Текст книги "Эра Водолея (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 36

Андрей

Поезд из Самары опаздывал. Сырой ветер пробирался под куртку, трогал шею холодными пальцами, намекая, что пора достать из шкафа пальто и шарф. Обычно Андрей не встречал Инну, если она возвращалась на буднях днем. Добиралась на метро или брала такси. Но в этот раз ему захотелось обязательно сделать это. Отпросился с работы, купил цветы, приехал на вокзал. И вот бродил теперь, ощипывая с роз несрезанные шипы, то выходя к перронам, то возвращаясь в зал ожидания.

Вспомнилось, как встречал Инну с гастролей в самый первый раз. Они еще и женаты не были, но жили уже вместе. Целых десять дней без нее! Такси застряло в пробке на Невском. Спустился в метро, бегом по переходам. Выскочил на платформу, когда поезд уже прибыл и почти все пассажиры вышли. Испугался, что пропустил, остановился, озираясь. Казалось бы, ну что такого страшного, позвонит, скажет, где он, далеко не ушла. И тут же увидел, подбежал, сгреб борцовским захватом: моя! Как будто год не виделись.

Сейчас Андрей не стал предупреждать Инну, что встретит. Пусть будет сюрприз. Поэтому и приехал заранее, а поезд – как назло! – где-то застрял.

Все будет хорошо, говорил он себе. Теперь точно все будет хорошо. Но внутри нет-нет да и пробегал мятный холодок. В себе-то он был абсолютно уверен. Никогда еще раньше не чувствовал такой уверенности. С Эрой грызли вечные сомнения, во всем: сможет ли, получится ли. И даже после разрыва этот темный шлейф никуда не делся. Может, благодаря Инне уже не такой плотный, всего лишь тенью, но был. И вдруг словно развеялась какая-то дымка, все стало четким и определенным. Да, вот так, почти в одно мгновение. Ну, за одну ночь, вернее. Необычное, непривычное ощущение силы, какого-то волшебного всемогущества.

Да, он был уверен в себе. Но Инна?.. Поверила ли она ему или все еще сомневается? За последние дни Андрей несколько раз звонил ей, и слышалось в ее голосе что-то такое… от чего внутри тревожно замирало. За восемь лет они срослись настолько, что и слов не нужно было, просто понимал: что-то не так.

Наконец гнусавый радиоголос известил, что поезд из Самары прибывает на какой-то самый отдаленный путь. Пока дошел, вдалеке уже наметилась серая точка, которая быстро росла. Андрей не знал, в каком вагоне Инна. Она сказала ему только то, что из Хвалынска они едут в Сызрань, чтобы там сесть на самарский поезд. К счастью, в расписании такой был всего один. Пришлось встать в самом начале платформы, чтобы не пропустить ее.

Наконец мелькнуло знакомое бежевое пальто. Инна везла за собой визжащий колесиками чемодан и говорила что-то высокому темноволосому мужчине. Увидела его, остановилась, даже рот приоткрыла от удивления. Засветилась вся, бросилась навстречу, заставив чемодан возмущенно взвыть.

Он целовал ее, как в первый раз. Люди обтекали их ручейками с двух сторон – да черт с ними! Главное, что наконец приехала, что снова с ним.

– Пойдем? – спохватившись, Андрей отдал цветы и взялся за ручку чемодана. Впереди мелькнул темно-синий шарф мужчины, с которым разговаривала Инна. – Это кто-то из ваших? Может, подбросить?

– А, нет, – она наморщила нос. – Брат моего однокурсника. Случайно встретила. В соседнем вагоне ехал. Слушай, а у нас есть чего поесть? Я голодная страшно. В ресторане только завтрак был.

– Я с работы прямо сюда. Вчера вечером кой-чего приготовил. Разогреем.

– Мур-р-р! – Инна потерлась лбом о его плечо.

В машине, пока ехали домой, она рассказывала о гастролях, о городах, где были. Иногда Андрей краем глаза ловил ее настороженный взгляд. Около дома, припарковавшись и заглушив двигатель, он поймал Инну за руку.

– Посмотри на меня.

– Что случилось? – ее голос испуганно дрогнул.

– Ничего, Ин. Давай все точки расставим. Насчет… Эры. Надеюсь, эту тему мы сейчас закроем. Навсегда.

– Только надеешься?

– Уверен. Но насчет себя.

– В каком смысле? – не поняла Инна. – Думаешь, она будет таскаться за тобой и вешаться на шею?

– Нет, не думаю. Что насчет тебя?

– А что насчет меня?

– Ты ведь сомневаешься? – Андрей посмотрел на нее в упор. – Во мне?

