Текст книги "Снимаем порно"
Автор книги: Терри Сазерн
Жанры:
Эротика и секс
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Глава 4
Внутренние отметины неизбежно проступают на лице деревенщины и это как раз то, что не может быть заглушено.
1
Анжела Стерлинг, гибкая и округлая в своем знаменитом халате из голубой парчи – подарок Ханса Хеминга – который она надевала во время большинства своих интервью киножурналам (отсюда и его знаменитость), большими шагами пересекла декорацию арабского будуара, направляясь туда, где Борис и Ласло прорабатывали первые кадры. Ассистенты, прокладывающие кабель, и техники, вбивающие гвозди, прекратили работу как в стопкадре, все головы повернулись, как будто скрепленные единым шарниром, все глаза на мгновение приковались к легендарному лицу, прежде чем взгляды резко опустились туда, где голубой халат распахивался с каждым большим шагом длинных ног, открывая знаменитые бедра, мелькающие как вонзающиеся ножи.
– Мы начнем вон теми общими внешними планами, – обращался Борис к Ласло, – сначала долгий обширный вид с воздуха, чтобы установить, что это Марокко, затем мы опускаемся ниже, ниже, ниже, прямо к этому окну, а потом забираемся внутрь, сечешь? – С видоискателем у глаза он медленно попятился от окна, продолжая: – Мы развернемся прямо здесь у окна, как бы показав его обратную сторону, и камера будет двигаться в точности с той же скоростью, с которой опускалась вниз, очень медленно отодвигаясь, как бы избегая кровати, показывая комнату в деталях – исследуя, задерживаясь – и это может быть довольно долго, потому что мы могли бы это использовать во время титров… затем, в конце концов, мы, конечно, заканчиваем на кровати, где они занимаются любовью… – Он опустил видоискатель и посмотрел на оператора, – а ты должен отработать передвижение, Лас, так, чтобы мы логично и неизбежно заканчивали на кровати – не только потому, что там как раз трахаются двое, но потому что этого потребует прямая симметрия движения камеры. Это должно быть неотъемлемым свойством движения – поэтому нам лучше сделать разворот слева-направо и против часовой стрелки… Я думаю, что это сработает, о'кей?
– О'кей, – сказал Лас, уже изучая все своим видоискателем, втягиваясь в движение, которое указал Борис.
Борис повернулся к Анжеле, сидящей на краешке кровати, наблюдая и слушая почти так же, как в «Актерской школе», где она сидела на краешке стула.
– Извини, – сказал он, беря ее за руку, – мы немножко забылись.
Она улыбнулась ему, покачав головой, ее глаза сияли – излучая обожание.
– Нет, – мягко сказала она, – это было замечательно – это такая … привилегия – быть, ну, ты знаешь, в каком-то роде «за кулисами» – я имею в виду, творческими, у кого-то вроде тебя.
Он улыбнулся и сел на кровать возле нее.
– Ты прочитала сценарий?
– О, это прекрасно, – вздохнула она. – Я не уверена, что понимаю его, но я узнаю поэзию, когда вижу ее, и я люблю поэзию.
«Сценарий», как Борис его называл, был едва ли больше, чем серия набросков, бессвязная мешанина сладострастных сцен, прерываемых впечатлениями детства, который они вместе с Тони набросали предыдущей ночью, единственно для ее бенефиса.
– Я подумала, что сцены детства такие изумительные, – воскликнула Анжела, и потом с мрачным интересом, – ты думаешь, Джен справится с ними?
Борис похлопал ее по руке.
– Она будет великолепна. – Он посмотрел на нее долгам взглядом, склонив голову набок, как будто прикидывая риск. – Тони говорит, что ты заводила разговор о дублере.
– Ну, я достаточно естественно притворяюсь… если они действительно собираются заниматься любовью…
Он с упреком рассмеялся.
– Но ты училась в «Школе», разве они не научили тебя, как заниматься любовью?
– О, Борис, правда, – она отвернулась в сторону, как будто могла таким образом уклониться от болезненного замечания, но затем ей пришлось встретиться с ним лицом к лицу. – Ты хочешь сказать, что когда будешь показывать… ну, показывать его введение и все прочее, ты хочешь, чтобы я действительно все это делала?
