Текст книги "Мой ректор военной академии 3 (СИ)"
Автор книги: Тереза Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Джон привез нас с Пашей к магазину, в котором я никогда не была. На витрине – чего только нет. И шпаги, и кинжалы, шляпы, перчатки, сапоги… Магазинчик назывался Оден Идан, насколько я поняла из Пашкиных сбивчиво-восторженных комментариев, Оден Идан – великий имперский фехтовальщик, известный практик и теоретик. В полутемном подвальчике невероятно вкусно пахло кожей и чем-то еще…Это был какой-то …авантюрный запах приключений бесстрашных мушкетеров! Продавец – коренастый мужчина небольшого роста, непонятного возраста и со шрамом во все лицо. Шрам этот хоть и был глубоким, каким-то удивительным образом совершенно не выглядел устрашающе.
Я с удивлением отметила, что эти двое – хозяин магазинчика и мой сын – прекрасно друг друга знают. Пауль сказал пару фраз, из которых я не поняла практически ничего, и нам вынесли наш подарок. Это был плащ. Ничем особо не примечательный, из какого-то очень прочного, но невероятно легкого материала, цвета, потертой кожи. Я не очень поняла все нюансы, но смысл был в том, что это – плащ специального кроя, который использовался во время боя на шпагах. Там был скрытый карман для метательных ножей, какая-то специальная петля для чего-то еще, и некий магический ресурс, отвлекающий противника.
Пока упаковывали покупку, я с интересом рассматривала все, что меня окружало. Фантазия уже рисовала статью про это волшебное место – с интервью и фотографиями, и тут мое внимание привлекли гравюры, развешенные на стенах вместе с прочими трофеями. В основном это были зарисовки фехтовальщиков, но на одной картинке была изображена женщина. Выглядела она точь-в – точь как герцогиня Реймская, посетившая нас сегодня.
Оказалось, что это женский костюм для фехтования. Но так как в империи женщинам фехтовать запретили, – подобная мода канула в лету. Встретить прекрасную амазонку в узких брюках и высоких ботфортах теперь можно только в местах, на которые власть империи не распространялась. Например, герцогство Реймское.
Я вспомнила Пашину знакомую, – девушку, которая читала стихи и занималась фехтованием. Она бы в подобном костюме выглядела бы сногсшибательно – под стать самой Дарине Гадэ. И Джулиане бы тоже пошло – красиво и…удобно, в конце концов! И вообще – надо что-то делать с этой чудовищной имперской дискриминацией, разорви меня стихии! Об этом непременно стоит написать – небольшой познавательный экскурс в историю, но с подтекстом…Пока я мысленно возмущалась, мы вернулись в поместье, где все уже было готово к скромному семейному торжеству.
Праздник получился чудесным – Ричард принес фамильный клинок рода Рэ и не просто подарил его Рэму, а совершил какой-то ритуал, – мне пока не понятный, но очень красивый. У Ричарда с Рэмом при этом были такие серьезные лица…Нет-нет, – я не смеялась, вы что! Я тоже поддерживала торжественность момента, и улыбалась исключительно про себя. Видимо, этот жест со стороны Ричарда действительно означал очень многое, потому что герцогиня с сыном побледнели и потеряли дар речи на несколько часов.
А потом были «Грезы на закате» – традиционный десерт Реймского герцогства и любимое лакомство Рэма. Даже розовый крем в «Зеленой Цапле» не был таким вкусным! Торт был похож на шоколадное мороженое, которое чудесным образом не таяло. Внутри – нечто воздушное и хрустящее, а сверху – алые сладко-кисленькие зернышки, напоминающие плоды граната. Выяснилось, что Флоризель не только истинный Тигверд, но еще и немножечко коренной житель герцогства Реймского…Удивительный пес!
Подарок, выбранный Пашкой, дополнял подаренный Ричардом клинок – так вот почему они переглядывались и перемигивались! Разошлись уже глубоко за полночь – абсолютно счастливые Рэм и герцогиня исчезли в мареве портала. Пашка, Феликс и Флоризель заснули практически мгновенно – устали за насыщенный впечатлениями день.
