Текст книги "Роза из клана коршуна"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Её не терзало раскаянье в содеянном и злобный червь самоедства, вгрызающийся в душу, не нашёптывал крамольных мыслей о циничном безразличии к действиям тадо и ведунов. Даже зная о последствиях Каринаррия Корсач не отреклась бы от своего решения и попыталась бы что-нибудь сделать, может, более продуманно, более осторожно и благорассудно, но всё-таки сделать. Каринка ругала себя лишь за избыток самоуверенности, заставивший её, серое и по сути своей жалкое создание без силы и умений, считать себя вершительницей судеб и реальным противником для господина ведунов. За годы добровольного заточения, девушка уже несколько раз твёрдо решала, что роль её в истории не может быть сколь-нибудь примечательной, а детские мечты о сражениях и походах безосновательны и глупы с её способностями и талантами. Она прекрасно смерилась с мыслью о своей ненадобности и незначительности, поэтому и не желала больше подвигов и великих деяний. Она лишь хотела приносить как можно меньше проблем и по возможности не вредить окружающим людям.

Угрызения совести по поводу безосновательной самонадеянности и дерзости продлились около трёх дней, что Каринка посчитала вполне достаточным для благородной дамы, и сменились серой и однотипной тоской обречённого пленника перед не самой приятной казнью. А то, что казнь непременно состоится, сомнений не было. Девушка, перебрав все возможные темы для рефлексии и придя к неутешительным выводам касательно своей персоны, даже слегка порадовалась, что её мучения и бессмысленное существование прекратится. Огорчал, конечно, способ их прекращения. Но, поскольку ни семьи, ни друзей, ни покровителей у Каринаррии не было, её позорное сожжение вряд ли смогло бы запятнать их репутацию.

Время шло, а сдвигов в её пленении не наблюдалось. Это становилось уже откровенно скучным. Пленница, проснувшись после очередной предположительной ночи, решительно отодвинула всякие условности и, придвинув к себе тяжелейшую ёмкость с водой, запустила во влагу бледные пальцы.

"Как же это я раньше делала? – девушка принялась напряжённо вспоминать свой прошлый опыт слежения через капельки влаги. – Вот невезение, почему это срабатывает, когда не нужно. Ведь должен быть какой-то механизм, чтобы приводить это в действие. Ведь не могу же я вот так сидеть здесь и просто ждать, когда меня казнят. Во всяком случае, перед казнью нужно будет привести себя в порядок, чтобы на человека походить. Даже ведьме будет не лишним чистая одёжа. Вот если бы узнать заранее, когда Император подпишет указ... Ну, или хотя бы знать, есть ли такой указ, может вообще придушат втихаря, а я волнуюсь. Хорошо, что сейчас меня никто не слышит. Очень уж забавно думать о красоте перед смертью. Хотя матушка бы это высоко оценила. Наверное, любая придворная дама так и думает, но это совсем не достойно. Ведь за пределами церемониального зала есть целый мир, другой, полный тревог и смуты, мир, нуждающийся в помощи и тепле. Здесь же лишь камень и украшения..."

Девушка с грустью вспомнила свой давний сон в рыбацком домике, когда увидела Императорский дворец. Вот он тронный зал, прекрасный и сияющий в лучах полуденного солнца. Блёклые осенние цветы у подножья величественного и ужасно неудобного кресла с высокими золотыми шпилями. Разодетые слуги в парадных мундирах возле дверей и благородный старец, медленно идущий от окна к трону. Все правители, представлялись девушке благородными старцами, поэтому и предположительный Император не был молод и отличался некой военной выправкой. Его лицо сложно было назвать приятным, зато оно внушало определённую надежду на справедливость. Старец разложился в кресле, придавая себе форму единого и немного наигранного монолита словно неизменной части тронного зала. Двери распахнулись, и глава дворцовых гроллинов едва успел закричать в проём:

– Его Высочество Гхурто Рокирх, Б'ехрут Вербник!!!!

