Текст книги "Эра Водолея (СИ)"
Автор книги: Татьяна Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 47
Инна
Я уже готова была рассказать Водолею все, но когда зазвонил телефон и он ушел в гостиную, решимость лопнула, как передутый воздушный шарик. Слава богу, что понял это и не стал настаивать. Ничем хорошим не кончилось бы.
Новость о том, что он едет в командировку, на секунду обрадовала. Хотя нет, обрадовала – не то слово. Словно дала небольшую передышку. Вынырнуть, сделать глоток воздуха. На что я рассчитывала? Что все как-то само собой рассосется, уляжется?
Когда в первый раз после спектакля в гримерку не принесли цветы, я вздохнула с облегчением. Понадеялась, что Федору надоело играть у меня на нервах. Или что это вообще был не Федор. Просто какие-то разные люди передавали через капельдинеров.
Да-да, цветы для звезды кукольного театра! Совершенно одинаковые розы. В совершенно одинаковом коричневом крафте. Очень смешно!
Два дня у меня вечерних представлений не было, а потом цветы появились снова.
– Странно, – поджала губы капельдинер Марта Андреевна, положив букет на стол. – Я точно помню, что в прошлый раз это был пожилой мужчина. А сейчас женщина. Они что, сговорились вам одинаковые цветы приносить?
– Инка, это то, о чем я подумала? – с тревогой спросила Люська, когда за Мартой закрылась дверь. Общих спектаклей у нас с ней было немного, и в тот вечер мы совпали впервые после гастролей. – Федечка?
– Понятия не имею, – я едва сдерживала слезы. – Но думаю, что да. Это уже не в первый раз. Одинаковые букеты, как там, в Энгельсе. Через капельдинера. И все время разные люди.
– Слушай, Ин, это называется газлайтинг. Он хочет тебе крышу расшатать, чтобы потом голыми руками взять. Может, в полицию?
– А что я там скажу, Люсь? – я обреченно махнула рукой. – Что какие-то типы цветы передают и мне поэтому страшно? Что-то вы, скажут, девушка, в куколки заигрались. Может, вам к доктору?
– Да… Тот твой псих хотя бы стандартный был и не прятался, а это вообще черт знает что. Как вспомню его – просто бр-р-р! Мурашки по коже. Кстати, ты о нем хоть что-нибудь знаешь? Кроме того, что он брат твоего однокурсника?
– Откуда? Мы когда в ресторане сидели, он вообще ни слова не сказал. Только смотрел так, что кусок в глотку не лез.
– Да я видела, – Люська хихикнула, но тут же оборвала смешок. – Как удав на кролика.
Она попала в яблочко. Именно так я себя тогда и чувствовала. И продолжала чувствовать с того самого дня, все сильнее и сильнее. Вот только ни за что бы ей не призналась, что удав вызывает какой-то болезненный, разрушительный интерес. Что меня тянет к нему против воли. И нет уверенности в том, что когда он, по Люськиному выражению, расшатает мне крышу и появится лично, я смогу сопротивляться.
– Послушай, – она подошла ближе, на ходу брезгливо скинув букет в мусорную корзину, – мой паразит неуправляемый потаскун, но он хоть безобидный. Легкий, веселый, очаровательный. Поэтому я от него до сих пор и не ушла. А этот, мне кажется, реально опасный. Ты помнишь, о чем вы тогда говорили в ресторане? Такие типы просто так не цепляются к кому попало, только к тем, в ком слабину почувствуют.
Я задумалась. Да, из дома уезжала в препаршивом настроении. Но именно в тот вечер после спектакля его припорошило солнечной пылью с надеждой на лучшее. Значит, было что-то еще…
– Да нет, ничего особенного. Вспоминали институт, однокурсников, о работе говорили. Черт… ну конечно! – отчетливо всплыла неловкая пауза и как дрогнули ноздри Федора в тот момент. Как будто действительно что-то учуял. – Сашка понес про детей – мол, поторопись, а то потом поздно будет, я сказала, что мы думаем насчет усыновления. Тогда мне показалось, спокойно сказала, но сейчас понимаю, что, пожалуй, нервно.
