Текст книги "Снимаем порно"

Автор книги: Терри Сазерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

11

Тишина летнего утра была взорвана треском щелкнувшей хлопушки, помеченной: «Лики любви, сцена I–I, дубль I».

– Поехали, – сказал оператор.

– Скорость, – сказал звукорежиссер.

– Действие, – сказал Борис, и на покрытом голубой травой берегу серебристого озера знаменитая Арабелла и прекрасная Памела Дикенсен начали осторожно расстегивать блузки и вылезать из юбок, в то время как режиссер, два кинооператора с камерами, первый и второй ассистенты режиссера, оператор, сценарист, звукорежиссер, реквизитор, гример, парикмахер, продюсер, ассистент продюсера, костюмер, три электрика и человек, держащий микрофонный журавль, немедленно придали своим лицам бесстрастное выражение профессионального интереса.

Сцена предполагала, что девушки раздеваются и, радостно пританцовывая, взявшись за руки, идут к воде – одна камера снимает их сзади, а другая сбоку, затем те же движения будут сниматься под двумя другими углами, прежде чем они войдут в воду, тем самым возможно дольше сохраняя их грим.

Ни одна из девушек не носила лифчика, поэтому предметы одежды снимались в таком порядке: блузка, юбка, сандалии и трусики. И когда каждая из девушек переступила через свои трусики, с правильно воспроизведенной девичьей застенчивостью, они взялись за руки и направились к воде. Тони наклонился и что-то прошептал Борису, который кивнул и встал.

– Стоп, – сказал он оператору и актерам. – Подождите минутку, девушки.

Элен Вробель, костюмер, немедленно подошла к девушкам, неся два махровых халата, которые они и надели, Арабелла – небрежно, мисс Дикенсен – достаточно поспешно.

– Это было прекрасно, – сказал Борис, приближаясь к ним, – но я думаю, Тони прав – будет более эффектно, если вы оставите на себе трусики, так что когда начнется обольщение, то будет куда более эротично. Пам, Арабелла будет очень медленно, чувственно стягивать вниз твои трусики. Ты слушаешь?

– Х-м, – согласилась Пам, несколько рассеянно, как будто она просто была рада опять надеть на себя трусики в этот момент. Она была девушкой любопытной красоты – скорее даже миловидности, она принадлежала к тому типу особ с вздернутым английским носиком, так высоко ценимым в определенных кругах, в ее глазах сверкало самодовольство и легкое озорство, губы полные, но тщеславно поджатые, с почти надменным выражением.

– Мне бы хотелось изменить этот внешний вид, – говорила еще раньше Арабелла, – … этот высокомерный вид, превратив его сначала в экстаз, а потом в униженное обожание.

А тело мисс Дикенсен, нет необходимости это говорить, было супер-класса – такая мысль пришла Борису сейчас, когда она повернулась вполоборота к нему, чтобы натянуть трусики, которые подняла и протягивала ей Элен Вробель.

– Позволь посмотреть, как это выглядит, Пам.

Она послушно обернулась и распахнула халат, с легким намеком на вздох, который, казалось, говорил: «Полагаю, что вы получаете от этого удовольствие». В таком положении Борис впервые отчетливо разглядел трусики – черные с изящными вставками красной материи – и он круто обернулся, сердито глядя на Элен Вробель.

– Кто, черт возьми, одел ее в эти блядские трусы? – спросил он. – Элен, девушка непорочна, живет в провинции – а вы одели ее в белье девицы из кордебалета!

Элен Вробель жестами пыталась предупредить его, но было уже поздно.

– Так случилось, что это мои собственные, – ледяным голосом произнесла Памела, запахивая халат.

– О… – Борис на мгновение отвернулся, думая, что это великолепно, не сняли еще ни одного кадра, а уже возникли натянутые отношения с актерами. – Извини, Пам, – сказал он, – я не имел в виду то, что ты подумала… они на самом деле очень, м-м, привлекательные… я только подумал, что лучше было бы что-то не столь, м-м, утонченное. – Он повернулся к Элен Вробель и заговорил с преувеличенной терпимостью: – Достаньте ей какие-нибудь белые, о'кей? Просто милые обыкновенные белые трусики, такие милые, обыкновенные, или скорее в этом случае очень-очень красивые, которые бы надевала пятнадцатилетняя девочка…

– У меня самой есть белье, разумеется, – сказала Памела, – и я бы предпочла носить свое собственное белье.

