Текст книги "Монсегюр. В огне инквизиции"

Автор книги: Татьяна Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Слушай. Саш, ты только представь! Какой-то камушек – и жизнь обрывается… Ещё бы немного, и мне конец. А умереть здесь, на чужбине…

Ветров философски заметил:

– Случайности подстерегают каждого из нас. Но ты не переживай. По закону «парных случаев» снаряд не падает в одну воронку дважды.

– Падает, и ещё как, – возразил Иван. – Кто-то из древних сказал, что случайность – это непознанная закономерность.

– Если ты будешь сам конструировать повторную ситуацию у себя в мозгу, постоянно думать об этом, фактически программировать себя на неизбежное, то, конечно, твоя случайность перейдёт в разряд закономерностей, – очень серьёзно принялся рассуждать Саша. – Всё повторится. Даже медики об этом знают. Таких случаев навалом. Кстати…

– Он почесал нос и широко улыбнулся. – Я, конечно, не набиваюсь на благодарность, но тебе просто повезло, что я оказался рядом.

– Да-да, я благодарен тебе, – рассеянно произнёс Иван и так же задумчиво добавил: – Интересно, расстроилась бы Аня, если бы я погиб?

Сразу обидевшись, Ветров холодно посмотрел на него и ничего не ответил. Его задело такое отношение к себе, тем более, что он действительно спас Оболенского. Ну ведь было же? Было.

– Не надо уничтожать меня взглядом, – сказал Иван. – Я и так уже уничтожен.

– Интересно, кем?

– Сильными соперниками, – кивнул он в сторону Анри. – Всю дорогу держится рядом с ней. И я ничего не могу с этим поделать.

– Брось, – махнул рукой Ветров. – Сейчас не об этом надо думать, а о том, как нам выкрутится из этой ситуации и доказать, что мы не лазутчики. Как не изменить историю. Как, в конце концов, получить наш «Фаэтон».

– Я думаю об этом всё время! – заявил Оболенский, но вдруг, споткнувшись, растянулся на мокрой земле. – Чёрт, шнурок развязался. Да что же за напасть такая! То камень на голову, то с обувью проблемы…

Он встал, отряхнулся и принялся завязывать на кроссовке шнурок. Воин, следовавший сзади, остановился, с интересом наблюдая за его действиями. Обувь пленника была какой-то странной. Да и штаны сшиты из незнакомого материала. Но, с другой стороны, что с этих иноземцев возьмёшь? Говорят, где-то на востоке вообще есть люди с волчьими головами.

Иван заметил его любопытный взгляд и про себя подумал: «Ты ещё не видел, какая у меня одежда под плащом». Затянув узел покрепче и одёрнув джинсы, он встал и двинулся дальше.

– Ты пойми, в конце концов, – продолжил он тему. – Что бы мы ни придумали сейчас, события могут повернуть совсем в другую сторону. Вспомни про «жизнь» и «смерть». Всю ночь думали. А толку? Сначала нужно познакомиться с этими сеньорами из замка, а дальше смотреть по обстановке. Ты, кстати, говорил, что кое-что придумал. Слушаю тебя внимательно.

Саша от его слов немного растерялся. Собственная идея показалась ему теперь совершенно бестолковой.

– Я не знаю, подойдёт это или нет. Ты, наверно, прав, надо сперва провести рекогносцировку. А там разберёмся на месте.

– Честно говоря, я сейчас не могу заставить себя думать в полную силу о наших делах. Слишком уж переход этот неприятный, всё время надо быть начеку. Да и Анри все нервы испортил. Чего он к Ане прицепился?

– Твоя ревность сейчас некстати. Когда-нибудь она тебя подведёт под монастырь, Отелло.

Впереди в скале темнел проём. Воины входили в него один за одним и исчезали, будто темнота проглатывала их.

– Дорога в ад, – буркнул Ваня и тоже пошёл в пещеру.

К счастью, она оказалась короткой. Откуда-то сверху всё время капала вода – ощущение неприятное, тем более в темноте, – поэтому все почувствовали облегчение, когда вышли на свет Божий. Но дальше начинался крутой спуск, и было опять не до разговоров. Только выйдя на более или менее ровную дорогу, Иван вернулся к первоначальной теме:

– Вот если бы я погиб, то какую бы эпитафию ты написал на моей могиле?

Саша удивлённо поднял брови. Иван, не смутившись, продолжил:

– Нет. Лучше никому не доверять это дело, а придумать самому.

– Может, хватит ерунду молоть, – возмутился Саша. – Думай о жизни, а не о смерти.

– Я и думаю о жизни. Но мало ли что…

– Ты совсем уже сдвинулся.

– Почему? Хочется, чтобы о тебе помнили. Иначе зачем мы пришли в этот мир. А то получится как у Омара Хайяма.

 
Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход – не имеют значенья.
Просто муха в окно залетела на миг…
 

– Не обнадёживает, – помолчав, заключил Оболенский.

– Вань, ты кончай впадать в меланхолию. Эпитафии там всякие, смерть на чужбине… Всё не так плохо.

– Не переживай за меня. Я в норме. Просто хочу о себе память оставить, если вдруг не вернусь в свой мир. Между прочим, многие знаменитые люди заранее готовили эпитафии. К примеру, Суворов очень серьёзно обдумывал эту тему. Даже советовался с поэтом Державиным. В итоге получилось лаконично и одновременно значительно: «Здесь лежит Суворов». Солидно. Или вот у Николая Коперника: «Остановивший солнце – двинувший землю». Тоже внушительно. А у Яноша Больяи, одного из создателей неэвклидовой геометрии, было вообще необычное завещание: «Над моей могилой не нужно ставить никакого памятника. Только посадить яблоню в память о трёх яблоках: двух Евы и Париса, которые превратили землю в ад, и яблоке Ньютона, который вновь вознёс Землю до круга небесных тел». Правда, завещание не было исполнено. Он умер в нищете и похоронен в общей могиле.

– Ты что, специально занимался этим вопросом? Не рановато?

– Сейчас, думаю, в самый раз. Ты не забыл, что мне совсем недавно чуть голову не отсекли? Да и камушек упал совсем рядом. И всё это, заметь, за последние сутки. На волосок от смерти висю… или вишу… Впрочем, какая разница. Чувствую, что о душе пора подумать и память о себе оставить, а то и не вспомнит никто, что жил такой Иван Оболенский. Обидно… А про эпитафии просто когда-то читал. Теперь вдруг вспомнилось… Кстати, вот ещё одна эпитафия, с юмором. Запоминается. На могиле знаменитого английского разбойника Дика Терпена написано: «Да простит ему Господь часть его прегрешений за те многие тысячи туристов, которые он привлекает в наш город». Недурно. Наверно, что-то в этом духе и я хотел бы. Вот, к примеру, послушай. – Иван подумал, сосредоточился и торжественно выдал: – «Люди будущего! Здесь лежит ваш собрат, пронзивший Время и погибший ради науки от рук средневековых палачей». Ну как? По-моему, здорово.

– Очень пафосно, – хмыкнул Ветров. – Лучше так: «Люди будущего! Здесь лежит ваш собрат, авантюрист, ради праздного любопытства совершивший путешествие во времени и погибший по собственной глупости».

Оболенский рассмеялся.

– Неплохо, Ветров. Тогда на твоей могиле я напишу так: «Люди будущего! Здесь лежит ваш собрат, лишённый воображения сноб, волей случая оказавшийся в далёком прошлом и бесславно погибший, не принеся науке никакой пользы».

– В этом есть доля правды. Я имею в виду вторую половину фразы, про «никакой пользы науке». А если серьёзно, то нам всем подойдёт эпитафия всего лишь из двух слов: «Потерявшиеся во Времени».

Они замолчали. Какое-то время шли, не разговаривая друг с другом. Каждый думал о своём. Вернее, все думали об одном и том же: как избежать смерти и вернуться домой. И о том, что ждёт их дальше.

Впереди вырисовывалась гряда скал.

– Там находится Ущелье Страха, – прервал молчание Иван.

– Название не внушает доверия, – усмехнулся Ветров.

– Тут каждая гора, озеро или пещера имеет своё имя и легенду. Пиренеи – место с богатой историей. Ущелье Страха стараются обходить стороной. На самом его дне есть вход в пещеру, где можно повстречаться со страшными существами, пожирающими людей. Живут они в подземном озере. Стоит только наклониться к водоёму, как кто-то из-под воды набрасывается на тебя и утаскивает в омут.

– Прямо фильм ужасов, – сделал страшные глаза Саша.

– Рассказывают, что это озеро появилось после того, как гном опрокинул священную чашу с водой Возрождения, которую по велению богини должен был охранять от посторонних глаз.

– Нарочно опрокинул?

– Случайно. Однажды три капли этой волшебной воды упади ему на руку, он поднёс их ко рту, и ему открылись все тайны и будущее мира. Богиня, хранительница Чаши, попыталась убить гнома, но он ловко убегал по лабиринтам пещеры. Благодаря волшебной силе воды он превращался сначала в зайца, потом в рыбу, потом в птицу. А богине приходилось принимать облик собаки, выдры и ястреба. Тогда гном обратился в зёрнышко пшеницы и спрятался в расщелине, но провести мудрую богиню было невозможно. Всевидящим оком она отыскала зёрнышко и, превратившись в чёрную курицу, проглотила его. Но затем сделала ужасное открытие: во время схватки гном случайно опрокинул чашу. Но том месте образовалось небольшое подземное озеро. В нём и поселилась богиня. Она и по сей день охраняет разлившуюся воду Возрождения, чтобы никто не смог прикоснуться к ней даже губами, – закончил рассказ Иван.

– Тебе, Вань, эта волшебная водичка даром не нужна. Ты и так видишь будущее. Во всяком случае, знаешь, что произойдёт в ближайшее время с замком Монсегюр.

Обогнув Ущелье Страха, рыцари вышли на открытое место. Вдалеке виднелся Басков лес, а за ним – маленькие домики деревни Прад.

Все сели верхом. Пленникам предоставили запасных лошадей, так что им не пришлось бежать следом. Саша и Ваня постарались держаться в седле уверенно. К счастью, всадники ехали неторопливо.

Недалеко от леса отряд нагнал одиноко бредущего монаха.

– Мир вам, добрые рыцари, – поклонился монах. – Какое счастье, что я встретил вас на пути. Господь да услышал меня!

– Приветствуем тебя, монах. Куда держишь путь? – спросил Анри, остановив коня.

– В деревню Прад, достойнейший сеньор.

Монах бросил взгляд на даму, восседавшую на белом коне рядом с рыцарем. Облик её немного смутил старца, но он, не подав виду, вежливо поклонился и пожелал ей божьего благословения. Аня кивнула старику и испуганно перевела взгляд на Анри. Тот улыбнулся. Странно, но улыбка ей показалась искренней.

Монах продолжил:

– Хочу, прежде чем идти к святым местам, повидаться с родственниками. Старый уже. А путь к божьему прощению не близкий. Может, и не увижу больше родных.

– Понимаю тебя, старец. Дело благое. – Анри обернулся и громко крикнул: – Эй, Луи, есть у нас конь для монаха? Попутчиком нашим будет до деревни.

Луи помог старику, непрестанно благодарившего добрых рыцарей, взобраться в седло.

– Праведный Боже! Что за времена, – вздохнул монах, поравнявшись с Анри. – Никогда раньше не было столько разбойников в наших краях. Попадались, конечно, отдельные грабители, но их быстро отлавливали местные власти. Люди жили спокойно, не боялись ходить в лес или ездить в другую деревню. Теперь же без сопровождения десятка вооружённых воинов проехать через Басков лес и остаться в живых не так-то просто. Как я молился, чтобы миновать это дьявольское место без ущерба. Видать, Господь услышал меня и послал добрых рыцарей.

Сказав это, старик усердно перекрестился, подняв глаза к небу. Надо сказать, что Басков лес был одним из тех мест, где разбойники чувствовали себя практически свободно. Они сбивались в большие группы и грабили всех, кто попадался им на пути. Это были бездомные и голодные люди, в основном выходцы из соседних городов и деревень.

Власть французов ещё в полной мере не добралась до глухих пиренейских областей, ну а местных баронов и графов занимали более важные проблемы – одни были полностью поглощены войной, другие, запершись в своих высокогорных замках, пытались сохранить то малое, что у них осталось.

– Вот где-то с месяц назад к нам в Лавланэ привезли разбойника, – стал рассказывать монах. – Совсем страх потеряли безбожные бродяги – напали на крестоносцев. Ну, те всех иродов поубивали, а одного пленили и привезли в город. Для острастки, значит. Заковали в колодки и протащили по всему городу. На допросе выяснили, что промышлял он в Басковом лесу. Уж скольких людей убил и замучил – не знаю, но при нём, сказывали, была котомка, вся полная золота и драгоценных камней. Разбойник тот родом из наших мест, но, как сам же говорил, крестоносцы сожгли его дом, отобрали хозяйство, увели скот, убили родных. Вот и вынужден был промышлять разбоем.

– Таких много в Басковом лесу. Уподобились алчным крестоносцам, грабят на дорогах своих же односельчан.

– Когда же добрые рыцари за них возьмутся? – вздохнул старец. – Житья от разбойников не стало.

– Что же ваши крестоносцы не наведут порядок? – усмехнулся Анри.

– Да мне хоть крестоносец, хоть кто… Главное, чтобы толк был. Устал народ от волнений. Покоя хочет.

– Да тебе-то, старик, откуда знать, что народ хочет? – раздражённо произнёс Анри. – Ты и меч-то в руках не держал, всю жизнь, небось, лбом об пол бился, милости у Господа просил. Твоя семья, вон, спокойно и чинно в деревне живёт, а у кого-то крестоносцы и инквизиторы отцов убили, детей без крова оставили…

– Я когда-то тоже «служил миру» с оружием в руках, – сказал монах. – Ходил в крестовые походы. А потом покинул ряды «мирского воинства», оставив меч у порога монастыря. Когда я убивал врагов, меня терзали тревожные мысли. Иисус велел подставить левую щёку, когда тебя ударили по правой, а тому, кто пожелает забрать у тебя тунику и плащ, отдать и то и другое без возражений. Но по правилам войны рыцарь не должен щадить врага своего, ему следует убить его или пленить, а также взять у побеждённого и плащ, и тунику и всё остальное. Как совместить эти два предписания?

– Для рыцаря главное – кодекс чести. Он не может быть трусом. Он защитник. А защищать можно только с оружием в руках. Если все будут святыми, кто спасёт родную землю от врагов?

– Если все будут святые, врагов не будет.

– Вы, монахи, любите разводить речи о долге и нравственности. Вечно вспоминаете о вавилонских блудницах, о Содоме с Гоморрой. Но толку от ваших проповедей никакого. Зло, как видно, не искоренить святостью. Да и чего говорить о терзаниях, когда сам папа поставил борьбу с иноверцами и еретиками в богоугодное дело. Крестоносцы в Святой земле убивали сарацин и на то получили отпущение грехов. Обрели не только радость битвы, но и спасение души. Чего ещё нужно для спокойствия? А вот как быть с теми, кто воюет со своими же христианами?

– Был я на одной проповеди, где разъяснялось, как уберечься от зла храброму рыцарю.

– Любопытно послушать.

