Текст книги "Посредник"

Автор книги: Тара Кресцент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Я жду прикосновение льда. Я готовлюсь к нему. Но Данте не делает этого, не сразу. Сначала он проводит руками по всему моему телу. Он засовывает палец мне в рот, как это делал мужчина в клипе, который мы смотрели. Он обхватывает мою грудь и пощипывает соски, сжимает бедра и мнет задницу. Тщательно оценивает каждый дюйм моего тела. Как будто я выставлена на продажу, и Данте хочет убедиться, что не зря потратит свои деньги.

От этого я вся пылаю.

– Прекрасно, ― говорит он, поглаживая внутреннюю поверхность моих бедер. ― Знаешь, как тяжело было быть связанным, когда мои пальцы так и жаждали прикоснуться к тебе? Почувствовать, как бьется пульс под твоей кожей? ― Он проводит языком по пульсирующей венке на моей шее. ― А потом ты сбежала. ― Подражая тому, что мы смотрели, он вынимает кубик льда из своего бокала и проводит им по моему соску.

Я задыхаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Лед такой холодный, что причиняет острую боль, но она тут же растворяется в удовольствии.

– Один раз попробовав эту сладкую, сладкую киску, я стал зависим. ― Он обхватывает мою грудь, чтобы удержать меня на месте, и проводит кубиком льда по моим соскам. Когда холод становится почти невыносимым, он заменяет лед пальцами и щиплет мои соски, чтобы согреть их.

Затем он повторяет этот цикл снова и снова.

Лед и огонь, пока эти два ощущения не сливаются в одно.

Я откидываю голову назад и стону, чувства переполняют меня. Я начинаю отводить руки от окна ― мне нужно прикоснуться к нему, ― но он неодобрительно качает головой.

– Разве я позволял тебе двигаться?

Почему это так возбуждает? Почему меня так заводит, когда он отдает мне приказы? Я не знаю, и мне все равно. Только не тогда, когда моя потребность ― это расплавленная лава, грозящая сжечь меня заживо.

Данте целует мое плечо, одновременно прокладывая ледяную дорожку по моему позвоночнику. Я знаю, куда он направляется, и по мне пробегает дрожь возбуждения. Я хочу сказать ему, чтобы он остановился, и хочу, чтобы он продолжал. По моему телу прокатывается цунами ощущений. Все это слишком, но я не хочу, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.

– Он прикасался льдом к ее клитору? ― спрашивает Данте. ― В видео, которое тебе нравится?

– Да.

Он опускается на колени между моих ног.

– Не двигайся, ― приказывает он с дьявольской улыбкой. ― Если ты пошевелишься, я остановлюсь. ― Он оттягивает мои трусики в сторону, слишком нетерпеливый, чтобы стянуть их с бедер, и проводит льдом между моих складок. Резкий холод пронзает меня, но затем его рот оказывается там же, влажный и теплый, и я не могу сдержать стон, сорвавшийся с моих губ.

В субботу это был только его язык. Сегодня ― язык и пальцы, и это даже лучше. Он ласкает мой клитор, и я почти кончаю, а затем вводит в меня два пальца.

Впервые за десять лет кто-то прикасается ко мне так интимно. Впервые за десять лет внутри меня находится не пластиковый фаллоимитатор. Я уже и забыла, как отличаются мужские прикосновения. Данте двигает пальцами, растягивая меня, ― удовольствие настолько острое, что почти болезненное. С кубика льда капает вода, смешиваясь с моими соками, и Данте слизывает ее.

Мое тело закручивается в спираль. Я держу руки на окне, как было приказано, но не могу остановить покачивание бедер. Данте не единственный попавший в зависимость в этой комнате ― мне нужно это, мне нужен он. Мои мышцы сжимаются, клитор болит, и не успеваю я опомниться, как с криком кончаю, моя киска сжимает его пальцы, содрогаясь от кульминации на его языке.

– Теперь, ― говорит Данте. ― Ты можешь заслужить виски своим ртом. ― Он хватает подушку с кровати и бросает ее на пол. ― На колени, воробушек.

Наконец-то.

Я опускаюсь на колени. Данте освобождает свой член. Он красивый, большой и длинный, с капелькой спермы на головке. Я облизываю губы в предвкушении, и он стонет.

