Текст книги "Послание к коринфянам"
Автор книги: Татьяна Апраксина
Соавторы: Анна Оуэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Максим
Для военного совета присутствующих слишком много. Да-да, много, настоящий военный совет должен состоять из двух человек, а лучше – из одного. Для цирка, то есть для совещания руководства корпорации – слишком мало. Будем считать, что в старом конференц-зале заседает комитет по перспективному планированию. В составе мятежного феодала Франческо Сфорца (состояние проснувшееся, активное); саботажника и ренегата в лице госпожи Фиц-Джеральд (состояние утреннее, раздраженное); директора коррекционной школы в лице директора коррекционной школы (состояние стандартное, обеспокоенное); заместителя по внешней безопасности с двойкой за поведение в лице меня (состояние штатное, послеобеденное); безымянной корпоративной собственности в лице... (состояние обычное, рабочее, глаза бы не глядели); и флорестийской морской свинки в лице нового секретаря господина Сфорца (состояние привычное, возбужденное).
Кто-то за столом сидел, кое-кто в окно глядел, директор пел, секретарь молчал, феодал ногой качал. Секретарь не лезет в размер, а директор на данный момент не поет, он, скорее, декламирует. И дело было утром – относительным, – и делать было что.
Тем не менее выступления членов комитета по планированию и все заседание целиком удивительно напоминали детский стишок.
– У Совета в... стуле гвоздь, а у нас?
– А у нас в избытке злость, а у вас?
– А у нас сегодня Грозный обещал закрыть счета. Они там спятили немножко – мышей не ловят ни черта.
– Они нам отключат газ – это раз.
– А потом нефтепровод, вот.
– А из вашего труда мне не ясно ни...чего. А из вашего отчета, как ни странно, ясно что-то.
Это все еще минут на пятнадцать. Обмен мнениями, эмоциями и впечатлениями. Создание внутренних связей в новой группе, где все друг друга знают, все работали так или иначе вместе, но еще не собирались этим составом.
А этим составом, во-первых, потому что, пока не выработана общая стратегия, присутствие всех прочих не имеет смысла. А во-вторых, потому что из шестерых присутствующих четверо не пойдут на сепаратный контакт с Советом ни при каких обстоятельствах. А двое официально не существуют в природе. Причем если новоиспеченный секретарь прекратил свое земное бытие сравнительно недавно, то начальник аналитического отдела по официальным данным просто никогда не рождался на свет.
И установить его происхождение и вехи биографии так и не удалось. Сам он молчит, требовать эти сведения Сфорца запретил, а по косвенным признакам никак не получалось. Преподаватель, предположительно, университета, вероятно, из Винландского союза, возможно, преподаватель истории. Или социологии. Или – просто хорошо сделанная маска. Очередная.
Возлежащий же на диване секретарь смотрится просто чудесно. Если не знать, что молодому человеку попросту пока что велено пребывать либо в положении стоя, либо в положении лежа, то возникает множество вопросов, что это за томная одалиска, жадно слушающая все, что говорят вокруг. Шахразада наоборот.
Вот только компьютер, при помощи которого мальчик управляет проектором, ведет видеозапись и что-то еще фиксирует, мешает. Хотя, возможно, у Шахразады такой был – в механической памяти переплетение историй удерживать проще, чем в голове. "И, щелкнув по следующей гиперссылке, Шахразада начала рассказ..."
– Мне очень приятно, – говорит неустановленный скорпион, – что мой отчет нашли интересным. Но, если позволите, я хотел бы поговорить о том, чего в нем нет. Я познакомился с материалами видеоконференции и добавил к ним кое-какие вещи, которые проявились в средствах массовой информации за последние два месяца. Я думаю, что мы сильно недооцениваем Совет. Это отчасти естественно, они куда менее подвижны, чем организации вертикального типа. Но посмотрите, пожалуйста, вот на эти два графика. Это совершенно элементарный лексический анализ новостного и аналитического массива – до и после конфликта. За пять лет. Вам ничто не бросается в глаза?
Бросается. Если выделить и показать, бросается.
