Текст книги "Эра Водолея (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Анна Жилло
Эра Водолея
Пролог
Сентябрь 2019 г.
Звонок ворвался в сон, разнося его вдребезги.
Опять Инка забыла ключи, подумал Андрей, нехотя выдирая себя из-под одеяла.
Обычно по воскресеньям у жены были утренние спектакли, но сегодня что-то то ли отменилось, то ли перенеслось, и она решила навестить мать.
Спасибо, дорогая, дала выспаться после ночи за компом. В понедельник кто-то получит люлей по полной программе, а пока пришлось срочно вытягивать заваленный подчиненными проект. Почти до утра. Хотя… уже половина двенадцатого, все равно пора подниматься.
Надев шорты, Андрей вышел в прихожую и, уже протянув руку к замку, заметил, что ключей Инны на крючке нет. Кого там еще принесло? Посмотрел в глазок, но разглядел в полумраке лишь смутный женский силуэт. В очередной раз перегорела лампочка. Спрашивать не стал, приоткрыл дверь – и отпрянул, как будто увидел призрак.
– Можно войти? – спросила Эра.
Да катись ты к черту! Ко всем чертям собачьим. Восемь лет тебя не видел – и никогда бы больше не видать!
Открыв дверь, Андрей позволил ей войти. Они стояли в прихожей и молчали. Взгляд Эры упал на тумбочку с забытой помадой Инны.
– Новикова научилась пользоваться косметикой?
Глупая фраза, наверняка сказанная от растерянности, показалась такой неуместной, что свело зубы.
– Водолеева, – коротко поправил он, едва справляясь с искушением вышвырнуть ее за дверь и придать такого ускорения, чтобы кувыркалась по лестнице до самого низа. И с другим искушением.
Смотреть в эти глаза, похожие на два прозрачных зеленых озера. В которых когда-то тонул с наслаждением. Смотреть и вспоминать то, о чем запретил себе думать.
– Зачем ты пришла, Эра? – тугой комок удалось проглотить, но голос прозвучал хрипло.
– Я… не знаю, – она опустила голову. – Не надо было.
– Это точно, – кивнул Андрей. – Не надо.
Как же он ненавидел ее сейчас. Даже не за предательство – все уже давно отболело и затянулось. За то, что явилась вдруг, когда успокоился и научился жить без нее. С женщиной, которую тоже полюбил. Не больше, не меньше – иначе. А память уже с подлой услужливостью подсовывала одно за другим воспоминания-вспышки, запертые до этой минуты в самом дальнем чулане на огромный висячий замо́к.
Первый поцелуй в десятом классе – в Румянцевском садике, в такой же сентябрьский день, ослепительно яркий.
И другой день, на даче ее родителей в Кавголово, когда впервые стали близки. Тоже осенью.
Ожог пощечины и вспышка ненависти в ее глазах, ставших похожих на море в шторм.
Три слова, как могильная плита каждое: «Я выхожу замуж».
Водка как вода. Лезвие в руках. Звонок Инны и проведенная с ней ночь, от которой осталось только одно: она была…
– Я шла мимо и подумала…
– Нет, Эра, ты как раз не подумала. Или подумала, но не о том. Восемь лет прошло. У тебя своя жизнь, у меня своя. Зачем тебе понадобилось ворошить все? Скучно стало? Откуда ты вообще взялась?
– Развелась с Костей. Вернулась в Питер.
– Это твои проблемы.
– Я пойду, – Эра нервно кусала губы. – Извини, Андрей.
– Иди. Надеюсь, больше тебя не увижу. Никогда.
И в этот момент дверь открылась. Застыв на пороге, Инна переводила взгляд с него на Эру и обратно. Все краски сбежали с ее смуглого лица, ставшего вдруг одного цвета со светло-серым плащом.
Как в анекдоте. Возвращается жена домой, а там полуодетый муж и его бывшая. И распахнутая постелька. Просто феерия.
– Привет, – выжала из себя Эра, но Инна не ответила.