– Мда… – Люська покачала головой. – Эти твари великолепные психологи. На подсознательном уровне ловят, на лету. Раз нервно и только думаете – значит, это еще живая рана. А любая рана – это уязвимость. Значит, можно ловить. Ин, он рано или поздно появится. Упрись и не сдавайся. Не думаю, что в кусты потащит насиловать, не это ему нужно. И, кстати, я сегодня к маме на Петроградку еду, хочешь крюка сделаю, заброшу тебя?
Мы вышли с ней через служебный выход, позже остальных. Вечерами там было очень неприятно. Яркая лампа над дверью и густая тень по обе стороны. Показалось, что кто-то стоит и ждет, но Люська ничего не заметила. Довезла меня до дома, подождала, пока поднимусь и маякну в Воцап, что все в порядке.
Следующим вечером я играла в другом спектакле и вышла одна. Из темноты навстречу двинулась мужская фигура, внутри мгновенно оборвалось, но это оказался Водолей. Как же я ему обрадовалась! Совсем как тогда, на вокзале.
Потом вечерних спектаклей снова не было, но паранойя моя уже расцвела пышным цветом. Я подскакивала от любого резкого звука и шарахалась от каждой тени. Казалось, что Федор следит за каждым моим шагом, что он за каждым кустом, за каждым углом. И даже, может, заглядывает в окна третьего этажа. Иначе зачем бы я так маниакально задергивала шторы, о которых раньше вообще не вспоминала и ходила по квартире голая.
Я понимала, что Люська абсолютно права. Федор доведет меня до полного нервного истощения и появится в тот момент, когда я точно не смогу сопротивляться. И тащить в кусты не надо будет, сама пойду, как загипнотизированная.
Когда я попыталась противостоять своему страху, представив Федора на месте Водолея, это не могло помочь. В том, что мы называли хардом, не было боли, насилия, унижения. Всего лишь игра, приятная для обоих. Моя попытка все только усложнила, заставив Водолея сомневаться во мне. А его новость о командировке показалось передышкой всего на несколько секунд. Потом стало еще страшнее.
Складывая в чемодан его рубашки и галстуки, я подумала, что сама со всем этим точно не справлюсь. Нужно поговорить с кем-то, кому могла бы сказать все. Не с Люськой. И не с Водолеем.
Глава 48
Андрей
Казалось, что едет не на четыре дня, а на год как минимум. И не в Москву, а на другой конец света.
– Ин, ты поосторожнее, пожалуйста, ладно? – сказал, когда лежали ночью в постели, обнявшись.
– В каком смысле? – Инна приподняла голову и посмотрела на него.
– Во всех. Я за тебя беспокоюсь.
– Все… будет… хорошо…
Андрей узнал свою фразу. Ту, которую сказал ей по телефону, когда понял, что Эра – действительно прошлое. Вот только у Инны это прозвучало иначе. Без уверенности. Как будто даже с сомнением.
– Не уезжай, а? – попросила жалобно. Как ребенок. И тут же добавила со вздохом: – Да нет, я понимаю, что надо. Это я так… Очень не хочется, чтобы уезжал.
Утром, глядя в иллюминатор, как уходит вниз и прячется за облаками земля, Андрей думал о несостоявшемся разговоре. С одной стороны, испытывал досаду из-за того, что телефонный звонок помешал, сбил Инну, когда она уже готова была поделиться. Но если бы все-таки рассказала и это оказалось что-то требующее его присутствия рядом? Вот что-то такое, узнав о чем, он просто не смог бы уехать?
На одну чашу весов легла бы однозначно погубленная карьера и репутация. Обломать без крайне уважительной причины вип-клиента – такого не прощают. На другую – ответственность за любимого человека. Все же уехать и четыре дня сходить с ума от беспокойства? Хотя, конечно, и так сходил, даже ничего не зная, пытаясь строить какие-то мутные предположения. Может, и хорошо, что не сказала. Хотя думать так было противно.
Как же непросто у них с Инной все складывалось. Вот уж точно, что через тернии – но к звездам ли? Хотелось верить.
Первые месяцы – как будто сами себя приговорили к каторжным работам. Строить египетскую пирамиду вручную. Раня себя и друг друга этими каменными глыбами. Сквозь досаду, обиды и отчаяние. И спокойная, немного усталая радость, когда вдруг понял, что именно она ему нужна. Та, которая столько лет была рядом. К которой привык так, что и не замечал. А потом общее горе, сблизившее еще сильнее. И общая надежда – тоже.
