Текст книги "Хроники Рыжей (Трилогия)"
Автор книги: Татьяна Устименко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 83 страниц)
– Остановись, сумасшедшая! – раздался требовательный окрик сестры Хаос. – Ты сама не понимаешь, что творишь!
Но поверхность картины теплела, наливаясь жизнью и магией. Грубая ткань выгнулась, принимая форму плоти, обдавая влажным теплом близкого дыхания, донося биение сильного, такого родного сердца. Опора под моими пальцами неожиданно растворилась, превращаясь в туннель пустоты и света, бьющего в глаза. Я покачнулась, потрясенно вскрикнула и провалилась в странное ничто, краем меркнувшего сознания успев заметить, как меня подхватывают мускулистые, крепкие руки любимого мужчины…
Попутный ветер надувал широкие полотнища белоснежных парусов. Пенные валы речной воды щедро обдавали носовую статую, обильно смачивая пышные, деревянные груди гордой ликерийской дворянки. Ланс уцепился обеими руками за корабельный такелаж и рискованно перегнулся через борт, вглядываясь в незнакомое лицо искусно вырезанной фигуры. Он почти не помнил рано умершей матери. В сознании сохранилось туманное видение длинных каштановых кос, белых рук – нежно его баюкающих, да мелодичный голос, напевающий непонятную, страшную песню:
Тело пронзает иззубренный крюк,
Саван пятнает эльфийская кровь,
Принцем не стал незаконный байстрюк,
Это расплата за нашу любовь…
Песня, которую мать пела очень часто, была длинной, но детская память Лансанариэля милосердно сохранила только четыре начальные строки. Но и этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы мучительные ночными кошмары, ставшие его неизменными спутниками, возвращались снова и снова. Сны, в которых он сотни раз видел худую, изможденную болезнью женщину, умирающую на клочке жесткой соломы в жалком, вонючем овине, куда их пустили из сострадания. А рядом с ней самого себя – долговязого подростка, голенастого гадкого утенка, обещающего вскоре превратиться в прекрасного лебедя. Единственную свою драгоценность – серебряную застежку от плаща, он отдал неопрятному, прыщавому могильщику, окинувшего пепельноволосого, зеленоглазого мальчишку похотливым, сальным взглядом и намекнувшего, что готов принять плату за похороны другим, более необычным способом. И полукровку опять передернуло от отвращения при воспоминании об этом давнем ужасе. Моросил мелкий, холодный дождик, превращающий в жидкую грязь убогий холмик желтой глины, насыпанный на могиле его матери. А Ланс все продолжал стоять на коленях, уже не ощущая онемевших ног, и повторял данное им обещание – разыскать неведомого отца, взглянуть в его лицо и рассказать, как умирала она, та – которую он когда–то прижимал к груди и, наверное, страстно целовал, заронив во чрево юной девушки нечаянный росток новой жизни. Росток – закрепившийся, родившийся и ставший внебрачным ублюдком, презираемым всеми бастардом, отверженным байстрюком – сыном эльфа и человеческой женщины.
Самое страшное чувство, которое только можно испытать в жизни – это надежда. Ланс давно постиг эту парадоксальную истину. Надежда, в отличие от своих единоутробных сестер – веры и любви, необычайно живуча, и обычно умирает последней. Стенает, корчится под настигающими ее ударами судьбы, но продолжает из последних сил цепляться за существование, дышать, вздрагивать и харкать кровью. Надежда – конечный, бесплотный, вымученный шанс страдающей души. Живучая, как и все бастарды. Надежда – ложный свет несбыточных желаний, единственная путеводная нить. Жажда любви, вера в справедливость, желание мести, поиск смысла жизни, все это называется одним коротким словом – надежда. И Ланс надеялся, всматриваясь в темнеющий горизонт, туда, где бурная река Оха вливалась в бескрайнее Ликерийское море, что долгие годы ожидания приведут его к заветной цели. И он, наконец–то, найдет того, кто зачал его – изгоя и полукровку, а затем безжалостно бросил и обрек на мучительную погибель благородную Марготу де Вакс. Ланс жаждал отмщения.