А ведь они дружили пятнадцать лет, как-то отстраненно подумал Андрей. С первого класса и до того самого вечера в клубе. Дружили, хотя обе были влюблены в него. И даже тогда, когда выбрал одну из них. Но сейчас между ними мгновенно возникло такое напряжение, что сунься туда – и получишь разряд в пять тысяч вольт.
Эра пошла к двери, и Инна посторонилась, чтобы пропустить ее. Щелкнул замо́к. Повисла тяжелая тишина.
А что он мог сказать? «Я ее не звал, она сама пришла»? Это была чистая правда, но прозвучало бы как жалкое оправдание. Поэтому имело смысл дождаться, когда Инна заговорит сама.
Андрей развернулся и пошел на кухню. Встал у окна, глядя во двор-колодец, где пестрая кошка кралась за голубем. Минута бежала за минутой. Наконец за спиной раздались шаги. Инна поставила сумку на стул, открыла холодильник и начала выкладывать продукты. Медленно и методично. Вовсе не так, как делала это обычно. Закончила, вымыла руки.
Он ждал. Это напоминало противостояние дуэлянтов, застывших у барьера. У кого первого сдадут нервы.
– Ну, и что это было? – не выдержала Инна.
– Ничего, – не оборачиваясь, ответил Андрей. – Абсолютно ничего.
Глава 1
Эра
Первые два дня после возвращения в Питер прошли в каком-то угаре. Квартира, которую мама сняла для нас с Димкой, должна была освободиться только в понедельник. К счастью, мне хватило ума не выписываться от родителей, но даже при таком раскладе пришлось убить не один час, чтобы подать документы на Димкину прописку. С садиками на Ваське как было плохо в моем детстве, так и не стало лучше. Папа нажал на всякие свои рычаги, место нашлось, но надо было поторопиться с оформлением. Меня в Русском музее ждали уже через неделю, времени оставалось в обрез.
В субботу папа забрал маму, Димку и Люльку на дачу. «Отдохни, Эра. Погуляй по городу, вспомни все. В кафе посиди, с друзьями встреться».
С друзьями! Можно подумать, они у меня когда-то были. Кроме Андрея и Инны. Со мной с самого начала не дружили, а уж историю с доберманами и вовсе не простили. Опять же – все, кроме них. В Фейсбуке поддерживала связь с несколькими одноклассницами и однокурсницами, но чисто формально, на уровне поставить лайк к фотографии. Обозначить, что еще жива.
Вспомнить? Вспомнить все… Почти как название фильма. То ли боевик, то ли триллер. Можно подумать, я что-то забыла. Хотя папа, конечно, имел в виду совсем другое. За эти восемь лет я не раз приезжала в Питер. Каждое лето, кроме того, когда родился Димка. Но словно замыкала себя в начерченный мелом магический круг. Как Хома Брут. Я в домике. Знала, конечно, через пятые-десятые руки, что Андрей женился на Инке, что у них все хорошо, только детей нет. Делала вид, будто мне все равно. И правда – какое мне до них дело? У меня муж, ребенок, работа. Прошлое должно оставаться в прошлом. Дверь закрыта.
Но, похоже, налетел сквозняк и приоткрыл ее. И он же принес меня на Вторую линию, к дому Штрауса. Хотя я и притворялась, что просто сокращаю путь к Университетской набережной.
Вечером забыла задернуть шторы, и ослепительно яркое солнце разбудило около восьми. Как будто и не было этих лет в Петрозаводске. Снова в своей комнате, и даже куклы мои сидят в рядок на полке. И среди них надменная зеленоглазая блондинка в польском костюме, панна Эрика Ясинська, моя копия. Сделанная и подаренная Инной. Не поднялась рука выбросить. Хотя кукла-то чем провинилась передо мной? Тем, что ее создательница подобрала ненужное мне?
Странное дело, сколько знаковых, ключевых событий в моей жизни произошло именно в начале осени. В такие же пронзительно ясные дни. С самого дня рождения – третьего сентября. По странной иронии и развели нас с Костей именно в этот день.
– Может, зайдем куда-нибудь, отметим? – спросил он, когда мы вышли из суда.
– Развод? Или мой день рождения? – усмехнулась я с горечью.