В проёме тут же вырисовался десяток угрожающих фигур, затянутых в чёрные одеяния. На них были отливающие вороньим крылом накидки с глубокими капюшонами и блестящие сапоги с серебряными накладками, от чего люди походили на порожденья тёмных сил. Люди двигались синхронно и, несмотря на разницу в росте и комплекции, казались едиными и неуловимо одинаковыми, как бездушные заготовки. Наверное, оружие было сдано при входе, поэтому на многих пустые ножны бессмысленно ударяли по бёдрам. Но и без оружия вошедшие выглядели столь внушительно, что Император почти незаметно дёрнулся. Семеро остались при входе рядом с прибежавшим следом отрядом гроллинов, трое же спокойно проследовали к центру тронной залы. Двое склонились в почтительном поклоне, не пригибая колен, что свидетельствовало об их высоком положении. Стоящий между ними не стал себя утруждать даже таким изображением почтения. Мужчина отбросил капюшон и высокомерно кивнул.

От неожиданности Каринка едва не перевернула миску с водой. Определённо, пред Императором в данный момент стоял Кирх. Хотя прошедшие годы изменили его, добавив зимних морозов в его и без того холодные и жестокие глаза, больше подтянув фигуру и сильнее заострив черты лица. В предводителе вурлоков всё ещё можно было узнать её недавнего телохранителя на пути из Постава. Короткие, вечно взлохмаченные волосы отрасли рваными прядями, что едва сдерживались широким чёрным обручем в подобии порядка, и лишь одна, височная, значительно превосходила по длине остальные, свисая ниже ключиц. На ней висели странные металлические зажимы вроде колец, что одновременно смотрелось внушительно и забавно. Девушка лишь удивилась тому, как преобразила знакомого высокое звание.

Её матушка вполне могла гордиться тем, что дочери посчастливилось едва не умереть возле особы императорских кровей. Самой же Каринаррии отчего-то стало не по себе, стоило ей представить, кто сопровождал её в путешествии. Даже голова слегка закружилась от страха или недоедания. Девушка постаралась вернуть себя в спокойное состояние, убрала от лица ладони и осторожно опустила их вводу, стараясь вспомнить знакомый образ.

– ... донимающие меня последние пять дней родственники так же утверждают, что ведьма – дочь Авераса, – Император выглядел утомлённым и держался перед своим молодым собеседником на воинском упрямстве и желании вывести вурлока из себя. – По моим же источникам, напавшая на Наследника – Ринарри Айиашт, младшая наставница пансиона для благородных девиц и не имеет никакого отношения к вашему народу.

– Возможно, – на лице Рокирха не отразилось никаких эмоций, – если Вы сможете доказать это, то будете в праве распоряжаться её жизнью по своему усмотрению. Вам известна сказка про жадного аиста?

Император слегка удивился, но позволил себе также перейти на более мягкий и непосредственный тон, чтобы не уступать молодому собеседнику.

– Эта сказка широко распространена у моего народа и забавляет малышей уже несколько сотен лет. Полагаю, Вы хотите, чтобы я обратился к скрытой в ней морали?

– Отнюдь, Ваше Высочество. Я предпочёл бы упомянуть её начало, что замечательнейшим образом сочетается с историей моего народа. Нлуй, напомни необходимый отрывок, будь добр.

Стоящий рядом почтенный вурлок с длинной седой косой до пояса и россыпью мелких морщинок на белоснежном лице слегка поклонился и заговорил слегка хриплым, но поистине чарующим голосом:

– Давным-давно, птицы жили среди людей как равные, и их пение защищало Долину от напастей. Но люди стали злыми и подозрительными, желая чтобы птицы уничтожали для них гадов земных и умирали на охоте. Тогда повелитель птиц созвал всех своих подданных и решил навсегда вывести их в пустынные земли дальше от жестоких, испорченных людей. Все собрались, взяв с собой по самому прекрасному цветку, и на рассвете перелетели через горы. Но жадный аист не захотел покидать своего болота и лететь в бедные земли. Когда повелитель птиц заметил это, то было поздно уже возвращаться. Он послал за отступником своего верного помощника – коршуна. Коршун полетел в Долину и стал искать аиста...

