355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Рябинина » Эра Водолея (СИ) » Текст книги (страница 11)
Эра Водолея (СИ)
  • Текст добавлен: 10 апреля 2021, 23:00

Текст книги "Эра Водолея (СИ)"


Автор книги: Татьяна Рябинина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 39

Андрей

Шторы обвело светло-серой каймой – утро. Андрей сидел на краю постели и смотрел на спящую Инну. Во сне она всегда была похожа на маленькую девочку. Ладонь под щекой, губы приоткрыты, темная пушистая кайма ресниц под слегка подрагивающими веками. Когда он вот так любовался ею, всегда было интересно, что же ей снится. А еще хотелось обнять покрепче, разбудить поцелуем и самыми недвусмысленными ласками. Она будет ворчать с закрытыми глазами, отвернется, может, даже спрячет голову под подушку. А потом резко повернется обратно, прижмется всем телом, до самых кончиков пальцев…

Искушение было таким сильным, что едва смог с ним справиться. Как редко им удавалось заняться любовью утром, никуда не торопясь, а потом долго валяться в постели. По выходным Инна играла в утренних спектаклях, на буднях нельзя было опаздывать ему. Вот и сейчас стоило поспешить, и так еле проснулся после вчерашних безумств – безумно приятных.

Осторожно достал из шкафа одежду, вышел, прикрыл дверь. Пусть еще поспит. После гастролей у Инны обычно был выходной, но она собиралась днем съездить в театр, узнать новости и закончить начатую куклу.

Привычный утренний автопилот: душ, завтрак – как здорово, когда готовишь на двоих, а не себе на ходу кофе и бутерброд! Чуть не забыл ключи от машины, вернулся, посмотрел в зеркало, смущенно улыбнувшись своему отражению: ну глупая же примета, и вообще рожа у тебя слишком счастливая, Водолей, сделай попроще.

Но попроще не получалось. Наоборот – хотелось растянуть это ощущение подольше. Не остро-невыносимое счастье, а лениво-сладко-тягучее, похожее на стекающий с ложки мед. Янтарный, прозрачный. Вот только… не липовый, не цветочный. Гречишный или каштановый – с горчинкой.

Как ни странно, он успел до пробок. Прошел через еще пустой спейс в свой кабинетик, включил компьютер. Всю неделю, пока не было Инны, работа шла досадным фоном к его мыслям. Все успевал, со всем справлялся, но вечером даже не мог вспомнить, что именно делал. А сейчас вдруг потянулся за ежедневником с уже забытым удовольствием. Проекты, договоры, презентации, планы кампаний – все, что требовало его контроля, теперь показалось важным и значительным. И вкус кофе в красной кружке с надписью BOSS тоже был каким-то необычным, вкрадчиво щекочущим рецепторы. А тут еще и солнце выглянуло, заставив все заиграть новыми красками.

В обед Андрей дошел до ближайшего кафе и, пока ждал заказанный бизнес-ланч, набрал номер Инны.

– Не помешал?

– Нет, мы с Баблузой кофе пьем, – ответила она с незаданным вопросом «что-то случилось?»

– Привет ей передавай. Хочешь, заеду за тобой вечером, сходим куда-нибудь?

– Ты знаешь, наверно, нет. Извини, – подумав, отказалась Инна. – Что-то я так устала за эту неделю. Хочу дома побыть. Завтра уже репетиция и спектакль вечером. Сейчас закончу и поеду.

Температура радости понизилась на пару градусов. И вовсе не потому, что Инна отказалась. За восемь лет Андрей научился чувствовать все перепады ее настроения. Может, не всегда понимал, в чем дело, но перемены этого ветра чуял, как заправская Мэри Поппинс. Вот и сейчас что-то было не так.

Устала? Ну да, наверняка. Но это явно была не обычная усталость после гастролей. Скорее, устала от мыслей, от того состояния, в котором прожила эти семь дней. По его милости.

