Текст книги "Монсегюр. В огне инквизиции"
Автор книги: Татьяна Семенова
Жанр:
Детская фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)
Где-то около полуночи доминиканец Раймонд Писатель проснулся от того, что услышал доносившееся с улицы ржание лошадей и людские голоса. Выглянув в окно, он пришёл в волнение: суета во дворе выглядела подозрительно. Позвать охранников-крестоносцев, ночующих в соседней комнате, уже не было времени. Разбудив остальных, он предложил забаррикадироваться.
Но было поздно. По коридору бежали люди с мечами и топорами, жаждущие мести. Впереди был сам сеньор Альфаро. Взломав дверь, разъярённая толпа ввалилась в комнату. Арнальди, не успев вымолвить ни слова, получил удар по голове от самого Альфаро. Находившийся в первых рядах нападавших Анри с разочарованием посмотрел на мёртвого инквизитора: он надеялся сам прикончить его. Других заседателей ждала не менее суровая участь. Они падали под ударами топоров и мечей, не имея возможности защищаться.
Зрелище напоминало бесовской танец в освещённой факелами комнате. Тени метались по каменным стенам, свет сверкал на острых лезвиях мечей, повсюду мелькали искажённые ужасом лица. Стоны и вопли разносились по всему замку. Никто не испытывал ни сочувствия, ни жалости к безоружным, их убивали жестоко и хладнокровно. Последние жертвы, забившись в угол, запели молитву «Те Deum laudamus». [115]115
«Тебе Бога славим».
[Закрыть]В какой-то момент им вдруг показалось, что где-то рядом помощь. Они запели громче. За дверью ясно слышался звон мечей. Это охранники-крестоносцы пытались пробиться к инквизиторам. Но вскоре всё затихло. Надежды не осталось.
Альфаро лично пересчитал убитых. Их было двенадцать, не считая пятерых крестоносцев, лежащих за дверью.
– А где тринадцатый?! – выкрикнул он. – Где этот чёртов монах?
Рыцарь Видаль пожал плечами и ещё раз пересчитал мертвецов. Ровно двенадцать. Со злости Альфаро стал распихивать трупы ногами, затем подошёл к мёртвому Арнальди и отрезал ему язык. Наблюдавший за ним Анри в последний момент отвернулся. Его враг, Арнальди, был мёртв, но радость победы отчего-то не приходила.
Альфаро отдал приказ обыскать замок и найти сбежавшего монаха. Затем повернулся к своим товарищам.
– Мы уничтожили дьявольское племя! – громко выкрикнул он. – Теперь вы все будете счастливы!
Воины Роже Мирепуа возвращались на место стоянки в приподнятом настроении. Они свершили праведную месть, и теперь, когда не стало Арнальди и Стефана, их уверенность в счастливом будущем возродилась с новой силой. Видя радостные лица собратьев, Анри, казалось, успокоился. Что за хандра вдруг на него нашла? Он желал смерти Арнальди, быть может, сильнее других. Он не раз представлял, как его острый меч вонзается в тело ненавистного инквизитора, этого демона в сутане, осквернившего тело его отца, погубившего его жизнь, отобравшего всё и сделавшего из него скитальца без имени, без семьи. Арнальди мёртв.
Теперь он не сможет мучить людей, пытать их, жечь на кострах. Так радуйся! Радуйся справедливой мести! К чему напрасные терзания?
С этими мыслями он въехал в лагерь. Спешился, стал искать Мигеля. Однако мальчишки нигде не было. Анри обошёл лагерь несколько раз. Никакого результата. Нехорошие предчувствия холодком пробежались по спине. Ничего не оставалось, как подходить к каждому воину и спрашивать о Мигеле. Наконец нашёлся один, который что-то видел.
– Он выехал из лагеря следом за вами. Правда, времени прошло уже достаточно много. Я окликнул его. Сказал, что не велено до прибытия отряда никому выезжать. Он ответил, что сеньор Анри, то есть вы, забыли одну вещь, а без неё никак нельзя.
Недолго думая, Анри вскочил на коня и поскакал обратно в Авиньонский замок.
Во дворе замка стояла суматоха. Альфаро грозным голосом отдавал распоряжения слугам. Анри увидел, как из окна той самой комнаты, где произошло убийство инквизиторов, выбрасывали трупы. Прямо посреди двора стояла огромная бочка с вином. Люди подходили к ней, и виночерпий наливал каждому в большую глиняную кружку. Все веселились, радовались смерти ненавистных инквизиторов. Один только приор, может быть, вызывал сочувствие.
Анри бегал по двору в поисках Мигеля, отчаянно распихивая локтями захмелевших воинов и крестьян, заглядывал в кузницу, в амбар, в конюшню. Наконец, устав от бесплодных поисков, он сел на землю, облокотился о холодную стену замку, и уставился в одну точку. Одна женщина, наблюдавшая за ним, подошла и спросила:
– Сеньор, вы потеряли что-то?
Не обращая внимания на вопрос, Анри поднял руки к Небу:
– Господи Всемогущий, помоги мне! Сделай так, чтобы с ним ничего не случилось!
– Вы ищете кого-то, – догадалась женщина.
– Мальчика, лет двенадцати. Его зовут Мигель, – устало проговорил Анри.
– Подождите меня здесь. Я попробую разузнать.
Через некоторое время женщина вернулась и повела Анри на дальний двор. Там, в домике для слуг, он и нашёл Мигеля. Пожилая прачка сидела возле кровати и гладила по руке мальчика.
Анри бросился к нему, выкрикнув срывающимся голосом:
– Что с тобой, парень?
Прачка протянула нож и сказала:
– Вот это ему всадили в грудь. Он не выживет. Я уже послала за священником.
– Кто это сделал? – одними губами спросил Анри.
Прачка пожала плечами.
– Я нашла мальчика во дворе.
Анри опустился на колени и схватил руку Мигеля.
– Ты меня слышишь, малыш?
Больше он не мог произнести ни слова. В горле стоял ком, сердце сжалось так, что трудно стало дышать, а на глаза навернулись слёзы.
– Как же так? – еле выдохнул он.
И тут Мигель открыл глаза. Вымученная улыбка скользнула по его лицу. Слабым голосом он прошептал:
– Простите меня, сеньор Анри. Я просто хотел быть рядом.
– Кто это сделал?
– Я не знаю, кто он… Стоял и ждал вас. Вдруг увидел, как из боковой двери башни выбежал человек, монах в чёрной сутане… – Мигель прервался, ему было трудно дышать. Однако собрал последние силы и продолжил: – Монах торопился, всё время оглядывался. Я последовал за ним… Хотел проследить. Мне он показался подозрительным.
Анри сразу вспомнил о тринадцатом, которого так искал Альфаро, и договорил за мальчика:
– Он заметил слежку и нанёс удар ножом.
– Да. Всё случилось так быстро…
Анри схватился за меч.
– Клянусь небом, я найду и убью его! – выкрикнул он.
Поднявшись с колен, он подошёл к прачке и, сорвав с пояса кошелёк с деньгами, сунул ей в руки.
– Беги! Найди лучшего лекаря и приведи сюда. Мигель должен жить! Ты слышишь!
Прачка жалостливо взглянула на мальчика.
– Ему не помочь.
– Я сказал, беги! – яростно выкрикнул Анри.
Женщина бросилась за дверь.
Мигель был очень плох. На лице испарина, взгляд блуждал. Анри слышал его тяжёлое дыхание.
– Держись, малыш. – Он наклонился к самому лицу мальчика. – Господь не оставит тебя. Он поможет, даст силы.
– Я не хочу умирать, – еле слышно проговорил Мигель.
– Ты и не умрёшь. Мы ещё вместе будем путешествовать по дальним странам. Будем ходить с караванами, увидим далёкую и сказочную Индию. Ты знаешь, там, говорят, обитают неведомые животные, и люди не такие, как мы. Мы с тобой дойдём до края света…
Мигель во все глаза смотрел на Анри, в расширенных зрачках всколыхнулись огоньки надежды.
– Вместе дойдём до края света, – прошептал он и слабо улыбнулся. – Но, сеньор Анри, вы же сказали, что края света нет, что земля круглая.
– Вот мы и посмотрим, прав ли Птолемей, – ободряюще произнёс Анри.
– Мы увидим дальние земли. И я обязательно сочиню прекрасные стихи, такие, как когда-то сочинили вы. – Мигель сделал над собой усилие и произнёс:
Словно россыпи алмазов,
Звёзд мерцанье в небесах…
Он замолчал.
– Ну что, забыл? – улыбнулся Анри и продолжил:
Отражает мирозданье
В бесконечных письменах.
Но Мигель уже не слышал его.
Что было дальше, Анри мог вспомнить потом с трудом. Он тряс Мигеля за плечи, пытаясь вернуть его к жизни, всё ещё не веря, что душа оставила мальчика. Затем прибежал лекарь, за ним – священник… Анри, грозя лекарю мечом, кричал, чтобы тот во что бы то ни стало спас Мигеля. Но лекарь только разводил руками. Какие-то люди пытались успокоить рыцаря, но всё было бесполезно. В конце концов Анри выбежал на улицу, вскочил на коня и помчался за пределы замка разыскивать ненавистного убийцу.
Только когда дрогнули рассветные тени, и заря заиграла своими лучами на голых скалах, он наконец остановил лошадь и понял, что сил двигаться больше нет. Он сполз с седла и рухнул прямо на землю. Сколько пролежал так, он не помнил. Время для него будто остановилось…
Анри привёз тело Мигеля в Монсегюр, где и состоялись похороны. Над могилой он поклялся, что найдёт убийцу и отомстит.
Прошло несколько дней, но Анри становился всё мрачнее и мрачнее. Боль не утихала ни на минуту. Молодой рыцарь был сам не свой: не мог есть, не мог спать, не хотел ни с кем разговаривать. Избегал всех, даже Пьера, который всеми силами старался поддержать друга. Как обречённый на вселенское одиночество, Анри уединялся в саду и подолгу сидел на скамье, погружённый в свои мысли. Предательская память мучила его, оживляя прошлое невообразимо ярко, выуживая из потаённых уголков сознания всё, что было связано с Мигелем. Эти медового цвета глаза, светящиеся безграничной любовью к жизни – от них не было спасения. Испытание прошлым приносило нестерпимую боль и уныние. Иногда Анри срывался со своего места и ходил по дорожкам сада, что-то бормоча себе под нос. Чувство вины разъедало душу…
В саду тоскливо пела иволга. Она прилетала сюда ежедневно, кружась над разорённым гнездом. Анри как-то сразу проникся к ней симпатией. Ему казалось, что только эта потерянная птица понимает его. Кроме её печальных песен, он больше ничего не хотел слушать. Две одинокие души нашли друг друга. Они оба были из разных миров, но оба чувствовали одно и тоже.
Время шло, но душевные раны не затягивались. Анри всё больше и больше уходил в себя. Пьер, который не мог больше смотреть на терзания друга, решил во что бы то ни стало вывести его на разговор, вернуть из мира прошлого в мир настоящий. Но как найти нужные слова, простые и убедительные? Как подобрать ключ к двери, которая не хочет открываться? В памяти Пьера всплыли слова его отца: «Трагедия для сильного духом – почувствовать физическую немощь, но не меньше переживает и сильный телом, чувствуя, как падает духом».
Пьер нашёл друга в саду. Тот, как всегда, сидел на излюбленной скамье и слушал пение иволги.
– Послушай, Анри, – начал Пьер, – ты думаешь, что своими терзаниями сможешь изменить прошлое? Время и место смерти каждого человека предопределены. Никто не может избежать предначертанной судьбы.
Анри молчал. Он даже не взглянул на друга.
– Грех так предаваться скорби. Ты не даёшь душе Мигеля уйти на Небо, держишь её около себя.
Анри бросил на друга тоскливый взгляд, но ничего не ответил. Отвернувшись, он снова погрузился в свои мысли.
Пьера просто убивало это молчание. Выдержав паузу, он сделал новую попытку:
– Я знаю, ты во всём винишь себя. Но это не так…
При этих словах Анри вдруг сорвался:
– Да! Я виню себя! Стоит мне вспомнить, как его тело лежало бездыханным… Сердце вырывается из груди… Только сейчас я понимаю, кем был для меня Мигель. Настоящим другом. Больше, чем другом. Он искренне любил меня… Господи, за какие грехи Ты наказал меня так жестоко? – Он вдруг перешёл на шёпот. – Или, может быть, нами уже правит не Бог, а дьявол? Уже пришёл Антихрист? Он и погубил невинное дитя руками его приспешников? – В его глазах блеснул странный огонёк. – Что сказано у Иоанна? «.. Даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу…» [117]117
Иоан. 16:2.
[Закрыть]
– Послушай, Анри, оставим божьи дела Господу. И потом, ты никогда не задумывался над тем, что предсказываемое царствие Сына Тьмы есть часть Божественного плана, который как раз и заключается в том, чтобы отделить «агнцев от козлищ»? Живи по слову Господа и не думай о Сатане. Иначе он проникнет к тебе в душу.
– Моя душа теперь закрыта для всех. Никто не проникнет в неё. Даже Сатана. Потому что там царствует скорбь и ему просто не хватит места. Я не прощу себе никогда смерти Мигеля.
– Это напрасные терзания, – жёстко произнёс Пьер. – Мигеля уже не вернёшь. Ты не должен впадать в отчаяние. Ты должен быть сильным…
– Мигель, этот мальчик, совсем ещё ребёнок, спас меня от смерти, когда мы убегали от инквизиторов, помнишь?
– Конечно, помню, – кивнул Пьер.
– Мигель заботился обо мне. Помнишь, как он искал травы, чтобы излечить мою раненую руку? А как он преданно служил мне! Мы знали друг друга всего полгода, но мне теперь кажется, что всю жизнь. И в Авиньонский замок он поскакал, чтобы быть рядом… Зачем я взял его с собой, зачем согласился на его уговоры? Да, я виноват! Виноват в том, что рисковал его жизнью… Нет, ты не понимаешь!
Он махнул рукой и замолчал.
– Ты не можешь винить себя за чужое преступление! – уже громко выкрикнул Пьер. – Ты, наверно, забыл свою клятву на могиле Мигеля?!
Анри с минуту молчал, а затем взглянул на Пьера, и в его потухших глазах вдруг промелькнул огонёк жизни.
– Да, ты перестал жить надеждами! – Пьер уже не мог остановиться, он кричал почти во весь голос. – Живёшь лишь воспоминаниями, боишься настоящего, сегодняшнего дня! Выходит, ты трус! Запомни, твой страх – это источник храбрости для твоих врагов. Ты поклялся отомстить за смерть друга. А что на деле?! Где прежний Анри?! Его нет!
Пьер развернулся, чтобы уйти, но Анри остановил его:
– Подожди, – тихо сказал он. – Сядь рядом.
Он долго молчал, затем произнёс:
– Ты прав. Я не знаю, что со мной. Хочу быть сильным, но не могу. Говорю, что в душе нет места дьяволу. Но, видно, лукавлю. Чувствую, будто демон держит меня в своей власти и заставляет всё сильнее и сильнее терзаться. Он почти сломил меня… Да, ты прав! Ты во всём прав! Я должен быть сильным! И знаю, что должен делать.
– Что? – не понял Пьер.
Анри облегчённо вздохнул, будто сбросил с себя непосильную душевную тяжесть, и сказал:
– Я буду учиться слушать Ангела.
– Слушать Ангела? – Пьер растерялся.
– Да. Я знаю, он всегда рядом со мной…
Пьер тревожно взглянул на друга.
– Я не понимаю тебя.
– Поймёшь потом.
Анри решительно встал и прошёлся по дорожке сада, обдумывая что-то, а потом уселся снова на скамью и сказал уже не таким бесцветным и печальным голосом:
– Я кое-что покажу тебе.
Он вытащил из-за пазухи кинжал и протянул Пьеру.
– Этим ножом был убит Мигель.
Пьер взял оружие в руки и стал рассматривать. Красивый кинжал. Изогнут по-восточному, с витиеватой ручкой, украшенной золотым дискообразным набалдашником. На одной стороне диска был выбит знак: крест с раздвоенными концами. А на другой – буква «М».
– Это крест тамплиеров, – пояснил Анри. – А буква «М», вероятно, означает имя владельца. Жаль, что нет ножен. По ним я мог бы больше узнать о хозяине кинжала.
– Обрати внимание: нож изогнут по-восточному. Что из этого следует? Его владелец был на Востоке. Скорее всего, в Святой земле.
– Он мог получить этот кинжал в подарок, мог украсть его. Меня смущает один факт. Мигель говорил, что преследовал монаха в чёрной сутане. А на кинжале знак тамплиера.
– Тамплиеры носят белые плащи с красным крестом на груди, – задумчиво произнёс Пьер. – Конечно, он мог переодеться, чтобы не быть узнанным. Всё это очень странно. Что делал тамплиер в Авиньонском замке?
Анри рассказал, как Альфаро искал тринадцатого. Видимо, это и был тот сбежавший монах.
Ещё долго друзья гадали, кто мог скрываться под личиной монаха, но так ни к чему и не пришли. Эта история казалась странной и запутанной. И всё же они чувствовали, что тамплиеры имели к этому делу прямое отношение.
– Я слышал, что тамплиеры обосновались в графстве Разе. В двух днях пути от Монсегюра, – сказал Пьер. – И я также слышал от Бертрана Мартена, что некоторые из них имеют дружбу с катарами. Если показать кому-то из них кинжал, может, они укажут на его владельца? Только как это сделать?
– Я поговорю с Роже Мирепуа, – ответил Анри. – Возможно, у него есть друзья среди тамплиеров.
Пьер похлопал его по плечу.
– Теперь я узнаю своего друга. А я в свою очередь попытаюсь что-нибудь выведать у Бертрана Мартена.
Убийство приора и одиннадцати инквизиторов в Авиньонском замке привело в ужас католическое духовенство. В доминиканском монастыре был объявлен траур. Многие доминиканцы и минориты требовали отмщения, но в сложившейся ситуации это было невозможно. Повсюду начиналось восстание. Раймонд VII уже вёл войну с французами. Активно действовал и союзник тулузского графа, английский король Генрих III. Объявив войну Франции, он со своими войсками стал лагерем под Тейльбургом.
Доминиканцы опасались предпринимать жёсткие действия против убийц, поэтому потребовали лишь выдачи трупов. Они получили их и похоронили в своих монастырях. Каркассонская инквизиция произнесла проклятие убийцам и предписала графу Тулузскому преследовать виновных под страхом анафемы. Епископ тулузский наложил на город интердикт. Все богослужения и обряды были запрещены. [118]118
Под этим интердиктом Тулуза пробыла, ни много ни мало, сорок лет.
[Закрыть]Но народ, несмотря на это, радовался. Их главные мучители умерщвлены и уже больше не потревожат их. Быть может, теперь уже скоро, очень скоро ненавистные французы оставят их землю, и Лангедок обретёт долгожданную свободу.
В Монсегюре тоже присутствовали подобные настроения. Довольны были все, кроме епископа катаров Бертрана Мартена. История с тайным агентом так и осталась нераскрытой. Барон Мирепуа пообещал приложить все усилия, чтобы выйти на след неизвестного монаха, однако это оказалось не такой простой задачей. Почти не за что было зацепиться. Что же касается убийства инквизиторов, то в целом барон Мирепуа был удовлетворён исходом дела, сожалел лишь о том, что его люди не привезли голову Арнальди, из черепа которого он собирался сделать чашу.
Тем временем волнение в Лангедоке набирало обороты. Прованс, Альби были уже освобождены от французов. Виконт Амальри ввёл в Нарбонну тулузского графа и признал его своим законным государем. Раймонд даже поселился во дворце своих предков, но, как потом оказалось, ненадолго.
Архиепископ нарбоннский был вынужден удалиться в Безьер, где произнёс отлучение тулузскому графу и его немногочисленным союзникам, назвав их клятвопреступниками против Церкви и сообщниками еретиков.
Раймонд VII ждал помощи от других своих друзей, влиятельных лангедокских феодалов, с кем заключил клятвенный союз. Победа казалась близка. Однако многие вельможи вдруг отвернулись от тулузского графа. Как ни странно, именно убийство в Авиньонском замке послужило причиной столь резкой перемены. Бароны и графы, уже не раз испытавшие на себе, что значит быть отвергнутыми церковью, опасались попасть под анафему, боялись прослыть защитниками еретиков. Да, они не прочь освободиться от французов, но ссорится в очередной раз с Церковью, которая теперь была сильна инквизиционным трибуналом, никто из них не хотел.
Выходило, что благие намерения друга и родственника Раймонда VII, сеньора Альфаро, привели его господина прямиком «в ад».
Болезненнее всего Раймонд переживал разрыв с графом Фуа. Два сильнейших дома Лангедока испокон века были дружны между собой. Что бы ни происходило в Лангедоке, они всегда помогали друг другу. И вдруг граф Фуа воспользовался первым же предложением французского правительства и не только разорвал договор с графом Тулузским, но и согласился сражаться против него.
Раймонд узнал об этой измене во время осады Пенни в Аженуа. Он поспешил обязать присягой вассалов графа де Фуа, которые находились у него на военной службе, но всё было напрасно. Тогда Раймонд воззвал к самому графу Фуа, напомнив о клятвенном союзе, заключённом ещё его предками. Но для бывшего друга этот аргументом был смешным. Гордый дух лангедокской аристократии угасал на глазах, каждый заботился лишь о своих собственных интересах.
Раймонд теперь мог рассчитывать лишь на английского короля Генриха III. Но тот оказался плохо подготовленным к войне и проиграл первое же сражение.
Графу Тулузскому пришлось покориться. Со дня на день французская армия ожидала сильное подкрепление. Силы Раймонда были ничтожны по сравнению с армией противника.
20 октября 1242 года граф Тулузский сдался на милость победителя. При этом было оговорено, что все альбигойцы и причастные к делам ереси не имеют права пользоваться амнистией.
В начале 1243 года по всему Лангедоку прокатились судебные процессы. Французский король Людовик, а ещё больше – его мать Бланка Кастильская негодовали о событиях в Авиньонском замке. Французское правительство и духовенство пришло к единому мнению, что вся вредная агитация идёт из Монсегюра. Было принято решение навсегда избавиться от этой пиренейской крепости, которая представляла большую опасность для нового государственного порядка и для истинной веры.
В один из майских дней 1243 года жители Монсегюра услышали пронзительный звук рога. Это трубил башенный сторож, стоявший в карауле.
Внизу, со стороны Лавланэ, по пыльной дороге, ведущей к горе, на которой располагался замок, тянулась длинная вереница крестоносцев. Шло порядка тридцати тысяч человек. Впереди ехали всадники, за ними шли пехотинцы. Все были облачены в кольчуги и железные шлемы.
Крестоносцы разбили лагерь у подножия горы. Взять штурмом крепость не представлялось возможным. Началась долгая осада.
