Текст книги "Вольный Ветер"

Автор книги: Татьяна Засецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Тремс… – раздался тихий шёпот. Я подняла голову и успела заметить лишь потеплевший взгляд чёрных глаз. А в следующий миг я почувствовала на своих губах его дыхание и обжигающий, сводящий с ума, глубокий поцелуй, почему-то солёный и отдающий горечью….

…Дроу был далеко не первым. За сорок лет скитаний у меня было много романов – продолжительных и коротких. Такого не было никогда….

Да и не будет….

Я сидела у костра, натянув его рубашку, которая была мне безнадёжно велика и постоянно спадала с плеч, и смотрела на спящего дроу – красивое расслабленное лицо, разметавшиеся по плащу волосы цвета стали и выделяющаяся на их фоне угольно-чёрная прядь.

Красивый, бес! А я то глупая думала, что на меня это не действует! Ошибалась!

Вот ведь как! Шестьдесят лет жила спокойно. Шестьдесят лет была одиночкой. Шестьдесят лет полагалась только на себя. Шестьдесят лет никого не подпускала к себе на полёт эльфийской стрелы. А сейчас…. Подпустила… близко… слишком близко… недопустимо близко…. И кого? Одного из последних тёмных эльфов, которого терпеть не могу и придушить хочется при любом удобном случае. Но если так, то почему сейчас сижу у костра и с совершенно идиотской улыбкой смотрю на него? Почему на душе так легко и спокойно, и кажется, что стоит прыгнуть – и улетишь? Почему на теле и губах всё ещё горят следы его поцелуев и прикосновений? Почему сердце трепыхается, словно пойманный в клетку беззащитный воробей? Почему я сейчас чувствую себя не сильной женщиной, прошедшей огонь, воду и тому подобное, а маленьким беззащитным котёнком, который добрался таки до тепла и ласки? Почему…?

Можно задавать такие вопросы бесконечно. Задача в том – получишь ли ответ? А если получишь – решишься ли признаться самой себе или испугаешься сказать три слова, даже мысленно? Или струсишь? И, поджав хвост и уши, удерёшь прочь, сжигая мосты, чтобы до тебя не смогли добраться воспоминания?

Воспоминания….

Воспоминания могут убить, могут вернуть к жизни, могут подарить надежду и отобрать её, могут вернуть веру или уничтожить её, могут разрушить или разжечь ненависть, могут открыть любовь или же уничтожить её. Воспоминания могут всё и ничего. Можно любить их или ненавидеть. Но только они у нас и есть….

Какая ирония! Я всю жизнь стремилась к свободе. Свободе ветра. Я сражалась за неё, не щадя ни других ни себя. Я продирала себе дорогу сквозь серость обычных дней, шла по головам, шла по трупам, оскальзываясь в крови – чужой и собственной. Я теряла всё ради этой пьянящей свободы ветра. И я получила её, но почему-то не жила…. И вот теперь мне не нужно ничего, даже эта демонова свобода… кроме одного ушастого чуда, с которым я впервые испила настоящую жизнь….

Как же всё-таки непредсказуема бывает судьба. Когда мы с Оверном впервые встретились там, в пещерах гор Тирриин тер'Арр мы были врагами. Когда встретились во второй раз – на поляне в глуши – союзниками. Прощаясь в лесу – друзьями. В подземельях демонов – мы уже были больше чем просто друзья. Я не знаю, любовь это или нет. Может, это просто защитная реакция организма на всё то, что со мной приключилось за эти годы, – разрядка, громоотвод, чтоб не двинуться окончательно. Возможно, когда встанет солнце, мы оба разъедемся в разные стороны, и больше никогда наши пути не пересекутся. Думаю, так и будет. Но это будет, когда встанет солнце, а сейчас… сейчас только небо в той стороне немножко посветлело, и до рассвета ещё целая вечность длинною в миг….

Занятая своими мыслями я и не заметила, как руки сами по себе взяли лэру, воткнули в поседевшие волосы тюльпан и заиграли простой мотивчик колыбельной песенки. А почему бы и нет?

На тёмном небе блещут звёзды,

И месяца рожок уж выплыл из-за туч.

Твои глаза, что сотканы из бездны,

Всё смотрят на меня и не хотят уснуть.

Костёр, догорая, бросает

Рваные тени вокруг.

