Текст книги "Мера Магии (ЛП)"

Автор книги: Терри Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Они проделали довольно большой путь среди скелетообразных деревьев, удобряющих запахов гниения и древней земли, воздействующих на их органы чувств – уже оправившиеся от поцелуя – когда Пан заставил себя отпустить руку Фрины. Он сделал это нехотя, но в то же время и с облегчением. Казалось, что он не мог ясно мыслить, пока она таким образом держала его. Его память о том поцелуе вытеснила все остальное из головы, а в такой местности он не мог позволить себе отвлекаться.

Разрыв контакта, кажется, помог. Она отодвинулась от него на несколько шагов, как только он ее отпустил, а когда посмотрел на нее, она бросила на него бесстрастный взгляд. Он не мог перестать думать о том, почему она это сделала. Не то, чтобы он не был от этого счастлив; несомненно, был. Он не думал, что когда–нибудь снова у него будет такой поцелуй. Такой страстный и при таких отчаянных, почти безумных обстоятельствах. Вот только он не понимал причины для этого. Она могла выбрать и другой способ выразить свою эйфорию. Она могла просто обнять его, и у него не возникло бы никаких других мыслей.

Конечно, он принял этот поцелуй – хотел поделиться им – каждую частичку, все, что она хотела дать этим ему. Он не сделал ничего, чтобы остановить ее. Оглядываясь назад, он понял, что будь у него возможность вернуться и все изменить, он не стал бы этого делать.

Однако эта память, вложенная в его сознание – память, которую, как он знал, он никогда не потеряет – была с горьким привкусом. В конце концов, куда мог привести поцелуй с Фриной, каким целям служить? Жизнь Фрины и его собственная шли разными путями. Теперь, когда он получил черный посох и связанные с этим обязательства, а она Эльфийские камни, могло показаться, будто обладание магией на самом деле сблизит их.

Также могло показаться, что различие их рас не будет иметь никакого значения, поскольку ни один из них не проявил ни малейшего желания установить из–за этого между ними барьер. Он был свидетелем нежелания представителей различных рас вступать в брак или просто привязываться друг к другу, что могло позднее вызвать для них сложности, но не думал, что это касается и их.

Проблема же, почему они никогда не смогут быть вместе, состояла в том, что как только она освободится от обвинений против нее, то в соответствии с эльфийскими законами Фрина станет Королевой Эльфов. Это был логичный вариант после гибели ее отца и занятия трона ее мачехой под лживым предлогом. Когда это произойдет, она никогда не станет связываться с представителем другой расы, особенно с кем–то вроде него. Следопыты были бродягами и разведчиками; они редко задерживались на одном месте надолго. Королева всегда должна находится в одном месте, а ее супруг должен оставаться рядом с ней.

Он не знал, почему задумался над этим, и со злостью оборвал себя. Один поцелуй не создавал связь на всю жизнь. Один миг не определяет все, что случится в будущем.

И все же…

Фрина и он. Вместе.

Он не мог перестать об этом думать. Не было никаких сомнений в том, что она нравилась ему. Даже в том, что он нравился ей. В этом он не мог ошибиться. Это проявлялось в ее глазах и голосе, в том, как она разговаривала с ним, как отзывалась. Он не мог сказать, что особенного нашел в ней, чего не было в ком–то еще. Он чувствовал себя как–то по–другому, когда был с ней, чем даже с Пру – которая, в конце концов, была его лучшим другом. Но здесь было что–то еще. Он никогда не думал, что его отношения с Пру как брата с сестрой окажутся для него недостаточными. Он никогда не хотел ничего больше, ни с ней, ни с кем–то еще. Ему нравилась его жизнь среди дикой природы. Ему нравилось делить эту жизнь с Пру, они были спутниками в пути за новыми впечатлениями и открытиями, каждый день вместе. Другие могли остепениться и жениться. Другие могли устроить свою жизнь в поселках и городках. Ему этого никогда не хотелось.