Она не отвела взгляд.

– Дай мне время, хорошо? Я ведь тебе дала. Знаешь, я очень рада, что ты для себя все решил. Но всю эту неделю думала о том, что уйду от тебя, если не сможешь выбрать, кто из нас нужен тебе по-настоящему. Начинать все сначала… нет, я бы не смогла. Поэтому… в общем, я не совсем в порядке.

– Подожди, не понял. Если ты думала о том, что уйдешь, значит, была уверена, что выберу не тебя? Или вообще так и буду болтаться, как дерьмо в проруби?

– Боже, нет! – захныкала Инна. – Я просто проигрывала в уме наихудший вариант. Готовила себя к нему. Хотя надеялась на лучшее.

– Понятно, – Андрей притянул ее ближе. – И теперь по инерции не можешь поверить, что все прошло не по самому плохому сценарию. Ладно, как скажешь. Ну что, пойдем домой? Там цыпленок. Табака. Или?..

– Цыпленок… – Инна посмотрела на него с той немного шальной полуулыбкой, от которой он заводился мгновенно. – Его же все равно надо разогревать, так?

– Ну… да…

Глаза в глаза, продолжая улыбаться, чуть напряженно, дразняще. Как будто вот-вот сорвется с места и убежит. Но так, чтобы можно было догнать.

– И он ведь никуда не денется? Он ведь жареный?

– Жареный, пареный, пошел по Невскому гулять. Кто-то есть хотел…

– Водолей!

– Здесь, между прочим, дети ходят. А стекла не тонированные.

В подворотню, через двор, в парадную, по лестнице – как будто за ними гнались. Захлопнув входную дверь, Андрей развязал пояс ее пальто, пробрался под свитер.

– Прямо здесь? – Инна запрокинула голову, подставив шею его коротким летучим поцелуям.

– Почему нет?

– Я грязная с дороги и вонючая.

– От тебя обалденно пахнет. Но раз уж так хочешь…

Быстро сняв куртку и ботинки, Андрей потащил Инну в ванную. Включил воду, разделся сам, раздел ее. Целовал под колючими теплыми струями, растворяясь в них – и в ней. Отводил с лица мокрые пряди волос, касался языком приоткрытых губ, между которыми влажно поблескивала полоска зубов, вслушивался в ее тихие стоны – слаще всякой музыки.

Все будет хорошо… теперь… все… будет…

Глава 37

Эра

– Девочка моя, ты же знаешь, я тебя всегда поддерживал, но тут склонен согласиться с мамой. Ни к чему это все. Давай я тебе лучше машину куплю.

Папа сидел за столом, обхватив кофейную чашку двумя руками, словно грел ладони. И не смотрел на меня. Кажется, на этот раз матушка вынесла ему мозг настолько основательно, что даже тайком не рискнул пойти против нее. Хотя делал это всю их совместную жизнь. «Только маме не говори», – это было что-то вроде лейтмотива.

Звонок Алины и воспоминания настолько выбили меня из колеи, что суббота и воскресенье прошли в сплошном тумане. Я чем-то занималась, примеряла берцы, готовила, убирала, ходила с Димкой по магазинам, складывала вещи для садика, торчала перед шкафом, прикидывая, в чем пойти на работу. Но при этом находилась за тридевять земель. Даже не в Сиворицах, не в Петрозаводске, а вообще в каком-то другом мире.

Признаться, был момент, когда в голову пришло, что мама права, надо с прыжками завязывать. Я теперь одна, должна в первую очередь думать о ребенке, а не о своих прихотях. При этом новенькие берцы, стоившие целое состояние, ехидно ухмылялись из обувницы.

В понедельник утром я повела Димку в садик. Вечером он долго не мог угомониться и уснуть, расспрашивал, как все будет. Это был не страх – наоборот, нетерпение. В отличие от меня в его возрасте, он был на редкость компанейским парнем. Я видела, как он скучает по своим петрозаводским приятелям, а уж десять дней со мной и с бабушкой для него и вовсе были пыткой. По дороге он напоминал молодую гончую перед охотой – восторг, азарт. Вот уж кто никогда не стал бы плакать из-за того, что мама ушла. Я и то тряслась овечьим хвостом от мысли о первом рабочем дне.

Впрочем, приняли меня доброжелательно, все показали, рассказали. Да и в целом в работе музейного искусствоведа не было ничего незнакомого. Разве что масштаб другой – провинциальная галерея и объект мирового значения! Пока я осваивалась, день пролетел незаметно. А вот когда пришла за Димкой, меня ждал неприятный сюрприз.

