Текст книги "Снимаем порно"

Автор книги: Терри Сазерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

24

– Я все думал о «Нечестивом эпизоде», – говорил Тони Борису за ланчем. – Ты помнишь, что упоминал «Монашку и Афериста» или «Проститутку и Священника»? Предположим, мы пойдем по пути священника, но вместо проститутки девчушка будет в каком-то смысле ненормальной, не в сексуальном, конечно, отношении, а в смысле физического уродства, а он все будет хотеть трахнуть ее. Но мы пока этого не знаем, верно? То есть эпизод может открываться вполне традиционным образом – церковь, воскресное утро, он за кафедрой занимается своим делом, она сидит в середине третьего ряда, пристально глядя на него поверх книги с гимнами, – но скромно, так как она в высшей степени респектабельная, здравомыслящая, чистая… Платье до колен, белые перчатки, пасхальный капор, бежевые туфли-лодочки, прозрачные чулки, полный набор пятидесятых, верно? Лифчик, в который подложена вата, и пояс с подвязками, верно? Четверть фунта дезодоранта и шесть унций листерина … очень чистая женщина …тост в честь Великого Безмолвного Большинства, королевы искусных проделок. О'кей, он… кладет на нее глаз… подходит к тому месту, где он сидит после службы… для маленькой «возвышенной беседы», верно?.. Делает первый шаг, выстреливает свой первый залп – и. я думаю, это может стать забавным названием в данном случае: «его воскресный выстрел», ха. Он целует ее большим, мокрым, от всей души и языка поцелуем, и поскольку она тепло отвечает, он решает силой опустить вниз ее руку и дать ей схватить его божественный член, который он имел самонадеянность выставить напоказ во время душевного поцелуя. Естественно, наша героиня страстно желает вкусить этот горячий Пресвитерианский член только что от кафедры, но не прежде, чем она обучит его основным заповедям экзистенционализма, вникаешь? Итак, у «Проповедника Мэлоуна», я подумал, что мы действительно могли бы взять Липса на эту роль, теперь уже спущены брюки, его невоспитанный ослиный член гротескно выступает вперед, преследуя нашу героиню по всей комнате. Наконец, ему удается ее ухватить – и вот тогда, кстати, происходит то, что ты можешь назвать «бегущий диалог». Она говорит ему об «исторической ответственности Церкви» и о том, как «понятие веры служило всего лишь подходящим вместилищем для Человека, желающего уклониться от своей собственной ответственности перед Человеком» и так далее, ты знаешь, выкладывает весь запас Жан-Поля [37]37
  Сартр, Жан-Поль(1905–1980) – французский писатель и философ-экзистенциалист, оказавший большое влияние на состояние умов в пятидесятые-шестидесятые годы. Слова героини эпизода пародируют некоторые положения его философии.


[Закрыть], и пока она ему это говорит, он находится в состоянии, которое ты мог бы назвать «горячая погоня», пытаясь завладеть ею, и наконец, снимая с нее всю одежду – все эти чудные доспехи американского среднего класса. Теперь он думает, что получит ее. Но при следующей попытке схватить девушку часть тела отделяется… скажем, волосы, или нога, или грудь…

– Это улет, – сказал Б., – и я в точности знаю, кто это сыграет.

– Пойми, – сказал Тони, – в какой-то момент все становится по-настоящему кошмарно, сюрреалистично, когда оказывается, что все в ней фальшиво. Даже ее дырка – она ненастоящая. Другими словами, это непрерывное раздевание в итоге сводит ее практически к нулю, и в конце концов, от нее не остается ничего НАСТОЯЩЕГО, что можно было бы трахнуть. А посему он напяливает свой белый воротничок и свои брюки и отправляется домой.

– Это весь сюжет?

– Может быть.

– Это сильно, Тони.

– Ну, за это ты и платишь старине Тони, а?

– Сильно… но не очень эротично, Тони.