А еще было крушение этой надежды. И снова пришлось карабкаться из черной ямы, поддерживая друг друга. И тут же вылезли демоны прошлого, которые, казалось, надежно заперты в самом дальнем подвале. Но стоило справиться с ними, появились новые – уже в настоящем. Удастся ли победить их, если Инна и дальше будет прятаться от него?
Вопрос, как говорится, риторический…
В Москву Котов прилетел на этот раз по кулуарным надобностям, поэтому из команды своей взял всего троих: личного помощника, одного охранника и Андрея вместо выбывшего из строя имиджмейкера Олега. Марков занимался не только внешним видом чиновника, но и вообще всем, что должно было производить впечатление, сводя воедино усилия целой армии специалистов. Андрей такими тонкостями не владел, его учили другому, но за время работы в агентстве чего только не нахватался.
Вечером, после долгого дня беготни по всяким учреждениям и важным кабинетам, где Андрей и помощник Виктор сопровождали Котова, как собачки, раздался звонок. Он уже поговорил с Инной и собирался ложиться спать, но его временный начальник категорично потребовал спуститься в бар на первом этаже гостиницы:
– Пошептаться надо.
Когда Андрей вошел туда, Котов сидел за столиком в дальнем углу, грея в ладонях пузатый бокал коньяка. Охранник – за соседним с чашкой кофе. Не успел Андрей сесть, и перед ним тоже из ниоткуда материализовались кофе и коньяк.
– Вот что… – искоса взглянул на него Котов. – Скажу тебе одну вещь, но если проболтаешься кому, оторву язык. Есть у меня наметки на перевод в Москву. И если это случится, Маркова с собой не возьму. Слишком много пить стал. Пойдешь ко мне? Это не принуждение и даже пока не предложение. Так, на подумать.
– Не знаю, Георгий Сергеевич, – осторожно ответил Андрей, сделав глоток кофе и лихорадочно прикидывая, как лучше вывернуться. – Олег у вас за всем следит, от галстуков до твиттера. У меня таких навыков нет. Хотя, если честно, галстук ваш к костюму не очень подходит. Уж извините.
– Ну вот, – усмехнулся Котов. – А говоришь, навыков нет. Наблатыкаешься, дело несложное. Главное – ответственность, вот что я ценю. В зарплате, конечно, на первое время потеряешь, да и с бытом не в один день все сложится, но зато Москва! Подумай.
Допив коньяк, он кивнул личнику, встал и пошел к выходу. Разговор не продлился и двух минут. И правда, чего там рассусоливать. Наше дело предложить, ваше дело… подумать для видимости и согласиться.
Правда, соглашаться не хотелось. И не только из-за потери в деньгах и бытовых проблем. Котов в Питер приехал из тьмутаракани и в силу этого обстоятельства вряд ли мог понять, что далеко не всем в Москве намазано медом. Особенно тем, чьи предки жили на Ваське с восемнадцатого века. Кто вырос там, где вместо улиц линии, по которым гуляет холодный ветер с Невы.
Москву Андрей откровенно не любил, хотя бывать приходилось часто. И как там вообще можно жить, не представлял. А Инна? Она была такой же – для кого Питер продолжение квартиры. И ее родные! С родителями у нее особо теплых отношений не было, но Луиза – другое дело. Как же Инка без обожаемой Баблузы? Про театр и подавно нечего говорить, это для нее все.
И все же, все же…
Может, сейчас это как раз шанс начать все сначала? С чистого листа? Уехать от своих страхов, демонов и призраков? Или наоборот – привезти их с собою на новое место?
Как бы там ни было, решать подобные вопросы в одиночку он все равно не стал бы.
Глава 49
Эра
– И что это было? – с ехидцей поинтересовалась Алина, пристегнув ремень.
Вечером, когда все разошлись, возможности перекинуться словечком не представилось. Славка сам все убрал и загрузил посудомойку, прогнав нас спать, – не муж, а золото! Но теперь, по дороге на аэродром, ее грызло любопытство.
– В смысле? – я включила дурочку.
– О чем вы там курили с Ником? Уж больно вид у тебя был очумелый.