– Благодарю, – Кирх движением руки остановил подданного. – Наш народ использует в общении древний язык, что был значительно изменён в Долине. Вот мы и пришли за своим коршуном, кшорсачем.

– В вашей традиции выводы делаются на основании легенд? – Император недобро сощурился. – О, это делает вам честь...

– Честь наша в глубине нашей памяти и верности, – Кирх словно разговаривал с зеркалом. – Мы не оставляем наших родов, тем более столь великих как Кшорсач, что хранят в своей крови силу нашего народа.

– Вы можете доказать, что Корсач относится к вашему народу, и принято это будет со всей почтительностью и внимательностью к памяти моего дорогого друга. Однако свяжет ли это птиц с ведьмой в моей темнице?

Рокирх, не сводя глаз с Императора, склонил голову, что было не самым хорошим знаком, насколько могла судить Каринка из своих воспоминаний.

– Корсач, – тихий шёпот заставил девушку резко обернуться. – Подай голос, или уйду ко всем чертям.

Каринаррия просто не поверила своим глазам, когда в слабом свете амулета в углу вырисовалась знакомая фигура рыжеволосого мага. Юноша приглушённо кашлял и пытался отряхнуться от каменного крошева, покрывающего его с ног до головы. Выглядело это чрезвычайно забавно и делало его похожим на вывалянный в муке кулич.

– Владька? – Каринка опасливо подползла к решётке, она никак не могла поверить в происходящее от радости. – Как же.... Ты через стены прошёл?

– Нет, блин, подкоп две недели делал! – огрызнулся Владомир, вытаскивая из-за пазухи крупный камень. – Ну ты и дура! Ой, дура... В жизнь тебе этого не прощу! Меня едва не размазало здесь на повороте. Я уже третьи сутки из-за этого заклятья спать не могу. Пока ещё выследил, где тебя, полоумную, держат. Вот и штанину разорвал. Между прочим, лезть наобум через фундамент очень опасно. Там эти идиоты людей замуровывали. Глянь, глянь, я лучевой костью себе щёку распорол.

Юноша капризно продемонстрировал разорванную кожу с бурыми подтёками и продолжил напрашиваться на комплименты, а не получив достаточного восхищения (поскольку Владомиру восхищения никогда не было достаточно) продолжил ворчать значительно тише.

– ...и дёрнуло же тебя полезть в эту заварушку. О чём ты только думала? Вот вечно же лезешь, куда не просят, а мне тебя вытаскивай. Ладно бы ещё меня спасала, так какого-го графа...

– Ты действительно делал подкоп? – совсем растерялась девушка, представляя названного брата в полночь с лопатой возле дворца.

– Ах, – маг подавился нелицеприятным высказыванием, вспомнив о поджимающем времени и возможных охранниках, – ты совсем уже.... Подожди, сейчас тебя отсюда выволоку. Представляешь, с месяц назад пригласили меня на юбилей одного князька, ну там застолье танцы, всё как полагается. Вижу, в его сундучке под постаментом в библиотеке среди фамильных побрякушек лежит замечательнейший двузарядный нож саморез...

Каринаррия Корсач, несмотря на постоянные демонстрации магических умений со стороны Владомира, продолжала упорно сомневаться в глубине его познаний, поэтому с лёгким сомнением следила за тем, как тонкий и крайне хлипкий нож для чистки овощей вычерчивает по прутьям окружность. Юноша сперва пытался придавать своей позе долю картинности, не взирая на общую помятость, а позже плюнул на условности и стал выдирать руками потрескивающие и пузырящиеся куски металла. Расплавленные капли разлетались в стороны, жгучими искрами, трещали в крапивной подстилке и сдавали пространство.