– Валентина, ― рычит он. ― Если ты будешь продолжать в том же духе, я кончу, как только твои прелестные губы обхватят мой член. ― Голос у него прерывистый, от его обычного самообладания не осталось и следа. Меня охватывает острое возбуждение. Я заставила Посредника потерять контроль над собой.

Я обхватываю пальцами его эрекцию и облизываю его по всей длине, слегка, деликатно, как будто он ― деликатес, который нужно смаковать и не торопиться. Он стонет от удовольствия.

– Блядь, да.

Его глаза подергиваются дымкой, а пальцы запутываются в моих волосах. Он не притягивает меня к себе и не заставляет глотать его член, но он напоминает мне, что может это сделать. Еще одна дрожь возбуждения проносится по мне. Я провожу языком по его кончику, а затем беру его в рот, глядя на него сквозь ресницы. Он прислонился спиной к стене, глядя на меня, стоящую на коленях, и выражение его лица ― горячее, собственническое и мужское.

Я скольжу руками по его бедрам, широко открываю рот и беру его глубже. Он делает толчок, и его член упирается мне в горло, и я должна бояться, но это не так. Сердце колотится, пульс стучит в ушах, но это желание, а не страх. Я втягиваю щеки, чтобы всосать сильнее, и двигаю головой вверх-вниз по его члену.

Его дыхание поверхностное и неровное, на лице написано возбуждение. Я так заведена, что скольжу рукой вниз, чтобы найти клитор.

Данте замечает.

– Нет, ― говорит он, в его голосе звучит недовольство. ― Сегодня ты кончаешь только от моих пальцев. Моего рта, моего члена. Ты поняла, Валентина?

Я почти кончаю от его слов. И удваиваю свои усилия на его члене. Его пальцы сжимают мои волосы, побуждая меня принять его глубже. Он подается вперед, словно не в силах сдержаться, и каждый удар попадает в горло, заставляя меня задыхаться. Из моих глаз текут слезы, но соски затвердели, превратившись в пули, а моя киска требует большего. Он близок, я чувствую это по напряжению его мышц и слышу по неровному дыханию, и это только распаляет меня, заставляет вбирать его глубже, пока он не оказывается в моем горле, мой нос не утыкается в основание его члена, и тогда он извергается в мой рот с хриплым рычанием горячего удовлетворения.

Мы добираемся до кровати. Правда, самостоятельно я не могу это сделать ― мои ноги словно потеряли способность ходить. Данте подхватывает меня на руки и опускает на кровать, а затем присоединяется ко мне. Его рука скользит вверх по моей лодыжке, лаская икру, поглаживая колено. Он смотрит на меня.

– Еще?

– Не останавливайся. ― Я еще не удовлетворена, даже близко. Сосание члена Данте усилило мое возбуждение. Мне нужно, чтобы его член был во мне. Сейчас же.

Он проводит пальцами по моему клитору, прежде чем погрузить их в мой ноющий, набухший жар. Я задыхаюсь в ответ.

– Я не могу насытиться тобой, ― говорит он, его голос обещает мне все удовольствия, которые я только захочу. ― Я так долго ждал тебя, и вот ты здесь, наркотик в моей крови, жажда, которую невозможно утолить. – Он надевает презерватив, и прижимает свой член к моему входу. ― Да?

Я так возбуждена, что, если он не трахнет меня сейчас, я разрыдаюсь.

– Пожалуйста, ― умоляю я, хотя в этом нет необходимости. Это уже не ролевая игра. Это реальность. Щиты опущены, стены разрушены, осталась только мощная болезненная связь, которая всегда существовала между нами. ― Данте, пожалуйста.

Он входит в меня одним мощным толчком. Я прикусываю руку, чтобы заглушить крик, и поднимаю бедра ему навстречу. У меня так давно не было секса, что я снова чувствую себя как в первый раз, и на этот раз ― с Данте. Все мои страхи перед близостью, вся боль и травмы, которые удерживали меня от этого в течение десяти лет, улетучиваются, когда Данте входит в меня, и я насаживаюсь на его твердую длину.

– Сегодня ночью ты будешь выкрикивать мое имя снова и снова, ― рычит он, сжимая мою грудь и пощипывая соски. ― Я собираюсь доставить тебе удовольствие, Валентина.

