355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Бражник » Зеркало (СИ) » Текст книги (страница 1)
Зеркало (СИ)
  • Текст добавлен: 11 июля 2017, 14:00

Текст книги "Зеркало (СИ)"


Автор книги: Татьяна Бражник



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Татьяна Бражник
(Осенняя Корриса)
Зеркало

1

Тепло. Лето. Мама рядом. Я чувствую себя такой защищенной. В полной безопасности. Можно никуда не спешить. Ведь тут меня любят. Тут тихо и спокойно. Пахнет вишневым вареньем. Это наша старая квартирка. Небольшая хрущевка в центре Екатеринбурга. Я сижу у мамы на коленях, а она укачивает меня, как маленького ребенка. Мне пять лет. Я прекрасно вижу мамино лицо: доброе, худое, с едва уловимой уставшей улыбкой. Мама умела улыбаться по-особенному. Не как все. Она улыбалась глазами. Я чувствую тепло ее рук, ровное дыхание.

– Моя милая деточка, мне пора.

Мама сажает меня на диван и выходит из комнаты. Я бегу следом. Но никак не могу догнать ее. Коридоры оказываются невероятно длинными. Мне кажется, что вот она, за тем поворотом. Бегу. Но там ее нет. Маленькая квартирка превращается в огромный лабиринт. И я не могу из него выбраться. Мамы негде нет. Она ушла. Она меня оставила. А я все бегу. Надеюсь догнать. Хочется бежать быстрее, но ноги не слушаются. Они как ватные. Постоянно спотыкаюсь и падаю. Но боли нет. Есть лишь неимоверное желание догнать ее. Догнать единственного человека, которого люблю. Но ее нигде нет.

– Мама!

В то утро я, как всегда, проснулась от собственного крика, с минуту оглядывались по сторонам и жадно хватала ртом воздух. По телу мелкими росинками высыпал холодный пот. Глаза до боли взглядывали с темноту, но уже через пару секунд все снова встало на свои места. Нет, это был просто сон.

Немного успокоившись и восстановив дыхание, я откинулась на подушку. Спасибо толстым стенам общежития, добротно построенным на деньги какого-то завода, разорившегося еще в начале перестройки: современные гипсокартонные перегородки вряд ли бы сдержали праведный гнев моих с утра пораньше разбуженных криком соседей.

Хотя необходимости в этом нет, я все равно глянула на будильник. Зеленые светящиеся циферки показали 7:00. Я закрыла глаза, вслушиваясь в тишину. Это не сон, лучше. Сладкая утренняя дрема. Минуты тянутся медленно-медленно, как будто понимая, что надо дать мне еще немного времени поспать.

Все это блаженство было нагло прервано писком дешевого китайского будильника, который настойчиво запищал под ухом о том, что уже пора вставать. За что и был тут же наказан годами отточенным ударом по самому ценному месту – кнопке выключения.

Как бы ни хотелось остаться в теплой постели, пришлось принять вертикальное положение. В окно стучался мелкий назойливый дождь, за ночь успевший растопить остатки снега в противное месиво, пакостно хлюпающее под ногами. Приложив титанические усилия, я сумела-таки преодолеть страстное желание завалиться обратно на диван и, в очередной раз восхитившись собственной силой воли, потащила свое бренное тело в ванну. Там я встретилась с ведьмой, только что вернувшейся после трехдневного шабаша. Вспомнив, что просто стою напротив зеркала, я лениво стала умываться. Вода немного вернула меня к жизни, хотя голова наотрез отказывалась признавать свою принадлежность ко всему остальному телу. Собрав волосы в привычный хвостик, я вернулась в свою комнату. Это моя маленькая крепость. От прежних хозяев мне досталась весьма солидная железная дверь, в обороноспособности которой у меня не возникало сомнений. Не знаю, что такого ценного они тут прятали, но прочности этой железяки мог бы позавидовать лучший сейф какого-нибудь швейцарского банка.