– Всё вылезай... – маг, лучась от самодовольства, фамильярно сцапал пленницу под мышки и потащил через образовавшийся проём наружу, как безвольную куклу.

– Это разумно? – Каринка не думала сопротивляться, зная бесполезность таких попыток в случае с бесцеремонным юношей.

– ... я сразу двоих через все стены не перетащу, так что готовься долго и быстро бежать, как только окажемся на улице.

Примерно в тот момент, когда юбка была протащена наполовину через не рассчитанную на женский наряд дыру, а Владомир, отчаянно ругаясь, из последних сил выволакивал застрявшую девушку, двери самым неожиданным образом отворились. Немая сцена продержалась не долго: маг цветасто выразился, уронив свою ношу, а Каринка лишь сдавленно пискнула от острого штыря, пробившего ногу. В полумраке предусмотрительного гроллина узнать было тяжело, но очертаний его фигуры было достаточно, чтобы неудавшийся похититель начал искать глазами, что-либо внушительнее древнего ножа.

– Я ожидал ближе познакомиться с последней ведьмой, а застал ещё и колдуна, – раздался голос из темноты, достаточно обычный и непримечательный, хотя и излишне самоуверенный. – Мне сегодня везёт?

– Раскатал губищу, – хохотнул юноша, вытаскивая из-за пазухи связку ритуальных бусин. – Смотри, чтобы я тебя с крысами не познакомил.

– А у тебя среди них много приятелей? – не остался в долгу гроллин, и девушка вмиг похолодевшим нутром почуяла, что вошедший неплохо вооружён. – Может, начнёшь созывать?

– Один управлюсь, не надейся, а вот на твоих поминках погуляем всей стаей, пёсий выкормок, – продолжал откровенно нарываться на драку никогда не знавший меры Владомир, на что Карина лишь тяжело вздохнула. – Дай дорогу, мне нет до тебя дела.

Юноша, крепко сжимая бусины перед собой, обхватил за талию лежащую пленницу и было рванулся к месту прочтенья своего великого заклятья. Каринка закричала от боли, нога оказалась глубоко располосована, и лишь темнота спасала раненую от потери сознания при виде разбитой конечности. Этот крик слегка оглушил мага, что без малого спасло ему жизнь, так как нож лишь разорвал ворот рубашки, а малейшее движение юноши убило бы его. Любимый фамильный медальон-светильник пролетел по замысловатой дуге и впечатался в стену, создавая подобие освещения.

– Чтоб тебя! – злобно зашипел Владомир почти синхронно с потрясенным вскриком предположительного тюремщика.

Мужчины действовали на удивление слаженно: воин выхватил из-за спины два кривых клинка, загораживая проход; колдун разорвал бусины и, краснея от ярости, взметнул свою пятерню в сторону врага. Первый успел сгруппироваться и оценить противника (не слишком высоко, если судить по выбранной стойке), второй нагло заржал. В этот самый миг Каринка сквозь волну собственного раздражения и боли неожиданно вспомнила лицо незадачливой жертвы обстоятельств, которой суждено было стать первым убиенным на счету начинающего колдуна. По всем показателям перед ними стоял несостоявшийся обед убитого ею тадо и по совместительству Наследник Ларсарец. Открытие было крайне несвоевременным, так как выломанные прутья уже поднялись в воздух и развернулись по направленью к мечнику густой серебряной щетиной.

... ой-ёй, девочка?...

– Сто-о-о-ой, – крикнула Каринаррия, срываясь с места и опрометью поднимая в воздух всю влагу на расстоянии ста шагов плотным щитом.

– Чё ты творишь? – взъелся было юноша, но получил в лоб уплотнившемся водным сгустком.

– Уходи, – холодным и властным голосом отца, бросила неудавшемуся спасителю девушка, едва удерживая равновесие и уговаривая потоки воды не разлетаться под нажимом колдовского заклятья. – Быстро.