Инна сама сказала, что представляла свой уход от него. Мысленно готовилась к тому, чтобы уйти, если бы вдруг поняла: он сделал выбор в пользу Эры. Или вообще не сделал никакого. Не в этом ли был яд – в том, что допустила для себя эту возможность?

Что бы она там ни думала, у него ни на секунду не возникло сомнения в том, кто ему нужен. Даже если бы Эра повисла на шее в самом буквальном смысле, умоляя простить и все забыть. Он свой выбор сделал. Неужели за восемь лет Инна этого так и не поняла? Что как бы ни мучили его эти воспоминания, обратного пути все равно нет? С самого начала не было!

Ну что ж, если она сомневалась в нем, значит, это его вина. Не смог донести. Может быть, потому, что Эра так и жила в нем – как отравленная пуля в зажившей ране. Пока не вытащил – с кровью и болью.

Когда Андрей приехал домой, с кухни в прихожую неслись вкусные запахи, а Инна сидела за своим рабочим столом, куда вернулась и после ужина. Он устроился на диване с книгой, поглядывая на нее. Все было так привычно и спокойно. Пока не заметил, что она не работает, а смотрит застывшим взглядом куда-то в одну точку.

– Жираф?

Инна вздрогнула, обернулась. Что-то непонятное промелькнуло на лице. Страх? Да нет, показалось. С чего вдруг?

Она попросила дать ей время. Потому что для нее это тоже был поворотный момент. Чтобы понять окончательно, кто они друг другу. Восемь лет не хватило? Что ж, иногда и двадцати мало. Не любовь? А она бывает разной. Но пока человек уверен, что любит, значит, он любит. Вот только знать бы еще, как ей помочь. Или не надо? Отойти в сторону и просто быть рядом, пока, как и он, не разберется в себе сама?

Андрей подошел к ней, приподнял тяжелые густые волосы, легко, едва касаясь, провел по тонкому пушку на шее. Инна запрокинула голову, закрыв глаза и улыбаясь. Он осторожно целовал ее лоб, опущенные веки, дотянулся до губ, чувствуя, как сбивается дыхание и срывается вскачь сердце.

Когда-то он попросил ее о помощи – и она помогла. Но как помочь тому, кто не просит?

Глава 40

Эра

Первым неприятным сюрпризом стало то, что занятия в группе проходили в среду и в воскресенье утром. Ну воскресенье-то как раз нормально, а вот что делать со средой?

Попросив Алину пока придержать место, на следующий день я пошла к своей непосредственной начальнице Юлии Павловне. Это было потрясающей наглостью – только приступив к работе, уже просить изменить график: до конца ноября вместо половины дня в среду работать полдня в субботу. Пошла ва-банк и даже выдумывать ничего не стала, сказала все как есть.

– Ты прыгаешь с парашютом? – она аж рот приоткрыла от изумления. – Никогда бы не подумала. Ну вот что, не надо никуда ничего переносить. У тебя же ребенок маленький, так? Поскольку от нас требуют научных публикаций, нам положен библиотечный день. Кто сейчас в библиотеки ходит, все по интернетам сидят. Так что иди и прыгай, только шею не сверни. Но статьи будь добра сдавать в срок. И, кстати, что у нас с аспирантурой?

– Я на соискательстве.

Кандидатская третий год висела надо мной дамокловым мечом. За последний год не написала ни строчки, не до нее было. Наверно, и вовсе поставила бы на этом крест, но диссертация была тем условием, с которым меня взяли на работу. И так моя петрозаводская начальница встала на уши и перевернула все свои связи, чтобы меня пристроить. Хорошо хоть я догадалась перевестись в родной институт культуры и отдыха.

– Неважно. Лишь бы писала и защитила.

Именно этого для полного счастья мне и не хватало, но деваться было некуда. К тому же проблема со средой благополучно решилась. Правда, я не сразу сообразила, что среда – это уже завтра. Отложить до воскресенья?

– Как хочешь, – ответила Алина, когда я позвонила ей. – Главное – что принципиальное решение принято. Я тебя пишу в список, заплатишь, как приедешь. С ногой-то что?