– Динозавр, значит, – щурится Франческо. – Регрессирую на глазах. И правда, что ли, уступить дорогу мелким теплокровным?
Динозавр, реликт, неповоротливая глыба частного капитала, застывшая косная структура, препятствие на пути социального прогресса. Черт, думает Максим, я ведь это все видел. В основном, в европейской прессе, но и до Террановы брызги долетели. Я это даже попробовал покрутить, получил невнятный результат – есть тенденция к изменению распределения финансовых потоков, есть информационное лобби, но все это так вяло, нечетко, особенно на фоне событий-левиафанов, вроде провокации Клуба, и ее влияния на перспективы общего слияния...
– Признаться, я обращал внимание на эту риторику и раньше – она заметно набрала силу в течение последних трех лет, но до последнего месяца мне не приходило в голову проверить, насколько она распространена. Да и где бы я тогда взял нужные мощности... – Начальник аналитического отдела улыбается. У него замечательная улыбка – теплая, открытая, искренняя. Так и тянет улыбнуться в ответ. Улыбнуться, а не начать интересоваться, где он отыскал нужные мощности здесь. Потому что ни у аналитиков, ни у безопасности таких компьютеров нет... и стыд и позор, что нет. – Приходится сделать вывод, что последние события только подтолкнули Совет. А сам проект был введен в действие раньше. Фактически... они хотят ликвидировать финансово-промышленную власть как феномен.
– А что взамен? – спрашивает Джастина. Ее, конечно, никто ни о чем не ставил в известность – эту информацию наверняка отрезали почти всем, кто прямо работал с корпорациями.
– Социальное государство. Где крупная собственность прямо принадлежит гражданам, управляется соответствующими структурами – и отдает в бюджет все, что не тратит на развитие и собственные социальные проекты. Примерно то, что Сообщество Иисуса некогда пыталось сделать в Терранове, но, конечно, на куда более серьезной основе.
– И какова вероятность того, что у них получится как задумано, а не как у Сообщества? – господин директор школы. Два комплекта остро отточенных зубов и очень много нервно-паралитического яда.
– Поскольку враждебное вмешательство Мирового Совета Управления в дела Мирового Совета Управления все же маловероятно... примерно пятнадцать-двадцать процентов. Если бы они ограничились Паневропейским регионом, а еще лучше – северной его частью, мы могли бы говорить о пятидесяти-шестидесяти. Это не безнадежное предприятие.
На последней фразе заместитель по внешней безопасности чувствует себя очень странно. Ему в очередной раз хочется применить к докладчику насилие с летальным исходом. Не новое чувство, скорее, постоянное. Причины радикально отличаются от схожих желаний у де Сандовала. Еще точнее, совершенно противоположны. Результат, правда, внешне выглядел бы одинаково. Крайности сходятся, как говорит Джастина.
Но сейчас – нет, дело не в том, что если и есть на свете милосердие, то порой оно вопиет слишком громко. Сейчас это вопрос безопасности. Сейчас речь идет о непосредственных обязанностях Максима: если сеньор под псевдонимом решил отомстить за плен и прочее, то он сделал все идеально. Безупречно. Мастерски. Яма выкопана, веревочка натянута, сейчас Франческо устремится в ловушку – и сломает шею, и утащит за собой остальных. Может быть. Один из возможных, достоверных вариантов развития событий.
Потому что господин Сфорца уже приподнял брови в этаком безмолвном "хм?.." и очень внимательно смотрит за окно. А из нашего окна только силовая подстанция видна. Двадцать процентов для него уже вполне разумная ставка. А уж формулировка "не безнадежное предприятие" – даже не вызов. Вызов – как раз те самые пятнадцать-двадцать. А пятьдесят-шестьдесят – это уже призыв усложнить себе задачу. Господину Франческо Сфорца очень не нравится текущее положение вещей. И он слишком любит рисковые предприятия.
– Почему такой разрыв? – спрашивает Сфорца.
– То, о чем мы говорили раньше, – раньше, это в день его ареста. – Демографический фактор, помноженный на социальную нестабильность. Африка, Терранова и в меньшей степени Индийский субконтинент. Взрыв в любой из этих точек обрушит всю систему. Через поколение мы бы говорили о совершенно иных цифрах.