Арабелла, присоединившись к ним как раз вовремя, чтобы услышать это последнее замечание, быстро согласилась.

– О, да, пожалуйста, – сказала она, – я бы тоже предпочла, чтобы они были ее собственными… вещами – в таком случае это будет более реально… и для меня, да? – Ее лицо на мгновение озарилось лучистой улыбкой каждому из них, она сжала руку Памелы, прежде чем отвернуться.

– Извините меня, я принесу нам кофе.

Некоторое время они смотрели ей вслед, потом Борис переключился на ближайшую проблему.

– Ну, нам придется послать кого-нибудь за ними в отель, – и он внезапно подумал об огромном Сиде, копающемся в нижнем белье Памелы Дикенсен, возможно, даже производя с ним некие причудливые и непристойные операции.

– В этом нет необходимости, – холодно ответила она. – Если я не ошибаюсь, у меня есть несколько в чемодане в моей уборной.

– Великолепно, – сказал Борис, и они медленно пошли к целому каравану грузовиков и трейлеров, два из которых служили в качестве уборных для актеров. Из толпы техников, расступившихся, чтобы дать им пройти, некоторые кивали и улыбались режиссеру и ведущей актрисе фильма. Ответив на одно или два из этих приветствий, Памела взглянула на Бориса, а затем сказала самым решительным тоном:

– Мистер Адриан, я хотела бы поинтересоваться, насколько необходимо присутствие всех этих людей на съемочной площадке.

– О, нет, их там не будет.

– Но они там толкутся.

Борис выглядел сбитым с толку.

– Ты имеешь в виду сейчас? Из-за обнаженности?

– Да.

– Понимаю. Ну… я планировал очистить съемочную площадку, когда мы перейдем к любовным сценам… но если тебя это смущает – только быть обнаженной, я имею в виду…

– Но разве это не обычное дело, когда актер по ходу фильма должен быть обнаженным, то съемочную площадку очищают от всего не столь необходимого персонала? Если я не очень сильно ошибаюсь, то это предписание гильдии.

Они дошли до двери трейлера и остановились.

– Хм-м, – промычал Борис, – ну, я только думал, что это может … помочь немного преодолеть застенчивость. – Это было почти правдой; психологическая стратегия, изобретенная им вместе с Арабеллой, была проста: чем больше они смогут заставить делать Памелу Дикенсен перед публикой, тем на большее они смогут рассчитывать в сценах наедине. Но была и еще одна причина.

– Видите ли, – продолжала она, – все это совершенно ново для меня… я считаю большой привилегией, настоящей честью – работать с вами и с Арабеллой, которой я всегда страшно восхищалась, и я понимаю, что требуется от меня в любовных сценах, и я готова сделать это. Хотя признаю, что не вполне уверена в том, что вы… ну, чего вы добиваетесь такими подробностями, но у меня есть уверенность в вас… вашей честности и ваших художественных способностях, то же касается и Арабеллы. Чего я не могу понять, так это почему вы разрешаете всем этим бездельникам торчать там, строя глазки раздетым актерам. Не могу поверить, что Арабелла не жаловалась на это.

– Ни капли.

Памела покачала головой и вздохнула.

– Удивительно.

Борис улыбнулся.

– Возможно, нам всем следует разоблачиться – как насчет такой идеи?

Ей удалось вымучить слабое подобие ответной улыбки.

– Не думаю, что это будет выходом.

– О'кей, мы очистим площадку. Только я, Тони, операторы и звукорежиссер. Как такое решение? – Она, казалось, почувствовала огромное облегчение.

– Благодарю вас, – ее улыбка стала значительно теплее. – Извините, что я столь щепетильна, но я опасалась, что это повлияет на мою игру.

– Конечно, это самое важное. Я не сомневаюсь, что ты будешь великолепна.

Она тронула его за руку.

– Еще раз спасибо вам, извините, я только посмотрю, что там с трусиками.

Борис смотрел, как она залезла в трейлер, удовлетворенный тем, что теперь, когда он очистит площадку, она будет чувствовать себя обязанной ему – и это, конечно, было истинной причиной не очищать ее с самого начала.

12

После пересъемки приближения девушек к воде со спины и с боку – на этот раз в трусиках (Памела – в белых, Арабелла – в светло-голубых) – обе камеры были передвинуты в воду.