Сменив пижаму на привычные и милые сердцу потрепанные джинсы и старый свитер с высоким горлом, я закинула мобильный в сумку и вышла на улицу. С моим маленьким динозавром мне не было страшно ходить даже по самым темным задворкам. Увесистая моторолка больше походила на рацию, чем на телефон. Зато от маньяков спасаться сподручно – один удар такой штуковиной по голове и объясняй потом милиции, что у тебя не было с собой бейсбольной биты. Да и от грабителей спасет: они растрогаются и не станут грабить бедную девушку. Еще и денег с собой дадут.

Погода на улице была мерзкая. Зимний холод, пробирающий до костей, никак не желал уходить, но снег уже начал сдавать, изо всех сил пытаясь удержаться и не растаять. Но это у него не слишком хорошо выходило. Я быстро зашагала по привычному маршруту, перемешивая городскую слякоть и изо всех сил стараясь не замечать месиво, ритмично хлюпающее у меня под ногами. Мелкие капельки дождя, практически незаметные человеческому глазу, тысячами крошечных иголочек покалывали лицо. Зато сонливость как ветром сдуло.

Люди мерзли, толпились на остановках. Как всегда были чем-то недовольны: жаловались на погоду, на транспорт, в котором было слишком тесно, на работу, просто потому что на нее надо идти. Вечно чем-то недовольные обыватели просто кривили душой. Каждый и них, каждый из нас, до невозможности, до щемящей боли в груди любит свою жизнь. Со всеми ее мелкими капризами и шалостями. Любит снег с дождем, потому что он дает нам первую надежду после долгой зимней спячки, что вот она – весна, уже совсем рядом. Любит злобную начальницу, потому что именно благодаря ей понимаешь, как же хорошо дома. Любит всеведающую соседку по лестничной площадке, которая зорко бдит за проявлениями терроризма и хулиганства в зоне видимости и слышимости, потому что именно благодаря ей ты точно знаешь, что силы зла не пройдут незамеченными. Мы любим свою жизнь. Очень. Просто, наверно, боимся признаться в этой любви. Вот и ругаем ее. Чтоб не зазнавалась.

Пиццерия, в которой в которой я честно трудилась в поте лица и прочих частей тела, находилась не так уж далеко. Общественный транспорт я не переносила клинически, особенно в такую погоду. Даже упаковщицы пресловутой селедки в банке позавидовали бы умению горожан втискиваться, пробиваться, влазить и утрамбовываться в автобусы по утрам.

На работе я появилась как всегда за десять минут до открытия. Похдоровавшись с нашим шеф-поваром Яшкой, я прошмыгнула в подсобку чтобы переодеться с надоевшее красное платье с наглухо пришитым фартуком а-ля буфетчица из семидесятых. Заведение у нас было далеко не самое элитное, но сносное. К тому же выбирать мне особо не приходилось – без образования должность Президента мне особо не предлагали.

Первым человеком, с которым я тут познакомилась была Люська. Не в меру общительная, она всегда находилась в поиске свободных ушей. Настоящая находка для шпиона. Покупательную способность клиентов она определяла с первого взгляда и обслуживала их соответственно. Ко мне она привязалась, как наркоман к плантации мака. Видимо, до меня ее постоянную речевую деятельность тут не особо поощряли. Мне было глубоко все равно молчит она или нет; главное, что она никогда не требовала отвечать ей, довольствуюсь редкими кивками и угуканьями.

Сегодня с утра Люська пришла злая и невыспавшаяся. Угроза третьей мировой войны по сравнению с праведным гневом пышнотелой блондинки казался детским лепетом.

– Я что совсем никому не нужна, да?! Ну, скажи только честно, я совсем не достойна счастья?!

Не переставая вбивать заказ в кассу, взглядом я дала подруге сигнал к продолжению рассказа. Душещипательная история об очередном Люськином ухажере, который, конечно же, оказался гадом, какого поискать надо, была нахально прервана вышедшим их кухни с огромным разделочным ножом в руках Яшкой:

– Девчонки, давайте лучше чаю с вами что ли попьем?

– Все вы мужики такие, вам лишь бы пожрать. – обижено пропищала Люська, и, вытирая с глаз несуществующие слезы.

– Ну, жених кинул, ну что теперь? Вообще с голода помирать?

