Текст книги "Неудавшаяся история (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Пункт пятнадцатый: ведьме неизвестны добрые помыслы, только обман и подчинение; помните об этом, если услышите, как её благодарят
Та таинственная «аудиенция», оказавшаяся обыкновенной беседой, проходила в удивительно уютном, домашнем кабинете правителя. Много подсвечников с трепещущими огоньками свечей, вытянутый стол с семью стульями, притащенными ради нас. На дальней стене – гобелен с вышитым на нем фамильным древом правителей. У основания оно ветвилось, множилось, но чем ближе к «нашим дням», тем сильнее редели веточки, появлялось больше расшитых траурной нитью имен.
Я уселась за стол первой, следом подтянулись сонные спутники. Правитель успел переодеться – интересно, зачем? – в такое же одеяние, как и раньше, но лазурного цвета. Он заговорил сразу о главном:
– Вы наверняка читали наши легенды.
Я не решилась рушить веру правителя в то, что для нас история варренов священна.
– И наслышаны о тяжком положении, которое переживает Галаэйя.
Тут я мотнула косой более уверенно. Один только Лис прожужжал все уши этим «положением».
– Откроюсь, моя вера в возможность спасения от проклятья таяла с каждым новым днем. Я начал, да простят меня боги, считать священные писания байкой для поднятия народного духа.
– Я тоже, – понимающе хихикнула я под прожигающий взгляд Радислава.
– Как же вам удалось свершить то, над чем веками мучились лучшие воины и жрецы Галаэйи? И прошу вас, не оставьте голодным, не жадничайте событиями! Начинайте с самого начала!
– Все вопросы к нему, – я ткнула на ковыряющего пуговицу Лиса.
Во-первых, сама я двух слов не свяжу в предложение, а во-вторых, Лис выглядит подозрительно скромным. Может, разговор заставит его признаться, в чем он провинился перед родиной? Да и вообще, пускай отдувается. А то всё я.
Радислав, похоже, думал так же, поэтому у бедного темноволосого варрена не осталось дорог к отступлению.
– Говори, Лисан-дэро-кодльонор, я весь во внимании.
– Ну… – Лис раздосадовано замолчал. – Так вышло.
– Рассказывай, – прошипела я.
– Не торопи меня. Сама б взяла и рассказала.
– Легко, раз ты трусишь. В общем…
– Началось все с моего побега, – перебил оскорбленный друг.
Я расслабилась и откинулась на стуле, совершенно не слушая рассказчика. Как оказалось, зря.
– Ну а затем мы оказались в стогу сена. – Донесся восторженный голос разговорившегося Лиса.
– Чего?! Не было никакого сена! – побагровев, заверила я обескураженного правителя.
– Был!
– А чего ты стесняешься? – хохотнул Радислав. – Все там были.
– Все? – изогнув бровь, не выдержал Амарэ'ль.
– Не все вместе! – рявкнула я.
– Правильно, по очереди, – издевался охотник.
Радислав лукаво подмигнул, за что получил пинок под столом.
– Не слушайте его, правитель! Я с ним познакомилась пару недель назад!
– Ай-ай-ай, Радослава. И не стыдно тебе на сеновале кувыркаться с незнакомым мужиком? – Радислав откровенно смеялся надо мной, хоть лицо его выражало исключительно серьезность.
Я примерилась ко второму пинку, а после, по оханью, слетевшему с губ правителя, поняла, что ошиблась в расчетах.
– Извините…
И смущенно затеребила ворот рубашки.
– Лисан-дэро-кодльонор, продолжайте, – вновь став безразличным, попросил Амарэ'ль.
– Так вот, если б Радослава не перебила меня, – с жутким безразличием произнеся мое имя, взял слово Лис, – то услышала бы, что я говорил о кинжале…
Больше неприличных уточнений не следовало, и до встречи с Радиславом мы добрались спокойно. После слово пришлось взять мне. Я поведала и о болоте, и об убийстве болга – похвасталась, так сказать, – и о встрече с ведьмой в проулке. Дошли и до разговора с учительницей. Радиславу достался поход в пещеры, он с точностью вспомнил обстановку внутри, статую виверны, лаву и ловушку. Лис описал мраморный зал. А закончила я, дотронувшись до заживших царапин на груди.