– Ты этого хотела, не я.
Мы зашли в первое попавшееся кафе, выпили по бокалу вина.
– Все-таки поедешь домой? – Костя накрыл мою руку своею, и что-то еще привычно дрогнуло, но уже едва-едва, как эхо. – Мама очень переживает, что будет редко видеть Димку.
– Мама? – я убрала руку. – А ты?
– Не говори глупостей! Знаешь ведь, что буду скучать. Постараюсь приезжать почаще.
– Я привезу его летом.
– Надеюсь…
Я могла бы остаться в Петрозаводске, Костя предлагал купить нам с Димкой однушку. Но этот город так и не стал для меня близким. И работа в музее изобразительных искусств не слишком радовала. В Питер тянуло – как к брошенному, но еще не забытому любовнику. Но только ли к Питеру хотелось вернуться?
Привычный путь, знакомый до сантиметра: по Среднему мимо метро до собора Святого Михаила, потом по Второй линии до Университетской набережной. Через Дворцовый мост и вдоль Невы до родного института. Как мы его называли, института культуры и отдыха. Каждый будний день, только в дождь садилась на маршрутку. По Второй – чтобы пройти мимо дома Андрея. Хотя точно так же можно было выйти на набережную и по любой другой линии. А еще быстрее – проходными дворами, знакомыми с детства.
Возможно, ничего бы не произошло, если б я чуть не наткнулась на Инну. Она вышла из подворотни, одернула серый плащ и свернула в сторону Невы, не заметив меня. А я стояла и смотрела ей вслед. Эти восемь лет не слишком ее изменили, хотя, конечно, она выглядела повзрослевшей. Наверно, как и я.
Инна давно скрылась из виду, а я все не решалась пойти за ней. Как будто она ждала меня у Румянцевского сада, где мы часто гуляли втроем. Почему я так боялась встретиться с ней лицом к лицу? Ведь нам нечего делить. Она вышла замуж за того, кого любила едва ли не с первого класса. И то, что мы с ним были вместе, ничего не меняло. Ведь Инка не увела его у меня, это я вышла за другого.
Интересно, рассказал ли ей Андрей о том случае, который стал для нас началом конца? Вряд ли. Для всех я была стервой-предательницей. Наверняка и он сам думал так же.
Черт, да не наплевать ли?
Я тряхнула головой так, что волосы облепили лицо, и решительно двинулась в ту сторону, куда ушла Инка. Пересекла садик, медленно прошла по набережной до спуска у памятника Ломоносову. Там мы когда-то кормили уток, которых звали ректорскими: еще одно яркое осеннее воспоминание. Обошла Стрелку и вернулась переулками-закоулками на Вторую.
Дом Штрауса тянул к себе, как магнит.
Эра, дура, что ты делаешь?
Или, может, тебе хочется увидеть, что он начал лысеть, отрастил пивное пузо и больше не напоминает сказочного принца? Чтобы сказать с облегчением «славатегосподи» и перевернуть эту страницу навсегда?
Ох, если бы все было так просто!
Инки нет дома. Может, и его тоже нет. Ну и ладно. Лучше сделать что-то и пожалеть, чем жалеть о несделанном.
Глава 2
Инна
– Брось, Нуська, фигня все это, – Баблуза через ситечко просеяла измельченную в ступке слюду в полимерную глину и начала тщательно вымешивать ее, как тесто. – Восемь лет прошло. Все давно умерло.
– Думаешь, ба? А как же старая любовь, которая не ржавеет? Зачем-то ведь она пришла. Эра. Водолей сказал, что развелась с мужем, вернулась в Питер.
– Дурак твой Водолей. Что с лестницы ее не спустил. Что он тебе сказал-то?
– Ничего, – я критически осмотрела лицо Мальвины и свирепо смяла его. – В смысле, что ничего не было.
Баблуза фыркнула, шмякнула мерцающий ком на доску и отошла к раковине помыть руки.
– Кофейку заваргань.
Я послушно отложила свою многострадальную Мальвину, которая получалась то слякотной размазней, то записной стервой, отражая лицом то, что бушевало у меня внутри.
