Текст книги "Безнадежные (СИ)"

Автор книги: Татьяна Семакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Бугров вопросительно приподнимает брови, поняв, что уходить я не собираюсь, а я подношу палец к губам и максимально приближаюсь к оставшейся приоткрытой двери в палату.

– В чем дело? – спрашивает Бугров шепотом, склонившись к моему уху.

Становится немного щекотно от его дыхания, а по рукам пробегают игривые мурашки.

– У него чашка на тумбочке, – повернув голову, в той же манере говорю я Бугрову.

– И? – машинально проведя ладонью по руке, уточняет он, а я прячу улыбку и поясняю:

– Не больничная.

– А, – брякает Бугров и прислоняется спиной к стене, настроившись на длительное ожидание, но проходит всего пара минут, прежде чем наш воришка делает звонок.

– Ну же, ответь, – явно нервничает он, пытаясь до кого-то дозвониться. И вскоре бормочет: – Ты придурок… Че на сообщения не отвечаешь⁈ Да пошел ты! Кому ты рассказал? И все? Ты уверен? А ниче тот факт, что я просил не говорить? Все короче, завязывай. Не выгорит. Потому что! Потом короче. Напишу, давай.

– Любопытно, – отлипнув от стены и от злости сжав кулаки, зловеще произносит Бугров.

Он делает шаг к палате, но я останавливаю его, взяв под руку.

– Подожди, – прошу я. – Там полно народу, Саш.

– И? – рыкнув, он снова дергается к палате, но я опять осаживаю порыв души сломать парню то, что еще не сломано.

– Да подожди ты, – шикаю я.

– Ну? – придавив меня тяжелым взглядом, уточняет он.

Становится неуютно находиться рядом с ним, и я, поведя плечами и опустив глаза в пол, отпускаю его руку и делаю маленький шаг назад.

– Ничего, – мямлю я.

Бугров шумно выдыхает и, обняв меня за плечи, выводит из отделения, где мы можем говорить не шушукаясь, как школьницы на переменке.

– Что, Даш? – не слишком довольным тоном спрашивает он. – Знает еще как минимум один. Хочешь, чтобы на тебя началась охота?

– Конечно, нет, – укоризненно говорю я. – Но, если ты начнешь выбивать из него дурь прямо в палате, ничего хорошего из этого не выйдет. Медсестра вызовет охрану, тебя отвезут в участок, а на меня, как раз-таки, начнется охота. Потому что этот хлыст позвонит своему приятелю и предупредит его.

– Критика засчитана. Ценные идеи будут? – все еще раздраженно говорит он.

– Думаю, я знаю, кому он звонил, – с дрожащими от нахлынувших чувств губами отвечаю я. – А также кто и почему убил папу.

– Пойдем в машину, – мгновенно успокоившись, произносит Бугров. Мы молчим, пока спускаемся и выходим из больницы, но с первым же глотком свежего воздуха он вдруг бормочет: – Черт…

– Тоже понял? – грустно спрашиваю я.

– Да. Но лучше убедиться. Пристегнись. – Я выполняю указание, а он, выехав с парковочного места, звонит по громкой. – Здорова, – приветствует он кого-то после ответа. – Как там мой парень?

– Я уж думал, ты про меня забыл, – посмеивается мужчина. – Сейчас дома.

– Сменю тебя, – коротко бросает Бугров и отключается.

Говорить совсем не хочется. В груди разверзается настоящая пропасть, возле которой хочется сесть, свесив ноги в темноту, и бросать камешки безо всяких мыслей. И когда Бугров тормозит у неприметной девятки, я даже бровью не веду. А вот он выходит и встречает своего приятеля Панкратова мощным ударом в солнечное сплетение. Потом открывает заднюю дверь своего автомобиля и швыряет его на сиденье. Сам садится рядом и яростно хлопает дверцей.

– Ты что же это, мразь, решил шутки со мной шутить? – зло шипит Бугров, одной рукой вцепившись в бычью шею Панкратова, только-только начавшего дышать после удара. – Смешно? Смешно тебе, гнида?

– В чем дело? – хрипит Панкратов и одной рукой тянется к своей щиколотке.