Он выбежал ко мне грустный, уткнулся лицом в живот.

– Что случилось, Димочка? – спросила я, присев перед ним на корточки.

В ответ тяжелый вздох и молчание.

– Ладно, одевайся. Я сейчас.

Воспитательница Алена, примерно моя ровесница, страдальчески сдвинула светлые бровки.

– Дима хороший мальчик. Контактный, доброжелательный, умненький. Но… хотел, наверно, на ребят впечатление произвести и начал… немножко выдумывать. Им не понравилось, конечно.

Она явно собиралась сказать «врать», но смягчила.

– Понятно. И что же он… навыдумывал?

– Что мама работает в музее, папа в аэропорту. И что прыгают с парашютом. Ну музей и аэропорт ладно, а вот про парашют – на смех подняли.

Я почувствовала, что закипаю. Вообще-то меня трудно было назвать скандальной дамой, наоборот всегда старалась избегать конфликтов, но за своего ребенка любому могла перегрызть глотку. Молча достала телефон, полистала фотографии, нашла одну с городского праздника, полтора года назад. Тогда мы последний раз прыгали с Костей вместе. Так нас вместе и сфотографировали – только приземлились, еще с неотцепленными мешками. Сунула Алене под нос.

– Я действительно работаю в Русском музее, а папа Димы в Петрозаводском аэропорту. И мы прыгаем с парашютом. Я кандидат в мастера спорта, он – мастер спорта международного класса. Ваш номер у меня есть, я вам сейчас это фото скину. Очень прошу завтра детям показать и объяснить, что Дима ничего не выдумывал.

– Хорошо, – Алена старательно закивала головой. – Обязательно. Скажите…

– Эрика Станиславовна.

Она поморгала глазами, переваривая имя.

– Скажите, Эрика Станиславовна, а вы или ваш муж не могли бы к нам как-нибудь зайти? У нас многие родители приходят, про свою работу рассказывают.

Понятно, откуда ноги растут. Сама-то я в садик не ходила, но Костя говорил, что в его дошкольные годы никому дела не было, какие у кого родители. Авторитетом пользовался тот, кто умел далеко плевать и задирал девчонкам юбки.

– Сомневаюсь, что получится. Я только на работу вышла, кто меня посреди дня отпустит. А с папой Диминым мы в разводе, он в другом городе живет. Но если хотите, пришлю вам дедушку. Он был капитаном дальнего плавания, тоже, наверно, интересно.

– Ой, конечно, пришлите.

– Не переживай, Димыч, – сказала я, когда мы вышли на улицу. – Все уладится. Они тебе еще в рот станут заглядывать. Будешь первый парень на деревне.

Все это было, наверно, непедагогично и вообще в корне неправильно, но я сама росла изгоем и меньше всего хотела того же для своего сына. Пока он будет зарабатывать авторитет естественным путем, станет невротиком – с его-то натурой. Один в один папаша. Сейчас я пошла по пути наименьшего сопротивления, но надо было крепко задуматься, как сделать так, чтобы Димка не двинулся по его стопам, получая все слишком легко и отчаиваясь при неудачах.

Дома я набрала папин номер.

– Ты еще на работе? Уже домой едешь? Можешь к нам на минутку заскочить?

Зафрахтовать его в садик я могла и по телефону. А вот говорить о деньгах – нет. И уж точно не у них дома, в мамином присутствии. Если утром колебалась, стоит ли снова ввязываться в спортивные прыжки, да еще с таким инструктором, как Мухин, то теперь сомнения развеялись. Но все упиралось в две вещи. С кем будет Димка и где взять денег. На разовые прыжки тысячу рублей в неделю я бы еще наковыряла, но усиленная подготовка требовала значительного бюджета.

Папа считал, что жизнь коротка и от нее надо получать максимум удовольствий. Особенно если есть возможность. Поэтому втайне от мамы спонсировал мои прыжки все четыре года, пока я не вышла замуж. Сам, уйдя с рейсов в пароходство, купил маленькую яхту, скорее, даже катер и рассекал на нем в одиночку по Балтике, Ладоге и Онеге. Тут мы были похожи – в любви к стихии. И тем большей неожиданностью стал задний ход.

– В садик схожу, не проблема, – сказал папа, выслушав меня. – Хотя и не думал, что нынче профориентацию начинают так рано.

– Я тебя умоляю, это чисто понты, а не профориентация. У кого родители круче.

– Ну может. А вот насчет денег… Прости, Эра. Случись с тобой что – с кем Димка останется? С папашей-алкоголиком? С нами, старыми?