При первой съемке девушки вошли в воду только до бедер.

Элен Вробель вытерла им ноги, все было снято заново, на этот раз под углом спереди. Чтобы получить правильную перспективу, необходимо было поместить одну из камер напротив актрис, почти в середине озера. Для этого на место рано утром была привезена 24-футовая моторная лодка. Тем не менее, условия, как выяснилось, были неудовлетворительными – покачивания лодки – хотя и крайне слабые – вызывали ощущение воды – и какое-то время казалось, что не остается ничего другого, как возвести стационарную платформу для камеры наверху утопленных свай… работа, которая, при данных обстоятельствах, могла бы занять полдня. Сид задергался.

– Бога ради, Б., если нам придется оплатить этим двум девкам лишний день, это будет стоить нам тридцать гребаных тысяч!

– Мне нужны эти кадры, Сид.

– О, Боже, Боже, Боже…

Но затем Борис решил эту проблему – установил камеру на противоположном берегу озера и снимал с 600-миллиметровыми линзами. На этот раз девушки зашли в воду выше груди, а потом, стараясь не намочить лицо и волосы, сделали первые плавательные движения, прежде чем сцена была прервана. На этом завершилось их приближение и вхождение в озеро. Следующие три сцены назывались так: (1). Игра и плавание в воде. (2). Выход из воды и (3). Занятия любовью. Чтобы иметь лучший контроль за внешним видом – за прической и гримом – Борис решил снимать любовную сцену перед съемкой эпизода с плаванием.

– Полагаю, нам лучше поговорить об этом, – сказал он и попросил первого ассистента, Фреда Джонсона, больше известного как Фреди I, объявить перерыв на чай. В это время он и Тони уселись на траву вместе с двумя девушками, которые теперь выглядели настолько юными, что это действовало расслабляюще. Дю Кувьер, великий маг грима, трансформировал их лица, придав им черты 15-тилетних школьниц – Арабелла приобрела классический вид парижского уличного мальчишки благодаря прямым черным волосам, с локонами, опускающимися до самых бровей над темными глазами, в которых светились ум и озорство, а Памела помолодела благодаря каштановым косам, опускающимся ниже плеч, в каждую была вплетена розовая ленточка. Удивительно, но на их лицах, казалось, не было ни следа грима, они выглядели свежеумытыми, излучающими здоровье: настоящая кровь с молоком и очень, очень юные.

– Арабелла тебе говорила, – спросил у Памелы Борис, – что это истинная история, история, которая на самом деле произошла с ней, именно здесь?

– Да, она мне рассказала, – ответила Памела, заливаясь краской и нервно оживляясь, – я думаю, это просто очаровательно… и в таком волшебном месте?

Арабелла потянулась и сжала ее руку.

– Памела, – сказала она, – ты мне так напомнила ее…

Памела отвела взгляд.

– Я рада, – тихо сказала она, совершенно смущенная.

– …Но ты даже еще более особенная, – продолжала Арабелла, – намного красивее.

Теперь Памела покраснела в точности как школьница, которую она играла.

– Спасибо, – пролепетала она.

– Ну, – сказал Тони, – похоже все будет в порядке.

Памела неуклюже захихикала.

– Все это так странно, – сказала она.

Появился второй ассистент с чаем в пластиковых чашечках.

– Хороший чай, – одобрил Борис, попробовав его.

Тони отпил глоток.

– Потрясно, – оценил он сухо, выплеснул чай и наполовину наполнил чашку из пинтовой бутылки виски, которая была у него в кармане.

– Скажи мне, – продолжал мягко Борис, обращаясь к Памеле, – у тебя когда-нибудь был какой-то… опыт в этой области, я имею в виду, с женщиной?

Она затрясла головой, и две косички с ленточками по-детски закачались.

– Нет… нет, в самом деле, нет. Не так, как в сценарии, ну, такие поцелуи и все прочее.

– Ты собираешься вообразить, – спросил Борис, – что это делает мужчина?

Арабелла вмешалась резким раздраженным голосом.

– В этом не будет необходимости, только дайте ей вполне естественно реагировать. Все будет в порядке, я вам обещаю.

– Я, и правда, не в курсе, – сказала Памела, – я бы хотела воспроизвести это при помощи своего рода метода, если получится. В любом случае, я уверена, что смогу как-нибудь с этим справиться – теперь, когда все эти люди ушли. Огромное вам спасибо за это, Борис.

Арабелла опять дотянулась до ее руки.

– Это будет прекрасно, вот увидишь.

Памеле удалось улыбнуться ей в ответ – слабой, но храброй улыбкой, в духе ягненка, которого ведут на убой.

– О'кей, – сказал Борис, вставая, – принимаемся за работу.

По сценарию девушки выходят из озера, взявшись за руки и смеясь, вместе восхищаются грудями Памелы и обсуждают, как здорово они выросли за последний год.

– Вернитесь на минутку в воду, – сказал Борис перед началом съемки, – только до талии – об остальном мы позаботимся.

Когда они вышли, он указал на отметку на земле.

– …вот здесь мы разыграем эту сцену, – он положил на траву листочек, – это будет твоя отметка, Пам, ты будешь стоять вот так, в 3/4 профиля к камере, когда она начнет… ласкать тебя, о'кей? А ты, Арабелла, будешь здесь, в 3/4 спиной, немного отклонив тело влево, чтобы мы могли видеть, что происходит, ну, знаешь, между твоими руками и ее грудями и все прочее, о'кей? – Не дожидаясь ответа, он повернулся к ассистенту Дю Кувьера, забавно выглядящему молодому человеку, который стоял поблизости с большим гримерным набором. – О'кей, сделайте мокрой их верхнюю часть и выделите соски. Будьте поосторожней с лицом Арабеллы.

Молодой человек выступил вперед со своим набором, вытащил пульверизатор и распылил на их поднятые лица глицериновый раствор, оставшийся на коже подобно каплям и брызгам воды, но с более правильным отражением света и не причинив ущерба их гриму. Затем повторилась процедура в верхней части тела спереди и сзади.

– Как насчет ног? – спросил Борис.

Ассистент пожал плечами.

– Моя смесь всегда неотразима, – сказал он с сильным французским акцентом и сардонически добавил, – если вы добиваетесь серьезного реализма.

– О'кей, – сказал Борис, – действуйте.

Ассистент взял полотенце и начал энергично вытирать воду с их ног, готовя их для распыления глицерина.

Тони, стоявший рядом, рассмеялся иронии этих слов, отхлебнул большой глоток из своей пластиковой чашечки и пробормотал: «Свих-хер-нулся!»

Следующими на очереди были соски. Ассистент применял традиционную технику Фоли Бержер (и Крейссмана) (кубик льда с отверстием посередине, который крутили вокруг соска), далее медленно следовал «Суперкейнал», аэрозольный обезболиватель, содержащий сверх-сильнодействующее «замораживающее вещество».

Памела Дикенсен, знакомая с этими методами понаслышке, с негодованием отстранилась, когда ассистент схватил ее высокую левую грудь и начал растирать ее кубиком другой рукой.

– Я могу справиться с этим сама, – сказала она, вскидывая голову в жесте, более подходящем для напудренной прически, чем для ее косичек.

Ассистент презрительно пожал плечами и отдал ей лед.

– С удовольствием, моя дорогая.

Пока Памела растирала себя льдом, Арабелла позволила, или скорее, руководила ассистентом – выставив вперед свои горделивые груди и говоря быстрым и повелительным голосом по-французски:

– Давай еще… Не так быстро… Потише… Теперь побыстрее… Наконец-то!

Когда же дело дошло до «Суперкейнала», запротестовала именно Арабелла, а не Памела.

– Нет, нет, нет, – сказала она Борису, отведя его в сторону, – она не сможет ничего почувствовать в своих грудях, если вы это используете! Мне нужно, чтобы она чувствовала и откликалась!

– Ну, мы обязаны сохранить ее соски в таком же вытянутом состоянии, ты понимаешь это, не так ли? В противном случае мы провалим всю съемку.

– Они будут такими, Борис, я тебе это обещаю – лед заставит их такими стать, а я заставлю их такими и остаться!

– Хм-м, – он полагал, что она права. Он взглянул вниз на ее собственные груди и соски, которые, казалось, буквально надули губки в раздражении.

– Как насчет тебя? Они тоже собираются остаться такими же?

– Ха, ты же видишь! Мои тоже будут торчать! Непременно! Я очень возбуждена, дорогой! – Она импульсивно подалась вперед и поцеловала его в щеку. – Это было прелестно, дорогой, – прошептала она, – как ты кончил в мой рот. Я все еще чувствую вкус. Когда-нибудь я позволю тебе попробовать все, что захочешь. Совсем скоро. Но не разрешай им заморозить ее соски, да?