– Я сейчас повешусь тут с вами! У человека горе, а вы только о еде думать можете!

На этой драматический ноте в пиццерию вошел приятно выглядящий пожилой мужчина в очках и с портфелем. От одного только вида его элегантного темно-синего костюма, цена которого явно была больше всех денег, что я могла заработать за целый месяц упорного труда, в глазах начинали плясать доллары. Прямоугольные очки в тонкой металлической оправе придавали слишком молодому для его лет взгляду серьезность. Походка быстрая, стремительная, выдавала в нем целеустремленного и знающего себе цену человека. Выглядел он не меньше, чем на профессора каких-нибудь очень умных наук. Хотя нет, профессорам столько не платят. А те, кому платят, к нам в не заходят.

– Люсь, лучше яда. Оно вернее будет. А то ж нам я Яшкой потом тебя с потолка снимать придется. – взяв со стола меню и небольшую книжечку для счетов, я отправилась принимать заказ «профессора», кинув Яшке. – Чай наливай, я сейчас подойду.

Я положила перед мужчиной меню и готова была уже отойти, чтобы дать ему время сделать выбор, но он меня остановил:

– Принесите мне, пожалуйста, бизнес ланч.

– У нас нет бизнес ланчей.

«А то в меню не по-русски написано» – хотела добавить я, но удержалась.

Мужчина посмотрел на меня, прямо в глаза. Чувство было, как будто я наступила на оголенный провод. Посетитель едва заметно улыбнулся.

– Тогда несите что есть, но учтите, я голоден.

Я забрала меню обратно, в уме прикидывая, что бы ему такого подать, и пошла обратно к стойке. Люська беззастенчиво пялилась на посетителя. Мужчина, в свою очередь, спокойно достал из портфеля газету и принялся ее изучать.

– Глянь, какой тип! Наверно какой-нибудь интеллектуал из Питера.

– Ага, на профессора похож. – Небрежным почерком, понятным только мне и поварам, я нацарапала заказ, соответствующий пожеланиям этого превереды, и передала его на кухню. – Странный какой-то.

– По-моему нормальный. – Люська окинула его своим наметанным взором.

Улучив свободную минутку, я решила подкрепиться и «выкрала» у Яшки кусок пиццы. К стойке подошел давешний «профессор».

– Приятного аппетита! – весьма вежливо привлек он к себе внимание.

– Спафифо. – промямлила я с набитым ртом, попытавшись выжать из себя максимум вежливости – Вы что-то хотели?

– Не могли бы вы переключить канал. – Мужчина кивнул в сторону телевизора. – Сейчас должны начаться новости, не хотелось бы пропустить. А то сами наверно знаете, что сейчас творится.

Я одобрительно закивала, прищурив глаза, мол знаю, что там твориться и это действительно ужасно. На самом деле новости меня никогда не интересовали. Да и времени их смотреть у меня совсем не было. Как и телевизора. На работе мы включали его для общего фона и, как правило, на музыкальном канале, поэтому что там может такого твориться, я даже не догадывалась. Похоже, мужчина меня раскусил:

– Первый канал.

Где его искать я тоже не знала, но логически рассудив, что, скорее всего, он будет на первой кнопке, попала в точку. До трех часов оставалось еще около пяти минут, и по телевизору показывали конец какого-то фильма.

Громкая пафосная музыка возвестили нам о том, что новости начались. Я поставила тарелку со свежим супом на поднос и направилась к столику, где сидел пожилой мужчина. Он буквально прирос к стулу, не шевелясь и словно не дыша, уставился в телевизор. Серьезная тетенька-диктор в это время сдержано здоровалась с телезрителями годами отточенной фразой. «Профессор» на столько был увлечен ее приветствием, что даже не обратил внимания, когда я поставила перед ним тарелку. Наверное, если бы он мог, то буквально залез бы в этот ящик.

Дикторша продолжала:

– Кровавая волна убийств захлестнула Великий Новгород. За последние трое суток там было совершено восемь жестоких расправ. До сих пор не удалось найти ни малейших следов преступника. Подробности в репортаже нашего корреспондента.

