Текст книги "Эра Водолея (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Глава 62
Инна
Эйфория прошла уже на следующий день. Включился здравый смысл.
Если в книге герцог ведет себя как босяк или, наоборот, босяк как герцог, этому должно быть обоснованное объяснение. В жизни – тем более. Тот Федор, от одной мысли о котором становилось холодно, как в погребе, не мог слиться вот так просто, от нескольких ядовито-агрессивных фраз. А тот Федор, который мог, вряд ли довел бы меня до грани нервного срыва. В этом пряталась капитальная нестыковка, и логика подсказывала единственный ответ на эту загадку.
Его отступление было не более чем обманным маневром.
Так что война еще не закончилась. Однако у меня имелось серьезное стратегическое преимущество. Я увидела его смешным и жалким, а значит, уже не могла бояться. Хотя и понимала, что от него можно ждать любой гадости. Но это опасение было понятным и реальным, как с тем, первым, психом, а не мистическим ужасом, ломающим волю.
Всю неделю у меня не было вечерних спектаклей, только репетиции с утра, да и то не каждый день. Заходила заодно в мастерскую помочь Баблузе. И между делом, пока рядом никого не было, рассказала обо всем, правда, не вдаваясь в подробности. Но даже в таком лайтовом виде она приняла все настолько близко к сердцу, что осталось лишь порадоваться, что наш с ней разговор не состоялся раньше. Что было бы, расскажи я ей все так, как вывалила на Эру? Нет, она, разумеется, поняла бы, посочувствовала и, возможно, что-то посоветовала, но переживала бы очень сильно.
Я словно поправлялась после тяжелой болезни. Вроде кризис позади, но до полного выздоровления еще далеко, и нет никакой гарантии, что не будет осложнений. Время от времени ловила вопросительный взгляд Водолея и так же молча отвечала: все в порядке. Удивительно. То, что могло разрушить отношения другой пары, нас сблизило еще больше. Я вспоминала его слова про шкурку и полировочную пасту: очень емко и точно.
Водолей настаивал, что будет встречать меня после вечерних спектаклей, но мне вовсе не хотелось, чтобы он каждый раз задерживался на работе по пять часов. Пошли на компромисс: я буду вызывать такси и выходить на улицу через главный вход. А он – встречать меня у нашей подворотни. Однако Федор появился в следующее воскресенье после утреннего спектакля.
Когда я увидела его, выйдя на поклон, вздрогнула. Но не более того. Качнувшись от «беги» к «бей», маятник остановился на нулевой отметке «равнодушие». Да черт с тобой, Федечка. Водолей дома. Как и договорились, вызову такси, выйду через главный вход, а там встретит.
Марта принесла в гримерку букет – лилии в прозрачном целлофане. И доложила:
– Мужчина передал, интересный такой. Лет тридцать пять, темноволосый.
Внутри обнаружилась карточка.
«Инна, давай поговорим спокойно. Жду у главного выхода».
Ага, значит, не ошиблась. Федечка не сдался, просто сменил тактику. Я даже примерно представляла, что он скажет. Я его неправильно поняла. Он влюблен по уши и ничего эдакого не думал. А розы передавал анонимно, потому что стеснялся. А я на него вдруг набросилась. Абсолютно несправедливо. Но он понимает, почему. И не обижается. Сука? Ну это случайно вырвалось, от неожиданности. Прости, Инна. Давай все забудем. Попробуем начать сначала.
С той Инной, которую он отсканировал, такое вполне могло прокатить. Тонко поиграть на чувстве вины. Я к тебе со всей душой, а ты… Заронить зернышко сомнения: а вдруг и правда все поняла неправильно? Зацепить. А потом подмять.
С Инной сегодняшней это уже не прошло бы. Но посмотрим. Даже интересно.
– Водолей, задержусь немного. Пообщаюсь с нашим мальчиком. Он мне свиданку у входа назначил.
– Инка, спятила? – возмутился он. – Не наигралась еще?
– Остынь. Обещаю, что никуда с ним не поеду. В лучшем случае дойду до ближайшей кафешки. Мы ведь с тобой говорили, что он не угомонится. Так и есть. Тот мой выбух его нисколько не убедил. Тоже ожидаемо. Он был, скорее, для меня, а не для него. Теперь попробую сыграть иначе. Чтобы понял: ловить нечего.
– Будешь возвращаться, зайди в магазин. Купи мне краску для волос. Знаешь, такую, специально для мужиков. Седину замазывать.
– Целую крепко!
Без лишней спешки смыла грим, переоделась. Постояла перед зеркалом, вживаясь в образ. Впрочем, это оказалось несложно. Я и так уже была в нем. В образе, а не в зеркале. Подышала, нарисовала смайлик и пошла к главному входу. Цветы так и остались лежать на столе.
Он ждал. Никакой инфернальности. Романтичный взволнованный котик. Умоляющий взгляд. Прекрасная игра. Браво, Федечка.
– У меня есть полчаса, – я не дала ему возможности первого слова, сразу отобрав ведущую роль. – Вон там кафе, можем зайти.
– Хорошо, – по лицу пробежала тень: я нарушила его сценарий.
Молча дошли, зашли, сели за столик.
– Большой двойной, – сказала я официанту. И пояснила, видя его недоумение: – Два дабла в одну чашку.
Он был примерно моим ровесником, но явно рос в каком-то другом Питере. Или вообще не в Питере.
– Экспрессо, – заказал Федор.
Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Ну экспрессо так экспрессо. Еще одна копеечка в копилочку. К коротеньким пальчикам и кадыку-яйцу. Бытность грамма-наци здорово портила мне жизнь. Но только не сейчас.
– Слушаю тебя внимательно.
Усталое равнодушие. Я не играла – так и было.
– Инна, мы как-то не так все начали. Ты неправильно меня поняла. Я вовсе не пытался…
– Возможно. И что?
– Может, нам попробовать еще раз? По-другому?
Ванга – мое второе имя. Я снова проглотила смешок, едва не подавившись. К счастью, принесли кофе, и я его запила. Двойная крепость эспрессо, для кого-то энерджайзер, для меня – почти снотворное. Ленивое спокойствие обожравшегося удава.
– Нет.
– Почему? – он явно понимал: что-то пошло не так. Но еще барахтался, пытаясь отобрать инициативу.
– Не хочу.
– Послушай… – кажется, я порвала ему все шаблоны. Аргументов не осталось.
– Слушаю.
Я словно опустилась в батискафе в Марианскую впадину. К иллюминатору подплыло чудовище, шлепает губами, машет плавниками. Ну и шлепай себе, пугало огородное. Можешь, конечно, попытаться страшно отомстить, но болото гасит такие порывы.
Так и не дождавшись ничего вразумительного, я допила кофе, положила на стол пару купюр и встала.
– Счастливо, Федя. Добрый совет: не трать больше деньги на цветы. Я их все равно выбрасываю. Вышла, махнула маршрутке. Набрала номер из быстрого списка.
– Еду домой. Все в порядке. Можешь не встречать.
Эпилог
Год спустя
– Полина, смотри, нам нужен двадцать второй кабинет. Две двойки.
– Как на нашей улице, да, Адрюша?
– Да. Только это не улица, а линия. Так называется.
Девочка шла на несколько шагов впереди и, сосредоточенно наморщив лоб, вглядывалась в цифры на дверях. Андрей подумал, что косичка, которую с огромным трудом заплел, совсем растрепалась. И что, пожалуй, он еще никогда не ждал возвращения Инны с гастролей с таким нетерпением. Нет, они с Полинкой прекрасно ладили, но в некоторых бытовых мелочах он чувствовал себя совершенно беспомощным. Даже приходилось советоваться по телефону с Надей, женой брата. Вот так сразу заменить отца пятилетней троюродной племяннице – к этому он был не очень готов. Приходилось приспосабливаться на ходу.
После той истории с Федором они с Инной не сразу вернулись к вопросу усыновления. Андрей не торопил, ждал, когда она заговорит об этом сама. А история, кстати, закончилась не так быстро, как хотелось бы. Хотя и вполне ожидаемо.
После разговора в кафе Федор снова сменил тактику и решил, видимо, взять Инну измором. Появлялся хоть и не часто, но регулярно. Ждал после спектаклей с цветами, пытался завести разговор, но каждый раз натыкался на ее равнодушие. Не показное – настоящее.
Сначала они относились к этому как к общей хронической болезни с обострениями. Но в конце концов Андрею надоело ждать, когда до пиявки дойдет, что давно уже пора отвалиться. Со своими внутренними драконами Инна справилась, наступило время избавиться от внешнего. Чтобы обратиться в полицию, веских поводов не было. Пришлось потратить несколько вечеров, отловить его у входа в театр и затащить в подворотню. Ну и приложить пару раз – больно, но аккуратно, не оставляя следов.
Инна, на глазах у которой все произошло, от комментариев воздержалась, однако секс у них ночью был просто бешеный. Больше Федор не появлялся. То, что навалять ему стоило давным-давно, Андрей озвучивать не стал. Равно как и то, что Инне капитально повезло – ну, если, конечно, можно так выразиться. Пиявка оказалась ущербной и трусливой. Из тех, кто нутром чует слабину, присасывается и висит, даже когда пить больше нечего. Пока не отдерешь с силой. Мог ведь оказаться и настоящим отморозком, которого все ее актерские штучки только взбесили бы.
К Новому году все постепенно улеглось. После зимних каникул, когда почти каждый день приходилось играть в детских спектаклях, Инна зубами и когтями выдрала неделю отпуска. Провели его на вьетнамском курорте Кондао – второй медовый месяц. Оставив в хмуром январском Питере все проблемы и заботы. Море, солнце, тропические фрукты, проклятый запеченный осьминог. И безумное количество секса.
– Вот как так получается, – удивлялась Инна, – что за столько лет не надоело, наоборот, еще лучше стало?
– Наверно, потому что я бог секса, – скромно отвечал Андрей. – Или нет. Я – твой наркотик. Чем дальше, тем большая доза нужна для кайфа.
А в феврале Надя родила мальчика. Они с Инной поехали поздравить счастливых родителей и полюбоваться на племянника. Красного, лысого, толстощекого.
– Хочу такого! – заявила она, когда возвращались домой.
– Именно такого? – уточнил Андрей с сомнением.
– Да. Мелкого мальчишку. Совсем мелкого.
– Уверена? А как же театр?
– Уйду в декрет.
Спорить он не стал. Хотя приемного ребенка предпочел бы чуть постарше. Одно дело свой – которого ждешь с первых месяцев беременности и уже морально готов ко всем прелестям грудничкового возраста. Он был готов. Когда-то. Сейчас – наверно, не очень. Но все же предоставил возможность выбора Инне. Лишь с одним условием. Ребенок должен зацепить их обоих. Не просто первый попавшийся отказник.
– Хорошо, – согласилась Инна.
Но действительность внесла свои коррективы. Все оказалось далеко не так просто, как виделось. Горы справок и документов. Собеседования. Занятия для желающих взять ребенка на попечение либо усыновление. И тот факт, что на отказников – очередь. На здоровых отказников, разумеется.
Они обсудили возможность усыновления ребенка с отклонениями.
– Давай будем реалистами, Ин, – после долгих дебатов вынес вердикт Андрей. – Мы с тобой не герои. Если бы у нас родился больной ребенок, мы бы о нем заботились, само собой. На уши бы ради него встали. Но ты действительно готова принять чужого больного ребенка как своего? Давай честно, без попыток приукрасить себя. Это не одноразовый подвиг, а ежедневная тяжелая рутина. И еще одно. Тебе придется уйти из театра. Возможно, навсегда. К этому ты готова?
Он не знал, какой из этих аргументов стал решающим, но Инна в конце концов с ним согласилась. Пришлось ждать. А через месяц в Перми умерла троюродная сестра Андрея, оставив пятилетнюю дочку Полину. Никакой близкой родни у нее не было, кроме дряхлой слепой прабабушки, жившей в доме престарелых.
– Что скажешь? – спросил он Инну, пересказав то, что узнал из телефонного разговора с матерью, которая поддерживала видимость отношений со всеми родственниками, даже самыми дальними, включая родню бывшего мужа.
– Давай съездим туда, – ответила она. Не сразу. – Посмотрим. Все-таки девочка большая. Ничего пока говорить не будем. Приехали на похороны. А там решим.
Но сомнения отпали в ту же секунду, когда увидели Полину. Было в ней что-то такое, что сразу брало в плен. Маленькая, очень серьезная, застенчивая, она смотрела огромными карими глазищами так, что щипало в носу. Прямо в душу.
«Знаешь, я увидела в ней себя», – призналась потом Инна.
– Полечка, хочешь поехать в Петербург? – спросил Андрей на следующий день после похорон Риты. – Будешь жить с нами.
– Хорошо, – кивнула она. – Только можно Сеньку взять? Это мой котик. Как же он один?
– И Сеньку возьмем, – подозрительно часто заморгав, успокоила ее Инна. – Обязательно.
И вот тут они тысячу раз похвалили себя за то, что оформили все необходимые для усыновления бумаги и взяли их с собой. Тем более для родственников процедура назначения опеки проходила по упрощенной схеме. А у них и фамилия была одна.
В Питер они вернулись с дочкой. Ну… с племянницей. Разумеется, не ждали, что она будет воспринимать их как папу и маму. Отца Полина и в глаза не видела, а по маме сильно тосковала. И в первое время было очень непросто. Привыкли, разумеется, не сразу – и она к ним, и они к Полине. Обычная накатанная жизнь изменилась в одно мгновение. Пришлось перекраивать все, включая рабочие графики, чтобы кто-то оставался с девочкой дома. Хорошо хоть родители Инны помогали.
Идиллия? Нет, не слышали. Может, в альтернативной вселенной, где у приемных родителей возникает безусловная любовь к ребенку с первой секунды. Разумеется, взаимная. Черта с два. Труд, ежедневный. Иногда каторжный и не слишком благодарный. Было все. И слезы Инны в ванной, и «отвезите меня домой, я лучше в детдоме буду». Жалели, что решились? Нет. Стискивали зубы, начинали все сначала.
К концу лета немного полегчало. Полина реже плакала и меньше скучала по дому, чаще улыбалась. Стала мягче, не такой замкнутой. С Андреем полюбила гулять и разговаривать. Сидела рядом с Инной, когда та занималась куклами, смотрела, не отрываясь, и сама пробовала что-то лепить. И с Луизой тоже подружилась. Было очень забавно наблюдать, как они шепчутся и хихикают, словно сверстницы.
А вот с детьми у Полины как раз не ладилось, и это сильно беспокоило. С дочкой Кирилла Катей у нее отношения не сложились, на детской площадке тоже играла одна.
– Мы хоть втроем в школе держались, – вздыхала Инна. – Не факт, что Полинке так повезет. Уж мы-то знаем, каково это – быть изгоями.
В сентябре ждали места в садике, но сильно волновались, как ее там примут. Саму Полину очередные перемены в жизни пугали до слез, хотя все наперебой убеждали, что в садике очень даже здорово. Наконец позвонили, что место есть. Инну как раз унесло на гастроли, и бегать по врачам, собирая справки, пришлось Андрею.
– Два и два! – торжествующе объявила Полина. – Сюда!
Очередь у кабинета участкового терапевта скопилась гигантская. Сидеть не пересидеть.
– Она на собрание ушла, – обрадовала бабуля с внуком на коленях. – Вся запись сбилась. Если не срочно, лучше не ждать.
Им с Полиной было как раз срочно.
– Кто последний? – спросил Андрей обреченно.
– Мы крайние, – ответила светловолосая беременная женщина, что-то сердито выговаривавшая мальчику лет пяти. – Андрей?!
– Ну где бы мы еще встретились, Эра? – усмехнулся он, тщательно вслушиваясь в себя.
Нет, ничего. Только что-то такое… немного грустное, но, пожалуй, приятное. Наверно, так и должно быть, когда встречаешь свою первую любовь, оставшуюся в прошлом.
– Здрасьте! – мальчик смекнул, что мама явно знает этого дядю. И повернулся к Полине: – Привет. Я Дима. А ты?
– Полина, – пробормотала та смущенно, но поглядывая с интересом.
– Так, Димыч, – скомандовала Эра. – Идите с девочкой вон туда, где фонтанчик. Только в воду не лезьте, ясно?
К огромному удивлению Андрея, Полина безропотно пошла вслед за Димой в холл к фонтанчику, и у них мгновенно завязался оживленный разговор.
– Все, Водолеев, – хихикнула Эра и подвинулась, освобождая ему место на банкетке. – Попала твоя девчонка. Соловей-разбойник ее сейчас вусмерть заболтает, он такой, – и спросила тихонько: – Удочерили?
– Да. Троюродная племянница, сиротой осталась. Мать умерла.
– Нормально все?
– Ну как сказать? – Андрей поймал себя на том, что разговаривает с Эрой совершенно спокойно, как с обычной знакомой. – Были проблемы сначала, девочка сложная. Но сейчас полегче стало. Не знаю только, как в садик пойдем, плохо с детьми контачит. Вот за справкой пришли.
– Да? А в какой садик? Не в «Андрейку» случайно?
– Туда. В тот, который на Пятой линии.
– В старшую или в среднюю?
– В старшую. Вы что, тоже там?
Эра расхохоталась, прижав руку к животу. Нисколько не смущаясь, что на них смотрят.
– Выдохни, папаша. Макеев наш там король джунглей. Судя по тому, что детки с полуслова нашли общий язык, твоя тоже будет в шоколаде, в обиду не даст. Господи, кто бы сказал, что так все обернется. Эй, тихо, тихо! – погладив живот, пояснила: – Пинается. Жутко активная девица.
– Слушай, ты же вроде в разводе была? – сообразил Андрей. – Вернулась к мужу, что ли?
– Да прямо! Три месяца-то всего в разводе и прожила. Заграбастал один жутко настырный товарищ. Замуж и все тут, никаких разговоров. Эх, только успела на мастера спорта напрыгать – и вот, пожалуйста, снова в пролете.
– Ты все еще прыгаешь? И муж не против?
– Ой… не смейся, Андрюш, но это опять мой инструктор. Видать, судьба у меня такая. Но на этот раз все… совсем не так.
– Эр, я правда рад за тебя, – это было совершенно искренне, даже сам удивился, насколько. – А сын как с отчимом?
– Прекрасно. Я очень боялась, что у них не сложится, Димка отца обожал. Но нет, все отлично. Была проблема, когда Макеев приехал с сыном общаться и узнал, за кого я замуж вышла. У них в прошлом очень серьезные нелады были. Но Мухин его как-то живо угомонил.
– Значит, ты теперь Мухина?
– Издеваешься? – фыркнула Эра. – Еще чего не хватало – Эрика Мухина! Ясинской родилась, Ясинской и помру.
Тут вернулась врач, и прием побежал, как ручеек по камням, быстро-быстро. Не успели глазом моргнуть, подошла очередь Эры.
– Андрюш, хочешь верь, хочешь нет, но я рада была тебя увидеть, – сказала она и махнула рукой, подзывая сына. – Все очень сильно изменилось, и…
– Эр, все в порядке. Ты права, все изменилось. И… я тоже рад тебя видеть. И рад, что у тебя все хорошо. Мне Инна рассказала о вашем разговоре, извини. Никаких непоняток не осталось. Все в прошлом.
– Знаешь, – улыбнулась она, – когда мы с ней разговаривали, я думала, что больше уже́ не увидимся. А если увидимся, пройдем мимо. Но… не думаю, что будем дружить семьями, но встречаться все равно придется. А если уж и дети подружатся…
Тут из кабинета вышла бабуля с внуком, и Эра встала.
– Ну все, мы идем. Счастливо, Андрюша. Привет Инке передавай. И не волнуйся за девочку, все хорошо будет.
– Скажи, Адрюша, – спросила Полина, когда они вышли из поликлиники. Она так и звала их: Адрюша и Ина. – Как ты думаешь, мне можно называть вас с Иной мамой и папой?
– Конечно, Поля, – он проглотил колючий комок. – Если хочешь.
– Я думала, это неправильно. Потому что у меня же была мама, только умерла. А вот Дима говорит, что можно. У него два папы, и настоящий не умер, просто живет не с ними. И у него еще братик есть, у того тоже два папы. Значит, и две мамы можно… наверно.
У Андрея немного пошла кругом голова, но все же сообразил, что, видимо, речь о сыне Эриного мужа от первого брака.
– Ну, если Дима говорит, точно можно, – кивнул он. – Кстати, вы с ним в садик будете вместе ходить.
– Да, я знаю. Я сказала, что пойду в садик, который называется, как ты – «Адрейка», – вот это «н» перед «д» ей никак не давалось. – И он сказал, что тоже туда ходит. И что никому не даст меня обижать, вот.
– Ну и отлично, – Андрей осторожно сжал ее пальчики. – Теперь не боишься?
– Немножко еще боюсь, – призналась Полина. – Но это ничего. Все будет хорошо, правда?
– Обязательно будет, – он наклонился и поцеловал дочку в растрепанную макушку.