– Поколение спустя этим занимались бы не мы, – солнечная улыбка. – Дама и господа, вы все услышали прогноз. Мы можем – придумаем, как – устоять в качестве глыб и динозавров. Можем. И придумаем. А можем – вы слышали, что можем – эволюционировать. Ну, моя прекрасная дама, мои храбрые рыцари... и верный оруженосец? Что вы скажете?
Дама, рыцари и оруженосец молчат. Рыцари пытаются дышать носом. Дама перебирает в уме выражения, отбрасывая явную нецензурщину. Оруженосец в очередной раз забыл, на каком он свете. Стол неудачный. Некруглый. И наискосок – как можно дальше от Максима, вежливый человек, тактичный – сидит сэр дракон. И улыбается.
– Начнем с младшего, – показывает в ответ зубы Сфорца. – Дражайший мой Хуан Алваро?
– Э... – говорит юноша. Его чувства отлично слышны. В нем происходит борение между ненавистью к слову "государство", что неудивительно для уроженца Флоресты, категорическим нежеланием потерять хоть малую толику привилегий, которые дает принадлежность к корпорации – и доверием к анонимному дракону. Который плохого не придумает. Пуля мелкого калибра ни в чем юношу не убедила. И еще его разрывает на части ответственность. Ему позволили решать. Среди прочих, но и ему тоже. – Э... – На этом Васкес безнадежно зависает. Покраснел до ушей и шмыгает носом. Потом говорит: – То, что у нас было, я видел. Сейчас оно... выправляется все же. Медленно слишком, но как-то. А это что будет? И... что будет, если не получится?
До Сфорца, кажется, постепенно доходит, что он очень неудачно начал опрос – или как посмотреть, может быть, и очень удачно. Пока высказывались бы остальные, аргументируя, споря и выдавая информацию, юноша смог бы выбрать. А тут Алваро проще взять монетку, но – не станет. Покупать кота в мешке он не готов. Ответственный.
– Да, действительно. Объясните же, – это уже сэру дракону, – молодому человеку, что будет и чего не будет.
– Если вкратце, не получится – будет очень плохо. Не так, как десять лет назад, а так, как было, когда в Терранове развалилась империя. Причем с поправками на современное вооружение. Если получится, то, насколько можно судить по этой реконструкции, у вас, например, будет аграрная реформа, сразу. Корпоративная система обучения, распространенная на всех – то есть, бесплатное образование плюс стипендия в обмен на пять лет работы. Полная социальная защита, включающая право на труд. Ограничение доходов. Социальный мир. Вот технический прогресс замедлится и не только у вас, а везде.
Теперь молодой человек выбирает между сладким пирогом и тем пожаром, который может случиться при попытке пирог приготовить. Осторожность против большого куша. Вечный выбор. На Васкеса приятно смотреть – не потому, что складный симпатичный мальчик с неплохо работающей головой, а потому, что он перебирает какие-то разумные, толковые человеческие причины. Нынешний хоть какой-то порядок в своей стране – и полный хаос, который он знает лучше всех присутствующих – и сказочные перспективы, оказывается, вполне достижимые. Мается маятник...
– Ну, в общем, я... за.
Понятно. Если сложить доверие к одному уважаемому человеку с восхищением вторым, умножить на коэффициент семнадцати лет и прибавить неосознанное убеждение, что мокрому дождь не страшен, Флоресте уже падать особо некуда, а верного оруженосца так или иначе прикроют, мы получим "а давайте попробуем" вместо "ну его нафиг".
– Госпожа наблюдатель Мирового Совета... и Джастина?
Наш король Артур прав – это два разных человека, кажется, с противоположными мнениями.
– Как Джастина я за. Интересный проект, перспективный. И решит все наши проблемы на ближайшие полвека. Как пока еще, – в два слова вложены тонны омерзения, – наблюдатель Мирового Совета я категорически против. Они этот проект не потянут. И мы не потянем. А большая часть тех, кто стучался к тебе вчера по видеосвязи, попытается нас сожрать, да так, чтобы под нами даже земли не осталось. Дело даже не в деньгах, а в смысле существования. Я не знаю, есть ли у меня право вето, но считайте, что я его применяю.