Правитель не выражал удивления словами, но брови его изогнулись, да так и замерли. Наверное, не прилети мы на живом доказательстве наших россказней, то правитель попросту выгнал бы сказочников взашей.
А когда речь иссякла, несколько простоволосых женщин внесли в кабинет блюда, полные как диковинной, так и вполне привычной пищи. От запаха я начала истекать слюной. Живот запел одному ему известную песню.
– Давайте отобедаем, а после продолжим, – Амарэ'ль жестом выгнал служанок.
Выбор поражал. В тарелках колыхалось нечто прозрачное, подозрительно похожее на слизь; лежали крупно нарезанные куски неизвестного мне серо-голубого мяса, завернутые в капустные листы. Жуть. И всё-таки я накинулась на внушающую доверие копченную баранью ногу так, будто та могла убежать. Спутники ели сдержаннее, но с аппетитом. И только правитель, как истинный аристократ, лишь пригубил вино. За кушаньями никто не разговаривал, но стеснение куда-то делось. Правитель был сдержан, не улыбчив, но и не сух. И я переставала бояться его.
– А что надо будет делать? – наевшись, пробормотала я.
– С виверной?
– Ага.
– Есть одна идея. Спустимся в подвалы? – попросил Амарэ'ль. – Лучше, если вы увидите сами.
Вскоре, когда половина тарелок опустела, мы вышагивали по винтовой лестнице. Ступеньки да пролеты никак не кончались, и я начинала подозревать, что спускаемся мы в саму преисподнюю. Но, как оказалось, всего-то под замок. Затем последовали длинные ветвистые коридоры без единых знаков различий. Но Амарэ'ль знал, куда следует свернуть, какой поворот обогнуть. Он ни разу не останавливался, чтобы уточнить дорогу или свериться с указателями. Впрочем, тех всё равно не было.
– Туннель ведет в любую точку столицы, – объяснял правитель. – Чтобы в случае нападения правящая семья могла сбежать, а преследователи – запутаться в десятках тупиков и круговых коридоров.
Туннель был невероятно старым. Каменный пол пестрил расщелинами, стены покрылись паутиной из трещин. Но множество факелов, наверняка зажженных совсем недавно, освещали дорогу, ведущую незнамо куда.
Появилась новая лестница, на сей раз – наверх. Радислав, доселе молчащий, полюбопытствовал:
– Куда мы идем?
– В храм, – коротко ответил правитель.
– А почему по низу? – возмутилась я.
Никогда бы не предпочла свету солнца жуткие катакомбы.
– Можно и по дорогам, но ехать пришлось бы дольше. Горожане на дали бы проезду карете. И от восторга, и от страха. Улицы забиты гражданами. Они взволнованны. Вы ведь и сами понимаете, что не все рады вас видеть. Не для каждого новое будущее сулит счастье. Кого-то устраивала прежняя жизнь, в которой оставалась надежда на лучшее, но такая, какая никогда не грозила бы исполнением. Так жили их родители, деды и прадеды, и менять течение судьбы намерены далеко не все. К тому же, вы – ведьма. Вам желают зла, вас готовы уничтожить. Малая часть знает, почему; большинство же – подчиняется зову крови.
– Я – чародейка, – уныло поправила я.
– Возможно, – безо всякой уверенности, но и злобы согласился правитель.
Мы уткнулись в массивные кованые двери ростом с двух варренов. Правитель достал из складок одеяния толстый ключ и, вставив его в замочную скважину, единожды прокрутил. Тяжелые двери бесшумно распахнулись вовнутрь.
После потемок свет, полившийся изнутри, ослеплял. Глаза медленно привыкли, и я различила овальный черноколонный зал с алтарем, огражденным площадкой для молитв. Там же высилась скульптура длинноволосой богини, держащей в руках глубокую чашу. Для подношений, что ли?
Дневные лучи прорезали стеклянный купол, которым укрывался храм. Восхитительно… Стекло было непомерно дорого – не каждый богач мог позволить себе купить его хотя бы на два окна. А тут целый потолок… Зато ни единой щелочки в стенах.
Верить в бедствующее положение варренов стало сложнее. Продали бы купол и разжились златцами на пропитание государства.
Главный вход, такой же громадный, как и черновой, был заперт.
– Вы понимаете, в чем дело? – обернулся к нам Амарэ'ль.