– Я думал, что тебе нужен здесь некоторый комический финал.

– Да, но… не могла бы она пососать его член или что-нибудь еще? Я имею в виду, помимо забавных сцен?

– «Пососать его член»!? Боже, приятель, в картине и так уже столько сосут, что ее, вероятно, проклянут, как какой-нибудь кошмар гомика-уесоса или что-то в этом духе.

– О'кей, пусть не сосет его член, но… что-то еще. Мы не сможем так вот вдруг сделать какой-то… номер «трех комиков» прямо в середине картины.

Тони был разгневан.

– «Три комика»?! Ты шутишь? Это Бекет [38]38
  Беккет, Сэмюель(р. 1906) – ирландский драматург, один из основателей (вместе с Э. Ионеско) «театра абсурда».


[Закрыть], черт возьми!

– О'кей, о'кей, но у нас должно быть что-нибудь вразумительное и для непосвященных… более общедоступное… нечто, что было бы близко людям.

– Как насчет этого «анально-языкового» дела, которое ты упоминал? Хм-м… подожди, я знаю, что мы сделаем, мы позволим ей придумать кое-что самой, когда она будет здесь.

– Прекрасно.

После этого они заказали разговор с Малибу: с несравненной Тини Мари.

25

Лишь за час до окончания рабочего времени после долгих сомнений и колебаний (и то только потому, что она не могла вынести, чтобы о ней думали как о «мешанке») – Дэбби, наконец, согласилась попробовать сыграть любовную сцену с Дейвом. По крайней мере, согласилась, что они вместе заберутся под одеяло, обнаженные, и близко прижмутся друг к другу, что они и сделали, и после непродолжительного нервного хихиканья и щекотания друг друга и прочих чудачеств, они уже совсем было решили попробовать это сделать.

– Ну, Дейв, – спросил Борис, – как тебе это?

– По кайфу, – ответил Дейв.

– Дебби?

– Чудесно, – сказала она, – чудесно и тепло, – и она прижалась немного плотнее.

– Я думаю, вот как этому следует произойти, – продолжал Борис. – Полежав там минутку, вы больше уже не чувствуете холода, а начинаете ощущать, знаете ли, сексуальное присутствие друг друга, и тогда ты, Дейв, медленно снимаешь одеяло, чтобы посмотреть на тело Дебби, чего раньше никогда не делал, я имею в виду, умышленно.

– Но разве не предполагается, что в комнате холодно? – поинтересовалась девушка, инстинктивно хватаясь за соломинку.

– С этого момента нет. Помнишь, сцена открывается тем, что вы оба спите под разными одеялами… огонь совсем слабый, в комнате холодно. – Дейв просыпается, дрожит, подкладывает побольше дров в огонь, садится перед ним, съежившись под одеялом… Тогда просыпаешься ты и спрашиваешь его, в чем дело. «Я замерзаю», – говорит он. «И я тоже», – говоришь ты. Он придвигается поближе, по-прежнему дрожа, настоящий озноб, зубы стучат, и все в том же духе. Ты говоришь: «Может быть, нам следует залезть под оба эти одеяла… пока не потеплеет». Так вы и поступаете. Согласен, что немного нечестно, но нужно же избавиться от одеял, ведь мы не можем засунуть камеру под одеяло. Вникаете?

– Вникаем, – сказал Дейв, а затем обратился к Дебби, – о'кей, сестренка?

– Ну, черт… – вздохнула она, – полагаю, да.

– Вокруг холодно, сестренка, – продолжал он, – Насколько медленно снимать одеяло, Б., вот так? – и он спустил его вниз, постепенно раскрывая ее. – Здорово, сестренка, – мягко признал он, – у тебя действительно очень распутное тело. Я думаю, что не устою перед ним.

Она захихикала, хватаясь за верх одеяла, когда оно достигло ее пупка.

– Тебе совсем не обязательно стягивать его до конца сейчас! Они даже не снимают!