Погрузившийся в безрадостные размышления полуэльф не услышал подошедшего к нему Маллера и очнулся, лишь ощутив дружеское прикосновение мозолистой, заскорузлой от канатов ладони. Пират участливо потрепал Ланса по плечу, старясь скрыть овладевшее им волнение.
– Догадываюсь, о чем ты грустишь, родич! – капитан кашлянул, отводя глаза. – Наверно следует признаться, что наш клан с лихвой заплатил за горе, причиненное твой матери. Де Ваксы конечно же понимали, что Маргота стала жертвой собственной наивности и неопытности, попав в руки безжалостного совратителя. Но незаконнорожденный ребенок, да еще эльфийской крови – дитя из семени врага…, – пират горестно вздохнул. – Боюсь, они придавали слишком много значения родовой чести, которая оказалась запятнанной. Вот только, по моим меркам, эта честь не стоила ее загубленной жизни и твоей тяжелой доли. Боги заслуженно покарали моих предков. После бегства Марготы, не выдержавшей унижения и издевательств, их жены стали бесплодными, семья вскоре обеднела и утратила былое величие. Так великая Аола наказала жестокосердных.
Лансанариэль слушал Маллера молча, печально затенив длинными ресницами свои прекрасные глаза. Одинокая слезинка скатилась по бледной щеке и канула в изгибе подрагивающих губ. Заметив отчаяние друга, могучий Огвур мягко обнял его за тонкую талию, привлекая на свою надежную грудь голову полукровки, девически беззащитную и хрупкую. И ни один, даже самый грубый язык, не повернулся бы для того, чтобы назвать эту пару, являющуюся олицетворением пусть не привычной, но светлой и чистой любви, каким–либо грязным или обидным словом. Ланс всхлипнул, пряча лицо в ладонях орка, рядом с которым отступали назойливые ночные кошмары, и уже не было так одиноко и страшно. Ведь совсем не важно, какую форму принимает земная любовь, если она – истинная.
– Смотрите, друзья! – пират указующе вытянул руку, очерчивая линию горизонта. – Мы вышли из озера богини, поднялись по реке Охе и почти достигли места ее впадения в Ликерийское море. При благоприятной погоде, мы будем на Поющем острове через три–четыре дня. Не исключено, что там вас ожидает разочарование, но возможно…, – он порылся в лежащей у его ног сумке, извлек какой–то сверток и протянул его Лансу, – именно это поможет тебе отыскать отца.
Полукровка удивленно развел ладони, принимая нежданный подарок. Сверток неловко скользнул по его пальцам, зашелестел, зашуршал и развернулся в легкий, невесомый плащ. В лучах заходящего солнца, ткань ослепительно рдела кровавым багрянцем, отливая излюбленным цветом королей и богов. Врожденно величавым жестом, Лансанариэль набросил плащ на свои плечи. Насыщенные оттенки бесценной ткани как нельзя лучше подошли к его роскошным, светлым волосам и изумрудным глазам. Что–то дрогнуло и неуловимо изменилось в чертах наблюдающего за ним Маллера:
– По преданию, этот плащ принадлежал твоему отцу, подарившего его Марготе. Только эльфы умеют выделывать такую ткань, не подверженную влиянию времени. А глядя на тебя сейчас, я начинаю осознавать, что скорее всего – твой отец принадлежал к самому знаменитому эльфийскому роду в клане Синей розы.
– Я убью его! – хрипло выдохнул Ланс, комкая ткань. – Я чувствую его душу, отпечатавшуюся на плаще! Он само зло, холод, лед, жестокость! Он растоптал мать, словно отцветшую лилию! Его преступление перед ней можно смыть только кровью. Из–за него она прошла через потерю любви и веры в добро, через унижение и боль…
– Если тебя ударили – забудь, если ранили – прости, если предали – вспомни, вспомни все разом и убей обидчика! – неразборчиво проворчал Огвур, предостерегающе притрагиваясь к рукояти грозной Симхеллы. – Это закон орков!
– Но эльфы сильны! – заботливо предупредил пират. – Выступая против них, вы выказываете себя либо дураками, либо отчаянными храбрецами!
– Справедливость должна восторжествовать! – непреклонно отчеканил Ланс.