Внемлить её здравому совету не собирались оба драчуна, но если Владомир, наученный горьким опытом, ещё опасливо оглядывался по сторонам, то Наследник яростно вырывался из сковавших его кровавых пут, истощая несчастную девушку своей настойчивостью. Каринка едва не разрыдалась: неужели голос всё-таки добьётся своего...

Свет факелов придал общей картине больше трагизма, сделав кровь насыщеннее, ведунью измученнее, а колья внушительнее. Все трое вынужденно зажмурились.

– Что это за... – первый возглас захлебнулся собственным удивлением и протяжным эхом зазвенел в коридоре вместе с испуганными вскриками других: Император при виде странной баталии невольно перешёл на солдатский лад.

– Госпожа Корсач, – послышался следом знакомый низкий голос вурлока, – Вам необходима помощь?

– Будьте так любезны, – выдавила из себя почтительную улыбку девушка, привыкая к ярким всполохам десятков факелов, сопровождавших свиту Его Императорского Высочества и Гхурто Рокирха. – Я была бы крайне признательна Вам, прикажи кто-либо убрать эти колья из зоны действия заклятья прежде, чем они смогут пробить мой водяной барьер и травмировать почтенных посетителей.

Гроллины опасливо поглядели на своих правителей, затем на тонкую алую нить, тянущуюся в воздухе от ноги ведьмы к обезоруженному Наследнику, и боком стали красться возле стены, чтобы укороченными алебардами подцепить летучие колья. Владомир рассеянно хмыкнул:

– Э-э-э, погорячился, слегка...

Второй сгусток не полетел в бестолкового колдуна лишь потому, что девушка начала оседать на холодный пол от перенапряжения. Её придержал под локоть один из тюремщиков. Каринка поняла, что больше не может концентрироваться – путы с хлюпаньем пали на землю, оставляя на одежде притихшего Наследника кровавые разводы, весьма подходящие для иллюстрации страшных ночных сказок о бродячих мертвецах и кровожадных монстрах.

– Кирх, ты же замолвишь за меня словечко? – воровато поинтересовался колдун, пятясь задом к заветной стенке в надежде раствориться в ней.

Рокирх остался непреклонен, лишь выдохнул громче обычного, словно его величайшим желанием было прибить вездесущего паршивца на месте, но не хотелось портить причёску двигаясь слишком резко.

– Айиашты, – как приговор вымолвил стоявший за своим правителем Нлуй, выразив одним этим словом чувства всех собравшихся.

О долгах и одолжениях без возможности отказаться

... раз, два, крутятся жернова. Бегут, бегут, бегут и никогда не остановятся. Ты не сбежишь, никуда не денешься. Твой рок бежит гончей по каплям дыханья, я чую тебя...

– Мне стоит этому обрадоваться? – Каринария Корсач не стала открывать глаз, хотя дворец, охваченный пламенем и выглядел ужасно.

Девушка продолжала лежать, наблюдая, как рушится крыша и медленно тяжёлые перекладины срываются вниз, разлетаясь искристой щепой. Это было бы кошмарно для всего живого, могло быть изничтожающее для любой жизни, пугающе и сердце молоденькой девушки наверняка замирало бы от ужаса и сострадания, если бы Каринка ещё в начале кошмара не заставила себя представить, что легчайшие порывы ветра, нежными объятьями вынесли всех обитателей дворца. Пустое здание, как бы оно ни было прекрасно, более не заставляло её печалиться.

Сон же помогал избавиться от докучливых охранников, лекарей и слуг, что больше напоминали переодетых гроллинов и священников, тайком желающих взглянуть на ведьму из народа вурлоков. Их назойливое участие и постоянная опека смущали девушку и заставляли беспокоиться всё больше. Каждый взгляд, движение, слово заставляли её вздрагивать и судорожно представлять, что таящаяся в сердцах тьма вырвется на свободу и одним движением покончит с лёгкой, но такой несговорчивой добычей их хозяина. Не все из приходящих были заражёнными, далеко не все, только носить в себе семя тадо вовсе не обязательно, для того чтобы расправиться с подозрительной и неприятной гостьей. Каринка замечала их интерес и недовольство. Никто не был рад принимать в покоях своего правителя ведьму.