Картинка на экране сменилась. Теперь показывали наш город. Спокойный Новгород раньше попадал на центральное телевиденье в основном в связи с какими-нибудь археологическими открытиями, а тут такое.

– Восемь жестоких убийств были совершены в Великом Новгороде в течение последних трех суток. Все органы правопорядка брошены на поиски преступника. Официальная версия преступлений пока не объявлена. Криминалисты тщательно исследуют места преступлений, но никаких зацепок пока не обнаружено. Хотя явных тому доказательств нет, все эти преступления объединены в одно дело. Потрясает жестокость, с которой были совершены эти убийства. Вот как комментируют эту ситуацию в правоохранительных органах.

На экране появился упитанный мужчина в милицейской форме: брови сдвинуты в кучу, губы поджаты.

– Преступления последних трех дней указывают на то, что в городе орудует серийный убийца. Точнее, говорить приходится скорее о группе серийных убийц, так как последние три нападения были совершены в разных концах города приблизительно в одно время. Милиция предпринимает все возможное, чтобы найти и обезвредить этих зверей. Да, именно зверей, потому что человеку не свойственно убивать с такой жестокостью и так бесцельно. При некоторых жертвах были найдены документы, подтверждающие личность, деньги и ценные предметы.

Мы крайне обеспокоены сложившейся ситуацией и призываем всех жителей города быть бдительными и не выходить на улицу в темное время суток.

Корреспондент продолжала:

– Жителям не рекомендуется появляться на улице после девяти часов вечера. Это обусловлено тем, что все преступления были совершены ночью. На борьбу с жесточайшим преступником брошены все силы города. Милиция пытается установить связь между жертвами, но пока безуспешно. Никому пока не удается выявить принцип, по которому преступники, прозванные в народе варварами, выбирают своих жертв. Кроме того возникают сложности с распознаванием личностей убитых. В одном из случаев это пришлось делать по зубам. Учительница младших классов, грузчик, продавец, студентка, пенсионер. Личность еще трех жертв до сих пор не известна. Кто будет следующим? И будут ли еще жертвы? Как долго варвары будут держать Новгород в страхе? Когда убийца остановится? Все эти вопросы остаются открытыми. Из Великого Новгорода, специально для первого канала.

Я вдруг опомнилась, что стою посреди зала, прижимая поднос к груди. Веселость с «профессора» как ветром сдуло. Он сидел мрачнее тучи, крепко сжав кулаки, смотрел куда-то в стол. Во время репортажа в зале воцарилась полная тишина, а теперь посетители обменивались комментариями, ужасаясь и охая.

«Профессор» даже не притронулся к еде. Посидев еще пять минут все также бессмысленно уставившись в одну точку, он резко встал, подошел ко мне, протянул тысячную бумажку, бесцветным голосом уточнив:

– Сдачи не надо.

Быстрой уверенной походкой он вышел из заведения. Я даже не успела ничего ни возразить, ни понять. Если что-то случилось кем-то из его близких, он бы узнал об этом не дожидаясь новостей. Конечно, неприятно, прямо-таки ужасно и оставить равнодушным это вряд ли кого-то могло. Но все-таки реакция у него какая-то странная.

Проследовав его примеру, высокий смурной молодой мужчина, сидевший неподалеку наедине с чашкой зеленого чая, молча положил деньги на стол, не дожидаясь, пока мы его рассчитаем и ушел.

– Кошмар, конечно. Ни за что ни про что людей убивать. – не могла удержаться Люська, которая, впрочем, не удивилась таким новостям. Наверно я одна ходила все эти дни по городу как ни в чем не бывало. – А наш Гоша вообще хорош.

Гошей мы между собой называли хозяина пиццерии. Этот низкорослый, лысоватый, вечно чем-то недовольный мужчина лет сорока руководил нашим небольшим коллективом. Пиццерия формально принадлежала его жене, но та была дама занятая и свалила бренные заботы о массовой кормежке населения на плечи Георгия Антоновича. А он и был тому рад. Мне иногда даже казалось, что помыкать, приказывать, унижать, ровнять с плинтусом и втаптывать в грязь его хобби, и делал это наш местный великий и ужасный заместитель Бога с превеликим удовольствием. Конечно, любовью в нашем небольшом коллективе он не пользовался. И называть его за глаза по имени-отчеству никто не утруждался, ограничиваясь простым и понятным «Гоша».

