Текст книги "Роза из клана коршуна"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

За эту тройку волноваться не приходилось, Каринка была уверенна, что им удастся скрыться в любом случае. Девочка больше волновалась за собственное саднящее колено, волокущийся позади столбик стола и невидимые волны господина, стягивающего свою силу как раз в том месте, где должно было быть, по всем расчётам, тело одержимого. Вихри стали отчётливее и выразительнее, тадо ощутил их и, закричав от боли, вогнал оба когтя в пол, удерживая рвущуюся наружу душу. Гроллины слаженно навалились ему на плечи. Лоран интуитивно ощутил боль призыва, окончательно вырывающего сознание человека из тела, и поверил в собственное желание сохранить племянника. Командир же рухнул на отвратительное существо, просто не удержавшись на ногах от такого потока силы.

"Нет, им не хватит сил, – подумала девочка в последний раз, возможно, глядя на своих охранников. – Кирх во власти господина и не долго сможет противиться его воли, а после убьет остальных. Он не должен пройти, не должен, я не могу этого допустить. Просто не могу..."

Аверас Корсач любил свою дочь, любил жизнь, справедливость и риск, смертельный риск. Каринаррия Корсач плотоядно улыбнулась, отчего её глаза стали походить на кошачьи, зелёные и по-генеральски жестокие глаза отца. Выроненный командиром меч лежал на расстоянии вытянутой руки. Голова кота на рукоятке оскалилась, уловив настроение хозяина. Маленькое кольцо с перечнем древних рун, пущенное по внутренней стороне ошейника звериной морды, достаточно легко провернулось к нужной палочке. Самое тяжёлое – подняться.

Поднимался звонарь тяжело. Его разбитое тело в стальной оболочке искорёженного колокола, поддерживалось исключительно силой господина. Душе здесь не за что было цепляться, её энергия шла на притягивание размозжённых конечностей. Шар был слишком тяжёл для жалкого, жаждущего власти и наслаждений человечишки, его душа подрагивала, взывая о помощи к господину и множеству поглощённых им душ и жизней. Господин приближался, эти врата были слишком ничтожны для его мощи, но столь близкая душа ведуньи не должна была быть упущена. Господин с пренебреженьем вздёрнул руками бесполезной оболочки, – ноша отлетела в сторону упрямого раба.

Кончик меча не волочился по полу: ведунья легко держала тяжелое мужское оружие на плече, как игрушку, и уверенным командирским шагом шла сквозь бушующие потоки силы к уродливому созданию. Она спокойно дышала и жестоко смотрела на восставшего монстра. Тело резко развернулось к желаемой добыче и распростёрло руки навстречу. Мощь господина бескрайним потоком рванулась к упрямой ведунье и оборвалась...

Каринка разжала обжигаемые силой пальцы, сделала два шага назад и упала...

...Ты думаешь, что на этом всё закончится? Что это надолго остановит меня? – куда уважительнее поинтересовался голос. – Нет, но я теперь могу отвечать тебе...

– Корсач, Кооорсач, – кричал Владомир, не решаясь слишком сильно трясти потерявшую сознание девочку или бить по щекам после демонстрации такой потрясающей силы. – Ты либо дохни, либо просыпайся.

Каринаррия Корсач тяжело приоткрыла разноцветные глаза и посмотрела на взлохмаченного юношу. Командир выглядел очень забавно: исцарапанный с опаленной шевелюрой и редкой щетиной, в рваной куртке и сажей на лице. Владомир широко улыбался и, казалось, сиял от восторга, мягко поддерживая под спину ведунью. За его спиной угрожающе возвышалась громадная каменная фигура нечеловеческого вида с вогнанным до самой рукояти в грудь почерневшим мечом. Она могла занять достойное место среди тех уродцев, что выставлялись этажами ниже в галерее. Это было даже мило.

– Ну, это что-то – по-детски вопил юноша беспорядочно то обнимая девочку, то демонстрируя свои медальоны. – Ты видела? Я, я смог остановить эту дрянь. Она словно на стену натолкнулась. Летела и всё. Я же думал, что этот артефакт не действует, его ещё мой прадед выкинуть собирался. А тут...

