Текст книги "Хроники Рыжей (Трилогия)"
Автор книги: Татьяна Устименко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 71 (всего у книги 83 страниц)
Им страшно, этим смелым парням. Семейная жизнь требует усилий, работы над собой, поиска компромиссов. Ежедневных и ежечасных. Любовь – это не шутка и не развлечение. И посему заигравшимся в героев парням приходится весьма трудно. Они не могут признаться в собственной уязвимости и откровенно сказать: «Так, стоп. Кажется, у меня депрессия, мне срочно нужно к лекарю или магу, а вернее – к обоим сразу». Они не имеют права даже на слезы. А поэтому – прочь. Подальше от жены, галопом в похождения, авантюры и интриги. А в самом тяжелом случае – на войну… Совершенно не считаясь с тем, что еще совсем недавно эта до смерти опостылевшая жена тоже была желанной, ну или хотя бы считалась таковой… А что же этакого приключилось? Да ничего особенного – просто любовь прошла.
Необременительная любовь – привлекает, надоевшая и погрязшая в рутине – отталкивает. Недоступная женщина кажется во сто крат желаннее, будто запретное яблоко с соседской яблони. Срабатывает избирательный принцип: не так хорошо с вами, как плохо без вас. Не принадлежащая тебе женщина манит и очаровывает, будто луна в небе. А добейся этой луны – ну и что ты станешь с нею делать?.. Разве можно завоевать или украсть любовь? Можно ли позаимствовать не предназначенное тебе счастье?
Проходит все: счастье, любовь, жизнь… И не ищи чужой вины в том, если счастье прошло мимо, жизнь – зря, а любовь – бесследно…
Эта странная битва напомнила мне что–то волшебно–мистическое, упоминаемое только в сказках. Приютивший нас скальный уступ сотрясался от раскатов грома, заливался потоками проливного дождя, выжигался молниями. Кажется, все существующие в мире стихии соединились сейчас в две противоборствующие силы, стремящиеся во что бы то ни стало одержать верх друг над другом. Туман и Радуга взмыли в небо, световым зигзагом расколов едва забрезжившее утро и превратив его в жаркий день. Тени прошлого уподобились беспощадным черным смерчам, закрутившим моих нежданных защитников в феерическом танце смерти. Всполохи багрового зарева прорезали неподвижный воздух, неожиданно сгустившийся до состояния душной, вязкой субстанции, грозившей поглотить, сожрать меня, Люция и верного Кса–Буна. Зло концентрировалось, тяжким грузом надавливая на плечи и затрудняя дыхание. Мечи воинов Света с ужасающим лязгом врубились в сгустки тьмы, порождая порывы ледяного ветра и фейерверки темных искр. Возносясь под самые облака, Туман и Радуга окутались мерзкой плотью Теней, и я уже не могла толком разобрать, что происходит у меня над головой, а видела лишь два кокона мрака, издающие жуткий, замораживающий разум вой. Мы с Ринецеей остались одни, не считая замершего наподобие статуи канагерийца, удерживающего завернутого в пеленки малыша.
– Замечательно, – змеей прошипела демоница, обходя меня по широкому полукругу. – Я не ожидала, что у тебя найдется еще пара запасных заступников, но меня устраивает и подобный вариант. Тени растерзают предателей, некогда называвшихся моими воспитанниками, а с тобой я, пожалуй, управлюсь и сама… – Лезвие Полумглы угрожающе покачивалось у меня перед лицом. – Начнем? – Она глумливо хохотнула, занося меч для удара, должного оборвать мою жизнь…
Я практически не могла пошевелиться, испытывая неестественную вялость, сковавшую мои члены. Пальцы сгибались с трудом, почти неспособные удерживать рукоять Нурилона, а все движения замедлились так, будто я плыла в густом киселе, облепившем мои мышцы отвратительно инертной, неэластичной массой.
– Магия, это все моя магия, – любезно пояснила Ринецея, наслаждаясь моей растерянностью и беззащитностью. – Плюс проклятие, конечно…
Я изумленно расширила глаза, недоумевая: о каком проклятии она говорит? Словно в страшном сне я наблюдала за мечом, обрушивающимся на мою беззащитную макушку. «Полумгла, меч Астора… – Несформировавшаяся мысль внезапно посетила мою разрывающуюся от звона в висках голову, намекая на что–то важное, но изрядно позабытое. – Я ведь знаю о нем нечто нужное, касающееся лишь нас троих… Точно, – нитью света, ведущей меня к спасению, вспыхнуло понимание: – Запечатленное на мече пророчество, ранее нами не расшифрованное… Так вот что оно означает!»
Добро с уродливым лицом
И Тьма – прекрасней бога.
Соединится сын с отцом —
У них одна дорога…
– Полумгла, – закричала я на языке демонов, обращаясь к мечу, – выслушай меня. Ты не смеешь причинять нам вред, потому что вычеканенные на тебе руны связывают в единое и нерушимое целое три наших судьбы, ставшие одной общей! Ты принадлежала отцу, поэтому не покушайся теперь на жизнь его сына… Заклинаю тебя именем Астора – повернись против моих врагов, защити, обереги нас…
И Полумгла услышала! Она на секунду неподвижно зависла у меня над головой, а затем вильнула вбок, срезав прядь моих волос и чуть не вывихнув демонице запястье. Ринецея зашипела от боли. На широкой, обоюдоострой, зеркально отполированной плоскости меча на миг возникло изображение разгневанного женского лица, нечеловечески жестокого и в то же время прекрасного, обрамленного буйными прядями пепельных волос. Я невольно содрогнулась от смешанного с ужасом восхищения, осознав – это проявилась душа Полумглы, проснувшаяся и обретшая силу. Демоница, также узревшая сей кошмарный лик, панически завизжала и отбросила меч подальше от себя, словно ранее любимую и ручную, но внезапно взбесившуюся тварь. Однако Полумгла стремительно взлетела над землей и пошла в атаку, нанеся серию коротких ударов, которые демоница едва успевала отражать с помощью огненных шаров. Я облегченно рассмеялась:
– Видишь, сестра: как ты и утверждала, каждому из нас воздается по заслугам его!
Ринецея криво усмехнулась, намеренно игнорируя мое ласковое обращение:
– Рано торжествуешь, дрянь! Ты вскоре придешь ко мне сама – и тогда я рассчитаюсь с тобой за все разом. Проклятие разъедает тебя изнутри, высасывает волю к победе и подтачивает твое здоровье. Тебе не спастись! – Она призывно хлопнула в ладоши, и тотчас же за ее спиной раскрылся темный зев Портала Тьмы. Демоница послала мне насмешливый прощальный поцелуй и шагнула назад, исчезая бесследно. Вместе с ней пропали и Тени прошлого.
Мир вновь обрел прежнюю яркость и живость, освобождаясь от тенет зла. Солнце вышло из–за туч и засияло вовсю, вода в озере заплескалась, говорливо зашумела река, переливаясь с камня на камень. Туман и Радуга опустились на уступ, вкладывая оружие в ножны. А затем они благодарно взмахнули руками и растворились в воздухе, напоследок нежно коснувшись моих щек веянием прохладного ветерка. И мне очень хотелось верить в то, что вот эта наша встреча окажется не последней. Кса–Бун отмер и разразился длинной тирадой, совершенно неприличной как по форме, так и по содержанию. Басовито заревел Люций. Я же устало улыбнулась, понимая: мы опять выжили, уцелели в очередной беде, назло всем врагам, пророчествам и самой судьбе. Полумгла подлетела ко мне и, урча по–кошачьи, начала тереться о мою ногу, недвусмысленно выражая любовь и преданность. Все это выглядело настолько невероятным, что я и в самом деле ощутила себя сумасшедшей. Но на этом заготовленные нынешним днем сюрпризы отнюдь не закончились…
– Эй, на берегу! – До меня внезапно долетел чей–то отлично знакомый, ироничный голос. – Вы чем это там без нас занимаетесь?
Я страдальчески закатила глаза, мгновенно узнав и эти неподражаемые интонации, и серую тушу, величественно покачивающуюся на речных волнах, и всех облепивших его спину пассажиров. Ну конечно, ни одно мало–мальски значимое событие моей жизни никогда не обходится без Эткина!
– Эткин, – с упреком закричала я в ответ, – ты хотя бы приблизительно догадывался, куда способен завести меня твой демонов подарочек – эта путеводная Нить Бальдура?
– Конечно, – уверенно кивнул дракон, пряча улыбку. – К гоблину на кулички…
Кса–Бун смешливо фыркнул и случайно тряхнул Люция, тут же пронзительно разоравшегося пуще прежнего.
– Ребенок! – донесся до меня шокированный вопль Генриха. – Он родился?!
– Вау, сын демона! – восторженно щелкнул зубами Эткин.
– Мелеана, я привез тебе Радужную иглу! – хвастливо голосил полуэльф, отплясывая на драконьей спине разухабистую джигу [63]63
Д ж и г а – быстрый, динамичный танец.
[Закрыть], в его интерпретации изобилующую забавными рукомашествами и ногодрыжествами.
– Нить Бальдура? – экзальтированно взвыл некромант, поспешно сигая в воду и во весь дух плывя к берегу. – Покажите мне ее немедленно!
Но эмоциональные реплики полукровки, мага, дракона и барона с лихвой перекрыл трубный бас Огвура, грозно взревевшего:
– Какого демона здесь делает этот чернокожий паразит?
Мне едва удалось удержаться от саркастического смеха, взирая на картину всеобщего разгульного бардака, неотъемлемо сопутствующего моим взбалмошным друзьям, если они собирались все вместе. Теперь мне поневоле придется мобилизовать свое и так не шибко завидное везение да постоянно держать ухо востро, ибо так просто, без проблем и самых парадоксальных нелепиц, эта компания не появляется никогда. Но вслух я, естественно, произнесла совсем другое:
– Привет. – Я мило улыбалась, излучая самую искреннюю благожелательность и в глубине души понимая – вот те, кого мне не хватало слишком долгое время. – Как же я по вас соскучилась!
Глава 3Порядок и спокойствие удалось восстановить далеко не так скоро, как мне этого хотелось бы. Я с трудом переборола сильнейшее желание выколоть глаза Генриху, бестолково таращившемуся на меня с идиотски–влюбленным выражением лица. Кое–как утихомирила Огвура и Кса–Буна, чуть не перегрызших друг другу горло, и временно обезопасила себя от дотошливых расспросов Марвина, просто сунув в его требовательно подставленные руки томик Хроник Бальдура, бормотнув: «Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы боевые амулеты не изобретало». С бесконечными благодарностями приняла от лучившегося гордостью Лансанариэля гоблин знает где и как раздобытую Анриэль Алатору, краем уха выслушивая его сбивчивый рассказ, повествующий о тотальном истреблении целого племени кровожадных троллей лично им: самым смелым, сильным и прекрасным из полуэльфов. При этом я не забывала восхищенно поахивать, конечно же не веря ни единому слову полукровки. Ну еще бы поверить, если невообразимая история, повествующая об их экстремальном полете в плетеной корзине, усмиренном покойнике, кастрированной статуе бога Брана, несостоявшейся свадьбе с вождем киктов и его отсохших руках, выглядела настолько ядреным бредом, что рядом с ней меркло все, вплоть до перипетий знаменитой эльфийской войны. Ума не приложу, как это наш не слишком–то обремененный фантазией Ланс сумел придумать столь грандиозно–эпическую байку? Боюсь, тут тоже не обошлось без неугомонного Эткина, никогда не лезшего за словом в карман, даже невзирая на вопиющее отсутствие такового. Ладно, боги с ними, с неправдоподобными приключениями моих друзей, сейчас мне совершенно не до них. Воспользуюсь–ка я лучше многократно испытанным на практике приемом – буду решать возникающие проблемы последовательно, по мере их поступления.
Несчастный дракон так громко урчал изрядно отощавшим животом, что я снизошла к его голодным взглядам, извлекла из кармана незаменимый платок Единорога и мгновенно организовала роскошный стол, изобилующий мясными блюдами. Терпеливо дождавшись, когда насытившийся гигант удовлетворенно отвалится от моего щедрого дастархана [64]64
Д а с т а р х а н – восточный аналог русской скатерти–самобранки.
[Закрыть], не уступающего размером двуспальной простыне, я принесла дремотно посапывающего Люция и вложила его в огромную драконью лапу. Дите безбоязненно щурило золотистые глазенки и самозабвенно пускало слюнявые пузыри. Эткин что–то умиленно заворковал, пытаясь своим острым когтем поправить укрывающую мальца пеленку и рискуя раздавить его одним пальцем. Впрочем, я доверяла дракону всецело и безоговорочно.
– Ути–пути, солнышко наше! – увлеченно выпевал гигант, старательно укачивая моего сыночка, родившегося вопреки и назло всем проискам судьбы. – Демоненочек сладенький!
– А что, похож? – счастливо допытывалась я, критично вглядываясь в розовые щечки и двухцветные кудряшки своего малютки.
Эткин посмотрел на меня как на дурочку:
– Ты ожидала чего–то другого? Вообще–то законы природы неумолимы: с кем поведешься – на того и дети похожи.
– А на кого станут походить мои отпрыски? – влез в разговор Ланс, как обычно, совершенно не вовремя и не в тему.
– На Огвура! – необдуманно выдала я первую пришедшую в голову ассоциацию, пытаясь отделаться от навязчивого внимания полукровки.
Дракон неприлично заржал:
– Ланс, ты дурак!
Полуэльф обиженно скуксился, хлюпая носом.
– Эткин, зачем ты сказал Лансу, что он дурак? – возмутилась я, пристыженно отводя взгляд и чувствуя себя виноватой. – А теперь немедленно скажи, что ты об этом очень сожалеешь…
– Лансанариэль, я очень сожалею о том, что ты – дурак! – послушно повторил летун, хитро прищуриваясь. – Довольна?
– Отнюдь. – Я отобрала у него крепко заснувшего Люция и оглянулась, отыскивая Кса–Буна, вполне устраивающего меня в качестве няньки. В нескольких шагах от нас я заприметила канагерийца и орка, устроивших тренировочный бой с целью выяснить степень превосходства прославленной Симхеллы над топором «Третья рука Амбопу» – ну или наоборот. Но, похоже, итогом их поединка стала почетная ничья. Недавние враги прочувствованно пожали друг другу руку и преисполнились сердечного уважения к взаимным воинским навыкам.
– Как я погляжу, твой арсенал все расширяется! – улыбнулся Эткин, тактично намекая на Полумглу и две Иглы, пополнившие мою коллекцию оружия. – Ты наконец–то собрала полный комплект даг и теперь вполне способна свергнуть Ринецею.
– Ой ли? – недоверчиво отреагировала я, бережно укладывая тихонько посапывающего Люция в мягкий мешок, укрепленный на груди канагерийца, во всеуслышание объявившего своей наиглавнейшей жизненной целью неусыпную заботу о маленьком принце. – Я неоднократно наталкивалась на упоминания о том, что Алатор якобы должно быть шесть!
Гигант скептично фыркнул:
– Ты воспринимаешь все слишком буквально, Мелеана. Лучше почаще прислушивайся не к досужим бабьим сплетням, а к моим здравым советам, ибо мужская логика – правильнее.
– Зато женская – интереснее, – нисколько не смутилась я.
– Ничего подобного, – бурно возмутился молчавший до сих пор Генрих. – Я согласен принимать каждый высказанный женщиной афоризм лишь до тех пор, пока он работает в любой ситуации…
– По какому поводу протестуем? – нахмурилась я, доведенная почти до ручки назойливым обществом барона, не отходившего от меня ни на шаг.
– Твоя парадоксальная система бессвязных умозаключений ничем нам не поможет, – сердито съязвил он, явно раздосадованный моим нескрываемым безразличием. – Ибо она не дает четкого ответа на вопрос – куда следует пойти дальше. Ты это знаешь?
Я хотела ответить какой–нибудь резкой фразой на тему – куда именно следует пойти самому де Грею, но не успела…
– Я знаю, – решительно заявил некромант, пальцем придерживая одну из страниц книги, – я вычитал об этом в Хрониках.
За неимением мебели мы расселись на крупных обломках базальта, усеивающих берег озера. Уж не знаю, насколько повезло другим участникам сего форума, но мое импровизированное сиденье оказалось на редкость угловатым, больно врезаясь мне в ягодицы, а посему ощутимо ускоряя мыслительные функции и побуждая к скоропалительным действиям. Впрочем, к необдуманной глупости – тоже. Ну а как еще можно назвать выдвинутое мною предложение, послужившее отправным толчком к вовлечению нас в самые незаурядные приключения?
Выхватывая друг у друга книгу и беззлобно переругиваясь, мы досконально изучили карту, нарисованную на одной из страниц Хроник. Тонкая серая ниточка, буквально вплавившаяся в бумагу, в точности соответствовала проделанному мною пути, доходила до озера и… разделялась надвое. Я ошеломленно похлопала ресницами, совершенно сбитая с толку:
– И как прикажете понимать сей двухвариантный ребус? Направо пойду – коня потеряю, налево – мужа?..
– Ну твой вороной Бес и так уже считай что потерян, – насмешливо пробасил Эткин. – Настолько основательно прописался он в уютной конюшне замка Кардиньяк.
– А твой невенчанный муж эффектно почил в бозе, – издевательски процедил мой злопамятный воздыхатель Генрих де Грей. – Так что – мимо!
Я сосредоточенно скребла в затылке. Время – поджимало, отдавленные ягодицы – ныли, а поэтому я вознамерилась переложить решение нашей насущной проблемы на чьи–нибудь другие, более выносливые плечи, и возможно – на более светлую голову.
– Марвин, – небрежно заявила я, – ты же маг! Проведи обряд вызывания и пригласи к нам какую–нибудь умную высшую тварь, лучше нас разбирающуюся в секретах этого мира.
Некромант покосился на меня точно так же жалостливо, как немного ранее смотрел дракон.
– Тварь? – возмущенно всплеснул он руками. – Мелеана, ты в своем ли уме? Да ты даже не представляешь, насколько жуткое существо может проникнуть сюда через портал, воспользовавшись энергией подобного неосторожного вызова! А если оно попытается нас сожрать?
– Ну и делов–то, – хихикнул Ланс. – Рыжая просто стукнет его пару раз своим мечом…
– Сейчас я сам кого–то стукну! – взвился побледневший от негодования маг. – Вызвать из Тьмы незнамо кого, к примеру голодного ифрита, – это вам не в королевский зоопарк прогуляться. С таким гостем правило «зверей чем попало не кормить» не срабатывает!
– Или кем попало, – поддержал друга барон, откровенно указывая на полуэльфа.
– Язык придержи! – привычно потребовал Огвур, заслоняя Ланса своим широченным плечом. – Ифрит получит его лишь после того, как переварит тебя. А я…
– Хватит! – Я сердито хлопнула ладонью по колену, требуя тишины. – Вы не команда, а дурдом на выезде. Видимо, Марвину придется постараться да вызвать кого–то дружелюбного и реально для нас полезного.
Некромант еще немного поворчал, капризно набивая себе цену, но потом все–таки согласился и начал готовиться к ритуалу. Он начертал на земле цепочку непонятных рун, зажег магический огонь и, вытащив из какого–то потайного кармана своей необъятной хламиды пучок сухих трав, бросил его в пламя. Над костром немедленно поднялась жуткая вонь, заставившая нас чихать и кашлять. Гнусаво затянув нудный, состоящий из одних согласных речитатив, Марвин воздел руки к небу и выполнил ими серию сложных пассов, сформировавших сизый дым в плотный веретенообразный сгусток. Руны вспыхнули желтым светом и погасли… Перед нами появилась моя любимая тетушка Чума собственной персоной, как обычно облаченная в щегольский батистовый саван. Лицо прелестной дамы наполовину завешивали длинные растрепанные волосы, а ее глубоко провалившиеся глаза, напоминающие красные угли и плохо различимые за завесой из черно–белых прядей, горели неподдельным негодованием.
– Бездельники, – взбешенно прорычала любезная родственница, угрожающе покачивая в костлявой длани фарфоровой ночной вазой, – и как вы только посмели оторвать меня от тяжелой работы?
– Ой, – испуганно пискнул незадачливый маг, в момент узнавший старшую сестру своей ненаглядной супруги Лепры. – Простите, нам были нужны совсем не вы, промашка вышла…
– Зато уж я–то не промахнусь, будь спокоен! – эмоционально пообещала Чума, замахиваясь горшком. – Эх…
Необычный снаряд, ловко запущенный ее тощей, но сильной рукой, со свистом пронесся над головой вовремя присевшего мага, расплескивая во все стороны свое мутное, отвратительно смердящее содержимое…
– Вау! – радостно заорала я, потому что ваза угодила точнехонько в барона, щедро заляпав его красивый камзол мерзкими коричнево–зелеными потеками…
– Ах ты, бездарь! – бушевала Чума, нацеливая на Марвина угрожающе сжатые кулаки. – Да этому клиенту уже девяносто лет стукнуло, и он умирал от чумной диареи, а вы отвлекли меня от столь важной миссии…
Услышав про пикантный диагноз случайно спасенного некромантом пациента, я расхохоталась еще громче. Маг обвиняюще вскинул палец, указывая на меня:
– Это все она виновата, наша Сумасшедшая принцесса!
– Кто? – сразу сменила гнев на милость тетушка. – Ульрика? Племянница, это и правда ты?
– Я! – шагнула я вперед, ласково обнимая страшную тварь. – Мы уже сто лет и сто зим не встречались, тетя.
Чума отвела от лица свои распущенные волосы, ранее перекрывавшие ей весь обзор, и теперь пытливо разглядывала нашу разношерстную компанию.
– Ну конечно, – насмешливо буркнула она, снисходительно ущипнув за щеку невезучего мага, – кто еще способен на подобные фокусы, кроме тебя, дорогой деверь! Здравствуй, девочка! – Я получила нежный поцелуй. – Рада видеть тебя в добром здравии! Ну говори, зачем звали?
– Да, собственно, ради этого вот! – не растерялась я, одним движением волшебного платка Единорога создавая богатый набор разнообразных закусок, дополненных кувшинами с элем и бутылками с вином. – Выпить, закусить…
– А вот это совсем другое дело! – обрадованно потерла узловатые ладони Чума. – Пусть тогда мой скорбный животом дедок еще парочку деньков по земле погуляет. Под лежачий камень все успеем! – Она проказливо хихикнула. – А вот пиво замени–ка на что–нибудь более крепкое. Я, чай, уже не маленькая – низкоградусной–то бурдой баловаться!
– Мадам, вам водку, самогон или коньяк? – Огвур галантно взялся за посуду, решив поухаживать за моей милой тетушкой.
– Даже и не знаю, что выбрать, – польщенно зарделась Чума, – все такое вкусное!
– Вот это по–нашему! – похвально бурчал Эткин, наблюдая за лихо опрокидывающей рюмку за рюмкой Чумой. – Не знаю, как у вас, а вот у меня каждая непьющая личность всегда вызывает нехорошие подозрения. – Он одним глотком опустошил немаленькую бочку красного эльфийского.
– Ого, сразу видно – мужчина в самом заквасе сил! – по–девчоночьи щебетала тетушка, строя дракону глазки.
– Ну за Ульрику! – облегченно провозгласил Марвин, поднимая наполненный до краев бокал.
Все чокнулись, выпили и дружно налегли на острый салат из маринованной по–уррагски морковки.
А в озере с руганью и проклятиями отмывался заляпанный неаппетитным содержимым ночного горшка Генрих, сникший и надолго утративший желание ухаживать за вдовствующими принцессами…
– Принц Тайлериан пригрозил мне тремя страшными потерями, – рассказывала я внимательно слушающей меня Чуме, – если я не возьму яйца малиновки и не откуплюсь от встреченных в пути бед жизнями ее птенцов…
– И ты, конечно, их не взяла – птичек пожалела! – догадливо хмыкнула тетушка. – Уж я–то тебя, милая племянница, насквозь вижу.
Я покаянно отвела глаза:
– Не взяла!
– Зря! – нахмурилась суровая родственница. – Первая напасть уже пришла – погибла Оружейница, единственная из демиургов еще сохранявшая ясность рассудка и способная хоть как–то повлиять на своих безнадежно сбрендивших сестер. А теперь три старые мымры окончательно съехали с катушек и способны сотворить любые жестокости. Девочка, теперь ты стала нашей последней надеждой на избавление от гибели. – Невзирая на усердно поглощаемую выпивку, Чума смотрела на меня серьезными, абсолютно трезвыми глазами. – Будущее планеты в твоих руках…
Я побледнела:
– Думаешь, яйцо малиновки могло спасти жизнь Оружейницы? – Мой язык заплетался от волнения и гнетущего осознания собственной вины. – Возможно, я еще смогу вернуться к тому гнезду и…
– Тсс! – ласково остановила меня тетушка, своими иссохшими пальцами обрывая поток покаяния и сожаления. – Ничто не происходит просто так, никто не умирает зря. Да, Оружейница погибла, но ради благой цели – она отдала тебе свои силы и знания, и отныне твой дочерний долг состоит в том, чтобы оправдать чаяния матери и выполнить возложенную на тебя миссию.
Я печально вздохнула:
– Как же это странно, когда тот, кого ты уже привык считать своим врагом, вдруг оказывается другом и помощником, самоотверженно жертвующим собой ради спасения многих…
Чума участливо улыбнулась:
– Ты повзрослела и поумнела, девочка моя. Ты учишься не только оценивать внешнюю сторону явлений и поступков, но и постигать их внутреннюю, истинную суть. Ведь лишь те из нас, кто умеет объективно взвешивать последствия совершаемых ими деяний и с достоинством принимает неизбежные потери, способны на равных потягаться с судьбой. А враги – они тоже не всегда оказываются врагами…
– Оружейница не была плохой, – убежденно произнесла я. – Отныне я вообще отказываюсь верить в существование неисправимо плохих людей. Я верю, что есть люди, по какой–то весомой причине пока еще не сумевшие стать хорошими…
Своей сухой, жесткой ладонью тетушка любовно погладила меня по волосам:
– Ты милосердна и справедлива. А ведь это и есть именно те основные черты характера, которые необходимы воину Старшей крови, пришедшему в наш мир ради защиты слабых и спасения обездоленных. Люби своих друзей, но всегда уважай и цени врагов. И тогда не исключен вариант, что в итоге многие из твоих врагов прозреют и станут настоящими друзьями…
Я поймала Чуму за запястье и благодарно прижалась губами к ее морщинистой кисти, прекрасно понимая, что сейчас устами тетушки со мной говорит вовсе не она, а сама жизнь, даруя мне свою высшую мудрость. Из глаз ужасной твари скатились две прозрачные слезинки любви и соболезнования, ибо в гнилой, изъеденной могильными червями груди Чумы билось живое, доброе и на редкость отзывчивое сердце. Судьба преподнесла мне очередной урок, показывая: истинно человеческие качества не чужды даже тем, кого мы привыкли считать жестокими и бесчувственными.
– Обозначенная на карте дорога раздваивается, – перешла я к самому важному для меня вопросу. – Которую из них мне следует выбрать?
– А кого из двоих ты бы выбрала, – угрюмо усмехнулась посланница смерти. – Астора или Люция?
– Что? – Я не желала поверить в услышанное. – А они–то тут при чем?
– Тебя преследует наложенное Ринецеей смертное проклятие. – Выражение лица тетушки стало совершенно непроницаемым – таким, будто она сообщила мне нечто малозначительное. – Автоматически падающее и на твои близких. Поэтому потери неизбежны…
– Еще только проклятия мне и не хватало, – обеспокоенно пробубнила я себе под нос и добавила уже громче: – О каких потерях ты говоришь?
– Пойдешь направо – навсегда потеряешь любимого… – Слова Чумы звучали приговором, обрекающим меня на мучительную казнь, совершаемую над моей исстрадавшейся душой. – Налево пойдешь – лишишься сына… За все нужно платить, дорогая! Ты ищешь добра, но путь к нему ведет через зло… Так устроен мир!
– Но это же нечестно! – возмущенно закричала я. – Подобное не должно случиться!
– Честность и честь – это твое предназначение, – почти враждебно поцедила Чума, – абсолютно не присущее большинству обычных людей. Люди эгоистичны, они думают лишь о себе, а вовсе не о счастье для всех. Ты сознательно избрала сей тяжелый удел, обязывающий тебя страдать за всех, хотя и была предупреждена о последствиях. Найди же в себе силы не отступить, не сломаться – и докажи нашему миру: да, ты являешься настоящим воином, настоящей Сумасшедшей принцессой. Ибо, – сейчас она шептала мне на ухо, поскольку эти слова предназначались лишь для меня, – если отступишь ты, то что же тогда остается делать остальным?..
– Девочки! – В нашу беседу неожиданно вклинился настырный драконий бас. – Не нужно так демонстративно игнорировать скромное мужское общество. Хватит уже шушукаться между собой! Мы пьем или как?
– Пьем, конечно! – с наигранным энтузиазмом откликнулась я, стараясь стереть с лица малейшие следы овладевшего мною отчаяния. – Наливай! – Моя рука действовала самостоятельно, весело протягивая Эткину пустой бокал, но в голове непрерывно вертелись три убийственных слова: «Астор или Люций?» Кого из них мне следовало обречь на смерть, а кому – подарить жизнь?
И я совсем не заметила испытующего взгляда Чумы, взиравшей на меня с немым восхищением и затаенной надеждой на спасение…
В каждой удавшейся пьянке, вне зависимости от ее масштабов и размаха, всегда наступает фаза совершения подвигов, когда основательно набравшихся собутыльников начинает тянуть на шалости и приключения. И в этом смысле наша знаменательная пирушка также не стала исключением из правил.
Через час усиленных возлияний мы уже напрочь позабыли все прошлые разногласия и перешли к стадии, названной метким на определения драконом: «Ты меня уважаешь?» Марвин услужливо высушил свежевыстиранный камзол Генриха, мгновенно вернувший себе свой первоначальный цвет, но все еще издающий некое подозрительно–удушливое амбре. Недавние враги Огвур и Кса–Бун, неоднократно выпившие на брудершафт, обнимались, нескладно голосили что–то душещипательно–фольклорное и называли друг друга «брателло», к вящей ревности прекрасного полукровки. Вокруг остатков закуски прыгало несколько странных существ, смахивающих на помесь мышей с кузнечиками, злостно нарушая отлаженный биогеоценоз [65]65
Б и о г е о ц е н о з – сложная природная система.
[Закрыть]береговой линии и пытаясь спереть не доеденное драконом жаркое. Это наш капитально упившийся некромант попробовал заселить галерею Трех порталов хоть каким–нибудь зверьем, но его трясущиеся руки категорически отказывались выполнять магические пассы, а посему опыт закончился плачевной неудачей, породив нескольких жалких мутантов. Сам же Марвин заработал профессиональную травму в виде внушительной шишки на лбу, сердито объяснив свое падение не убойным действием орочьей водки, а возмутительной опечаткой в магическом трактате. После этого он сразу пригорюнился и начал слезно жаловаться на жену, активно поддерживаемый Генрихом. Мы выпили еще, нехорошим словом помянув всех стервозных баб. Чума извлекла из кармана савана потертое портмоне и хвастливо показала портрет бравого архидемона Азура, сентиментально обклеенный розовой бархатной тряпицей. Посетовала на профессиональную загруженность, отсутствие нормальной семейной жизни и хроническое бесплодие. Марвин клятвенно пообещал помочь, не уточнив – как именно… Чума смущенно захихикала. Мы дружно покосились на забавно причмокивающего во сне Люция и выпили за детей.
– Послушайте, госпожа Чума, – вдруг ни с того ни с сего отважно выпалил Ланс, еле ворочая заплетающимся языком, – а вы добро творить можете?
– Могу, – торжественно объявила тетушка, непослушными пальцами пытаясь ухватить скользкий кусочек колбасы. – Ибо что есть добро, как не оборотная сторона зла?
Я восхищенно прищелкнула языком, Эткин потрясенно отвалил челюсть, а некромант предвкушающе потер ладони. И понеслось…
Следующую пару часов мы посвятили добру. Совместными магическими усилиями тетушки и Марвина мы добавили субтильному супругу принцессы Будур принцу Али–Мангуту двадцать сантиметров росту и, хорошенько подумавши, десять сантиметров его детородному органу.
– Пусть корова усатая порадуется! – вполголоса ехидно буркнул Ланс, видимо вспомнив что–то свое, личное.