До сих пор. До Фрины Амарантайн.

Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, понимая, что разорвав с ней физический контакт, он не решил проблему. Он по–прежнему отвлекался, думая о ней, гадая, что с ними произойдет. Он знал, и в то же самое время не знал. Не совсем. На самом деле совсем не знал, пока все не разрешится.

Все еще смакуя и представляя все это в голове, он заставил себя спуститься с небес на землю и обратить внимание на то, что было вокруг них.

Окружающий мир не сильно изменился за те несколько часов, что они прошли до наступления темноты. Лес был таким же, как и прежде, покрытые мхом и лишайником деревья, протянувшиеся в бесконечном лабиринте, начинали отбрасывать все более удлиняющиеся тени по мере того, как солнце клонилось к западу. Все это время ничего кроме деревьев они не видели. Никаких птиц, никаких даже крошечных существ. Он предположил, что должны быть хотя бы насекомые, однако никаких доказательств их присутствия здесь не было. Это было кладбище, такое же пустое и безжизненное, как место подземного захоронения Готринов. При свете дня было достаточно легко видеть, что творится вокруг них, и заметить любую опасность. Но с приближением сумерек, когда начали исчезать последние лучи, с этим стали возникать трудности – даже для Пантерры, чье зрение было превосходным, и который был обучен ориентироваться в темноте.

– Мы должны найти укрытие, – сказал он ей.

Это были первые слова, которые он произнес со времени их поцелуя; после этого они чувствовали себя как–то неловко. Пантерра делал все возможное, чтобы притвориться, что все нормально, что случившееся уже в прошлом и все вернулось на круги своя. Однако, вряд ли он смог одурачить ее, а уж себя и подавно.

Он осматривал все вокруг, пока они шли, выискивая подходящее место для привала. Спустя примерно двадцать минут, он обнаружил группу поваленных деревьев, которые образовали приемлемое укрытие с трех сторон. Пусть они и не скроют их полностью, но все–таки предоставят какую–то защиту. На самом деле он не думал, что в этом умершем лесу что–то может вызвать у них проблемы – или даже просто показаться им – но лучше все же не рисковать.

Разместив внутри этого переплетения ветвей и стволов Фрину, он нашел неподалеку несколько сломанных веток и притащил их, чтобы закрыть вход. Когда он почти закончил, то шагнул внутрь укрытия вместе с последней веткой, закрывая ею последнее открытое пространство.

– Теперь мы в безопасности, – заявил он, ободряюще улыбаясь.

– Будем надеяться, – ответил она, взглянув на него. – Потому что теперь мы здесь в ловушке.

Она сидела спиной к тяжелому суку, наблюдая за его реакцией. Потом, увидев его замешательство, засмеялась:

– Не будь таким серьезным, Пан. Все в порядке. Я знаю, ты сделал это, чтобы мы оказались в безопасности. Иди сюда. Садись рядом со мной.

Он подошел и сел возле того сука возле нее. Он ощутил тепло ее плеча и руки, прижавшихся к нему, и почувствовал, что она на него смотрит.

– Ты когда–нибудь представлял, что твоя жизнь изменится вот так? – спросила она.

Он покачал головой:

– Я не думал, что она когда–нибудь изменится. Я считал, что все уже устроено. Я буду Следопытом, работая вместе с Пру, всю свою жизнь. Мне кажется, что я все еще так и считаю, хотя знаю, что это уже не так.

– Ну, подумай вот о чем. Ты не хотел, чтобы она изменилась. Ты не просил об этом; но это произошло. Никто тебя не спросил, чего ты хочешь. И меня никто не спросил. Мы здесь, сидим вдвоем посреди этих веток и стволов, из–за действия других людей, а не наших собственных.

Он подумал над этим, глядя на нее.

– Мы могли отказаться сделать то, о чем нас просили. Полагаю, мне это сделать было легче, чем тебе. И мы могли сказать «нет» тому, что, как мы увидели, произошло. Мы могли оставить это кому–то еще.

– И не быть теми, кем мы стали. Я просто думаю, что это так странно. У меня тоже была распланирована моя жизнь. Я не собиралась быть кем–то другим, чем я была – очень долго – потому что мой отец собирался прожить всю свою жизнь. Прошли бы годы, прежде чем он пришел ко мне и сказал, что настало время мне быть Королевой. – Она тихо засмеялась. – Это так странно звучит. Я никогда об этом не думала. Никогда не хотела этого. Мне хотелось чего–то…

Она надолго замолчала.

– Просто чего–то другого, я полагаю.

– Но твой отец должен был с тобой об этом поговорить. Он должен был рассказать тебе, что ты будешь править эльфами после него.

Она облокотилась на него, положив голову ему на плечо.

– Мы никогда об этом не говорили. Мы вообще никогда не говорили о чем–либо после смерти моей матери. Он просто отодвинулся от меня. Во всяком случае, в своей голове. Он отстранился и после этого я осталась одна, и у меня и в мыслях не было стать когда–нибудь Королевой. Даже когда Изоэльда стала его женой. Я даже не думала, что такие мысли могли быть в ее голове. – Она сделала паузу. – Как же я была глупа!

– Я так не считаю. думаю, ты просто была собой. Я бы поступил точно так же. Любой сделал бы то же самое.

Она посмотрела на него со слезами в своих голубых глазах.

– Иногда ты говоришь просто правильные вещи, Пантерра Ку.

Они порылись в своих рюкзаках, вытаскивая то немногое, что осталось от припасов, в основном это была та же пища, что они ели раньше. У них все еще было немного воды, поэтому они смогли перекусить. Но Пан понимал, что им как можно быстрее нужно найти воду и пищу, а это будет нелегко в этой незнакомой местности за пределами долины. Старый мир был отравлен и истощен, поэтому невозможно было угадать, что можно безвредно есть и пить.

Пока они ужинали, он непроизвольно изучал ее между откусыванием пищи, стараясь при этом не привлекать ее внимания. Ему нравилось, как она выглядела, все в ней казалось совершенным. Ее каштановые волосы, голубые глаза, разрез ее бровей и узкие скулы, удлиненность ее эльфийских ушей, тонкие части тела, такие гладкие и нежные, но в то же время и сильные – все, что всегда было у нее и на что он обращал так мало внимания. Или, поправил он себя, на что он смотрел совершенно по–другому. В конце концов, он обнаружил, что был ею заинтригован с самого начала, когда они вместе поднимались из Арборлона к проходу Афалион, она задавала ему вопросы, поддразнивала его, проявляя к нему интерес. Тогда ему это не приходило в голову.

Сейчас же, ему казалось, что он не сможет ею налюбоваться.

Покончив с ужином и прибрав их небольшое убежище, они вновь откинулись к стволам деревьев и уставились в темноту. Она была настолько глубокой и черной, что они почти ничего не видели, кроме веток, которые их прикрывали.

– Мне бы хотелось узнать побольше о нашем новом мире, – сказала она после небольшого молчания. – Я знаю, что он незнаком и опасен, но я хочу о нем знать.

– Думаю, у тебя будет такая возможность, – ответил он.

Она посмотрела на него:

– Ты думаешь? Почему ты так говоришь?

– Потому что я считаю, что со временем мы все больше о нем узнаем. Долина больше не будет нашим домом. Мы сделаем то же, что делали наши предки до того, как заперлись в ней. Мы будем исследовать. Разве эльфы долгое время не говорили об этом? По крайней мере о том, что появились признаки ослабления защитной стены?

Она кивнула:

– Именно так.

– Не думаю, что мы надолго сможем оставаться в долине, даже после того, как Друджи уйдут. Мы должны выйти и осмотреться, что снаружи. Мы должны узнать, что выжило и как с этим обходиться. Мы должны обучаться. Следопыты это понимают. Всякий раз, когда обнаруживается что–то новое, мы сразу же идем это изучать. Новое место, новое существо, новое растение. Таким образом мы создаем наше знание обо всем. Вряд ли этот метод будет чем–то отличаться теперь, когда за пределами долины у нас есть для изучения целый мир.

– Ну, я бы хотела быть среди тех, кто будет это делать. Я хочу быть, как ты. Я хочу путешествовать по разным местам, увидеть и изучить все, что в них есть. Я не хочу сидеть во дворце и быть Королевой. Я никогда не хотела этого раньше и не хочу сейчас. Какая от этого польза? Некоторым нравится принимать решения, отдавать приказы и управлять жизнями других. Думаю, даже отцу это нравилось. Но не мне. Я ничего этого не хочу.

– А кто же, если не ты, займет трон? – спросил он. – Не ты ли последняя из своей семьи?

Она пожала плечами:

– Есть двоюродные братья, другие семьи, связанные Амарантайнами. Или с линией Беллороусов. Пусть один из них и возьмет это на себя. Как только мы снова будем в безопасности и я разделаюсь с Изоэльдой и ее приспешниками, я отдам Эльфийские камни и уйду.

Она произнесла это просто, но он задумался, мог ли кто–то в очереди на эльфийский трон вот так запросто отказаться от него. Да и позволят ли это сделать? Он не слышал, чтобы кто–то когда–то сделал подобное.

– Не стоит тратить время, размышляя над этим сейчас, – наконец сказал он. – Нам нужно постараться достаточно долго остаться в живых, чтобы беспокоиться об этом.

– Понимаю. – Она сделала неопределенный жест. – Не нужно мне об этом напоминать. Я знаю, что нам противостоит.

Затем она погрузилась в свои мысли, глядя в темноту, немного отодвинувшись от него, чтобы дать ему понять, что она не хочет думать о настоящем, а разговор о будущем, о своих мечтах и что может произойти, был для нее некоей отдушиной. Он услышал ее медленное дыхание и почувствовал, как она наклонилась вперед, опустив голову, как будто тяжесть того, что упало на ее плечи, оказалась вдруг слишком велика для нее.

– Это так несправедливо. Что все это случилось сразу – нашествие Друджей, смерть отца и бабушки, ответственность за Эльфийские камни, оказаться в ловушке за пределами долины и быть беглянкой, за которой охотятся. Я просто раздавлена всем этим.

Он наклонился вперед, чтобы его голова оказалась рядом с ее головой.

– Сейчас нелегко и потом легче не будет, но мы все это преодолеем, Фрина. Ты и я. Мы будем присматривать друг за другом. Мы будем заботиться друг о друге и все получится.

Он не знал, верит ли в это сам или нет, но сказал это, потому что ему показалось, что так было нужно. Если они не справятся, тогда не увидят никакой надежды для всего остального – ибо на кону огромная угроза потери своей родины и уничтожения их народов, невозможность выжить любой формы магии, если их магия будет потеряна, крах того, что осталось от цивилизации, и быстрое погружение в анархию.

Она склонила голову вбок, пока не коснулась ею до его головы.

– Я смогу пойти с тобой, когда придет время, Пан. Когда ты решишь выйти в большой мир, чтобы покинуть долину и начать исследовать его, я смогу пойти с тобой. Я бы этого хотела. Я смогу научиться быть Следопытом. Ты знаешь, что я сумею. Ты видел, что я могу делать. Я достаточно сильная.

Он обнял ее и прижал к себе.

– Я не думаю, что есть что–то, чего ты не можешь сделать.

– Значит, ты возьмешь меня с собой?

Ее голос был таким жалобным, что чуть не разбил ему сердце. Она просила гораздо сильнее, чем это выражали сами слова. Он мог сказать это по тону ее голоса и той настойчивости, с которой она говорила. Он ощутил, как она дрожит, там, где касались их головы и плечи. Она не просто просила, как это могло ему показаться; она умоляла.

– Пожалуйста, Пан. Возьмешь меня?

Он глубоко вздохнул, крепче обняв ее. Он знал, что он скажет, что здравый смысл заставлял его сказать, что все практичное и правильное указывало ему сказать. Но он также понимал, что она ожидала услышать. Он знал, как она близка к тому, чтобы сломаться. Как бы ни была она сильна, как ни тверда во многих случаях, когда все доходило до того, чтобы она сломалась, сейчас было все по–другому. Здесь, в этом месте и в это время, она была у самого края.

– Возьму, – пообещал он.

Она ничего не ответила, ничего не сделала. Она была неподвижной, как и воздух в лесу мертвых деревьев, уставившись на свои ноги, продолжая прислоняться к нему, но не прижимаясь сильнее.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Ты ведь не просто так это говоришь?

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что, наверное, я тебя люблю.

Его глаза, до этого момента направленные вниз, при этих словах посмотрели вверх, и вдруг его взгляд уставился в темноту, уже почти полную, и обнаружил прямо около их импровизированного укрытия пару желтых глаз, уставившихся на него.

Ему потребовалось собрать всю силу воли, чтобы не подпрыгнуть и не вскочить на ноги, а оставаться таким же неподвижным, как и она, но он каким–то образом заставил себя не делать этого. Эти глаза светились, отражая свет далеких звезд, который проникал сквозь нависшие тучи и деревья. Немигающие и неподвижные, они будто плавали во мраке, как два огромных шара.

– Фрина, – тихо произнес он.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты кое–что сделала для меня. Я хочу, чтобы ты немного подняла голову и взглянула за пределы укрытия. Но ничего не говори и ничего больше не делай. Вообще не двигайся. И не пугайся.

Она сделала, как он просил, приподняв голову, и он почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, когда она увидела эти глаза. Однако она удержалась от того, чтобы сделать движение или что–то сказать; она удержалась от паники.

Спустя несколько долгих мгновений, она сказала очень тихо:

– Что это?

Как только она это произнесла, глаза вдруг переместились, скользнув направо, и в тот же момент стало частично видимым тело, которому они принадлежали, некоторые детали его проявились в рассеянном свете. Это оказалась огромная кошка, больше всего, о чем Пан когда–либо слышал и что он когда–либо видел. Ее шерсть пестрела серым и черным цветом, голова была широкой и плоской с маленькими ушами, а ее шею окружал густой мех. Когда она передернулась, все время изучая их, он смог заметить как колыхнулись мускулы ее длинного, холеного тела под блестящей шерстью. Мощная лапа поднялась и в качестве эксперимента легла на ветки, которые легко поддались такому огромному давлению. Пан услышал, как вздохнула Фрина, и почувствовал, как его собственное сердце начало колотиться бешеным ритмом в страхе от того, что может произойти.

Но потом кошка опустила лапу и отвернулась, исчезнув так же быстро, как уносимый ветром дым. Фрина прижалась к Пану, как будто таким образом могла защититься. Он не мог представить, что он сможет сделать против такой огромной твари. У него был посох и его магия, чтобы их защитить, но насколько они окажутся полезными. Одно дело противостоять такому громоздкому и медлительному, как агенахль, но совсем другое столкнуться с таким вот существом.

Внезапно снова появилась кошка, материализовавшись перед ними почти в том же месте, сначала глаза, а потом в поле зрения возникли и части ее тела. Темнота абсолютно скрывала ее; когда она моргнула и ее глаза пропали, остальное также растворилось. Она наблюдала за ними с вновь появившимся интересом несколько долгих секунд, а затем небрежно зевнула. Пасть открылась и Пану пришлось отвернуться, не выдержав вида огромных острых зубов сверкнувших в темноте. У него перехватило дыхание, и он был совершенно уверен, что с Фриной было то же самое.

Когда он снова поднял глаза, кошки уже не было.

Фрина резко выдохнула, а затем прошептала:

– Это была самая большая, самая страшная…

Она замолчала.

– Я знаю, – прошептал он в ответ.

Они неподвижно сидели рядом друг с другом в темноте очень долго, ожидая, что кошка вернется. Но она больше не появилась, и когда он уже не смог переносить эту тишину, Пан произнес:

– Думаю, она просто была любопытной.

Она кивнула:

– Я тоже так думаю. Однако мне не хотелось бы ошибиться.

– Ты видела, что она делала? Она изучала нас. И не выглядела голодной. Просто… интересовалась.

– Полагаю, что если бы она захотела, то добралась бы до нас. Эти ветки ее бы не остановили.

– Я не знаю, что могло бы ее остановить.

– Не думаю, что нам когда–нибудь захочется это выяснить. Какой же большой она была? Как ты думаешь, сколько она весила?

– Кошка такого размера? Вряд ли пятьсот фунтов. Скорее всего восемьсот или девятьсот. Одни мышцы. Охотник.

– Но не на нас.

– Во всяком случае, не сегодня.

Его рука затекла, пока он все это время обнимал ее за плечи, и он начал вытаскивать ее.

– Нет, не делай этого, – сразу же сказала она. – Я замерзаю. Разве ты этого не чувствуешь?

Она подвинулась еще плотнее и прижалась к нему. Он ничего не сказал, но когда она просунула к нему свои руки, они были холодные, как лед. Он тут же обнял ее обеими руками.

– С тобой все нормально? Ты не заболела, нет?

– Пока что нет. Но не хочу рисковать. Можешь накрыть меня одеялом?

Он ослабил ремни, которые привязывали походное одеяло к его рюкзаку, и аккуратно накрыл им ее.

– А теперь иди ко мне под него, – сказала она. – Как раньше. И снова обними меня.

Он сделал, как она просила, притянув ее к себе и накрыв их обоих одеялом. Было бы лучше, если одеяло было побольше. Они были рады и тому, что у них было, чтобы согреться.

– Лучше?

Она приподняла голову, пока смотрела на него. Он скорее почувствовал ее взгляд, чем увидел, ощутив как пряди ее волос щекочут его лицо, когда она прислонила свою голову лбом к его голове.

– Немного.

Он почувствовал, как она меняет свое положение, поворачиваясь к нему. Затем ее пальцы скользнули к его рубашке, расстегивая кнопки. Он чуть не запаниковал, думая, что должен это остановить, но не желая этого. Он пытался придумать, что же сказать.

– Фрина, я не…

– Шшшш, – сразу же произнесла она. – Ничего не говори. Следи за кошкой и позволь мне делать это.

Когда она расстегнула все кнопки, то просунула свои руки внутрь и прижалась ими к его коже. Они были настолько холодными, что он подпрыгнул, содрогаясь, когда они перемещались с одного теплого места к другому.

– Гораздо лучше, – пробормотала она. – Я слишком холодная для тебя?

Он не решился ответить, поэтому просто отрицательно замотал головой. Он закрыл глаза, когда ее руки переместились к нему за спину. Прижимаясь сильнее.

– Мне уже становится теплее, – сказала она и легонько поцеловала его в щеку. – Вот, проверь это.

Ее руки выскользнули из–под рубашки и он почувствовал, что она снова вертится около него. Окруженный темнотой он ждал, чтобы понять, что же она делает. Потом она резко схватила его запястья и потянула его руки внутрь своей раскрытой блузки, и удерживала их там.

Он ахнул от неожиданности:

– Фрина, это не…

– Не говори, – снова сказала она. – Ничего не говори. Просто оставь свои руки там, где они находятся.

Потом она снова просунула свои руки под его рубашку и стала ими двигать вверх–вниз по бокам.

– Послушай меня, Пан. Я не знаю, что будет завтра или послезавтра или послепослезавтра, но я знаю, что есть сегодня. Поэтому просто делай то, что я тебе говорю. Обещаю, больно не будет.

Он нисколько не удивился, когда обнаружил, что она была права.