Дальше Каринка не стала слушать маскировавшегося под честного горожанина колдуна и постаралась глазами найти оставшихся гроллинов. По счастью, командир был не настолько искусным заклинателем, чтоб отвести удар только от себя, и вурлоки также не особенно пострадали. Лоран деловито перебирал на полу уцелевшие среди осколков орудия пытки, выбирая себе шила на случай неожиданной опасности. Поодаль догорали ошмётки кожи, в их круге, отвернувшись спиной ко всем, сидел тадо.

– Зачем ты это сделал? – Каринка впервые видела, как Лоран злился по-настоящему. – Можно было в один удар убить.

– А ты догадайся, – грубо прошипел в ответ Кирх, передёрнув вычерненными венами плечами.

– Дурак, скотина, самонадеянный идиот, – всё больше заводился длинноволосый. – Ничего не рассказать, подвергать опасности всех, рисковать собой. Упрямый молокосос, паршивый Рокирх, грёбаный тадо!!!

Мужчина в припадке ярости схватил тяжёлый шипастый гвоздь и со всей дури метнул в спину своему нерадивому родственнику. Каринка чуть удержалась от вскрика. Кирх с неимоверной скоростью обернулся, перехватил налету оружие и с лёгкостью переломил его пополам.

– Я знаю, что я тадо, Влоран, – мужчина снова отвернулся и упёрся лбом в колено. – Знаю, что я человекообразный монстр, и не прибываю от этого в восторге. Если это настолько тебе отвратительно, можешь отрубить мне голову, когда мы вернёмся в столицу. Мне надоело ждать ножа в спину.

Девочка едва расслышала последние слова Кирха, но даже от того немногого ей стало жутковато. Не хотелось совсем становиться свидетельницей убийства, пусть жертвой и был тадо, получившийся из вурлока. Теперь она поняла, причину своего интуитивного страха перед взглядом этого мужчины: просто в нём отражался отголосок господина. Ей стало немного совестно.

– А я всегда подозревал, что с этим альбиносом не всё ладно, – гордо заявил командир, помогая Каринке подняться и отвязать от ноги нелепый балласт. – Вот как чувствовал, что он тоже колдовать умеет. Ты б только видела, как этот параноик ту штуковину разорвал. Она на нас летит, я хрясь – она останавливается, этот свою лапищу как вскинет – она взрызг, искры, пламя. Но, если бы не я...

Только теперь девочка почувствовала, как саднят разбитые руки и хочется пить. Словно прошло безумно много времени с той поры, как она решила не спать в зале Сумеречников. Владомиру же было не до рассуждений, юноша был слишком упоён собственной силой, в которую прежде лишь тайно мечтал верить, но не мог позволить себе такой роскоши. Командир своим треском заглушал тихий разговор вурлоков, и для Каринки осталось ужасной тайной, что обсуждали странные создания.

– Думаю, теперь нам не грозят эти твари! – самодовольно встряхнул обгоревшей чёлкой юноша и собрался вытащить меч.

– Не смей! – оскалилась Каринка не хуже тадо и силой ударила командира по рукам. – Даже не думай, вытаскивать этот меч, если не хочешь, чтоб всё продолжилось.

Мужчина так слаженно затихли и синхронно уставились на тихую и скромную обычно девочку, что Каринаррия невольно смутилась из-за своего грубого тона. Она настолько перепугалась за то, что заточённый в этой каменной массе хозяин вырвется, что была готова насмерть защищать отцовский меч от поползновений жадного офицера. Глаза Кирха, успевшие избавиться от сине-серых разводов на белках и вернувшиеся к обычному красному цвету с розоватыми вкраплениями, привели девочку в чувства. Она взяла опешившего юношу за руку и решительно оттащила подальше от соблазна, зная, что он не особенно прислушивается к её мнению.

– Мне хватит сил, прикрыть ваше отступление, – когти-штыри двумя клинками угрожающе торчали в разные стороны, вурлок сжимал длинными бледными пальцами плечи, грязные, покрытые чёрно-бурой коркой и непривычно худые. – Общину сможет вести временный совет. Думаю, Нлуй продержится, до твоей инициации. Ты, когда войдёшь в пространство можешь призвать, я проведу, к тому времени это недоразумение уже не будет затруднять меня...

– Перестань городить чушь, Б'ех, – Лоран, или правильнее Влоран Змееяд, отряхнул поднятый с пола и уже безжизненный плащ и набросил его на полуголого племянника. – Постарайся быстрее втянуться хотя бы в ипостась, и мы пойдём отсюда.

Племянник тяжело и немного ужасающе из-за длинных клыков улыбнулся своему телохранителю и тяжело поднялся с пола. В этой накидке он выглядел сказочным злодеем, но девочка уже не боялась, она не имела никакого морального права бояться его. Владомир пожал плечами, поднял с пола свой оплавленный кинжал, пальцами поправил волосы и пристроился следом за девочкой. Маленький отрядец двинулся прочь из ужасной пыточной, прочь из этого ужасного здания.

Звезда-медальон светила мягко и слегка пульсировала, как большое золотистое сердце. Командир ревностно охранял её от посягательств более умелых в чародействе вурлоков и сам нёс впереди отряда, на вытянутой руке. Он напоминал большой ходячий фонарь, очень гордый собой и своей миссией. Свет изрядно разряжал темноту и отпугивал тех сумеречников, что ещё не успели в ужасе разбежаться, почуяв приближение господина. Даже, если бы они вздумали напасть, то вряд ли кто-нибудь из уставших в усмерть мужчин успел им должно ответить или, напротив, от нервного перенапряжения могли разнести напрочь всё здание. Каринка чувствовала значительные перемены в общем настроении их группы и в растерянности теребила кончик косы, боясь примкнуть к кому-либо.

– О-ба-на, – Владомир так резко остановился, что Каринка на полном ходу врезалась ему в спину и едва не рухнула на грязный и крайне подозрительный пол. – Зрите, что тут за цаца.

Вурлоки одинаковыми тенями возникли по обе стороны от юноши, продолжая сохранять многозначительное молчание. Девочка не была любопытной, но это молчание её смутило и заставило совсем неблагородно протиснуться между Владомиром и Влораном, чтоб глянуть на удивительную находку. На полу, выгнувшись невообразимой дугой, лежало тело Люпина, холодное с царапинами на шее, взлохмаченной бородой и рваной одеждой. Оборотень был бледен и мокр, чёрные тени расходились от его глаз. Лоран опустился на одно колено и приложил пальцы к его шее.

– Кажется, ещё жив, – обратился длинноволосый к своему предводителю и, получив в ответ безразличное молчание, начал профессионально похлопывать мужчину по щекам. – Я думал, его сумеречники прирезали в том тоннеле.

– Наверное, нет, – Кирх слегка покачивался, словно в бреду, и старался сосредотачиваться на том, чтоб привести свое искорёженное тело в человеческий облик. Ему уже удалось втянуть когти и почти избавиться от отвратительных чёрных разводов.

– Странно, что его в зимовой запас затянули, видно сумеречник сильный попался, смог от своих отбить, – вурлок подмигнул девочке и потянул подгорного человека за бороду, мигом заставив его застонать и разлепить отёкшие веки.

Получилось так забавно, что Каринка невольно всхлипнула от приступа истеричного смеха. Владомир скосил на неё глаза и нахмурился, словно что-то подозревал или участвовал в каком-то великом сговоре. Мужчине пришлось щуриться от света, но здесь то, что он оборотень, сыграло ему на руку. Люпин восстанавливался после яда сумеречников значительно быстрее обычного человека.

– Что, мохнатый, нюх подвёл? – злобно и надменно поинтересовался командир, наслаждаясь чувством собственного превосходства, непонятным для девочки. – Ну, и кого из нас сожрали? А?

Бородач не ответил, он, казалось, просто не имел сил издавать какие-либо звуки. Каждое движение, дыхание и мысль доставляли ему крайние неудобства. Оборотень тяжело подобрался и без посторонней помощи поднялся на ноги, девочка, сама удивилась собственным ощущениям: она не испытывала к нему сочувствия, хотя благородной даме следовало бы его пожалеть. Казалось то, что Люпина не было в том зале, что он лежал где-то без сознания, сделало его посторонним. Похоже, что остальные были с ней негласно солидарны.

– Ты как? – дружелюбно поинтересовался Влоран, похлопывая сослуживца по плечу.

– Паршиво, – прохрипел оборотень.

– Ничего, предусмотрительный ты наш, – продолжал ехидничать молодой офицер. – Тут не далеко до выхода. Пару стенок и будет главный вход, даже вещички прихватить сможем. Как тебе такая перспективка? Ещё чуть– чуть и у меня клаустрофобия начнётся. Уже жду, когда на земле спать буду и по лесу пешкодралить. Мы прилично вбок забрали.

– Пошли уже, – длинноволосый беззлобно подпихнул разболтавшегося командира к узкому проёму, единственному из этой ниши, что вёл в нужном направлении из пояснительных табличек на стенах.

Отряд привычно вытянулся в колонну по одному: так было значительно проще передвигаться между подозрительными цветастыми стенами. Каринка не понимала, почему Владомир и Кирх так на этом настаивали, хотя можно было идти и втроём сразу. Только мужчины очень подозрительно сторонились стен, а Лоран не стал с ними спорить. Он больше был занят поддержанием подгорного человека, без особого энтузиазма волочащегося позади его. Мимо воли Кариниррия Корсач тоже беспокоилась, хотя не ощущала присутствия сумеречников, только видела следы от их когтей на стенах, будоражащие, отвратительные. Страшнее выглядели большие влажные пятна на спине бредущего впереди Кирха, проступающие сквозь злодейскую накидку. Мужчина молчал, девочка интуитивно чувствовала, что его мучают сомнения и тяжёлые предчувствия. Это ожидание чего-то плохого подавляло, хотелось помочь ему, успокоить, только Каринка никак не могла подобрать нужных слов.

Когда до выхода оставалось не так уж много, подавленно молчащий вурлок, тяжело вздохнул, глянул через плечо на девочку и улыбнулся уголками губ:

– Я бы убил его...

– Что? – недоумённо уставилась на него Каринка.

– Я бы лучше убил этого оборотня, – он говорил так спокойно, что сомневаться в его словах совсем не хотелось.

– Да, монстрильник, – с небывалым энтузиазмом поддержал его командир. – Я никогда этому пёсику не доверял. Вечно он темнит. В жизнь не поверю, чтоб он своих не учуял в доме, когда по лесу за километр выслеживал. А ещё тебя пытался свести и с лесом этим идиотизм какой-то. Может, его попытать на вшивость?

Подгорный человек хмуро глянул на эту парочку из-под кустистых бровей и спокойно принялся поправлять драную бороду. Эта покорность в принятии вечной участи изгоя подкупала своей благодетельностью и смиренностью. Даже Влоран предосудительно уставился на своих молодых спутников, сведя брови.

– Нет, я бы просто убил.

– Да что же вы говорите?!? – не поверила своим ушам девочка. – Его едва не убили, он не может сейчас отстоять себя.

Длинноволосый вурлок демонстративно закатил глаза и наигранно схватился за сердце, изображая приступ от наивности и запальчивости речей охраняемой. Его безалаберность немного сняла напряжённость атмосферы и заставило Каринку успокоиться.

– Заткнись, маленькая дрянь, – неожиданно зарычал, выщеряя волчьи клыки, Люпин. – Под хвостом я видал твоё заступничество! Это из-за тебя все проблемы. Как вы только умудрились от господина сбежать? Тварь обещал, что заберёт тебя, а я смогу съесть мальчишку. Чёртова ведьма, всё испортила. Как же я вас людей ненавижу...

Выпалив скороговоркой это, оборотень сделал один единственный выпад. Один, но такой, что невозможно было ни увернуться ни предупредить. Каринка вскрикнула. Владомир выронил свой медальон. Влоран дёрнулся всем телом. Кирх со свистом выпустил едва убравшиеся когти и демоном бросился следом за убегающим оборотнем во тьму бесконечных коридоров этого проклятого здания. Он мог настичь жертву даже в абсолютной темноте, тадо всегда настигают свою жертву.

– Не надо, – кричала Карина, из последних сил вися на шее обернувшегося вурлока в чёрно-красном плаще.

– Защищаешь его? – Кирх остановился под весом неожиданного балласта, говорил жестоко и спокойно, почти не оголяя клыков.

– Нет, – девочка, едва справляясь со страхом, беспорядочно гладила разгневанного тадо по голове и спине. – Нет, Кирх, нет. Он не достоин этого. Сумеречники сами разберутся. Ты нужен нам здесь. Ты можешь спасти его, только ты можешь спасти его.

Грозный тадо выправил осанку; втянул когти, резко, болезненно, чтоб кровь брызнула, чтоб острее почувствовать обращение. Девочке было невыносимо страшно, она заставляла себя не дрожать, понимая, что, разгневанный смертью телохранителя, Кирх способен на глупости.

– Спасибо, – вурлок неловко отстранил от себя девочку и, придерживая её за руку, вернулся в круг пульсирующего света.

Кровь вырывалась из бока ровным фонтаном. Из-за её обилия, медальон командира начал издавать глубокое рубиновое сияние из-под вязкой плёнки. Слегка растерявшийся по началу, юноша вполне технично зажал рану и прислонил с трудом поддерживающего сознание вурлока в стене. Состояние Влорана было критическим. Он не находил в себе сил шутить и отвечать на вопросы молодого офицера, а Владомир и без дополнительных испытаний понял, что у Люпина не отравленных ножей не водилось.

– О, хорошо, что ты успокоился, – искренне обрадовался появлению Кирха неожиданный лекарь. – Рана глубокая, заразу могло занести.

– Понятно, – вурлок откинул полу накидки и присел возле родича, придерживая его голову. – Ты справишься, дружище?

Влоран не ответил и лишь грустно улыбнулся, Каринке это показалось дурным предзнаменованием. Она же видела, как вурлок зарастил более опасную рану, чего он сейчас медлит.

– Чего случилось? – командир деловито обтёр медальон о рукав рубашки пострадавшего. – Вы ж живучие.

– Средний вурлок, может восстановить даже очень тяжёлую рану, – Кирх осторожно осмотрел ранение и подложил под спину родичу свой плащ, устраивая его в более удобную позу. – Мы используем внутренние резервы магии. Они самовосстанавливаются примерно за пять-шесть дней.

Девочка не удержалась от вскрика, вспоминая несколько часов в заброшенной галерее, когда Лоран уже спасал себе жизнь магией. Владомир, шикнул на неё, чтобы не истерила. Кирх же всё понял и поджал губу.

– Кирх, – Карина повисла на плечах вурлока, не задумываясь о нормах приличия. – Вы ведь сможете спасти его?! Влоран говорил, что Вы очень хороший колдун, у Вас должно быть больше резерва!

– Да госпожа Корсач, – вурлок был холоден и жесток, казалось, его голосом можно резать металл, – я хороший колдун и могу восстановиться за десять-двенадцать часов.

– Но тогда...

Девочка не выдержала его взгляда и отстранилась, лишь теперь замечая, что руки её в крови тадо, а на лопатках мужчины видны свежие розовые шрамы от крючьев. Кирх мог спасти дядю, мог, но через десять-двенадцать часов, которых ни у кого не было. Привлечённых запахом крови сумрачников уже ничего не могло отпугнуть, Влорана ничего не могло спасти.

– Айиашт, уведи девушку, – жёстко приказал мужчина.

Командир не решился ему перечить и, подхватив охраняемую за плечи, поволок дальше по коридору. Девочка почти не противилась, лишь тихо плакала и пыталась сбросить руку навязчивого утешителя.

– Кирх, – крикнула она, обернувшись, растворяющимся в темноте двум бледным фигурам.

– Я догоню...

Эпилог

Самые замечательные восходы бывают тогда, когда солнце особенно хочет порадовать собой людей напоследок, когда его доброе безмятежное сияние готовится на долгие месяцы скрыться за пеленою тяжёлых холодных туч. Тогда оно особенно щедрится на лучи и блики, сыплет ими на верхушки поседевших от тумана холмов, расцвечивает кудри сонных лесов и золотит рябь скользких облаков. В сиянии такого восхода любой пейзаж заражается приподнятым сказочным настроем и начинает играть множеством красок. Вот и город, маячащий на горизонте, преобразился. Он скромно подставил лучам солнца высокую каменную стену со шпилями-флажками и радостно грел крыши домов в позеленевшей на ветрах бронзе. Из центра путников приманивал комично выделяющийся фасад дома градоправителя, что загораживал даже центральную башенку городской ратуши с диском солнечных часов. Солнце всходило, неся на плечах новый день и новую жизнь.

Только трое всадников, показавшихся на утоптанном тракте, не спешили въезжать в этот новый день. Худощавые и одичавшие от ужаса кони, пойманные несколько дней назад у кромки леса возле печального пепелища, шли под сёдлами гроллинского патруля без особого энтузиазма. Животные дичились каждого шороха и звука, боялись людей и пытались не вспоминать о нападении странных существ на их бывших хозяев. Новые хозяева понимали их и также не спешили в радушно поджидавшую Дуботолку, а может им этот город не казался таким уж славным. Во всяком случае, лишь один из троих радостно указал на стены, гордо тряся перед лицом спутника картой. Долгое путешествие не лишило его энтузиазма, поклажи и добываемых по пути продуктов ему хватало, верховая езда доставляла истинное удовольствие, поэтому молодой человек с крепким южным загаром и рыжей шевелюрой прибывал в добром расположении духа. Истрёпанная одежда, давняя небритость, редкими кустами проступающая по крутому подбородку, потёртые сапоги его не смущали. Его спутники, казалось, настолько привыкли к избытку энергии этого южанина, что воспринимали как неизбежную кару за прошлые грехи любое расположение его духа. Впрочем, именно он и был наименее подозрительным их этой компании. Слегка в стороне, словно поддерживая изоляцию, ехал удивительнейшего вида для этих мест человек. Высокий и крепкий всадник, держащийся в седле с аристократической жёсткостью и спесью, отличался болезненной бледностью кожи и белизной коротких торчащих ёжиком волос. Он не выставлял напоказ оружия и держался предельно осмотрительно, что выдавало в нём чужестранца, если не шпиона. Между ними, неумело, но очень старательно перехватив вожжи, ехала молоденькая девушка. Достаточно золотистая кожа, выдавала в ней жительницу более тёплых окраин Империи, хоть и была слишком бледна для пограничных районов. Миниатюрная и ещё не слишком складная фигурка наездницы не очень подходила для грубой походной одежды, она была слишком эфемерна для подобных нарядов. Чёрно-красная накидка укрывала от холодного осеннего ветра, а тонкие перчатки берегли аккуратные аристократические ручки. Длинные, густые волосы, тяжёлой косой перевешивались через плечо, стянутые чёрной лентой. Лишь покрасневшие и слегка опухшие от усталости и слёз глаза портили вид. В целом же, девушка вполне могла быть признана весьма миловидной.

– Ты уверенна? – тихо поинтересовался у спутницы беловолосый.

– Да, – девушка холодно кивнула, – так надо.

Троица не стала заезжать в просыпающийся город. Они свернули на развилке в сторону богатого поместья с вычурным и слишком высокомерным названием. Богатый дом вполне мог поразить воображение путешественников ещё десятилетия два назад, теперь же он выглядел диковатым и неухоженным. Пышный сад в золотой оправе, не писался с растрескавшимся крыльцом, а дорогие новенькие постройки псарни смотрелись дико с оббитой лепниной. Дверь долго не открывали, наконец, сонный дворецкий без всякого почтения выслушал объяснения рыжего парламентёра и пошёл будить хозяина.

Глава дома показался лишь по истечению получаса, раздражённый и не собранный должным образом. Ждавшие всё это время на пороге гости, сделали вид, что не заметили ни его непочтительного вида, ни неподобающего запаха вечерних гуляний. Тучный мужчина, в бархатном домашнем халате с протёртыми локтями на голое тело, был хмур и грозен. Опухшее лицо силилось изображать благородное презрение в то время, как влажные, не блещущие избытком ума глаза осоловело осматривали фигуру девушки.

– Так значит, Корсач? – выговорил он после пятиминутного изучения мятой, но вполне уцелевшей пояснительной грамоты из Поставской заставы. – Мне Лактасса сообщала, что вы должны явиться ещё месяц назад. В чём проблемы?

– Так, определённые сложности с транспортом возникли, – уклончиво ответил ему молодой офицер, силясь вести себя подобающим образом. – Вы должны оставить свою роспись о том, что мы доставили Вашу невесту в целости и сохранности.

Хозяин поместья не торопился с подтверждениями. Он был весьма ошарашен таким появлением своей наречённой, что было вовсе не удивительно.

– И ты считаешь, что я вот так её приму? – грубовато поинтересовался мужчина, почёсывая массивный подбородок. – Мне обещали несколько фамильных реликтов и коллекционные Императорские награды за эту полукровку. И что в итоге? Я, между прочим, собирал всю родню на помолвку ещё в прошлом месяце, а это около полусотни дворян, не считая слуг; денег протратил. Потом ещё поминки на всякий случай собирал, опять расходы не малые... При смерти её матери мне и без того достанется остатки их имущества и вариант с исчезновением меня вполне устраивал. А тут припирается с опозданием без приданного, без сопровождения. В компании каких-то завалящих мужиков... смазливых, того и гляди приведёт мне приблудыша. Опять ещё вурлок чёртов. Угораздило же Императора дать этим тварям убежище... А мне что беловолосую тварь дома кормить? За какие шиши, за сладкие посулы, что Императорского любимчика дочурка, голая и босая без связей и состояния? Зачем мне такой позор, чтоб мою невесту по кустам солдатня лапала?

Беловолосый опасно сжал челюсть и напряг руки. Стоящая возле него девушка готова была провалиться сквозь землю от унижения, она не могла себе даже представить, что так её путешествие будет воспринято в свете.

– Хотя, – жених ещё раз, уже трезвее и критичнее осмотрел фигуру и личико наречённой, – оставляйте. Постав к чертям монстры сожрали, всё равно ей идти некуда, а Императора это может весьма растрогать, раз дочурка дражайшего генерала без гроша осталась. Да и с мордашки она ничего. Так и быть, я очень милостивый и снисходительный, если будет хорошо себя вести, может и возьму её. Если будет очень хорошо себя вести...

Мерзкая улыбка делала и без того безобразное от пороков лицо просто невыносимым. Каринка подумала, что в первую брачную ночь выбросится из окна, если не повесится ещё сегодня вечером. Община вурлоков находилась в тяжёлом и крайне шатком положении после уничтожения нескольких пограничных городов, малейшая агрессия беловолосых могла вызвать изгнание. К счастью, молодой офицер был слишком безалаберным, чтоб думать о таких условностях. Он просто размахнулся и со всей силы без лишних разбирательств заехал кулаком между глаз старому сластолюбцу. Мужчина как стоял столбом, так и съехал по косяку под ноги гостям на радость всем слугам.

– Что нам теперь делать? – осторожно поинтересовалась девушка, несмело беря за холодную руку слегка расслабившегося вурлока и заглядывая в красные с розовым глаза.

– Что-нибудь придумаем, – широко улыбнувшись, привычно ответил за мужчину Владомир, растирая саднящий кулак.

Рокирх, верный своей манере, промолчал, покрепче сжимая маленькую ладошку охраняемой.

Часть вторая: Устье света

Оно медленно приблизилось к уродливой статуе, что смехотворно застыла посреди некогда прекрасного обеденного зала. Оно струилось сплошным сгустком света, призраком в кромешной тьме, вечным духом, святым и чистым посреди бренного мира тленности и пустоты.

– Твоё положение воистину жалко, враг мой, – раздался глас его в удушливом воздухе, рождаясь из легчайшего эфира и в нём же умирая. – Слуги твои растеряны и слабы, рабы твои запуганы и скрыты, охотник твой ослеплён и жалок, ты сам плёнён.

– И ты, враг мой, решил праздновать свою победу, – тем же пространным гласом отозвался камень, – раньше часа своего. Я недвижим, ты же бестелесен, я лишён власти над слугами моими, ты же не смог получить даже рабов в своё владенье. Радость твоя поспешна, пока не получил ты Мастера во власть свою.

Оно рассыпалось каплями звонкого тумана, скользнуло над полом и, собравшись вновь, родило из себя горький смех:

– Ты сам каждый раз отдаёшь её мне, брат мой.

Тьма скорее звука единым потоком ненависти взметнулась из тени и, впившись своей пастью в шею бестелесного, отшвырнула его прочь из зала. Мягко ступая, режа кромкой своей пространство, прошёл и свернулся у ног статуи Он.

О том, что люди со временем не меняются

В укромном уголке долины, где земля скромно приминается паутиной пересохших русел реки Волчанки, возводить тяжёлые цитадели решились бы лишь крайне недальновидные и рискованные люди. Ещё полтора века назад эта быстрая и тогда ещё темпераментная речонка умудрялась выходить из своих каменных берегов и щедро затапливать всё на своём пути в едином порыве очистить своё течение от стараний человеческих. Её бурные воды, рождаемые на вершинах Кольцевых гор, неслись через всю Долину к озеру Лунному, но так своевольничать изволили лишь в этой низине. Весенние паводки смывали целые деревни; летом же вода из реки могла вовсе исчезнуть; зимой её гладь если и рождала лёд, то настолько тонкий и хрупкий, что выдержать он не мог и кошку; осенью же с её берегов поднимались густые тягучие облака и на долгие часы брали в плен тумана дороги и поля, превращая их непроглядное марево. Волчий норов был у Волчанки, однако и древние вожди людей не могли похвастаться мягкостью характера и здравомыслием. Вот и рос из века в век в пойме вздорной речки каменный великан Брагран.

При всей древности и монументальности назвать Брагран жемчужиной Долины мог только подвыпивший бард, ни разу не проживший на берегах Волчанки полного сезона и не ступавший за пределы первого кольца. Считалось, что город этот древнее Кольцевых гор и красотой своей может сравниться лишь с таинственным чёрным жемчугом, доставляемым в незапамятные времена с далёких морей. По крайней мере, именно так и называли свою столицу жители Империи перед представителями высоких людей и подгорного народа. Как правило, гостей проводили через главные ворота седьмого кольца, что напоминали пасть огромного каменного дракона, жадно облизывающего пластину собственного хвоста. Дракон выпускал из ноздрей закудряшки каменного пара и переливался в лучах солнца отшлифованной до серебристого блеска чешуёй. Из его длинного тела, местами лишившегося своего помпезного убранства и просвечивающего добротную каменную кладку более привычных оборонительных сооружений, торчали тонкие шпили башен с плотной сетью бойниц и тяжёлыми, иногда уже нерабочими катапультами. Но эти устрашающие наросты могли интересовать исключительно потенциальных завоевателей, которых не наблюдалось почти полвека, прочие же гости столицы могли лицезреть прекрасный фасад, даже не догадываясь о нависающей опасности. А опасность нависала немалая, если знать, что за всеми украшеньями скрывался страшный и подчас более опасный, чем кишащая обращёнными пустыня, мир "кольца бессмерных".

Следом за вратами седьмого кольца шло шестое, а за ними – пятое. Каменные гиганты караульных казарм растянулись в длинный коридор, торжественный, величественный и одновременно мрачный. Словно глубокий шрам тянулся он через весь Брагран, разрывая все сем колец. Обливные стены вырастали на вышину нескольких домов, оставляя лишь узкую щель небес над головой, из которой доносился гомон птиц и даже в погожие дни мрачно текла вода. Десятки факелов в резных оправах развевали сумерки этого исполинского коридора, отображали свежие росписи на стенах, особо высвечивали тяжёлые кованные двери, ведущие на территорию колец и связывающие их между собой. Каждые новые врата охранялись едва ли не сильнее предыдущих и ничем не уступали им в красоте и монументальности. Единороги, рыси, древние воины, крылатые рыбы представали перед гостями столицы, пока уставшие путники несколько часов брели по широкому коридору к первому кольцу.