Я лично – нет. Он собирается принести виверну в жертву? Или нас? Так вроде в храмах запрещена волшба на крови, да и разумные существа давно отошли от идеи «Убей ближнего своего – получи подношение от богов». В тот самый момент, когда в Рустии ради урожая прибили последнюю красивую девственницу. Но кто разберет этих варренов и их законы? Зарежут и не поморщатся.
– Чаша, – бросил Лис.
– Именно.
Губы правителя довольно изогнулись. Едва ли не первое выражение чувств за день.
Мой друг подошел к статуе и провел по её струящемуся платью так, словно делал это неоднократно, без испуга и робости. Даже, наверное, с нежностью.
– И что с чашей? – на ухо спросила я у Радислава. – Кинуть им туда монетку?
– Ага, – с неуместной лаской заверил тот. – Кинь в Священное пламя медянку, убогая. Ты и так в шаге от виселицы. Я тебя оттуда снимать не стану.
– Какое пламя?
– То, которое погасло века назад. Целостность и процветание Галаэйи зависит от пламени, спосланного самой богиней.
– Так в пиале должен быть огонь? – на всякий случай уточнила я. – А чего они его не зажгут?
– Может, потому что любой другой гаснет? Всё просто.
– Именно так, – заверил прислушавшийся к нам правитель. – Кровь виверны, по легенде, обладает силой, благодаря которой пламя не погаснет вовек.
– Так вы: и ты, Радислав, и Лис, изначально понимали, кого придется освободить?! – неожиданно разъярилась я. – А почему не предупредили?!
Они знали, что нужно зажечь чашу, что зажечь ее способна виверна, но не сказали и слова? И я, как дурочка, шла за неведомой помощью, не догадываясь, что меня ждет прожорливый ящер?! А если бы он все-таки прикончил меня? Откуда мне знать, что на уме у ящера?
«Что, хозяйка?» – сыто отозвался тот.
– Ничего! – рявкнула я, демонстративно отвернувшись от Радислава.
– Эй, могущественная чародейка. – Охотник потряс меня за плечо. – Не глупи. Я, например, и не догадывался. Думал, кремень найдем, им пламя и высекут. Ну, если найдем.
– Я, увы, и сам не подозревал, что необходима всего лишь виверна, – честно признался опершийся на алтарь правитель. – Склянка с ее кровью, вытесанная на плите молитва к богине, спички или что-то иное…
Ну-ну, всего лишь. Сам бы и искал, раз всё так просто.
– Выходит, – вздохнул Лис, – приведем сюда виверну, и Галаэйя спасена.
– Тебе ли не знать писаний, Лисан-дэро-кодльонор, – с загадочностью хмыкнул правитель. – И ты осведомлен, что в миг поджигания огня в храме запрещено находиться кому-либо. Ибо богине противны зеваки. Думаю, только хозяин виверны имеет право сопровождать ящера и направлять своей волей его действия. Лисан-дэро-кодльонор, прости, но, на мой взгляд, таковой является Радослава. Её обувь…
Амарэ'ль окинул меня столь подозрительным взором, словно из меня владелица получилась никудышная. Я и сама поняла его настроение: хозяйка из-за обуви, а не по личным заслугам. Лис зябко поежился.
– Да без проблем, – выпалила я, принимая переданные Радиславом спички. – Вы собираетесь протащить зверя во врата? Он малость великоват для них.
– Как привести его, если не через двери?
– А вы не боитесь, что он полностью разгромит храм? – осторожно задала я важный вопрос.
– Пусть громит, – отмахнулся правитель. – Главное – Священное пламя. Если оно воспылает, то обрушенные стены мы перетерпим.
– Доверьтесь мне, – гаденько хихикнула я, услышав желаемое. – Не будем оттягивать долгожданное. Сейчас же все и сделаем.
«Эй, ты чувствуешь, где я нахожусь?»
«Да, хозяйка».
«Лети внутрь».
– Можете выходить. Мы всё обустроим наилучшим образом. – Я так нежно взглянула на спутников, что их аж передернуло. Ничего непонимающий правитель едва на пал мне в ноги, но я остановила его и попросила поскорее выйти.
Сама же скромно отошла к мраморному козырьку у алтаря и, насвистывая незатейливую мелодию, принялась ждать.
Звон битого стекла и стеклянные капли, градом опавшие к полу, послужили доказательством того, что виверна меня нашла.
