Текст книги "Монсегюр. В огне инквизиции"

Автор книги: Татьяна Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Глава 15
Двойная ловушка

Декабрь 1243 года. Лангедок. Окрестности Монсегюра

Иван не ощущал течения времени. Воспоминания полностью поглотили его, он сидел закрыв глаза, обхватив голову руками. Картины прошлого сначала казались хаотичными, но усилием воли ему удавалось выстраивать их в более или менее понятный ряд.

Саша и Аня с волнением наблюдали за своим другом. Они боялись даже говорить, чтобы не помешать ему. Устав от напряжения, Аня положила голову на Сашино плечо и попыталась заснуть. Но сон не шёл. Она принялась было сосредоточенно рисовать в своём воображении слонов и считать их, как обычно делают, когда мучает бессонница, однако и тут не везло: вместо слонов всё время возникал образ беспощадного Анри. Тогда, оставив эту затею, она вынула из кармана носовой платок и принялась завязывать и развязывать на нём узелки. Это хоть как-то успокаивало нервы.

Прошло достаточно много времени, прежде чем Иван нарушил молчание.

– Я вспомнил много интересного из жизни Анри и Пьера. Но не знаю, поможет ли нам эта информация…

Он замолчал.

– Ты говоришь это с какой-то грустью. Что-то не так? – настороженно спросил Саша.

– Всё не так. Этот Анри, хоть и друг мне по прежней жизни, но в этой будет однозначно моим убийцей.

– Почему? Неужели ничего нельзя придумать? – Саша с надеждой смотрел на Ивана. – Его можно чем-то напугать? Или разжалобить, в конце концов? Что-то в нём есть же человеческое?!

– Понимаете, пару лет назад его ещё можно было склонить к великодушию, но сейчас это почти невозможно. Горе ослепило его и сделало сердце твёрдым как камень…

– Какое горе?

– Был у него верный маленький друг, который некогда спас его от смерти. Но случилось так, что этот друг погиб от клинка подлого убийцы. Анри не смог защитить его…

И Иван рассказал историю гибели Мигеля.

– Всё это очень печально, – сказала Аня. – Но неужели он до сих пор живёт только местью?

– Представь себе, да. Пока он не найдёт убийцу и не отомстит – не будет ему покоя.

Аня взглянула на него с отчаянием.

– Когда сердце горит местью, там уже нет места для любви и великодушия. Но что же делать нам? Смиренно ждать своей участи? Шансы выжить у нас пятьдесят на пятьдесят, как в русской рулетке.

– В русской рулетке гораздо больше шансов выжить, – мрачно уточнил Саша. – В револьвере всего одна пуля на шесть ячеек барабана. Больше восьмидесяти процентов за то, что услышишь не выстрел, а сухой щелчок у виска.

– О Боже! О чём мы говорим?! – воскликнула Аня. – Это какое-то безумие!

– Это действительно безумие, – сухо и как-то совсем обречённо согласился Оболенский. – Могу сообщить вам дополнительную информацию. Шанс выжить у нас не пятьдесят процентов, а ноль.

– Что?! – в один голос выкрикнули Саша и Аня. – Почему ноль?!

Оболенский встал и подошёл к выходу. Два стража тут же угрожающе подняли мечи. Он вернулся к ребятам.

– Темно уже. Сколько часов мы на ногах?

Друзья молча сверлили его взглядом.

– Думаю, больше суток. А спать совсем не хочется, – сам себе ответил Иван. – А чего спать-то? У нас впереди вечность, и совсем скоро. Успеем выспаться, надоест ещё.

Он как-то зловеще ухмыльнулся.

У Ани подступил комок к горлу. Руки вспотели и затряслись мелкой дрожью.

– Ты что такое говоришь?

Голос её сорвался, последнее слово она произнесла почти шёпотом. Саша встал, подошёл к другу и, глядя ему прямо в глаза, отчётливо сказал:

– Оболенский, выкладывай всё начистоту. Почему у нас шансы равны нулю?

Иван тяжело вздохнул.

– В общем, так. Анри – правая рука Роже Мирепуа, который беспощаден к своим врагам и того же требует от своих воинов. Я вам рассказывал о нём. Так вот, у них с Анри есть излюбленная шутка. Только шуткой её можно назвать с большой натяжкой. Обречённому на смерть они будто бы дают шанс на спасение.