Чего же тебе не хватает,

Что ты не спишь, милый друг?

Нужно спать, здесь царствует ночь —

Тьма не жалует тех, кто не спит.

Отгони все кошмары прочь,

Тебя никто не обидит, спи.

Я ведь рядом сижу сейчас,

Я буду с тобою всегда,

И тьма не обидит нас,

Как впрочем, никто и никогда.

Спи, тебя не отдам никому,

Ночью будет нестрашно совсем.

Спи, мой друг, я твой сон сберегу,

А под утро сама тебя съем. [16]

– Попробуй, – раздался сзади знакомый баритон, и губы эльфа прикоснулись к моему плечу, с которого снова сползла рубашка, обжигающим поцелуем. Этому ушастому чуду всегда удавалось подкрасться ко мне со спины незаметно. Эх, чувствовала, что это ничем хорошим не кончиться….

Вот и пожалуйста….

* * *

Когда скелетам надоедает сидеть в шкафу….

Главная прелесть прошлого в том, что оно прошлое.

Оскар Уайльд

Лучший способ запомнить что-нибудь – постараться это забыть.

Монтень

На улице раненным зверем ревёт ветер и идёт мелкий противный снег.

Погода шепчет!

И это середина весны!

Я, матерясь сквозь зубы, слезла с Беса и, передав животинку мальчишке-конюху, направилась ко входу на постоялый двор. Под ногами раздражающе чавкала жижа, а по капюшону и плащу барабанили снежинки вперемешку с дождём. Зайдя в тепло, я вначале остановилась, вдохнула полной грудью и сняла холодный и почти промокший плащ. После чего громко чихнула.

Мдяаа….

Будь здорова.

Спасибо. Ну, заболеть-то я не заболею, но вот насморк может привязаться, а голос сесть. И что я тогда делать буду, если у меня голос сядет? Это ж кошмар! Как я петь буду?

Терзаемая вот такими невесёлыми думами, я подошла к стойке и, ещё раз оглушительно чихнув, гнусаво обратилась к хозяину сего "Приюта в ночи":

– Уважаемый, комнаты есть?

Мужчина окинул меня оценивающим взглядом и глухо ответил, что есть.

– Тогда мне комнату и бадью горячей воды, а ещё ужин, но это потом, – сказав это хриплым голосом (всё-таки застудила горло!), я положила на стол золотой. Этого вполне должно было хватить, чтобы оплатить моё проживание. Хозяин заведения тут же сгрёб монетку, попробовал её на зуб и только потом отдал мне ключ и распоряжения пробегающему мимо половому, чтобы грели воду. Я довольно кивнула и направилась наверх. А через пол часа я уже отогревала свои старенькие продрогшие косточки в горячей воде.

Хорошо….

Да! Это тебе не природный душ!

Не сравнивай курицу с фениксом!

Точное замечание!

Где-то через час я всё же выбралась из бадьи и, завернувшись в полотенце с головы до ног, быстро проскакала по холодному полу на кровать. Усевшись на неё, я тщательно протёрла волосы и замотала их сухим полотенцем, вытащенным из сумки. Сама же быстренько оделась в чистую одежду и развалилась на удобной кровати.

Вот так бы сейчас легла и не вставала, пока погода не изменится в лучшую сторону.

И что тебе мешает?

Деньги кончаются! Нужно в столицу в гномий банк, денежку снять. А то мне скоро придётся спать на земле и садиться на жёсткую диету.

А, ну это святое!

Это точно.

Тут раздался стук в дверь. Как оказалось, это принесли мой законный ужин. Я поблагодарила парня, принёсшего это всё, который был очень похож на мальчишку-конюха, и плюхнулась на стул. Довольно потерев руки, я принялась за еду.

Наевшись, я нехотя встала со стула и, сладко потянувшись и прихватив мешочек с лэрой, вышла из комнаты. Спустившись вниз, я заняла столик у стены – входа, конечно, не видно, зато со спины и с боков никто незамеченным не подойдёт. Не удивляйтесь. Просто, после памятного события с демонами, я теперь довольно подозрительная.

Довольно подозрительная? Ты так это называешь?

А что такое?

Довольно подозрительная! Да это ещё мягко сказано! У тебя теперь мания какая-то просто! Фобия!

Я просто опасаюсь за свою жизнь.

Так вот только не надо мне макароны по ушам развешивать, а! Признайся хотя бы мне, что ты просто надеешься увидеть одну личность и….

Хватит!

Как знаешь.

После того, как мой внутренний голос замолчал, я, пытаясь отвлечься от грустных мыслей, стала рассматривать сидящих в зале. Народу было довольно много. Компания студентов. Несколько одиноких путешественников. А вон там сидел "почтовый голубь", как называют срочных доставщиков писем и посылок, быстро уплетая за обе щеки тройную порцию ужина. Вон за тем столом разместилась компания наёмников в количестве одиннадцати душ. Почему душ? Да потому что там были не только люди и не только мужчины. Вон за столом в другой части зала троица путешественников отчаянно спорит, нависая над картой и обсуждая кратчайший путь. А за столом рядом со стойкой сидит одинокая девушка и нервно постукивает пальцами по столешнице – явно кого-то ждёт. О! А вот и этот кто-то. Точнее эти. К ней подошло два человека и один тролль. Они спустились сверху и теперь начали что-то доказывать девушке, а она лишь величественно их посылала в места не столь отдалённые.

Тут раздался скрип открываемой двери, и, впустив в помещение холодный ветер, зашёл ещё один посетитель. Он снял намокший плащ и прошёл к стойке. Там он, по-видимому, заказал номер, так как затем отправился наверх, оставив на стойке золотой.

Я проводила эльфа взглядом. Да. Это был эльф, светлый, с типичной внешностью – золотистые волосы до талии, изящное телосложение, идеальные черты лица и большие, миндалевые глаза. Только вот ещё был тонкий шрам над правой бровью. Казалось, пустяк, только вот у эльфов шрамов не остаётся. Если только оружие заговорённое или из специального металла. Почему-то, глядя на него, у меня складывалось ощущение, будто я его уже где-то видела. Но это было только ощущение – память молчала, как партизан на допросе.

Эльф давно скрылся из виду, а я всё сидела и смотрела на лестницу. А на душе было тоскливо, и скребли кошки. Захотелось сейчас прижаться к плечу проверенного в боях друга, который не ударит в спину. Прижаться и, закрыв глаза, просто сидеть, не думая и не беспокоясь ни о чём. Только вот не было такого друга, по крайней мере, здесь. А вообще…. А вообще он есть. Правда, мы с ним чуть-чуть поссорились….

Ну, хорошо, не чуть-чуть. Совсем не чуть-чуть. Я и Оверн…. Мы…. В общем, мы за год достали друг друга так, что, в конце концов, я выбила ему плечо, он вывернул мне запястье, и мы, разругавшись в пух и прах, разбежались в разные стороны. Это было почти шесть лет назад. Рука до сих пор ноет во время дождя. Жаль….

Пытаясь отогнать от себя эти пораженческие мысли, я достала лэру и, откашлявшись, начала по-прежнему хрипловатым голосом простую песенку:

В дальних краях,

Где вечно зима,

Жила когда-то

Принцесса одна.

Она была

Прекрасней чем свет.

Она была….

Сейчас её нет….

Влюбился в принцессу

Один музыкант,

Он был очень беден,

Он был очень слаб,

Была у него

Лишь гитара одна,

И голос его,

И путь вникуда.

Он пел ей песни

Ночь напролёт,

И днём умирал,

Проклиная восход.

Она лишь смеялась

В ответ ему,

И уходила

В покои к царю.

Страдал музыкант,

Умирал, оживал

И вечно любить

Вновь ей обещал.

Принцесса рыдала,

Смотря на него.

Бард всё пел,

А время всё шло….

Падал снег

И таял, упав.

Умер бард

С гитарой в руках.

Он был убит

В далёком лесу,

Он умер сам,

Заплатив за мечту.

Остались лишь

Песни его

О том, как любил,

Потерял как всё.

Принцесса та

Сбежала. И снег

Замёл все следы.

Теперь её нет….

А есть лишь гитара

И путь вникуда,

И это немало.

Кружит зима….

В дальних краях,

Где вечно зима,

Жила когда-то

Принцесса одна.

Когда-то жила,

А может – нет.

И бард любил,

Проклиная рассвет.

Правда это,

А может ложь —

Кто их знает? -

Уже не поймёшь.