– Нет, – говорит Франческо, – такого права нет ни у кого. Спасибо за оба мнения. Рауль?
– Нет, – говорит де Сандовал, явно жалеющий, что ему не дали два голоса. – И да. Первоначальному проекту, который мы, как я понимаю, собирались обсудить до тех пор, пока тебя, мой дорогой друг, не спровоцировали как ребенка. В очередной раз. Изменение роли Совета и стабильность ситуации. – Директор школы рубит ребром ладони по столу: – Планомерное интенсивное развитие без инициированных сверху социальных революций. Гарантии того, что ни здесь, ни на прочих территориях, ситуация не ухудшится, даже если мы потерпим поражение в драке с Советом. И никакого авантюризма и иезуитских планов. Мы, кажется, не всех соратников твоего аналитика выловили...
Аналитик безмолвно выслушивает всю эту филиппику. Любой другой человек на месте де Сандовала или перешел бы к драке, или плюнул бы уже, но господин директор – крайне последовательный, если не сказать, упрямый в некоторых вопросах человек. Говорит прямо все, что думает – и так часто, как считает нужным.
А еще он периодически грабит террариум – между прочим, достаточно умело отключая систему наблюдения; если бы он еще догадался, что после второй пропажи там появилась маленькая независимая веб-камера, был бы и вовсе молодец. Но для любителя и так неплохо.
– Максим?
Находись он тут в любой другой роли... сказал бы да. Никогда не думал, что пожалеет, что отвечает именно за безопасность. Жизнь всегда смешнее, чем ожидаешь.
– Нет. И да. Совет нам не поверит. А у них самих – не получится. Я поддерживаю господина де Сандовала с одной оговоркой. После победы такой эксперимент стоит запустить. Как тут уже было сказано, где-нибудь на севере Паневропейского региона, в контролируемых условиях. Если получится, можно будет думать дальше.
– Благодарю, Максим, – кивает Сфорца, поворачивает голову к другому краю стола. – Вы?
Маленькая забавная особенность: за все это время Франческо ни разу не обратился к "ручному скорпиону" по имени. Нигде и никогда. Пленника зовут "Вы", "Скажите, пожалуйста" и "Будьте любезны" – точь-в-точь как преподавателя у нерадивого или просто забывчивого студента. Такая маленькая тихая акция протеста.
– В текущей ситуации – я против, – медленно говорит сэр дракон. – Дело даже не в высокой цене поражения, дело в высокой цене самой революции. Совету придется проламывать сопротивление большинства корпораций и частных компаний, по ходу конфликта стороны радикализируются, в воронку окажутся вовлечены низовые структуры. В самом удачном случае, счет потерь пойдет на сотни тысяч, хуже чем в войнах за веру. Если позволить себе историческую аналогию, гражданская война в Альбе по последствиям своим оказалась однозначным благом. – Большинству пояснять не нужно. – Да, Алваро, именно это событие на Островах и во всех их бывших колониях семьсот лет спустя все еще называют Бедствием. Так что я против. Если конфликт перейдет в стадию открытой войны и потребуется запустить встречный пал, тогда оно будет стоить свеч, но не раньше.
– Спасибо. Мое мнение уже ничего не изменит. Алваро, Джастина, мы оказались в меньшинстве. Что ж... And never breathe a word about your loss, – улыбается Франческо. Максим прислушивается – нет, не так обижен, как должен был бы. Но никакого облегчения тоже нет. Странное такое ощущение... словно Франческо уверен, что рано или поздно все будет так, как хочется владельцу корпорации, а ему мало Камелота, ему хочется и царства Божия на земле. – Переходим ко второй части собрания.
– И каков же, – интересуется Рауль, – первый пункт на повестке?
Внутри, да и снаружи, директор школы выглядит так, будто только что укусил большое, спелое, красное яблоко, и обнаружил, что внутри там – сырая картошка. Уже понял, что сэр дракон устроил вовсе не провокацию, а точнее – не совсем провокацию. Просто вытащил из глубин ситуации весьма мощную мину и позволил ей взорваться там и тогда, где от этого не будет особого вреда... кроме нескольких лишних долгосрочных идей у синьора Сфорца.
– Требуется показать, как мы будем вылезать. Господа аналитики и сопряженные структуры, это вопрос к вам.
Чтобы увидеть обоих представителей структур сразу нужно либо страдать расходящимся косоглазием, либо отъехать на кресле на несколько метров от стола. Сфорца выбирает второе, подманивает к себе Алваро, что-то тихо ему говорит. Только что получившая оплеуху от любимого паукообразного наставника "одалиска" едва не рыдает от злости, но слушает. Васкес в решении заложился не на смысл – на говорящего, а тот!.. Катастрофа. Но поверженного во прах оруженосца упеленывают в мягкие жесты, и очаг напряжения гаснет.
Сейчас молодому человеку кое-что объяснят и возможно, возможно, он даже сделает выводы. А пока что – мой ход. Потому что второй мины это совещание не переживет, а она наверняка есть.
– Я считаю, что все наши сложности проистекают из того, что мы с самого начала неправильно ставили задачу. Мы рассматривали общую ситуацию. А она не имеет к нам отношения. – Максим поднимает руку: дайте договорить, кричать будете потом. – Она не имеет к нам отношения, потому что мы не сможем на нее влиять, если нас сметут. У нас есть задание из учебника математики. Выйти из пункта А и прийти в пункт Б, не превратившись по дороге в нижнюю половину землекопа и не сократив гражданское население вдоль маршрута. Если мы это сделаем, мы попутно решим примерно треть наших проблем – а все остальное можно будет урегулировать потом. С позиции силы.
– То есть, просто пережить смутные времена без потерь, а остальное само собой приложится? – спрашивает... нет, переспрашивает Джастина.
– Да.
– Мне это нравится, – отрывается от беседы Сфорца. – Возражения по концепции есть?
За столом молчат.
– Вы? – интересуется Сфорца в воздух.
– Я за, – отзывается начальник аналитического отдела.
– Максим, я должен сообщить вам пренеприятнейшее решение. Мне правда очень жаль, но до конца кризиса вы постоянно работаете вместе. Аналитика и планирование всей кампании. – С кем вместе? Понятно, конечно, с кем – но забавно... детский сад какой-то.
– Кто старший?
– Вы подчиняетесь, – подача отбита. – Завтра к этому же времени – три принципиально разные модели. – На де Сандовала лучше не смотреть. У него обострение хронической жажды крови одного конкретного иезуита. – Остальные – не радуйтесь, сейчас я и вас загружу.
Остальные не радуются. И не пугаются. Потому что падать уже некуда. Вернее, есть куда. Если назначить Алваро Васкеса директором коррекционной школы. Но эту идею мы вслух произносить не будем. Мало ли.
– Алваро, вы секретарствуете... без нарушения режима. Рауль, ты за этим присмотришь, я надеюсь. Подними все университетские и прочие контакты. Будешь светским... разведчиком. Материалы – в аналитический отдел. Джастина, то же самое, прошу. До ночи включительно. К высшим кругам корпораций не суйтесь, никаких предложений, намеков и удочек. Простая операция "Позвони приятелю". Трансляцию не блокируем. Выслушиваем новости, собираем впечатления. Начинайте.
– Что прощупывать в первую очередь?
– Отношения, настроения, ожидания. Планы на ближайший месяц. Расходы, покупки... чего они хотят, чего боятся, чего ждут.
– Ты хочешь знать, насколько они поставили в известность своих – и насколько сведения успели распространиться, если успели? – спрашивает Джастина.
– Я хочу знать, какой пьесы желает публика, – усмехается Франческо. А потом добавляет: – Но "Толедскую трагедию" мы ставить не будем. В любом случае.
Это будет не пьеса, думает Максим. Это будет фильм. Тот самый – "Столкновение в темноте" – про "Левиафан" и айсберг. Жанр – производственная комедия с трупами. Задача: при тех же исходных условиях сохранить ценное капиталовложение в лице корабля и пассажиров и ценный запас питьевой воды в виде айсберга. Отсчет пошел.
Габриэла
Что здесь может касаться меня, ворчливо думает Габриэла, третий раз запуская просмотр записи. Печатной расшифровки нет, субтитров тоже. Запись делал младой Васкес – как мог, так и делал. Четыре камеры фиксируют четыре ракурса, неплохо. Но звук – сущая каша: одинокий секторный микрофон, от большого ума водруженный в центр стола. Юноша мог бы и проконсультироваться, как это все пишется, чтоб потом не приходилось выуживать реплики из каши голосов и посторонних звуков. Что изображение нужно брать по направлениям, он понял, а что звук это тоже волна, в школе не учил, прогулял.
И почему я должна возиться с этим бессмысленным дилетантизмом? Есть же нормальная запись с камер безопасности, черно-белая, конечно, но тем и хороша – в цвете я их всех уже видела. Точно есть, как не быть, я утром в аппаратную заходила поздороваться, и как раз на одном из мониторов это совещание и танцевало, Грозного ругали, по-моему. Потом нужно будет взять и сравнить.
Но черт с ним, с качеством записи, Франческо просил посмотреть именно эту, а разобрать можно. Очередной бедлам вместо рабочего совещания – ну и какое он имеет отношение к внутренней безопасности рестийского филиала?..
Единственное, что вычленяемо – мощности. На машинах аналитического отдела господин иезуит или бывший иезуит, если они бывают бывшими, не человек, а сплошная тавтология – так вот на машинах своего отдела он мог бы считать эту треклятую лексику до второго пришествия. Значит, он делал это не у себя, а в другом месте.
Ну с этим разобраться легко. Выясняем, кто у нас вообще может обрабатывать такие массивы – и у кого есть доступ. Картина складывается минут за десять. Простая и такая красивая, что даже зубы ноют, как от родниковой воды.
Метеорологический отдел давно прикидывал, что им не хватает техники, а после ввода новой спутниковой системы наступит общая погибель. Эту мысль "погодники" даже высказали вслух на каком-то совещании – а потому совсем не удивились, когда на них свалилась никем не заказанная числодробилка "Королева фей" CX. Как раз то, что нужно, даже с некоторым запасом. Все понятно – наверху запомнили и пошли навстречу. Правда, первые несколько дней работать на непривычной машине было сложно, но тут явился очень милый инженер из местных, почему-то с охраной, и за два дня все наладил. И так оно хорошо пошло, что точность прогнозов возросла где-то на четверть, представляете?
Охранники тоже ничему не удивились. Передвигаться в пределах флигеля сеньору Эулалио не запрещено, руки у него золотые, голова... тоже. Его с первой недели начали звать повсюду – налаживать и оптимизировать. Вот и метеорологи позвали. Что такого?
Все обо всем доложили, как по процедуре и положено, но рапорты эти, естественно, нигде не встретились и состыковать их никому в голову не пришло. Это уже не у племянничка бедлам, это у меня бедлам. За аппаратурой аналитического отдела, конечно, следили – просто так, для порядка, а вот проверить, не занимаются ли чем-то лишним вполне легальные машины прочих отделов – не додумались.
А теперь придется проверять все. В здании и за его пределами.
Это не скорпион. Это... какое-то растение с мощными корнями. За три месяца проросшее сквозь весь филиал. Наладчик и оптимизатор всего, что под руку подвернется, а по ходу – и по результатам – отладки еще и лучший друг половины офиса. И оказывается везде. Сверхтекучесть твердого гелия и иезуитов. Первое хотя бы имеет научное объяснение, а для второго нужны психологи, которых Габриэла, в отличие от психиатров, всю жизнь считала шарлатанами. Или шаманы.
Самое безобразное, что сверхтекучее гелиевое растение просочилось и проросло в племянника. Куда только подевалось все желание рассоединить на мышечные волокна... ладно, сейчас сей вопрос не главный. Главный вопрос – зачем.
Зачем нужно разбираться в этом заседании? И зачем Франческо методично и неожиданно умело провалил идею, которой вроде бы так увлекся?
А провалил ее именно Франческо – установив порядок голосования. Он знал, он с самого начала знал, что служба безопасности и аналитический отдел проголосуют против. И он позволил мальчику высказаться первым, а Раулю – третьим. И де Сандовал, конечно же, решил, что его прямой долг: выступить голосом здравого смысла и уберечь лучшего друга от соблазна. Хвостатый спаситель даже не рассматривал существо дела, он устранял угрозу. Если бы Рауль был последним, все получилось бы иначе.
А вот аналитический отдел в лице сверхтекучего иезуита отчего-то считал, что им же обозначенная социальная революция придется Франческо до такой степени по вкусу, что ее нужно обезвреживать немедленно, сразу после обнаружения. Ну, неудивительно, непредсказуемый наш Сфорца сведет с ума кого угодно, включая иезуитов. Линейное мышление – большой недостаток, но и противоположность ему, вся эта неевклидова геометрия и нелинейная алгебра, которыми только и можно описать привычный племяннику способ думать... тоже не подарок. В наше пространство это проступает в виде сельхозинвентаря с защитной окраской. Не наступишь – не заметишь, заметил – уже поздно – свети шишкой на всю вселенную.
Итак: заседание внутреннего круга. Присутствуют – госпожа Фиц-Джеральд, наблюдатель Мирового Совета Управления, с конфликтом интересов по трем направлениям, потому что кроме жениха и работы у нее еще есть семья. "Потомственные государственные служащие", как шутят в Эйре. Уже тысячу лет как служащие, а шутке всего лет двести, раньше опасно было. Начальник службы внешней безопасности, Максим Щербина, выпущен из элитного учебного заведения с волчьим билетом по причине отсутствия совести. Что совести у него нет, ему сказал Франческо, а поскольку у самого Франческо величина совести равна нулю, у Максима цифра будет, наверное, отрицательной. Впрочем, это-то глупости, а с профессиональной этикой у мальчика и правда плохо – ради хорошей идеи подставит кого угодно. Начальник аналитического отдела... эн-мерный агент и незакрепленная пушка на любой палубе. Секретарь-стажер Алваро Васкес, чье поведение диктуется только тем, какая субличность взяла верх в настоящую минуту. Начальник коррекционной школы, дилетант во всем, кроме преподавания, идеалист во всем, включая преподавание. И сам руководитель корпорации. Кто из них представляет большую угрозу внутренней безопасности "Сфорца C.B.", сказать решительно невозможно.
Самое смешное в заседании, что это не заседание, а черт знает что. Начали за здравие корпорации, кончили за упокой идеи, после чего Франческо почти на бегу раздал всем указания, свалился на Габриэлу с распоряжением просмотреть, осознать и к вечеру побеседовать – и исчез в относительно неизвестном направлении с отключенными телефонами (всеми) и запретом охране сообщать о своем местонахождении. Впрочем, тайной это не являлось, поскольку над охраной и шофером витала внутренняя директива, подписанная самим же владельцем корпорации, согласно которой подобные распоряжения от лиц (список) не должны выполняться. Себя он оттуда не вычеркнул. Почему-то. Может, до конца список не дочитал...
Так что сейчас владелец театра и режиссер будущей пьесы гулял по пляжу в гордом одиночестве, не считая чаек, морских звезд и летучих рыб на горизонте.
Но какую-то опасность он углядел. Или возможность. Или несообразность. Или выгоду. Потому что у него обычно сухой корки в праздник не допросишься, а тут целая запись... Погоди-ка, думает Габриэла, погоди-ка. Важно не только то, что обсуждалось. Важно и то, что не обсуждалось. Не обсуждалась возможность сдачи. Не обсуждались переговоры... вообще. И попытки восстановить статус-кво не обсуждались тоже. И предложений таких не выдвигал никто. Выбирали между войной и встречной реформой. И выбрали войну.
Что мне нужно получить в этом безумном ребусе, думает Габриэла, какой ответ? И кто сюда идет, что еще могло случиться такого, что меня нужно доставать из комнаты отдыха, я сейчас кому-нибудь откушу голову, есть телефон, между...