– Не успеешь, мразь, – сквозь зубы цедит Бугров и, схватив его за грудки и развернув к себе, бьет лбом в переносицу. Пока Панкратов зажимает нос, сдерживая хлынувшую из него кровь, Бугров выдергивает из кармана за моим креслом тряпку и достает ей из-под штанины Панкратова пистолет. – Из него ты парня грохнул? – спрашивает он и делает вывод по одному только затравленному взгляду Панкратова: – Из него.

Бугров приглушенно смеется и бережно заворачивает пистолет в тряпку. Потом передает мне, а я перекладываю оружие в бардачок, подальше от обоих.

– А теперь ты дождешься, когда парниша выйдет и отделаешь его так, чтобы руки нахрен отнялись. Ты услышал меня?

– Да, – коротко произносит Панкратов. – Что потом? – посмотрев волком, уточняет он.

– На всякий случай не уезжай из города, – криво усмехнувшись, иронизирует Бугров. – Пошел нахрен из моей тачки.

– И вправду. Что потом? – повернув голову, спрашиваю я у Бугрова.

– Нужных показаний он не даст, – рассуждает Бугров. – Тот еще упертый баран, да и выдержки не занимать. Но и против нас не пойдет, иначе присядет сам. Варианта только два – выбить показания из убийцы или отдать его Элен. Решать тебе.

Бугров пересаживается на водительское место, а я всерьез раздумываю над тем, насколько я плохой человек. Еще не зная, что выбирать придется из совершенно других вариантов.

– В ателье? – уточняет Бугров, подъезжая к старому городу.

– Да, – отвечаю я.

– Я поступлю, как ты скажешь, – заверяет он.

– А я хочу поступить, как поступил бы ты, – чуть улыбнувшись, сообщаю я. – Сначала я хочу услышать его оправдания. Хочу понять, сожалеет ли он. Хочу знать, крепко ли он спит. И если он действительно мучается, я хочу продлить это состояние.

– Если я скажу, что горжусь тобой, будет ли это комплиментом самому себе? – подшучивает Бугров.

– Однозначно, – фыркаю я.

Мы ни о чем не подозреваем, даже когда подходим к двери ателье. Но когда я проворачиваю ключ в замке, и он оказывается закрыт на один оборот меньше, мое сердце опускается в пятки.

– Что? – напрягается Бугров, заметив перемену во мне.

– Там кто-то есть, – шепчу я.

– Ты уверена?

– Да…

– Вызову Михалыча, – решает он, а я закрываю глаза и отрицательно мотаю головой. – Даш, лучше отказаться от плана, чем лишиться жизни.

– Результаты теста из лаборатории остались в квартире, – открыв глаза, страдальчески произношу я. – Не надо полицию. Не надо следственный. Не надо, Саш, – добавляю я шепотом и достаю телефон, чтобы набрать Элен.

– Да, дорогая, – каким-то чужим отстраненным голосом отвечает она.

– Элен… – бормочу я, толкнувшись лбом в дверь и стукнув по ней кулаком.

– Не заходи, – глухо произносит она. – У тебя сегодня выходной, ладно?

– Элен… – хнычу я. Глаза щиплет от слез, и я зажмуриваюсь, боясь разрыдаться.

– Девочка моя, – вкрадчиво произносит Элен. – У тебя сегодня выходной. Поговорим завтра. Договорились, солнце?

Я сбрасываю звонок и, повернув голову, смотрю Бугрову в глаза. Потом опускаю ладонь на дверную ручку и жду его реакции. А когда он медленно моргает, чуть склонив голову, распахиваю дверь, не оставляя нам возможности передумать.

В нос бьет уже знакомый запах свежей крови, от которого сразу же становится дурно, но я заставляю себя пройти, чтобы Бугров смог закрыть за нами дверь.

– Мы договаривались не так, – отмечает Элен, замерев в паре метров от нас.

В одной ее руке телефон, а во второй – кухонный нож. Ее волосы, лицо, шея и грудь залиты кровью. В обращенном на меня взгляде – лютая тоска. Но, что почему-то успокаивает, ни капли сожаления.

Пока мы молча пялимся друг на друга, Бугров проходит в главный зал и склоняется над телом Майского, из колотой раны на шее которого уже не вытекает кровь.

– Клееночку подстелила, молодец какая, – ворчливо произносит Бугров. – А нож нахрен вытащила? Поклонница Тарантино?

– Затем, – ухмыльнувшись, отвечает Элен, продолжая смотреть на меня.