Лапы ящера потоптали многочисленные осколки. От хруста я передернулась. Пустой храм не располагал к душевному спокойствию, кое обещалось святыми книгами. Наоборот, внутри словно ворочались неподъемные жернова. Нос заложило, онемели кончики пальцев. И струйки озноба пробегали по позвоночнику.
– Нам нужно зажечь огонь, – напомнила я виверне, хотя, казалось, самой себе.
«Да, хозяйка».
– Сама накапаешь крови в чашу?
«Нет, хозяйка».
А кто сказал, что будет легко? Черный ящер лениво разлегся по залу. Хвост, которому не хватило места, обвился ровнехонько по мраморной скульптуре богини.
– Почему?
«А как, хозяйка?» – резонно спросила виверна.
– И что нам делать?
Ящер сыто зевнул и потянулся. Кончик хвоста вздрогнул, а статуя пошатнулась. Печальный, хоть и пустой взгляд богини словно молил о пощаде. Я развела руками.
«Добыть мою кровь».
Добыть кровь. Везде она. Куда не сунься. Почему эти нецивилизованные чародеи не могли придумать волшбу на ромашках? Или хотя бы на вине?
Кстати, насчет вина. В каждом храме обязаны стоять какие-нибудь крепкие напитки для божественных празднеств – их разливают прилежным верующим, а заодно – всем пьянчугам. Да и ни один храмовник не откажется от качественного самогона. Даже варренский. Интересно, где жрец припрятал заветную бутыль?
Я рассматривала выписанный изображениями алтарь на наличие потаенных отделений. Вроде глухо.
«Нажми на посох, хозяйка», – любезно подсказала виверна.
На узоре с круглоглазым пророком посох требовалось поискать, ибо пророк этот, по всей видимости, путь держал из гостеприимных краев, посему тащил на себе всё, включая ягненка. О, вот он, завиток-кончик посоха. Ниша со скрежетом отодвинулась, а передо мной предстала продолговатая бутыль, полная зеленоватой жидкости.
Я, мастерски ударив кончиком бутылки об угол алтаря, выбила пробку. На запах настойка показалась слабенькой, чтоб червячка заморить – не больше. И чего её прятать? Прихожане не наклюкаются и дебоширить не станут. Или, наоборот, станут, требуя чего покрепче?
«Зачем тебе выпивка, хозяйка?»
– Ну, твоя ж кровь нужна… Я ранку-то после промокну, чтоб не загноилась, – убедила я ящера.
Кажется, тот хохотнул – звук, вырвавшийся из горла, напоминал именно смех – и покровительственно заявил.
«Вивернам не ведомы болезни, хозяйка».
Ага, вы издохли сами по себе. Знаем, слышали.
– Значит, ничего смачивать не придется?
Она отрицательно и резко мотнула мордой.
Я, повертев бутыль на свету, прилично глотнула настойки. Ошиблась, та была столь ядреной, что пришлось занюхивать рукавом, а затем стирать слезы с глаз. Зрение разом раздвоилось, и ящеров в храме стало трое. Ну, отлично. Такими темпами и до десятка дойдем. А говорят, будто вымерли.
– Ик!
«Начнем, хозяйка?»
– Не боись. Ща начнем. Чего там требуется? Покромсать тебя?
«Достаточно капли крови…»
Ящер сделал мелкий шажок задними лапами назад и уперся упитанным задом в главные врата храма.
Осталось найти осколок поувесистее. Во, этот подходит. Тот не помещался целиком в ладонь.
– Давай сюда руку. Тьфу, лапу.
Виверна боязливо вытянула требуемое вдоль серой ковровой дорожки. Я примерилась к когтистому пальцу, а затем резко полоснула по нему. Зверь и не вздрогнул. Чешуе тоже было хоть бы хны. Теперь я понимаю, почему мои сапожки выдержали и лаву, и дорогу, и вечные спотыкания. Еще б, раз из непробиваемой кожи.
«Надави сильнее, хозяйка», – ящер шипел обреченно, а его голос мешался в голове с настойкой. На всякий случай, я сделала второй глоток и ощутимо ударила острым краем по основанию когтя.
Мы вместе осмотрели лапу.
– Может, нос разбить?
Виверна промолчала, очевидно, до сих пор лелея надежду о благоразумии человеческой девушки.
– А как вас убивали ведьмы?