Ногу еще потягивало, и поэтому я решила все-таки начать в воскресенье. Ну а что, очень даже уважительная причина. Хотя на самом деле малодушно откладывала момент встречи с Мухиным. Хоть Алина и уверяла, что он классный инструктор, ничего хорошего от общения с ним я не ждала.

И ведь не ошиблась!

Неделя прошла суетливо и нервно. Я осваивалась на работе, Димка в садике. Как только воспитательница уладила парашютный вопрос, он сразу стал царем горы. Контрольный выстрел на следующей неделе должен был сделать дедушка. Приехал наконец наш багаж, я съездила в институт и познакомилась со своим новым научруком. В субботу мы с Димкой сходили в зоопарк, а вечером я отвела его к родителям с ночевкой, чтобы рано утром уехать в Сиворицы. Заодно и машину забрала. Мама демонстрировала молчаливое неодобрение, но я сделала вид, что не заметила.

В этой квартире оставаться одной мне еще не приходилось. Тишина давила. Но когда ее разорвал телефонный звонок, лучше не стало. Костя – для разнообразия трезвый – пытался попросить прощения за наш предыдущий разговор. В результате мы разругались еще сильнее. Одного я не могла понять: чего он добивается. Чтобы мы вернулись? Исключено. Просто нервы потрепать? Не хотелось так думать, но сильно смахивало на то.

В общем, на аэродром утром я ехала в не самом лучшем настроении. Зашла в манифест, оплатила занятия, разыскала свою группу.

– А вот и наша звезда, – вместо приветствия с сарказмом сказал Мухин. И внимательно оглядел мои новые берцы.

– Спасибо за ссылку, – сквозь зубы процедила я.

Четыре парня и девушка посмотрели на нас с недоумением. В таких сборных группах обычно у каждого свои цели и программа, общего только инструктор и самолет. Они начали раньше и одновременно, поэтому я снова оказалась новенькой. С детства не выносила это мерзкое ощущение. А тут еще рекомендация такая. Куда там с добром звезда! Но они-то все закончили AFF и готовились получить третий разряд. Понятное дело, что КМС казался небожителем.

Почему-то я думала, что мы будем только прыгать, но какое там! Смотрели записи особых случаев, разбирали посекундно: что пошло не так, что нужно делать, чтобы исправить и не повторять. Потом Мухин загнал всех нас по очереди в аэротрубу отрабатывать акробатику. Драконил каждое движение, а все стояли, смотрели и слушали. «Запоминайте, дети, вот так не надо». Учитывая перерыв в практике, позора я нахлебалась…

Прыгал он последним, смотрел за всеми, все замечал и запоминал. Отметили в книжке прыжок, поехали домой? Да-да, как же. Разбор полета. Досталось всем. Мне – больше всех.

Я не могла понять, какого черта он ко мне цепляется. Все действительно так плохо? Или чтобы не воображала о себе лишнего – «звезда»! Или, может, я ему так не понравилась? Вряд ли бы он тогда стал мне берцы искать.

Но это все были семечки. Самый кошмар начался, когда Мухин повел нас в укладочную. Укладывать парашют я, разумеется, умела, но не любила. Мол, не барское это дело. Хотя настоящие профи всегда прыгали только со своим собственным, до которого никому не позволяли дотрагиваться.

– Отвратительно! – выдал он свое заключение, когда мы закончили. – Хорошо, что есть укладчики. А теперь представьте, что их нет. Вы все покойники. Эра – первый труп. Разбираем, начинаем сначала.

К концу занятия меня уже мелко колотило. Отметив прыжок, я вышла из манифеста, кипя от злости и глотая слезы. Думая о том, что ненавижу Мухина. Как говорится, всеми фибрами души.

– Эра!

Господи, ну что тебе еще надо от меня?!

Он стоял, засунув руки в карманы, наклонив голову к плечу.

– В общем, все плохо. Очень плохо. Но не безнадежно. Кстати, ты на машине? А то могу подвезти.

– Иди ты к черту, Никита! – буркнула я, развернулась и пошла к стоянке.