– Это так хорошо, ― всхлипываю я. Я теряю себя. Когда он произносит мое имя, меня охватывает волна собственнического удовольствия. Мой. Он раскрывает меня и входит глубоко, жестко и идеально. Две татуировки воробьев соединяются, и у меня поджимаются пальцы ног. Каждый толчок растягивает меня так, что становится почти больно. Это лучше, чем все мои фантазии. Он тяжело дышит, и его глаза подернулись дымкой удовольствия. Его пальцы находят мой клитор, и он теребит этот набухший бугорок, пока я не начинаю задыхаться, содрогаться, снова танцуя на грани оргазма.

– Давай со мной, ― хрипит он. ― Я хочу почувствовать, как ты кончаешь на мой член.

Да, да, да, о боже, да. Я обхватываю ногами его бедра, заставляя еще глубже войти в меня. Он громко стонет. Каждый толчок клеймит меня. Отмечает меня как свою. Он близко, его мышцы напряжены от усилий сдержать оргазм. Мое тело неконтролируемо содрогается под ним, когда он снова отправляет меня за грань. Затем, когда мои мышцы сжимаются вокруг его члена, его контроль рушится, и он взрывается внутри меня с хриплым стоном.

– Черт, Валентина, ― вздыхает он, опускаясь рядом со мной. Я даже не успеваю почувствовать неловкость, как он притягивает меня к себе и целует в шею. ― Это было… ― Он качает головой. ― У меня нет слов. – Голод в его глазах ненадолго угасает, и остается только нежность, от которой мое сердце переворачивается. Его пальцы нежно гладят меня. ― Ты в порядке?

– Лучше, чем в порядке. ― Я решительно отталкиваю его руку от своей киски и сажусь. ― Мне, наверное, пора идти. Я не хочу, чтобы Анжелика зашла в мою спальню и обнаружила, что меня там нет.

Он снова целует меня.

– Останься ненадолго, ― шепчет он мне в губы. ― Совсем чуть-чуть.

Кровать мягкая и теплая, а в комнате холодно, и если я останусь здесь, то смогу прижаться к теплому телу Данте и пообниматься.

– Хорошо, ― соглашаюсь я. ― Только пока я не приду в себя. Ты меня вымотал.

– Правда? ― В его голосе звучит самодовольство. ― Тогда тебе стоит отдохнуть и восстановиться. Потому что я еще не насытился тобой, воробей. Совсем нет.

Глава 23

Данте

Стоит ясная лунная ночь, когда я подъезжаю к деревенскому дому и глушу двигатель. Здесь тихо ― почти жутко. Здание выглядит заброшенным. На подъездной дорожке нет припаркованных машин, и не видно никаких признаков того, что здесь живет сторож.

Видимых причин для беспокойства нет, но у меня предчувствие, что вот-вот что-то пойдет не так.

Раздается выстрел.

Подкрепление уже в пути ― несколько парней Лео едут сюда. Но я не могу ждать. Я бью плечом по входной двери, и она поддается. Я поднимаю пистолет и вхожу внутрь, сердце стучит в груди, как барабан.

Комната залита кровью. На стенах темно-красные разводы, словно мрачная имитация картины Джексона Поллока. Резкий медный привкус наполняет мои ноздри, запах разложения витает в воздухе. От этой смеси у меня перехватывает горло и сводит желудок. Я на грани срыва, но усилием воли беру себя в руки и захожу в комнату.

И тут я вижу безжизненное тело на холодном каменном полу. Это мужчина. Его рука вскинута, словно моля о снисхождении неизвестного убийцу. Я подхожу к трупу и переворачиваю его.

Это мой брат, Роберто. Его глаза открыты. Смотрят на меня обвиняющие. Ты убил меня, говорят они. Ты хладнокровно убил меня, а потом украл мою женщину. Моего ребенка. Ты живешь той жизнью, которая была предназначена мне.

– Ты этого не заслужил, ― говорю я вслух. Я заставляю себя встать. Я возвращаюсь тем же путем, что и пришел, и выхожу из заброшенного дома.

Только для того, чтобы оказаться в другой темной комнате. Здесь сам воздух тяжелый, густой и гнетущий. С каждым мгновением кажется, что он теснее смыкается вокруг меня, его удушающие объятия грозят поглотить меня целиком. Борясь с желанием убежать, я даю глазам привыкнуть к темноте.

На полу распростерты два тела. Труп взрослого обнимает ребенка, тщетно пытаясь защитить его от надвигающейся бури.

Я не хочу смотреть.

Не хочу знать.