Он протянул руку Огвуру, и их пальцы крепко переплелись.
– Два дебила – это сила! – иронично проворчал Маллер, но нотки чего–то похожего на уважение невольно проскользнули в его насмешливом голосе. И он злорадно посочувствовал далекому бесчестному эльфийскому выродку, сумевшему неосмотрительно нажить себе столь опасных врагов.
Глава 6«Если и существует земля обетованная, то несомненно – она находится здесь!» – лениво размышляла я, сквозь полуопущенные ресницы восторженно рассматривая открытое окно, находившееся прямо передо мной. Невесомый, теплый ветер приподнимал легкие кружевные гардины, донося из сада медвяный аромат цветущей липы. Деловито гудели мохнатые пчелы, перепархивая от цветка к цветку, и трудолюбиво собирая сладкий, как патока нектар. Так и грезилось, будто наяву – я сижу за легким ротанговым столиком на фоне вот этого не земного, чуть серебристого неба и неторопливо попиваю чай с янтарно желтым, липовым медом…
– Чашку то возьми, фантазерка! – послышался негромкий мужской голос.
Я резко повернула голову и вскрикнула от счастья.
Рядом с моей постелью стоял Астор, облаченный в одни лишь непритязательные парусиновые брюки, и протягивал мне тоненькую, просвечивающую фарфоровую чашечку, изливающую упоительный запах трав и сладостей.
– Попробуй, тебе понравится, – спокойно, по–домашнему предложил он, – бергамот, чабрец и чуть–чуть мяты. Мой личный рецепт…
Глаза мужа лукаво улыбались, и я впервые заметила две крохотные морщинки, отходившие от внешних уголков век. А эта предательская нить седины, блеснувшая на виске, в густой копне его белокурых волос… Я всхлипнула.
– Ну, ну, малышка! – нежно успокоил меня любимый, прикасаясь бархатистыми губами к моему страдальчески наморщенному лбу. – Все уже позади…
Его губы скользнули по переносице, я испуганно охнула и отшатнулась, неловко прикрываясь растопыренной ладонью. Волшебная золотая маска лежала рядом, на прикроватном столике, а муж беззастенчиво взирал на мое открытое лицо. Я обречено пискнула, натягивая простыню до самых глаз. Астор хмыкнул, отставил дымящуюся чашку и силой отвел мои руки.
– Не напугала и даже не удивила, – его мягкие пальцы нежно касались страшных рытвин и рубцов. – Саму Смерть недаром называют безносой. А у нас, у демонов, уродство вообще давно уже сублимировало в понятие – красота. Так что по нашим меркам, – он отодвинулся и посмотрел на меня оценивающе, – ты даже без маски и Зеркала истинного облика вполне хороша собой!
Но я стыдливо протянула руку, под покровом простыни нацепила маску на привычное место и лишь только после этого отодвинула спасительную ткань. Обнаружила собственную наготу и торопливо укрылась вновь.
В глазах полураздетого мужа зажегся неприкрытый интерес, он приподнял простынь и гибким движением скользнул в постель, прижимаясь ко мне всем телом.
– Астор! – обмирающим голосом выдохнула я, закрывая глаза и погружаясь в легкое облако лавандового амбре, преследовавшего меня каждую ночь. Запаха его бледной кожи…
– А ты думала, что демоны непременно пахнул пеплом и серой? – спросил он, зарываясь губами в мои длинные, рыжие волосы и торопливо целуя меня сотни раз.
– Да! – хихикнула я, потому что его горячее дыхание настойчиво щекотало кожу, спускаясь по моему животу все ниже и ниже.
– Глупенькая! – нежно усмехнулся он и заслонил собой весь мир…
Потом мы долго лежали обнявшись, прислушиваясь к биению наших сердец, моя голова у него на плече, он обнимает меня крепко и уверено. Его бездумно открытые золотистые глаза задумчиво блуждали по искусно выложенному мозаикой потолку.
– Милый, что есть судьба? – тихонько спросила я, бережно прижимаясь губами к еще не до конца затянувшемуся шраму на его правом предплечье, знаку – оставленному стрелой на арене Геферта.
Астор вздрогнул и приподнялся на локте.
– Ты угадала мои мысли, или мы уже настолько стали одни целым… , – он безрадостно рассмеялся и опустился обратно на подушку. – Представь себе ряд из подвешенных на нити шариков, – его палец обрисовал цепочку, составленную из кругов, и картинка немедленно обрела объемность и повисла в воздухе.
«Хорошо все–таки иметь в мужьях – мага!» – прищурилась я.
Астор рассказывал:
– Качнешь первый, и все шарику приходят в движение. Это и есть судьба – первый значимый поступок, как первый шарик, движем всеми остальными. И большая часть людей просто послушно следует их поступательному движению. Но ты, радость моя, – золотистые глаза смотрели серьезно, – ты сделала так! – Изящная ладонь вклинилась в цепочку шариков, сбив их настроенное, синхронное движение. Нити закружились непредсказуемо, переплетаясь и путаясь, шарики стукались друг о друга и отлетали в стороны, полностью нарушая весь четко выстроенный рисунок однообразного движения… – Поняла? – спросил муж.
Я медленно кивнула, впервые начиная по–настоящему проникаться смыслом происходящего:
– Кажется, да! И что же дальше?
Астор хмыкнул и пожал широкими плечами:
– А вот это зависит только от тебя! Ты исказила нить своей судьбы. Теперь ты не зависишь от богов и демиургов, скорее они зависят от тебя, потому что твои поступки задевают также и нити их судеб, находящихся в непосредственной близости. Делай, что считаешь нужным, я верю, что ты не станешь руководствоваться чем–то корыстным или мелочным…
– Но что станет со мной, с нами? – печально перебила я излияния мужа, чувствуя, как сердце сжимается от предчувствия чего–то неминуемого и страшного.
Он погладил меня по животу, каким–то отстраненным, пророческим движением:
– Увы, девочка, мое время истекает! Я пока не знаю, что это будет конкретно, но ощущаю приближение холода небытия! И к тому же, слишком многое зависит от того, кто придет после меня!
Я недоуменно хмурилась, будучи не в силах постичь смысл его туманных речей:
– Скажи, ты знаешь, что случилось с моим отцом?
Вместо ответа Астор повел рукой и перед нашими взорами появился сияющий сгусток света. Колдовское окно медленно прояснилось, отображая подвижную картинку. Я увидела порт незнакомого города и фигуру высокого мужчины, торгующего с неопрятным капитаном корабля за место на его паруснике, следующего до Поющего острова. На краткий миг капюшон, прикрывающий голову незнакомца, соскользнул, являя нам волну черных длинных волос и безупречно прекрасное лицо, благородное и величественное. То был мой отец, живой и здоровый, обретший свой истинный облик. Я ощутила горячую волну счастья, залившую мою ликующую душу. Астор улыбнулся:
– Ты спасла его ценой своей жизни. А теперь он собирается отыскать свою любимую женщину – принцессу Альзиру…
Я ощутила острый укол совести. Как же я могла забыть о моей несчастной матери, всеми покинутой и презираемой, больной, умирающей, блуждающей во мраке безумия.
– Любимый, я должна найти Пелену Аолы! – я требовательно затормошила мужа. – Я просто обязана это сделать!
– Зачем? – изумился демон, вздергивая черные брови. – Это очень опасно! За часть того, что принадлежит богам, всегда нужно платить соответствующую, весьма немалую цену. Ты готова пойти на подобное?
Я хмыкнула. Мне уже приходилось отдавать все.
– Я готова заплатить любую цену! – с готовностью ответила я.
– Вот значит, как! – муж горестно вздохнул. – Любую! Хотя…, – он покосился на меня выжидательно, словно на сивиллу, готовящуюся изречь пророчество, – возможно, тебе виднее!
– Астор? – я жаждала объяснения, но муж отрицательно покачал белокурой головой. – Я знал, что так оно и случится. Право выбора за тобой…
– Мне нужно найти Пелену! – вновь попросила я, жалобно и слезно. – Но никто не знает, где она хранится…
– Да уж, – снисходительно усмехнулся принц, – ее искали все – демиурги, боги и демоны. А нашел – я!
– Нашел? – я впилась ногтями в его плечо.
– Нашел! – он мягко освободился от острого прикосновения и любовно поцеловал мои пальцы. – На Поющем острове есть гора Ранмир, место успокоения королей и героев, начало звездного моста, уводящего души умерших на путь возрождения – в Обитель затерянных душ. Там находится храм неведомого древнего божества, в котором и хранится Пелена…
– Мы может попасть туда?
– Можем! Не на саму гору, но к ее подножию. Через подвластный мне портал Тьмы. Кроме того, именно сейчас на остров направляются и твои друзья, эта своеобразная парочка с нетрадиционной сексуальной ориентацией – орк и полуэльф…
– Они живы? – радостно вскрикнула я. – Ланс и Огвур живы?
– Живы! – успокоил меня муж. – И, кроме того, – он коротко хохотнул, – умудрились навести изрядного шухера по всему Рохосскому ханству. А твой неженка Лансанариэль, между прочим – совсем не простая личность. Береги его, – демон произнес эти слова наставительным тоном, – береги своего красавца–друга, ему предстоит сыграть важную роль в судьбе всего Поющего острова!
Трудно было понять, на что намекает Астор, но я утвердительно кивнула головой, принося клятву.
Муж страстно поцеловал меня в последний раз и неохотно поднялся с постели.
– Одевайся, – он кинул мне ворох свежей одежды, – события нарастают как снежный ком! Нам нужно немедленно попасть на Поющий остров!
– А как же Эткин? – поинтересовалась я, прыгая на одной ноге и натягивая сапог. – Как же я – и вдруг без него?
– Умница! – муж прищелкнул пальцами, торопливо творя заклинание. – Он тоже должен присутствовать при развязке! Сейчас я его предупрежу!
Мы подошли к огромному зеркалу, отразившему две высокие, вооруженные до зубов фигуры. Астор снял украшенную пером шляпу и почтительно поклонился мне, сжимающей рукоять Нурилона:
– Приветствую вас, леди Астор! Готовы ли вы вершить судьбу людей, как и положено всякой настоящей, уважающей себя богине?
– Готова! – я потуже затянула пряжку портупеи.
– Тогда поехали! Все ради тебя, дорогая! – демон хлопнул в ладоши и нас закружил темный смерч, унося прочь из его волшебного замка и тихого сада, увлекая навстречу новым свершениям, втягивая в разверзшийся портал Тьмы.
– Каждая стерва мечтает встретить неординарного мужчину, чтобы сделать его своим ординарцем! – успела вполголоса, самокритично бормотнуть я, иронично подмигивая спутнику, и муж немедленно ответил мне согласной, все понимающей усмешкой.
Эткина одолевала хандра. Он расслаблено валялся на лугу перед королевским дворцом Силя и, с умным видом, рассеяно жевал первый подвернувшийся под лапу цветочек, как на беду, оказавшийся кислым словно хинин придворного лекаря. « Как бы не потравиться ненароком или диарею не заработать!» – хмуро подумал дракон, выплевывая синенького представителя местной, совершенно не съедобной флоры. Из дворца долетел очередной визгливый, женский вопль. Эткин устало поморщился и досадливо смежил веки. В многострадальной голове навязчиво вертелись привычные, на этот раз вполне обоснованные претензии к скандальному и хронически неуживчивому женскому полу. Желтый березовый листочек медленно покружился над цветочной поляной и спланировал на длинный драконий хвост. В воздухе ощутимо пахло пряным ароматом приближающейся осени. «Скоро в зимнюю спячку, – окончательно решил гигант, умиленно представляя себе уютное тепло родной пещеры, погребенной под толстым слоем снега. – И пропади оно все пропадом!»
– Я же просила розовые фестоны, а ты опять зеленых наколдовал! – донеслось из настежь распахнутого окна. – Ты все специально портишь, мне на зло. Я ведь отлично знаю, что изумрудный – любимый цвет этой бесстыжей девки, вашей Сумасшедшей принцессы. А меня здесь не любят и не уважают! А–а–а–а….!!! – возмущенный голосок ударился в откровенную истерику.
Эткин многозначительно хмыкнул и сознательно сунул в пасть очередную кислятину, стремясь хоть чем–то перебить гадкое послевкусие, оставшееся от нудного женского вопля, неприятного почище немытого гоблина. С крыльца кубарем скатился красный как помидор, гневно отпыхивающийся Марвин.
– Дос–та–ла! – четко произнес маг, широко шагая по направлению к дракону. – И зачем мы эту дуру расколдовали? – вопрос был явно риторическим.
Эткин пожал бронированными плечами и протянул некроманту синий цветочек, который тот так же автоматически немедленно сунул в рот, скривился и начал отчаянно плеваться.
– Дружище, – сдавленно просипел маг, вытирая губы вышитым платком, – если ты хочешь умереть, то я могу предложить тебе что–нибудь не столь противное на вкус, например: кураре, цианид, аква тофану…
– Крысиная отрава? – меланхолично подсказал дракон.
– Э? – поперхнулся некромант. – Ну, это уж чересчур жестоко!
– Вот и я об этом же, – гигант криво усмехнулся. – Зато – метко и объективно. Именно так и называют Лилуиллу в Силе – крысиной отравой!
Уголки ярких губ Марвина печально поползли вниз:
– Ну да, подданные ее не любят, – тактично заметил он. – Но возможно, после свадьбы княжна остепенится и поумнеет!
Эткин недоверчиво хмыкнул:
– Чую, эта свадьба будет сильно отличаться от развеселой нарронской. Недаром барон Генрих каждый день чуть свет на охоту уезжает…
– Ага, – мстительно кивнул молодой некромант. – А нам тут за него отдуваться приходится с этим, с этой…
– Марвин! – требовательно долетело из дворца. – Кто–нибудь видел Марвина?
Маг обреченно поник плечами.
Дракон спокойно перевернулся на спину, подставляя живот последним, теплым солнечным лучам, его глаза насмешливо прищурились:
– И создали демиурги женщину, – выспренно разглагольствовал он. – Существо получилось злобное, но симпатишное…
– Ты об этой грымзе говоришь? – махнул рукой Марвин, указывая на дворец, гудевший как растревоженное гнездо диких ос. – Это же просто ведьма во плоти какая–то, а не женщина, прости меня Аола!
– Зато, – наставительно оттопырил коготь дракон, – высокородная эльфийка, безусловно, по всем статьям подходящая на роль сильфской королевы!
– Мда! – чистосердечно пожалел сильфов маг. – Повезло им, ничего не скажешь! Недаром говорят, что только истинная женщина умеет буквально из ничего сотворить три вещи – салат, скандал и шляпку! Хотя салаты и шляпы здесь требуют с меня…
– Устал я от всего этого, – тихонько признался Эткин, закрывая глаза и напуская на себя унылый вид.
– От чего это? – хмыкнул некромант, присаживаясь на массивную лапу, приглашающе подставленную и согнутую.
– Устал! – еще эмоциональнее повторил летун. – Сплошной шум, гам и тарарам. С тех пор, как во дворце поселилась Лилуилла! А нервные клетки, между прочим, не восстанавливаются. Собачья жизнь! День не спишь, ночь не ешь, да еще от Мелеаны, – он покосился на поспешно отвернувшегося, и виновато зардевшегося Марвина, – ни слуху, ни духу. Переживаю я за нее. За что вы на нее так в пещере накинулись?
– Генрих, тот явно от ревности, – признался некромант. – Это и дураку ясно.
– А ты?
– А я…, – маг покраснел еще пуще, – я от растерянности и страха. Эльфийка и демон… в голове не укладывается…
– Зато, видимо, в постель хорошо укладывается! – лукаво улыбнулся мудрый Эткин. – Эх вы, консерванты, э–э–э нет… О, – консерваторы! Не подумали, что все когда–нибудь случается в первый раз. И не обязательно это новое – плохое.
– Недоброе грядет, чую! – некромант схватился за сердце. – Магическое око являет мне ужасные картины будущего. Принцессе скоро понадобиться наша помощь. Что делать то станем, Эткин?
Дракон помрачнел:
– Сам не знаю, но тоже, что–то предвижу. А с мыслями толком никак собраться не могу. То я занят, то они…
– Все ж таки Ульрика – всего лишь слабая девушка.., – начал Марвин.
– Нет, – насмешливо перебил летун. – Ты не прав. Слабый пол всегда сильнее сильного в силу слабости сильного к слабому полу!
– Эк ты, дружище, загнул! – рассмеялся некромант. – А если…
Но дракон внезапно вскочил с земли, напрягшись всем огромным телом и уронив Марвина в траву. Сапфировые глаза магического существа распахнулись во всю ширь, хвост вытянулся в струнку.
– Ты слышишь это, магикус? – взволнованно прошипел Эткин.
Марвин вздрогнул, ощутив незримый призыв, идущий издалека:
– Да! Но кто зовет нас?
– Он! – торжественно выдул сгусток пламени дракон. – Великий гранд–мастер, темный принц, супруг Ульрики!
– Враг! – ужаснулся маг, панически озираясь по сторонам. – Демон!
Эткин снисходительно оскалил белые зубы в хищной усмешке:
– Враг вон, у вас по дворцу бегает и всем почем зря нервы треплет! А Астор давно уже отринул Тьму и перешел на сторону Света из искренней любви к нашей бесценной Мелеане! Открой же свое сердце, маг, и внемли его зову!
Марвин послушно закрыл глаза и прислушался. И голос демона зазвучал, завыл как порыв урагана, неся мольбу и пророчество:
Вину пред нею искупи,
Ведь в ней горит святой пожар,
На трудном поддержи пути
Ту, что несет бесценный дар…
– О–о–о! – облегченно выдохнул дракон, трепеща крыльями. – Слава Аоле, это свершилось! Мир обрел новый шанс на достижение гармонии и спасения!
– Что? – изумился маг. – Это ты о чем говоришь? Я ничего не понял!
– Поймешь в свое время, – торжествующе хохотнул Эткин, сгребая лапой недоумевающего некроманта и водружая его себе на спину. – И это время приближается. Главное – не опоздать! – он подпрыгнул, поймал восходящий поток воздуха и легко поплыл в небе.
– Куда мы летим? – выкрикнул Марвин, хватаясь на чешуйчатый гребень и пытаясь перекричать шум ветра.
– На Поющий остров! – коротко ответил дракон.
И в этот же самый миг, в парадной зале королевского замка Нарроны, великий архимаг Саймонариэль услышал призыв принца демонов и, открыв окно портала, ничего никому не объяснив, шагнул в светящуюся пустоту.
Многочисленные, взаимосвязанные нити судьбы различных людей закончили свое долгое и сложное переплетение, сложившись в единый узор, подкорректированный бесшабашной рукой Сумасшедшей принцессы. Ткань неопределенности напряглась и натянулась, ожидая прикосновения острого ножа предназначения, уже изготовившегося для того, чтобы выкроить из канвы вечности законченное полотнище ковра жизни, затканного любовью, справедливостью, местью, отчаянием и честью. Бытие обрело правильную форму, суть и ясное, четкое будущее.
Мы стремительно пролетели через длинный, тускло–серый туннель, плотно затянутый нитями упругой, черной паутины. Пахло тленом и запустением, растрескавшиеся стены густо обросли гирляндами пегой плесени и мелкими, гнилостно светящимися грибами. Струя энергии, влекущая нас вперед, имела затхлый запах чего–то застоявшегося, давно вышедшего из употребления.
– С тех пор, как таинственным образом куда–то бесследно исчез Храм Розы, в котором находилось большее число артефактов, способных управлять порталами, сами порталы редко посещаются. На это теперь способны лишь высшие посвященные, – разъяснил муж, бдительно следивший за тем, чтобы я не вляпалась в какую–нибудь гадость на стене туннеля.
В ответ я только поморщилась, приоткрывая рот и стараясь не дышать носом. Портал не портал, но пахло тут однозначно – помойкой.
– Свалка отходов забытых технологий! – хмыкнул Астор. – Хотел бы я увидеть начало начал – корабль демиургов!
Я едва успела сформировать в уме вопрос, собираясь расспросить его поподробнее, как вдруг испытала кратковременное чувство прорыва сквозь незримую преграду, в глаза мне ударил яркий внешний свет, и я болезненно хлопнулась на бок, бедром проехавшись по шероховатой гальке. Астор протянул руку, помогая мне подняться на ноги:
– Ну вот, это и есть то, о чем ты читала в книгах и слагала баллады. Любуйся!
Я с готовностью расширила глаза.
По безупречно голубому небу вальяжно плыли перистые облака, напоминающие пригоршню замысловато рассыпанного лебяжьего пуха. Морские волны с тихим, монотонным шелестом набегали на каменистый берег, прекрасный суровой, неброской красотой. Чуть выше начиналась извилистая линия нежных, изумрудных папоротников, щедрая россыпь которым живо напомнила милые моему сердцу окрестности Нарроны. Солнце припекало. Вдалеке темнела полоса густого леса, маня обещанием прохлады и покоя. Астор снял шляпу и обмахнул разгоряченное лицо:
– Давненько я не посещал Поющего острова!
Я удивилась:
– Вроде бы считается, что Ринецея и ее демоны не способны преодолеть магическую защиту эльфийских магов и поэтому, остров для вас недоступен?
Астор нехорошо усмехнулся, злобно и пренебрежительно:
– Дорогая, ты забываешь о предателях. Всегда найдется тот, кто готов за соответствующую мзду открыть ворота изнутри и впустить неприятеля в ничего не подозревающую крепость. В данном случае таким персонажем стал твой честолюбивый дядюшка – Аберон Холодный! Между нами говоря, та еще сволочь!
– Помню его, встречались уже, – мстительно скрипнула зубами я. – У меня к нему тоже счеты имеются, свои – родственные…
Астор выразительно присвистнул:
– Похоже, трындец дядюшке настает. Ну да так ему и надо – гадить не будет!
Я хмуро покосилась на супруга:
– А тебе то он чем досадил?
– Отплатил демону черной неблагодарностью! – коротко хохотнул принц. – Я ему помог, а он у меня за спиной замутил аферу с сестрицей Ринецеей. Ладно ты, милая, – он нежно ущипнул меня за щеку, – вовремя им помешала!
Я не стала допытываться подробностей, сцена с травой янт итак навечно запечатлелась в моей памяти.
– Значит, ты готов выступить против единокровной сестры? – лишь спросила я напрямую.
Муж ответил мне взглядом в упор:
– С тех пор, как я увидел тебя впервые, в галерее Лабиринта судьбы, я уже не управлял своим сердцем и разумом. Твои аргументы принять сторону Света оказались, м–м–м, – он игриво погладил меня по груди, – весьма весомыми! Ренегат! – он словно издевался над самим собой. – Ничего хорошего в этом слове нет…
Я схватила его пальцы и прижала к своим губам. Астор благодарно поцеловал меня в непокрытую макушку, так сильно надавливая клыками, будто хотел напомнить, что, не взирая на нашу обоюдную страсть, он по–прежнему продолжает оставаться демоном. Жаль, тогда я не поняла его намека на то, что существо, покинувшее свою привычную среду обитания, погибает так же быстро, как выброшенная на берег рыба. Но, в силу неосведомленности и наивности, я не оценила добровольной жертвы Астора, приносимой во благо мне.
– Смотри же! – принц вернул меня к действительности, взмахом руки указывая куда–то вперед. Я проследила за его жестом и восхищенно ахнула.
Перистые облака, плотно укутывающие линию горизонта, неожиданно разошлись в стороны, раздвинувшись как складки непроницаемого занавеса. Нашим взорам предстала высокая гора, крутая и лишенная растительности, имеющая форму двух цилиндров разного диаметра, поставленных один на другой. От масштабности и неприступности увиденного зрелища у меня перехватило дыхание.
– Ну, каково? – спросил муж так горделиво, словно он сам создавал эту естественную твердыню.
Я разочарованно пожевала губами:
– Наверх можно только взлететь! Ты нас поднимешь?
– Нет, и не жди легкого решения сложно задачи, халявщица! – поддразнил меня супруг. – Это тебе не пустяк, и даже не магический штурм Нарроны. Это – цитадель богов, их святая святых. Магия демона здесь бессильна. Придется заняться альпинизмом.