Уже в спальне я расчесывала волосы перед зеркалом – перстень на пальце в отражении ярко вспыхнул синим. Ричард подошел сзади, отодвинул волосы, чуть коснулся губами плеча.
– Что с тобой? Что-то не так?
– Нет, что ты! Все так…Все просто замечательно – улыбнулась я ему. А про себя подумала: «Это-то и страшно…»
Ричард открыл портал, – и мы снова оказались в городском доме, где никого не было.
А я вдруг подумала, что хочу дочку. С такими же глазами, как у любимого мужчины. Ну, и с моим ангельским характером. После таких страстных, сладких ночей дети и должны появляться на свет.
О чем я и сообщила Ричарду, как только смогла разговаривать. И как выяснялось, зря…
Он странно на меня посмотрел и сказал осторожно:
– После свадьбы – со всем возможным прилежанием…
– Что это значит?
И тут на меня словно ушат холодной воды вылили:
– Ника, ты что – правда, не понимаешь, что быть незаконнорожденной – это клеймо?
– И что же ты делаешь, чтобы не было нежелательной беременности?!
– Как что? – удивился Ричард. – Плету заклинание, конечно.
– Значит, все эти месяцы, когда я надеялась, радовалась каждому дню задержки – ты просто делал так, чтобы ничего не было?
– Да, – спокойно ответил он.
– Ничего не сказав мне, не спросив о том, что я думаю по этому поводу?
– Ника, мы же не женаты!
– Это что – рычаг воздействия?
– Нет. Это забота. Ника, это правда. И я не понимаю, почему от тебя разливается такая горечь, такая тоска.
– Мне надо побыть одной, – поднялась я.
– Конечно, – вскочил он с кровати. – Но, Ника, объясни. Пожалуйста.
– Потом.
И я пошла к двери. Перед тем, как выйти, обернулась и спросила:
– А как же тогда на свет появился ты?
– В магии имеет значение желание сильнейшего. Я так понимаю, что мама настолько сильно любила отца, что решила – пусть останется хотя бы ребенок. Раз уж им не быть вместе.
– Но император – сильнейший маг. По крайней мере, мне так говорили.
– Среди стихийцев – безусловно. Но Милена Рэ была чкори.
– А ты, я так понимаю, – и чкори, и стихиец?
– Да, так же как Реймская и Рэм – Ричард отвечал деловито и искренне, совершенно не замечая моего сарказма, и от этого почему-то было еще больнее.
– Понятно. Значит, у меня – никаких шансов…
Тихо закрыла за собой дверь. И отправилась бродить по дому. Наверное, еще месяц назад, услышав такое, я бы хлопнула дверью. Но после того, как мы побывали сначала у русалки, потом в Пустоте – я стала бережней относиться к нашей любви. К тому же – умом я понимала: Ричард абсолютно прав. Тогда было не до ребенка – подосланные убийцы, заговор. Заклятие, которое на него наложили. Потом – всю зиму – вообще не пойми что, да и сейчас, если честно – не лучше. Кто-то же убивает женщин, похожих на меня, переодевая их в синие платья!
Но, наперекор всем здравым мыслям, было горько. Я открыла дверь в первую попавшуюся комнату – городского дома я совсем не знала. Добрела до кровати, и без сил упала на нее.
– Ника, – очутился Ричард рядом со мной. С цветами – маленькими, синенькими… – Прости, я понимаю, что поступаю невежливо… Что так делать не положено…Если жена аристократа сказала, что хочет побыть одна – верх бестактности ее тревожить… Но я не могу.
Он вложил мне в руки букетик и тихо сказал:
– Пожалуйста…. Прости меня.
Мы обнялись и заснули.
Утром он перенес меня обратно в поместье, нежно поцеловал – и исчез.
Когда я открыла глаза – первое, что увидела – синий букетик в стакане с водой. Над ним, на стене висел точно такой же – только нарисованный на холсте. И я простила…
То, что меня обидело, было даже не результатом воспитания, нет. Это было…следствием другого сознания. А то, что в стакане стоял букетик тех самых цветов, что нарисовала когда-то Джулианна… Это во всех существующих мирах называется и воспринимается одинаково. И ради этого стоит жить, понимать и терпеть.