Я знаю одно —

Любовь была,

Падал снег,

Звенела струна…. [17]

Я закончила петь и, не обращая внимания ни на кого, одним махом опустошила кружку со светлым эльфийским. После чего с наслаждением развалилась на лавке, привалившись спиной к стене. Посетители постоялого двора продолжали так же невозмутимо сидеть за своими столиками, но их взгляды нет-нет, да падали на лежащую на столе лэру. Естественно, инструмент великолепный. Я ума не приложу, откуда он у Оверна взялся. И я была искренне благодарна, что тёмный эльф подарил её мне, хотя она достойна более лучшего хозяина, чем я. Ей в самую пору висеть над камином в сухой комнате и лишь изредка напрягать свои струны в кругу давних проверенных друзей. А не находиться в волшебной сумке и не играть и в сырость, и в засуху, и в жару, и в холод собачий.

От мыслей меня отвлёк довольно молодой парень, который отделился от компании наёмников и направился прямиком ко мне. Я ещё днём приметила, что он не человек, но кто – не разобралась, а теперь придётся узнавать. Я наклонила голову и всё ещё сырые пряди белых волос скрыли мои изменившиеся глаза от посторонних глаз. Именно этим зрением я рассмотрела не человеческую, а животную ауру парня. Оборотень. И, если не ошибаюсь, гепард. Я мысленно усмехнулась и подняла на уже подошедшего к моему столику юношу принявшие нормальный вид глаза.

– У вас великолепный инструмент, – улыбнулся он.

Я лишь кивнула, рассматривая внешность оборотня. Он был чуть выше меня с приятным правильным лицом и изломанными бровями. Глаза в обрамлении жёлтых ресниц горели янтарём. А жёлтый ёжик на голове придавал ему какой-то хулиганский вид.

– Я вижу, вы немногословны, – вновь произнёс он, садясь верхом на лавку.

Я лишь фыркнула в ответ и вопросительно посмотрела на парня.

– Просто, встреченные мною ранее менестрели были очень разговорчивыми.

– Нуууу, – хрипловатым голосом протянула я, но прежде чем я закончила фразу, в зал, распахнув дверь нараспашку, влетел мальчишка конюх. Из-за этого в помещение тут же ворвался холодный ветер. Меня пробрало до костей, и я, не сдержавшись, громко чихнула. А потом… снова чихнула… и снова… и снова.

После того, как это безобразие закончилось, я облегчённо запрокинула голову и прикрыла глаза.

– Будьте здоровы, – ошарашено произнёс парень.

Я криво улыбнулась и, посмотрев на него, поблагодарила, но голос под конец фразы окончательно сел… в ту самую лужу, в которую я умудрилась наступить два дня назад. Откашлявшись, я подозвала разносчицу и заказала себе отвар из трав от кашля. Она понятливо кивнула, стрельнув глазами в сторону парня, и бегом убежала на кухню.

– Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я не хочу разговаривать, – просипела я, улыбнувшись парню.

– Понимаю. Но всё же, позвольте назвать своё имя и узнать ваше, – не отстал он. Я махнула рукой, мол, валяй, мне всё равно. – Меня зовут Иллар, а вас?

Я лишь подняла руки, извиняясь, и указала взглядом в сторону кухонной двери. Парень всё понял и послушно стал ждать. Через некоторое время разносчица принесла дымящуюся кружку отвара, уверив, что он вылечит в момент. Я благодарно кивнула и, взяв горячий сосуд обеими руками, втянула приятный пар с привкусом мяты. После чего сделала первый пробный глоток. По телу разлилось тепло. Я блаженно закатила глаза и сделала ещё пару больших глотков. Подняв взгляд на разносчицу и парня, я опешила. Они оба смотрели на меня с огромными глазами. И только тут я отметила, что рядом с кружкой на подносе лежит кухонная хваталка, чтобы не обжечь руки об горячую посуду.

А я взяла кружку голыми руками! Упс!

Умеешь ты ляпусы совершать!

Я мило улыбнулась обоим и, прокашлявшись, поблагодарила девушку:

– Спасибо огромное, отвар – и, правда, чудо! Я была бы очень благодарна, если мне заготовят кувшин этого средства к завтрашнему утру.

– Да, конечно, – пришла в себя девушка и, бросив на меня настороженный взгляд, умчалась на кухню.