– Будто бы? – зацепилась за слово Аня.

– Именно так. Две половинки бумаги, на одной из которой написано «жизнь», а на другой – «смерть» – это всё липа.

– Что значит «липа»? – не понял Саша. – Мы сами видели, как он положил их в кувшин и запечатал.

– Подумаешь – запечатал. Он вскроет кувшин и заменит бумагу, где написано «жизнь», на такую же, только со словом «смерть». И снова запечатает. Вот и весь фокус.

– Этого не может быть! – в сердцах выкрикнула Аня.

– Ты уверен? – сухо спросил Саша.

– Абсолютно. Они с Роже Мирепуа часто такое проделывали с пленными. Вроде, давали надежду, а потом наблюдали, как несчастный дрожащей рукой тянет из кувшина бумагу, моля Господа о спасении. Когда он вынимал «смертный приговор», то Анри и Мирепуа удовлетворённо кивали и ещё в назидание не забывали сказать свою любимую фразу, что камень всегда падает на голову грешника.

Аня во все глаза смотрела на Ивана. Она не верила своим ушам. Как это низко, так обманывать людей!

– Значит, в кувшине теперь лежат две бумажки с надписью «смерть», и у нас нет никаких шансов, – заключил Саша.

– Шансов нет.

– Но, может быть, с нами он не будет это проделывать? – с надеждой в голосе спросила Аня.

– А почему для нас он должен сделать исключение? Он постоянен в своих решениях.

Аня закрыла лицо руками и горько расплакалась. Рыдания становились всё сильнее, она не могла остановиться. Ребята не знали, как утешить её. Да и что они могли сказать? Дать надежду? Это было бы просто глупо.

Горечь и злость сменились разом навалившейся усталостью, бессилием перед происходящим. Аня безучастно уселась в угол и, обхватив колени руками, застыла, как каменное изваяние. Глаза её не выражали ничего. В них была пустота.

Саша, как заведённый, ходил из угла в угол, беспрестанно повторяя одну и ту же фразу:

– Должен же быть выход.

Иван стоял вблизи от выхода из пещеры и смотрел вдаль. Там, в сумраке ночи, проглядывали силуэты гор. Они уже не казались воздушными и прекрасными. Тёмные и угрюмые, они выглядели как каменные стражи, охраняющие чужой враждебный мир. Мир, где человеческая жизнь стоила так мало, что любой мог походя отнять её.

У Оболенского с языка слетели пушкинские строки. Почему именно эти, он не понимал, просто пришли на ум, навеянные тоской.

 
О нет, мне жизнь не надоела,
Я жить люблю, я жить хочу,
Душа не вовсе охладела,
Утратя молодость свою.
Ещё хранятся наслажденья
Для любопытства моего,
Для милых снов воображенья,
Для чувств…
 

Вдруг Сашин возглас оборвал его на полуслове:

– Я нашёл!

Иван резко повернулся к Ветрову.

– Что нашёл?

Саша подошёл к Ане и стал трясти её за плечи.

– Аня! Аня! Очнись! Я нашёл способ спасти нас!

Она устало посмотрела на Ветрова. В её глазах не было надежды, одна лишь безмерная тоска. Саша подхватил ей за талию и поднял на ноги.

– Ты слышишь меня, Анюта! Мы спасёмся. Я знаю, что надо делать.

– Разве есть выход? – бесцветным голосом спросила она.

– Есть!

– И это может получиться?

– Сто процентов, – твёрдо заявил Саша.

– Будем драться? – В голосе Оболенского слышалась отчаянная решимость.

– Нет. Как он и желает, мы будем играть в его «лотерею», но победа останется за нами.

– Как это возможно?

У Ани в глазах постепенно начал появляться интерес.

– Сейчас расскажу. Только ты, Вань, перед тем как тащить бумажку, возьмёшь с него честное слово рыцаря, что он действительно оставит нам жизнь, если мы выиграем.

Ночная мгла постепенно таяла, словно тонкий лёд под лучами солнца. Теряло свою волшебную силу ночное светило, унося с собой сны и грёзы, небо с каждой минутой светлело, превращалось в голубую бесконечную гладь. Зацепившиеся за края утёсов облака из грязно-серых становились бархатисто-белыми. Порывы ветра срывали их и плавно уносили куда-то на восток.

Начинался новый день. Он наполнялся звуками – ржанием лошадей, голосами, треском костра, звоном металла… Но это были звуки чужого, далёкого мира. И в нём трём юным путешественникам во времени надо было суметь выжить. Выжить и постараться вернуться домой.

Воин возник перед ребятами внезапно, будто из ниоткуда. Нет, он не появился из пустоты, просто никто из них не слышал, как он вошёл. Друзья задремали, усталость взяла своё.

– Вставайте! – громко произнёс он. – Идите за мной!

Аня от неожиданности вскрикнула. Как хорош был её сон! Ей снилось, будто она дома, с родителями, пьёт чай на кухне, а рядом на столе сидит её любимый попугай, венесуэльский амазон по кличке Василиса, и весело покрикивает: «Вася красавица!.. Кушать хочет!.. Вася красавица!.. Кушать хочет!..» Такие простые житейские радости! Мы не придаём им значения в обыденной жизни, но с умилением вспоминаем о них в тяжёлые минуты и тоскуем, потому что именно из таких мелочей и состоит наша жизнь.

Ребята нехотя поплелись за воином.

– Ты не забыл, о чём мы договорились? – шепнул Саша Ивану.

– Будь спокоен.

Воин обернулся вполоборота и неприязненно спросил:

– О чём вы там шепчетесь?

– Желаем друг другу доброго утра, – ответил Ваня.

– Ну-ну, – протянул воин.

Пленников подвели к тому самому месту, где вчера их допрашивали. Анри уже сидел на своём излюбленном походном стуле, вытянув ноги к костру. Рядом стоял Луи и держал в руках глиняный кувшин, где лежали два свитка. Теперь ребята знали, что в обоих написан смертный приговор. Анри и Луи весело переглянулись. Они тоже знали, что смерть пленников неминуема.

Анри сосредоточенно смотрел на девушку. Каждое её движение, взгляд, поворот головы откликался в его душе странным чувством необъяснимого волнения. Чувство было настолько хрупким, что его могло разрушить малейшее неверное слово. Исчезнув, оно, скорее всего, принесло бы облегчение, но он почему-то не хотел этого. Он желал сохранить непонятное чувство.

Нет, он не собирался её убивать. Смертная казнь ждала только двух молодых людей. А с ней он ещё не решил, как поступить. Что-то в этой девушке тревожило его, казалось, будто он уже видел её где-то. И в то же время сознание твердило с абсолютной уверенностью, что он её никогда не встречал. Иначе запомнил бы. Может быть, этот образ являлся в его грёзах?

Голос Луи вернул его к действительности.

– Что-то пленники слишком спокойны, вы не находите, сеньор Анри?

– А ты думал, что они будут валяться у меня в ногах и просить помилования, как тот вчерашний пленник? Люди разные бывают, мой друг. Видно, наши герои рассчитывают на удачу, – усмехнулся Анри.

Перенеся внимание на Ивана и Сашу, он подумал, что не мешало бы всё же выяснить, что за странный предмет нашли у них в мешке. Только, по всей видимости, эти упрямцы ничего не скажут. А у него слишком мало времени, чтобы возиться с ними. Скоро прибудет сам Роже Мирепуа, и Анри вместе со своим отрядом должен сопровождать барона в замок Юссон. Там соберутся на совет преданные их делу вельможи. Не тащить же с собой всех пленных. Останется дама, которая наверняка знает, что это за предмет и для чего он служит.

Пронзительный звук рога объявил о начале испытания. Анри всё обставил торжественно, так интереснее было наслаждаться представлением.

– Итак, вы готовы испытать судьбу? – спросил он пленников.

Иван молча кивнул.

– Ну что ж, начнём.

Он подал знак Луи, и тот, открыв кувшин, подошёл к Ивану. Протянув было руку к сосуду, Оболенский вдруг остановился.

– У меня есть последняя просьба, – сказал он.

– Говори.

– Сеньор, дайте честное слово рыцаря, что если я вытащу свиток со словом «жизнь», вы не измените своего решения и даруете нам жизнь.

Анри рассмеялся.

– Даю слово рыцаря.

Иван опустил руку в кувшин, вынул один из двух свитков и застыл так с вытянутой рукой.

– Ну что же ты медлишь? Разворачивай и читай.

Того, что случилось дальше, никто из присутствующих воинов не ожидал. Второй пленник резко выхватил свиток из рук белокурого юноши и бросил его в костёр. Бумага вспыхнула и мгновенно поглотилась пламенем.

Анри поднялся с места. На его лице появилось раздражение.

– Зачем твой приятель сделал это? – грозно произнёс он, сверля взглядом Ивана.

– Не выдержал напряжения.

Оболенский посмотрел на Ветрова и еле заметно улыбнулся. Затем, как они и договорились, натянул на лицо маску глубокого сочувствия.

– Пусть вас это не беспокоит, сеньор, – обратился он к Анри. – Раз уж вы решили позволить нам испытать судьбу, мы не смеем пренебречь вашим желанием. В сосуде ведь остался ещё один свиток. Во избежание каких-либо неожиданностей раскройте его сами и прочтите. Если там написано «смерть», значит, на той бумаге, которая сгорела в огне, было написано «жизнь». Или наоборот. Мы готовы к любому исходу дела.

Анри покраснел от злости. Его обвели вокруг пальца! Эти нахальные пленники наверняка знали, что в сосуде лежат два одинаковых свитка. Но откуда эти мерзавцы пронюхали о замене? И как ловко всё придумали!

– Мы с волнением и трепетом ждём приговора, – Ваня изобразил на лице беспокойство, что получилось у него несколько искусственно.

Воины, собравшиеся на месте испытания, вопросительно смотрели на своего предводителя. Почему тот медлит? Никто из них, кроме Луи, не знал о замене.

Анри нехотя опустил руку в кувшин и вынул свиток.

– Читайте, прошу вас, сеньор, – Иван умоляюще смотрел на Анри.

Но тот, не разворачивая свиток, бросил его в огонь.

Оболенский переменился в лице. Что задумал Анри? И тут простая мысль поразила его со всей очевидностью. Ну разумеется, какие же они наивные глупцы! Что бы они ни придумали, им всё равно была уготована смертная казнь. Анри не собирался оставлять их в живых!

Иван, Саша и Аня с отчаянием смотрели, как их последняя надежда сгорала вместе со свитком в ярком пламени костра.

Анри с минуту молчал. В его немигающем взгляде, обращённом на пленников, отчётливо читалась угроза. Наконец он произнёс сквозь зубы:

– Вы нарушили правила испытания, поэтому я вправе отобрать у вас последний шанс на спасение.

Он вытащил меч из ножен…

Иван онемел от страха. Кричать, что изначально всё было обманом, абсолютно бессмысленно. Доказательств нет. Один пепел. Мозг иглой пронзила мысль: они обречены.

Лезвие стали угрожающе блеснуло над его головой.

И тут он из последних сил еле слышно, но очень отчётливо произнёс, глядя в глаза своему палачу:

– Клянусь охранять нашу дружбу от предательства. Твой враг – мой враг. Твой друг – мой друг. Клянусь, когда бы ни понадобился своему брату, приду на зов незамедлительно.

Это были слова торжественной клятвы, некогда данные друг другу Пьером и Анри. Никто не мог слышать этих слов, кроме них двоих. Никто.

Рука Анри, в которой он держал меч, дрогнула. На лице появилось смятение. Он попятился от пленника и медленно опустил меч вниз. На минуту ему показалось, что перед ним Пьер. То же выражение глаз, та же интонация сказанных слов…

Никто не слышал, что прошептал пленник, но все поняли, что произошло что-то очень важное. Встревоженные взгляды воинов были устремлены на своего предводителя. Тот заворожённо смотрел на чужеземца.

– Кто ты? – голос Анри тоже прозвучал почти неслышно, как будто сквозь плотную ткань.

Иван молчал.

– Прошу тебя, следуй за мной, – после недолгой паузы произнёс Анри и направился в свою палатку.

Глава 16
Повторить будущее

Декабрь 1243 года. Лангедок. Окрестности Монсегюра

В пещере было холодно и сыро. Аня, пытаясь согреться, ходила быстрыми шагами из угла в угол. Странно, но вчера она так сильно не чувствовала холода. Может быть, возбуждение и страх притупляли все другие ощущения? Но нет, сейчас страх не стал слабее, однако холод пробирал до костей.

Она снова и снова вспоминала тот ужасный момент, когда Анри занёс меч над головой её друга. Это было страшное ощущение – земля буквально ушла у неё из-под ног. Ещё мгновение, и она бы потеряла сознание. Казалось, что всё происходит не здесь, на земле, а в каком-то другом, страшном мире, похожем на ад, потому что степень душевного страдания была невыносимой. Но самым ужасным было то, что никто из них не мог контролировать ситуацию, они жили по чужим правилам, и любая попытка воздействовать на ход событий в конечном итоге оказывалась безрезультатной. Жизнь стала похожей на чудовищную игру, где фигурами совершенно произвольно двигает тот, кто сильнее.

Аня обхватила голову руками.

– Господи, когда же это кончится?

– Ты о чём? – устало спросил Ветров.

– Это невозможно переживать снова и снова. Я сойду с ума!

Саша подошёл к Ане и обнял её.

– Успокойся. Всё будет хорошо.

Эта банальная фраза почему-то подействовала.

– Ты так думаешь? – с надеждой в голосе спросила она.

– Я думаю, что мы не должны терять чувства уверенности, мы должны быть сильными, потому что страх обессиливает человека, делает его рабом.

– Мне кажется, что все вокруг хотят нашей смерти. Что бы мы ни делали, это лишь ненадолго отодвигает печальную развязку. Мы лишние в этом мире, и Время, должно быть, пытается таким образом восстановить равновесие.

Саша нежно, как ребёнка, погладил её по голове.

– Чтобы восстановить гармонию, Её Величество Время должно вернуть нас в свой мир.

Этими словами он пытался утешить её, однако сам не очень-то в это верил. Кто может знать, как ответит природа на такое бесцеремонное вмешательство в её законы!

Аня подошла к выходу и выглянула наружу. Стражник бросил на неё угрожающий взгляд, его рука легла на рукоять меча. По спине девушки прошёл озноб. Она быстро вернулась вглубь пещеры.

– Почему Ванька так долго не приходит? Сколько его уже нет? Полчаса? – спросила она, посмотрев на часы.

Но те стояли.

Саша, проследив за её взглядом, пожал плечами.

– Слушай, – Аня перешла почему-то на шёпот, – а вдруг его этот головорез Анри пытает? Что там, в Средневековье, применяли? Испанский сапог, дыбу, колесование… Хотя нет, «испанский сапог» позже придумали.

– Во-первых, как ты помнишь из Ванькиного рассказа, та инквизиция, о которой мы наслышаны, только-только ещё начинается. Инквизиторские суды пока похожи на светские. Всякие там изощрённые пытки – это уже поздняя испанская инквизиция. Во-вторых, среди воинов инквизиторов нет, даже наоборот, это их враги. И в-третьих, не думаю, что в палатке Анри, куда увели Ивана, есть орудия пыток.

– Ну почему тогда его так долго нет?

– Разговаривают, – лаконично пояснил Саша, разведя руками.

– Интересно, о чём? Я вообще не понимаю, что происходит. Что сказал Оболенский этому Анри? Почему вдруг тот так изменился в лице и опустил меч?

– Даже не представляю.

– Но есть ведь какие-то предположения?

– Абсолютно никаких.

– И что же нам делать? – задала Аня совершенно бессмысленный вопрос.

– Ждать.

Она стала опять ходить из угла в угол. Пытка ожиданием – самая мучительная.

И тут стражник ввёл Ивана. Живого и невредимого. Девушка облегчённо вздохнула. Следом принесли еду: сыр, хлебные лепёшки, несколько кусков жареного мяса и кувшин с водой.

– Ну, как ты? – взволнованно спросила Аня.

– Давайте сначала перекусим. Я дико хочу есть. А потом я всё вам расскажу.

Ребята набросились на еду, как-то сразу почувствовав голод. Окончив трапезу, Иван прервал молчание:

– Вам, наверно, интересно, что я сказал Анри, когда он собрался меня рубануть?

– Конечно, – дружно кивнули Саша и Аня.

– Знаете, на меня как озарение нашло. Когда жизнь висит на волоске, сразу вспоминаешь важные вещи. Некогда Пьер и Анри дали клятву верности друг другу. Никто не мог знать об этом, кроме них двоих. Так вот, я произнёс клятву слово в слово.

Саша только развёл руками.

– И что потом? – спросила Аня.

– Потом я ему рассказал всю историю их дружбы с Пьером. Всё, до мельчайших подробностей. Рассказал о том, как они познакомились, как он убил инквизитора, как они добирались до Монсегюра. И о Мигеле, конечно. И о том, что у него есть клинок того неизвестного монаха в чёрной рясе, что убил мальчика. Даже описал этот клинок.

– И что Анри?

– Он был просто ошарашен. Спросил, откуда я это всё знаю. Я указал на «Фаэтон». Сказал, что это Книга Судеб. Но открывать её может лишь посвящённый.

– Ну, разумеется, посвящённый – это ты, – понимающе кивнул Саша.

– Все мы. Но это мелочи по сравнению со следующими вопросами, которые мне задал Анри.

– Об одном из них нетрудно догадаться, – поморщился Ветров. – Что чужеземцы из далёкой страны делают здесь, в Лангедоке, со своей Книгой Судеб?

– Вот именно, – подтвердил Ваня. – И откуда у нас эта Книга.

– И что ты нафантазировал?

– Фантазировать особенно не пришлось. Наш разговор закончился. Вошёл воин и что-то шепнул Анри на ухо. Когда мы опять остались одни, он сказал, что ожидает приезда важного человека, поэтому откладывает нашу беседу. Я сразу догадался, о ком речь. И перед тем, как выйти из его палатки, обернулся и произнёс лишь одну фразу: «Мне известна судьба Монсегюра, и мы прибыли сюда, чтобы помочь».

Он замолчал. Саша с Аней тоже молчали, обдумывая услышанное. Глубоко вздохнув, Иван со всей серьёзности добавил:

– Жизнь такая штука непредсказуемая. Знаете, как говаривал Платон? Только гений может пройти почти незамеченным в наш мир и почти незаметно покинуть его. Так что, хотим мы или не хотим, всё равно оставим след там, куда попали.

Ветров раздражённо произнёс:

– Говори яснее. Сейчас не время для философских рассуждений. Зачем ты приплёл Монсегюр? Чем мы можем помочь осаждённым?

– Ладно. Я вам сейчас расскажу то, что повергнет вас в шок. Это воспоминание пришло мне под утро, когда вы все спали. – Иван обвёл всех пристальным взглядом. – Вы готовы услышать нечто удивительное?

– Да не тяни ты, говори, – сказал Ветров, начиная всё больше нервничать.

– Это всего лишь эпизод из моей прошлой жизни. Но я не могу его объяснить. Итак, это случилось в канун Рождества, то есть в это самое время, вот сейчас, когда мы с вами находимся здесь. В Монсегюр пришли два человека. Они принесли письмо. Мы тогда все очень удивились…

– Подожди, кто это «мы»? – спросил Саша.

Иван вздохнул.

– Разумеется, не ты, не я, не Аня. Когда я рассказываю о своей прошлой жизни, то я – это уже не я…

– А кто? – удивилась Аня.

– Пьер де Брюи. Мой предшественник по прошлой жизни. Неужели так трудно понять? – недовольно произнёс Иван.

– Ну да, конечно, – закивал Саша. – Извини, мы чего-то туго соображаем. Значит, этот Пьер сейчас в Монсегюре?

– Да. Итак, я продолжаю. В канун Рождества в Монсегюр пришли двое. Это был неожиданный визит, мы никого не ждали. Сами понимаете, крестоносцы повсюду, крепость почти окружена. Одного из прибывших я знал хорошо – это был Эскот де Белькэр, а вот другой…

Оболенский замолчал, в упор глядя на Ветрова, и тот вдруг понял, почему с момента возвращения Ивана из палатки нервничает всё больше и больше. Дело было в этих внимательных и непонятных взглядах, которые то и дело бросал на него Иван. Будто он знает что-то очень важное, имеющее отношение к нему, Ветрову, но ему-то как раз и неизвестное.

– Что ты уставился? – не выдержал Саша. – Давай, говори.

– Потому что этот второй был ты, – на одном дыхании выпалил Иван.

– Я?! – чуть не потерял дар речи Ветров.

– Да, ты!

– Не понял.

Саша не сводил с друга глаз. Аня, подойдя к Ивану, демонстративно потрогала его лоб:

– С тобой всё в порядке?

Иван отвёл её руку и с натянутой улыбкой произнёс:

– Да. Я в полном порядке.

В пещере на несколько минут повисла полная тишина. Наконец Саша прервал молчание:

– С чего ты взял, что это был я?

– Потому что я, то есть Пьер де Брюи, видел тебя и очень хорошо рассмотрел. Такого странного типа, как ты, трудно забыть.

Саша прошёлся по пещере. Было видно, что он сильно нервничал.

– Значит, ты хочешь сказать, что я каким-то образом попал в Монсегюр вместе с этим… Как его там?

– Эскот де Белькэр.

– Ну да, с Эскотом де Белькэром. Мы принесли письмо. Так? Что в этом письме?

– Я не знаю. Письмо вручили епископу катаров Бертрану Мартену и владельцу Монсегюра Раймонду Перелье. После этого они долго о чём-то совещались. На их совете присутствовали и вы с Эскотом.

– Что было потом?

– Вы пробыли в замке до следующего дня и ушли. А дальше в Монсегюре стали происходить странные события. Через день после вашего ухода епископ катаров Бертран Мартен вызвал к себе двух человек, самых верных и преданных – Пьера Бонне и Матеуса. Они долго о чём-то разговаривали. Как выяснилось позже, Бертран Мартен поручил им вынести из крепости часть сокровищ катаров и спрятать их. Также им было поручено передать деньги графу Тулузскому и его друзьям, чтобы те наняли людей, купили оружие и лошадей для военной помощи Монсегюру. И ещё Бертран Мартен собрал всех «совершенных» – а их в замке было около двухсот – и объявил, что через две недели, в Крещение, крестоносцы прорвут оборону замка и надо быть готовыми к защите. Мы не верили своим ушам! Через две недели нападение! Но как крестоносцы смогут подобраться к замку? Откуда стало известно о нападении? И самый главный вопрос: почему Бертран Мартен уверен, что крестоносцы прорвут оборону?

Иван остановился и перевёл дух. Друзья слушали его напряжённо, не перебивая.

– Вот такая головоломка, господа путешественники во времени, – сказал он. – Что думаете об этом?

– Получается, что ты вспомнил события, которые в скором времени произойдут? Да ещё с нашим участием? – воскликнула Аня вне себя о волнения. – Меня это радует.

Оболенский удивлённо поднял брови.

– Радует?

– Конечно. Значит, нас в ближайшее время не убьют.

– Я, вообще-то, видел одного Сашку, – заметил Оболенский и тут же пожалел о сказанном, заметив, как изменилось Анино лицо.

Саша находился под сильным впечатлением от Ваниных слов, если не сказать больше – он был в полной растерянности и смятении. Но даже в таком состоянии он нашёл в себе силы подойти к решению данной головоломки обстоятельно, со всей ответственностью. Отбросив эмоции и собравшись с мыслями, он резюмировал:

– Если всё это тебе не приснилось, то логично предположить, что о нападении на Монсегюр говорилось в нашем письме. Только вот я никак в толк не возьму: зачем именно мне нужно было тащиться в замок и предупреждать осаждённых? Языками я не владею, это раз. Во-вторых, мы пока что здесь в плену сидим, а не гуляем на свободе. И потом, кто такой этот Эскот де Белькэр? Каким образом я оказался с ним в одной связке? – Он немного помолчал, а потом задумчиво протянул:

– Да-а… Тут что-то не так. Предполагаю, что в письме было ещё что-то. И очень важное! Иначе зачем мы вмешались в историю?

– Вот именно, – поддакнула Аня. – Зачем Сашке понадобилось рисковать и тащиться в Монсегюр, где на каждом шагу крестоносцы?

– Мне кажется, я понимаю зачем. Но чтобы поняли вы, нужно знать, что произошло дальше.

– Рассказывай.

– Хорошо. Слушайте, – кивнул Иван и продолжил свой рассказ.

Когда крестоносцы осадили Монсегюр, катары, укрывшиеся в крепости – а их было около пятисот человек, – рассчитывали выдержать осаду. Голод и жажда им не грозили. В Монсегюре, как и в любой другой крепости, имелось своё подсобное хозяйство. К тому же при необходимости можно было раздобыть продовольствие в ближайших деревнях. В скалах пролегали тропинки, известные только местным жителям, что давало возможность обойти посты крестоносцев. Для нападавших же сама местность представляла огромное препятствие. Метательные машины были бесполезны при такой высоте скал, а подобраться к Монсегюру ближе, чтобы установить боевую технику у самых стен, не представлялось возможным. Единственная дорога, ведущая к крепости, надёжно защищалась осаждёнными. Для крестоносцев был один выход – отыскать другой путь к замку. Однако никто из местных не хотел помогать французам. Несколько месяцев осаждавшие бессмысленно топтались у подножья горы и уже почти потеряли надежду на победу, но…

Как известно, без «паршивой овцы» не обходится ни одно «стадо». Особенно если этой «овце» предложить приличные деньги. Много денег. И соблазнить заманчивыми обещаниями. Крестоносцам пришлось немало потрудиться, склоняя на свою сторону местных горцев. В конце концов их попытки увенчались успехом.

Двое предателей за внушительное вознаграждение вызвались провести их к южной стороне замка. Французы появились неожиданно. Этот склон охраняли только двое катаров. Расправившись с ними, крестоносцы установили там камнемётную машину. Но камни причиняли крепости не слишком большой ущерб, так как расстояние от боевого орудия до стены было около двухсот метров.

Иван прервался, пояснив:

– Это произошло 7 января, через две недели после прихода в Монсегюр Эскота де Белькэра и тебя, Ветров.

В конце января крестоносцы предприняли попытки завоевать последнее передовое укрепление. Те же горцы должны были незаметно провести французов к другой стороне замка.

В целях особой секретности операцию решили проводить ночью, несмотря на то, что тропа была очень опасной. Немногие местные жители решались ходить по ней даже днём. Несколько рыцарей с отборными пехотинцами, ведомые горцами, под покровом ночи выдвинулись к замку. Наутро, увидев, по каким отвесным скалам и через какие ущелья им пришлось пробираться, крестоносцы не на шутку испугались. Днём они никогда не решились бы на это.

Защитники крепости не ожидали вторжения. Завязался жестокий бой. В результате крестоносцам всё-таки удалось поставить вторую боевую машину. На этот раз от стен крепости их отделяло всего несколько десятков метров. Огромные камни попадали точно в цель и не давали осаждённым покоя ни днём, ни ночью. Крестоносцы, окрылённые неожиданным успехом, попытались захватить замок с помощью штурмовых лестниц, но катары, собрав все силы, отбивали атаки.

– Да, в тяжёлом положении оказались твои друзья, – покачала головой Аня.

– Я хочу добавить ещё вот что, – задумчиво произнёс Иван. – Когда крестоносцы прорвали оборону с южной стороны и поставили первую боевую машину, меня и ещё троих катаров – Амиэля, Хуго и Пуатвейна – вызвал к себе Бертран Мартен. Он сообщил, что скоро Монсегюр падёт. Это было неожиданным заявлением. Камнемётная машина не могла нанести сильных разрушений, и все это знали. К тому же мы надеялись на подмогу, да и сами рассчитывали стоять до конца. Однако Бертран Мартен был почему-то абсолютно уверен, что крестоносцы захватят Монсегюр, хотя на тот момент для этого не было убедительных причин.

– Так-так. – Ветров что-то обдумывал про себя. – Кое-что я начинаю уже понимать. Вань, признайся, это ты всё подстроил, чтобы спасти своего предшественника по прошлой жизни? Он ведь был в Монсегюре и крестоносцы наверняка его убили бы после захвата крепости. Всех катаров, как отъявленных еретиков, ждала смертная казнь на костре. Уверен, что этот Пьер де Брюи не погиб, а сбежал из замка. И всё благодаря нашему предупреждению.

Оболенский изменился в лице и резко ответил:

– Ты, Ветров, рассуждаешь как человек двадцать первого века. Для тебя нет ничего святого, кроме собственной жизни.

Саша на минуту опешил.

– Ну ты, Оболенский, совсем уже… – Не находя подходящего слова, он покрутил пальцем у виска. – Бросаешь в лицо такие обвинения! Что значит «нет ничего святого»?