– Это великолепно, Дейв, – сказал Борис, – только еще медленнее, мы подразним всех ложными надеждами.

– Въехал, – сказал молодой человек.

– Мистер Адриан, – обратилась к небу Дебби, стыдливо держа одеяло у самого подбородка, – когда мы начнем, нельзя ли удалить хотя бы нескольких из этих людей со съемочной площадки?

Борис улыбнулся.

– Я предполагал твою просьбу. Да, конечно, – и он приказал Фреду I очистить съемочную площадку ото всех, кроме необходимого персонала.

Именно в этот момент появилась Анжела, выглядевшая совершенно безумной.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказала она, глядя мимо него. – Я должна тебе кое-что сказать.

Поскольку все было практически готово к съемкам, первым его побуждением было оказать мгновенный отпор, но она казалась слишком серьезно расстроенной.

– О'кей, пойдем в мой трейлер, – предложил он, для личных бесед это место было самым подходящим, да и недалеко от новой съемочной площадки. – Иди вперед, – добавил он, – мне только надо секундочку переговорить с Тони. – Она пошла, а он остановился у края площадки и отвел Тони в сторону. – Я поговорю минутку с Дейвом. Если мы будем правильно действовать, то, думаю, они пойдут на это, и почему бы тебе не настроить их на нужный лад, попытаться их возбудить. Расскажи им о твоих собственных фантазиях о трахании сестры. О'кей? Это даст тебе возможность немного полюбоваться на великолепные грудки и бутончик Дебби. Верно?

– Я им расскажу.

– Ну, не так, конечно, чтобы они на самом деле не поспешили с этим, мы должны оставить все для камеры… возможно, один дубль.

* * *

В трейлере он застал Анжелу, сидящую на краешке одного из стульев, руки ее были зажаты между колен, она задумчиво уставилась в пол.

– Что-то не так, Анжи?

– Я не могу участвовать в картине.

Борис молча сосчитал до восьми – число, которому он (временами) приписывал оккультную силу.

– Почему?

– Ну… мистер Хэррисон, глава студии, и его сын, являющийся вице-президентом в области производства. Сейчас они здесь, а также мой агент, мистер Леттерман… И они мне объяснили, что это полностью разрушит мою карьеру, что я никогда не смогу работать опять, если останусь в этой картине. Они показали мне кучу фотоснимков из фильма. И я поняла, что они имели в виду. То есть большинство людей могли бы не понять, что это искусство…

– Фотоснимки? – спросил Борис нахмурившись. – О чем ты говоришь?

– Цветные слайды некоторых сцен, которые мы делали.

– Грязные ублюдки, – пробормотал он, – они наверняка подкупили кого-то из лаборатории…

– А потом они сказали, что предъявят мне иск на двенадцать миллионов долларов. Видишь, у меня просто нет никакого выбора.

Борис откинулся назад, уставившись в потолок безо всякого выражения, затем он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– Послушай, – мягко сказал он, – ты знаешь, что представляют из себя эти люди, не так ли?

– Что? – она посмотрела на него так, как будто он явно сошел с ума. – Ты шутишь? Ну, конечно.

* * *

Для Дейва, помимо необычайного психического влияния, которое могли оказать новые отношения («трахнуть свою сестру», так сказать), чисто сексуальный факт этого (для человека, выходящего из обширной безбрачной нирваны) был подобен заново открытой ребенком забытой игрушке.

В первый раз, когда он кончил, хотя этот финал был весьма драматичным и насыщенным, он продолжал ненасытно прилагать усилия, как будто никогда не получал этого в достаточном количестве. В то же время несравненная Дебби держалась из последних сил – огромные глаза закрыты, влажный красный рот открыт, без всяких стонов или вздохов, лишь с какими-то судорожными глотательными движениями, как бы кончая с каждым вздохом. На ее великолепном лице «Мисс Юной Америки» застыло выражение погруженности в нирвану.