– Мог бы и пораньше закрыть. Как будто новостей не смотрит. Ладно, за мной Гена заедет, заберет, Яшка на машине, а ты как? Ночью по твоему району и без маньяков страшно ходить.

– Так я ж на машине. Давай я тебя подвезу. – попытался проявить чудеса добродушия Яшка.

На самом деле нам было не по пути. Точнее говоря, в прямо противоположенные стороны. И хотя Яшка предлагал свою помощь, по глазам было видно, что везти какую-то девку ночью неизвестно куда, когда родная жена уже ждет дома с пирожками, ему не доставит особого удовольствия. Рыцарских поступков ни от кого я не ждала и поспешила отказаться:

– Не, Яш. Я сама. Ножками. Привыкла уже. – постаралась улыбнуться как можно естественнее, но получился лишь вурдалачий оскал. Яшка же настаивать не стал.

Ближе к вечеру посетителей, вопреки установившемуся обычаю, не прибавилось. Обычно по вечерам здесь была горячая пора: после трудов праведных люди приходили на свидания, встречи с друзьями, просто поесть, просто напиться или познакомиться с кем-нибудь, чтобы завтра прийти сюда на свидание. У некоторых даже получалось все вышеперечисленное совмещать. Но не сегодня. Напуганные горожане здраво рассудили, что ночь уж близится, и на улицу лучше не высовываться. Занято было лишь два столика. За одним из них сидела компания молодых людей, запивающих пиццу водкой. На квадратных лицах эти молодчиков было прямым текстом написано, что они об этом маньяке думают и где и в каких тапочках они его жаждут увидеть, попадись несчастный на их пути. За другим столиком сидели далеко не дистрофичные мама с дочкой, которые заказали кучу еды и теперь пытались как можно быстрее пополнить свои «запасы на зиму» руководствуясь безотказным принципом «Не съем, так понадкусываю».

Висящий над дверью колокольчик наябедничал, что пришел новый посетитель. В пиццерию буквально ввалился молодой мужчина. Высокий, крепко сложенный, в рваной черной кожаной куртке с металлическими вставками на рукавах и груди, он производил не самое лучшее впечатление.

– Глянь, байкер. – не могла оставить его скромную персону без комментариев Люська.

Мужчина, устало волоча за собой ноги, прошел через зал и сел за столик. Как назло, именно я обслуживала эту половину. Везет мне сегодня на странных клиентов. Но ничего не попишешь – работа есть работа, и я привычным жестом потянулась к стопке с меню.

– Ты там поосторожнее с ним. Ляпнешь что не то – может и в глаз заехать. – увещевала подруга. – И рассчитай сразу, а то потом бегай за ним.

Выглядел он… не очень. Похоже, ему крепко от кого-то перепало: губы разбиты, скулу подчеркивает чернющий синяк, бровь рассечена. Наверно, что-то не поделил с дружками-байкерами. Хотя мне интуиция подсказывала, что причина в другом.

Когда я подошла к его столику и с опаской протянула меню, он поднял на меня глаза. Секунд десять он пристально смотрел мне в глаза, как будто там кино показывали. Я потупила глаза, а он заулыбался.

– Вы что-то будете заказывать? – как можно нейтральнее спросила я.

Он продолжал не меня пялиться, блаженно улыбаясь. Но говорить все же соизволил.

– Да, буду. – голос у него был спокойный, бархатный. – Принесите мне, пожалуйста… ну, пообедать что-нибудь…

Нет, они что, сговорились сегодня все? То тот профессор даже не пожелал в меню взглянуть, теперь еще этот подозрительный тип… Я молча забрала меню и поспешила к стойке.

– Девушка! – Окликнул меня этот тип. Хотелось унести от него ноги и как можно быстрее скрыться за надежной дверью кухни, но пришлось обернуться.