Сама ведьма, вопреки своим ожиданиям и здравому смыслу, также не радовалась своему пребыванию в одной из многочисленных комнат северного крыла. Милостью Императора ей выделили просторную спальную комнату подальше от других жилых помещений. Из всех многочисленных радостей этого прекрасного размещения: свежий бодрящий ветерок, чарующее пение поздних птиц, замечательный вид на изящный сад с танцующими на ветру гибкими ветвями вызолоченных деревьев, зал для музицирования неподалёку – ей доставались лишь лепнина на потолке и яркий свет из широких окон. Его узкие лучи, вырывающиеся сквозь тончайшие занавеси, на закате изрисовывали комнату дрожащими бликами, оживляли унылую цветочную роспись светлых стен пляской завитушек, увивались на столбиках резной кровати. Хороша была комната и поистине роскошна. Вот только Каринка готова была отдать всё на свете, лишь бы оказаться в своей маленькой тёмной спальне в Поставе, где царил вечный полумрак, плясали на гобеленах древние воины и трижды в день заходила матушка, чтобы без лишних слов и внимания принести еду и лекарство.

Четвёртый день медленно и неуверенно подходил к концу, когда Каринаррия Корсач совершенно запуталась во множестве собственных идей и догадок, порождённый этой странной изоляцией среди прислуги, и приняла самое страшное в своей жизни решение. Девушка, поджав губы от ноющей боли в едва затянувшейся ноге, встала с постели и с трудом добрела да огромного окна. Первое время ею владело лишь желание размять онемевшее после жестокого постельного режима тело, однако, когда густая рябиновая краска заката коснулась её пальцев, решение было принято. Его принятие далось девушке совсем не просто, поскольку за всю свою недолгую жизнь такой радости ей ни разу не предоставлялось. Она просто следовала за желаниями и волей других людей, подчиняясь обстоятельствам и оставаясь послушной и бездейственной. Теперь же Каринка впервые в жизни поняла, как сильно была виновата в своих злоключениях, как подвергала опасности окружающих, как неуверенно и глупо смотрелись её жалкие попытки перечить, когда необходимо было стоять на своём.

"Если всё и дальше будет так продолжаться, этот противный голос добьется своего. Он будет находить себе слуг вновь и вновь, пока не удостоверится, что выиграет, – девушка перебирала в пальцах кончик косы, словно искала ответы на вопросы, которые ей никто никогда не догадается задать. – Это неизбежно: нас ждёт то же что и вурлоков. Если так, если ничего нельзя поделать, если сопротивление бесполезно, зачем мне быть здесь? Зачем.... Чтобы выслушивать его ликования и забавлять своими жалкими потугами? Это можно сделать и в другом месте. Я не хочу быть чем-то важным в этой игре, считать, что спасаю мир собственным сумасшествием. Уже не хочу. Пусть просто обо мне забудут..."

Рассуждения её всё же закончились не столь печально и решение исчезнуть окончательно, было заменено на более разумное – исчезнуть для начала из столицы, где всегда много людей, а значит заражённых и ведунов. При всей своей самоотверженности и неуверенности Каринаррия Корсач была дочерью своего отца и высочайшим образом ценила любое проявление боевого духа, даже если это проявление сводилось к незначительному самоуправству. Поэтому, решив положить конец затянувшемуся сумасшествию с участием высших чинов, как она мысленно называла события последних дней, девушка постаралась привести себя в надлежащий вид. Наибольшие трудности, как и предполагалось, вызвали не смена повязок на ноге на более тугие и не попытки влезть без посторонней помощи в страшнейшего вида конструкцию из сотни завязок и юбок, а приведение в относительный порядок волос. Даже тяжёлое натягивание на распухшую ногу мягкой домашней туфли далось ей легче, чем попытка собрать непослушные пряди с помощью одной булавки. Закончились её бесславные попытки, столь же бесславным бедламом, впрочем вполне подходящим к образу дикой ведьмы.