За двенадцать лет со мной особые случаи происходили дважды: та самая закрутка, которая свела нас с Костей, и еще один неприятный момент, который вполне мог привести к гибели, если бы растерялась и не сообразила, что делать. Опасных ситуаций за рулем за это время случилось в разы больше. За три десятка лет родители так и не поняли простую вещь: лучший способ заставить меня что-то сделать – отговаривать или запрещать.

– Пап, вероятность погибнуть за рулем машины, которую ты мне предлагаешь… Кстати, не нужна она мне, спасибо. До работы одна станция на метро, а на машине час по пробкам. Если понадобится, у вас возьму. Так вот вероятность погибнуть за рулем намного выше, чем прыгая с парашютом. Ты же понимаешь, деньги я все равно найду.

– Понимаю, – пожал плечами папа. – Но если с тобой что-то случится, меня хотя бы совесть не будет грызть, что я к этому причастен.

Допив кофе, он ушел, а я открыла банковское приложение. Костя в аэропорту получал очень даже прилично, да и клуб, пока не закрыли, приносил прибыль, поэтому с тем, что лежало у меня на счете, я могла не работать года два. Но это был мой неприкосновенный запас. Ну что ж, видимо, придется прикоснуться.

– Привет, – сказала я, услышав в трубке голос Алины. – Как там место у Мухина в группе, свободно еще?

Глава 38

Инна

Водолей давно спал, а у меня сна не было ни в одном глазу. Лежала, поглаживая его по спине, смотрела на отсветы уличного фонаря, расчертившие потолок на квадраты. Горечь и сладость в одном вкусе, неразложимом на фракции.

Мне всегда нравилось смотреть на него спящего. С самого первого утра – и это стало, пожалуй, единственным светлым мазком в той адовой картине. Водолей уверял, что ничего не помнит, и у меня не было причин не верить. Хотела бы и я не помнить. Но поскольку забыть не могла, старалась просто не вспоминать. И ведь получалось же. Но вдруг всплыло. Причем не в тот момент, когда вошли в квартиру и он – как и тогда! – целовал меня, прижав к стене. Только сейчас.

О чем я вообще думала, когда позвонила и услышала его голос? Ехать домой к пьяному в хлам парню, которого бросила девушка, – не самая лучшая идея. Уж точно не о том, что все закончится в постели. Скорее, о том, что не прощу себе, если он… если с ним что-то случится. Видимо, так сильно застрял в подкорке детский ужас. Сосед по лестничной площадке напился и повесился, когда от него ушла жена. Мне было лет пять или даже меньше. Я видела, как вытаскивали из квартиры накрытые простыней носилки. Слышала, как обсуждали это взрослые.

К чему притворяться, будто не представляла себе секс с Водолеем. Не на месте кого-то из своих мужчин, однако сами по себе мысли такие приходили. Как бы это могло произойти. Но уж точно не тот кошмар. Лежала рядом, глотая слезы, на этой же самой кровати. И так же смотрела в потолок. Иногда мечты сбываются совсем не как хотелось бы.

Думала, что надо встать, одеться и уйти. И забыть, как страшный сон. Но что-то держало. А потом за окном посветлело. Я смотрела на него – и то чувство тоже было неразложимо на составляющие. Особая, рвущая в клочья нежность, от которой прошибает в слезы. Такая глупая, ненужная… горько-соленая… сладкая… Не появись она – я бы ни за что больше не вернулась.

Та первая ночь осталась единственной, когда Водолей был со мной грубым, на грани жестокости. Но я понимала: это предназначалось не мне, а Эре. Все, что накопилось за столько лет. Все обиды, вся злость и разочарование. Он так и сказал: если кого и хотел тогда, точно не меня. Видел не меня, а ее. Черное желание-боль… Потом между нами бывало всякое. Иногда – по взаимному согласию, конечно, – и очень жесткий секс, лишь едва не доходя до той черты, за которой наслаждение превращается в свою противоположность. Но даже тогда, как бы парадоксально ни звучало, в этом хватало тепла и той же нежности.

И сейчас все было прекрасно. Но почему я лежала и вспоминала первую ночь?

Наклонившись, осторожно поцеловала Водолея, встала и вышла на кухню. Прикрыла дверь и, стараясь не шуметь, сварила кофе. В отличие от большинства людей, пьющих его, чтобы проснуться и взбодриться, я, наоборот, если не засыпала, то успокаивалась. Налила в любимую кружку – черную с золотым Козерогом, бросила ложку сахара, размешала. В зеркале ночи за окном из такой же кружки отпила другая Инна. Мой двойник.

– Что скажешь? – спросила я у нее, накручивая прядь на палец.

Краску купи, ответила ночная Инна.