Моя бабуля Луиза Фридриховна проработала в художественной мастерской Большого театра кукол почти всю свою сознательную жизнь, с семнадцати лет до семидесяти, и на пенсию пока не собиралась. Я, можно сказать, там выросла и сама лепила сколько себя помнила. Из пластилина, глины, потом из полимера. Обжигала, раскрашивала, а еще шила мягкие игрушки и платья куклам. Мой официальный дебют в качестве художника-кукольника состоялся в четырнадцать, когда изготовленного мною зайчика задействовали в новогоднем утреннике. И даже заплатили за него!
Художественную школу я окончила с отличием и уже совсем было собралась поступать в Репу, но тут, как говорила Баблуза, случилось страшное. В год моего выпуска БТК и РГИСИ[1], тогда еще Государственная академия театрального искусства, совместно набирали курс по специальности «артист театра кукол». Как будто кто-то свыше исполнил мою мечту: не просто создавать кукол, но и давать им жизнь. После окончания почти всех нас автоматом зачислили в труппу театра, а я стала единственной артисткой, которая сама делала кукол для своих ролей.
Включив электрический чайник, я расчистила место на рабочем столе, достала из шкафчика чашки, банку растворимого кофе и сахар-рафинад: Баблуза пила только вприкуску. И ведь ничего с ее зубами не делалось, прямо завидки брали.
– Я тебе вот что скажу, Нуська, – сдув пенку, она сделала большой шумный глоток и с хрустом откусила половину сахарного кирпичика. – Про старую любовь. Можно выкопать мертвеца из могилы, но оживить его вряд ли удастся. В лучшем случае… если можно, конечно, так сказать, получится зомби. Плавали, знаем, почем хрен на базаре.
Баблузу я обожала. С мамой у меня отношения тоже были неплохие, но дружили мы именно с бабулей. Возможно, этому способствовало наше общее увлечение, для обеих ставшее профессией, но и по духу она была ко мне намного ближе. Я просто упивалась ее хлесткими, циничными фразами, безропотно принимала критику – будь то касательно платья для куклы, игры в спектакле или поступков.
– Расскажи, – попросила я, помешивая кофе.
– Да чего там рассказывать, – она поморщилась, поправила под рабочей робой кружевной воротничок блузки. – В техникуме я училась. Шестнадцать лет, дура дурой. И случилась у меня любовь. Первая, неземная, разумеется, не как у всех – особенная. Все так думают, что у них любовь уникальная. Однокурсник мой, Вадим Колдаев. Собирались пожениться, как только восемнадцать исполнится.
– И что? Он передумал? Или ты?
– Он ушел в армию. А я его честно ждала. Потом получаю письмо: Лузочка, прости, я встретил другую девушку. Банальщина, до визга. Ничего, пережила. От этого редко умирают. Разве что полные истерички. Познакомилась с дедом, вышла замуж. А через десять лет снова встретила Вадима. Отец твой уже в школу ходил. Вадим дочку на спектакль привел, а меня каким-то ветром в фойе выдуло. Ну и все… понеслась душа в рай. Хотя не в рай, конечно, в ад. Мука потому что адская. У меня семья, у него семья… Но чувства – они часто как дурная коза. Топчут копытами все вокруг, не глядя. Мы оба были уверены, что совершили ошибку, которую еще не поздно исправить. Я все рассказала деду, сказала, что ухожу. Вадим тоже от жены ушел. Отвезла Валю к матери и уехала с Вадимом на две недели в Юрмалу. Вот там-то и поняла, что любовь моя – выкопанный мертвец. Знаешь, головешка в печи перед тем, как в золу рассыпаться, иногда очень ярко вспыхивает. Но ненадолго. Вернулась к деду. Трудно было, но как-то перешагнули. Сорок восемь лет вместе прожили. Так что, Нусь… перетерпи.
– Но ведь бывает, что люди действительно исправляют ошибку, – возразила я. – Разводятся, женятся на своей первой любви и живут до конца жизни.
– Бывает, – кивнула Баблуза и встала. – Хоть и редко, но бывает. Если так, то в этом случае ты все равно ничего не сделаешь. Придется смириться и отойти в сторонку. Ладно, мне в кассу надо сходить. Прибери тут.