– Да ни о чем, – делиться не хотелось. – О том, как паршиво я прыгаю. Он мне уже весь мозг съел.
Алина хмыкнула недоверчиво, однако приставать не стала. Мол, как знаешь, пытать не буду.
Я рассчитывала увидеть Никиту до занятий, но его нигде не было. Появился, когда вся группа уже собралась. Мазнул по мне равнодушным взглядом, кивнул. Как будто и не случилось ничего вчера. На меня словно ведро ледяной воды вылили. И сразу же включилась злость.
Вот так, да, Мухин? Ну и хрен с тобой. Тоже мне, герой-любовник. То есть не герой и не любовник никакой ни разу. Очень надо было.
На этом занятии мы отрабатывали акробатику, самую простую фигуру, которая шла новичкам в зачет на получение разряда. Никита подробно расписал положение в формации, порядок отделения от самолета, заставил каждого повторить по несколько раз все действия.
– Эра, будешь паникером.
Паникером называли участника группового прыжка, который отслеживает высоту за всех и дает команду на разбежку, чтобы парашютисты не сцепились куполами. Обязанность эту не любил никто. Хуже только быть мясом – прыгать первым на нейтральном куполе[1], обозначая точку выброски.
– Почему я? – вырвалось невольно.
– По кочану и по кочерыжке, – отрезал Никита. – Потому что я так сказал.
Вот тут я снова почувствовала, что ненавижу его всеми четырьмя лапами… нет, с ног до головы… тьфу, всеми фибрами. А себя – еще больше. За то, что вообразила всякие глупости. И даже чего-то там себе такого напредставляла.
Вот точно олениха!
Мы отрабатывали прыжок сначала в классе, потом по очереди в аэротрубе. Никита все так же рычал на меня. Я огрызалась, но про себя. Получили парашюты, надели, дождались команды на взлет. Больше всего я боялась опозориться еще и в прыжке. Самая главная проблема для паникера даже не в том, чтобы правильно отследить высоту, а в том, чтобы четко подать знак, после чего самому уйти в разбежку и раскрыть парашют. Но я справилась. Во всяком случае, мне так показалось. Да и Никита на разборе не проехался по мне танком. Вообще ничего не сказал. Как будто и не прыгала.
Переодевшись и отметив прыжок, я поплелась на стоянку. Повесив нос, уши и хвост. Злость испарилась, стало просто обидно. Липко и вяло. Села в машину, завела двигатель. В окно постучали.
Ну а теперь чего тебе надо, Мухин? В город отвезти?
– Ты молодец сегодня, Эра, – сказал он, когда я опустила стекло. Наклонился, поцеловал в висок, а потом бросил на колени мандарин. – Поезжай осторожнее, ладно?
Обалдело кивнув, я закрыла окно и вырулила в проезд. Глядя на Никиту в салонное зеркало.
– И что это было? – выехав на шоссе, повторила вопрос Алины.
Мандарин лежал на пассажирском сиденье и пах… мандарином. Висок горел. Я глупо улыбалась. Потом опять злилась. И снова улыбалась.
К родителям приехала аккурат к обеду.
– Ты какая-то… взвинченная, – заметила за столом мама.
– Погода меняется, – буркнула я, ковыряя вилкой котлету. – Голова болит.
– Рано тебе еще метеозависимостью страдать, – она поджала губы. – Это от прыжков твоих все.
Доев со скоростью ракеты, я утащила Димку домой. По дороге зашли в магазин и накупили всяких вкусняшек, запрещенных бабушкой. Воскресенье же, можно и побаловаться. Не успели зайти домой, в сумке взвыл телефон. Незнакомый номер. Почему-то я не сомневалась, кто это.
– Эра, давай договоримся сразу, на аэродроме у нас нет никаких отношений, – даже не поздоровавшись, заявил Никита.
– А что, у нас есть какие-то отношения? – осторожно поинтересовалась я. – Вне аэродрома?
– А ты хочешь, чтобы они были? – после паузы спросил он.
Теперь уже зависла я, вдумываясь в смысл фразы, поскольку не услышала ударения ни на «хочешь», ни на «были». Понимай как знаешь.
– Але, гараж, ты еще там? – напомнил о себе Никита.
– Д-да… Хочу…
– Ну и отлично. Увидимся.
Телефон пискнул, обозначив конец разговора. Положив его на стол, я закрыла лицо руками и расхохоталась.
– Мам, ты чего? – Димка дернул меня за штанину.
– Да так, вспомнила смешное.
Поскольку он смотрел выжидательно, а я не могла припомнить ничего подходящего, схватила пакетик «Читос»:
– Будешь?
Он сразу переключился и потащил меня к себе в комнату. Мы сидели на ковре, по очереди таскали из пакета палочки и собирали из «Лего» робота, отнимая друг у друга детали. Пока собрали, накрошили так, что пришлось пылесосить.
Уже вечером, уложив Димку спать и стоя под душем, я снова вспоминала все. Вчерашние поцелуи, сегодняшнее утро, телефонный разговор…
Господи, что я делаю, какие отношения?! Месяц назад развелась. У меня ребенок, в конце концов.
И опять вспомнила, как он гладил меня за ушами. Будто кошку.
Мур-р-р…
В понедельник я посматривала на телефон. Тишина.
Ну супер! Увидимся на аэродроме, а на аэродроме у нас никаких отношений. И чего было спрашивать, хочу ли я вообще этого? Проверка слуха?
Ну и черт с тобой, Мухин! И мандарины я не люблю, кстати.
Во вторник, ближе к концу рабочего дня телефон все-таки ожил.
– Эр, ты во сколько заканчиваешь? – видимо, это было для него обычным: обходиться без «привет» и прочих глупостей.
– В пять, – буркнула я, еще не решив, рада ли его звонку или снова злюсь.
– Я на Невском. Заехать за тобой?
– Мне в садик за Димкой надо, – я едва не сказала «да».
– Ты на машине?
– Нет.
– Тогда заеду. Где тебя ждать?
Мое озадаченное мычание Никита понял правильно:
– Слушай, я же не предлагаю вотпрямщас знакомить меня с ребенком. Просто довезу до садика.
Когда я вышла через служебный вход на Инженерную, со стоянки мигнул дальним светом вполне так брутальный черный Ленд Крузер. Огромный, как танк.
– Это ж стремянку надо, чтобы вскарабкаться, – пробурчала я, с трудом забравшись внутрь.
– Угу, – кивнул Никита. – Как такса на шкафу.
– Ты или я? – уточнила зловредно.
– Какая разница?
Целовались мы минут пятнадцать. Потом ехали – искоса друг на друга поглядывая. И еще разок повторили, когда подъехали к садику.
– До завтра! – мне все-таки удалось от него отлипнуть.
Вышла, подождала, пока Кукурузер отъедет. Облизнула губы, с трудом перевела дыхание.
– Бред какой-то…
Из садика мы с Димкой ходили обычно по Седьмой линии до метро, там сворачивали на Средний. Шли, разговаривали, и, видимо, у меня от гормонального выхлопа фатально сузилось поле зрения. Потому что увидела, только когда чуть не столкнулись лоб в лоб. Когда уже поздно было делать вид, что не заметила.
– Привет, – пробормотала растерянно.
[1] Термины парашютного спорта:
формация – парашютисты, совершающие групповой акробатический прыжок
разбежка – удаление членов формации друг от друга на расстояние, позволяющее безопасное раскрытие купола
нейтральный купол – купол парашюта, не имеющий собственной горизонтальной скорости
Глава 50
Инна
Водолей уехал очень рано. Мы попрощались с вечера, и будить меня он не стал. Только почувствовала сквозь сон, как поцеловал перед уходом. А когда в начале десятого вышла из душа, Воцап уже вывесил единичку сообщения:
«Все в порядке. Целую».
Выдохнула с облегчением – всегда волновалась, если летел самолетом. И тут же снова накатила паника. Как ночью, когда попросила не уезжать. Глупость, понимала ведь, что не может остаться. Само выскочило. Так и до нервного срыва недалеко.
После утренней репетиции зашла в гримерку за сумкой и вдруг увидела на столе крафтовый сверток. Аж в глазах потемнело от ужаса. А потом разглядела, что это просто скомканный кусок бумаги. И окончательно поняла, что так дальше продолжаться не может. Или вывалю на кого-то все без остатка, или сойду с ума.
Баблузы в мастерской не оказалось. За последнюю неделю мы с ней вообще не разговаривали. Я заглядывала, здоровалась и летела дальше – времени не было.