– Тремс, – протянула я руку парню. Он пришёл в себя и пожал её, но всё ещё как-то недоверчиво косился на меня.

Ну что я сделаю, что моя принадлежность к другой расе совершенных воинов вылезает всё сильнее? Мне это только нравиться – заметная польза. Теперь я не заболею, если даже голышом буду бегать в тридцатиградусный мороз – холод, как жар притупляется. И боль тоже. Я стала выносливее. Вот, теперь расу различать могу. И ещё много чего. Но ведь окружающие видят во мне двадцатилетнюю неопытную девчонку-менестреля. Не буду же я орать на каждом тракте, что я не человек и что мне около семидесяти лет?!

А что, неплохая идея!

Всё-то тебе шутки шутить!

Зато со мной не соскучишься!

Да, с таким «я» в голове и врагов не надо!

Только почему-то их у тебя просто завались!

Почему просто завались то?

Да потому!

Почему?

Потому?

Нет, ты мне ответь, почему?

Вот заладила "Почему? Почему?!". По кочану и по капусте!

– Ээээ, а почему к утру? – вывел меня из своих мыслей голос Иллара.

– Я уеду утром, – пожала я плечами и отхлебнула из кружки отвар.

– А куда вы держите путь? Если не секрет, – жадно поинтересовался он.

– В столицу, – улыбнулась я, скрывая под ресницами задорный блеск глаз. Я уже знаю его следующую фразу. Да и ответ, пожалуй, тоже.

– Так нам по пути! – радостно воскликнул он, подпрыгнув на лавке. – А не хотите ли проехаться в нашей компании. Так и безопаснее будет, – уже смущённо добавил он. Я беззлобно усмехнулась.

– Боюсь, я буду вас тормозить.

– Что вы! Мы сами никуда не торопимся, – заверил он меня, умоляюще глядя в глаза.

– Ну что ж, пожалуй, так даже веселее будет. Я согласна, если твои спутники не против, – кивнула на компанию наёмников, которая ничем не выдавала свою заинтересованность к нашему разговору. И, пожалуй, не будь у меня за плечами более полусотни лет, я бы и не заметила того, как подрагивают уши у некоторых её членов, а взгляд нет-нет, да мазнёт по мне.

– Секундочку, – мгновенно сориентировался он и, подорвавшись с места, побежал к своим. А я осталась сидеть за столиком и пить отвар, при этом даже не глядя в их сторону. Но вот кто сказал, что чтобы слышать, нужно видеть?

Маленький напряг – и тадам! Я слышу даже их шёпот. Но в разговоре не было ничего интересного. Разве что то, что их должен нагнать отец Иллара с ещё несколькими своими знакомыми. Именно поэтому они едут медленно. А в остальном – простая болтовня. В общем, через двадцать минут оборотень вернулся, сияя широченной улыбкой.

– Всё в порядке! – бодро заявил он.

– Тогда до завтра, – протянула я, но конец фразы утонул в зевке, да потом ещё и в чихе. Кивнув парню и захватив лэру со стола, я отправилась наверх, где мгновенно отрубилась….

… Маленькая девочка сидит под старым корявым дубом, который уже из последних сил сопротивляется стихии. Её плечи подрагивают от рыданий. Она сидит, уткнувшись в подтянутые к груди колени, и тихо плачет. Алмазные капельки катятся по детским щекам и впитываются в грубую ткань штанов и рубахи. Ребёнок сидит в лёгкой одежде, несмотря на раннюю осень. По небу спешно бегут серые тоскливые облака, которые гонит сильный ветер…. Ветер…. Хочется раскинуть руки и спрыгнуть с обрыва… спрыгнуть, зная, что тебя подхватит на свои невидимые крылья ветер… подхватит и унесёт… унесёт далеко… за горы… в бескрайние вольные степи… где никого нет… где никто не будет кричать, визжать, обзываться… где можно будет быть всегда одной…. Но ветер не слышал мыслей ребёнка. Он летел дальше, насвистывая себе под нос какую-то песню, подслушанную у поющего менестреля. Ветер летел высоко. Но всё равно с дуба срывались и тоже пускались в полёт жёлтые листья. Пусть они летели недолго и недалеко. Но они летели…. Летели и падали, чтобы через месяц быть укрытыми пушистым одеялом снега, чтобы раствориться в земле, рассыпаться трухой и снова зазеленеть уже на другой ветке следующей весной.

– Эй! Ты что? Это моё место! А ну быстро пошла вон отсюда! – раздался возмущённый мальчишеский голос.

Девочка лишь сильнее стиснула руки и попыталась успокоиться. Но всхлипы продолжались. А слёзы всё текли, оставляя после себя мокрые полоски.

– Ты что не поняла?! – снова тот же самый голос, только уже ближе. А девчонка сидит и просто не замечает его.

– Глухая?! – шаги прошуршали по палой листве совсем близко. И девочка всем существом почувствовала, как взлетает для удара рука. Она непроизвольно сжалась в комочек, как никогда напоминая маленького беззащитного котёнка. А слёзы потекли ещё сильнее. От обиды. На всех. Ну что она им сделала? Разве виноват ребёнок в том, что не такой как все?

Она уже приготовилась для удара, но его не последовало.

– Эй, ты чего, ну ладно тебе, хочешь, сиди, мне не жалко! – уже как-то смущённо и примирительно пробормотал паренёк и присел рядом с девочкой. – Ну почему ты плачешь? – он попытался погладить её по встрёпанным волосам, но она увернулась и судорожно всхлипнула.

– Уходи!

Девочка отвернулась от него и снова уткнулась лицом в колени.

– Ну что ты? Я ж не обижу тебя! Ты мне ничего не сделала, а за просто так я не бью! – успокаивающе сказал он и снова попытался погладить её.

– Всё равно уходи! – опять отдёрнулась девчонка.

– Не уйду, пока не объяснишь, почему я должен уйти! – заупрямился мальчишка.

– Тебе же лучше! – тихо всхлипнула она.

– Это почему?! – ядовито спросил он. И девочка не выдержала. Она резко к нему повернулась и посмотрела на него. Её лицо было мокрое от слёз, а глаза… глаза горели тёмно-синим светом и в них подрагивали вертикальные зрачки. Мальчишка от неожиданности шарахнулся назад и упал на спину, кувырнувшись с пригорка через себя. А девчонка снова порывисто отвернулась и уткнулась в колени, сжавшись в комочек.

Паренёк поражённо смотрел перед собой, пытаясь понять, что же сейчас произошло.

– Вот, а я говорила! – всхлипнула девочка. Её пробирало дрожью от холода. Начал накрапывать мелкий противный дождик. Ветер погнал жёлтые листья, сметая их с сухой травы и сдирая с веток старого дуба. И мальчику вдруг стало её жаль. И стало как-то всё равно, что у неё такие глаза. Он аккуратно встал и, сняв с себя плащ, неуверенно положил на подрагивающие плечи девочки. Она сначала застыла, а потом резко обернулась к нему, снова подняв на парнишку свои странные глаза. На этот раз он справился с собой и устоял. Даже не дёрнулся. И спокойно выдержал её пытливый взгляд.

– Ты не боишься? – удивлённо спросила она хриплым голосом и вытерла слёзы ладонями, размазав по лицу грязь.

Мальчишка невольно улыбнулся, глядя на это.

– Чего бояться? Тебя? – произнёс он. – Да я старше тебя раза в два! С чего вдруг?

– Ну… – она опустила глаза и задумалась. А они вдруг стали тускнеть. И когда она снова посмотрела на него, то они уже были нормальные. Просто радужка была довольно большая и слишком яркая, да зрачки неуверенно подрагивали, словно выбирая, какими быть. Она шмыгнула носом и снова вытерла уже остатки слёз.

– Ты, правда, не боишься?

– Нет! – снова улыбнулся он.

– И бить не будешь? – с опаской произнесла она, неуверенно поводя плечами.

– Я же сказал, что нет! – ещё раз улыбнулся и присел перед ней на корточки. Потом он вытянул маменькин белый платок и, наплевав на все приличия, стёр с лица девочки всю грязь. Она поражённо следила за ним, но не дёргалась. Когда с этим было покончено, то платок превратился во что-то невообразимое, а лицо девочки стало светлым и довольно приятным.

– Вера, – как-то неуверенно пробормотала она, опуская глаза.

– Что? – не понял мальчишка.

– Меня зовут Вера, – ещё более смущённо произнесла она, снова сжимаясь в комок и сильнее кутаясь в его плащ.

– А! – просиял он. – Меня Скирн! Скирн К'Орхонен! – уже более важно произнёс он своё полное имя.

И тут по небу прокатился первый, глухой и пока ещё далёкий раскат грома. Ветер с ещё большим остервенением взялся за сухие листья. С неба капали мелкие, противные, холодные капли, больше похожие на крупный туман, заставляя морщиться. В конюшне заржали кони, а в подворотнях утробно и жалобно завыли псы, подпевая ветру. На улице как-то сразу стало темно.

Девочка втянула голову в плечи и нахохлилась, стараясь посильнее завернуться в плащ. А мальчишка вдруг понял, что его новая знакомая сидит на голой земле в совершенно неподходящей одежде.

– Так, пойдём! – уверенно произнёс он, вставая сам и поднимая Веру с земли. – Я знаю одно отличное место. Там тепло, сухо и никого нет. И мы сможем нормально поговорить, укрывшись от дождя!

– Не надо, – жалобно произнесла она, с трудом выговаривая слова сквозь стук зубов.

– Ты хочешь мокнуть? – поражённо уставился он на неё.

– Говорить, – смущённо потупилась она.

– Ладно, – легко согласился Скирн и притянул девчонку к себе. – Тогда помолчим, – она прижалась к нему. Мальчишка накинул на них плащ. – Бежим!

И дети, укрывшись одним плащом, побежали по пустеющей улице под всё усиливающимся дождём, подгоняемые в спину ветром, который словно бы подталкивал их, заботясь, чтобы они не намокли….

Я проснулась рывком. Не вскакивала, не ворочалась. Просто открыла глаза. Открыла и лежала ещё какое-то время, пытаясь придти в себя, а точнее понять, что же только что произошло. Да. На первый взгляд – ничего, да и на второй – тоже. Вот только это для вас – незнающих моего прошлого, а точнее детства. А вот для меня….

Постараюсь объяснить. Своё детство, а точнее первые пять с половиной лет жизни я «забыла». Именно в кавычках. Я просто намерено вычеркнула их из своей памяти, так как ничего хорошего в них не было. За исключением последних несколько месяцев. Тогда я уже была отдана в приют. И тамошние дети – все до единого – шпыняли и оскорбляли меня. А некоторые особо наглые и били. Тогда я не могла за себя постоять – ведь была маленькая, а физическая сила моя стала проявляться только после десяти лет. И вот я нашла себе укромное место – под старым дубом на окраине городка. Я прибегала туда плакать – в одиночестве и в тишине, под мерный шелест листвы скрученного годами дуба. И в один день я встретила мальчишку – Скирна. Скорее всего, это была моя первая любовь….

Господи, что я несу?!..

Я помотала головой, отгоняя мысли, и села, взлохматив снежно-белую шевелюру. Потом вздохнула, когда перед глазами встало до боли знакомое и по-прежнему любимое мальчишеское лицо….

Говорят, первая любовь – самая сильная и долговечная. Что она, чем бы не завершилась, как бы жизнь не сложилась, останется в памяти. И от неё сердце будет сладко замирать и пропускать удары, а губы сами по себе складываться в мечтательную улыбку….

Теперь и я в их числе.

Размышляя на такие темы, я оделась, собрала пожитки и спустилась вниз. Народ только-только просыпался и выползал из комнат. Я уселась за вчерашний столик и быстренько заказала завтрак у сонной девчушки, которая отчаянно зевала.

Когда я уже благополучно расправилась с завтраком и блаженно потягивала горячий отвар, от которого по телу пробегало приятное тепло, по лестнице простучали шаги наёмников, с которыми мне предстояло добраться до столицы. Хотя, простучали – это я преувеличила. Все они были еле-слышны и даже не заметны обычному уху, но у меня то эти самые органы не обычные. Я приветственно улыбнулась Иллару. Он тоже попытался изобразить на лице приветствие, но его нещадно разобрало на зевки, и парень смог только махнуть мне рукой. Усмехнувшись, я поприветствовала остальных и вернулась к своему отвару, который порядком поостыл.

Через час наёмники встали из-за стола и, расплатившись с хозяином, вышли на улицу. Я перелила настой от кашля и, замотав шарф до самого носа, отправилась за ними. Они уже вывели лошадей и теперь просто проверяли разные мелочи. Я тоже, поморщившись на погоду – холодно, сыро, ветер дует зверски, – отправилась в конюшню. Когда я вывела Беса, то среди компании, которая шумно переговаривалась, произошла немая сценка. Они все замолкли и уставились на моего коня.

– Это твой конь? – поражённо спросил Елег – тоже оборотень и их глава на время отсутствия отца Иллара.

– Да, – пожала плечами и, потрепав филлиаса по густой холке, вскочила в седло.

– Хорош конь, – задумчиво протянул Иссиар – полуэльф – и тоже забрался в седло. Его примеру последовали и остальные, и вскоре мы уже неслись галопом по безлюдному тракту.

– Можно? – спросил Иллар, подходя к моему расстеленному плащу. Мы остановились уже под вечер. Погода чутка изменилась, и теперь солнце клонилось к закату в чистом небе, разливая по нему красные оттенки. Ветер поутих. В общем, теперь было похоже, что сейчас середина весны.

– Конечно, – кивнула я, даже не взглянув на оборотня.

– Тремс, а почему ты стала менестрелем? – спросил он, сложив по-друидски ноги.

– Нуууу, – протянула я, не зная, что ответить. И ведь и, правда, не знаю! Просто стала и всё! – Не знаю. Может, в роду был кто, – пожала плечами и посмотрела на парня. – А что?

– Просто, девушка менестрель – это… – замолчал он, обдумывая продолжение.

– Непривычно, – улыбнулась я.

– Да! И ещё. Почему у тебя волосы белые? – уже смущённо спросил он, отводя глаза.

Я по-доброму улыбнулась и потрепала его по и так взлохмаченным волосам.

– Они не белые.

– Как это? – не понял он, возмущённо отпихивая мою руку.

– Они седые, – пояснила я, улыбнувшись в раз посерьёзневшему парню, и уставилась на огонь.

– Но… как же так? Ведь ты…. – начал было он, но я его опередила.

– Молода? – насмешливо посмотрела, подняв бровь. Парень кивнул. – Иллар, – вздохнула я, – посмотри на своих спутников. На того же Иссиара. Сопоставь возраст и внешность.

– Но они – не люди!

– Ну, вот, – пожимаю плечами и отворачиваюсь к костру.

– Но ты же человек!

– Я бы не была на твоём месте так уверена в этом.

– Но я ведь чувствую тебя как человека!

– Иллар, – я повернулась к нему и посмотрела, позволив глазам на короткое мгновение отразить мою сущность – не свет и не вытянутые зрачки, а именно годы, пусть их и не так много. – Иногда чутьё может подводить. Я не могу тебе объяснить всего, но знай, я не человек. Далеко не человек. Уже не человек, – совсем тихо добавила я и снова отвернулась.

Всё остальное время Иллар сидел насупившийся и задумчивый. Я же просто сидела у костра и смотрела, как пляшут, извиваясь в диком танце, его яркие языки.

Прошло несколько дней. Наша разношёрстная компания продолжала свой путь в столицу, до которой оставалось по моим скромным прикидкам около недели пути.

Мы решили остановиться на ночлег немного раньше, чем обычно, так как нам попалась отличная такая полянка под стоянку. Приготовив ужин – сегодня эта обязанность лежала на мне (я искренне отнекивалась и предупреждала их, но они не послушалась; а получилось довольно вкусно) – и поев, я уселась у костра и достала лэру. Занимался – кто чем! Иссиар отправился обходить, Елег сосредоточенно полировал свой двурушник, Каспер (во у кого родители посмеялись – назвать ребёнка в честь героя детских сказок!) – как я поняла, один из ищеек недавнего выпуска – что-то вычитывал из потрёпанной тетрадки. Остальная часть команды играла в карты. В общем, обычный вечер у костра!

Умеешь ты каркать, мать!

Да!.. Может, в провидицы записаться?

Может….

Ай!

Хватит трепаться! А то пристукнут ненароком!

Ну…. Это он преувеличил. Никто на меня даже внимания не обращал. Что? Кто же этот – кто? А! Это банда, которая напала на нас. Иссиар вернулся и буквально через двадцать минут – бац! Сюрприз! Хорошо, что наши смогли их почувствовать и более-менее были готовы. Но нападавших было всё равно больше. Пора вмешаться. Косточки, так сказать, размять.