«Зачарованное оружие, темная волшба, – перечислял зверь, закатив к куполу очи, – ядовитые зелья».
Я задумчиво цокнула языком.
– О! – наконец, до меня дошло. – Укуси себя.
«Ш-ш-што?!»
– Прикуси лапу. Раз и два. И капнем.
Два ряда острых зубов испуганно клацнули друг о друга.
– Я отвернусь.
«Хозяйка!» – жалобно всхлипнула виверна.
Наверное, причинять себе боль ящеры не умели, и невинная просьба показалась виверне сущим издевательством. Она вся сжалась – меньше не стала – и настороженно прищурилась.
Отворачиваться я не собиралась. Даже подбадривала добродушным насвистыванием и показывала на живом примере, как следует себя кусать.
– Ай! – В очередной раз я буквально прокусила ладонь до крови.
Виверна, воодушевленная моим мужеством, повторила действие. Кровь у нее полилась скорее желтая, нежели красная. Она слабо проступила на чешуе и заблестела при лучах солнца. Ящер сам подставил лапу к чаше, и почему-то затвердевшая капелька глухо ударилась о мраморное дно.
– А что будет, когда мы подожжем очаг? – И подумав, добавила: – Или сожжем государство? Ну, кроме свершения предсказаний и всеобщего счастья? Появится ли какой-нибудь видимый результат?
«Мне неведомо, хозяйка».
«Зато ведомо мне», – отозвался в голове совершенно иной, скрипучий голос.
Пункт шестнадцатый: коль оставили ведьму без присмотра, знайте – вас ждет неминуемая беда; ведьма притягивает мрак
Доигралась, от некачественной настойки начались проблемы с головой. И, очевидно, не только у меня, потому как виверна взревела и отскочила, наткнувшись на ворота. Те заскрипели. Верхняя петля вырвалась с мясом, тяжелый заслон опустился на обе двери так, чтоб их было не открыть.
Никогда б не подумала, что древнее существо способно на трусливый побег.
– Что с тобой?
«Он не любит ведьм, – процедил голос. – Неужели не узнаешь родную учительницу?»
В сердце вцепились ледяные когти. Я закашлялась. Оставалось только поражаться собственной тупости.
«Не поздороваешься? – И продолжила язвить: – Неужели моя „способная“ девочка не додумалась о связи между собой и учительницей? А ведь недавно встретилась с такой же бездарной ученицей, которая померла быстрее, чем угрохала вашу троицу в подворотне».
– Так ею управляла ты? – сипло пробормотала я.
Разум мутнел. В нем мешался голос чернокнижницы, рычание виверны, обрывки лихорадочных размышлений.
Какой же надо быть глупой, чтобы отдать булавку ведьме, у которой стоит жертвенный алтарь с подозрительно знакомым гранатом в груде других камней? Как я могла не понять, что именно его не хватало в украшении убитой в Выгодске женщины?
Ведьма в глубине моего рассудка усмехнулась.
– И зачем ты здесь? Пришла подбодрить нерадивую девочку? Почему ты слышишь мою речь?
«Сколько вопросов. Жаль, что того же любопытства не было в тебе во времена обучения. И я слышу тебя, ибо я в тебе. Как видишь, ничего не делаю, лишь наблюдаю со стороны. Силы, которые ты получишь от виверны, нужны тебе. Правильнее, конечно, нам, но изначально – тебе».
– И как их получить?
Голос окончательно сел. Я провела около глаз рукой, но пальцы расплылись в мельтешащее пятно. В груди вновь отдалось болью. Кажется, затянувшаяся рана начала кровоточить.
Виверна хрипела от ярости, била хвостом по осколкам. Улетела бы уже, но дожидалась приказа, на который у меня попросту не хватало дыхания. Новый удар пришелся по статуи богини, и верхняя часть той с хрустом отвалилась и упала. Чаша выкатилась из отломавшихся ладоней.
«Просто убей ящера».
Ага, просто! Ведьма точно переоценила трудолюбие ученицы. Та не могла порезать чешую, а тут – «убей». Что ж, значит, нам ничего не грозит. Прикончить виверну я не сумею.
«Сумеешь». – Видимо, последнюю фразу я подумала слишком «громко».
– Улетай, – прохрипела я.
Виверна напряглась. Широкие крылья расправились, но ящер не рисковал взлетать.
«А как же несчастное государство варренов? Тебя и твоих дружков не погладят по головке за разрушение храма. Ты угрохала их богиню. Твой зверек улетел. И я сделаю так, что ты лично убьешь их правителя. Пускай даже чаша воспылает, но народ разъярится. Вас четвертуют, деточка. Поверь, это больнее сожжения или виселицы. Твоя неразумность всегда умиляла меня».
Я захрипела. В затылок словно воткнулась ржавая сапожная игла. За ней – другая. Третья. Иглы кололи глаза, виски.
«Послушай развитие событий, вдруг приглянется. Я подчиню тебя себе. Мы прикончим гадину. Убедим правителя и твоих дружков в том, что так нужно для пророчества. Что к нам спустилась сама богиня и попросила убить виверну. Заодно подожжем огонек, и эти низшие существа забудут о ненависти. А сами получим мощь, небывалую, особенную. От последнего живого ящера, убитого твоими руками. Его кровь пропитает твою кожу, сделает её неприступной для ранений. Кровь опутает органы, и их никогда не потревожат болезни. Я же подарю тебе своё ведьмовское могущество. Ты станешь лучшей ученицей. Тебя будут бояться, пред тобой будут падать ниц».
– А как же… забрать силу себе?.. Разве не так поступают всякие мелочные… вроде тебя?..
«Мне она ни к чему. Молодости не вернет, а прожить вечность на грани смерти – малоприятно, поверь. К тому же виверна далеко, и я не окроплюсь её кровью. Но ты, деточка, давно барахтаешься у пропасти. Достойная замена».
– Нет!..
«Ты всё равно потеряешь власть над собой, но при отказе, учти, я перережу горло твоим любовникам. Заставлю наблюдать за их смертью и видеть их кровь на своих пальцах».
Я выдохнула раскаленный воздух.
– Тварь! Оставь меня.
«Не сопротивляйся, деточка».
– Где эти бесовы спички! – взревела я, похлопывая себя по карманам. – А ты – улетай!
Возможно, если я зажгу чашу, то сумею объяснить, куда делся ящер. Лучше так…
Веки слиплись, будто намазанные густым липким медом. Под ребрами зажгло. Пальцы перестали слушаться. И ведьма заговорила моими губами:
– Замечательный голосок. Не сопротивляйся, деточка.
«Зачем ты подчиняла прошлых учениц?»
Роли сменились. Мой собственный голос бился глубоко внутри чужого тела.
– Я не могла выйти в мир, но он интересовал меня. Не дрыгайся, быстрее привыкнешь! Мне нравится слышать сплетни, убивать неразумных охотников… Прекрати, Радослава.
В руке отдалось уколом, и на мгновение я почувствовала её. Онемевшая, холодная, с посиневшими ногтями, как неживая, но моя. В ней до сих пор была зажата злополучная бутылка с зеленоватой настойкой.
Я смогла сжать ногти у горлышка, медленно двинуть кистью.
А потом резко, из последних возможностей, занесла руку вверх и ударила донышком бутыли ровнехонько по макушке ведьмы… Нет же, по моей собственной макушке!
Свет померк, чтобы вновь загореться прожигающим каскадом искр. Далеко на фоне заревел обезумевший ящер. Кажется, ничего не получилось.
Я почувствовала, как захлебываюсь соленым. По подбородку потекла кровь. Целым потоком. Я управляла собой, но как-то иначе. Будто время замерло, и я двигалась меж него. Прорывалась сквозь липкое густое ничто.
Темнота передо мной стала проявляться, светлеть. И я появилась в комнатке, где когда-то жила у ведьмы. Седой вечер сиял пылинками звезд. Безвольный огонек свечи слабо трепыхался от дыхания. За стареньким столом, ссутулившись, сидела девчонка лет шестнадцати и переписывала страницы из книги в толстенную тетрадку. Светлые волосы были заплетены в короткую косичку. Худые лопатки виднелись из-под заштопанной кофточки.
В том подростке я узнала себя. Такую ломкую, несуразную.
Я подошла к самой себе и аккуратно дотронулась до макушки. Девочка и не шелохнулась. Она, перевернув страницу, заправила выбившуюся прядку за ухо и безрадостно цокнула. Из другой комнатушки послышалось жесткое:
– И не отлынивай, девчонка!