– Не бойтесь меня. – Он встал из-за стола и подошел поближе. – Я Вас не обижу. Не могли бы Вы мне только подсказать, где у вас тут можно руки помыть.

Словно доказывая немытость свих конечностей, он продемонстрировал мне их. Красивые, крепкие мужские руки будто в мясорубке перекручивали: все в ссадинах, синяках, порезах.

– Там. – я указала рукой. – В конце зала и направо. И подождите, сейчас принесу аптечку.

Кем бы он там ни был и в какую передрягу ни ввязался, он все же человек и боль испытывает так же как и остальные. Да и от заражения крови паршивый характер не обезопасит, как бы ни хотелось верить, что зараза к заразе не липнет.

Стараясь сделать как можно более безразличное лицо, я протянула ему аптечку, с которой он безмолвно удалился в указанном направлении. Интересно, кто же так его разукрасил? И почему он слоняется по забегаловкам, вместо того чтобы идти в травмпункт, милицию или куда там ходят в подобных ситуациях? На худой конец, пошел бы домой.

В туалете он пропадал около четверти часа. За это время я уже успела подать заказ. На самом деле, мы с Яшкой немного сжульничали и просто разогрели нетронутый обед «профессора». Что поделаешь, если у них до такой степени предпочтения совпадают. Пока я накрывала на стол, Люська кружилась вокруг меня, как ястреб.

– Вот вспомнишь ты меня! Не к добру это все. Не может порядочный человек с разбитой физиономией по городу мотаться. Вот сейчас или украдет что-нибудь…

– Ага, туалетную бумагу утащит.

– …или посуду побьет и не заплатит. Вот зря ты смеешься. Я подольше твоего тут работаю, и у меня глаз на такие дела наметан – могу различать клиентов.

Я уже отключила часть мозга, отвечающую за слух, потому что реагировать на все Люськины гневные проповеди, совмещенные с лекциями по определению покупательной способности клиентов, не хватило бы нервов даже у слона. Но помощь подоспела откуда не ждали: в дверях пиццерии появились розы, а за ними вошел высокий худой лысеющий мужчина. Он, не задумываясь, прошел к стойке, за которой стояла Люська и протянул ее цветы, на что она лукаво улыбнулась. Может мне показалось, но у мужчины даже коленки подкосились немного: видимо он ждал от Люськи более гневного приема. Кавалеров она меняла как перчатки, обращаясь с ними как с верными псами ее высочества. Многие долго не выдерживали, но некоторые все же влюблялись так, что согласны были терпеть все ее капризы и причуды. Последний экземпляр в ее коллекции любовных достижений держался уже полгода. Теперь будет зализывать раны вчерашних обид.

– Так – то лучше. – строго проговорила Люся и обратилась ко мне. – Вот, Аль, познакомься – Геннадий.

Геннадий пожал мне руку, заглядывая в глаза, словно пытаясь меня умаслить, чтобы я, чего доброго, не решила поделиться своими негативными впечатлениями о нем с подругой, и та не отвергла своего почитателя. Как раз в это время ко мне подошел давешний побитый клиент. Видимо, в поведении Гены он увидел то же, что и я, и это его очень развеселило. Еле сдерживая улыбку, он протянул мне аптечку и поблагодарил. После оказания первой медицинской помощи он стал похож на человека. И побои уже не выглядели такими ужасными: синяки, конечно, никуда не делись, но размазанной крови не стало, и сильно разбитые части тела замаскировал пластырь и бинт. Несмотря на то, что сегодня явно был не лучший день в его жизни, глаза у него лучились каким-то теплом, добротой. Он сел за стол и начал поглощать еду как будто его месяц или два не кормили.