– Нужно не только самому воздержаться от грабежа, похищения людей и вымогательства выкупов, [119]119
  В Средневековье рыцари предпочитали не убивать своего противника-единоверца, а брать в плен с последующим выкупом. Чем знатнее воин, тем больше выкуп. Многие рыцари на выкупах сколотили приличное состояние. У рыцарей более низкого ранга отбирали лошадь, оружие и доспехи и нередко отпускали с миром. Рыцарское обмундирование стоило очень дорого, и порой воин, лишённый доспехов, не мог дальше продолжать воинскую службу, которая кормила его на протяжении всей жизни. К примеру, кольчуга стоила от 5 до 16 быков, а боевой конь – в несколько раз дороже парадного. Грабёж захваченных земель считался вполне законным. Война (также как и турниры) для многих рыцарей являлись средством к существованию. Тем не менее, главным для рыцаря оставались воинская доблесть и личное мужество, которые считались выдающимися добродетелями и заслуживали почёта и восхищения.


[Закрыть]но и удерживать от этих порочных деяний своих сотоварищей. Воистину доблестный рыцарь должен, помолившись, броситься на врага и повергнуть его. Он вправе захватить его имущество, но потом должен полностью вернуть награбленное. Пленив противника, он должен отпустить его с миром без всякого выкупа. Таким образом, рыцарь будет сущим монахом, который воздаст кесарю кесарево, а Богу богово.

Анри усмехнулся.

– Ну и многие ли рыцари последовали совету того проповедника?

– Увы, столь простой план личного спасения не нашёл отклика в душе воинов. Но я слышал о многих рыцарях, милосердных к побеждённым и воистину святых в своих деяниях. Ричард Львиное Сердце – вот образец для подражания. Он даровал жизнь своему убийце, за что достоин божьей милости и всяческого восхваления.

Эту историю знал каждый рыцарь, хоть и случилась она больше сорока лет назад. В ходе осады замка Шалю-Шаброль в Лимузене Ричард Львиное Сердце был ранен стрелой из арбалета. Когда крепость была взята, король приказал убить всех защитников замка, поскольку те оказывали яростное сопротивление и отвергли возможность «почётной сдачи». [120]120
  «Почётная сдача» – это компромисс между сдачей слишком поспешной, а потому и похожей на измену своему сеньору, и ожесточённым сопротивлением. Обычно «почётная сдача» предлагалась после некоторого времени героической защиты крепости. Гарнизон получал возможность достойно выйти из крепости при гарантии полной безопасности. Воинам-защитникам, в данном случае, если они проявили мужество, не наносился ущерб ни их чести, ни их репутации.


[Закрыть]Единственным, кому Ричард сохранил жизнь, был стрелявший в него арбалетчик. Призванный к смертному ложу короля, он должен был дать Ричарду ответ на вопрос: случайно он его убил или специально выслеживал на поле боя? Стрелок ответил, что выслеживал, потому что король в своё время убил его отца и брата, и эта была месть за них. Говорили, что Ричард будто бы простил его, велел отпустить на свободу и выдать 100 су – королевский подарок в знак христианского примирения. Однако сразу же после смерти короля капитан наёмников Маршадье приказал содрать кожу с прощённого арбалетчика.

– Согласен с тобой, монах, – кивнул Анри. – Ричард – великий рыцарь. Ну а что ты думаешь о нашей многострадальной земле? Доколе войны будут будоражить Лангедок? Когда наступит примирение?

– Война, как бы долго она ни длилась, всегда заканчивается миром. Плохо то, что люди добиваются признания своих ценностей с оружием в руках, силой заставляют следовать за собой. Они забыли, что Господь никого не осуждал и никому не угрожал, а только обратился к своим Апостолам и сказал им: «Не хотите ли вы идти». Так Он соблюдал закон, дающий человеку право выбора жизненного пути.

За разговором они не заметили, как добрались до деревни. Монах ещё раз поблагодарил Анри за помощь и пошёл своей дорогой.

Пообедав и немного отдохнув, рыцари двинулись дальше.

Начинало темнеть. Несколько всадников зажгли факелы, чтобы освещать путь. Путь был длинный, но относительно спокойный, и Саша, воспользовавшись этим, предложил Ивану всё-таки обсудить возможные варианты развития событий и пути их разрешения. Идея, крутившаяся в его голове и так поспешно отвергнутая после Ванькиного монолога, теперь снова начинала казаться ему вполне достойной обсуждения.

– Я думаю, что в любом случае вельможи на слово нам не поверят. Какие-то непонятные люди пришли с идеей фикс спасать сокровища Монсегюра. Причём заранее знают, что Монсегюр обречён, что всех сожгут на костре. Бред, да и только.

– Анри, может, и поверит.

– То, что ты рассказал о прошлом Анри, о подробностях его встречи с Пьером, уверяю тебя, не убедит достопочтенных сеньоров. Они могут решить, что ты каким-то образом успел пообщаться с Пьером и тот тебе всё в подробностях рассказал.

– Такие личные детали, о которых я упомянул, не рассказывают первым встречным, – возразил Ваня.

– Рассказывают, и ещё как! Я об этом долго думал. Вот один из вариантов: ты опоил Пьера каким-то зельем, и тот в беспамятстве выдал тебе всю свою историю. А что? Скажешь, неправдоподобно?

Иван почесал в затылке.

– Ну, до этого ещё додуматься надо. Когда это я успел повстречаться с Пьером? Почему именно его я опоил зельем? Откуда мне было знать, что меня в плен возьмёт именно Анри? Это же получается целый заговор.

– То-то и оно! Заговор. Красиво звучит. И, главное, очень в тему. Всё было продумано до мелочей. Ты лазутчик крестоносцев, и твоя задача убедить катаров вынести бесценные сокровища из крепости, чтобы захватить их. В плен к Анри ты попал специально, предварительно выудив информацию у Пьера. А все твои пророчества насчёт падения Монсегюра – липа. Всё это ты говорил для того, чтобы катары запаниковали и приняли решение вынести реликвии. Ну как? Логика есть? Вполне похоже на правду. И не думай, что Анри будет отстаивать твои интересы. Если ему всё разложат по полочкам, он быстро переменит своё мнение относительно тебя. Я, конечно, не могу с полной уверенностью утверждать, что именно так будут думать достопочтенные сеньоры, но некоторая степень вероятности всё-таки есть.

Оболенский обречённо посмотрел на Ветрова и вздохнул.

– Ну что за невезение. Стоит найти ключ к успеху, как кто-то меняет все замки.

– Просто ключ оказался пластилиновый. Чуть надавил – и нет его.

Ваня задумался. Вдруг лицо его просветлело, и он радостно сказал:

– Э, нет, я нашёл слабое место в твоей версии о заговоре. По правилам расследования, они должны будут допросить свидетелей. То есть Пьера. А тот скажет, что со мной не знаком.

– Твоё волшебное зелье вполне могло лишить его памяти о вашей встрече, – парировал Саша. – Не забывай, где мы находимся. В Средневековье. Они больше поверят в чудодейственный напиток, лишающий памяти и развязывающий язык, чем в твоё искреннее желание помочь в спасении бесценных реликвий. Тем более что ты чужеземец.

Оболенский опять сник.

– Что же нам делать?

– Давай рассуждать логически. Мы не в двадцать первом веке, а в глубокой древности. Сила убеждения здесь мало играют роль. Вспомни, на заре христианства многие ли апостолы смогли простым словом убедить людей? Апостол Пётр, проповедуя в Риме, был распят вниз головой при императоре Нероне. Павел был обезглавлен тем же римским императором. Андрея Первозванного распяли в Греции язычники. Иаков Заведеев по велению царя Ирода был обезглавлен в Иерусалиме. Филипп – распят вниз головой во Фригии. Варфоломей – запорот до смерти. Евангелист Матвей был убит мечом в Эфиопии. Лука, Симон Зилот, Иаков Праведный – все они погибли. Повезло лишь Иоанну Богослову, уединившемуся на острове после всех мытарств. Вернее, его туда сослали. Видишь, каков результат? А ведь святое дело люди делали. Но словом – не убедили. Однако христианство всё-таки стало главной религией в Европе. А почему?

– Что-то там с императором Константином произошло.

– Не что-то, а чудо. Константин с войском двинулся освободить Италию от Максентия. Продвигаясь с воинством по равнине, он увидел на солнце знамение креста с надписью – «сим побеждай». Это зрелище поразило Константина и всё его войско. Император недоумевал. Что означает это явление? Когда наступила ночь, во сне ему явился Христос. В этой битве Константин победил, хотя его войско было малочисленнее противника. После знаменательной победы он указом объявил полную веротерпимость. Христианам разрешалось строить храмы и открыто проповедовать. Затем последовал указ о принятии христианства в качестве государственной религии.

– Ну и к чему ты это говорил? К нам-то это какое отношение имеет? – пожал плечами Оболенский.

– Прямое. Словами здесь никого не убедишь. Чтобы нам поверили, мы должны явить чудо.

Иван даже рот открыл от удивления.

– Явить чудо? Ну ты даёшь! Я кроме фокуса с отрезанной головой ничего предложить не могу.

– Настоящее чудо, балбес.

– Саш, у тебя с головой всё в порядке? Мы что, должны по воде пройти как посуху? Или мёртвого оживить? Какие там ещё в Библии чудеса творили?

– Да при чём здесь Библия. Ты ничего не понял. Для средневекового человека чудо – это то, что превосходит его понимание.

Саша заметил, как лукавая улыбка скользнула по лицу Оболенского.

– Так-так… начинаю соображать, к чему ты клонишь. Для них любая малозначительная ерунда из нашего века будет чудом. Мобильник, часы…

– Нет, – оборвал его Ветров. – Это не то. Нам нужно не просто чудо, а чудо, подтверждающее правдивость наших слов о будущем Монсегюра. И для этого потребуется «Фаэтон». Сечёшь?

Иван удивлённо поднял брови.

– Нет.

– Если помнишь, «Фаэтон» имеет несколько функций, он может работать и как обычный компьютер. Ты ведь будущий программист! Придумай что-то типа компьютерной игры, где будет наглядно показана судьба Монсегюра.

Иван дикими глазами уставился на Ветрова, а потом расхохотался.

– Ты чего, ополоумел? Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы создать компьютерную игру? Год, как минимум.

– Оболенский, ты мозги-то напряги! – разозлился Саша. – Нам не нужна уникальная трёхмерная игра. Нам нужно что-то очень простое, но бьющее точно в цель. Подумай! Ты же программист, в конце концов. Я тебе поставил задачу, а ты её должен решить. Ну, если у тебя есть идеи получше, давай, предлагай.

Оболенский надолго задумался.

Мерный стук копыт, мерцание факелов странным образом успокаивали нервную систему, отодвигая на задний план излишние эмоции и выводя сознание на уровень ясного мышления. Спокойствие разливалось по всему телу. В такие минуты, когда слух и взор не обременён излишней информацией, хорошо думается.

Надвигающаяся ночь медленно поглощала всё вокруг. Нижний мир уступал первенство верхнему, ненадолго открывая неземную красоту бесконечной вселенной. На чёрном, как бархат, небе поблёскивала серебристая луна, окружённая мириадами сияющих звёзд. Словно гигантский драгоценный камень, вправленный в алмазную корону Великого Творца. Тот, кто забывает о душе, не смотрит на звёзды. Он даже не подозревает, что несчастная душа испытывает страстную тоску по ним. Запертая в тесном теле, она хочет хоть иногда лицезреть свой божественный дом, где обитает любящий её Великий Отец.