– Тебе хватило только результатов теста, – констатирую я.

– Это город женщин, моя дорогая, – размеренно вещает Элен, взмахнув ножом. – За каждым успешным влиятельным мужчиной по серому кардиналу. Со связями, с деньгами, а иногда и благородных кровей. Он убил друга, чтобы остаться у кормушки. И единственное, чего опасался – что не успеет доесть.

– Пойдем, – зову я тихо, протягивая к Элен руку, – приведем тебя в порядок.

– Нет, – спрятав обе руки за спину, быстро говорит она. – Тут не должно остаться даже намека на его кровь.

– Как тебе удалось поставить его в нужном месте? – изумляется Бугров. – Осталось только завернуть.

– А он не верил, – пугающе улыбается Элен. – Думал, я истерю, чтобы выбить признание. Но зачем оно мне? Его бы не посадили. Любой грамотный адвокат развалил бы дело. А его жена постаралась бы, наняла лучшего, только бы не запятнать репутацию своего достопочтенного семейства. И рано или поздно эта трусливая жаба вонзила бы моей девочке нож в спину. Просто ради перестраховки. Я не могла этого допустить.

Моя девочка – это она обо мне. Странно такое слышать, учитывая короткий срок нашего знакомства, но ее обожание Бориса такое слепое, что в ее искренности я не сомневаюсь. Я – единственная ведущая к нему нить. И она будет держаться за нее ровно столько, сколько я позволю. А я что? Мне тоже нужно хоть за что-нибудь ухватиться.

Я смотрю на часы и прикидываю, сколько у меня времени до наступления темноты. Поняв, что не так много, быстро иду к мастерской. Но не дойдя пары шагов притормаживаю. Потому что… сколько можно бежать? Сколько можно опаздывать? Куда я так тороплюсь?

– Даш, куда ты? – окликает меня Бугров.

– Шить, – обернувшись, с улыбкой, похожей на ту, что выдала Элен, говорю я.

Честно? Нас бы всех в одну карету скорой помощи, да в дурку. Одна стоит в каплях и подтеках крови, с ножом в руке, натурально мясник. Второй сосредоточенно заматывает в плотную клеенку некогда живого человека. А третья раскладывает на столе изумительную ткань черного цвета, чтобы сшить накидку с капюшоном.

Часов через пять Бугров уже копает яму для Майского, а мы с Элен сидим на поваленном дереве поблизости, тесно прижавшись друг к другу. Темнотища, но глаза давно привыкли, да и смотреть особенно не на что. Холодно только чудовищно. Но от этого чувства мне вряд ли удастся избавиться в ближайшем будущем.

– Элен, – говорю я чуть слышно, но звук все равно разносится достаточно далеко. Достаточно для того, чтобы лязг полотна вонзающейся в землю лопаты стал тише. – Откуда у папы было столько денег?

– Сколько? – по-деловому уточняет Элен.

– Почти пятьдесят миллионов.

– Сколько⁈ – рявкает Бугров, а Элен виртуозно присвистывает. – Почему не сказала? – рычит Бугров, подойдя к нам с лопатой в руках.

Голый по пояс, потный, грязный и ужасно сердитый. Завораживает, глаз не оторвать.

– С каких пор у нас совместный бюджет? – дерзко вскинув подбородок, уточняю я. И пока он не нашелся с ответом, вновь обращаюсь к Элен: – Так что?

– Бе-е-ез понятия, – хохотнув, протяжно отвечает Элен.

– А он, ну… – нерешительно спрашиваю я, – ничем незаконным не занимался?

– Такое наследство он бы тебе никогда не оставил, – убежденно говорит Элен.

– Клад нашел! – дернув рукой с лопатой язвит Бугров и возвращается к раскопкам.

– Это более вероятно, – на полном серьезе говорит она. – Так почему ты не рассказала? – шепчет Элен, сбивая меня с мысли.

– Я все слышу! – грозит Бугров.

– Давайте с самого начала… – вздыхаю я. – А началось все еще двадцать с лишним лет назад, когда папа взял себе в помощницы молодую женщину. Если точнее – двадцать четыре.

– Майский тогда был гол, как сокол, – усмехается Элен. – И не женат.

– И явно легче, – бурчит Бугров, на время оставив раскопки, чтобы вытащить тело из багажника.