"Всё! Я решилась", – лишний раз напомнила себе Каринка, тихо выдохнула и отворила не без усилий массивную дверь.

Стоявший под ней слуга в забавном головном уборе, напоминавшем перееханную телегой лепёшку, испуганно встрепенулся, просыпаясь от мягкой дрёмы.

– Выход из дворца ведь по правую руку? – девушка очень волновалась и поэтому нарочито держала надменный тон перед мужчиной средних лет, что сразу же побледнел от её вида, словно пред ним предстал покойный уже несколько лет дружок из бакалейной лавки.

Дождавшись нервного кивка в ответ, Каринка поправила ворот найденного в покоях платья неприятного тёмно-синего цвета, что ужасно ей не шёл ещё с детства, и, не оборачиваясь, чтобы не выдать страха, махнула слуге рукой в одном из многочисленных жестов, подсмотренных у матери:

– Можете передать Вашему господину мою глубочайшую благодарность за тёплый приём и оказанное гостеприимство.

Жест был самым обычным и относился к тем светским хитростям, что наиболее многозначны при своей простоте. Мужчина, безусловно, оценил его по-своему и, пробормотав нечто невразумительное но крайне почтительное, бросился со всех ног в противоположную сторону. Каринария с облегчением перевела дух и двинулась к выходу, уже позволяя себе прихрамывать и не заботиться о соблюдении образа благородной дамы. Больше слуг в этой части дворца, на удивление, не встретилось, будто целое крыло вымерло, стоило в нём появиться ведьме. Откуда-то издали доносился шум человеческого собрания, где-то люди веселились, звучала музыка и удары металлических набоек на ботинках для танцев. Встрепенувшаяся на мгновение обида быстро вернулась в глубины души, спрятавшись под толстым слоем рассудительности. То, что её не удостоили чести даже быть поставленной в известность о проведении во дворце праздника, одновременно служило двойной пользе, способствуя незаметному побегу и надёжно охлаждая голову от завышенного самомнения. Если все гости дворца заняты весельем, а слуги в хлопотах суетятся возле них, то никто не обратит внимание на её отсутствие.

Подумав так, девушка уже значительно радостнее отнеслась к замечательной возможности пропустить единственный в своей жизни бал в Императорском дворце и, подобрав с пола тяжёлую витую палку, напоминающую массивную трость, для опоры, пошла подальше от источника шума. Коридор сменялся залом, за залом разбегались новые коридоры, из которого выныривала картинная галерея и упорно вела к угрожающей гомонящей комнате. Со стен угрюмо смотрели древние Императоры, ехидничая над незадачливой беглянкой, и упорно не желали показывать дороги к выходу. Наткнувшись на высокие двери в танцевальный зал в третий раз, юная Корсач в сердцах даже подумала разбить стоящую рядом хрустальную статую в виде пылающей птицы, но только раздражёно зашипела: портить произведение искусств совсем не входило в её планы.

"Может оставить эти глупые попытки? Вернуться к себе в комнату и ждать... – девушка снова побрела к коварной развилке, ей оставалось в поисках свободы проверить ещё два коридора, пока приутихшая боль в ноге не вернулась. – Так. Отставить упаднические мысли! Меня всё равно до утра не найдут. Ой, меня же действительно если, что-нибудь случиться не найдут. Нет -нет, нужно непременно отсюда выбраться, пока что-нибудь не случилось! Как же здесь всё не продуманно! Вот бы были здесь такие же указатели на стенах, как в заброшенном доме... Здесь даже сумрачников нет, чтобы я как следует испугалась и выход нашёлся сам собой. Ничего, ночь большая, а дворец можно считать маленьким, если ни при каких обстоятельствах не подниматься по лестнице".