Усмехнувшись, я выдернула седой волос.

«Наверно, это старость», – сказала, обнаружив самый первый, еще в двадцать три года.

«Не старость, Нуська, а зрелость, – ответила Баблуза. – И не когда волосы начинают седеть на голове, а когда на другом месте. Повод задуматься о жизни».

«А до этого не стоит?»

«Всегда стоит. Но тогда – особенно».

А ведь ты соврала Водолею, сказала ночная Инна, сделав еще глоток. Что дело в обратке и инерции.

Она была права. Может, и не соврала, но и всей правды не сказала. Но что я могла сказать, если сама не понимала, в чем дело? «Я не совсем в порядке» – вот это как раз было чистой правдой.

В Хвалынске «Польвероне» мы сыграли откровенно плохо. Так уж все совпало: нудный дождь без конца, дворец культуры – серая скучная новостройка, зияющий пустыми местами зал, банальная усталость. Если изначально нет драйва, хоть как пытайся себя взбодрить, все равно ничего не получится. На поклон я вышла, купаясь в досадной неудовлетворенности, которая всегда появляется, если не возникло связи с залом. А откуда ей взяться, если играешь без настроения, как у нас говорили, в полруки? Наверно, по контрасту вспомнились первые два спектакля – в Саратове и Энгельсе. И… розы в крафте.

– Даже цветочков пожалели, – словно услышала мои мысли Люська, глядя на несколько сиротливых букетиков у рампы.

– Наверно, так играли, – пожала плечами я.

– Я тебя умоляю. Цветы покупают заранее. Или не покупают. Никто не уносит их с собой, если не понравилось. А играли действительно дерьмово. Это значит, пора домой.

Во вторник утром мы загрузили все свое хозяйство в автобус и поехали в Сызрань, где сели на поезд до Питера. Снова сутки с лишним в пути. Обычно после гастролей хотелось поскорее добраться до дома. Банально поваляться в ванне с книжкой и бокалом вина. Лечь в чистую, пахнущую сиренью постель, – и не только для того, чтобы выспаться. Я всегда скучала по Водолею, и сейчас не меньше. Может, и больше, но к этому примешивался страх. Все ли так, как он сказал? Не обманывает ли он… даже не меня – себя?

Я поступила то ли благоразумно, то ли малодушно. Купила в вокзальном аптечном киоске разрекламированное безрецептурное успокоительное, проглотила сразу несколько таблеток и продремала аж до следующего утра, только пару раз доползла на ощупь до туалета. А утром Люська потащила меня в ресторан завтракать. И на пороге толкнула в бок:

– Инка, глянь, это не тот красавчик, который брат твоего одноклассника?

– Однокурсника, – машинально поправила я и вздрогнула. – Что?!

Еще можно было уйти, но тут Федор оторвал взгляд от тарелки и посмотрел прямо на нас. И привстал с приглашающим жестом:

– Инна? Доброе утро. Где бы мы еще встретились? Присаживайтесь, девушки.

Люська грациозно приземлилась напротив него, я села рядом с ней, чувствуя себя неловко и неуютно. Мы заказали какой-то стандартный завтрак, завязался разговор. Точнее, Люська трещала, Федор ей отвечал, а я помалкивала. Иногда ловила его взгляд, все тот же – холодный, изучающий, и тогда кусок застревал в горле.

Выяснилось, что сам он из Питера, в Саратов и в Самару ездил по делам своего бизнеса, какого именно – уточнять не стал.

– А почему не самолетом? – удивилась Люська.

– Опоздал однажды на тот, который разбился. Больше не летаю.

– Прошу прощения, – я залпом допила кофе и встала. – Не очень хорошо себя чувствую.

– Всего доброго, – кивнул Федор.

Люська пришла минут через пятнадцать.

– Свинья ты, Инка. Бросила меня одну. Какой-то он… не знаю. Красавчик, но…

Сформулировать она так и не смогла, и на этом разговор заглох. А я вспомнила пару в саратовском кафе и то неприятное чувство, которое испытала, когда смотрела на них. Беспомощность, вот что это было такое.

Уже в Питере, вытащив чемодан из тамбура на платформу, я услышала за спиной его голос и замерла обреченно.

– Инна, вас подвезти? У меня машина на стоянке.

Я шла рядом с ним и, вместо того чтобы просто сказать «нет, спасибо», пыталась придумать какую-нибудь отмазку, когда вдруг увидела Водолея с букетом.

– Спасибо, Федор, не надо, меня муж встречает!

Я и так обрадовалась бы ему, но в этот момент Водолей показался принцем, спасшим от холодного скользкого Змея.