В это время в кафе появился еще один посетитель. Вошедший молодой человек окинул взглядом зал и практически сразу же заметил сидящего за дальним столиком зеленоглазого обжору. Без особых церемоний он подлетел к нему и плюхнулся на стул напротив. Выражение лица у него было разгневанное, как у мамаши, которая нашла свое чадо не в той песочнице, в которую отпускала гулять. Телосложением он был немного мельче первого, но щуплым его назвать тоже было сложно. Его голубые глаза пытались прожечь в «непослушном чаде» дырку, но это у него выходило неважно. Зеленоглазый, видимо, был привычным к подобной реакции друга и никак на него не реагировал. Они начали о чем-то спорить, но из-за стойки я не могла ничего услышать. В конце концов, любопытство победило и я, схватив пачку салфеток, подошла к соседнему столику и принялась тщательно их складывать, пересчитывать и вставлять в подставку. Обычно мы просто брали стопку и, не особо церемонясь, клали на отведенное для нее место. Вся эта не хитрая процедура занимала от силы тридцать секунд. Но сегодня я проявляла просто чудеса аккуратности и щепетильности. Ох, видел бы мои старания Гоша!

– Видишь?

Мне показалось, или это первый крепыш на меня указал глазами?

– Вижу. – отрезал блондин. – Мне уже Верен рассказал.

– Верен? Он был здесь?

– Был. И Златан здесь тоже был. И тоже видел. Верен его сегодня целый день пасет.

– И как?

– Да вот в том-то и дело, что никак. Никаких следов.

– Так значит это не он. – в голосе зеленоглазого мне послышалась какая-то радость.

– Тогда кто?

– Не знаю. Может кто-то из учеников отбился от рук, но не Златан. Он добился всего, чего хотел в этой жизни. К тому же он не такой дурак, чтобы так внаглую нарушать Договор.

Блондин задумался. Помолчав немного, словно давая мне время сбегать к стойке за тряпкой, которой я принялась вытирать все столы в зале, не взирая на степень их стерильности, он продолжил:

– Как ты сам?

– Нормально. Зато мы теперь имеет представление о том, с чем боремся.

– Тхалы?

– Да. Достаточно крупные. Я бы даже предположил, что специально отобранные. Охотятся стаями по десять-пятнадцать особей.

– Как они… работают. – Блондин бросил на меня взгляд, но подумав, что я ничего не слышу, а если и слышу, то все равно ничего не пойму, продолжил слушать друга. Собственно говоря, он был не далек от истины.

– Они очень организованы. Город разделен на секторы. По какому принципу остается только догадываться. Но на Студенческой и Рахманинова их больше нет.

– А где есть?

Что ответил зеленоглазый я так и не смогла услышать, потому что пришел Гоша, и я поспешила ретироваться на кухню.

– Кто это еще такие? – совершенно не стесняясь, Гоша указал пальцем на беседовавших друзей. Поняв, что ответа не последует, хозяин продолжил нападение. – Я что, невнятно спрашиваю? Кто обслуживает?

Задал он этот вопрос исключительно, чтобы услышать мое жалобное блеянье. Но у меня как будто язык к небу прирос, и я не могла сказать ни слова.

Они сразу же расплатились. Выглядели ребята, конечно, не очень: на белобрысом была такая же как и у первого кожаная куртка не первой свежести, хотя не рваная и более чистая; в старых джинсах и грязных ботинках они особо к себе не располагали, но и до бомжей им было далеко. Сами они, похоже, слышали хозяйскую характеристику в свой адрес. Блондин, и без того душевным спокойствием не отличавшийся, заерзал на стуле. А вот зеленоглазый вел себя так, будто привык, что его поливают грязью:

– Да не расстраивайтесь Вы так, Альбин. Мало ли дураков на свете?!

– Алевтина. – тихо поправила его я. Хотя за время работы здесь я привыкла к грубости хозяина и почти смирилась с мыслью, что в его голове не хватает мозгов, чтобы запомнит мое имя, но сегодня все это показалось мне слишком обидным. Я знала, что если я еще хоть на мгновение задержусь у их столика и позволю дальше себя утешать, то точно расплачусь, поэтому быстро вернулась к стойке.

Не медля, друзья встали и ушли. Рассудив, что не стоит терять такую прекрасную возможность, Гоша принялся заверять нас в нашей абсолютной ни к чему не способности, повальной бездарности и всепоглощающей глупости. В выражениях он не стеснялся совершенно. Я бы предпочла час купания в грязи на пару со свиньями минуте подобного монолога. Пытаться оправдываться и убеждать Гошу в нашей не полной безнадежности было мало того, что бесполезно, так еще и глупо, потому что тогда он с описания наших грехов переходил на личности.