Она ушла, я помыла чашки и снова села за Мальвину, но работа не клеилась.
Перетерпи… Именно это я и делала большую часть жизни. Терпела и ждала.
Кроме одного случая, напомнила из темного закутка совесть. Случая, когда ты поступила как настоящий кукловод.
Я привычно отмахнулась. Но тут же всплыл наш ночной разговор с Водолеем.
Весь день мы занимались каждый своими делами, купаясь в напряжении. Вечером он лежал на диване с книгой, я смотрела кино, но оба вряд ли понимали, что там перед глазами. А ночью впервые за все годы отказала ему в близости. Хотя до этого шла навстречу всегда – даже если не было настроения или плохо себя чувствовала.
– Извини, – сказала, когда его рука так знакомо и привычно пробралась под рубашку, скользнула по бедру. – Но нет. Сейчас с тобой буду не я. Или не только я.
– Думаешь, этого раньше никогда не было? – холодно спросил он, убрав руку.
– Было. Но больше не хочу.
– Думаешь, я хочу, Инна? – он сел, и его глаза поймали отблеск уличного фонаря. – Думаешь, я хотел, чтобы она пришла?
– Нет, не думаю, Андрей. Давай спать.
– О-о-о, – протянул он, опустившись обратно на подушку. – Если ты назвала меня Андреем, дело плохо. Спокойной ночи!
Ну а потом мы старательно притворялись спящими, хотя оба так и не уснули до утра.
В несколько крупных мазков я наметила новое лицо Мальвины. Спокойное, равнодушное, и… нет, получилась не Мальвина. Не девочка, а умудренная опытом женщина. Скорее, фея из сказки про Пиноккио. Но в этом спектакле я не участвовала.
[1] "Репа" – Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е.Репина
БТК – Большой театр кукол
РГИСИ – Российский государственный институт сценических искусств
Глава 3
Андрей
Благовещенский мост встал намертво. Навигатор показывал впереди сплошную красноту. Альтернативные маршруты тоже полыхали, да и все равно на мосту не развернешься. Оставалось стоять и ждать, пока развиднеется. Уехать утром с Васьки, как и вернуться туда вечером, каждый раз выливалось в проблему, хотя дорога со Второй линии до Загородного занимала минут десять чистого времени. Но в час пик центр неизменно превращался в болото.
Обычно Андрей выезжал пораньше и успевал до главного джема, но сегодня дождался, когда уйдет Инна. От ночного разговора остался противный привкус, как будто лег спать, не почистив зубы, и усугублять это не хотелось. Разбора полета все равно было не избежать, но имело смысл дать ситуации отстояться.
– Водолей, не опоздаешь? – Инна тронула его за плечо.
– Мне позже, – буркнул он, притворяясь сонным.
На самом деле в девять начиналась планерка, но теперь он вполне мог сослаться на пробку. Хотя такие отмазки обычно не прокатывали. В PR-агентстве «Бортнев и партнеры» Андрей возглавлял направление по работе с вип-клиентами и рассчитывал со временем стать третьим компаньоном, так что залеты были совершенно ни к чему. Однако сейчас об этом думалось меньше всего.
За одну ночную фразу ему хотелось надавать себе по роже. Хотя и сказал чистую правду. Кристально чистую.
«Думаешь, этого раньше никогда не было?»
Было. И Инна прекрасно об этом знала. Знала, что трахая ее, – именно так, жестко, грубо! – когда-то он видел перед собой Эру. Но говорить об этом сейчас уж точно не стоило. Вырвалось от растерянности. Наверно, как ляпнутое кое-кем про косметику, которой научилась пользоваться Новикова.
Смутно помнилось, как сидел на краю ванны. Словно погрузившись с головой в черную маслянистую воду. Иногда волна откатывалась, позволяя вдохнуть, и тогда он видел зажатое в пальцах лезвие. Тонкое, воронено поблескивающее. С надписью "Sputnik". Откуда только взялось, он ведь брился станком? Но стоило решиться, поднять руку, волна набегала и накрывала снова.