– Я тебя обожаю!

Первый дубль прошел очень хорошо, как было запланировано. Девушки вприпрыжку выбежали из воды к камере, рука в руке, намокшие, смеющиеся, встряхивая головами, мокрые трусики прилипли к телу, соски торчали подобно четырем бутонам роз.

Поскольку Памела говорила по-французски слабовато, было решено, что Арабелла будет говорить по-французски, а Памела, у которой кроме некоторого количества очень детских вздохов, стонов и всхлипываний, было не очень много реплик – будет отвечать ей по-английски, а позже ее фразы будут дублированы по-французски. Таким образом, ни одна из них не будет отвлекаться или сосредотачиваться на том, как сказать что-то очень личное на иностранном языке.

Сцена открывалась тем, что божественная Арабелла нежно поддразнивает, восхваляет и заговаривает очарованную Памелу, пока обе они радостно восхищаются ее недавно развившейся грудью. Арабелла играюще дотрагивалась до ее сосков, ласкала их и, наконец, целовала, медленно обводя каждый из них по контуру кончиком языка. Она остановилась и приблизила губы ко рту Памелы… нежные пробные поцелуи, которые вскоре стали глубокими, с участием языка, легкими укусами губ, почти плотоядными, в то время как ее руки двигались по телу Памелы робко и волнующе, как счетчик Гейгера… но вот она начала хватать и сжимать ее, заставляя девушку вздрагивать от боли, настоящей или же изображаемой. Девушка по-прежнему оставалась с закрытыми в экстазе глазами, а Арабелла начала опускать свои ласки все ниже… от губ к горлу, к плечам, к грудям… и медленно вниз к пупку, путешествуя языком по телу, по краю изысканных трусиков – с этого началась следующая ступень действия… руки нежно спускали трусики вниз, а язык дотрагивался до каждого постепенно обнажающегося дюйма великолепного живота Памелы.

– Лучше будет прерваться, – сказан Ласло. – я снимаю лишь ее затылок.

– Все в порядке, – сказал Борис, – я только хотел, чтобы они немного разогрелись. Остановись на лице Памелы.

Наблюдая за лицом Памелы, было невозможно определить, где кончалась актерская игра и начиналась реальность. Сюжет требовал, чтобы какое-то время она продолжала стоять и после того, как Арабелла упадет на колени и начнет ее целовать, ей предстояло в ответ нежными мягкими движениями одной руки ворошить волосы Арабеллы, глядя на нее, а другая должна быть инстинктивно поднята над ее собственной грудью, при этом не прикрывая ее. Затем, когда чувство нежности уступит все возрастающему возбуждению, она будет слегка двигаться с закрытыми глазами, с откинутой назад головой. Ее руки теперь опустятся вниз, одна – на голову Арабеллы, другая – на ее плечо. И полностью отдаваясь чувству, она позволит Арабелле постепенно положить себя на траву. Это перемещение было выполнено очень элегантно, теперь Памела уже лежала на спине, а Арабелла опустилась рядом с ней на колени, лаская ее груди и целуя ее клитор.

– Теперь возьми крупным планом лицо Арабеллы, – прошептал Борис Ласло, – попытайся снять ее рот, ее язык.

Ассистент оператора медленно повернул кольцо фокусировки, но Ласло покачал головой.

– Нам придется подсвечивать это со стороны… каким-то образом.

И примерно в это время Памела достигла критического момента, по крайней мере, на какое-то мгновение.

– Пожалуйста… – сказала она, – не могли бы мы на минутку остановиться.

– О'кей, прервались, – сказал Борис и подошел к ним, помогая Памеле накинуть один из халатов, принесенных им Элен Вробель. – Это было прекрасно, – сказал он, – по-настоящему прекрасно.

– Извините, что мне пришлось остановиться, – сказала Памела, – я просто почувствовала, что все начало выходить из-под контроля – я не могла сосредоточиться на том, что делаю.

– Как ты себя чувствовала? – пожелала узнать Арабелла.

– Ну, это достаточно необычно… я имею в виду, что в этом и трудность, это так ужасно отвлекает.

– Возможно, тебе следует в каком-то смысле забыть об этом, – предложил Борис.