* * *

Все шло так хорошо, что Борис настроился немного поработать сверхурочно и сделать вторую сцену. Они серьезно рассмотрели вопрос, снимать ли ту же декорацию или переделать ее, чтобы она отличалась от предыдущей, как если бы вторая сцена произошла позже. В этом случае могли появиться определенные вариации… другие позиции и так далее. Когда Борис и Тони тихо обсуждали плюсы и минусы того, что в этом отрывке Дебби будет наверху (Борис предположил, что Тони просто захотел понаблюдать за невероятным задом Дебби в движении), оба они внезапно заметили Сида, стоящего с Морти около служебного входа в странном возбуждении – время от времени тыча себя кулаком в лоб, как будто выражая какое-то неописуемое горе.

– Что с ним? – спросил Тони.

– Похоже, у него новости.

– Какие новости?

– Анжи… я думаю, она уходит.

Тони посмотрел на него в недоумении.

– Проклятье, о чем ты говоришь?

Борис пожал плечами.

– Так она сказала… – он вздохнул. – Старик добрался до нее… и Лесс… все они.

– Фу-у, – Тони покачал головой. – Как насчет того, что уже отснято?

Борис скривился.

– Не знаю. Все, что мне известно, это то, что пленка готова. Если они не хотят нигде ее показывать… пусть, это их проблемы.

Тони пожал плечами.

– Это единственный приемлемый подход к проблеме. – Он продолжал смотреть на Сида, который теперь схватил Морти за плечи и качал своей головой, как будто плача. – Взгляни на Сида: он на самом деле вне себя.

Борис посмотрел.

– Да… Сид очень чувствительный, – сказал он, как будто его мысли витали не здесь, – в отношении некоторых вещей. – Он опять посмотрел на съемочную площадку, где Дейви и Дебби лежали, уперевшись локтями в пол и тихо разговаривая; он заметил»; что они держатся за руки. – О'кей, – сказал он. – Они, вероятно, опять смогут это сделать. Может быть, лучше узнать, как они сами это чувствуют. Я расскажу им твою идею о том, чтобы она была наверху, но возможно, они придумают что-нибудь еще.

– Пусть трахнет ее в задницу, – предложил Тони, – мы еще не делали такого.

– О, конечно, у нас уже есть это с Анжи, – ну, ты знаешь, вставки.

– Ты привык думать, что имеешь это с Анжи – прежде чем она удрала… как бы то ни было, но вставки это совсем не то, что по-настоящему, не так ли?

– Послушай, почему бы тебе не пойти и не поговорить с Анжи? Может, ты сможешь убедить ее отказаться от своих намерений. Без шуток: возможно, она тебя послушает. Расскажи ей свою историю о Си-Ди и трупе, вдруг она согласится, что, в конце концов, он не такой уж шикарный парень.

– Дружище, это не моя история… – Тони раздраженно вздохнул, – это случилось на самом деле.

– Ну, расскажи ей что-нибудь еще, – он повернулся, чтобы уйти на съемочную площадку. – Используй все свои излюбленные развлечения, Сандерс – язык, палец, манипуляции с клитором, все что потребуется. О'кей?

Тони пожал плечами.

– Несусь вихрем.

* * *

Когда Борис вернулся на съемочную площадку, Дейви и Дебби по-прежнему лежали каждый под своим одеялом, сблизив головы, держась за руки, и разговаривали приглушенными голосами так, что он почувствовал себя лишним. К этому времени они отправились в экскурсию по своим воспоминаниям, в давно пролетевшее детство, летние каникулы, когда им было по восемь, корь, когда им было по семь – и все такое.

– Пора приступать? – спросил Дейв, когда Борис встал рядом с ними, затем быстро добавим с псевдораспутной усмешкой. – К «приятной работе, если можешь ее получить», а Б.? – Это заставило Дебби сжать его руку и захихикать.

