважно. Главное, что сейчас Василиса свободна, а значит, я на верном пути.

Я рассказал все. Открыл душу, как потайной ларец, позволил разглядывать то, что внутри. Может и немного сказал, но другим я не говорил и пятой доли правды о себе. Конечно, Черняхов знал. Это его работа, и делает ее Юрий Михайлович вдумчиво и умело.

Единственное, о чем умолчал, это то, что не просто принадлежу к одному из главных родов державы, а являюсь ее наследником. Не стал рассказывать, потому что не собирался соглашаться с решением дяди. Из рода я уходил с грандиозным скандалом, и никого не волновало, что восемнадцатилетний парень остался без наследства и средств к существовпнию. А два года назад Петр Демьянович вдруг вспомнил обо мне. Когда понял, что другой наследник ему не светит.

Да бесы с ним. Все, что мне сейчас интересно – это куда побежала Василиса – к подругам или все-таки к своему блондину?

25-е Туманя.

25-е Туманя

Последняя седьмица осени традиционно была отдана экзаменам. И, пожалуй, в этом году я стала единственным человеком, кто искренне был рад погрузиться в учебники и не выныривать оттуда как можно дольше.

Впрочем, именно к этим экзаменам я практически не готовилась. Не хватало ни времени, ни возможности, ни сил. Даже вчера, когда сбежала из мастерской и оказалась одна в доме, к лекциям по анатомии и психологии одаренных так и не притронулась. Обнаружила оставленные для меня Любавой булочки и целый день понуро жевала выпечку, запивая остывшим малиновым отваром.

Так что мне очень повезло, что я вытащила билет с отличительными признаками одаренных. Это знали все.

– Первым и самым очевидным признаком одаренности является цвет радужки, – бойко начала я, когда пришло время подойти к кафедре. – Его можно увидеть сразу после рождения, даже у младенцев глаза явственно синие, в то время как обычные дети рождаются с серой радужкой.

Наставник Перков вяло кивнул и прикрыл рот ладонью. Экзамены начались еще до рассвета, но спать хотел только наставник, у остальных страх перед экзаменом быстро разогнал остатки сонливости.

– Синие глаза, – продолжила я, не заглядывая в листок, – являются не просто физическим признаком, но и показателем силы. Чем ярче и насыщеннее цвет, тем сильнее способности носителя.

У самого Перкова глаза были скорее голубыми, чем синими, но даже этого оттенка хватало, чтобы делиться энергией.

– Другие признаки проявляются по мере взросления, – продолжила я. – Примерно к пяти годам у детей перестают рости ногти. Изменяется структура ногтевой пластины, она становится твердой, прозрачной и неотделимой от плоти.

– Для чего это необходимо? – задал вполне ожидаемый вопрос наставник.

– В момент концентрации энергия скапливается в кончиках пальцев, а точнее, в ногтях, – ответила с готовностью.

Наставник кивнул, и я продолжила:

– Кроме внешних отличий существуют и внутренние. У одаренных развит отдел мозга Cortex Magica. У обычных людей он находится в «спящем», неактивном состоянии. Кроме того нервные окончания тела одаренных устроены таким образом, чтобы передавать…

– Достаточно, – наставник вновь прикрыл рот ладонью, но его выдал звук – протяжный зевок растянул гласные.

– Подожди нас, – шепнула Еся, когда я проходила мимо нее к выходу.

Когда подруги вышли из класса, до полудня оставалось еще пара часов.

– Повезло тебе, – проворчала Есения, – легкий билет. Мне пришлось основы воспитания одаренных пересказывать. Может подумать, что детей и вправду так воспитывают.

– А мне попался вопрос по избыточной энергии и ее опасности для здоровья, – Вера пожала плечами. – Не все ли равно на что отвечать, если знаешь билеты? Пойдем в столовую?

– Да, – Есения оживилась, – Егор сказал, что будет там.

Вера бросила на меня странный взгляд, словно хотела что-то сказать, но в последний момент передумала. О чем именно хотела предупредить меня подруга, я поняла сразу, как мы вошли в общую столовую. Справа за большим вытянутым столом сидела компания боевиков с четвертого года. И среди них Теодор.

– Егор! – Есения взмахнула рукой и, не дожидаясь приглашения, рванула к парням.

– Пойдем, – тихо сказала Вера, – глупо избегать Тео.

Глупо, нечестно, но очень хочется.

К столу я шла медленно, словно совесть обрела вес и тянула за ноги. Но рассказывать Теодору о том, что на мне нет обязательств ни перед государем, ни перед Вольским я не стану. И от осознания этого идти было еще тяжелее.

– Всем хорошего дня, – поздоровалась я, устраиваясь подальше от своего бывшего будущего мужа. Чувствовала на себе его внимательный взгляд, но не решалась взглянуть в ответ.

Есения громко жаловалась Егору на наставника Перкова, Вера записывала заказ, разговор между боевиками, прерванный нашим появлением, возобновился. А я сидела как на иголках, по-прежнему чувствуя взгляд Тео.

– Как дела у сестры?

– Что? – я вскинула глаза на Стаса. Оказывается, я села прямо напротив него.

– У Марии. Как у нее все в итоге сложилось?

– Нормально, – осторожно ответила я.

«По словам Аглаи».

– Она молодец. Не каждая бы смогла продолжить учебу.

– Маша умная девочка. Думаю, в следующем году она вернется сюда.

– В следующем?

Недоумение в голосе Стаса заставило меня напрячься. И не зря.

– Мы встретили ее у класса артефакторики. Она сдает экзамены Грекову прямо сейчас.

– Лисса? – голос Теодора прозвучал встревоженно. Я перевела взгляд на него. – Ты в порядке?

«Совершенно точно нет».

– Да, конечно. Не ждала Машу так быстро.

Доска звякнула сигналом нового сообщения, и я едва ли не с головой занырнула в сумку.

«Приходи к великому наставнику сразу, как освободишься».

– Мне нужно идти, – сказала я поднимаясь. Пояснила для подруг и Тео. – Юрий Михайлович вызывает.

И поспешила покинуть столовую. Пальто забирать не стала, кабинет великого наставника находился в этом же здании. По лестнице почти взбежала, глупо радуясь тому, что не придется изображать хорошее настроение. Особенно перед людьми, которые точно знают, что я его именно изображаю. Глупо, потому что встреча с Черняховым, да еще в присутствии великого наставника, ничего хорошего не сулила.

– А вот и Василиса Саввовна, – произнес граф, когда секретарь проводил меня к мужчинам. Вставать, чтобы поприветствовать меня, они не стали, поэтому я тоже ограничилась кивком. – Присаживайтесь.

Великий наставник молчал, позволяя Черняхову распоряжаться. Выглядел он спокойным и лишь слегка задумчивым. Я села в свободное кресло напротив графа.

– Я сегодня уеду, – не стал тянуть с разговором Черняхов, – но оставлю двух солдат в театре.

– Зачем? – коротко осведомился наставник.

– Расследование до конца не доведено, но мне удалось узнать массу удивительных вещей…

Черняхов сделал вид, что задумался, но ни я, ни наставник на это не купились и задавать вопросы не стали. Граф поморщился и продолжил:

– Например, то, что в театр может попасть любой человек с улицы!

– Вы преувеличиваете, – великий наставник говорил спокойно и даже мягко.

– Преуменьшаю, – сухо и резко заявил Черняхов. – На пробы приходит масса народу! Никто не проверяет этих людей.

– Во время проб всегда присутствуют два-три ученика академии, – попыталась возразить я.

– Даже если так, – граф поморщился, показывая недоверие к такого рода блюстителям порядка. – А пропуски? Сколько пропусков на руках у актеров?

– Не так много, – я старалась говорить уверенно, но на самом деле даже приблизительно не знала количества. – И актеры приходят вместе с иллюзионистами или помощниками.

– Уверены?

«Естественно, нет».

– Конечно. У нас никогда раньше не было никаких сложностей. Да и эта, скорее всего, случилась не в театре.

Черняхов отвечать не стал. Лишь повторил после паузы, обращаясь больше к великому наставнику.

– Солдаты останутся. Мы уже это обсудили.

«Ну и ладно. Мне театр не светит, старшие работают на другой сцене, а Тихон, Гоша и Родион сами разберутся».

Однако, я рано расслабилась.

– Вам не следует покидать академию, Василиса, – теперь граф смотрел на меня. И явно готовился к возражениям. И они последовали:

– Я не подчиняюсь вашим приказам, Юрий Михайлович.

– Зато подчиняешься великому наставнику, – ответил Черняхов с усмешкой. – А он согласен с моими доводами.

– Речь идет о вашей сохранности, – ответил наставник на мой вопросительный взгляд. – Придется потерпеть.