– Ну, я так и делала … до момента, когда мне показалось… ну, что это уже немного слишком.

– Но ты же не кончила.

Эта мысль, казалось, взволновала Памелу.

– Ну, я не кончила – нет, конечно, нет… я имею в виду, что не возьму в толк, как я могу это сделать и в то же время продолжать осознавать, что я делаю. Боже всевышний, я практически забыла, где только что находилась камера!

– Не беспокойся о камере, – сказал Борис. – Просто попытайся расслабиться и насладиться этим.

Арабелла охотно согласилась.

– О, да, если только ты расслабишься и будешь наслаждаться, у нас получится чудесная сцена… такая прекрасная.

Фред I подошел и сказал, что Дю Кувьер ждет Арабеллу в трейлере, чтобы проверить ее грим.

Она поцеловала Памелу в щеку, прежде чем подняться.

– Ты восхитительна, – прошептала она и поспешила прочь.

Памела вздохнула.

– Боже, мне бы только хотелось, чтобы она не делала это столь… усердно – я совсем не уверена, что смогу справиться.

– Что ты имеешь в виду под этим «усердно»? – спросил Борис.

– Ну, – ответила Памела, немного растерявшись, – я, по правде сказать, не знаю – я имею в виду, я полагала, я просто не знала, что они делают это так, я думала, что это будут в основном… поцелуи, а не… это.

Борис был заинтригован.

– А не что?

– Ну, я не совсем уверена, видите ли – такое чувство, что она в каком-то смысле… ну, сосет его, а затем что-то вроде, я не знаю – кусает. Должна признаться, это самое расслабляющее ощущение, которое я когда-либо испытала.

Борис изучающе посмотрел на нее.

– Разве ни один… мужчина никогда не делал с тобой такого?

– Нет, – чопорно сказала Памела, – определенно, нет. Целовали – да, но не это… не делали этого.

– Хм-м…

– Я не внушаю вам мысль, что вела жизнь отшельницы, у меня было обычное количество любовных связей и т. д. – просто речь о том, что я не приобретала или не приобрела опыта или ощущений, если вам так больше нравится, подобных этому. Теперь вы оба предлагаете, чтобы я просто «расслабилась и насладилась»… даже вплоть до полного оргазма – ну, для этого вам не нужна актриса, мистер Адриан, вам нужна всего лишь… девушка определенного сорта.

Краем глаза Борис увидел белый махровый халат Арабеллы, вышедшей из трейлера и оживленно переговаривавшейся с Дю Кувьером. Он почувствовал, что у него не так много времени.

– Конечно, ты не можешь поверить, – сказал он Памеле, устремив на нее свой самый пристально-серьезный взгляд, – что это больше чем просто роль … персонаж? Я знаю, что ты, должно быть, осознала символизм, иносказание, заложенное в этом эпизоде, вероятно, самом важном эпизоде всего фильма.

– Ну мне бы очень хотелось надеяться, что в этом заключено нечто большее, чем просто… ну, конечно, я уверена, что в этом есть нечто большее – в противном случае ни один из нас здесь бы не был…

– Верно, – поспешно сказал Борис. – Послушай, что я тебе скажу – я попрошу Арабеллу, знаешь ли, легче отнестись к этому, так сказать… а ты в свою очередь постарайся… ну, в каком-то смысле, не обращать на это внимания… как некий метод, о'кей?

Он заговорщически подмигнул ей как раз тогда, когда появилась Арабелла с сияющими от радости глазами.

– Хорошо, – сказала она, – теперь мы работаем?

Борис встал и помог подняться Памеле.

– Да, приступим, – сказал он в своей лучшей манере Лоуренса Оливье. – Начнем сначала, не так ли?

Памела умоляюще взглянула на него, прежде чем отойти на несколько шагов в сторону, чтобы он смог поговорить с Арабеллой наедине – но Арабелла сама воспользовалась случаем.

– Ну, – поспешно зашептала она, – как ей это понравилось?

Борис кивнул, подал Сиду знак сомкнутыми в кружок большим и указательным пальцами и подмигнул ему.

– Ей понравилось это, – сказал он, – она в восхищении.

Арабелла была в восторге.

– О, замечательно, замечательно!

– Прекрасно, – сказал Борис, – продолжай в том же духе, слышишь?

Она сжала его руку.

– О, можешь на это рассчитывать!