Пройдя по следующей, не самой удобной дороге, заводящей не в зал, а в сокровищницу, где находиться было ещё опаснее, и не с первого раза вспомнив дорогу обратно Каринка присела в одной из многочисленных ниш в тени металлического хищника. Блуждания по дворцу не давались так просто слабой девушке. Рана снова разболелась, во рту пересохло, а неожиданно проснувшийся голод принялся методично тиранить желудок. Наверное, древние архитекторы создавали все эти переходы и закоулки с тайным намереньем избавляться от неугодных гостей. А слуги, недавно принятые на работу, носили с собой клубок разноцветных ниток, чтобы всегда находить место, из которого они выходили. Каринка себе отчётливо представляла эти шнурочки дорожки, тянущиеся за каждым беднягой и сбивающиеся к концу дня в настоящее полотнище, которые нужно обрезать огромными ножницами. Кроме поставок оригинальных тканей, такие коридоры могли приносить пользу Императору напрямую. И поколение за поколением воры, заговорщики и наёмные убийцы гибли в этом каменном лабиринте от голода и жажды. На утро сонные слуги находили очередного нарушителя спокойствия и оттаскивали его тело в котельную, а нерадивые просто прятали свои неживые находки в ближайшие ниши, где за века собралась уже целая коллекция костей. Девушка судорожно вздрогнула от собственной не слишком забавной догадки и порадовалась, что благодаря голосу, ей не будут видеться в кошмарах, как она остаётся в одной из таких ниш в обнимку с двумя-тремя весёлыми черепами. Если опасность быть утащенной призрачными мертвецами из темноты и была надуманной, возможность оказаться здесь застигнутой ведуном или одним из его тадо всё ещё оставалась значительной.

– Второй раз меня во дворец не затянет даже Охотник, – шёпотом поклялась Каринаррия, пока пыталась выбраться из-за статуи и не порвать чужого платья.

– Вот она! – закричал кто-то сзади подрагивающим голосом.

Девушка вжала голову в плечи, но притворяться новой деталью в скульптурной композиции было поздно. Если судить по громкому, сбивчивому дыханию и топоту ног, людей набилось немало.

– Я, я же говорил, что это ведьма, – прохрипел какой-то мужчина, словно за ним недавно гналась свора бешенных собак. – Хитрая шельма, столько уходить...

– Да она ж сквозь стены, а ты за ней гонялся...

– Да мы щас...

– Стоять на месте, – Каринка резко обернулась к толпе взбудораженных гроллинов, лишь слегка наряженных под обычную прислугу, и словно меч вытянула в руке свою недавнюю подпорку (вдруг в полумраке не разберутся). – Я не буду с вами церемониться. Поэтому просто расступитесь.

– И что ты нам сделаешь? – нагло заржал кто-то из задних рядов, который за спинами сослуживцев не видел саму добычу и её светящихся в темноте зелёных глаз.

Похожим вопросом задавалась и сама девушка, но постаралась ничем это не выдать, а незаметно пятиться в неизвестность. Неизвестность была ей всё же немного приятнее их очень-очень напряжённых лиц и тяжёлых канделябров. Почему-то именно канделябры ей показались самыми опасными из того изобилия домашней утвари, что похватали в руки агрессивные искатели порядка. При всём желании пятиться ей пришлось не долго, потому что длинная, тяжёлая ручка двери больно впилась в поясницу. Каринка постаралась сохранять холоднокровие и необходимое самообладание, но всё же с радостным вскриком бросилась в неожиданное убежище и поспешила забаррикадировать за собой дверь костылём, мечем и просто очень удобной, как оказалось, штукой. Дверь, оказавшаяся скорее небольшой дверцей для крайне компактных обитателей дворца, бессмысленно сотрясалась от глухих ударов, но упрямо держалась на добротно выделанных петлях. Переводить дух и успокаиваться Каринка не стала, поскольку хорошо помнила, что в взволнованном состоянии ей спасаться было гораздо легче. Крепость же самодельного засова, продетого меж ручек, оставляла желать лучшего.