– Ты дурачок, – нежно сказала она. Это была строчка из сценария, это было очень чудно.

«Здорово, подумал Борис, говорят о том, как быстро заучить роль… время психодраммы.»

– А теперь, – начал он, – позвольте мне спросить у вас, что бы вам хотелось еще сделать?

Дейв посмотрел на Дебби, затем опять на Бориса.

– Мы бы немного передохнули.

Борис улыбнулся.

– Я думал больше о фильме…

– Ты имеешь в виду, опять трахнуться?

– Да… только как-нибудь по-другому, чтобы представить другую фазу ваших взаимоотношений… как будто в другое время, в другом месте…

– У вас есть другие декорации?

– Мы сделаем установочные кадры позже, эти же будут очень узкими… только вы вдвоем, близко… мы уже установили кровать. Кровать есть кровать: верно? Итак, на этот раз будет кровать вместо пола, то есть другое место.

– Ты видел, что я кончил дважды?

– Это было прекрасно, – сказал Борис.

– Это было фантастично, – сказал Дейв с почти маниакальным энтузиазмом, потом посмотрел на Дебби, – разве это не было фантастично, сестренка? – Дебби, отведя взгляд, залилась румянцем как непорочная невеста и счастливо кивнула.

– А что вы думаете… – начал Борис, стараясь вернуть их к мыслям о картине, видя, как они настроены и готовы к съемке, и учитывая, что около тридцати двух человек стоят вокруг в ожидании, – что вы думаете о том, чтобы Дебби в следующей сцене была сверху?

Дейв с энтузиазмом покивал и выгнул брови дугой.

– С глаз долой, дружище… о-о, да, это было бы… по кайфу, я почти сказал «нифигово», – он подтолкнул локтем Дебби, – уловила, сестренка?

– Ты дурачок, – снова захихикала она.

– Да, дружище, – продолжал Дейв, обращаясь к Борису, – это будет самое главное меланхолическое погружение в себя… и давайте достанем зеркало, я на самом деле привык смотреть в зеркало, когда девочка сверху, и многие девочки тоже это любят… это как нарциссизм, понимаешь? – Он опять повернулся к Дебби. – Как насчет такого, сестренка, это входит в твой диапазон, ты сможешь кончить сверху?

– Ты маленький глупыш, – упрекнула она его в своей непоследовательной манере «Барби», – я могу кончить на карточных взятках!

– Это слишком, дружище, – сказал Дейв, качая головой и весь светясь от восхищения. – Где ты была всю мою жизнь?

– Прекрасно, – сказал Борис, – давайте это снимем.

* * *

В течение получаса они хорошо подготовились к съемке. Ники изобразил новую стену с большим зеркалом вдоль кровати, актеры были соответствующим образом «проинструктированы» и готовы… но в последнюю минуту произошла заминка – определенная нерешительность у Бориса и Ники, следует ли комнате быть номером отеля или же комнатой их дома. Единственная разница – ночная тумбочка у кровати – довольно пустяковое обстоятельство, но оно могло причинить беспокойство впоследствии.

– Где Тони? – спросил Борис у Фреди I и вспомнил, что сам послал его увидеться с Анжелой. Однако тут он заметил Тони, который стоял спиной к трейлеру, обхватив себя руками. Выглядел он так, словно находился в прострации.

– Эй, Тони, – крикнул Борис. – Подойди сюда на минутку, – и когда тот подошел, Борис сказал:

– Ты какой-то окаменевший… не обращай внимания. Как ты думаешь, эта сцена получится лучше, если это будет комната в отеле или в замке – его или ее комната. Все из-за ночного столика. Вопрос – будет ли он из ореха или же из красного дерева, больше ничего в этом кадре не понадобится, только кровать, ночной столик и зеркало. Все внимание сосредоточено на них. Мы соорудим всю комнату в деталях позже. Я хочу лишь получить эти крупные кадры траханья, пока дети еще тепленькие… ну, как ты думаешь, Тони, – отель или замок? Ореховое или красное дерево?

– Мне надо тебе кое-что сказать, Б.

Борис нахмурился.

– Позже, приятель, мы должны приступить к съемкам.

– Это слишком горько, чтобы откладывать на потом.

Борис обвел взглядом съемочную площадку, где все, казалось, опасно зависло в воздухе. Он издал короткий невеселый смешок.

– Конечно, траханье лучше любой горести.

– Самое горькое, Б., это насчет Анжи… она сыграла в этот знаменитый вечный сон. Знаешь, о чем я говорю? Она тоже это сделала.

Борис долго глядел на него, потом потряс головой и посмотрел в сторону.

– Боже… – тихо произнес он.

– Это случилось сразу после того, как ты ее оставил, она, должно быть, пошла прямо в свой трейлер… и сделала это.

Борис кивнул, задумчиво уставившись в пол, как будто камера в его сознании уже начала поворачиваться.

– Как?

– Ну, парой способов – оба вполне эффективные для такого дела, во-первых, она проглотила кучу грима на свинцовой основе, который всегда употребляла. Потом… ты готов к этому?.. она убила себя электрическим током… с помощью своей сушилки для волос, в ванне. Кошмарно, а?

– Казнь на электрическом стуле. Она, должно быть, совершила какое-то преступление, караемое смертной казнью.

* * *

Когда Тони не удалось найти Анжелу, он наткнулся на Сида, который стенал и в ярости колотил себя по лбу. Увидев Тони, он нацелил на него обвиняющий палец, закричал: «Убийца!» и убежал прочь, как будто видеть Тони ему было невыносимо отвратительно.

– Что это с ним, черт возьми? – спросил Тони у Морти Кановица, который, в свою очередь, выложил ему эту ужасную историю.

Загадочное поведение Сида по отношению к Тони основывалось на простом недоразумении, что Анжи покончила с собой из-за наркотика и что именно Тони дал ей этот наркотик.

Усугублялась эта личная травма еще тем фактом, что нашел ее сам Сид… в переполнившейся ванне, одетой в свой знаменитый халат, сушилка для волос – сложное и тяжелое металлическое устройство из Западной Германии – возвышалась у нее на голове подобно гротескному шлему ныряльщика, который, будучи поднятым, обнаружил под собой страшного клоуна… Нижняя часть ее лица, от носа до подбородка, представляла собой многоцветное грязное пятно из темно-красного, белого и голубого пастообразного грима, который она съела, – всюду по полу были разбросаны выдавленные тюбики, как многочисленные использованные ружейные патроны… А под туалетным столиком стояла переполненная корзина для мусора с пустой коробкой на самом верху. Надо было вывернуть шею, что Сид и сделал, чтобы прочитать слова: «Для Маленькой Грустной Девочки».

* * *

– Как долго ты там стоял? – спросил Борис Тони, с любопытством глядя на него.

– Не так долго, – сказал тот, но таким образом, что это могло означать все, что угодно, от двух минут до двадцати.

– Почему ты не сразу мне это сказал?

– Не знаю… полагаю, я думал, что тебе следует сперва отснять эпизод.

Борис нахмурился.

– Тогда почему ты мне рассказал? Я ведь еще не кончил съемку.

Тони пожал плечами.

– Я никогда не говорил, что я без недостатков.

Борис фыркнул, затем бросил взгляд назад на площадку, где его ждали Дейв и Дебби.

– О'кей, мы поступим именно так. Не говори Дейву и Дебби, пока мы не отснимем. – Он вздохнул и покачал головой. – Да, – продолжал он, – ну и задержка. Она… по-прежнему там?

– Я не знаю, Сид не знал, как с этим справиться… из-за неблагоприятных отзывов в прессе. Я думаю, что он пытается связаться с кем-нибудь на побережье – Эдди Райнбеком из рекламного отдела студии. Я говорил ему, что надо было сперва вызвать фараонов.

– Боже, – пробормотал Борис с усталым отвращением. – Ну, пошли, давай пойдем и посмотрим на нее.

Когда они подошли к трейлеру Анжелы, их встретил Липс Мэлоун, щегольски одетый в жемчужно-серый костюм и в темные очки.

– Она все еще там, Липс? – спросил Борис.

Липс кивнул без всякого выражения.

– Да.

За последнюю неделю Липс приобрел, помимо новой манеры вести себя, еще и новую моду одеваться, примечательно похожую на моду Джорджа Рафта в фильмах сороковых годов – время темных рубашек и белых шелковых галстуков, не без определенного зловещего подтекста. Теперь, когда он сказал: «Да», Борис сделал движение, чтобы пройти внутрь, но Липс удержал его, схватив его руку своей тяжелой ручищей.

– Не сейчас, мистер Адриан, вам придется подождать несколько минут.

Борис стряхнул его руку со своей.

– О чем, черт возьми, ты толкуешь? – спросил он.

Липс отступил на шаг назад, глядя то на одного, то на другого.

– Мистер Хэррисон с ней – он отдает свою последнюю дань уважения.

Тони покачал головой.

– Ну и ну, – тихо сказал он.

– Лучше бы ушел с дороги, Липс, – сказал Борис угрожающе спокойно.

Липс повторил свое предыдущее движение, слегка отступив назад, переводя взгляд с одного на другого, как будто высчитывая расстояние до каждого из них и их намерения по отношению к нему. На этот раз его правая рука поднялась вверх за левый отворот пиджака и к теперь уже ясно видной наплечной кобуре.

– Я бы не делал этого на вашем месте, мистер Адриан, я не собираюсь вас оскорблять, но у меня есть приказ – мистер Хэррисон не хочет, чтобы его беспокоили.

Борис был изумлен: его недоверие соперничало с негодованием.

– Да ведь ты… ты, долбаный идиот! Ты угрожаешь мне своим долбаным пистолетом?! – В то же время он сделал пробное движение вперед, но Тони удержал его.

– Можете называть это как хотите, мистер Адриан, – продолжал Липс, – я не могу позволить вам войти. Как я сказал: я не собираюсь вас оскорблять, вы всегда хорошо ко мне относились, но я получил приказ от самого мистера Хэррисона.

Борис издевался.

– Мистера Хэррисона, жопа! Предполагается, что ты работаешь на меня!

– Насколько я понимаю, мистер Хэррисон – глава студии, поэтому мы все работаем на него. Я никогда не перебегал вам дорогу во время того другого дела – захвата парня, и так далее – я никогда не раскалывался на этот счет.

– Ты хочешь сказать, пока еще!

Липс пожал плечами.

– О'кей, помните, что это сказали вы, мистер Адриан, а не я.

– Ты знаешь, что он там делает, не так ли? – спросил Тони.

– Этого уж я не знаю, мистер Сандерс, – сказал Липс, осторожно наблюдая за ними обоими. – Как я сказал, мистер Хэррисон отдает свою последнюю дань уважения и не хочет, чтобы его беспокоили, а уж как он ее отдает – это не мое дело.

– Боже Иисусе… – опять начал кипятиться Борис, и Тони схватил его за руку.

– Забудь об этом, приятель, – мягко сказал он, – идиот с оружием, это очень плохое сочетание. Кроме того, ты нарушишь все дело с Дейвом и Дебби, если не вернешься на съемочную площадку. Идем, Б., – он потянул Бориса нежно, но твердо, – пойдем заканчивать твой фильм.

И Борис, качая головой и что-то бормоча, позволил Тони увести себя.

– Я не собирался вас оскорблять, мистер Адриан, – простодушно выкрикивал Липс им вслед, – как я сказал, я только действовал по приказу свыше.