Глава 41

Инна

– Нусь, все в порядке?

Я вздрогнула, сделала судорожный глоток, поперхнулась. И только когда прокашлялась, сообразила, что кофе остыл. Это сколько же просидела так над кружкой?

Ничего не в порядке, Баблуз. Но если б я могла это сформулировать. Что именно не так.

Хотя нет, проблема имела четкий абрис и даже имя. И нет, это был не Водолей. Там-то как раз все разрешилось благополучно. Я поняла это сразу, едва увидела его на вокзале. Переломался, переболел. Но теперь была больна я. Какой-то странной выматывающей заразой.

– Не знаю, ба. Как-то все…

– Все еще боишься, что Водолей твой вернется к первой любви?

– Нет. Не вернется. Тут ты права была на все сто. Про мертвеца. Не в этом дело. Муторно как-то. Помнишь песню? «Вышел на палубу – палубы нет».

– На самом-то деле в песне сознания нет, а не палубы, – фыркнула она. – Но не суть. Нусь, для любой бабы узнать, что она не может родить, – это удар… ниже пояса. Даже если она детей вообще никогда не хотела. Не хотеть и не мочь – разные вещи, извини за банальность. Смириться с этим и жить дальше – не одной недели дело. Ты столько времени лечилась, надеялась.

– Полгода уже прошло, – поморщилась я. – Не неделя.

– Иногда далеко не сразу накрывает. Сначала как заморозка, потом отходит.

– Да откуда ты знаешь, как бывает?

Это было не слишком вежливо, конечно, но такой горечью затопило от ее слов. Как будто все на свете сговорились мне об этом напоминать.

Баблуза подошла, погладила по голове, как маленькую. Остановилась за спиной, положив руки на плечи. Лица ее я видеть не могла, но в голосе плескалась та же самая горечь.

– Когда я вернулась к деду… Тяжело было, очень. Не знаю, кому из нас тяжелее. По-разному. Через два года все потихоньку улеглось, мы с ним обвенчались. Он сам предложил.

– Зачем? Вы же неверующие оба.

– Нет неверующих, есть нерелигиозные. Это был… не знаю, символ, что ли. Мне сложно объяснить. Как будто начали все сначала, с чистого листа. Хотели еще ребенка. Один выкидыш, второй, а потом мне сказали: все, надеяться не на что.

– Но у тебя хотя бы сын был, – я дотронулась до ее по руки, лежащей на плече.

– Да. Поэтому я хоть и понимаю, но только краешком.

Она понимала краешком – и угадала тоже краешком. Механизм раздрая был как раз вполне прозрачен. Когда в клинике мне сказали, что шансов практически нет, это действительно стало ударом. Водолей был рядом, вытирал слезы и сопли, стоически терпел мои истерики, немногочисленные, но бурные, утешал как мог, хотя самому было не легче, я же видела. Как я когда-то вытащила его, так он вытащил меня. Ну, мне казалось, что вытащил. Но только я начала успокаиваться и думать в сторону альтернативных вариантов, заявилась Эра.

В тот самый момент, когда мне так нужна была помощь и поддержка, я вдруг почувствовала себя моллюском, извлеченным из раковины. И даже одна мысль о том, что снова придется вытягивать из мировой скорби Водолея, вызывала ужас и панику. Уж лучше вообще было остаться одной и тащить из болота только себя. За волосы – как барон Мюнхгаузен.

Уехав, я дала Водолею возможность разобраться в себе. Но сама осталась в пустоте. Улитка без раковины, черепаха без панциря, с отвратительным ощущением беспомощности. Именно тем, что такие типы чуют за версту, как падальщики запах разложения.

Я всегда считала себя сильной и не могла понять, как можно пластаться перед мужчиной тряпочкой, о которую вытирают ноги. Те четверо, с кем у меня были настоящие отношения, а не какое-то сиюминутное знакомство на пару свиданий, сильно отличались друг от друга, но ни один никогда не давил на меня и тем более не пытался унизить.

Я не зря вспомнила грубость Водолея в нашу первую ночь. А еще страх из того времени, когда за мной таскался псих-поклонник. Сначала просто приносил цветы к служебному выходу. Потом принялся строчить сообщения в соцсети, раздобыл телефон и начал названивать, пока не забила в черный список. Ничего эдакого, комплименты и восхищение. Такой вполне безобидный дядечка в очках, но от одного его вида мне делалось дурно. Было в нем что-то… пугающее до ватной дрожи в коленях. Когда он появился у дома, пришлось звать Водолея на помощь. А потом идти в полицию.

Страх – вот что было во взгляде той девочки в саратовском кафе. Страх и покорность. Сила и власть, тяжелая, словно каменная плита, – во всем облике ее спутника. И вот эти три штриха четко обрисовали портрет Федора. Того впечатления, которое он производил на меня.

Он был мне неприятен – это я могла сказать точно. Заставлял чувствовать себя слабой и беззащитной. О Змее на вокзале я тоже вспомнила не зря. Что-то холодное, скользкое, отвратительное. Но почему тогда, черт подери, я не могла выбросить его из головы? Почему вспоминала, как он смотрел на меня? Лучше уж липкий, сальный взгляд, чем этот – ледяной, пронизывающий насквозь, как питерский норд-ост, и лишающий воли к сопротивлению.

Если б не эта встреча в поезде, я бы, разумеется, выкинула его из головы. Ну, может, и вспомнила бы раз-другой, зябко передернув плечами. На пару минут, пока что-то не отвлечет. Но сейчас тягостное чувство не уходило, висело низкой серой тучей.

Он знал, кто я, в каком театре играю. Хуже всего, он жил в Питере и при желании без труда мог найти меня. И почему-то я обреченно не сомневалась, что сделает это.

Вечером мне пришлось выйти на замену в камерном спектакле «Небо в чемодане» – сюрреалистичной клоунаде. Моей фамилии не было на афише, в программки ее вписали от руки. Но после представления в гримерку принесли цветы.

Три красные розы в крафте…

Глава 42

Андрей

После возвращения Инны прошла неделя. Все шло хорошо – и… нехорошо. Андрей чувствовал это. Она всегда была, чуйка эта. Может, и не с самого начала, но с того момента, когда стали прорастать друг в друга корнями, – точно. А сейчас обострилась еще сильнее. Неприятно и тягостно. Как будто оказался в темной комнате и знаешь: кто-то рядом. Не шевелится, не дышит, но все равно близко.

Инна в эти дни была занята каждый день, играла и в своих спектаклях, и на замену. Приходила поздно, уставшая, вымотанная. С благодарной улыбкой набрасывалась на ужин, разве что не постанывая от удовольствия. Ему всегда нравилось смотреть, как она ест. Если объективно, то, может, и не слишком красиво. Нет, не чавкала, куски руками не хватала, но всегда торопилась, могла и уронить с вилки, и колени обляпать.

«С детства это прошилось: быстрее, а то опоздаешь. В садике, в школе, в институте, в театре. И знаю, что надо медленно, а не получается».

Но те привычки Инны, которые у других показались бы неприятными, вызывали что-то вроде умиления. В самом худшем случае просто не заострял внимания.

Закончив с ужином, она традиционно ворчала: вот, опять накормил от пуза на ночь, изверг. Но это было частью игры. На самом деле Инна никогда не устраивала драмы, если вдруг набирала несколько лишних – на ее взгляд! – килограммов. Оперативно от них избавлялась, без страданий перед шкафом и перед зеркалом. Андрей не отказался бы, чтобы жена немного поправилась, но оставлял за ней право самой решать, какой она предпочитает себя видеть. Если женщину хочешь, уже без разницы, сколько она весит и где у нее складки или кости. Все красивости – только бонус. Приятно посмотреть и потрогать, но не более того.

После ужина ложились в постель и занимались любовью так, словно наверстывали упущенное. Вот в этом-то и была, наверно, странность. По темпераменту, желаниям и потребностям они благополучно совпадали: чтобы часто, много и разнообразно. По благообразной на вид, даже немного чопорной Инке и не скажешь. Такие черти в тихом омуте. И это Андрею тоже очень нравилось.