– Заболела Луиза Фридриховна, – не отрывая головы от работы, сказал механик Володя.
– Что такое? – испугалась я.
– Простудилась.
Я тут же достала телефон и набрала номер. Баблуза отозвалась после десятого гудка. Хриплым сонным голосом:
– Ну вот, только заснула.
– Прости, ба. Что с тобой?
– Да ничего страшного. Обычный вирус. Пить и спать.
– Я зайду?
– Ни в коем случае, – она закашлялась. – Еще тебе не хватало подцепить.
– Да поговорить хотела.
– Нусь, точно не сегодня. Сова никакая. Никакущая.
– Ладно, – вздохнула я. – Не горит. Лечись хорошенько.
На самом деле горело. Да еще как. Австралийский степным пожаром. Закон подлости в действии. Но тут уж ничего не поделаешь.
Я принесла в мастерскую свою утку-испанку, с которой ездила на гастроли, и занялась мелким ремонтом. Вечернего спектакля у меня не было, но идти домой не хотелось. Просидела до начала шестого, поплелась на маршрутку, то и дело оглядываясь. Какие там прогулки пешком, когда паранойя на марше.
Вышла у метро и через два шага… едва не столкнулась с Эрой. Бежевое пальто, высокие сапоги, собранные в низкий узел волосы. За руку она держала мальчика лет четырех в синей курточке. Темноволосого и темноглазого, совсем на нее не похожего.
– Привет, – пробормотала Эра.
– Привет, – выжала из себя я.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Вид у нее был растерянный. Наверняка у меня такой же. Молча пойти дальше не получалось. Как будто прилипла. Сказать что-то – понятия не имела что. Мальчик переводил взгляд с нее на меня и обратно. И вдруг выпалил раскатисто:
– Здр-р-равствуйте!
И улыбнулся так, что не ответить тем же было просто невозможно. Кольнуло легонько – как каждый раз, когда приходилось общаться с детьми. И улетело.
– Здравствуй. Как тебя зовут?
– Дмитр-р-рий.
– Научился букву «р» говорить, так теперь и рычит, как трактор, – следом улыбнулась и Эра. – Послушай, Ин… Я с тобой поговорить хотела. Даже думала позвонить, но побоялась, что еще хуже сделаю.
– У меня давно другой номер.
Поговорить? О том, зачем пришла тогда? А может, и правда не для того, чтобы напомнить о себе? Особого желания разговаривать с ней я не испытывала, но… Был шанс закрыть гештальт. Водолей это сделал, наверно, пора и мне. Ведь если подумать, я до сих пор была на нее зла. Даже не за этот дурацкий визит, а за то, как она обошлась тогда с ним. За то, что не подумала, насколько больно будет ему от сногсшибательной новости о ее предстоящем замужестве.
– Ты торопишься? – она смотрела, умоляюще сдвинув брови.
– Нет. Хочешь… пойдем ко мне. Водолей в командировку уехал, я одна.
– А может, лучше ко мне? У тебя вот этот товарищ будет нам по ушам ездить. А дома сядет за конструктор – и нет его.
– Хорошо, – кивнула я, сама себе удивляясь. – Ты все там же?
– Нет, рядом. Сняла квартиру. Не хочу с родителями.
Мы шли по проспекту, и вместо нас, снимая напряжение, болтал Дима. О садике, о своем новом конструкторе, о бабушкиной собаке Люльке и еще тысяче вещей. Чтобы поддерживать этот разговор, надо было только поддакивать и удивляться. Это оказалось легко и даже приятно. Эра молчала, лишь иногда улыбалась, немного нервно.
Когда мы зашли в квартиру, тесную, не слишком уютную, я подумала, что на Ваське они все похожи. Независимо от планировки и размера. Кто вырос в старых районах, это понимает, а вот другим объяснить сложно.
Эра быстро разогрела ужин, накормила сына. Я отказалась, она тоже есть не стала. Может, из-за меня, но я не вникала. Захочет – поест, когда я уйду.
– Ну я пойду пор-р-работаю, – важно заявил Дима, закончив.
Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться.
– Забавный у тебя парень, – сказала, когда он вышел. – Сплошной позитив.
– Ну да, – вздохнула Эра. – Весь в отца. Вырастет такой король школы.
– Разве плохо? – удивилась я. – Нам с тобой как раз уверенности в себе не хватало.
– Хорошо, но он пока не умеет переживать неудачи. Даже от самой маленькой скисает. Тоже как папаша, – тут она помрачнела. Встала, поставила чашки в кофемашину. – Не уснешь? Ты все так же спишь от кофе?
– Да. Но сейчас нормально будет.
– В общем… – Эра села напротив меня, положив подбородок на скрещенные пальцы. – Ин, прости, что я тогда вот так приперлась. Я даже не могу сказать, зачем. Вот правда. Была рядом с вашим домом, случайно. Увидела, как ты вышла. И что-то торкнуло. Да нет, даже не сразу. Сделала круг большой аж до Стрелки, вернулась. Потом ругала себя в три наката. И все пыталась понять, что меня туда понесло. Уж точно не желание напомнить о себе и попытаться что-то вернуть. Не буду врать. Вспоминала об Андрее. И в Петрозаводске, и когда сюда приехала, но… нет, все давно в прошлом. Может, я и увидеть-то его хотела, чтобы окончательно в этом убедиться. Чтобы сомнений никаких не осталось. Но это было…
Она говорила, не глядя на меня. Рваными, рублеными фразами. Заметно волнуясь. Всколыхнулось раздражение – и улеглось.
– Это было достаточно эгоистично, – мой голос, тем не менее, дрогнул. – Но знаешь, наверно, к лучшему. Тоже не буду врать. Неделя у нас после твоего визита была адова. Даже больше недели. Нет, я не думала, что Водолей вдруг все вспомнит, снова к тебе воспылает и сделает от меня ноги. Не те у нас отношения. Но ему было очень плохо. Знаешь, почему? Потому что восемь лет назад он твое предательство так и не пережил. Точнее, не прожил до конца. То ли сам от него убежал, то ли спрятал куда подальше. Я ему помогла из того болота выбраться и сейчас больше всего боялась, как бы он снова в нем не завяз. Вспоминать и пережевывать по кругу. Но он справился. Сам. Прожил и отпустил. Так что тут я могу тебя даже поблагодарить. Но знаешь что, Эра? Чего я все восемь лет не могла понять и простить тебе? Почему ты так с ним обошлась? За что? Почему не поговорила с ним спокойно, наедине? Не дубиной по голове? Ты не представляешь, что с ним было. И лучше тебе об этом никогда не знать.
Эра сидела вся красная, глаза блестели от набежавших слез. Резким движением вытерла испарину со лба, отпила кофе, закашлялась.
– Ин, я не рассчитывала, что мы с тобой сейчас все выясним и снова будем подругами. В такое я даже в сопливых мелодрамах не верю. Что умерло – то умерло. Но давай все точки расставим и все непонятки выясним, ладно? Чтобы ничего не висело?
– Было бы неплохо, – кивнула я, пытаясь справиться с очередной набежавшей волной злости.
– Хочешь верь, хочешь нет, но с Костей мы за два года виделись раза три, мимоходом, на соревнованиях. Даже не разговаривали. А с Андреем тогда все было очень плохо. Я уже понимала, что рано или поздно все кончится. Но никак не могла решиться. Знаешь, привычка та еще сука. Чем крепче – тем сложнее ее разорвать. А потом он приехал в командировку. Костя. На аэродром заглянул. Накануне того дня, в клубе. Получилось так, что мы вместе прыгали, в одной группе. У меня случился… в общем, внештатная ситуация. Не фатальная, но я растерялась. И запросто могла разбиться. Костя помог – перерезал стропы парашюта. И…
– Дай угадаю. Адреналиновый криз, вас швырнуло друг к другу, безумная ночь любви и понимание того, что вы созданы друг для друга.
– Именно так и было, – Эра сделала вид, что не заметила мой сарказм. – И я хотела поговорить с Андреем, как ты сказала, спокойно и наедине. Даже в клуб не собиралась приезжать. Думала, встретимся, скажу, что нам надо расстаться. Ничего не получается, и нет смысла тянуть. А потом решила, что лучше обрубить вот так, сразу. Чтобы не уговаривал, не пытался снова все вернуть, как в тот раз, после дня рождения. Пусть лучше считает меня стервой. Хотя мне и самой это было…
– Боже мой, Эра… – застонала я. Злость улетучилась, как будто палочкой волшебной махнули. И затопило горечью, да так, что даже сладкий кофе стал горьким, как таблетка но-шпы. – Вот и хочется сказать, что ты дура, но ведь знаю, что нет. Вы столько лет были вместе, а ты так его и не поняла. Какой он и что для него лучше. Прости, может, на мозоль наступаю, но ты и с мужем так – лишь по поверхности? Поэтому и развелись?
– Нет, – она посмотрела на меня каким-то очень странным взглядом. Чем-то напоминающим Баблузу. – Насчет Андрея ты права. На все сто. Один мой… знакомый сказал про свою бывшую: она хорошая женщина, но не для меня, а я не для нее. Вот и мы с Андреем не были друг для друга. Только это бывает сложно понять. А еще сложнее – принять. А с Костей… у нас все шло идеально. Может, он для меня был слишком эмоционален, как и Андрей, но это не мешало. Мы во всем совпадали. Взгляды, интересы, постель. Но… я не зря сказала, что Димка в отца – плохо переносит неудачи. И я пока не знаю, как с этим бороться. Так получилось, Костя не мог больше заниматься тем, что больше всего любил. В клубе произошел несчастный случай, у него отобрали лицензию инструктора. Его это сломало. Он начал пить. Ты сказала, что Андрея вытаскивала из болота по моей милости. Ну так, знаешь, кармический бумеранг не выдумка. Я тащила Костю больше года. Терпела, уговаривала, два раза заставляла лечиться. Но Андрей, думаю, хотел, чтобы его вытащили. А Костя – нет. Может, я и дальше бы пыталась, но испугалась за Димку. Потому что все стало… очень нехорошо. А ради ребенка я…
Она запнулась, посмотрев на меня. Накрыла мои пальцы своими.
– Прости, Ин.… Я слышала, что с тобой случилось.
– Не надо об этом, – попросила я. – Ты прости, что я так резко. Не знала.
Повисла пауза, похожая на низкую питерскую тучу.
– Сейчас у вас все хорошо? – осторожно спросила Эра. – Можешь не верить, но… я этого правда хочу. Чтобы было.
И вдруг я поняла, что могу рассказать ей о Федоре. Именно ей. Именно сейчас. Она была права. Подругами мы снова не станем. Даже если и захотели бы – а этого желания нет ни у одной из нас. Но этот разговор был нужен нам обеим. Необходим. Чтобы по-настоящему идти дальше. Больше мы никогда не встретимся. Разве что случайно – но и тогда, скорее всего, поздороваемся, перекинемся парой ничего не значащих слов и разойдемся. Эра Водолея – общая для нас с ней – закончилась сегодня. Но продолжалась для меня. Поэтому я готова была рассказать ей все. Даже раковины на морском дне не всегда закрыты. Иногда открываются. На проветривание. А потом захлопываются обратно.
– Нет, Эр, не все. Не все хорошо…
И я рассказала – с самого начала. С того момента восемь с лишним лет назад, когда позвонила Водолею и приехала к нему ночью. О том, как строили наши отношения по камешку. О том, как потеряла ребенка, и обо всем последующем лишь обозначила в нескольких словах, не углубляясь. Зато о событиях этого месяца – подробно.
Она слушала, кивала, не перебивала, ни о чем не спрашивала. А когда я закончила, встала, подошла, обняла за плечи. Так и стояла, положив подбородок мне на макушку. Никаких «сочувствую», «мне очень жаль». И я была ей за это благодарна. И только когда уже одевалась в прихожей, Эра сказала:
– Инка, ты справишься, я знаю. Все будет хорошо.
– И у тебя тоже, – кивнула я.
– Надеюсь…
После этого слова я вдруг заметила в ее лицо что-то незнакомое. То, чего никогда не видела раньше. Как будто цветок вот-вот развернет лепестки.
Я шла и все так же шарахалась от каждой тени. Но что-то изменилось после этой встречи. Открыла предохранительный клапан и стравила пар. Дома поговорила с Водолеем – разумеется, ничего не сказав о том, что была у Эры, – легла спать и впервые за последние недели заснула, даже не успев ни о чем подумать.
