Текст книги "Соблазнение в академии (СИ)"

Автор книги: Ти Шарэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Когда Черняхов поднялся, собираясь уйти, я замялась. Разрывалась между желанием спросить у графа про Вольского и необходимостью поговорить с наставником про Марию. Долг победил, я осталась.

– Мария не была отчислена, – мягко ответил наставник на мой вопрос. Как я ни старалась задать его небрежно и спокойно, прозвучал он по-детски обижено. – Это можно было сделать в случае вашего или ее заявления, но такового не было. Вот если бы она не явилась на экзамены или не сдала их, то ее исключили бы.

– Где она поселилась?

– Им с матерью предоставили гостевой дом сегодня утром. На эту седьмицу.

«И мама здесь!»

Но не успела обида захлестнуть разум, как на доску пришло сообщение от Аглаи:

«Прости, милая, не хотела будить. Мы приехали с Машей пару часов назад. Остановились в домике с синей крышей и белым крыльцом. Прости, что не сказала. Маша очень просила».

День обещал был длинным.

25-е Туманя 2

Аглая была дома одна.

– Вася! – обняла меня на пороге и увлекла за собой. Гостевой домик был точно таким же, как мой. Так и казалось, что из кухни сейчас выглянет Любава и начнет спешно накрывать на стол.

– И давно вы решили приехать? – спросила я, усаживаясь на край сиденья. Так, словно готовясь вскочить и убежать при первой же возможности.

– Маша заговорила об этом пару недель назад, – Аглая села рядом. Так близко, что наши колени соприкасались. – Она умоляла не говорить тебе. Боялась, что не разрешишь.

– Я могу сделать это и сейчас.

– Прошу тебя, – мама взяла мои ладони в свои и умоляюще заглянула в глаза. Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

– Ты выглядишь уставшей, – вырвалось у меня.

– Все хорошо, – улыбнулась Аглая, но привычной беспечности на ее лице не было, – просто дорога была долгой.

– Это из-за Марийки? – продолжила допытываться я. – Это она вытрепала тебе нервы?

– Вася, милая, нет! – воскликнула Аглая, кажется, с искренним ужасом. – Я просто переживала. За нее, за тебя, за ваши отношения. Прости ее, прошу!

На глаза мамы навернулись слезы, в моем носу сразу тоже защипало.

– Я поговорю с Машей, мама. Чего она хочет?

– Получить второй шанс. Ей нравилось здесь. Она одумалась, правда!

– У меня сегодня еще один экзамен после обеда, – я поднялась, и Аглая встала следом. – А потом я приду. Маша будет дома?

– Да, – Аглая смотрела с надеждой, и знала, что не смогу ее не оправдать.

У себя в домике я быстро съела все, что поставила передо мной Любава, и открыла записи по государственности. К гимнастике я могу подготовиться только морально, а вот термины для завтрашнего экзамена повторить не помешает.

Как оказалось, к экзамену наставника Дорохова я не была готова даже морально.

– Я же говорила, – простонала Есения, цепляясь за Веру, – это невозможно пройти!

– Тихо! – рыкнула внимательно следящая за испытанием подруга.

Сначала сдавали парни. Первые счастливчики уже уходили с поля – измазанные грязью и потные, но довольные. Несколько не столь удачливых стояли в стороне – наставник позволил им вторую попытку после нас.

– Удачи, – беззвучно пожелала подходящему к началу полосы препятствий Тихону.

– Он не пройдет с первого раза, – вынесла вердикт Вера. – Прошли только боевики, у них подготовка лучше.

– Это нечестно! – вновь простонала Еся. – Давайте пожалуемся великому наставнику!

– Он наверняка знает, – сказала я, глядя, как Тихон довольно ловко пробежал по бревну над ямой с грязной жижей.

– Конечно, знает, – согласилась Вера. – Не паникуй, Еська. У нас три попытки и на две минуты больше времени, чем у парней.

– Звучит так себе, – кисло отозвалась Еся. – Хорошо хоть Егора нет.

– И что у тебя случилось?

Прошло несколько секунд, прежде чем я сообразила, что Вера спрашивает меня, а не Есению.

– Что? – спросила, с трудом отрывая взгляд от Тихона. Тот мгновение назад не удержался на следующем бревне и сейчас торопливо выбирался из ямы.

– Я же вижу, – спокойно сказала подруга. – Что-то снова произошло.

– Что такое? – Есения с готовностью переключилась на меня.

Про Яна я говорить на хотела. К тому же не знала, имею ли на это право или его слова про необходимую скрытность тоже были обманом.

– Марийка вернулась.

– Что!? – Еся развернулась к полю спиной, мигом потеряв интерес к испытаниям.

– Стас за столом сказал, не слышали разве? – я с деланным равнодушием пожала плечами. – Он видел Машу у Грекова.

– Не слышали. Разве ее не отчислили?

– Нет, – я снова развернулась к полю. Тихон уныло брел к кучке таких же грустных парней. – Я не нашла времени заняться этим вопросом. Так что, если она сдаст экзамены, то может продолжить занятия.

– Эй, тихони, вы после нас!

Я обернулась на голос. К нам подходила Анфиса – одна из двух девушек с боевой артефакторики. Обе стояли неподалеку, вместе с остальными наблюдая за испытаниями.

– Дорожку постелить? – резко ответила Вера, даже не повернувшись к девушкам.

– Себе постели, – фыркнула Анфиса. – На ней и вынесем.

Вера отвечать не стала. Она смотрела на меня. Строгая, собранная и немного бледная. Рыжие кудряшки упрямо выбивались из-под вязанной шапки, летние веснушки почти выцвели.

– Это ведь не все?

«Зачем тебе мои сложности?» – едва не вырвалось у меня. Я не заслужила таких друзей.

– Это все, что я могу рассказать, – сказала мягко. Вера кивнула.

Мы молча досмотрели испытания парней и Анфисы с Надеждой. Обе прошли полосу с первого раза, но остались посмотреть на остальных.

– Вот, шушеры! – выругалась Есения. – Посмеяться хотят!

– Пусть, – отстраненно ответила я. – Пойду?

– Иди, – кивнула Вера. – Удачи.

Я сдала только со второй попытки, вымазавшись в холодной жиже так, что дома пришлось истратить месячный запас мыла. Лучше всех прошла Вера, лишь один раз поскользнувшись и упав в самом начале. Есении Дорохов назначил пересдачу на среду.

В гостевой домик я пришла, когда по зимнему холодная ночь надежно укрыла академию.

– Здравствуй, – Марийка быстро поднялась, строило мне войти.

– Здравствуй, Маша, – я села на тот же стул, что и утром. Сестра дождалась, пока устроится Аглая, и тоже заняла свое место за небольшим столом.

Некоторое время я рассматривала девушку, чувствуя на себе беспокойный взгляд мамы. Марийка смотрела то на свои руки, сложенные на столе, то на меня. В ее глазах вызов мешался с беспокойством. И чем дольше я молчала, тем больше было беспокойства. Но первой молчания не вынесла Аглая.

– Маша, расскажи сестре как сдала экзамен.

– Наставник меня хвалил, – Марийка ответил сразу, – сказал, что у меня явная предрасположенность к артефакторике.

– Это замечательная новость, правда, Вася?

– Да, – ответила я, испытывая неловкость от неумелых попыток мамы погасить напряжение.

– Маша очень старалась, готовилась целыми днями! – Аглая продолжала говорить с тем же напускным воодушевлением.

– Зачем ты здесь, Маша? – стараясь говорить спокойно, спросила сестру. – Три месяца назад ты приехала сюда не учиться. Что изменилось?

Марийка было вскинулась, желая возразить, но прикусила язык и ответила с таким же деланным спокойствием, что и я:

– Мне действительно нравилось здесь. И… я жалею, что поступила так. Это было… глупо.

Я не чувствовала вины в голосе сестры, но кивнула. Решение я уже приняла.

«Глава рода – я, мне за сестрой и присматривать».

– Как могу быть уверена, что это не повторится?

– Маша обещала… – попыталась вмешаться Аглая, но я остановила ее жестом.

– Я клянусь, – буркнула Марийка.

– Тогда слушай. Оставайся и учись, если сдашь экзамены. Но! Властью главы я клянусь, что изгоню тебя из рода, лишу наследства и титула, стоит тебе совершить подобную… глупость. Молчи, мама! Ты знаешь, что мои слова – это не пустой звук. Отвечай, Мария. Ты готова слушаться меня во всем?

Маша заговорила не сразу. Долгих несколько секунд бунтарство боролось с разумом. Но ответила сестра твердо:

– Готова.

Было только две вещи, за которые стоило благодарить этот день. Во-первых, мне успешно удавалось гнать все мысли о Яне. А во-вторых, уснула я быстро и спала без сновидений.

29-е Туманя.

Экзаменационная неделя закончилась для меня не столь блестяще, как бывало ранее. Наставница Сухова поставила среднюю оценку за живопись, с историей я тоже справилась неважно. Так что, вкупе с гимнастикой, мой табель мозолил глаза тремя средними баллами. У Есении ситуация сложилась чуть хуже, зато Вера заслуженно получила высшие баллы по всем предметам.

Марийка всю неделю жила с Аглаей и, насколько знаю, вполне успешно сдавала экзамены. И неизбежно приближался тот день, когда сестра вернется после седьмицы отдыха, положенного после зимних экзаменов, и нам придется начинать отношения даже не с начала, а откуда-то из минуса.

В среду у меня был только утренний экзамен по государственному устройству, так что я ждала, что Ян пригласит меня в мастерскую. Боялась этого, нервничала, но ничего не могла поделать с желанием увидеть Вольского. Но сообщение пришло короткое и емкое:

«Работаю над ловушками. Буду в субботу».

И меня охватило облегчение, так густо приправленное разочарованием, что сложно было разобраться чего больше.

Сегодня, когда я возвращалась домой от Аглаи, меня перехватил Тео. Ждал у самой калитки, и мне ничего не оставалось, кроме как пригласить Теодора в дом.

– Объявления о помолвке не было, – сказал Тео, после того я совершила набег на владения Любавы, раздобыла в нагревательном шкафе оставленный для меня ужин и накрыла на стол. Еды с лихвой хватило на двоих.

– Не было, – согласилась я, делая вид, что целиком сосредоточена на еде.

– Могу я узнать причину?

– Можешь, – вздохнула я, понимая, что избежать этого разговора не выйдет. – Вольский сказал, что в обряде пока нет необходимости. Он придумал альтернативный артефакт.

– Нет необходимости? – Тео нахмурился. – Ведь он просил у государя разрешения на обряд. Разве не так?

– Так.

– А теперь в этом нет необходимости? Он передумал?

– Не совсем, – я неловко поерзала. Со вздохом отложила приборы. – Он хочет, чтобы я по своей воле пришла к нему.

– То есть, – медленно произнес Тео, внимательно глядя на меня, – если не захочешь, ты можешь не проходить обряд с Вольским?

– Понимаю, к чему ты клонишь, Тео! – я разволновалась окончательно. Встала, несколько раз прошла от двери до лестницы на второй этаж. Теодор молча следил за моими метаниями. – Но это так ненадежно! Пока не решится вопрос с войной, я буду в подвешенном состоянии! То ли пригожусь, то ли обойдется! Как я могу пообещать что-то тебе, когда мое обещание ничего не стоит?!

– Чуть больше чем через месяц отец объявит о моей помолвке с Дэлией, – в отличие от меня Теодор выглядел спокойным. – Я планировал сообщить о нашей с тобой помолвке на зимней седьмице, но я уезжаю завтра и родителям мне сказать нечего.

Тео сделал паузу, словно надеялся, что возражу, но я молчала.

– Я не стану перечить родителям. Дэлия славная девушка, у нас будет хорошая семья.

Я вернулась на свое место. Спокойствие Теодора коснулось и меня.

– Ты хорошо знаешь ее? – спросила тихо.

– Да. Мы часто виделись в детстве и после. Я знал о планах отца и не возражал. До того как встретил тебя.

– Прости, – вырвалось жалобное.

– Сердцу не прикажешь, – Теодор невесело хмыкнул. – Я понимаю.

– Не в этом дело… – попыталась возразить я, но мужчина меня перебил:

– Разве? Я прекрасно понимаю, что такое долг. Но… если бы я узнал, что на мне больше нет обязательств, я был бы на твоем пороге через пять минут.

– Я не уверена…

– В том-то и дело, – Тео грустно усмехнулся. – Повторю, в этом нет твоей вины. Я всегда понимал, что ты меня не любишь. Не возражай, Лисса. Знаю, что хорошо относишься, доверяешь. Но я надеялся, что после обряда твои теплые чувства станут горячими.

– Тео…

– Не нужно, Лисса, – Теодор поднялся. К еде он так и не притронулся. – Любить – это прекрасно. Я ни о чем не жалею. Когда полюбишь сама, поймешь.

– Я бы поспорила насчет любви, – вслух сказала я, когда за моим бывшим будущим мужем закрылась дверь. – Прекрасно? Вовсе нет. Страшно, нервно и болезненно.

В одном Теодор был прав, я не любила его. Признавала все достоинства, ценила как друга, доверяла и уважала. Но сердце не дрогнуло, когда он заговорил о невесте.

А вот когда я думала об Аде Охана – красивой, женственной и яркой – на сердце словно кислотой плескали.

«Демьяна нет неделю. Вдруг он поехал к ней?»

Любовь – отвратительное чувство, приносящее лишь неуверенность и тревогу, отвлекающее от того, что должно быть первостепенно – долга и ответственности. Я глава рода и не имею права на легкомыслие.

«Но обрядом с Вольским ты убила бы одним камнем двух кроликов – принесла пользу державе и получила бы любимого мужчину. Зачем сопротивляться?»

От этой мысли сладко скрутило низ живота, из груди вырвался протяжный вздох.

Я попыталась представить, какая бы жизнь ждала меня с Демьяном. По всему выходило, что нескучная. Демьян талантлив, остроумен и начитан. Но разве эти качества я искала в будущем муже? Разве не верность, честность и благородство?

О какой честности может идти речь, если мужчина водил меня за нос три месяца? О каком благородстве, если его целью было соблазнить меня? О какой верности, если заигрывая со мной, он содержал любовницу?

Теодор никогда бы так не поступил. И почему так вышло, что восхищаясь определенными мужскими качествами, я влюбилась в мужчину, который ими не обладает?

Да, обряд обеспечит верность, но доверие… Его так легко потерять и так трудно вернуть.

Спать я легла в смятенных чувствах. И сон мне приснился соответствующий. Я то бежала за Яном, то убегала от него. По мрачным коридорам вроде тех, что были в мастерской. А еще во сне были Ада и Теодор. Девушка смеялась, а Тео укоризненно качал головой.

30-е Туманя.

Ночью выпал снег. Не первый, но основательный. Мой яблоневый сад превратился в сказку – ветки припорошило снегом, и одинокие красные яблоки смотрелись дико, но красиво.

Я шла к мастерской, оставляя на свежем снеге первые следы. Большинство учеников уехали к родным еще вчера, остальные безмятежно спали после сложной экзаменационной седьмицы.

Вольский ждал меня в дверях мастерской. Без маски.

– Я хочу пригласить тебя в город, – сказал он, уверенно шагнув мне навстречу.

– Зачем?

– Просто прогулка. В последний день осени. Все должны отдыхать, и ты тоже.

– И тебе можно идти вот так? Без маски? – холодный ветер забрался в рукава, я плотнее запахнула шубку.

– Сейчас я Градский, – Ян улыбнулся лукаво и весело. Так заразительно, что мои губы против воли растянулись в ответ, – мне можно все.

– А как же зеркало? – я все еще сомневалась.

– Подождет.

Неуверенно кивнула, и Градский воспринял это как сигнал к действию. Подхватил под руку и повел к выходу, а потом и к стоянке с самоходками.

– Смешно, наверное, было, когда я расспрашивала тебя про тебя же, – с горечью хмыкнула, вспомнив давний разговор в экипаже. – Тогда ведь еще заметила, что самоходки похожи.

– Не смешно, – Ян открыл для меня дверь, дождался пока я сяду, но не уходил. Стоял, придерживая дверь и глядя на меня, – но, честно скажу, приятно. Приятно, что вспомнила, что интересовалась. Меня тогда разрывало от желания признаться.

Я отвела взгляд. Слишком близко стоял Ян, и слишком сильно хотелось верить в искренность его слов. И слишком страшно ошибиться.

– Куда мы поедем?

– Не в «Приют Чародея», это точно, – Ян усмехнулся, возвращая голосу непринужденный тон. Обошел экипаж и сел за руль. – Есть одно место, которое я никому не показывал.

Мы ехали неспешно. Дорогу замело, и иногда я не видела разницы между ней и полями вокруг. Но самоходка уверенно катилась по неутоптанному снегу, и вскоре я перестала опасаться, что мы застрянем.

– Государь знал, что ты работал в театре?

– Нет, – Ян коротко взглянул на меня и вернулся к управлению.

– А Черняхов?

– Никто не знал. Кроме… – мужчина замялся.

– Ады, верно?

– Да.

Я вдруг задумалась. Помотала головой.

«Нет, ерунда. Не сходится».

– Я порвал с Адой. Давно. Она уехала на родину, как и мечтала.

– Угу, – отстраненно кивнула я, и Ян не выдержал:

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем хорошем.

– И все же?

– Я думала о том, – решилась я, – что будь Ада одаренной, могла ли она испортить мою заготовку? Я давала ей пропуск, помнишь?

– Что? – кажется, Ян опешил. – Зачем ей это?

– Действительно, не понимаешь? Люди идут на безрассудства ради любви. Посмотри хоть на Марийку.

– Сомневаюсь, что я настолько дорог Аде, – хмыкнул Ян, но как-то неуверенно.

– В любом случае, не выходит. Ада кареглазая, я помню. И передать пропуск она не могла. Он зачарован на первого, кому будет вручен.

– Справедливости ради, хотя и не верю в это, Ада могла забрать заготовку и потом вернуть.

– Точно нет. Пропуск был одноразовым. Забудь, это все влияние Черняхова – видеть во всех лазутчиков.

– А что случилось с той заготовкой? Тебе сильно навредили?

– Нет, – соврала я, – были неприятности во дворце, но все решилось благополучно.

Демьян нахмурился, а я вспомнила, что в бреду мне мерещился его голос. Но что артефактору было делать в моей спальне?

– Ты завтракала? – спросил Ян, когда мы подъехали к городу и остановились вдоль улицы.

– Только малиновым отваром, – призналась я. – Без Любавы я забываю про еду.

– Уличная еда. Не брезгуешь?

– Нет, – заинтересованно отозвалась я. Меня всегда привлекали запахи куличей и ватрушек с открытых витрин, но не приходило в голову попросить Тео купить их.

Ян перегнулся через спинку сиденья и через некоторое время выудил из багажного отделения небольшую, но объемную сумку.

– Я вспомнила, что копалась в твоих вещах! – с некоторым потрясением сказала я. – И взяла оружие! Бесы! Я не помню, куда его дела!

– Не переживай, на нем было мое клеймо, мне все вернули.

– Но я трогала твои вещи, открывала коробки, – мне стало окончательно неловко. – Прости.

– Ты была в отчаянии, я все понимаю.

Так мог бы сказать Тео. Тем же уверенным успокаивающим тоном. Я благодарно улыбнулась Яну:

– А что в сумке?

– Мое изобретение. Идем?

На улицах было довольно многолюдно. Кто-то спешил за покупками, кто-то явно просто гулял, наслаждаясь первым настоящим снегом. В одном из дворов дети затеяли снежную войну, оголив землю до первозданного вида. Снежки получались с грязевыми разводами, но ребят это, похоже, не смущало.

Мы остановились у ближайшего лотка, нарядно украшенного хвойными ветками и кистями красных ягод.

– Малиновый отвар для сударыни, кофейный для меня. Налейте в наши кружки, пожалуйста.

Из пузатой сумки появились такие же пузатые кружки с крышками.

– Мое изобретение, – с шутливой гордостью сказал Ян, когда мы отошли от лотка. – Напитки будут горячими до вечера.

Мы шли по тем же самым улицам, по которым не раз бродили с Тео. Но ощущения были совсем другими, и далеко не в лучшую сторону. С Тео я была спокойна и расслаблена. Наслаждалась и отдыхом, и прогулкой, и компанией.

С Демьяном же была напряжена и настороженна. Меня вдруг начали волновать такие вещи, о которых раньше я не задумывалась: идет ли мне морозный румянец или я выгляжу глупо, как размалеванная кукла; не выбились ли волосы; не покраснел ли нос.

Непринужденной беседы не выходило. На меня поочередно накатывала то обида, то неловкость, то раздражение. На себя, на него, на чувства, что родились именно к этому мужчине. Вот кто их просил?!

– У меня с собой твое зеркало, – вдруг сказал Ян.

Знал бы он, как я злюсь на него в этот конкретный момент!

– Я взял его на всякий случай. Место удивительное, вдруг ты захочешь оставить здесь один из камней.

– Что за место? – спросила я, на время забывая о злости.

– Увидишь.

Мы шли еще с полчаса прежде, чем я увидала. С Теодором в эту часть города мы не забредали, предпочитая парк и его окрестности.

– Что это? – с любопытством заозиралась. – Театр? Цирк?

Прямо на небольшой площади был установлен круглый помост с одноэтажным строением посередине. На помосте шло бесконечное представление. Акробаты, жонглеры, смехачи. Артисты сменяли друг друга, исчезая в одной из многочисленных дверей центрального строения и появляясь в другой.

– И цирк, и театр, – Ян чуть повысил голос, чтобы разговору не мешала задорная громкая музыка. – В Белозерске живет большая община артистов. Два раза в седьмицу – каждую субботу и неделю – они устраивают выступления для горожан. Я видел, что твой любимый камень – это тот, что установлен над маленькой ярмарочной площадью, и подумал…

– Я правда хотела бы себе этот вид! – сказала, завороженно следя, как двое совсем маленьких детей шустро перебирают ногами, заставляя огромные мячи двигаться. – Но как это устроить?

– Предоставь это мне! – довольно ухмыльнулся Ян и исчез в толпе прежде, чем я успела его остановить.

Некоторое время я наблюдала за артистами, а потом начала озираться, пытаясь понять, куда направился Вольский. И сдавленно ахнула, когда увидела его на крыше самого высокого дома.

– Бесы, Ян! – выдохнула, когда он, наконец, исчез в чердачном окне. Судя по тянущей боли в груди до этого я не дышала.

А потом он шел ко мне через толпу, сияя довольной улыбкой рыцаря, совершившего великий подвиг, и я неожиданно рассмеялась.

А потом затихла, понимая, что мое отравление этим мужчиной становится все сильнее. Я не хотела этого и собиралась бороться. Но сама не верила, что справлюсь.

8-е Снеговея.

Седьмица отдыха пролетела незаметно. Демьян приглашал меня на прогулки буквально через день, и я не отказывалась. Все лучше, чем сидеть одной. Академия опустела, подруги разъехались по домам. Я и сама раньше в это время навещала Аглаю и Машу, но в этом году нашла причины остаться, и не нашла в себе желания уехать.

Мы много гуляли, и погода нам благоволила – начало зимы выдалось снежным, но мягким. На обед заходили в крупные ресторации. В первый раз я не сразу сообразила, что мы оказались в довольно известном для Белозерска месте, и только встретив нескольких знакомых из Думы, встревожилась.

Но когда эти знакомые начали подходить к Яну, моя тревога превратилась в досаду.

– Так это неправда, – с укоризной сказала я. – Тебе не нужно скрываться.

«И тут обман!»

– Вообще-то правда, – Ян чуть виновато улыбнулся, – Черняхов настаивал. Другое дело, что я его не слушал.

– Я даже подругам ничего не сказала. Опасалась, что подвергну государева артефактора опасности, – с досадливой иронией проговорила я.

– Приятно, что беспокоилась, – негромко и серьезно сказал Демьян, – и буду надеяться, что не только от того, что я такой полезный.

– Откуда здесь столько одаренных? – перевела я разговор на меняя волнующую тему. – До столицы восемь часов на самоходке!

– Зимой здесь климат мягче, опять-таки горячие источники неподалеку. Не знала? Белые озера. Собственно, в честь них город и назван. Когда-нибудь посетим их вместе.

Представить себя купающейся в источниках с Яном я не смогла, но несмело кивнула.

С каждым посещением Белозерска мы встречали все больше знакомых. Редко моих, чаще Демьяна. И каждый раз он вел себя так, что не удивлюсь, если эти знакомые после встречи спешно искали новости о помолвке Вольского. Вроде и не делал ничего необычного, но выставлял все так, словно мои желания и удобство вдруг стали выше всего остального.

Честно? Я не особенно обольщалась. Ян – прекрасный актер и легко заставляет людей верить в то, что ему нужно.

Я часто ловила себя на мыси, что моя влюбленность в этого мужчину какая-то неправильная. Меня, как и любую юную особу, в свое время не минула тяга к романтическим книгам, и на бумаге все происходило иначе. Героини были готовы на все ради возлюбленных, совершали дикие глупости, оправдывая их влюбленностью.

Как ни старалась, не могла представить себя на их месте. Прикажи мне государь выйти замуж за иноземца ради сохранения княжества, я уйду и не оглянусь. Мне будет больно и горько, но переступить через долг ради мужчины я не смогу.

«А вот Марийка смогла. Может, права сестра – я сломана? И любовь у меня какая-то исковерканная?»

Когда мы не гуляли по Белозерску, то работали, к среде закончив реставрацию зеркала.

– Если хочешь, я верну камень во дворец короля Стефана, – предложил Демьян, но я отрицательно покачала головой. То было не мое место, и увиденное не несло в себе воспоминаний. В отличие от сцены на площади, что на выходных наполнится красками и суетой.

– Хочу оставлять камни только в памятных для себя местах, – призналась с улыбкой и удивилась, что эти доверительные слова вырвались так легко.

– Надеюсь, что составлю тебе компанию, когда ты будешь искать те самые места.

Демьян часто говорил подобное. Так часто, что я начала спокойно воспринимать сценарий совместного будущего. Понимала, что привязываюсь к нему все крепче – к его шуткам, непосредственности и даже наглости. Восхищаюсь его несомненным талантом, опытом и образованностью. И прислушиваюсь к мнению.

Такого не было, когда я была с Теодором. Все-таки Тео был моим ровесником, и я не считала, что он может разбираться в чем-то намного лучше меня. А Демьян мог. Граф не раз демонстрировал свои изобретения, при чем только бытовые, словно знал про мой страх перед оружием.

«Мы могли бы быть вместе. Почему нет?»

В пятницу приступили к порталу, пытаясь связать арки также, как камни, но разница была огромной, знакомое плетение не работало. Демьян был терпелив, спокоен и настроен на благополучный исход нашей работы.

Сегодня вернулась Мария. Встреча прошла как-то скомкано. Мы некоторое время стояли в гостиной, молча разглядывая друг друга, потом я махнула рукой в сторону лестницы:

– Любава приготовила твою комнату. Наверное, ты хочешь отдохнуть после дороги?

– Благодарю, – сдержанно сказала сестра и удалились, чтобы спуститься только тогда, когда гостиная наполнилась шумной Есиной деятельностью и краткими комментариями Веры. Мои подруги тоже вернулись с отдыха.

Мы обедали все вместе, совсем как три месяца назад.

– Тут такое дело, – сказала я, когда все утолили первый аппетит – и тела (едой), и души (пустяковой, но милой болтовней). – Вольский и Градский – это одно и то же лицо.

Некоторое время девушки молчали, видимо, пытаясь сопоставить фамилии и мужчин, потом стол взорвался возгласами:

– Это так романтично! – Еся.

– Это подозрительно, – Вера.

– Он хотел подружиться с Лиссой!

– Зачем так усложнять? Маска, тайны…

– Он боялся быть отвергнутым!

Марийка в разговоре не участвовала. Сестра выглядела задумчивой и серьезной.

– Вольский объяснил, что ему нужно?

– Обряд, – призналась я, – но без принуждения. Ему уже не нужен родовой артефакт.

– И что ты думаешь? – Вера склонила голову, отросшие кудряшки коснулись плеча.

– Пока не знаю…

– Он мог бы заставить тебя, обмануть, – Есения вспомнила наши давние, полные моих опасений разговоры. – Но не стал! И честно во всем признался.

– Он обманул меня, – я нахмурилась. – И не единожды! Сначала притворялся актером, потом прятался под маской. Что еще я не знаю?

– Если будешь постоянно думать о плохом, никогда не станешь счастливой, – Еся смотрела на меня с жалостливой участливостью.

– Уж лучше так, чем в омут с головой, – сказала вдруг Марийка.

Мы втроем уставились на девушку. Она чуть смешалась, но продолжила:

– Петр тоже притворялся другом. Говорил, что любит. Я поверила. Дура! Ты права, сестра. Мужчинам нельзя доверять. Особенно если они начинают знакомство с обмана.

14-е Снеговея.

Понедельник показался мне самым скучным днем за последние седьмицы. Отчетам Степана я успела уделить внимание между работой и прогулками с Демьяном, так что внезапно оказалось, что мне решительно нечем заняться.

От скуки я направилась в театр. Солдаты Черняхова пробежались по мне цепкими взглядами и продолжили изображать то ли реквизит, то ли безучастных зрителей.

– Решила вернуться? – Тихон спустился со сцены мне навстречу, оставив своего помощника готовить декорации.

– Хотела бы.

– Жаль.

– Что? – я сделала вид, что удивлена и возмущена. – Ты и так пользовался моими днями все последнее время!

– Но тебе достались лучшие дни – ни театрального мастерства, ни конструирования, ни живописи, – возразил Тихон, но его возмущение тоже было наигранным.

– Ты же знаешь причину, у меня было зарезервировано больше часов на заказы.

– Просто ты успела первой.

– Ты только сейчас это понял?

Тихон еще раз улыбнулся и выжидающе уставился на меня.

– Не буду тебе мешать, – поняла его взгляд, – я, наверное, просто соскучилась. Пойду, пожалуй.

– Давай. Увидимся в среду?

– Угу. Вот видишь, и на мой день поставили занятие.

Но Тихон уже забирался обратно на сцену и мою реплику проигнорировал.

Я вернулась в дом. Зима только началась, так что даже Греков не успел выдать задание. Я написала письмо Аглае, немного повозилась с документами. И поняла, что все время думаю о Яне. Седьмица, проведенная вместе, возвращалась ко мне воспоминаниями о неспешных прогулках, интересных местах и волнующих беседах. И то что Вольский уехал в столицу до самых выходных, придавало этим мгновениям особую ценность.

«Попросить что ли Яна поставить зеркало с моим камнем у себя в мастерской?»

Эта мысль меня ужаснула, и я торопливо от нее избавилась. И постаралась вообще не думать о Яне. Без особого, впрочем, успеха.

К счастью наступило время обеда, и подруги с сестрой отвлекли меня от непривычных терзаний. А после я направилась на артефакторику вместе с Марийкой. Неважно куда, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями.

Расписание вторника не изменилось, закончившись изнурительным занятием наставника Долохова. Зато я заснула быстро и спала без сновидений.

Среда началась с нового предмета для иллюзионистов и зельеваров третьего года, так что мы с подругами снова оказались на одном ряду.

– Анатомия человека, – Есения скривилась, – надеюсь, показывать будут не на трупах?

– Думаешь, лучше живых людей резать? – насмешливо откликнулась Вера.

– К бесам тебя, – беззлобно выругалась Еся. – Предпочитаю бездушные макеты.

– Это вряд ли, – протянула я, разглядывая нового наставника. Мужчина пришел раньше срока и сейчас был занят тем, что крепил на доске обучающие плакаты. На нас он внимания не обращал. – Скорее всего нас ждет чистая теория.

– Ну, курс рассчитан на два года, успеем перейти к практике, – сказал Тихон, сидящий прямо за нами. – Мне Дашка говорила, что их возили в городской морг уже несколько раз в этом году.

– Ну нет, – Есения сдала вид, что ее тошнит. – Зачем?

– Глупый вопрос, – отмахнулась от подруги Вера, – ты собираешься работать лекарем, тебе ли спрашивать?

– Я еще не решила, – буркнула Еся, – может лучше…

Но договорить подруга не успела, наставник громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание учеников.

– Надеюсь, вы знаете зачем вам анатомия, – в сравнении с хлопком голос наставника показался тихим и текучим, как песок в старых часах. – Или нет?