Как-то так сложилось, что инициатива в большинстве случаев исходила от него, а Инна охотно откликалась. Сейчас, видя, как она устала, вполне мог и не приставать. Не озабоченный подросток, чтобы не потерпеть. Но Инна не позволяла ему сказать «спокойной ночи», поцеловать и отвернуться. И в том, как она обнимала его, прижавшись всем телом, было что-то странное. Настораживающее. Как будто…

Как будто пряталась в близость от чего-то неприятного.

От чего? От своих мыслей? От сомнений? Но тогда в ком – в нем или в себе?

Андрей убеждал себя, что не стоит накручивать и усложнять. Все улеглось. А если еще не до конца, то вот-вот уляжется. Но вскоре окончательно убедился, что его подозрения не на пустом месте. Что он ничего не выдумал.

Иногда они практиковали очень жесткий секс. Нечасто, под настроение, для разнообразия. Для всего прочего договариваться не приходилось. Кто-то задавал тон, другой подхватывал. Это – только по согласию.

«Как насчет харда?»

Если настроения не было, без вопросов откладывали на потом. Для таких вещей нужно быть четко на одной частоте, звучать в унисон. И еще одно правило: никакого насилия, унижения и боли. Если даже и обнаруживались потом синяки или еще какие неприятные последствия – секс-травма, усмехалась Инна, – это уж точно было неумышленно. Да ему бы и в голову не пришло причинить ей боль.

Наклонившись над ней, легко и плавно обводя языком туго сжавшиеся соски, проводя руками по бедрам, Андрей вдруг понял: не этого она хочет сейчас. Не этих вот неторопливых нежностей, похожих на мелодию с нарастающим темпом и ритмом. Понял по стиснутым в тонкую линию губам и продольной морщине между сдвинутыми бровями. По тому, как нетерпеливо впились в его плечи ее пальцы. Это было ощущение чего-то темного, разрушительного, как удар стихии. Оно захватило и понесло.

Сила, напор, натиск. Борьба. Война. Столкновение, смерч, водоворот…

Далеко не сразу Андрей сообразил, что встречного отклика нет. Хард – это всегда было взаимно. Сила против силы. Но только не сейчас. Инна полностью подчинилась ему, отдала себя в его власть. И он не был уверен, что ей это доставляет удовольствие.

– Ин?

– Не останавливайся! – со стоном попросила она, открыв глаза, и по лицу пробежала тень.

Как будто не его хотела увидеть?

Эту мысль смыло оргазмом, но она вернулась. Потом. Когда Инна лежала, отвернувшись, носом в подушку, и во всей ее позе было напряжение, никак не подходящее довольной, удовлетворенной женщине. Хотя Андрей был уверен: кончили они одновременно.

– Что с тобой? – он провел рукой по ее спине.

– Я не знаю! – ответила Инна с отчаянием, в котором звенели слезы.

Она уснула, а ему не спалось. Как в те ночи, когда лежал на этой кровати один и думал – о ней. И об Эре.

В тот день, когда пришла Эра… вернее, в ту ночь Инна оттолкнула его, сказав, что не хочет быть в постели третьей. Нет, не так.

«Сейчас с тобой буду не я. Или не только я», – вот как это прозвучало.

Андрей мог на что угодно спорить, час назад с ней был не он один. Может, и не представляла на его месте кого-то другого, но в мыслях этот другой был. Откуда такая уверенность, он не мог сказать, но почему-то не сомневался.

Это была не ревность, что-то иное. Эру он ревновал бешено. Инну – никогда. Вовсе не потому, что думал: куда она от меня денется. Нет, доверие, полное и безоговорочное. Несмотря на ее публичную профессию и всяких там поклонников. Для него была дикой одна мысль о том, что можно залезть в ее телефон или в личную переписку, хотя пароль на вход в ее ноутбуке не стоял.

Это было ощущение, что земля уходит из-под ног.

Снова…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю