Текст книги "Послание к коринфянам"
Автор книги: Татьяна Апраксина
Соавторы: Анна Оуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Алваро
Почему, думает Алваро, почему я не захотел стать инженером? Наверное, потому что все точные науки вытягивал на высший балл не знанием, а усердием и страданием. Школе нужны были результаты, а мне – хороший аттестат. А почему я не захотел стать врачом? Наверное, потому что биологию я тоже не люблю. И медицинские процедуры... особенно в последнее время. Все врачи – садисты. Но кто мне сказал, что из меня выйдет хороший личный помощник? Вспомню, найду и пристрелю. Сошлюсь на то, что действия этого человека нанесли корпорации огромный ущерб в виде ущерба мне... и ущерба от меня.
Не в том беда, что ходи туда-сюда на посылках, это еще как раз достаточно весело. В том, что сидеть и слушать, как Рауль и Джастина треплются со своими приятелями – скука невыразимая; в аналитическом отделе закрыли перед носом дверь – черный скорпион одобрительно кивнул хвостом, – а лицо, чьим помощником Алваро служил, куда-то смылось. Видимо, в помощи не нуждалось, как обычно.
Остается что? Остается дремать на диване и идти куда послали, когда наконец-то послали. Включая приемную злостной тетушки, из которой секретарши отправили в помещение для отдыха. Ползай им туда-сюда, думает Алваро, ставя ботинки по шву на желтом линолеуме, пятку вплотную к мыску...
Злостная тетушка Габриэла уже не подозревала Алваро в работе на Мировой Совет и все разведки мира одновременно, но клевать при каждой встрече не перестала. Может быть, по привычке, может быть, порядка ради, а скорее всего, она просто всех клюет, без различия. Вот сейчас тоже обязательно что-нибудь будет не так. С камерами, микрофонами, форматом записи, расшифровкой... но хотя бы не скучно.
Дверь открылась легко и беззвучно, как ей и положено. Алваро потом не мог понять, почему ожидал скрипа, в этом здании никогда ничего не скрипело. Женщина в кресле не обернулась. Из такой позы сложно обернуться, неудобно, плечи ссутулены, голова висит вперед – если бы не кресло и край стола, могла бы упасть, потому что... входное отверстие в затылке, на уровне мозжечка, не такое уж маленькое. Калибр 11 и 4, это легко определить, потому что пистолет лежит на столе рядом с компьютером. Аккуратно лежит, почти под правой рукой. Если бы стреляли не в затылок, можно было бы подумать, что самоубийство. Компьютер прямо перед Габриэлой цел и гудит, выстрел ушел слегка в сторону, наверное. А калибр 11 и 4, значит на лицо лучше не смотреть. Пахнет дымом и какой-то кислятиной, сигарета на краю пепельницы дотлела наполовину. Пепел целый и не осыпался... Господи, что ж это будет?
Алваро смотрит на часы: 9:21 pm.
– Во сколько вы обнаружили труп?
– В 9 часов 21 минуту, господин следователь. Я немедленно посмотрел на часы, – отвечает Алваро воображаемому следователю.
– А почему вы первым делом посмотрели на часы? – подозрительно глядит на Васкеса воображаемый следователь.
– Потому что я решил, что следствию понадобятся эти сведения, – отвечает свидетель, любитель детективов и триллеров, а также непременный их персонаж.
Бежевые пластиковые стены слегка плывут перед глазами: голова кружится. Комната плавно вращается, свертывается спиралью и пытается затечь в ноздри, вся, с кислым запахом пороха, с цветочным чистящего средства для ковролина, с фантомным кровавым и теплым. Шероховатый пористый пластик, надтреснутый лак, подвывание уходящего в спящий режим компьютера. Таблетки, из-за них такое иногда накатывает. Просто переждать, это секунд на двадцать...
Потом свидетель снимает с пояса телефон и думает, кому именно позвонить. Приходит к выводу, что лучше всего Раулю. Поскольку в положении Алваро очень легко оказаться не свидетелем, а подозреваемым. Потом он думает, что комната – тупиковая, коридор длинный, окна закрыты, и если ему никто не попался навстречу, то убийца может быть и где-нибудь здесь. Встает спиной к трупу, но так, чтобы левая рука была очень близко к пистолету, нажимает на зеленый значок на строке "Cerberus vulgaris".
– Что у вас стряслось? – спрашивает цербер. Если назвать его цербером, он не обидится, но объяснит, что "ц" это вульгаризация, а правильно ругаться следует через "к". Кербер. Это вообще, сейчас не станет, сейчас понимает, что если его оторвали от светской болтовни, значит, случилось что-то серьезное.
– У нас стрясся труп синьоры Росси. В комнате отдыха на ее этаже. На четвертом, то есть. Минуты три-четыре назад.
– Алваро, – очень задушевно интересуется де Сандовал, – скажите, это ваших рук дело?
– Нет, не моих. – Васкес не добавляет "к сожалению", не нужно дразнить ни керберов, ни церберов.
– Тогда какого ж хрена вы звоните мне, а не в общую охрану?! – взрывается директор школы. – Перезванивайте немедленно, я сейчас подойду.
– Хорошо, я позвоню, – отвечает Алваро уже мертвому экрану. Номера службы охраны в памяти Васкеса нет, но он наверняка должен быть в памяти телефона. Отыскался.
– Добрый день, говорит Алваро Васкес, личный помощник синьора Сфорца, стажер. Я нахожусь в комнате... 412, где только что обнаружил тело синьоры Габриэлы Росси. Вошел и обнаружил. Убийство, совершенно уверен. Выстрел в затылок, совсем недавно. За минуты до моего прихода.
Это важно, важно потому что убийца мог не успеть покинуть здание. Когда-то они с Эулалио разыгрывали такие операции в подробностях, шаг за шагом. Пригодилось.
– Спасибо за информацию, оставайтесь на связи, – говорит дежурный. Алваро смотрит на коммуникатор, как на говорящий шкаф, потом понимает, что обалделый сотрудник на том конце попросту ляпнул первую из заученных им фраз. Его можно понять. Не каждый день у него убивают высшее руководство. Хорошо еще, есть старший смены, дежурному есть куда докладывать.
Черт, думает Васкес, хотя это и неправильно – поминать нечисть над свежим покойником. Черт... в здание можно попасть, в штат можно попасть, да я сам чуть не попал, и полиграф прошел, и все. Не один же я такой умный. Тут кого угодно могут убить. Наверняка. В прошлый раз ничего не было, потому что Эулалио и не хотел. А сейчас хотят. Ох как плохо-то...
Через пару очень пустых и тихих минут, в течение которых юноша ждет, что сейчас из-за какого-то стеллажа или дивана вылезет-таки убийца, решивший спасаться бегством, пока не началось, является Рауль. Теперь можно не стоять рядом с пистолетом, не гадать, остались ли в нем патроны, а попросту отойти. Телефон перевести на громкую связь. Впрочем, следом за директором все равно является целая толпа...
И на него самого эта толпа обращает внимание далеко не сразу. А когда обращает, то выпихивает в соседнюю 410 вместе с Раулем – чтобы не мешали работать. Странно.
– А как вышло, что тревогу поднял я? Если убийца камеры отключил, должны были уже заметить.
– Господи, – вздыхает Рауль, и второй раз подряд завязывает хвост. – Я скачу через три ступеньки, чтобы вы не успели испугаться... а вам, кажется, хочется возглавить следствие. Алваро, вы законченный продукт массовой культуры.
– Я продукт местной цивилизации, – усмехается юноша. – Вы правда подумали, что я трупов не видел? То есть, мне очень жалко, конечно... – почти искренне добавляет он. И вправду жалко – но больше Сфорца и Паулу.
Если Сфорца, несмотря на все, тетушку держал и с ней работал, значит, привязан был... наверное. Они ведь не очень ладили, да и по безопасности ее треклятой у покойной не так уж хорошо все спорилось. Вот, Эулалио, когда ему понадобилось, всю ее охранную систему в три хода обошел.
– Да нет, я не подумал. Но за вас, конечно, беспокоился. – Чудной он все-таки человек. Взрослый мужик, а временами похож на наседку, и, кажется, этим откровенно гордится. По крайней мере, совершенно не стесняется. – А насчет камер – ну, я не знаю. Не отключили, или еще что-то. Там, – Рауль кивает на стену, смежную между двумя комнатами, – разберутся, надеюсь. Черт... Франческо... я не знаю, что теперь будет.
Значит, был привязан. Да вообще, ну разве можно так ушами хлопать? Если бы она видела, что идет человек с оружием – успела бы выстрелить первой. Я бы успел. А у Паулы теперь любимой тетушки нет...
– Там в старшем поколении больше никого, – пояснил Рауль. – Так получилось.
Это Алваро знал. В свое время он изучил биографию Франческо Сфорца по дням. Все, что было в открытом доступе. О человеке, которого собираешься убить, нужно знать как можно больше. Любая подробность может дать тебе шанс.
Я тоже остался один, думает Васкес. Но мне повезло гораздо больше. Если бы отца не убили "Черные", выясняя подробности моей измены, я бы сам его убил до конца года. А Сфорца своего отца любил, и, наверное, было за что. А потом совершенно дурацкое происшествие – солидный бизнесмен заходит на минутку в не менее солидный банк, и ровно это отделение в этот час выбирают для попытки ограбления двое малолетних наркоманов. Безмозглых, но вооруженных. Угрозы, перестрелка, несогласованные действия двух охран, непривычных в тишайшей Флоренции к подобным переплетам – и случайная пуля, даже не одного из грабителей...
Теперь вот это. Тут уже не случайность. Намеренное убийство. Опять кто-то из своих, из тех, кто мог оказаться рядом. За что на одного человека валится и валится подобное? У Эулалио, что ли, спросить? Так он сам, наверное, не знает. И если подумать, то на него свалилось даже хуже, чем на Сфорца.
– Неправильно это все, – говорит вслух Васкес.
– Не могу не согласиться, – грустно кивает директор школы. – Неправильно и еще и очень не ко времени.
– Ну да, если в газеты просочится – скандал будет... про наши нравы динозавров.
– Я идиот, – говорит Рауль, подскакивая и хватаясь за мобильник. – Я должен был сразу...
– Я уже сообщил господину Сфорца. Распоряжение – параллельное расследование. – Это бывший референт, нынешний большой начальник Максим. Свежий, будто только что купался. – Аболсу я тоже уже позвонил, он скоро приедет.
– А почему, кстати, и правда тревогу не подняли?
– Потому что в комнате отдыха камеры испорчены, – сказал Максим. – Показывают пустое пространство. Тут несколько таких помещений, где можно работать, чтобы через плечо не смотрели. Синьора Росси попросила, ей наблюдение мешало.
– Обалдеть, – говорит Рауль. – Когда я просил убрать камеры из части помещений школы, мне написали во-от такую простыню обоснований со ссылками на регламенты и процедуры... Ну, я вас поздравляю.
– Спасибо, – серьезно кивает Максим. Зачем он все это рассказал, хотелось бы знать? Или про камеры все, кроме Рауля и Алваро, уже слышали?
– Подожди... – де Сандовал смотрит на бывшего референта. – Кто знал?
– Я. Еще двое. И все. – Вот Максиму, наверное, все равно. Или он просто переживать не умеет. Всегда одинаковый, как ромская мраморная статуя. Вежливый, белый и каменный. Так вместе с костюмом из цельного куска и высекли.
– И где ты был в девять двадцать?
– Я без четверти девять вышел – еды добыть. И пройтись.
– И проходился ты, наверное, по аллее, да? – Максим кивает, Рауль наматывает хвост на ладонь. – Юмор, дорогие мои, заключается в том, что я полчаса до звонка этого чуда сидел в подсобке архива. Там, по-моему, камер сроду не было, там и нога уборщика-то со дня постройки не ступала...
– Кто-то позвонил? – это Максим сообразил, как Рауль в той подсобке оказался. Если это был звонок из тех, по поручению, то не на весь же архив болтать.
Цербер кивнул.
– Франческо?
– Господин Сфорца уехал на море. И шофер не видел его около часа. Васкес обнаружил труп.
– Ну, Франческо сюда и обратно перенестись не мог. Телепортация еще не открыта... к сожалению. А вот Джастина и наш... коллега?
– Госпожа Фиц-Джеральд осталась в комнате для совещаний. Звонит знакомым. Тамошние камеры отключил я, как раз за час до встречи. Если бы не это, Васкесу не пришлось бы вести запись самому.
Рауль высказывается этак на пяти европейских языках с примесью выражений, импортированных из Паниндийского и Паназиатского союзов, и, судя по щелкающим звукам, с гарниром из африканских диалектов.
– А чертов иезуит? – Всем хороший человек Рауль, но если его на чем-то заклинит – можно, как Максим говорит, кол на голове тесать. Брать мачете, ставить на голову заготовку, и тесать, а господин де Сандовал останется при своих убеждениях.
– У себя. В теории.
– А на практике? – встревает Алваро. К чему клонит Рауль, он уже понял.
– А на практике внешнюю охрану снял господин Сфорца, когда дал ему полный допуск к информации в реальном времени. То есть вчера. Камеры в помещении есть. Но суперкомпьютер FQ CX способен генерировать достоверное видеоизображение. Тоже в реальном времени. – Максим улыбается. – Конечно, использовать его так – все равно что забивать гвозди микроскопом, но если человеку очень нужно забить гвоздь, а под рукой нет ничего, кроме микроскопа...
– Подозреваются все, – констатирует Алваро. Нет, все-таки до чего же интересно, почему на бывшего референта такая болтливость напала. То в грозу воды не выклянчишь, а тут... растерялся, что ли? Этот сам себе бюст мраморный?.. – Ну не все, а все, кто днем был на заседании. И это только начало.
– И человек, который должен был бы заниматься этим делом, убит. – Каким еще делом? Не было бы убийства, не было бы дела. Или Максим про другое? – Вы правы, Алваро, нам только запертой комнаты и не хватает. Да, кстати, госпожу Росси убили, когда она смотрела вашу запись. Пересматривала, если точнее.
– Я, – слышится от входа голос повышенной склочности, – не понимаю, почему никто не работает. У всех вдруг образовалось свободное время? Так я его займу.
Ничего себе, думает Алваро, явление бедного осиротевшего племянника...
Скорпион
На экране одновременно взрываются два небольших фейерверка – сигнал системы внутреннего оповещения и его собственная маленькая подпрограмма, паразитирующая на этой системе. Когда работаешь в потоке, трудно отвлечься, поэтому важные сообщения, требующие полного внимания, не только играют всеми красками, но и слегка бьются током. В данном случае это лишнее. Пять минут назад в комнате отдыха на четвертом этаже убита госпожа Росси. Скорее всего, это значит, что он не ошибся – и совещание действительно писали снаружи. И что он ошибся, предполагая, что первой мишенью станет Сфорца или он сам. Случайность. Или политика, попытка спровоцировать. Данных нет, значит, отложим. Но убийство – это расследование. В том числе и внешнее. И начнется оно быстро.
Номер поста на этаже.
– Аугусто, вы не могли бы заглянуть ко мне?
Аугусто – сотрудник службы безопасности, до вчерашнего дня – сторож, один из сторожей. Огромный рыжий веснушчатый якобы увалень, совершенно непохожий на романца. Появляется, конечно, мгновенно.
– Вы не могли бы оказать мне услугу? Свяжитесь, пожалуйста, с мистером Щербиной и попросите у него разрешения сейчас заехать на почту и забрать пакет из ящика. Вот, я записал здесь номер и буквенный ключ. Это довольно срочно.
Можно было бы просто попросить его привезти пакет. К Максиму Щербине – раз уж госпожа Росси мертва, а господин Анольери в отъезде – Аугусто обратился бы и сам. Но он при этом чувствовал бы себя неловко. А людям не должно быть неловко выполнять свою работу. Это плохо на них сказывается.
Аугусто кивает, берет пакет и уходит, осторожно прикрыв за собой дверь. Звонить Щербине он будет уже из коридора.
Полиция явится в пределах двух часов. Опрос возможных подозреваемых начнется еще через пару часов, до того будут работать эксперты. Аугусто успеет вернуться. До прибытия полиции можно сообщить сведения, содержащиеся в пакете, тем, кому это необходимо. Перед этим – проделать очередной небольшой маневр с внутренними базами данных "Сфорца С.В". Их создавал человек, мыслящий в унисон с главой корпорации: безупречная, не проберешься, система защиты от проникновения извне – много лучше, чем у Совета и даже комитета безопасности – и дыряво-решетчатая внутренняя. Скорее уж, защита от дурака, от среднестатистического грамотного пользователя, способного похоронить любую систему, просто взявшись лазить по ней, чем от злоумышленника.
Не все внутренние ресурсы закрыты настолько плохо. Действительно важная часть информации – и производственные тайны, и материалы политического свойства, – надежно защищена каскадной системой доступов. Но базы отдела персонала, бухгалтерия, офис-менеджмент, внутреннее обслуживание и многое другое – ровная площадка, еще и размеченная указателями. Плюс полное несоблюдение минимальных норм безопасности. Пароль на весь отдел персонала один – "12345" – извольте не беспокоиться, сотрудницы не забудут.
Так что любой проверяющий обнаружит, что некто Александр Ф. Флюэллен, уроженец Капа, специалист по сложным статистическим операциям, уже пять лет работает контрактором на "Сфорца С.B.", год назад был принят в штат, а три месяца назад назначен главой свежесозданного аналитического отдела. Задачи: оптимизация внутренних процессов компании. Осуществленных проектов пока три. Все три нестыдно показать какому угодно управленцу.
У Александра Ф. Флюэллена как личности и "легенды" есть только один недостаток. Его лицо, отпечатки пальцев и снимок радужной оболочки глаза полностью идентичны новому лицу начальника аналитического отдела. А значит, если эта информация частично или полностью уйдет на сторону, те, кто делал ему это лицо, узнают, что он жив. Но, в общем и целом, это не так уж важно. Сейчас осколкам Сообщества не до того. В списке приоритетов вопрос его личной судьбы должен стоять довольно низко, текущий кризис успеет разрешиться – так или иначе, а прятаться он не собирался.
Зато корпорации не придется объяснять, кто он такой. Всего лишь один из сотрудников, ничего интересного. По крайней мере, в ближайший месяц недоразумений возникнуть не должно. Господин начальник полиции Флориды наверняка представляет себе, кто возглавляет аналитический отдел. Хотя бы в общих чертах. Но его больше будет волновать легальность статуса одного из свидетелей или обвиняемых.
Сделать, сохранить, проверить – и можно продолжить работу над планом. Щербина появится еще не скоро – он прямо с прогулки угодил на четвертый этаж и теперь выберется хорошо, если через час. А поставленная задача должна быть выполнена.
Об убийстве мы поговорим, когда он вернется. Здесь. Под эмулятор. Потому что я не знаю, сколько в здании посторонних глаз и ушей. С одной стороны то, что человека, которого предполагалось использовать для убийства, еще и припрягли информацию собирать, показывает, что чужих даже на нижних уровнях крайне немного. Что естественно – покойная госпожа Росси систему настроила очень неплохо, по африканским образцам. Полиграф обмануть можно – один раз. Ну, два. А все системы наблюдения, день за днем... тут нужно быть либо Алваро, либо мной – либо сидеть среди самого планктона и очень тихо.
Но рисковать все равно не хочется.
Господин Сфорца – один из тех людей, о чьем явлении собственные системы безопасности сообщают заблаговременно, за две двери, открываемые магнитной карточкой. Очень простая программа, кстати, ставшая популярной и в отделе персонала, и в секретариате: теперь дамы парой минут раньше узнают, кто к ним приближается. Это даже не запрещено. Во внутренней сети таких игрушек висит целая гроздь.
Просто некоторые лучше отлажены.
Сфорца едва не опережает электронное уведомление о собственном визите. По привычке открывает карточкой и последнюю дверь, то ли забыв о собственном решении, то ли отменив его. Вероятно, второе.
Он подумал, оценил мое поведение на совещании, сложил последствия... и ту репутацию, которую я ему создал в глазах Мирового Совета, и пришел к выводу, что госпожу Росси убили, чтобы спровоцировать его на поспешные действия. Убили потому, что теперь весь мир знает, как Франческо Сфорца отвечает на попытки повредить его ближнему кругу. Есть примерно тридцатипроцентная вероятность, что он прав. Вероятность, что он прав частично, много больше.
Драться господина Сфорца учили хорошо. Через комнату летит смазанная тень. К сожалению, физическая подготовка и желание – это только полдела. Вторая половина – то, что происходит потом. Господину Сфорца категорически нельзя бить и уж тем более убивать людей. Он слишком плохо это переносит.
И его слишком трудно остановить, а тем более зафиксировать. Более того, его и не нужно ни останавливать, ни удерживать. Ни, особенно, драться с ним. Не говоря уж о том, что все это нужно уметь делать, иначе может выйти много поломанной мебели – и костей. Сейчас это совершенно неуместно. Да и вообще неуместно в этом здании, с этими людьми.
Стена, в верхней трети которой расположены кронштейны с мониторами, прекрасно годится для того, чтобы по ней сползать: ни полок, ни техники, ни каких-либо неудачных выступов. Примерно через полчаса – впрочем, плюс-минус пятнадцать минут, скорее минус, учитывая особенности нервной системы, – господин Сфорца вернется в сей мир. В том состоянии, которое куда больше устроит его самого.
За это время можно закончить с первым проектом. Вернее с самой грубой черновой версией. Это пока еще не снаряд, только болванка, которой можно убить разве что при прямом попадании. Но он уже рассчитан на то, что внутри Мирового Совета есть две группировки. Одна из которых категорически не хочет никакого социального государства. И готова на практически любые жертвы. Как показали нам события сегодняшнего вечера.
– Это, – сообщает потолку очнувшийся владелец корпорации, – было... весьма... верно. Из-звините.
– Ну что вы. По существу вы были правы. Просто вам противопоказано.
– Есть что-то такое, чего вы не знаете? – Сфорца очень осторожно вздыхает, морщится, поводит плечами.
– Например, я пока не знаю, кто именно из троих людей, дежуривших днем в аппаратной убил госпожу Росси. И почему. Или из-за чего.
– А... это я вам скажу. Это же очевидно, да? – Гость достаточно изящно размещается вдоль стены, прямо на полу. Вставать не спешит. Его действительно хорошо учили. – Из-за меня. Из-за моей дурацкой выходки с голосованием. Я не думал, что все случится так быстро...
– Тоже предположили, что охотиться станут, скорее, на вас? Если станут, а не примутся наводить мосты и искать контакта?
– Да. Видите, что получается, когда я предполагаю и рассчитываю?.. – Едва ли дело именно в этом. Но господина Сфорца кое-что сближает с остальными людьми: ему нужны виноватые. Удобнее всего, хотя и неприятнее всего, быть виноватым самому.
– Неизвестно, что получается. Слишком уж быстро все произошло, – новоокрещенный Александр Флюэллен, еще одно имя в списке имен, встал с кресла, опустился на пол у противоположной стены, так было удобнее. – С какими материалами работала госпожа Росси, когда ее убили?
– С записью нашего совещания, которую делал Алваро. Я хотел с ней обсудить, что нам оттуда пригодится, если все же...
– Тогда вот вам еще один мотив. Третий. Первый – провокация. Второй – убить собирались вас, но вы уехали, а госпожа Росси была следующей мишенью. Третий – она что-то увидела. Например, что камеры в комнате для совещаний были "живы".
– А они все-таки были... Я знал, но надеялся на другое. Уезжать было нельзя. На ее месте должен был быть я, понимаете, да?
Цена ошибки. Вашей и моей. Главным образом, все же моей, потому что бомбу взорвал я, а вы мне всего лишь подыграли. Замечательная ария доброго короля, которого хватают за руки злые советники.
– Что показало расследование?
– Пока ничего. Оружие на экспертизе, к двум часам закончат, остальное тоже... в процессе. Двоих дежурных вернули, третий... – Сфорца морщится. – Разбился на машине, когда получил распоряжение вернуться. Я же приказал за всеми ними следить... А так – камеры в комнате отдыха были отключены давным-давно, знали я, Габриэла и Максим. Ее инициатива. Я разрешил... В коридоре не картинка, а сущие слезы. Человек в форме. Секунд на тридцать разминулся с Алваро.
– Ну что ж. Если запись совещания велась, то либо она сохранилась, либо ее кто-то стер. Нас интересует этот человек. И отпечатки на пистолете, если они есть. Нет, он вряд ли хватался за оружие голыми руками, но если отпечатки имеются, значит, убийство – чье-то, когда-то – планировалось заранее.
– Кажется, этот погиб. Остальное – ну, подождем...
– Да, это не очень долго. Кто-нибудь знает, куда вы пошли?
– Кто-нибудь, конечно, знает, – пожимать плечами у Сфорца тоже пока не получается, но это его не слишком огорчает. – Но банду я загнал работать.
– Это хорошо. Я ждал господина Щербину и не мог понять, чем объяснить его отсутствие – рабочими обстоятельствами или деликатностью.
– Он координирует наш отдел расследований и полицию. К двум должен освободиться. А деликатности у него... избыток. Он, кажется, все прекрасно понял – и что я всех разыграл, и почему это кончилось трупом.
– Как вы догадались, что камеры включены?
– Никак. Не знаю. Просто ощущение еще одного... присутствия. А вы?
Откинуться затылком на стену, замереть. Местные герильеро часто принимали его за индейца – за умение сидеть на корточках. И кое-какие прочие вещи.
– А я подозревал с самого начала. Это, кстати, одна из причин, по которой я – тогда – не рискнул идти на контакт, а предпочел устроить два покушения. Это тоже, скорее, ощущение, но мне уже года полтора казалось, что Совет в отношении "Сфорца С.В." слишком быстро реагировал на некоторые вещи. И игнорировал кое-какие другие... Что-то можно было объяснить вмешательством госпожи Фиц-Джеральд и ее связей, но оставался такой легкий дребезг в статистике. Когда я попал сюда, я смог проверить кое-какие предположения. И пришел к выводу, что утечка – на уровне низового персонала, базовая такая. В Совете слишком часто знали, что у вас происходит, но никогда – почему.
– Дребезг... – Сфорца поправляет волосы и пробует слово на вкус. – Да. Дребезг. Пожалуй, именно это. – Потом до него доходят и остальные слова. Гость вскидывает голову, смотрит долго и пристально, потом очень медленно выговаривает: – И вы молчали?
– Я не знал. Ни точно, ни приблизительно. Я не ожидал, что сработает первая же приманка. Я думал выманить их на себя. – Это не оправдания, это факты. – Я уже сказал вам, по существу вы были правы.
– Кто вам разрешил? – Сине-пепельная фигура поднимается очень быстро, скользит по полу, но останавливается в паре шагов. – Кто вам разрешил устраивать перевоплощения? Выманивать кого-то на себя? С какой стати?!
Из этого положения очень удобно смотреть снизу вверх.
– Господин Сфорца... мне никто ничего не разрешает. Вы забыли, – вернее, есть, конечно, одна инстанция... как обычно.
– Ну что ж, это наконец-то кончилось. Вы сами внесли себя в регистр, теперь вы штатный сотрудник, я вашей милостью плачу вам зарплату, которую вы, между прочим, назначили себе сами, вот и извольте действовать по правилам.
– Хорошо. Я завтра перерегистрируюсь в скорпионы и вы сможете подарить меня школьному зоопарку.
– Несанкционированное проникновение и изменение сведений в базах данных корпорации – наказуемое действие. Вы этот договор подписывали.
– Страшно вспомнить, что я в своей жизни подписывал.
– Да что вы все, сговорились, что ли? – Интересно, за этим последует вторая попытка рукоприкладства, или гость наконец-то перестанет держаться на чистом упрямстве... – Могу я вас попросить больше никогда так не делать?
– Если хотите, впредь я буду советоваться с господином Щербиной. – Господин Сфорца не любит, когда люди вокруг рискуют, подставляются, умирают. Даже если речь идет о тех, кого он оставил в живых из, в общем и целом, мести.
– Хочу. – Сфорца тоже опускается на корточки. – Да. Я не хочу больше обнаруживать, что из-за меня кого-то убивают. Можете вы это понять, или это слишком сложно для вас?
– Я могу это понять. Это естественное желание. – А что идет война и что людей будут убивать из-за него и ради него, это он знает сам.
Однако есть люди и люди. Господин Сфорца не сноб, но все-таки феодал. Наемное войско служит за плату, рискует за плату, дело владетеля – свести риск к минимуму и сделать плату достойной, а вот свита должна ему принадлежать целиком. Самовольная несвоевременная смерть приравнивается к измене. Генетика, видимо, и задатки даже не от кондотьеров – от герцогов флорентийских.
Человек напротив, на редкость легко держащийся в неудобной позе, закрывает ладонями лицо, ненадолго, потом проводит пальцами до затылка.
– Кажется, я ошибся с местом, где можно провести время до двух. Извините... мистер Флюэллен.
Печальным отличием положения господина Сфорца является необходимость заниматься управлением и в подобных ситуациях. Ему, конечно, нужно было бы провести время иначе. Хотя бы несколько часов в одиночестве и в стороне от дел. Потеря, уверенность в своей вине и необходимость принимать решения – слишком тяжелый груз.
– Сейчас без пяти два, господин Сфорца. И вы можете называть меня как вам удобно.
– Благодарю, что напомнили. Вы замените меня на ближайшие... часа два, наверное. – Призрак неслышно поднимается. Разумное решение. – Я сожалею, что вам опять придется повременить с отдыхом, но у нас, как видите, аврал.
– Это начинает входить в привычку. Спасибо, господин Сфорца. Не беспокойтесь. – И уже в спину добавил: – И обо всем остальном не беспокойтесь тоже.