Телефонный звонок. Мобильник на полу с паутиной трещин на экране.
– Водолей, с тобой все в порядке? – встревоженный голос, даже не сразу узнал, чей. – Хочешь, я приеду?
Что он тогда ответил? Наверно, «да». Иначе откуда она взялась? Как вообще попала в квартиру? Все это терялось в темноте. Единственная вспышка – как целовал ее, прижав руки к стене в прихожей. Хотя нет, еще одна. Как разлетелись, подпрыгивая, по полу пуговицы блузки, когда не смог их расстегнуть и рванул в ярости…
Голова раскалывалась от боли. Утренний свет ударил по глазам ядерным взрывом. Ему все-таки удалось приподнять тяжелые, как у Вия, веки, и оказалось, что рядом Инна. Она полулежала, упираясь в спинку кровати, и молча смотрела на него, будто ждала чего-то.
– Ты? – язык едва ворочался, похожий на огромный шершавый булыжник. – Откуда?
Инна пожала плечами, но не ответила.
– Извини… я не хотел.
Прозвучало – глупее не придумаешь. Не зная, куда деть глаза, уставился на ее едва прикрытую грудь.
– Да я бы так не сказала, – усмехнулась Инна, глядя в район его паха под простыней. – Что не хотел. Похоже, и сейчас не прочь.
Обожгло стыдом – как кипятком. Потому что желание возникло, невзирая на головную боль и тошноту, плескавшуюся на уровне ушей. Над тем местом, где начиналась ложбинка ее груди, виднелась едва заметная нежная россыпь веснушек, и это почему-то подействовало адски возбуждающе. За стыдом прилетела злость – дикая, черная. На Эру, Инну, на весь свет. И на себя в первую очередь.
– Обычный утренний стояк, – процедил сквозь зубы. – Не принимай на свой счет. А если я кого-то и хотел ночью, то уж точно не тебя.
– Не сомневаюсь. Не такая уж я наивная дурочка, чтобы этого не понимать.
– Тогда… зачем? – он даже растерялся. – Если понимала? Пожалела?
– Да, наверно, – грустно улыбнулась Инна. – Тебе было очень плохо. И потом… – она запнулась, но решительно тряхнула головой и закончила: – Я люблю тебя. Всегда любила. Хотя какая тебе разница.
Он молчал, не зная, что ответить. Догадывался, конечно, но, сказанные вслух, ее слова будто ударили под дых.
– Успокойся, Водолей, – Инна откинула одеяло и встала с постели. – Девственности ты меня не лишил. В смысле, это произошло до тебя. Так что жениться на мне не обязан. Мои чувства к тебе – это только мое дело. Лучше со своими разберись. Желательно на трезвую голову. А я пойду, пожалуй.
Она наклонилась, подбирая с пола одежду. Высокая, стройная, гибкая. Длинные темные волосы рассыпались по плечам. Точно так же, как рассыпались другие – светлые, золотистые. Утреннее солнце освещало ее всю, до последней складочки. Во рту пересохло, сердце тяжело колотилось в ребра.
– Иди сюда!
Хотел приказать, словно имел на это право, но голос предательски дрогнул, получилась какая-то жалкая просьба. Жалобная.
– Нет, спасибо, – Инна покачала головой и начала одеваться. – Слишком грубо. Болит теперь все.
Хлопнула дверь в прихожей. Ушла…
Выходные растянулись в бесконечность. Он ходил по квартире, пил воду прямо из чайника, стоял у окна, глядя во двор. Несколько раз хватался за телефон, открывал в контактах номер Эры, но так и не нажал на кнопку соединения. О чем, собственно, говорить? И так все ясно.
Ночь без сна, потом воскресенье – близнец субботы. Вечером сдался и набрал номер Инны.
– Если хочешь, приезжай.
– Зачем? – устало спросила она. – Клин клином? Заместительная терапия? Смысла врать не было.
– Да, – ответил, ожидая, что вот сейчас она пошлет его в дальние края и бросит трубку.
– Хорошо, – после долгой паузы сказала Инна. – Приеду…