– Арабелла делала.
Это на нее произвело сильное впечатление.
– Арабелла? Правда?
– И Памела Дикенсен.
– О, да, Пам… она-то может. – Анжела высокомерно вскинула голову. – Она все еще работает за 2–50 за картину, не так ли? Я знаю, у нас с ней один и тот же агент.
– Она делала это не ради денег, Анжи, – сказал Борис веско. – Она делала это, потому что верила в фильм.
– Постой-ка, – сказала Анжела, изогнув бровь, – я думала, они играли эпизод о лесбиянках.
– И что?
– И где же там сцена занятия любовью?
– Они занимаются любовью своим собственным способом.
– Ты имеешь в виду, целуют друг друга? О, не продолжай, Борис, существует большая разница между этим и тем, что тебя трахнут перед камерой!
У края декорации, недалеко от того места, где они сидели, в самом разгаре было любопытное сборище. Под руководством Фреди I было выстроено в ряд около 25 сенегальцев, которых тщательно отбирали. Набранные способным Морти Кановицем в африканском квартале Парижа и на улицах самого Марокко, они были различного возраста и роста, хотя все – кто по росту, кто по обхвату – казались больше, чем жизнь, и в целом, и по отдельности они были цвета антрацитного угля: чисто черный цвет, создающий эффект, как казалось, голубого мерцания.
– Кстати, ты не расистка, я надеюсь? – поинтересовался Борис.
– Что? – Анжела, уставившаяся на переминающуюся группу с каким-то ужасом, опять повернулась к нему лицом. – Ну, конечно, нет.
– Ты когда-нибудь занималась этим с арабами?
Она запахнула халат, так что в той части, где он раскрывался, одна пола теперь перекрывала другую.
– Какая разница? – холодно спросила она.
Борис пожал плечами.
– Мне было просто любопытно.
– Ну, если так, то нет. Для этого просто никогда не было… подходящего случая. Не думаю, что я даже знала какого-нибудь цветного – черного или какого-нибудь еще. – Она опять посмотрела на сборище. – Мой Бог, они настоящие черные, не так ли!? Боже, я никогда не видела ничего подобного!
– Это меняет твое отношение к ним?
Она опять перевела на него взгляд, подняв глаза вверх с жестом озлобления.
– Нет, – ответила она ровно, – я не могу сказать, что меняет.
– Ты думаешь, что сможешь это сыграть?
Она чуть не задохнулась от заверений.
– Конечно, дорогой, я смогу это сыграть! Суть только в том, что я бы не смогла в действительности это сделать, если бы мне реально надо было бы это сделать, я бы не смогла сыграть. Неужели ты не понимаешь?
Борис кивнул.
– В этом есть смысл, – сказал он. – О'кей, мы попробуем сделать по-твоему.
Она сжала его руку, с благодарностью просияв.
– О, спасибо, ты об этом не пожалеешь.
В ответ он с улыбкой сжал ее руку. Он, конечно, не надеялся, что она согласится на сцены с полным проникновением без дублера; но, настаивая на этом, он вынудил ее принять оборонительную позицию, и это было очко в его пользу.
2
КРЕЙССМАНУ
ОТЕЛЬ ИМПЕРИАЛ
ВАДУЦ, ЛИХТЕНШТЕЙН
ПРИБЫВАЮ 17 00 ЧЕТВЕРГ 26-ГО, ПОЖАЛУЙСТА, ДОСТАВЬТЕ СЦЕНАРИЙ И РАСПИСАНИЕ СЪЕМОК МОЮ КОМНАТУ ФЕШЕНЕБЕЛЬНОМ НОМЕРЕ – ЛЮКС ОТЕЛЯ ИМПЕРИАЛ ДО ЭТОГО ВРЕМЕНИ.
С УВАЖЕНИЕМ
Л. ХЭРРИСОН
Сид шагал взад-вперед по офису, неистово размахивая телеграммой.
– Ну, ребята, ни хрена себе веселье скоро пойдет! – Он умоляюще повернулся к Борису. – Б., что, черт возьми, мы собираемся предпринять, когда Крысий Дрын увидит, что здесь происходит?
Борис, ссутулившись, сидел на стуле, положив голову на руку, закрыв глаза.
– Меня не волнует, что будешь делать ты! Только и на пушечный выстрел не подпускай его к съемочной площадке. Я не хочу видеть его там, и я не хочу, чтобы он просматривал что-нибудь из отснятого.
Сид всплеснул руками.
– О, конечно! И как же ты предлагаешь мне все это осуществить?
– Силой. У нас есть двое охранников, найми еще двоих.
Сид подал знак Морту, который немедленно покинул комнату, чтобы позаботиться об этом.
– И запомни, Сид, – продолжал Борис, не поднимая головы, – держи его подальше от Анжи, я не хочу, чтобы он сейчас забивал ей голову.
Сид в отчаянии закатил глаза.
– О, великолепно, легко сказать! «Держи его подальше от Анжи»! Она подписала с ним контракт, она не выполнила своих обязательств. – Боже мой, да она будет первой, к кому он пойдет!
Борис покачал головой.
– У нас будут с ней неприятности, если они начнут выяснять отношения, она уже и так на приличном взводе, – он открыл глаза и утомленно посмотрел на Сида. – Ты не видел ее сегодня утром? Она просто бздит перед всеми этими черными дрочилами. Пару раз я думал, что она вообще не соберется сниматься в этой сцене. – Он потянулся и зевнул. – Это очень просто, Сид, только не позволяй им оставаться наедине друг с другом.
Сид стал свирепеть.
– Тогда тебе придется начать трахаться с ней, черт побери! – Он зашагал вокруг, заламывая руки, его лицо исказилось от боли и мрачных предчувствий. – Она здесь уже четыре или пять дней, самая красивая девушка в мире, и никто ее не трахал! Как, ты думаешь, это не сказывается на ее самочувствии?!
Борис рассмеялся.
– Ну, Сид, мы-то не сомневались, что это ты возьмешь на себя.
Сид сделал гримасу.
– О'кей, послушайте, это не мой уровень, так? Я бы отдал пять лет жизни, чтобы трахнуть Анжелу Стерлинг… но это не мой уровень, я знаю это… Но ты и Тони… Что, черт возьми, с вами случилось, парни? Вы ведете себя, как пара гомиков. Вы, что, обкурились или еще что-нибудь? – Он сделал паузу и сурово обвиняющим пальцем погрозил Борису. – Одному из вас, мужики, лучше побеспокоиться о деле и, в конце концов, трахнуть эту девку!
Борис покачал головой, сощурив глаза.
– Я не думаю, что смог бы его поднять, Сид. Послушай, почему бы тебе не полизать ее немножко?
Но Сид был непреклонен.
– Я серьезно, Б. – Я говорю тебе, первое, что захочется Лессу Хэррисону, это переспать… ослабить напряжение после поездки, верно? О'кей, за кем ему вздумается приударить? За Анжи, верно? И если она не получает этого от одного из вас, тогда она получит это от него. Девки чувствуют… неуверенность, когда их дырочка пуста – поверь мне, я знаю!
Борис пожал плечами, наполовину уснув к этому времени.
– О'кей, предположим, что мы оба трахаем ее. – Тони и я – а ты ее лижешь, верно? Как это удержит ее от все тех же посягательств Лесса?
Толстые руки Сида потрясли воздух вместе с его протестами.
– Нет, нет и нет, то, о чем я говорю, – это настоящий роман… она романтическая леди, если у нее будет роман с одним из вас, то когда Лесс посягнет на нее, она будет верна, она скажет ему, что он свободен… Проклятье, разве вы ничего не знаете о женской любви и верности?! Ну, это только на два или три дня, черт возьми!
Он посмотрел на свои часы.
– Сейчас 10–30 – она, вероятно, еще не спит. Но это не важно, спит она или нет – ты просто входишь туда, она будет рада тебя увидеть, поверь мне, я знаю, если она и не будет рада тебя видеть, то это просто потому, что она сонная… это не имеет значения, опрокинь ее и избавь от этого… от сильного непрерывного томления! Б., она отблагодарит тебя позже, поверь мне, я знаю.
Но Б. спал.
– О, Боже, Боже, Боже, – взвыл Сид, – какой ужасный бизнес!
3
Съемки фильма – фрагментарный и утомительный процесс, и дневная съемка, которая так измотала Бориса, началась самым обычным образом – без всяких предзнаменований или сигналов, по которым можно было бы судить о каких бы то ни было грядущих сбоях.
Когда было, наконец, установлено правильное освещение для первого кадра, и движение камеры несколько раз отследили, Анжела скромно выскользнула из своего голубого халата, отдала его Элен Вробель и легла на кровать. Между ног у нее находилась телесного цвета полоска прорезиненного холста той же длины и ширины, что и гигиеническая салфетка, укрепленная липкой лентой прямо над пушком, а внизу под каждой половинкой ее ягодиц. Со стороны, конечно, ни полоски, ни липкой ленты видно не было.
Около половины сенегальцев говорили по-английски или, по крайней мере, разбирались в нем настолько сносно, чтобы выполнять указания, поэтому, чтобы играть первую сцену с Анжелой, Борис выбрал того, который, как ему казалось, выглядел менее угрожающе, чем остальные, возможно, более интеллигентно, и который вроде бы в совершенстве понимал английский. Его звали Ферал, высокий – прямо воронье крыло – негр, чей рот был постоянно открыт в обнажающей жемчужные зубы улыбке.
– Мы должны опустить эту улыбку, – сказал Ласло Борису. – Это будет выглядеть чересчур кошмарно, не так ли – тянуть девку и улыбаться подобным образом?
– Сделаем один дубль с улыбкой и один – без.
– Правильно.
– И не настраивайся против чего-то только потому, что это выглядит «кошмарно».
– Согласен.
Представив Ферала Анжеле, Борис объяснил ему всю сцену.
– Теперь ты понимаешь, что происходит, Ферал, – это просто любовная сцена. Ты занимаешься любовью с мисс Стерлинг, и она отвечает на твои ласки… на твои любовные действия.
Ферал кивнул, ухмыляясь.
– Заниматься настоящей любовью?
– Заниматься настоящей любовью, да. Половые сношения, правильно? Зиг-зиг, правильно? Трах-трах. Только ты не на самом деле занимаешься любовью, а притворяешься, что это делаешь – мы хотим, чтобы все выглядело так, будто ты занимаешься любовью. Понимаешь?
– Да, понимаю, да, да.
– И пока ты этим занимаешься, я хочу, чтобы ты целовал ее… – и он протянул руку, показывая, – здесь, здесь, здесь и так далее, – дотрагиваясь до ее рта, шеи, плеч и грудей. – Твоя голова должна все время двигаться, хорошо? Не загораживай ее лицо от камеры, понимаешь? – Он указал на камеру и провел прямую линию от подушки, где лежала голова Анжи, ее огромные голубые глаза были распахнуты шире, чем обычно.
Ферал с готовностью согласился.
– Да, да, понимаю.
– О'кей, давайте попробуем – снимай свой костюм Тарзана и взбирайся на мисс Стерлинг.
Борис повернулся, чтобы отойти к камере, но вскоре был остановлен пронзительным криком: «О, Боже!» – без сомнений вырвавшимся у Анжи. Он обернулся и увидел, что Ферал, сбросив свою набедренную повязку, стоит у кровати, безумно ухмыляясь и выставив напоказ свой чудовищный инструмент – вздыбленный почти горизонтально, качающийся вверх-вниз подобно метроному и, то ли случайно, то ли намеренно, указывающий прямо на Анжи.
– Что, черт возьми, он думает о своих обязанностях в этой сцене?! – спросила она, сев прямо в кровати и прикрывая груди руками. Элен Вробель ринулась вперед и обернула халат вокруг ее плеч.
Борис медленно вернулся к кровати.
– Ах, послушай, Ферал, – сказал он, кивнув на провинившийся член, – тебе это не понадобится… не в этой сцене… В этой сцене ты только притворяешься, что занимаешься любовью… позже, в другой сцене, ты можешь на самом деле заниматься любовью, но прямо сейчас – нет … это только как игра, ясно?
Ферал кивнул с энтузиазмом.
– О, да, понимаю, понимаю. – Он посмотрел вниз на свой орган, потряс головой, ухмыляясь, как всегда. – Я не стараюсь делать его таким! Просто получилось! Я не стараюсь! Никакого настоящего зиг-зиг! Я понимаю, никакого настоящего зиг-зиг! – Он пожал плечами, показывая свою беспомощность.
– Хм-м, – Борис поскреб голову, обдумывая положение, затем вернулся к чуть остывшей Анжеле. – Достаточно странно, а? – сказал он, выдавив слабую улыбку.
Она не ответила на нее.
– Я думала, что он понимает по-английски.
– Он и в самом деле понимает, что не по-настоящему собирается заниматься с тобой любовью.
Она выглядела достаточно скептичной.
– О, да? Тогда почему у него… как буровая вышка?
– Он говорит, что ничего не может поделать, просто так получилось.
Она бросила сердитый взгляд за Бориса на своего партнера.
– Так скажи ему, чтобы это просто не получалось.
Борис вздохнул и посмотрел на Ферала, стоявшего так же, как он его оставил, с идиотской ухмылкой и без единого признака появления благоразумия у его члена.
– Ты ведь не смогла бы, м-м, сыграть сцену таким образом, я полагаю, – спросил он, возвращаясь к Анжеле. – Даже если он действительно знает, что все не по-настоящему…
Она резко вздохнула сквозь стиснутые зубы.
– Я бы скорее умерла, – прошипела Анжела.
Тони, писавший что-то на другой стороне съемочной площадки, присоединился к ним у кровати, пройдя по пути мимо Ферала и бросив назад недолгий взгляд.
– Фу-у, у этого парня при себе такая громадина, правда?! Боже Иисусе, девушка могла бы содрогнуться даже от половины такого, не так ли, Анжи?
Анжела отвернулась, с отвращением фыркнув.
– Анжи настаивает, что не согласится играть сцену с ним в таком состоянии.
– О? – Тони, нахмурившись, посмотрел на область ее таза. – Выглядит довольно безопасно с этим приспособлением, – он игриво протянул руку и нежно щелкнул по нему, – и совершенно восхитительно. Я не могу сказать, что порицаю черного дикаря.
Она стукнула его по руке.
– Ты уберешься оттуда! – Она повернулась к Борису. – Пожалуйста, скажи ему, чтобы он оттуда убрался!
– Хорошо, давайте сейчас все остынем. У нас возникла проблема.
Нетерпение Анжелы возрастало.
– Подумаешь, проблема – почему он не подрочит, черт возьми!? Отошлите его куда-нибудь в темный уголок и пусть он спустит!
Борис сердито посмотрел на нее.
– Ты не можешь сказать подобному мужчине, чтобы он подрочил… они гордятся.
– Тогда пусть трахнет кого-нибудь, черт возьми! – Она почти кричала.
– Почему ты не используешь другого парня? – спросил Тони.
– Мне нравится этот – его ухмылка, это могло бы быть достаточно загадочно…
– О'кей. – сказал Тони, – как насчет того, чтобы засунуть его член в ведро со льдом!
– Великолепно, – сказал Борис, – вот оно, черт возьми! Мы засунем его в ведро со льдом, заставим опуститься, а затем распылим на него новокаин! Потрясно! – Он посигналил Пропсу. – Джо, принеси сюда ведро со льдом – наполовину лед, наполовину вода. И оставь его здесь, ха, возможно, оно нам опять понадобится.
– Лучше принеси большое, Джо, – закричал Тони ему вслед, потом улыбнулся Анжи, – верно. Анжи? – сказал он и подмигнул ей. Но она только сердито взглянула на него, глубоко вздохнула и отвернулась со все еще тлеющим негодованием, сделав резкое движение, которое произвело нелепый эффект, заставив ее идеальные груди, видные сверху между полочками халата, мелко, почти комично затрястись, прежде чем они опустились вниз.
Сочетание льда и новокаина оказалось удивительно эффективным, и Анжи почувствовала большое облегчение, заметив, что орган Ферала («своего рода громадная черная дубинка», как она сказала), в конце концов, осел и безвредно съежился, так что она полностью выложилась в сцене, позволяя ему с бешеной энергией и страстностью сгорбиться напротив ее вздрагивающего лобка, хотя, на самом деле, немного вяловато, пока она в свою очередь всхлипывала, извивалась, стонала, царапалась, вскрикивала и впадала в беспамятство, изображая необычайную страсть.
– Запечатлите все это, – сказал Борис, когда они завершат, а потом обратился к Анжи. после ухода Ферала: – Это было фантастично! – Он сел на кровать рядом с ней, а она скользнула в свой халат, который держала Элен Вробель. Он засмеялся, качая головой. – А ты говорила, что они не изменят твоего отношения.
Она закурила сигарету.
– Это правда, милый, – и когда Элен Вробель оставила их одних, она быстрым взглядом исподтишка окинула съемочную площадку, потом взяла его руку своей и осторожно провела ею под половинками халата, между ног и под полоской прорезиненной парусины, прикрывающей лобок, вжав один из его пальцев между губками влагалища. На ее губах заиграла фанатичная улыбка.
– Сухая как кость… верно, Б.?
4
Сид, с шофером в большом «мерке», встречал у посадочной полосы самолет Лесса Хэррисона. По дороге в отель он открыл холодильник и вытащил бутылку шампанского.
– Все удобства, как дома, – сказал он с хихиканьем, которое не могло скрыть внутреннего беспокойства.
Лесс мрачно покачал головой.
– Немного рано для меня, – затем продолжил отрывистым тоном. – Как Анжи воспринимает все это?
– А? Ты имеешь в виду картину? О, она чудесна, чудесна.
– Нет, я не имел в виду картину, что бы там, черт возьми, ни было, я имел в виду иск за нарушение контракта на 12 миллионов долларов, который мы собираемся предъявить ей.
– Ах, ну… черт побери, я не знаю, Лесс… не думаю, чтобы она упоминала об этом.
Лесс вздохнул, качая головой.
– Девчонка больна, определенно больна. Сначала весь этот нонсенс с Нью-Йоркской актерской школой, а теперь этот закидон. – Он закрыл глаза, опустил голову и помассировал виски большим и указательным пальцами.
– Погоди минутку, Лесс. – Сид перешел на свой экспансивный стиль, – не придирайся! Это могло бы стать самым забористым фильмом со времен «Забавной девушки»! Вы ведь тоже инвестировали кое-что в этот проект, ты же знаешь! Не порть свою собственную картину, Лесс!
Лесс открыл глаза и обратил свой мертвенно-голубой взгляд убийцы на Сида.
– Мы «тоже инвестировали кое-что в этот проект», – повторил он с маниакальным спокойствием, в стиле Рода Стайгера [31]31
Стайгер, Род(р. 1925) – американский киноактер, умело сочетавший психологическую манеру игры с жанровыми требованиями триллера или вестерна.
[Закрыть], – мы кое-что инвестировали… в Анжелу Стерлинг, мы будь здоров сколько инвестировали в Анжелу Стерлинг. – Затем он наклонился вперед, продолжая почти шепотом, словно пародируя доверительный разговор: – Позволь поведать тебе кое-что, Сид, – последние две картины Анжелы Стерлинг в целом дали по восемь миллионов каждый. Допустим, она продержится еще лет пять, может быть шесть. Четыре картины в год, это получится… – Особая медлительность, с которой он делал подсчет, терпеливо манипулируя пальцами, как будто что-то объясняя ребенку, выдавала бурлившие внутри него чувства, которые вот-вот грозили выйти из-под контроля. Давление на сдерживающие их шлюзы все возрастало.
– Четыре… умножить… на восемь… будет тридцать два. Шесть… умножить на 32… составит 192 … и ты… ты говоришь, что мы кое-что инвестировали в этот проект? КОЕ-ЧТО ИНВЕСТИРОВАЛИ? ДА ТЫ ГОВОРИШЬ О ДВУХСТАХ МИЛЛИОНАХ ДОЛБАНЫХ ДОЛЛАРОВ! ЭТО КОЕ-ЧТО!?
Когда шлюзы прорвались, и Лесс, наклонившись вперед, кричал срывающимся голосом, казалось, что он на грани того, чтобы вцепиться Сиду в глотку, но в кульминационной точке бурного натиска он вдруг остановился, заметно дрожа, затем тяжело откинулся назад на сиденье. И когда Лесс опять заговорил, он сохранял полный контроль.
– Девчонка больна, Сид. Она отчаянно нуждается в уходе психиатра.