– Вы так давно знакомы? – морщусь я, обращаясь к Элен.

– Представляешь? – с досадой и обидой говорит она. – Я не считала его своим другом, но мы часто пересекались. Оба пытались вырваться в люди. И обоих не получилось, – горько хмыкает она. – Быть человеком – это совсем о другом.

Бугров вытирает пот со лба тыльной стороной ладони, а я провожу кончиками пальцев по сшитой мной мантии, скрывающей следы крови на Элен. Много разных эмоций испытываю я в тот момент, но только не сожаление. Решение не вызывать полицию и помочь ей избежать наказания далось мне поразительно легко.

– Когда Майский женился? – спрашиваю я.

– Двадцать три года назад, если мне не изменяет память, – отвечает Элен. – Обрюхатил девчонку, наверняка пудрил ей мозги до последнего, а потом женился на деньгах и статусе.

– Странно, что она не подала на алименты.

– Я бы у такого и копейки не взяла, – презрительно фыркает Элен. – Обида, гордость. Но не удивлюсь, если ему удалось ее запугать. Это уже неважно, мразь и есть мразь.

– Как бы то ни было, правду она предпочла утаить, – соглашаюсь я. – И от сына, и от работодателя. Но мальчик рос, а вместе с ним росли и его потребности. Судя по району, где они жили, денег не хватало. И она начала подворовывать, что однажды заметил папа. И уволил ее вместе с бухгалтером, который прикрывал ее. Наверняка за долю.

– И так он встретил твою маму, – заканчивает Элен, вспомнив мой рассказ. – Я так ей завидую. Она была с ним целое десятилетие. А мне досталось всего два года. Два счастливых года из сорока восьми… – бормочет она тихо, покачивая головой. – Что там у нас дальше? – нарушает она же тишину. – Мальчик решил разыскать папашу?

– Мальчик, – брезгливо сплевывает Бугров, вновь взявшись за работу. – Шпана дворовая. Щипач, причем, неудачливый. Мать его скончалась, долги стало некому оплачивать, и он решил встряхнуть второго родителя. Но малость обознался. Приперся к Борису.

– В целом, логично, – оправдывает его Элен. – Это первое, что приходит на ум.

– А вот папа, похоже, решил с ситуацией разобраться, – добавляю я. – Наверное, тут его собственная боль из-за невозможности иметь детей наложились на характер. Справедливость, долг, ответственность, честь, достоинство…

– Рыцарь в костюме, – любовно подшучивает Элен. – Он бы точно не остался в стороне. Особенно учитывая, что речь шла о его сотруднице. Пусть и бывшей, и непорядочной.

– Тоже так думаю, – соглашаюсь я. – Поэтому парня он спрятал, и согласился на этот тест. У него была ДНК для сравнения.

– И он сравнил, – ухмыляется Элен.

– Только на это ушло больше времени, чем хотелось бы, – вносит поправку Бугров. – У нас не так много лабораторий, оказывающих подобные услуги. И результат ждать довольно долго.

– Ого, знаток первого уровня, – саркастично посмеивается Элен. – Как так, Бугров, неужели промашка?

– Нет, но я лучше перестрахуюсь и буду знать наверняка, что мой ребенок не окажется в коробке под чужим забором, – парирует Бугров. – И речь не обо мне.

– Я думаю, – меняю я тему на более безопасную, – сначала он сделал тест вместе с Чекмаревым. Принес ему результаты, а сам начал поднимать старые клиентские записи. И позвал Майского на помощь. Он до последнего и в мыслях не держал, что нерадивым отцом может быть именно он.

– Клиентские записи? – хмыкает Бугров. – Те, которые лежали в шкафу, не так ли?

– Да, – подтверждаю я. – В общем, пока папа ждал результаты теста и искал настоящего отца Чекмарева, с катушек съехал мой муж. Завел себе скорее всего не одну любовницу из своих же учениц, из-за чего его поперли с работы, и начал следить за мной.

– Но там с катушек уже слетел я, – обреченно бормочет Бугров.

– Сначала Илья действовал хитро, – продолжаю я, рассказывая детали Элен. – Он напугал меня, бросив в ателье зажигательную смесь. И начал настаивать на том, чтобы я стала работать отдельно и поближе к дому. Но эффект у этих действий был прямо противоположный. Уже тогда я впервые задумалась о разводе. Хотя, испугалась.

– Его, – хмыкает Элен, кивнув в сторону Бугрова. – Понимаю… выглядит зловеще.

– Слышь, жнец, – оскорбляется Бугров. – Еще слово и поменяемся.

– Скажи спасибо, что копаешь могилу не себе, – не остается в долгу Элен.

– Хватит, – осаживаю я обоих и продолжаю раскладывать все по полочкам: – Потом папа сообщил Чекмареву о результатах теста и тот решил поиметь хоть что-то и вломился в его квартиру. Но брать там было нечего, он разозлился и устроил погром, попутно обчистив меня. А я снова сделала неправильные выводы, – на выдохе бормочу я.

– Ты не виновата, – утешает меня Элен, ласково поглаживая по коленке. – Глянь на него. Любая подумала бы также.

Бугров после этого заявления спрыгивает в вырытую яму и продолжает с остервенением вышвыривать оттуда землю, а я все же заканчиваю повествование:

– Илья к тому моменту тоже успел убедить себя в моей неверности как минимум, что на пользу его эго не пошло. Он совершенно озверел и напал на папу с кастетом, решив для себя, что раз он не заявил о поджоге, и это ему сойдет с рук. В целом, он оказался прав, хоть папины мотивы, на мой взгляд, были другими и уходили корнями в мое воспитание. А точнее, в воспитание во мне женщины, знающей себе цену, – добавляю я, покосившись на Бугрова. – И учитывая, что на помощь он позвал именно Майского, на тот момент он все еще не подозревал, кто биологический отец Чекмарева.

– Откуда ты это взяла? – не выдерживает Бугров. – Совсем уж за уши притянуто. Я бы на месте Бориса разбирался во всем один.

– Так говорят те, кто ничего не знает о дружбе, – подначивает его Элен.

– А она есть? – кривится Бугров, толкнув лопатой лежащее у ямы тело.

– Тебя никто не заставлял махать лопатой, Бугров, – невзначай отмечает Элен.

– А я-то и не знал, – иронизирует он, вновь принимаясь за работу.

– Ты оставил Панкратова следить за приятелем Чекмарева, – дождавшись, когда они закончат перепалку, говорю я. – Он знал, что тот навещает кого-то в больнице, но доложил не тебе, а Майскому. Тут все просто. С него он рассчитывал поиметь выгоду. Майский уже обращался к нему за одолжением, наврать папе, что ты приглашен на свадьбу, так что тут Панкратов быстро сориентировался.

– Гандон, – коротко комментирует Бугров.

– Доложил и продолжил слежку, – продолжаю я. – Видел, как приятель Чекмарева встречается с парнем, которому его друг должен. Вряд ли знал, о чем они договаривались, но исход точно видел. Один следил за ателье, а второй, получив отмашку, напал на меня с ножом. И тогда Панкратов снова доложил Майскому. И по его приказу убил парня.

– Не, – с усмешкой качает головой Бугров. – Он сначала его грохнул, а потом уж позвонил. Потому что если бы парень повторил попытку, Панкратов бы так легко не отделался.

– Ты прав, позвонить бы он не успел, – соглашаюсь я и говорю со вздохом: – А вот теперь мы переходим к очередному моему ошибочному выводу. – Я рассказываю о записке в двери и клочке бумаги вместо документов. – Я решила, что это как-то связано с незаконной деятельностью папы и моим наследством. Но происхождение денег на моем счету до сих пор загадка.

– Не долги, уже хорошо, – флегматично заключает Элен. – Я бы не стала переживать на их счет. Борис был слишком умен и осторожен.

– Я бы не был так уверен, – противопоставляет ей Бугров. – Его могли крепко прижать. Угрожая убить семью, к примеру. И сам район, и ателье – отличное место для проведения крупных незаконных сделок. Он мог предоставлять помещение, мог сам участвовать в передаче товара на деньги. И это только в качестве примера. Я могу накидать еще несколько вариантов.

– Резюмируй, – устало бормочу я, массируя виски.

– Расслабляться не стоит, – подводит итог Бугров. – Я попробую со своей стороны аккуратно поспрашивать, но если Борис на кого-то работал, скорее они сами объявятся на твоем пороге. И я надеюсь, что буду первым, кому ты позвонишь.

– Дело говорит, – неожиданно поддакивает Элен. – В любой непонятной ситуации звони надежному мужику. Потом – мне.

– Ого, комплимент, – острит Бугров. – Какая честь.

– Учитывая, как мы проводим время, скорее факт, – усмехается Элен. – И я вам еще не говорила, но… спасибо. Ценю.

– Пока ты заботишься о ней, я буду заботиться о тебе, – отвечает Бугров, вылезая из ямы и с пинка отправляя в нее тело Майского.

– Надеешься заслужить прощение? – иронизирует Элен.

– Нет, – отрицательно мотнув головой, глухо произносит он. – Не поэтому.

Глава 20

Шью и зашиваюсь.

Прошла неделя, и все это время я практически безвылазно провела в ателье. Пару раз мы с Элен обедали в ресторане Майского, так и не застав его самого и чрезвычайно этому факту удивившись. Разумеется, вслух. А еще, нам пришлось заплатить, так что больше мы туда ни ногой. Местная стряпня больше не кажется вкусной. Пустая гречка на пустой кухне и то аппетитнее. Без металлического привкуса предательства и смерти.

Бугров заехал лишь однажды, привез новости. Чекмарев скончался в больнице. У молодого и, хоть и поломанного, но здорового парня вдруг отказало сердце. А его приятель упал с крыши своего дома. Мы сделали вывод, что оба происшествия произошли стараниями заметающего следы Пономарева, но делиться соображениями с представителями правоохранительных органов сочли недальновидным. Эти дела так и останутся нераскрытыми, как убийство отчима и исчезновение Майского.

Главным событием этого периода для меня стал, пожалуй, визит мэра, костюм которого я дошила первым. От идеи установить камеры видеонаблюдения я все же отказалась, чтобы случайно не сделать медвежью услугу себе же, но, зато, получила похвалу от не последнего человека в городе. Хоть что-то, учитывая, что больше его можно на своем пороге не ждать.

И если это – событие, то достижение – спать по три часа и не вырубаться с иголкой в руках. Я расправилась со всеми заказами на мужские костюмы, и этой гонке пора положить конец. Настает новая эпоха. Когда сильные женщины этого города начнут выходить из тени своих мужчин, они сделают это с гордо поднятой головой и в пошитой мной одежде. И возглавит этот парад Элен, готовящаяся к открытию собственного брачного агентства.

Сапожник без сапог. Но она твердо решила выдать замуж всех своих девочек, подобрав им наилучшую партию. И первой в ее списке значится Татьяна. В моем, на примерку, тоже.

Таня приезжает ровно к оговоренному времени, минута в минуту. Выглядит измученной и уставшей, с явно контрастирующими с ее белоснежной кожей синяками под глазами.

– У тебя все в порядке? – приветственно поцеловав ее в щеку, обеспокоенно спрашиваю я.

– Да, да, – поспешно заверяет Танюша, и, поймав себя в отражении, слабо морщится. – Взяла еще одну смену в ресторане, – с нотками вины за свой не лучший внешний вид говорит она. – Вечером больше чаевых, но и работа до последнего клиента.

Я помогаю ей с пальто и приглашаю устроиться на диване в главном зале, не спеша переходить к примерке. Разливаю по чашкам заваренный к ее приходу ароматный чай, пододвигаю поближе к ней блюдце с пирожными.

– Спасибо, – тепло улыбается Таня, разглаживая складки на своем трикотажном платье.

– У тебя не осталось никаких сбережений после работы на Элен? – лезу я не в свое дело.

– К сожалению, – печально произносит Таня. – Ты не подумай, я не какая-нибудь там транжира, – зачем-то оправдывается она. – Просто дурочка, – неожиданно заканчивает она.

– Только не говори, что ты разорилась на лотерейных билетиках, – озвучиваю я единственное, что приходит на ум, а Таня начинает заливисто хохотать, явно переоценивая мои таланты комика. Я вообще не шутила.

– Нет, конечно, даже моей наивности на такое не хватает. Я не подкопила, потому что было не с чего. Я не могу, как все девочки. Не выхожу за рамки ужина или встречи. Понимаешь, о чем я?

– Ты не спишь с незнакомыми мужиками, – говорю я прямо, а ее щеки трогает очаровательный румянец.

– Ну да… у меня так не получается, через силу. Мне важно чувствовать эмоциональную связь.

– Разве это глупость? Наоборот.

– Еще какая! – фыркает Таня. – Девчонки хоть деньги получали, а меня мужчины используют бесплатно.

– Ай, – морщусь я.

Таня тяжело вздыхает и берет в руки тончайшую фарфоровую чашечку, а я дважды хлопаю ресницами, почувствовав себя маленькой девочкой на чаепитии с любимой куколкой. И улыбнуться хочется, и умилиться, но оба порыва не к месту.

– Но я не жалуюсь, не подумай, – сделав личико серьезным, заверяет она. – С Элен я горя не знала. Работа пустяковая, платили хорошо. И вместе с тем я рада, что она нас всех распустила. Я устаю физически, но чувствую себя… такой чистой, – нежно улыбнувшись и зашептав, признается она.

– Я сейчас разрыдаюсь, – предупреждаю я.

– Ой, брось, – отмахивается Таня. – У меня все хорошо. Нам хватает. Не переживай за меня.

– Нам? – переспрашиваю я, расширив глаза.

– У меня сынишка, – со счастливой улыбкой говорит она. – Ванечка, – добавляет она любовно, а в моих глазах все же копятся слезы.

– Сколько ему? – скрипуче спрашиваю я, смахнув слезы. И невольно вспоминаю Бугрова с его предостережением о салфетках.

– Четыре недавно исполнилось, – с гордостью говорит Таня. – Он очень смышленый.

– И ты не замужем, – грустно констатирую я.

– Мне пришлось сказать ему, что его папа пропал. Я просто не знаю, как сказать малышу, что он не захотел его знать.

– Он даже финансово не помогает?

– Нет, – отрицательно качнув головой, тихо отвечает она. – А я не хочу бороться с ним. Пусть уж лучше он навсегда останется пропавшим без вести. Не хочу травмировать своего ребенка. Ничего, сама заработаю.

– Его зовут Евгений, не так ли? – спрашиваю я.

– Да, – удивляется Таня. – Откуда ты знаешь?

– Мне он тоже понравился, – вздыхаю я. – А вот Бугрову – нет.

Таня хмыкает и кивает. Какое-то время мы молча пьем чай, потом она говорит:

– Я не жалею, Даш. И из плохого может получиться хорошее, я каждый день убеждаюсь.

– А как ты вообще… одна справляешься?

– Приходится, – пожимает она плечами. – Мама меня выгнала, когда я забеременела. Сказала, позорю ее. Я тогда училась еще, тут, в городе, а сама из деревни. Там не скрыть, понимаю ее.

– Понимаешь ее⁈ – возмущенно переспрашиваю я.

– Да я бы и сама не смогла там жить. Среди всех пересуд, взглядов, – перечисляет Таня, сморщив аккуратный носик. – Все к лучшему, Даш. Я встретила Элен, она и с квартирой помогла, и с деньгами на первое время. Пожалела дурочку с пузом.

– А вот это могу понять, – улыбнувшись, произношу я. – Из деревни, говоришь?

– Непохоже? – кокетничает Таня, подняв взгляд к потолку и поднеся тыльную сторону ладони к подбородку.

– Непохоже, – тихо смеюсь я. – Иголку в руках держать умеешь?

– Ты серьезно? – ахает она, мгновенно догадавшись.

– Мне нужна помощница, – пожимаю я плечами. – Порядочная.

– Я бы очень-очень-очень хотела! – попискивая от восторга, частит она. – Но уметь носки штопать – это ведь не тот уровень, который тебе нужен.

– Ты умеешь штопать? – уважительно произношу я, а Таня смущенно прыскает и скромничает, опустив взгляд. – Я научу. Тут больше практика играет роль. Но больших денег не обещаю, сама понимаешь. – Я называю размер оклада, а Таня покусывает нижнюю губу, размышляя. – Это на первое время, пока учишься. Потом будем делить заказы, чистая прибыль твоя.

– Можно чуть конкретнее? – просит она виновато. Я называю ту сумму, которую получала у отчима, и она кивает: – Я согласна.

Мы долго болтаем, обсуждая детали, пока в дверь вдруг не звонят. Я иду открывать, рассчитывая увидеть Элен или Бугрова, но промахиваюсь в обоих случаях.

– Добрый день, – здоровается Елена Дмитриевна, а я с запозданием вспоминаю о своем обещании перезвонить.

– Совсем из головы вылетело, – признаюсь я, издав виноватый стон.

– Ничего страшного. Саша предупредил, что у тебя много работы, – без осуждения говорит Бугрова. – Я зайду?

«Лучше бы Саша не торчал под моими окнами», – думаю я мимоходом.

– Да-да, конечно, – суечусь я. – Проходите. У меня тут примерка и одновременно собеседование. Это Татьяна, моя помощница. Кажется, вы знакомы.

– Здравствуй, – улыбнувшись, произносит Татьяна Дмитриевна.

– Здравствуйте, – от смущения мямлит Таня, отчаянно краснея. – А мне уже как раз и пора. До завтра, да?

Таня собирается, как метеор, и выскакивает из ателье, а вот Елена Дмитриевна проходить не спешит, наминая свои кожаные перчатки.

– У вас не все гладко, не так ли? – наконец задает она вопрос, ради которого пришла.

– Да, – подтверждаю я.

Бугрова тяжело вздыхает.

– Так и знала. Если это хоть как-то повлияет, хочу отметить, он очень переживает. Конечно, не показывает, но я же мать. Я вижу.

– Конечно, – бормочу я, переминаясь с ноги на ногу.

– Я все организовала, – собрано произносит она. – Праздник состоятся в нашем загородном доме. Мне показалось, это будет символично, ведь именно там наша семья впервые пополнилась. Лиза, это моя дочка, поддержала. Мы ничего ему не говорили, но я упросила приехать на ужин и… Я была бы рада, если бы приехала и ты.

– Елена Дмитриевна… – мямлю я, не зная, как тактично отказаться.

– Мне бы хотелось, – настаивает она, – чтобы сегодняшний вечер стал традицией. Это очень важно, для него в первую очередь. И я уверена, что именно твое присутствие – ключ к успеху. Подумай, пожалуйста. Я скину адрес сообщением.

Она прощается и уходит, а я начинаю прибираться, прикинув, что на сборы остается не так много времени. Уже дома, стоя перед зеркалом, я невозможно долго прихорашиваюсь и трижды меняю платье. И чем ближе время вызова такси, тем сильнее я волнуюсь, хоть и успела себя убедить, что еду только чтобы не испортить отношения со своей клиенткой.

А еще, я понятия не имею, как он отреагирует на мое появление. Та встреча, которая состоялась на этой неделе была исключительно по делу, он забежал на несколько минут обсудить последние новости и не прошел дальше порога. Не удивлюсь, если с той ночи, которую мы провели на опушке леса он пришел к логичному выводу, что лучше бы держаться от меня подальше.

Из такси я пишу Елене Дмитриевне сообщение с временем прибытия, но она все равно встречает меня заполошным возгласом:

– Наконец-то! Проходи скорее, Саша скоро будет!

– Мам, – смеется молодой мужчина, также вышедший в просторный холл. – Дай хоть познакомиться!

– Потом познакомитесь, – отмахивается она нервно, а мужчина смеется только громче.

– Алексей, – кланяется он, откровенно паясничая. – Уже вернулся из ссылки.

– Какой ссылки, что ты мелешь? – раздражается Бугрова.

– Она поняла. – Алексей подмигивает мне, а я припоминаю, что в самом деле успела послать его.

– Уйди, Леш, а то огребешь, – в стихотворной форме грозит Бугрова.

– Мама, в вас умер поэт, – паясничает он, приложив ладонь к груди.

– И он будет не последним! – гремит мужчина из комнаты. – Скройся, не беси мать!

– Дашенька, поторопись, – чуть не плача и пританцовывая на месте произносит Бугрова, и я за считанные секунды скидываю пальто и сапоги.

Она утаскивает меня за руку в украшенную как на детский праздник столовую, ставит в сторонке и возвращается ко входной двери дожидаться сына, а я оказываюсь под пристальными взглядами остального семейства. Пожалуй, только девочка, увлеченная просмотром мультфильмов с телефона никак на реагирует.

– Лиза, – представляется девушка, катающая между пальцев виноградину.

Белоснежные волосы, холодный неприветливый взгляд, дорогие шмотки и украшения, превышающие по стоимости квартиру отчима. Ну, здравствуй. Как будет уместнее? Ваше Величество?