Я вздохнула, умылась и побежала к мальчишкам с предложением отправиться гулять по Роттервику. Рэм с герцогиней уже отправились в свое герцогство, Пашка и Рэм уже скучали, поэтому на мое предложение согласились.
– И к бабушке зайдем, посмотрим, как она обустроилась.
Парни согласились и на это – и мы отправились.
Дом родителей был прекрасен. Большой, уютный. Из серого камня с розоватым отливом. Высокие потолки, много места. Много света. Я поняла, почему и мама, и Наташа в него сразу влюбились.
– Посмотрите, какая замечательная гостиная! – женщины проводили нам экскурсию по дому, а мальчишки бросали на меня недовольные взгляды – исподтишка, чтобы бабушка ни в коем случае не увидела. Но тем ни менее, взгляды были очень выразительные. Пришлось их отпустить обратно – пусть занимаются своими делами.
– Слушайте, – предложила я женщинам. – Погода замечательная! Пойдемте лучше гулять!
– А тебе можно? – строго спросила мама.
– Да, только охрану надо предупредить. Мы с Наташей хотели в книжный магазин зайти. И пироженок съесть в любимой кофейне.
Услышав слово «пироженки», Наташа метнулась в комнату за перчатками и шляпкой со скоростью, на которую обычно не способны женщины на сносях! Писательница, в отличии от меня, с удовольствием наряжалась в платья-ночнушки, они ей очень нравились. При этом жизнерадостная женщина предпочитала исключительно сочные желтые цвета разных оттенков. Похоже, синие и желтые оттенки тканей во всей империи заказывали исключительно ради нас…
– Бегемот в стиле Джейн Остин готов! – спустилась вниз Наташа.
Мама все-таки предпочла остаться дома, и мы отправились.
– Ощущаю себя дирижаблем! – смеялась Наташа.
Я улыбнулась, но получилось, видимо, грустно. Наташа посмотрела внимательно, но промолчала. И мы вышли на улицу.
Яркое солнце делало ядовито-лимонное платье Наташи еще ярче, чем оно было на самом деле. На нас косились проходящие мимо строгие дамы в бежевых и нежно-персиковых платьях, шляпках и перчатках в тон, безмолвно намекая, что это просто… переходит все границы! Наташе сии границы были явно неведомы, ибо она гордо вышагивала по центральной улице, широко улыбаясь солнцу, небу, мне, показавшейся за углом любимой кофейне, ну…и встречным дамам заодно.
Мы зашли внутрь уютного помещения, заказали пирожных, кофе и апельсиновый сок.
– Вы знаете, я как автор фэнтезийных романов, очень люблю хэппи энды, – сказала вдруг Наташа. – И, посмотрев на вас с принцем Тигввердом – просто издалека, не будучи даже посвященной во все перипетии вашей истории… Очень хочу этого самого хэппи энда!
– Этот мир наполнен волшебством, – улыбнулась я уже искренне. – Может, он вас и услышит…
– Надеюсь.
– А что вы хотите для себя? – спросила я отчасти потому что мне действительно было интересно, отчасти чтобы сменить тему.
– Не знаю, – вздохнула она. – Пожалуй, что и ничего.
– Э, нет, – погрозила я ей пальцем. – Мы решили, что этот мир – волшебный. Значит, надо срочно захотеть для себя что-то хорошее. И оно исполниться.
– Хочу, чтобы ребенок родился здоровым. Чтобы все как-то устроилось, – задумчиво проговорила она.
– А себе?
Она скривилась.
– Одно время я хотела семью. Чтобы дом. Чтобы я ждала мужа, приходящего с работы. Чтобы дети. А потом. Как-то не получилось…
Потом начались книги. Но… Это же просто сказки. Так, поразвлечь себя в минуту душевной невзгоды.
Все эти годы я работала в школе, где вдруг стало очень тяжело. Очень… Наверное, дело во мне. С детьми надо работать на запале, на адреналине…
Единственное, чего мне по-настоящему хотелось – поменять свою жизнь. Полностью.
– Вы хотите сказать, что рады оказаться в Империи?
– Конечно, я не думала, что все поменяется настолько глобально… Но пока все, что происходит, меня не огорчает. А вас?
– Мне надо увлечься чем-то интересным. Чтобы времени в сутках не хватало. Чтобы метаться и ничего не успевать. Чтобы спать без сновидений. Тогда я чувствую себя хорошо.
Я видела, как у Наташи на языке вертелся вопрос: «А как же Ричард?» и была ей очень и очень признательна, что она мне его задавать не стала.
– После книжного магазина зайдем к Джулиану? Узнаем, как она устроилась, – предложила я. – Если вы хорошо себя чувствуете.
– Конечно, зайдем, – улыбнулась писательница. – Хорошая девочка. И я от ее картин без ума.
– Миледи Вероника? – вдруг послышался женский голос. Такое впечатление, что здешних аристократок специально приучают говорить – словно петь. Так, чтобы каждая нотка голоса была прекрасна. Чтобы звучала нежность, а слушающий проникался той мыслью, что это счастье – когда с тобой заговорила герцогиня или маркиза. Меня лично это раздражало. Слишком нарочито.
– Герцогиня Борнмут? – посмотрела я на даму, что к нам подошла. Пришлось подняться. – Чем обязана?
– Ах, неужели вы, разгневавшись на нашу любезную маркизу Вустер за ее эпатажный прием, перенесли ваше недовольство и на нас с графиней Троубридж?
– Ни в коем случае, – широко и максимально искренне улыбнулась я ей. – Просто я несколько занята.
– Ах, как интересно! Может быть, я смогу вам помочь?
– Каким образом?
– Вы позволите? – вдруг кивнула герцогиня на стул и заговорила нормальным голосом. Чуть надломленным и очень усталым.
– Прошу вас, – теперь мне стало любопытно.
– Вы позволите говорить откровенно?
– Конечно.
– А ваша спутница?
– Я могу за нее ручаться.
Наташа кивнула:
– Могу, в свою очередь гарантировать свою скромность.
– Мне придется вам довериться, – тихо проговорила герцогиня. – Дело в том, что наша семья в опале. Гнев его величества… Он всеобъемлющ. Мой супруг – в отставке и под домашним арестом в нашем поместье. Сын – в академии, без права ее покидать. Не только герцогу, но и мне не разрешается его посещать… Мы оказались в изоляции – как вы понимаете – императорский двор без жалости относится к тем, кто потерял расположение Императора. Особенно если до этого пресмыкался перед моим супругом как перед одним из самых влиятельных аристократов Империи.
– И что же вы хотите от меня?
– Я так поняла, что вы хотели от маркизы Вустер содействия в каком-то деле.
– Именно так.
– Могу предложить вам свою помощь. Не думаю, что окажусь менее компетентна в каком-либо вопросе, чем маркиза Вустер.
– И вы хотите мне помогать, потому что?
– Я хочу вернуть расположение его величества. Лично себе. Мой супруг ведет свою игру и, кажется, он заигрался. Я не хочу оставаться в поместье один на один с отчаявшимся человеком. Я хочу видеть сына.
– Если я приму вашу помощь… У меня будут проблемы с родом Борнмутов? И с вашим мужем? Как вы понимаете, мы с ним и так недолюбливаем друг друга.
– Они примут мое решение, – в голосе герцогини послышались стальные нотки.
– Вы сможете работать вместе с баронессой Кромер?
– Смогу. В отличие от наших мужей, мы особо не общались, но и вражды как таковой между нами нет.
Я задумалась. Насколько мне надо видеть герцогиню перед собой и, говоря откровенно, впускать ее в ближний круг? Да еще и своим участием служить причиной того, что император Фредерик, как вариант развития событий, снимет с их семьи опалу? Насколько я помню, ареста для ее мужа добивался лично Ричард, и я категорически не желала хоть как-то мешать ему в его планах.
– Мне не принять этого решения, не проконсультировавшись с его величеством и ненаследным принцем Тигвердом. Простите.
– То есть, если его величество будет возражать…
– Я буду вынуждена вам отказать. Это же относится и к возражениям со стороны ненаследного принца Тигверда.
– Они не очень-то дружны с моим супругом, – печально заметила герцогиня.
– Этот проект курирует его величество, поэтому без его дозволения я ничего делать не буду. А против желаний моего жениха я в любом случае не пойду.
– Я понимаю.
– Где мы может встретиться, чтобы я смогла вам дать ответ?
– Давайте в этой кофейне.
– Завтра в это же время?
– Договорились.
Мы с ней поднялись одновременно.
Слегка склонили головы и распрощались.
– И как она вам? – спросила я у Наташи.
– Мне ее жаль. Ей, правда, не разрешают видеться с сыном?
– Скорее всего. Наследник рода выведен из подчинения Бормутов и находится под личной опекой его величества.
– А что случилось?
– Это связано с Луизой и ее сыном Аланом. Ее покойный муж, барон Кромер, дал разрешение подставить свою жену, обвинив в преступлении, которого та не совершала. Ее сын, Алан, взбунтовался – и организовал побег матери. Ну, и свой заодно. А юный маркиз ему в этом помогал. Чтобы узнать, куда они сбежали, было совершено нападение на Военную Академию. Герцог сам допрашивал своего сына. Но тот, как я понимаю, друга не выдал.
– Мутная история.
– Согласна. И ведь до сих пор не ясно, кого они прикрывали. Барон Кромер погиб.
– Даже так…
– Ладно, давайте оставим эти печальные рассуждения и отправимся к Джулиане.
Мы подошли к высокому, красивому дому в самом центре города. В нем снимали квартиры и мастерские художники, портнихи, ювелиры, шляпники.
Тут же, внизу, у некоторых из них располагались и небольшие салоны. Надо поговорить с Джулианой – может, ей тоже открыть небольшой выставочный салон на продажу? Наймем кого-нибудь продавать.
Дом был светлый и радостный – блестел до блеска начищенными окнами, кокетничал цветочными клумбами у крыльца и на подоконниках. На крыше – несколько застекленных башенок. Это как раз и были места под мастерские для художников. Одну из таких башенок сняли для Джулианы. И я восхитилась Фредериком: несмотря на свое недовольство своим фактом существования художницы, он сделал все, чтобы девушке было хорошо. Я попыталась представить, как выглядит небольшое помещение с огромными окнами по всему периметру от пола до потолка. Наверное, очень красиво… Захотелось как можно скорее это увидеть, и мы вошли в холл.
Просторное уютное помещение чем-то напоминало кафе – столики, стойка, откуда вышла маленькая кругленькая пожилая дама в ярко-розовом платье и шляпкой в кремовых розочках. Мы с Наташей переглянулись и поняли – наш человек! И таким сине-лимонно-розовым цветником уселись пить чай, ответив на радушное приглашение госпожи Стилл.
Кроме убийственного ярко-розового оттенка платья и неприлично большого количества розочек на довольно маленькой шляпке (и как они там все уместились?) в облике пожилой дамы ничего экстравагантного не было. Рыжеватые волосы, веснушки, курносый носик, голубые глаза и круглые румяные щечки. Госпожа Паша Стилл была смотрительницей этого дома – следила за порядком, оплатой аренды, и конечно же, знала обо всех своих постояльцах огромное количество пикантных сплетен. Узнав, что мы пришли к Джулианне, она только что не подпрыгивала от удовольствия и желания расспросить нас обо всем.
Мы с Наташей улыбнулись – настолько прозрачным было ее поведение. Еще бы – наша Джулианна – темная лошадка, о ней так просто ничего не узнаешь. Мы и сами-то знаем далеко не все…
Оказалось, тем не менее, что художница успела подружиться с госпожой Стилл, и даже подарить ей свою работу, которую нам с гордостью и продемонстрировали. Натюрморт висел тут же, над столиками.
Мы с Наташей ахнули – и когда она все успевает? Казалось, журналистка занята практически с утра до вечера – статьи, интервью…. Я в уме постаралась представить – когда же художница написала эти розы, – ничего не получилось. Джулианна, Джулианна…Ты вообще спишь, девочка?
В том, что картина была написана специально для новой знакомой, не было никаких сомнений…Удивительно, – но этот натюрморт был точной копией курносой старушки! Это был…Портрет-натюрморт.
В небольшой вазочке стояло так много кремовых роз, что казалось, если смотреть на картину подольше, то станешь свидетелем того, как букет падает под собственной тяжестью. Вокруг цветов стояли блюдечки с воздушными пирожными, чашечки с ароматным чаем, и даже взбитые сливки в прозрачных бокалах. Все это было написано настолько искусно, что не принять приглашение выпить чайку, а заодно и выложить все-все сплетни разом – ну просто невозможно! Магия….
– Джулианночка подарила – улыбнулась женщина искренней и доброй улыбкой, не теряя при этом хищного блеска в любопытных глазках. И как ей это удается?
– Да…Удивительно! Чувствуется аромат свежезаваренного чая, цветов. Джулианна очень, очень талантливая художница! – восхищенно выдохнула Наташа. А я подумала, что надо бы напечь лимонных плюшек и попросить Джулианну их написать. Поставим букетик каких-нибудь ярко-лимонных цветочков – и получится натюрморт для писательницы. Кстати, о цветочках:
– Скажите…А это – розы? – поинтересовалась я.
– Конечно розы! Я их очень люблю! И розовый цвет!
– Мы заметили – улыбнулась Наташа. Пока мы все смеялись я думала о цветах…Есть, оказывается, в империи совершенно обычные розы – ничем не отличающиеся от наших – только может быть, не такие крупные. А есть – золотые лилии, огоньки надежды, синие-синие сойки…как же так?
– А где сама Джулианна? – спросила Наташа.
– Убежала, за красками! Джулианна всегда сама оттенки выбирает – не доверяет никому. А вот господин Рей – так тот все заказывает, ему посыльный приносит. А посыльный, мальчишка, – говорит, дела у художника не очень – заказов мало, задолжал он им сильно за краски…
– А можно мы посмотрим ее мастерскую? – поток сплетен необходимо было прервать, и я привстала, давая понять, что чаепитие пора заканчивать.
– Конечно – на самый верх и прямо. Джулианна никогда не запирает – я всегда здесь, я послежу. А один раз, зимой это было…
– Спасибо огромное! Пирожные просто восхитительны! Мы вернемся, и вы дадите мне адрес кондитерской – я неисправимая сладкоежка… – это уже Наташа попыталась исправить ситуацию, пока мы не скрылись, торопливо забираясь по лестнице наверх.
Я вошла в мастерскую…Да, это красиво – очень! Свет…Свет бил отовсюду, заливая собой мольберты, холсты, кисти, кувшины с цветами… Два натюрморта стояли в разных концах мастерской – корзина зеленых яблок с букетом из веток с набухшими почками, из которых кое-где уже начинали разворачиваться листочки, и прозрачный кувшин с вином рядом с какими-то незнакомыми мне фруктами. Разрезанный вытянутый плод внутри сверкал рубиновыми бусинами – вот что было в «Грезах на закате»!
Выставленные в качестве натюрмортов композиции радовали глаз, потому что все мольберты с холстами были закрыты белой тканью. От такого количества белых полотен было немного жутковато. Захотелось их сорвать.
– Как ты думаешь, если я только одним глазком взгляну на тот зеленый натюрморт, с яблоками – ведь Джулианна не обидится? – и ярко-желтый бегемот решительно двинулся к своей цели. Протискиваясь между двумя мольбертами, Наташа даже не заметила, как случайно задела ткань…
Та легко и бесшумно скользнула на пол, и я вздрогнула, настолько игра света оживила ту, что была изображена на открывшемся портрете…Это была она – женщина, которая переворачивала ноты императору за роялем, та, что играла у костра с маленьким черноволосым мальчиком и огненной лошадкой. Это была Милена Ре – возлюбленная Фредерика, хозяйка мрачного замка и удивительно красивого яблоневого сада.
Женщина на портрете была старше той, с кем я встречалась в сновидениях. Но это была она – смуглая кожа, огромные карие глаза, удивительной красоты тонкие длинные пальцы…перстень! На ее правой руке было кольцо с сапфиром – фамильная драгоценность рода Рэ.
Перстень на моей руке нагрелся и обжег так сильно, что хотелось кричать. Синие всполохи устроили в камне целый фейерверк. Я смотрела на портрет и не верила своим глазам – написанный на холсте камень искрился…! Я поморгала и заставила взять себя в руки. Это игра света, или магия. …Джулианна просто очень, очень талантливый живописец, – она смогла это предать, вот и все…
Милена Рэ и Дарина Реймская были очень похожи. Обе смуглые, с миндалевидным разрезом глаз… Но черты лица женщины на портрете были мягче, круглее, чем у герцогини. А глаза…В глазах была не решительность и бесстрашие, как у правительницы, а мудрость, печаль, и…магия.
Ричард был прав…Если такая женщина захочет – ни один маг во Вселенной, какой бы он ни был могущественный, ни одно заклинание, каким бы сильным оно ни было, – не помешают ей иметь ребенка от мужчины, которого она полюбила…
В понедельник мы явились во дворец, фотографировать танцующих наследника, отца-императора и старшего брата-командующего.
А в ночь выйдет специальный выпуск газеты «Имперская правда», посвященный погибшим женщинам и поискам убийцы. Все материалы уже у мамы. Кроме того, мы решили начать подписку по сбору денег среди граждан империи для того, чтобы помочь семье первой погибшей девушки. У ее матери-вдовы еще пятеро детей.
– Миледи Вероника! – поцеловал мне руку принц Брэндон, изящно склоняясь передо мной. – Рад вас видеть!
– Я вас тоже, принц, – склонилась я в положенном реверансе.
– Мы же с вами договорились! Без церемоний, – улыбнулся он мне, сверкнув семейными черными глазами. И перевел взгляд на насупившуюся Джулиану. – Доброе утро, госпожа Блер.
– Доброе утро, – Джулианна присела в положенном реверансе, и направилась в уголок танцевальной залы.
Господин Хикс настраивал аппаратуру. Выглядел он еще более несчастным, чем при нашей первой встрече. Но я видела его фотографии. Они были прекрасны – яркие, живые, очень информативные, с хорошим светом и ракурсами. Господин Хикс знал свое дело, и ради этого я была готова терпеть его бесконечные страдания! Тем более что он больше кокетничал, нежели был недоволен сложившейся ситуацией по-настоящему. Имперский разведчик был фотографом в душе, и работу свою делал с удовольствием. Об этом говорили его снимки – и те, на которых был принц и его друзья, и другие, где были имперцы – жители Роттервика и Норверда, что пришли почтить память погибших девушек…
– А я вот решил составить вам компанию, – тут все обратили внимание, что за роялем сидел император Фредерик. И поклонились.
Я подошла к нему поздороваться, обрадовавшись, что он не обижается на мои резкие слова, которые прозвучали в нашу последнюю встречу.
– Рада вас видеть, – улыбнулась я ему. – Помню, что вы как-то говорили, что если бы не были императором, то стали бы музыкантом?
– Не отказываюсь от своих слов! Кстати, я распорядился, чтобы и Ричард присоединился к нам.
– Думаю, он занят.
– Ничего, на час-полтора оторвется.
– Я уже здесь, – раздался от двери родной голос. – Доброе утро всем. Можно начинать.
– Еще несколько минут, – сказал, улыбаясь, император. – Я решил, что нам надо воспользоваться случаем – и показать миледи Веронике имперские танцы.
Я посмотрела на императора с укоризной – ну, вот что за человек! И тут перевела взгляд на наследника, который успел ко мне вперед старшего брата. И уже протягивал руку.
– Брэндон! И вот что вы затеяли?
– Позвольте, миледи!
По зале поплыли звуки вальса. Император нежно коснулся клавиш – и я не устояла перед искушением.
Мой реверанс, поклон наследника – и мы заскользили.
Брэндон был прекрасным партнером, и вальсировать с ним было одно удовольствие. Двигался легко, вел уверенно, но не подавлял, подстраиваясь так, чтобы мне было удобно.
– У моего брата глаза горят алым, – прошептал принц, чуть склонив голову. – Очень занятный оттенок.
Я улыбнулась.
– И вы, и ваш отец – бессовестные интриганы, – сообщила я наследнику.
– Нам положено.
Больше мы не говорили – только вальсировали. В сотый раз поздравила себя с тем, что занималась танцами – если бы не это мое увлечение, туго мне сейчас бы пришлось. Когда у меня будет дочка – обязательно отправлю ее на танцы! Так, на всякий случай… Раз-два-три, раз-два-три, поворот, раз-два-три, раз-два-три – реверанс.
Брэндон подвел меня к роялю.
– Вы смотрелись прекрасно, – улыбнулся Фредерик. – Только, Брэндон, не стоит пока фехтовать с Ричардом.
– Отчего же? – раздался рядом скрипучий голос командующего. – Это будет… Занятно.
Ричард подошел не один – он любезно подвел к нам Джулиану. Брэндон характерно, по-Тигвердски, сжал челюсти. И теперь уже его глаза на мгновение полыхнули алым. Но заговорил он спокойно:
– С миледи Вероникой танцевать прекрасно. Не то, что стулом, как в Академии, когда нас по ночам наказывали.
– Да, сыновья мне рассказывали, – кивнула я, вспомнив рассказы Пашки об Академии.
– А можно вас со стулом запечатлеть? – жадно спросила Джулиана.
– Это еще зачем? – нахмурился принц, а Фредерик и Ричард посмотрели на журналистку с удивлением.
– Вы, правда, не понимаете? – Джулиана посмотрела на Брэндона сочувственно. – В Империи у многих матерей сыновья учатся в Академиях, в том числе и военных. И, конечно же, они рассказывают об этом эпизоде со стулом. Всем будет и интересно прочитать о том, что наследника не миновала эта участь, и… умилительно, что ли.
– Госпожа Блер! А ведь вы правы! – не переставая наигрывать на рояле что-то тягуче-нежное, задумчиво сказал император. – А то могут сказать, что я определил своего сына в Академию под присмотр старшего брата. И пока все… со стулом танцевали и полосы препятствий проходили, он не понятно, чем занимался. Или ничем.
– Да уж, ничем, – фыркнул Брэндон. – Это уж совсем надо Ричарда не знать. Да меня и мою группу больше всего напрягали в Академии.
– Всех одинаково, – меланхолично отозвался Ричард. – Не выдумывайте.
– Вот это надо в журнал! – хором сказали мы с Джулианой.
– Что? – настороженно спросил Брэндон.
– И этот спор… И полосу препятствий. И характеристику ваших преподавателей и сокурсников.
– Надо собрать материал на командующего Тигверда, как на ректора военной Академии – добавила я. – А потом – с точки зрения сослуживцев. И хорошо бы интервью и фотографии с жителями деревни, которых он спас.
– Не вздумайте! – возмутился Ричард. – Это совершенно лишнее!
– Страна должна знать своих героев, – отрезала я. – И параллельно тоже самое делаем с его величеством.
– Как это? – император перестал ехидно улыбаться, слушая возмущения сыновей, и уставился на меня. Возмущенно.
– Ваше величество, – начала я – и взгляд его стал гневным. – Фредерик. Вы, ваши сыновья и ваши сподвижники должны быть для империи положительными героями.
– А вот и те, кого мы ждали, – улыбнулся император, явно обрадовавшись возможности сменить тему. – Дамы для наших кавалеров.
К нам подошли четыре прехорошенькие девушки – ну, просто райские птички. Нежные, воздушные. Джулиана сразу стушевалась – и вернулась обратно в свой угол.
– Брэндон, – приказал император. – Приглашайте девушек. Ричард, покажи Веронике танец, с которого начнется бал. Вы же, как я понимаю, будете в паре.
– Да, ваше величество, – поклонились мы все разом. Только Ричард проворчал:
– Вот почему как вальс – так Брэндон. А как хороводы водить с приседаниями – так я?
– Не ворчи, – император был безжалостен.
– Да и не помню я все фигуры. Их же обычно распорядитель показывает. Что покажет – то мы и танцуем.
– А помните, – встрял принц Брэндон, – как однажды прежний распорядитель напился перед балом и вместо одной из фигур привстал на колено, стянул со своей спутницы туфельку, подозвал лакея, налил в туфельку шампанского – и выпил.