Наклонив голову, я переворачиваю тела и тут же отшатываюсь.

Господи, это Джорджио и его шестилетняя дочь Лилиана.

Я отхожу и выворачиваю свой желудок на пол. Кто-то перерезал им горло, убийца небрежно отбросил нож в сторону. Отведя взгляд от мертвых глаз ребенка, я поднимаю его…

В горле пересыхает.

Это мой нож. Я ― убийца.

У меня нет времени на чувство вины или слезы сожаления. Как только я поднимаю нож, тишину пронзает крик.

Анжелика.

Я мчусь в направлении ее голоса. Я выбиваю дверь и попадаю в другую комнату, забрызганную кровью. Джорджио там, на этот раз живой, хотя я только что видел его труп. Он приставил нож ― мой нож ― к горлу Анжелики.

– Ты убил мою дочь, Колонна, ― говорит он мне низким и злобным голосом. ― Ты не перерезал ей горло, но ты все равно убил ее в тот момент, когда дал мне то задание. ― Он вдавливает лезвие в кожу Анжелики, и она плачет от страха. ― Ты знал это, не так ли, Колонна? Но все равно сделал это.

– Она всего лишь ребенок, ― шепчу я, и в каждом моем слове слышится отчаяние. ― Пожалуйста…

– Ребенок? ― Джорджио рычит. ― Как Лилиана?

– Пожалуйста, отпусти ее, ― умоляю я. Анжелика выглядит испуганной, и я не могу этого вынести. ― Возьми меня вместо нее.

И тут, словно ситуация должна стать еще хуже, рядом со мной появилась Валентина. Ее глаза красные, лицо залито слезами.

– Данте, ― умоляет она, цепляясь за мой рукав. ― Пожалуйста. Сделай что-нибудь. Спаси мою дочь.

Я ищу оружие. Хоть что-нибудь. Но моего пистолета нет, а нож исчез. Его держит Джорджио. Он поднимает его в насмешливом приветствии, а затем подносит к горлу Анжелики…

– Данте! ― Валентина трясет меня за плечо. ― Данте, проснись! Данте!

Все, кого я люблю, мертвы. Валентина. Анжелика. Я падаю на пол, сворачиваюсь в клубок и кричу. В комнате остался только я и трупы людей, которые мне дороже всего на свете. Я не смог защитить их. Я не смог уберечь их от беды. Меня трясет, трясет и трясет. Я не смог…

– Данте! У тебя кошмар. Проснись!

Я с усилием открываю глаза и сажусь.

– Валентина? ― Я тянусь и хватаю ее за руку. Пальцы дрожат, сердце не готово встретиться с моим худшим страхом, но она теплая. Она из плоти и крови и она здесь. Она жива.

Я весь взмок от пота. Провожу руками по волосам. Кошмар был таким чертовски ярким. Я до сих пор чувствую тяжелый медный запах крови и кислый вкус желчи на языке.

– Что случилось?

– Кошмар. ― Я делаю глубокий вдох и вытираю ладони о простыню. Сердце все еще колотится. Я фокусируюсь на Валентине. ― Ты одета.

– Я хотела вернуться в свою спальню. ― Она садится рядом со мной и слегка улыбается. ― На случай, если Анжелика проснется. ― Она кладет голову мне на плечо. ― Хочешь поговорить об этом?

Мне достаточно закрыть глаза, чтобы увидеть ее тело на ледяном полу.

– Я был в доме в Бергамо, ― тихо говорю я. Я не хочу отпускать ее руку. ― Я нашел там тело Джорджио. Он был мертв, как и его дочь. ― Я смотрю на наши переплетенные пальцы. ― Ее горло было перерезано. Моим ножом.

Она делает глубокий вдох, и ее хватка усиливается.

– Данте… ― Ее голос мягкий. ― Мне так жаль.

– Потом закричала Анжелика. ― Я не знаю, почему я рассказываю ей это. Я не должен. Я не хочу, чтобы в ее голове возникали кошмарные образы, но я не могу остановиться. ― Ее схватил Джорджио. Он сказал мне, что я убил его дочь. А потом он…

– Ты не убивал его дочь, ― перебивает она. ― Это был кошмар, вот и все. В любом случае, если мы ищем виноватого, то я…

– Нет. ― Я прерываю ее. ― Я попросил Джорджио найти информацию о платежах Верратти, прекрасно понимая, что моя просьба подвергнет его опасности. Я чувствую себя дерьмово из-за этого, но я бы сделал этот звонок снова. Даже не сомневайся. Я каждый раз буду выбирать твою безопасность.

Она целует меня в щеку.

– Ты не должен все время защищать меня, Данте. Я знаю, это началось еще в больнице, но я не жертва.

– Ты думаешь, я поэтому тебя защищаю? ― Я качаю головой. ― Я делаю это, потому что ты дорога мне, Валентина. Ты была дорога мне с того самого дня, как мы встретились.

Ее глаза расширяются.

– О, ― шепчет она. Я шокировал ее, хотя и не знаю почему. Я думал, что мои чувства к ней очевидны. Но она не отпускает мою руку. ― Данте, я не знаю, как…

– Тебе не обязательно отвечать.

– Это хорошо. ― Валентина слабо улыбается. ― Потому что я не знаю, что сказать. ― Она накручивает прядь волос на палец. ― После смерти Роберто меня несколько месяцев мучили кошмары. Это всегда были вариации на одну и ту же тему. Анжелика плачет в своей кроватке, я сплю, а он врывается в мою спальню и бьет ребенка, чтобы она замолчала. В тот первый год я не очень хорошо спала по ночам.

– Я этого не знал.

– Я не говорила тебе. Я знала, что ты отличаешься от своего брата, и я всегда чувствовала, что могу доверять тебе. Ты хороший человек, Данте. Но в те первые дни, когда я еще не оправилась от насилия, я не очень-то доверяла своим суждениям. Каждый раз, просыпаясь от кошмара, я напоминала себе, что Роберто мертв. Его убил Антонио. Угроза устранена, и никто не сможет причинить вред моему ребенку.

Расскажи ей. Скажи ей правду. Скажи ей, что это был не Антонио.

– Как бы то ни было, ― продолжает Валентина. ― Теперь все позади. ― Она прижимается ближе ко мне. ― Я была в долгу перед Антонио, и я вернула его. Это все в прошлом.

Я холодею.

– Так вот почему ты пошла работать на Антонио? Потому что ты была благодарна ему за то, что он убил Роберто?

Она выглядит удивленной.

– Разве это не очевидно? После Роберто я не хотела иметь ничего общего с мафией. В тот первый год я хотела поступить так же, как Лучия, уехать подальше от Венеции и никогда не возвращаться. ― Она тихонько смеется. ― Хотя сейчас Лучия вернулась домой, так что ей это не помогло.

Боже, как жестока судьба. Мне становится не по себе. Она работает на мафию только потому, что думает, что Антонио убил Роберто. Все это время я старался обезопасить ее, даже если из-за этого она возненавидела меня, но все, что я должен был сделать, чтобы защитить ее, ― это сказать ей правду.

– Чем бы ты занималась, если бы не стала хакером?

– Я всегда была хакером. Но если бы я не пошла работать на Антонио, я бы, наверное, работала в банке или еще где-нибудь. Занималась чем-нибудь скучным. Если бы я вообще смогла найти работу, что не гарантировано. Матерям-одиночкам с новорожденным на руках нелегко с этим.

– Твой долг погашен. Ты можешь найти другое занятие.

– Не совсем, ― отвечает она. ― Я не могу говорить о работе на мафию, поэтому в моем резюме есть огромный пробел. Никто не возьмет меня на работу, разве что на самую низкооплачиваемую должность. Кроме того, я могла бы не выбирать этот путь, если бы у меня были другие варианты, но я люблю то, чем занимаюсь. Теперь это ― моя жизнь. ― Она двигается так, что садится на меня, прижимаясь задницей к моей промежности, и ее губы встречаются с моими. ― Не могу сказать, что у меня есть претензии к тому, как все сложилось.

Я целую ее в ответ, но не могу сосредоточиться.

Ирония судьбы. Гребаная ирония нашего проклятого прошлого.

Валентина считает меня хорошим человеком. Она доверяет мне. А зря. Потому что не насилие Роберто повлияло на ход ее жизни.

Это секрет, который я скрыл от Валентины.

Секрет, который я до сих пор от нее скрываю.

Глава 24

Валентина

Встать в пятницу ― это настоящее испытание. Я бужу Анжелику, кормлю ее завтраком, собираю в школу, а потом провожаю ее туда, и все это как в тумане.

Прошлой ночью я совсем не спала. Я заснула в объятиях Данте. Мы проснулись в полночь, чтобы снова заняться сексом, а в три часа, когда я уже собиралась уходить, он закричал, охваченный кошмаром.

А потом мы говорили.

Разговор с Данте посреди ночи показался мне более интимным, чем сам секс. Он не пытался притворяться, что все в порядке. Он открылся мне, и я, в свою очередь, тоже.

Еще две недели назад я бы ни за что не сказала Данте, что мне снились кошмары о его брате еще долгое время после его смерти. Он и так видел во мне жертву, по крайней мере, я так думала. Зачем мне давать ему еще больше поводов для беспокойства?

Но, как-то неосознанно, за последние две недели многое изменилось. Защита Данте перестала казаться мне удушающей. Она заставляет меня чувствовать себя… лелеемой.

Я не позволяю себе задумываться об изменении характера наших отношений. Но если все, что он мне рассказал, правда, то он хотел меня очень долго. И, если быть до конца честной с собой, я хотела его почти так же долго.

Лео как-то сказал, что противоположностью любви является не ненависть, а равнодушие. А я никогда не была равнодушна к Данте Колонна.

Любовь ― это слово из шести букв, которое я пока не готова произнести. Но я могу признать, что мне понравилась прошлая ночь и я хотела бы повторить ее снова.

Данте все еще дома, когда я возвращаюсь.

– Я думала, ты на работе, ― говорю я, обходя его, чтобы налить себе чашку кофе.

Он лениво потягивается.

– У меня неспешное начало утра. ― Он смотрит на часы и морщится. ― Наверное, мне стоит ускориться. Какие у тебя на сегодня планы?

Я делаю глоток кофе. Фу. Когда я не высыпаюсь, кофе всегда горький на вкус, и сейчас именно это и происходит. Есть только один способ исправить ситуацию.

– Для начала я собираюсь вздремнуть, ― объявляю я, подавляя зевок. ― Благодаря кое-кому я не выспалась прошлой ночью. ― Он без тени раскаяния усмехается. ― Если только тебе не нужно, чтобы я что-то сделала?

– Нет. ― Он касается моей щеки ― нежный жест, от которого у меня замирает сердце. ― Ты очень долго работала. Выглядишь уставшей. Отдохни немного.

– Да, это именно те слова, которые мечтает услышать каждая женщина.

Он закатывает глаза.

– Я не это имел в виду, и ты это знаешь.

Как бы ни было заманчиво высказать ему свое недовольство, я слишком вымотана.

– Ты разбудишь меня через пару часов? Я поставлю будильник, но боюсь, что не услышу его.

– Конечно. ― Он целует меня в губы. ― Увидимся вечером.

– Ты будешь дома к ужину? ― Боже. Как только я произношу эти слова, мне хочется вернуть их обратно. Я говорю так по-семейному. Я бы не стала винить Данте, если бы он испугался.

– Буду, ― отвечает он вместо этого. ― Но ничего не готовь. Я собираюсь сам готовить сегодня вечером.

– Кто-нибудь, ущипните меня, я, кажется, сплю. Ты же знаешь, что разогрев еды на вынос в микроволновке не считается готовкой? Или ты собираешься открыть банку супа?

– Вредина. ― Он легонько чмокает меня в нос и одним плавным движением поднимается на ноги. ― Хочешь, чтобы я отнес тебя в постель, Валентина, или справишься сама?

Я представляю, как Данте подхватывает меня на руки и несет вверх по лестнице. Бросает на кровать и смотрит на меня сверху вниз, его темные глаза горят. Раздевайся, ― приказывает он, расстегивая пряжку своего ремня.

Потом мы снова трахаемся, но как бы горячо это ни звучало, мне нужно поспать.

– Я справлюсь, спасибо, ― поспешно говорю я. Затем, прежде чем искушение поглотит меня целиком, я убегаю.

Меня будит звонок телефона.

– Проснись и пой, соня, ― говорит Данте, его голос звучит чересчур жизнерадостно. ― И включи свою камеру.

– Зачем?

– Я придумал для тебя еще одно задание.

Я мгновенно просыпаюсь.

– Разве ты не на работе?

– Да, но моя дверь заперта, и я пользуюсь защищенным приложением, которое ты посоветовала установить.

– Ты прислушался к моему совету. Это звучит шокирующе.

Его голос понижается до сексуального мурлыканья.

– Я слушаю все, что ты говоришь, Валентина. А теперь включи камеру.

Я делаю, как он говорит, и принимаю запрос на видеозвонок. На моем дисплее появляется лицо Данте.

– Хорошая девочка.

Меня обдает жаром.

– Какое у меня задание?

Его губы растягиваются в улыбке.

– У тебя есть вибратор, Валентина?

Я вздрагиваю.

– Да.

– Он сейчас в твоей спальне?

– Да, ― снова говорю я.

– Интересная расстановка приоритетов, ― говорит он, и в его голосе слышится веселье. ― У тебя было всего несколько минут на сборы, и за это время ты не забыла упаковать свой вибратор.

Мои щеки вспыхивают.

– Нечего ответить?

Я сладко улыбаюсь ему.

– Я жду ваших указаний, сэр.

В его глазах вспыхивает пламя.

– Такая послушная. Тащи его сюда.

Удобно ли достать девайс из ящика прикроватной тумбочки? Я ни в чем не признаюсь. Я достаю его и показываю Данте. Его губы дергаются.

– Впечатляющий размер.

– Ммм… ― Я хочу сказать ― ты больше, но это сделает его слишком самодовольным. ― Что ты хочешь, чтобы я с ним сделала?

– Проведи им по своей груди, ― инструктирует он.

Я не ожидала, что он скажет именно это. Я снимаю футболку, и его глаза загораются.

– Ты такая красивая. ― От неприкрытого желания в его голосе меня охватывает жар. ― Такая чертовски великолепная. Ущипни для меня эти прелестные маленькие соски.

Я послушно пощипываю свои ноющие вершинки, пока они не набухают и не начинают пульсировать. Затем я скольжу по ним вибратором, переходя от одного соска к другому.

– Ну и как ощущения?

Голос Данте звучит спокойно и сдержанно, а я распаляюсь.

– Я горячая и мокрая, ― шепчу я. ― Для тебя.

– Покажи мне. Раздвинь ноги.

Я сбрасываю трусики и раздвигаю бедра, открываясь его взгляду, вожделение пронзает меня. В школе я никогда не любила задания, но эти мне нравятся.

Данте втягивает воздух.

– Такая красивая, ― говорит он. ― А теперь прикоснись к себе. Слегка.

Я раздвигаю губы и поглаживаю свой клитор. Легчайшее прикосновение пальца, но оно заставляет меня подпрыгнуть. Я облизываю нижнюю губу, пока мой оргазм нарастает по спирали.

– Данте, я…

Он еще не закончил давать указания.

– Вставь два пальца в киску. Подвигай раз, два… Хорошо. Вытащи их.

Остановиться так трудно, что мне почти хочется плакать. Мои пальцы блестят от моих соков. Я подношу их к камере.

– Пожалуйста, Данте.

На его лице появляется улыбка.

– Теперь вибратор. Закрой глаза и представь, что это мой член в твоей маленькой тугой киске. Вставь его поглубже.

Я никогда в жизни не делала ничего подобного. Я даже никогда не думала об этом. Но Данте пристально смотрит на меня, ожидая, что я подчинюсь, и я собираюсь устроить ему лучшее шоу в мире.

Я выравниваю вибратор и ввожу его внутрь, только головку. Моя киска намокла и жаждет ощутить, как ее заполняет член. Я медленно вытаскиваю его, а затем проникаю глубже, задыхаясь от жгучего растяжения.

– Хорошая девочка. ― Данте уже вытащил свой член. Пока я смотрю, он обхватывает пальцами свою длину и медленно сжимает кулак. ― Я не разрешал тебе останавливаться.

Я едва не кончаю от этого зрелища и его слов. Я не отрываю глаз от телефона, зачарованно наблюдая за тем, как рука Данте ритмично накачивает его эрекцию. Я ввожу и вывожу фаллоимитатор в соответствии с его темпом, мышцы дрожат, кожа покрывается мурашками. Мое дыхание поверхностное и неровное, меня лихорадит.

Пальцы ног впиваются в матрас. Я закрываю глаза и запрокидываю голову. В моих ушах звучит голос Данте, который хвалит меня, называет своей хорошей девочкой, своим драгоценным воробышком. И тут меня охватывает экстаз. Мои мышцы спазмируют вокруг вибратора, и я взрываюсь.

Мне требуется несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Наконец я сажусь.

– Это отличный способ проснуться, ― говорю я Данте с довольной улыбкой.

– Согласен. ― Он использует несколько салфеток, чтобы вытереть свою сперму, и выбрасывает их в мусорное ведро.

– Сколько сейчас времени?

– Час дня.

– Черт. ― Мне нужно принять душ, проверить наш брандмауэр, а потом забрать Анжелику. ― Я опаздываю.

– Тогда я тебя отпущу. ― Он улыбается мне теплой, счастливой улыбкой, которая озаряет его лицо. ― Увидимся вечером, воробушек.

Я встречаю Анжелику, и мы идем к причалу.

– Как дела в школе?

– Хорошо, ― отвечает она. ― Мама, Мариана ходит домой одна, а она моя ровесница.

– Мариане десять лет.

– Это одно и то же, ― отвечает моя девятилетняя дочь, закатывая глаза. ― А я могу сама дойти?

– Нет.

– Почему?

Потому что я украла сто миллионов евро у хакера, и он знает мое имя. И пока мы его не поймаем, я в опасности, а значит, и ты тоже.

Чувство вины переполняет меня. Вчера вечером я сказала Данте, что люблю то, чем занимаюсь. Это правда, но бывают моменты, когда я не могу не чувствовать себя ужасной матерью. Ради безопасности Анжелики, может, мне стоит перестать быть хакером? Может, мне стоит поработать банковским служащим или еще кем-нибудь?

Анжелика под защитой, напоминаю я себе. Вокруг нас три телохранителя, которые незаметно держатся поблизости. Если начнутся неприятности, они будут рядом через мгновение. Я не знаю, как они могут отличить бандитов от туристов, но Лео уверяет меня, что могут, а он очень хорош в своем деле.

– Может быть, в следующем году. ― Она выглядит так, будто собирается протестовать, поэтому я поспешно добавляю: ― Какого щенка ты хочешь? Маленького, как чихуахуа? – Я бессовестно использую любимую тему Анжелики, чтобы избежать этого разговора? Да, я ужасная мать.

Это срабатывает.

– Нет, не чихуахуа.

– Пуделя? ― с надеждой спрашиваю я. ― Что-нибудь маленькое и управляемое?

– Нет, мама. Я хочу собаку из центра спасения.

– Правда? ― Я не удивлена. В августе, когда умер мой отец, она тяжело справлялась с его уходом, и я отвезла Анжелику в центр спасения животных на материке. Занятия со щенками ей очень помогли.

– Я уже знаю, какую.

– Покажи мне. – Я протягиваю ей свой телефон. Она заходит на их сайт и находит фотографию нужной собаки.

Я смотрю на фотографию.

– Анжелика, здесь две собаки. ― Две собаки с милыми глазками и очаровательными висячими ушками.

– Это братья, мама, ― говорит она. ― Они никому не нужны, потому что их двое. Они живут там уже несколько месяцев. Мы можем их забрать?

– Не думаю, что у нас достаточно места для двух собак, милая, ― мягко говорю я, чувствуя себя ничтожеством из-за того, что разбиваю сердце дочери. Она выглядит расстроенной. ― А что, если мы…

– Вот и ты. ― Мужской голос заставляет меня поднять голову. ― До тебя трудно дозвониться, ― говорит Нил Смит, широко улыбаясь мне. ― Как поживаешь, Валентина?

О, Боже. После катастрофы, которой обернулось свидание с Нилом в прошлую субботу, он прислал мне электронное письмо, в котором написал, что мы должны встретиться снова. Должно быть, Роза дала ему мой электронный адрес, но, к счастью, она знает, что нельзя давать мой номер телефона. Я ответила, что очень занята на работе, но, может быть, как-нибудь в январе или феврале. Мне показалось, что это вежливый способ отказать и что он поймет, о чем речь.

Очевидно, нет.

Мои охранники начинают приближаться. Я подаю им знак рукой ― я в порядке ― и вежливо улыбаюсь мужчине, стоящему передо мной.

– Нил, какой сюрприз. Что ты здесь делаешь?

– Я работаю в этом районе, ― отвечает он. Он смотрит вниз на Анжелику. ― А это, должно быть, твоя дочь.

Я не рассказывала ему об Анжелике. Волосы на моем затылке встают дыбом.

– Не могла бы ты присесть вон там на минутку? ― спрашиваю я, указывая на скамейку на краю площади.