– И не отлынивай, бу-бу-бу, – чуть слышно передразнила та, другая, я. – Бумагу девать некуда.
Я невольно усмехнулась, совсем позабыв, что, кажется, умерла и теперь, после воспоминаний, окажусь то ли в преисподней, то ли в кущах богов. То ли и вовсе застряну в безвременье мерзким призраком.
Хлипенькая дверь приоткрылась. Я никого не увидела, но девочка испуганно вжалась в скамейку. А в следующий миг взвыла, прижав ладошку к горящей пощечиной щеке.
– За что?!
– И не вздумай пререкаться, – равнодушно ответил голос ведьмы. – Ты – никчемная вздорная девчонка. Бесталанная и бесполезная. Или помалкивай, или я непременно скормлю тебя кому-нибудь на кладбище. Я запрещаю тебе спать, есть и вставать до того момента, как не перепишешь пятьдесят страниц. После – подумаю.
И дверь хлопнула о косяк. А девочка, бубня под нос ругательства, стала отдаляться, раздваиваться, а вскоре и вовсе стерлась в песок, который осыпался во мрак. Я помялась, не зная, выходить ли из дома. И идти ли вообще. Куда? К чему приведет прогулка по воспоминаниям?
Но двигаться не пришлось. Из-за двери выплыл знакомый сухой силуэт. Ведьма, прямая и не опирающаяся на клюку, приблизилась ко мне вплотную. Я почти отдернулась, но она схватила меня за подбородок и пристально вгляделась в глаза.
– Борешься? – без толики эмоций вопросила она.
Я поджала губы.
– Зря.
Ведьма картинно щелкнула пальцами, и маленькая я снова очутилась в комнате. Эта я, поджав коленки, лежала на кровати и пересчитывала ржавые монетки. Помню, как находила их в склепах, нечасто и немного, но каждой радовалась пуще, чем драгоценным камням. Я, дочь бедняков, представляла, как сбегу от ведьмы и богато заживу на эти медянки…
Ведьма, отпустив мой подбородок, подошла к девочке и дала ей затрещину. Маленькая я отреагировала на удар полным гнева взглядом.
– Прекрати! Не трогай их! – вскричала она, хоть ведьма больше ничего и не сделала. – Это мои деньги! Я могу распоряжаться ими!
И мне вдруг стало жалко себя. Ту, совсем несмышленую девчонку с выгоревшими веснушками у носа. Да, учительница спасла меня от людского гнева, взяла ученицей и научила всему, на что я способна. Но методы… За них невозможно простить. За побои, выдранные волосы, ночи, проведенные в склепах. За дни наказаний, в которые учительница разрешала только пить, и то – пару кружек. За вечный страх.
Я рванулась к ведьме и оттолкнула её от кровати. Она ударилась о стену. А я подлетела и начала бить её кулаками. Из последних сил, задыхаясь от струящейся носом крови.
– Хватит! – взревела ведьма.
Струя воздуха, отлетевшая от её груди, задела и повалила меня, придавив подобно булыжнику. Я еле-еле поднялась и, пребывая в бреду, рванула ногтями кожу внутренней стороны локтя. Зачем? Если кровь течет изо рта, носа. Кажется, даже ушей. Свежая царапина покраснела.
Огненный ком взорвался в ладони от ведьмы. Она расхохоталась и расправила плечи.
Я застонала. Кости словно выламывали. Все. Разом. Слезы покатились по грязным щекам. Осколки костей рвали тело. Я выла, захлебывалась в собственной крови.
Сознание меркло.
И в этот миг девочка, сжимающая в кулачке жалкие монетки, отчетливо посмотрела вначале на меня, после – на хохочущую ведьму.
– Чтоб ты сдохла! – в сердцах рявкнула маленькая я и разжала ладошку.
Монеты, быстрее стрел, полетели в сторону учительницы. Та не успела отстраниться или создать щит. Ржавые медянки ударили по ней и, раскалившись до красноты, начали входить под кожу. Прожигали дыры в одежде. Оставляли черные ожоги. Ведьма драла себя ногтями, хваталась за обожженное горло, за сердце.
Я проваливалась в небытие, провожаемая чистым заливистым смехом шестнадцатилетней меня. Я никогда открыто не перечила ведьме до дня побега. Мои воспоминания ожили и отомстили хотя бы посмертно.