Благо сегодня ему и самому не хотелось задерживаться допоздна, и примерно через час он уехал. Настроение было безнадежно испорчено. Да и посетителей было совсем не густо. Вечером пришла компания молодых людей, которые заказали пиццу на вынос и ушли. Минуты тянулись мучительно медленно. Даже Люська мало разговаривала. Геннадий все это время оставался с нами. Пока непредсказуемая стихия по имени Гоша не миновала, оправившись вершить свое зло где-то в другом месте, Геннадий смиренно сидел за столиком, мучая чашку кофе. Он оказался очень интересным человеком и умелым рассказчиком, несмотря на то, что ежеминутно поглядывал на Люську, ожидая ее реакции. Оказалось, что он работает в местном Кремле. По образованию он был историком и специализировался на Древней Руси. Познакомились они с Люсей совершенно случайно в магазине, где она помогла ему выбрать вкусную колбасу, а он, как настоящий витязь, донес ее тяжеленные сумки да дома.

В половине одиннадцатого приехал Гошин шофер, которому хозяин поручил закрыть кафе. Вообще он любил перекладывать свои обязанности на чужие плечи, и чаще всего это были плечи Паши. Нельзя было назвать его безропотным, но он как-то нашел подход к Георгию Антоновичу, и тот мог доверить ему все что угодно. По идее, мы должны были ждать одиннадцати часов и только потом имели право собираться домой, но Паша рассудил, что ничего страшного не произойдет, если мы уйдет на полчаса пораньше.

Когда я вышла из пиццерии на улице уже давно стемнело. Зимой вообще темно и грустно. Я прекрасно понимаю медведей, которые уходят в спячку, только чтобы не видеть все это уныние. Сама бы сейчас залегла под теплый плед и уснула до лета.

К ночи зима решила, что она еще повоюет и утренняя слякоть замерзла обратно в снег, точнее говоря, в лед, ритмично хрустящий под ногами. Идти приходилось аккуратно, постоянно глядя себе под ноги. Благо фонари на улице горели исправно.

На Хутынской улице я столкнулась с небольшим отрядом милиционеров, которые прочесывали город, выискивая того самого маньяка. Или маньяков. Стражи порядка попросили предъявить им паспорт и детально расспросили, кто я такая и что делаю темной ночью на улице одна. Не найдя в моей скромной персоне ничего интересного для себя, отпустили, порекомендовав на прощание воздержаться от ночных прогулок. Я, конечно, люблю родную милиция и ценю ее заботу, но общение с ней на безлюдной улице произвело на меня такое неизгладимое впечатление, что я разом забыла обо всех маньяках и захотела только одного – шоколада. Благо денег я сегодня выручила достаточно. Немного отклонившись от привычного маршрута, я зашла в круглосуточный супермаркет. Скучающие без дела продавщицы обмывали косточки свекрови одной из них, но мое появление вызвало у них такое сильное удивление, что они даже приостановили свою беседу и принялись обсуждать меня.

Я остановилась у полки с шоколадом и долго выбирала, что бы такое особенное сегодня уписать. Немного поразмыслив, я решила, что не каждый день к тебе приходят такие щедрые посетители и сегодня можно устроить себе праздник живота – купила торт.

Вышла на улицу я, предвкушая предстоящий пир, вздохнула морозный воздух полной грудью и, прижав в груди вожделенный десерт, заспешила домой. Мне даже было глубоко безразлично, что все соседи уже спят. В принципе, я их не побеспокою. Только вот несчастной Анне Павловне, пенсионерке с двадцатилетним стажем, придется хуже всех: несчастная так боится, что кто-то украдет ее старый ржавый чайник со слоем накипи в палец толщиной, что будет каждые пять минут высовывать свой прозорливый нос на кухню под предлогом срочной нужды. Оно вообще была уверена, что без ее руководства и надзора никто прожить не сможет. И, дабы мы не заплутали по жизненным тропам, непременно раздавала инструкции. Она знала о жизни все. По крайней мере, была в этом уверена.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю