Текст книги "Падай, я ловлю (СИ)"

Автор книги: Татьяна Семакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава 60

Десять дней.

Прошло ровно десять дней с того самого, когда мы распрощались. Он не звонил, не писал, не объявлялся, а я выплакала все глаза, по вечерам опасаясь включать свет, чтобы случайно не увидел брат. Не знаю, как я буду объясняться с близкими. Не знаю, что скажу им. И не знаю, как набраться смелости и объявить мужчине, с которым был лишь ничего не значащий секс, что беременна.

Наверное, он будет рад. Ведь дети – это здорово. Маленькие розовощекие пухляши, разве есть на свете что-то прекраснее? Я о таком не знаю. Я предвкушаю, оттягиваю поход к врачу и разглядываю под одеялом в интернет-магазинах детские вещи. А прячусь, потому что меня пугают цены. И желание скупить разом все. Только бы не девочка: от милых нарядов будет ломиться шкаф, а кормить грудью до ее восемнадцатилетия точно не выйдет. Это при условии, что я так и останусь трусихой…

«Надо что-то делать!» – приказываю себе мысленно и решаю начать с теста. Да, его я тоже боюсь делать. Страшно, потому что одной.

Собираюсь и чуть ли не кустами крадусь в аптеку. Встаю в очередь, витая в своих мыслях, мимоходом слышу разговор фармацевта и старушки, а когда наступает моя очередь, брякаю:

– Тест на беременность, пожалуйста.

– Какой? – уточняет фармацевт с улыбкой.

– Вот этот, – слышу знакомый голос и хватаюсь рукой за прилавок, пытаясь удержаться на ногах. – Спасибочки, – лопочет Иринка и прикладывает к терминалу свою карту. Забирает тест и выволакивает меня на улицу, ухватив за локоть. – Кому-то крышка, – шипит мне на ухо.

– Кому? – переспрашиваю пискляво.

– Я пока не поняла, – отвечает с вызовом. – Либо тебе, либо Туманову. Но кому-то точно!

Как на буксире меня тащит до самого дома. Притоптывает ногой, пока я вожусь с ключами. Напирает на меня своим пузом, проталкивая в тесную прихожую. А потом прикрикивает:

– А ну рассказывай!

– Да все в порядке, – мямлю с неохотой.

Ира разворачивает меня лицом к зеркалу и тыкает пальцем.

– Это – не в порядке.

Я и вправду выгляжу не очень. Синяки под глазами, впалые щеки, глаза красные, веки отекшие. Вроде и ничего, если не приглядываться… или если не знать меня и вообще видеть впервые.

– Мы… мы… – всхлипываю, вновь роняя горькие слезы.

– Расстались? – ахает Иришка с ужасом. Хватает мою правую руку и вторично ахает.

– Не встречались, – реву белугой, разворачиваясь к ней и пристраивая голову на ее плече.

– Солнышко, перестань, – причитает сквозь слезы, – не плачь, Саш, мы сейчас подвал затопим! И что значит не встречались? Что за глупости! А ну рассказывай! – последнее в приказном тоне, да еще и за плечи меня хватает, отрывая от себя.

– Ну вот так, – слегка развожу руками и шмыгаю носом. – Не по-настоящему все было. Не проси подробности, не расскажу.

– Ой, да знаю я все ваши подробности, – закатывает глаза и скидывает балетки. – Пойдем сядем, стоять невозможно. Жарища… – с последним согласна, так что прямо на ходу стаскиваю сарафан и на кровать сажусь в одном белье.

– Что ты знаешь? – уточняю осторожно, сощуриваюсь на нее.

– Что Туманов втянул тебя в какое-то дерьмо, но Васька все ему простил, потому что не специально и вообще нормальный мужик. Нормальный же мужик, Саш… как так вышло?

– Ну, как… договорились на берегу, что ничего серьезного. Переплыли, не утонули, и на том спасибо.

– А он знает? – вертит тестом у меня перед носом.

– Сама еще не знаю, – огрызаюсь, выхватывая коробочку.

– Я не понимаю. Ты ж втрескалась, я не слепая.

– И что? – бурчу тихо. – Это не взаимно.

– Что? – удивляется и рявкает: – Ты дура, что ли?!

– Чего орешь? – отодвигаюсь от нее и хмурюсь.

– Он от тебя комаров отгонял! Гребаных комаров, Саша!

– А ты откуда знаешь?

– Оттуда, – ехидничает и кривляется. – Мужики в твоей семье те еще сплетники. Как засядут вечером и давай Сашеньку с Родионом обсуждать.

– Откуда знаешь? – повторяю свой вопрос.

– Ну так по громкой же, Господи! – взвизгивает Иришка возмущенно. – Не тупи!

– Да хватит орать на меня! – взвизгиваю в ответ.

– Так, дышим, – Ирина прикрывает глаза и делает глубокий медленный вдох. – Тупица, – бормочет на выдохе, а я недовольно кривлю губы и скрещиваю руки под грудью, пока она медитирует. – Ты еще тут? – удивляется, резко открыв глаза. – Быстро встала, трусики красивые надела, чем-нибудь бесстыдным прикрыла и бегом! Не, реально, что это за панталоны на тебе? Я себе такого даже сейчас не позволяю. Жуть. Мою пробабку в похожих хоронили.

– Дура, – не выдерживаю и прыскаю. – Просто шортики.

– Так под ними еще одни, нормальные? – смеется Ира, а я подхожу к шкафу, достаю первое попавшееся платье и швыряю в нее. – Цыц, – шикает на меня с улыбкой. – Приводи себя в порядок и рассказывай. То, что я не могла услышать от мужа.

Выкладываю все. Как на духу, как на исповеди, от и до. Ира почти не перебивает, только время от времени закатывает глаза, а потом ставит диагноз:

– Дура.

– Я терплю тебя только из-за племянника.

– Неправда, – отмахивается беспечно. – Борисов твой развелся?

– Я откуда знаю? Мы не общаемся. Вот эти? – выуживаю из шкафа кружевные трусики.

– Слишком откровенно. Подумает, что ты готовилась.

– А я чем занимаюсь? – бурчу недовольно.

– Неважно. Важно то, что подумает, – замечает наставительно, надменно прикрывая веки.

– Эти?

– Зачетные, – удовлетворительно кивает. – У меня похожие есть, Ваське нравятся.

– Сжечь, – брезгливо морщусь и швыряю их через плечо. Ира ржет в кулак, а я достаю следующие.

– Сойдет. И сделай тест.

– Нет. Почему ты про Даню спросила?

– Да. Потому что очевидно, Родион ждет, не закрутится ли у вас снова. Благородно, но тоже тупо.

– Просто тупо, – ворчу, а она бросает мне коробочку с тестом.

– Сделай.

– Я не хочу одна, Ир, – хнычу со слезами на глазах. – Если ты права, если все именно так, если…

– Иди уже, – подгоняет с улыбкой и покачивает головой.

Вылетаю на улицу и понимаю, что ключи от машины Туманов мне так и не отдал.

Вызываю такси, жду вместе с Ирой, прохаживаясь возле лавки, на которую она осела, всю дорогу до дома Туманова кусаю губы. Залетаю в подъезд, приветливо взмахиваю консьержу, еще пять ступенек, кнопка звонка и сумасшедшее желание дать деру.

Но я стою. Минуту, вторую, теряя не просто решимость, но и веру в человечество. Спустя пять сдаюсь, понуро опускаю голову и иду на улицу.

– Родиона Сергеевича со вчера не было, – доверительно сообщает консьерж, а я вымучиваю улыбку.

– Спасибо.

«Что окончательно разбили мне сердце», – добавляю мысленно, распахивая дверь на улицу.

Сил ехать обратно нет. Вообще ни на что. Добредаю до лавки, сажусь, чувствуя себя дряхлой старухой. Слезы по щекам катятся, салфеток нет, как не было и расчета на такой исход. Не ночевал дома… похоже, Иринка ошиблась.

«Ну хоть трусы не переодела», – пытаюсь подбодрить себя, но почему-то еще более скверно на душе становится.

А потом чувствую, как моей руки касается что-то влажное и прохладное. Едва не вскрикиваю, вскидывая голову, и с облегчением выдыхаю: Туман.

– Привет, здоровяк, – шепчу, поглаживая его по голове. – Где твой хозяин?

– Тут, – хмыкает Зотов.

Я поднимаю голову и тут же опускаю, увидев его в компании Родиона. Резко бросает в жар, а к горлу подкатывает ком волнения. Роняю голову еще ниже и украдкой вытираю слезы.

– Саш, – шепотом зовет Туманов, присаживаясь рядом на корточки, – ты чего плачешь?

– Да нет же… – бормочу, а он расправляет подол моего платья, на котором остались мокрые круги. – Уже нет, – поправляюсь и комкаю платье обратно. – Я это… – лопочу трусливо, – за ключами от машины. Хотела… в общем, надо мне было. Вышла и вспомнила, что не вернул. Приехала, а тебя нет. Вот.

– Какая… увлекательная история, – комментирует Туманов задумчиво.

– Жаль, что пиздеж, – ржет Зотов, а я бросаю на него испепеляющий взгляд. – Я ушел, – хмыкает и хлопком по бедру подзывает Тумана.

– Ключи дома. Зайдем? – предлагает Родион, поднимаясь и подавая мне руку.

Кладу свою в его, он несильно сжимает, а у меня ноги ватными становятся: не могу встать и все тут. Сижу как дурочка, сердце в горле колотится, ни слова не выговорить. Он ждет, поглаживая мои пальцы. Не дожидается и снова опускается вниз. И почему-то на одно колено.

– А я у Зотова живу, – сообщает тихо. – Дома одному тошно пиздец. Без тебя, Саш. Поверить не могу, что сам твои вещи отвез. Хотел как лучше, но как жить с этим «лучше» не понимаю. Саш, – зовет ласково, а я закрываю глаза. – Сашуль, – шепчет, касаясь моей щеки. У меня из-под ресниц слезы сочатся, так эмоциями накрывает. Губы дрожать начинают, закусываю нижнюю. – Я не понимаю, почему ты плачешь, – говорит со вздохом. – Я даже не уверен, что ты меня ждала.

– Тебя, – проговариваю плаксиво.

– Ключи? – уточняет, а я отрицательно мотаю головой. – Глазки откроешь? – повторяю движение. – Надо, чтобы открыла.

Собираюсь еще с минуту. Когда открываю глаза, вижу почти у самого носа невероятной красоты колечко. Совсем не то, что я оставила в его квартире. Всего один камень, но совершенно неприличного размера и огранен в форме сердца.

– Сашуль, будешь моей женой?

Снова закрываю глаза, не в силах сдержать слезы. Опускаю голову и реву в голос.

– Не та реакция, на которую я рассчитывал, – вздыхает, поглаживая мое колено. – Сашуль. – Поднимает мою голову за подбородок. – Не хочешь выходить за меня? Ну давай, не знаю… пойдем на свидание?

– Нет, – выдавливаю через силу.

«Отбегалась», – добавляю мысленно.

– Ну а чего хочешь? Все сделаю, только скажи.

– Потому что плачу?

– Потому что люблю тебя.

– Все нервы мне вымотал своим «просто», – говорю с обидой, хлюпая носом.

– Так я думал, что… черт.

– Ну и кто тут тупой?

– Очевидно, я. Заразно, походу.

– Вот ты, – прыскаю и толкаю его в плечо, но он даже не двигается.

– Не выношу твоих слёз, – берет мою правую руку в свою и целует пальцы, заглядывая в глаза. Вытаскиваю один только безымянный, опускаю поверх его и вижу широкую счастливую улыбку.

Он надевает кольцо, встает, отряхивает колено и подает мне руку. А когда я вкладываю свою и поднимаюсь, наклоняется и вместо такого логичного поцелуя закидывает меня на плечо. Взвизгиваю, вцепляясь в его спину, Родион довольно хмыкает и игриво шлепает по попке, а потом нагло задирает подол и угрюмо вздыхает:

– Выглядит так, будто меня там не ждут.

«Еще как ждут, – вздыхаю мысленно, – только как тебе об этом сообщить?».

ЭПИЛОГ

День 1

– Мне нужно кое в чем признаться, – решаюсь поздним вечером, когда Родион уже одной ногой в царстве Морфея.

Сонную одурь с него как ветром сдувает. Резко садится в кровати, расправляет плечи, но через минуту опускает и оборачивается на меня со взглядом побитой собаки.

Сажусь тоже, обхватывая его обеими руками.

– Я тебя люблю.

– Ты говорила. И уверяю, я запомнил, – отвечает недовольно.

– Я тебя обманула.

– Мне сразу тебя грохнуть или будешь настаивать на последней трапезе?

– Есть и вправду хочется…

– Саша, – рычит медведем.

– Не в том, что люблю, – заверяю торопливо. – До этого. Недели две назад, может чуть больше…

– Са-ша, – хмурится и сжимает челюсти.

– Я не выпила ту таблетку, – отрываю пластырь и закусываю губу в ожидании страшной кары.

Лицо Туманова разглаживается. В глазах появляются искорки надежды. А я вдруг отчетливо понимаю, что плевать ему на ложь. Важен лишь сам факт.

– Я еще не делала тест, но задержка прилично… хотела вместе.

– Давай, – хрипит и улыбается. Откашливается и повторяет: – Давай. Сейчас?

– Ну вообще больше шансов утром…

– Давай сейчас и утром. Только в аптеку сгоняю, я быстро.

Начинает сползать с кровати, я дожидаюсь, когда полностью оденется и хихикаю:

– У меня с собой.

Родион бросает на меня укоризненный взгляд, а я не могу сдержать широкой улыбки. В одной простыне проплываю мимо него, торжественно выхожу из спальни и ускоряю шаг до сумочки. Обратно почти бегу, но в комнату вхожу все так же вальяжно.

– У тебя пятки к полу прилипают, – замечает со смешком, когда я почти успеваю закрыться в ванной.

День 2

Туманов лежит с закрытыми глазами. Руки за головой, на губах блуждающая улыбка, простынь прикрывает лишь самое сокровенное, все прочее великолепие манит мой взгляд. Еще совсем рано, спать и спать, но я на таком внутреннем подъеме, что четыре часа перезагрузки кажутся излишеством. Хватило бы и трех. Двух. Вообще не спать.

Двигаюсь ближе и, прежде чем устроить голову на его груди успеваю увидеть, что его улыбка становится шире. Он сразу же опускает на меня руки и подтягивает выше, крепко обняв и поцеловав.

– А еще она беременна, – говорит хвастливо, а я смеюсь ему в шею. – Мне надо кому-нибудь рассказать, Саш. А то порвет.

– Кому?

– Всем. Поехали на дачу? По пути заскочим к Зотову и Василию.

– Иришка застукала мне в аптеке за покупкой теста, так что брат уже в курсе. Кстати, о даче…

– Было?

– Было, Родь, – вздыхаю. – Еще как было… прям ух как.

– Я так и понял, – ворчит и шлепает по попе. – Не понял только, почему под дуру закосила. Точнее, понял по-своему.

– Расстроился? – сама расстраиваюсь и трусь о его шею носом.

– Пиздец как. Не ври мне больше, Саш. Никогда не ври, не юли и даже мысли не держи. Наказывать буду жестко.

– Ты так наказываешь, что хочется ослушаться. Как можно грозить пряником? Кто так делает вообще?

Туманов обреченно вздыхает и целует меня в голову.

– Я. Скажи спасибо моей матушке.

«Всенепременно», – думаю и ухмыляюсь, пользуясь тем, что он меня не видит.

День 5

– Я понял, почему вы тут окопались, но не понял, куда вам, нахрен, столько компота? – сокрушается Зотов, разглядывая вереницу трехлитровых банок на полу.

– Внутрь, – хмыкает Родион.

– Яблок хоть задницей ешь, – морщусь и задираю гудящие ноги на колени Туманова. – Урожайный год. Возьмешь ящик?

– Задницей есть?

– Ну не своей же. Беременным нужны витамины.

– Яблоками меня еще не пиздили. Отличная идея, Сань.

– Да ладно тебе, – отмахиваюсь вяло, потому что Родион уже начал разминать мои ступни и такого экстаза я не испытывала… да никогда. – Как хорошо… – бормочу, закатывая глаза. – Разочек в нос дала и все. Подумаешь, – заканчиваю мысль.

– Еще цветами.

– Может, у нее аллергия.

– Ага, на меня.

– Так быстро сдаешься?

– А с чего бы мне напрягаться? Не хочет помощи – не надо. Уговаривать не собираюсь.

– Отвези ей яблок, – поддерживает Туманов. – Похер ей на твои бабки.

– А мне – на нее.

На следующий день просыпаемся часов в шесть, а его уже и след простыл. Приезжает часа через три, задумчивый и хмурый.

– Не приняла? – спрашиваю ласково, на всякий случай поглаживая его по руке.

– Приняла, – отвечает задумчиво.

– А чего ты тогда такой?

– Не знаю. Спасибо сказала.

– И?

– И улыбнулась. Ведьма. Стопудово прокляла.

– Неужели? – уже едва сдерживаю улыбку, а Родион тактично отходит, чтобы давиться смехом подальше.

– Отвечаю, – заявляет авторитетно. – На других баб даже смотреть не хочется.

День 7

– Я уволился, – объявляет брат с порога, а Иришка льнет к его плечу и загадочно улыбается.

– Все к лучшему, – успевает поддержать папа. – Скоро сын, работа у тебя сложная, опасная. График ненормированный. Офис? – интересуется невзначай.

– Ну, почти, – чешет затылок брат и проходит в кухню. Бросает на стол синее удостоверение, а глаза папы расширяются.

– Кажется, я немного поторопился.

– Круто! – брякаю уважительно, раскрывая корочку частного детектива.

– А, да, вот еще, – мямлит брат, доставая из пакета диплом. – Заочно, но…

Папа дрожащими руками берет документ, а Ольга Михайловна громко всхлипывает и складывает ручки у груди. Не выдерживает и первой торопится обнять героя дня.

– Да заочно же, – окончательно смущается брат, а его лицо наливается краской.

– Васечка, какой ты молодец! – старательно подливаю маслица в пожарище на его лице. – Когда только успел?

– Пару месяцев назад, – не удерживается от издевки брат, – не хотел своими новостями затмевать твои.

Прикусываю язык и тяну его за уши вниз, много раз целуя в одну щеку.

– Сыщик – не лихо? – шепчу едва слышно.

– Пока помощник. Потом.

Отмечаем, конечно же. Все веселятся, кроме Зотова. Этот сидит грозовой тучей, а мы с Родионом то и дело переглядываемся, ожидая первый раскат грома. Но Дима бросает ключи от машины на холодильник и опрокидывает первую стопку.

– В общем, Сергеич меня крепко в оборот взял, – делится брат, когда вдвоем прогуливаемся по саду. – Зачем тебе этот геморрой, бюрократия, зарплата нищенская. Кругом одни алкаши, бандюги и наркоманы, сам толком детства не знал, ребенку своему того же желаешь? По существу все, я сам об этом думаю постоянно, но надо отдать ему должное, знал, куда давить. Я, говорит, свое отбегал, пожить для себя хочу, а ты молод, с нужными людьми познакомлю, опытом поделюсь, работенка не пыльная, сам себе дела выбираешь. По большей части в тачке торчать с фотоаппаратом, так что… Да и деньги... А я так удачно юридическое образование получил, он буквально за пару дней мне лицензию выбил через знакомых. Да и Иришка поддержала.

– Я тобой горжусь!

– Я тебе благодарен, – целует в макушку.

– Как ты заставил Тумана гавкать с определенной частотой?

– Пасть ему держал и отпускал в нужный момент.

Прыскаю, представив картину, но веду плечами, вспомнив, где была сама в тот момент.

– Нашел Марину?

– Нашел. У Ильина тетка двоюродная, у той подруга, у нее сын, у того дачка. Там сейчас война за каждый совместно нажитый рубль. Ушлая бабенка пытается найти лазейку в брачном контракте и урвать хоть что-то, но, судя по настрою Борисова, без шансов.

– Как он? – спрашиваю тихо.

– Да че с ним будет? – отзывается презрительно. – Не парься, Саш. Бандажом своим на руке гордится неимоверно, благородством в отношении тебя – подавно. Такие люди не меняются.

День 9

– Я че, купец? – злится Зотов, когда Родион ставит в багажник его машины ящик с соленьями. – Убери это дерьмо из моей тачки!

– Сам ты дерьмо, – обижаюсь за овощи, а Туманов гневно раздувает ноздри.

– Я не о том, – морщится Зотов и запускает пальцы в волосы, расчесывая кожу головы так, что кажется, будто скальп пытается содрать. – Короче, доеду до нее. Предложу помощь в последний раз. В последний! И вы отвалите от меня раз и навсегда. Все всё поняли?

Прощаемся с родителями, рассаживаемся по машинам, выезжаем в город.

– Что-то тревожно мне за него, – вздыхаю, пристраивая голову на руке Родиона.

– Неадекват, – соглашается Туманов. – Отрицание до добра не доведет.

– Давай-ка за ним, Родь.

– Как скажешь, – говорит абсолютно серьезно, а меня начинает размазывать по сиденью.

– Обожаю, когда ты так говоришь, – мурлычу ласковой кошечкой и трусь о его руку щекой и носом.

– Я в курсе, – довольно хмыкает Туманов.

Во двор въезжаем сразу за Димой. Останавливаемся метрах в пяти, выходим и слышим визгливые крики какой-то женщины.

– Позорище! Стыдоба! Наказание! Ноги твоей чтобы тут не было!

– Не к добру, – озвучивает Туманов мои мысли, а я ловлю злой взгляд Зотова.

Его слепая ярость гасит белый свет, так кажется в ту минуту. И вся она обращена на женщину, выливающую ушат помоев, высунувшись из окна третьего этажа. Подходим чуть ближе, чтобы увидеть то же, что и Дима.

– Пиздец, – снова комментирует Родион, хмурясь, а я согласно киваю, испытывая жгучую обиду за девушку.

Карина ее зовут. И в данный момент она стоит у подъезда с двумя объемными сумками в руках и пытается не плакать.

– Кольцо фиктивное где? – вполголоса гремит Родион.

– Тут, сейчас, – бормочу, снимая с шеи цепочку, на котором его ношу.

– Куплю тебе другое.

Забирает и печатая шаг подходит к Зотову. Молча сует его ему в карман и возвращается ко мне. Дима опускает руку, сразу же вынимает и прямой наводкой идет к девушке. Что-то быстро говорит ей на ухо и встает на одно колено. Ее мать тут же затыкается, но ненадолго. Когда Карина принимает предложение, ахает, охает и пытается лебезить, очевидно, оценив прикид Зотова и его машину. Дима встает, поднимает голову, а потом правую руку, показывая ей средний палец, чем вызывает широкую улыбку девушки, которую она безуспешно пытается спрятать.

День 10

– К этому все и шло, – Карина прячет разочарование и горечь за ухмылкой. – Она настаивала на аборте, я наотрез. Сначала уговаривала, типа, ты не знаешь, как это – растить ребенка одной. Расписывала, как ей со мной нелегко пришлось. В красках, – хмыкает и морщится, хватаясь за живот.

– Нормально? – напрягаюсь, а она отмахивается:

– Да, постоянно пинает.

– Потому что нервничаешь, – замечаю наставительно, ставя на стол тарелку с угощениями к чаю.

– А спокойной жизни у него и не будет, пусть привыкает. В общем, она еще тогда сказала, помогать не будет. Ослушаюсь – сама буду решать свои проблемы, она горбатиться снова на трех работах не намерена. А я как бы тоже не ломовая и не идиотка, понимала, что как только живот появится, меня попрут. И о декрете можно даже не мечтать.

– Где ты работала?

– У шеста, – снова хмыкает и спрашивает насмешливо: – Наложишь пирожных с собой?

– А ты уже собралась уходить? – приподнимаю брови и бахаю на стол две чашки. – Поверь, ты не хочешь видеть, как Зотов собирает кроватку.

– Я и его не хочу видеть, – строит недовольную мину и отводит взгляд. – Спаситель хренов. Мне эти мужики, живущие по понятиям, в печенках уже. За братву в огонь, а как обязательства перед собственной бабой – голову в песок. Я этого мудозвона, папочку твоего, – похлопывает себя по животу, – по чужим хатам отлавливала. Месяц от меня прятался. Месяц! Сволочь… земля ему пухом. Но, деваться некуда. Когда родная мать с пузом за порог выставляет, особенно не повыделываешься. Друзья есть, конечно, но мотыляться с квартиры на квартиру с грудничком… так себе история.

– Что он тебе сказал вчера? – любопытствую, скрывая улыбку за пирожным.

– Фиктивно, – кривит губы Карина. – На время.

– Романтик, – фыркаю с набитым ртом.

– Спасибо за яблоки, – ухмыляется, кивая вбок, где стоят три коробки с горкой. – Вкусные. Но вкуснее – идиотское выражение лица, с которым он мне его вручал, – ехидно улыбается и делает глоток чая, надменно прикрывая веки.

– Почему деньги не взяла?

– Почему же не взяла, – пожимает плечами и деловито откусывает от песочной корзиночки, а я откровенно давлюсь чаем.

День 20

– Сашуль, – шепчет Родион, целуя в шею, а я томно улыбаюсь и с удовольствием потягиваюсь. – Помнишь, какой завтра день?

– Какой? – мурлычу сонно, запуская пальчики в его волосы.

– День нашей свадьбы, – вздыхает Туманов.

– Твою мать! – рявкаю в голос, резко открывая глаза. – Платье!

День 21

А стол мы накрыли в гостиной, для самых близких. Всего одиннадцать человек включая нас самих, но столько искреннего смеха, слез счастья, теплых поздравлений и любви на квадратный метр, что только Даня не выдержал, отчалив раньше остальных. Все прочие гости поняли, что пора расходиться, когда у Карины отошли воды.

Много дней после

Квартиры без сожаления променяли на загородные дома. Никогда еще решения не были такими простыми и логичными: с тремя детьми стало слишком мало места. С тремя девочками, обожающими, когда папочка в зубах притаскивает очередной наряд. Моя школа. Моя гордость. Мое безграничное счастье.

Зотов так и не развелся. Спустя год после росписи, на которую они никого не позвали, сделал повторное предложение, отобрал «фиктивное» кольцо и передал его Борисову как эстафету. Спустя еще год Карина снова забеременела, ее ухмылка стала шире, а Зотов изъял из разговорной речи слово «ведьма» и заменил его на «тебе что-нибудь нужно?».

Даня женился через два года после развода. На Марине. На тех же условиях. Мы редко видимся, слишком сильно разошлись во взглядах на жизнь.

Вася оправдал все ожидания Сергеича. За эти годы провел несколько крупных расследований, но предпочел остаться в тени, хотя, в одной из газет мелькнула строчка-упоминание о неком частном детективе, без содействия которого дело так и осталось бы нераскрытым. Храню вырезку в семейном альбоме. Не в том, где снимки того, как девочки делают макияж мужу, в другом.

Родители по-прежнему живут вместе, на даче. Это странно, но мы предпочитаем вообще не спрашивать, какие у них отношения. Папа почти не пьет, Ольге Михайловне – подспорье в делах, нам удобно, а остальное… не наше дело.

Всю жизнь я была убеждена, что чувства с годами остывают. Я была готова к этому, считала логичным, как течение времени. И, пожалуй, они действительно изменились. Их стало больше. Туманов любит до одержимости. Меня, наших девочек. С каждой новой беременностью муж будто шире в плечах становится. Еще крепче, еще больше, еще сильнее, чтобы на его спине хватило места всем. А я цвету. От внезапных милых сюрпризов, когда вижу, как он возится с дочерьми, когда работает, изредка подмигивая через стекла очков, когда с аппетитом уплетает мою стряпню. Даже когда заставляет меня потеть в спортивном зале, обустроенном в подвале нашего дома. Злюсь, обижаюсь, что он не любит мое тело, а он стоит рядом с моими старыми «контрольными» джинсами на плече и даже бровью не ведет, пока я не заканчиваю тренировку. Потом ластится, в сотый раз объясняет, что не хочет больше видеть моих слез по поводу поплывшей фигуры, я великодушно прощаю, а через день все снова повторяется. У всех свои традиции.

Всю жизнь я была убеждена, что в браке буду за мужем. Я считала это логичным, да и при одном только взгляде на Туманова других мыслей и не возникает. Но в моих хрупких руках сосредоточена колоссальная власть. Он сам преподнес мне ее в качестве подарка в одно изумительное воскресенье. Он подарил мне фотоаппарат.