Текст книги "Посредник"

Автор книги: Тара Кресцент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 8

Валентина

– Чем мы тут занимаемся?

Мы с Энцо в баре «Казановы». Вокруг нас никого нет. Я пришла сюда со своей подругой Лучией, но потом появился Антонио Моретти, и они исчезли в отдельной комнате, оставив нас с Энцо смотреть друг на друга в неловком молчании.

– Что ты имеешь в виду? ― Я уклоняюсь от ответа, хотя прекрасно понимаю, о чем он говорит.

Он оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что нас не подслушивают.

– Ты и я. Этот изощренный фарс. Когда ты перестанешь притворяться, Валентина?

Я делаю глоток вина, чтобы дать себе время подумать. Оно горькое на вкус. Два года назад Роза устроила мне свидание вслепую с Энцо. Я думала, что не против снова пойти на свидание, но в итоге у меня случился приступ паники возле ресторана.

Если бы я рассказала Розе, она бы забеспокоилась. Тогда я придумала, как мне казалось, идеальный план. Мы с Энцо встречались в «Казанове» раз в месяц, якобы для того, чтобы заняться горячим сексом в отдельной комнате, а друзьям я говорила, что у меня нет сил на что-то большее. По своим собственным причинам Энцо согласился на мое предложение и подыграл.

До текущего момента.

Выражение лица Энцо смягчается.

– Я думал, это временно, ― тихо говорит он. ― Тебе был нужен кто-то, чтобы друзья отвязались от тебя с идеями новых отношений, и я согласился помочь, потому что был рядом. Я понимал, через что ты проходишь. Но, Валентина, мы притворяемся уже два года. Я больше не считаю, что помогаю тебе. Ты используешь меня как костыль, когда должна идти сама.

– Я… ― Мой голос прерывается. Я не знаю, что ответить Энцо. Если я скажу ему, что со мной все в порядке, я солгу. Паника, охватившая меня, когда Роза пригласила меня на двойное свидание, ― тому доказательство. ― Ты встретил кого-то?

– Дело не во мне. Я беспокоюсь о тебе, Валентина. Ты травмирована отношениями с отцом Анжелики. Тебе следует пройти курс терапии.

– Я уже пробовала. Это не помогло.

– Попробуй еще раз, ― прямо говорит он. Он потягивает виски, на его лице появляется озабоченное выражение. ― То, что ты делаешь, неправильно.

– Почему? Кто это решил, что все должны быть в отношениях? ― Я делаю еще один глоток вина и ставлю бокал на стойку. ― Почему я не могу оставаться одинокой?

– Ты абсолютно точно можешь быть одинокой, если это твой осознанный выбор. Но ведь дело не в этом, верно? Ты боишься встречаться.

Я не этого боюсь. Меня пугает секс. Интимная близость. Снова быть обнаженной и уязвимой. В тот последний раз с Роберто… Я чувствую, как начинает болеть голова, и закрываю глаза.

– Ты прав. Я знаю, что ты прав. Я буду работать над этим.

– Хочется тебе поверить, ― говорит Энцо. Он не повышает голос, но для меня это слишком громко. Музыка, щелканье хлыста на сцене ― все это слишком громко. ― Меня не будет здесь в следующем месяце.

– Хорошо. ― Я уже чувствовала тревожные признаки мигрени, но не обратила на них внимания, а теперь борюсь с волнами боли и тошноты. ― Я пойду.

– Ты в порядке?

– В порядке, ― отвечаю я, стараясь, чтобы меня не стошнило на дорогой ковер. ― Я в полном порядке.

Я едва успеваю пройти квартал, как на меня накатывает очередная волна тошноты, и я выплескиваю содержимое желудка на стену здания. Мысленно извинившись перед владельцем магазина за устроенный беспорядок, я, спотыкаясь, бреду домой, но головная боль становится невыносимой, а перед глазами все плывет. Я опускаюсь на скамейку, обхватив голову руками. Я встану, обещаю я себе. Я доберусь до дома, сделаю себе чашку чая, а потом свернусь калачиком на кровати и засну. Скоро. Как только пройдет эта волна боли.

Несколько минут спустя кто-то садится рядом со мной.

– Сильно болит? ― спрашивает Данте, протягивая мне бутылку воды. ― Ты видишь?

– Все расплывается. ― Мне слишком больно, чтобы спрашивать, что он здесь делает, поэтому я полощу рот прохладной водой, роюсь в сумочке в поисках лекарств и глотаю две таблетки. ― Если ты собираешься читать мне нотации о моем безответственном поведении, я разрыдаюсь и возненавижу тебя навсегда.

– Как насчет того, чтобы объявить перемирие, пока я не доставлю тебя домой? ― Он протягивает мне дорожную кружку. ― Выпей кофе. Кофеин поможет.

Вода и кофе? Я делаю глоток горячего напитка, а затем еще один.

– Откуда ты знаешь, что кофе помогает?

– Я очень умный, ― сухо говорит он. Он терпеливо ждет, пока я опустошу кружку, а затем говорит: ― Держись за меня. Можешь не открывать глаза, я не дам тебе упасть.

Почему ты так добр ко мне? Едва не спрашиваю я. Вместо этого я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. Данте тут же оказывается рядом, поддерживая меня.

– Хочешь, я понесу тебя?

– Нет. ― Он словно скала, твердая и непоколебимая. ― Только не дай мне врезаться в фонарный столб.

Через десять минут мы подъезжаем к моему дому.

– Спасибо, ― бормочу я. ― Теперь я в порядке.

– Нет, не в порядке, ― отвечает он. ― Я поднимусь и приготовлю тебе суп. Я уйду, когда ты его съешь.

– Ты ешь суп или пьешь его? ― спрашиваю я вслух. ― Ты умеешь готовить?

– Нет, ― признается он. ― Но никто не откроет банку лучше меня.

По какой-то причине я нахожу это удивительно очаровательным. Я смеюсь и тут же жалею об этом, когда таран бьет меня по голове.

– Сядь, ― говорит Данте, подталкивая меня к дивану. ― Закрой глаза. Какой чай ты хочешь?

Откуда Данте знает, что я хочу чай?

– В моем шкафу есть смесь под названием «Покой». На банке написана инструкция как заваривать.

– Понял.

Данте исчезает на кухне и снова появляется с пакетом льда. Я беру его со стоном облегчения и прикладываю ко лбу. Кофеин немного помог справиться с головной болью, но не повлиял на тошноту и неприятие света. Я закрываю глаза, накидываю на себя плед и отключаюсь в своей затемненной гостиной.

Меня будит восхитительный аромат лемонграсса. Я приоткрываю один глаз.

– Это пахнет не как суп из банки.

– У тебя был только томатный, ― отвечает Данте. ― Я не был уверен, что помидоры не усилят твою мигрень, поэтому сходил в тайский ресторан неподалеку и купил тебе куриный суп. Вот твой чай.

Я беру у него кружку и держу ее обеими руками.

– Спасибо, ― шепчу я. ― Это очень мило с твоей стороны.

– Не думаю, ― отвечает он. ― Любой человек поступил бы так же. Кроме, очевидно, Энцо Перона. ― В его голосе сквозит отвращение. ― Этот чертов парень. Неужели у него не хватило воспитания проводить тебя домой?

– Это не его вина. ― Я потягиваю чай, позволяя его теплу наполнить мои чувства. ― Он не знает о моих мигренях.

– Потому что он не интересуется твоей жизнью. ― Голос Данте низкий и яростный. ― Ты заслуживаешь лучшего, чем он.

Энцо ― это изощренная ложь и ничего больше.

– Я запла́чу, если ты будешь кричать на меня.

Он разочарованно выдыхает.

– Прости. Я не буду. ― Он протягивает мне контейнер. ― Суп.

Чего я заслуживаю? Это такой сложный вопрос, слишком сложный, чтобы разбираться с ним, когда кажется, что моя голова вот-вот лопнет, а чувства атакуют со всех сторон. Но лемонграсс, имбирь и чеснок в супе благоухают, а чай горячий, успокаивающий и заваренный ровно столько времени, сколько нужно. И он даже принес мне свежие спринг-роллы.

Почему ты здесь, Данте?

– Завтра Зейди отведет Анжелику в школу. Ты сможешь забрать ее вечером? ― Слова вылетают рта, и я тут же о них жалею. О чем я думаю? Завтра пятница. У Данте наверняка запланировано свидание. ― Неважно, я попрошу Розу или Лучию, а если они не смогут, то ничего страшного. Анжелика не доставляет хлопот. Она просто волнуется, когда я плохо себя чувствую.

– Не нужно. Я заберу ее.

Тогда ладно. Я доедаю суп и пью чай. Данте спокойно садится в кресло напротив меня, понимая, что я не настроена на разговор. Однако молчание кажется комфортным. Напряжение, которое обычно сопровождает наше общение, исчезло, погребенное под временным перемирием.

Мои глаза все время закрываются.

– Мне нужно поспать, ― бормочу я, когда заканчиваю есть.

– Хорошо. ― Он поднимается на ноги. ― Тогда я пойду. В твоем холодильнике есть еще тайская еда.

– Спасибо. ― Данте ― единственный человек, который когда-либо был рядом, когда я болела. Мои родители были великолепны в экстравагантных жестах, но ужасны в повседневных заботах. Каким-то образом, даже будучи ребенком, я знала, что не должна беспокоить их, когда плохо себя чувствую.

Данте не ведет себя так, будто я ― обуза.

– Не за что, ― говорит он.

Это не так. Он был добр.

– Это всегда ты, ― бормочу я. От лекарств у меня в голове легкий туман и я становлюсь разговорчивой. ― В больничной палате, все эти годы назад. И сейчас. У тебя вошло в привычку быть рядом, когда я болею.

Его лицо становится бесстрастным.

– Два раза сложно назвать привычкой.

– Ммм… ― Я сдерживаю зевок. ― Спокойной ночи, Данте.

Пошатываясь, я иду в спальню, раздеваюсь в темноте и забираюсь под одеяло. Суп, кофе, чай, лекарства ― все это помогло облегчить боль. Еще час назад я не думала, что смогу уснуть, но теперь это кажется возможным.

Было бы здорово, если бы меня обняли. Не Данте ― он, в конце концов, мой заклятый враг, ― а кто-то другой. Человек, на которого я могу положиться. Тот, кому я могу доверять. Кто-то добрый и заботливый, кто всегда присмотрит за моей дочерью. Тот, кто принесет мне суп, когда я заболею.

– Может, Энцо прав, ― бормочу я про себя. ― Может, пора перестать бояться.

Глава 9

Данте

Я тяжело сглатываю, глядя, как Валентина снимает с себя одежду. Я вижу соблазнительные очертания ее тела сквозь дверной проем ее спальни. Я не отвожу взгляд, пока она не забирается под одеяло, а затем выпускаю воздух.

Затем она бормочет:

– Может, Энцо прав. Может, пора перестать бояться.

Я мою ее кружку и навожу порядок на кухне. В чем Перон прав? Перестать бояться, чего? Или кого? Я поправляю подушки, складываю ее плед и понимаю, что ищу повод остаться.

Она крепко спит. Я слышу ее дыхание, глубокое и ровное. Я не хочу оставлять ее одну, но она не хочет, чтобы я был рядом. Ей хорошо одной.

Я кладу недоеденные роллы в холодильник. Тихо закрыв за собой входную дверь, я ухожу.

К выходным Валентине становится лучше. В воскресенье днем, после позднего завтрака, состоящего из круассанов и фруктов, эспрессо для меня и горячего шоколада для Анжелики, я отвожу свою племянницу домой к ее матери.

– Ты идешь, дядя Данте? ― радостно спрашивает Анжелика, протягивая пакет с выпечкой, которые мы принесли для ее матери. ― Можешь отдать ей шоколадные круассаны.

– Нет, cucciolina^[2]. ― Мне почему-то не хочется встречаться с Валентиной. С тех пор как она присоединилась к нашей организации, мы определили свои роли. Я не даю ей следовать своим безрассудным инстинктам, и она ненавидит меня за это. Но наше перемирие в четверг было похоже на сейсмический сдвиг в наших отношениях.

Пока я не восстановлю свои стены, лучше избегать ее.

– Ты поднимаешься одна, ― продолжаю я. ― Твоя мать выздоравливает после мигрени и не готова принимать гостей.

Анжелика закатывает глаза, как будто я сказал самую глупую вещь на свете.

– Ты не гость, дядя Данте. Ты ― член семьи.

Эта фантазия умерла давным-давно.

– Мне нужно работать. ― Это не ложь. Мой почтовый ящик переполнен повседневными делами организации, и, что тревожно, Джорджио еще не вышел на связь. ― Скоро увидимся, хорошо? Когда у тебя выступление?

– До него еще целая вечность.

Я сверяюсь с календарем.

– Через три недели.

– Да, целая вечность.

Я подавляю ухмылку.

– Ну, значит еще увидимся. Иди, котенок.

Я направляюсь в штаб-квартиру, когда мне звонит Дон.

– Где ты сейчас находишься? ― рявкает он.

Что-то не так.

– Я только что отвез Анжелику к матери. А что?

– Возвращайся. Мне нужно, чтобы все собрались здесь на экстренное совещание. Хуан, Томас, Лео и Валентина. Привези ее.

Волосы на затылке встают дыбом.

– Тебе нужна Валентина? ― спрашиваю я. Это плохо. Валентина ― специалист, она не посещает регулярные встречи. Для нее безопаснее держаться на расстоянии от деталей нашего бизнеса. Что бы это ни было за чрезвычайное происшествие, ей не нужно быть в штаб-квартире.

Только если…

– Хорошо, сосед снизу может присмотреть за Анжеликой несколько часов.

– Нет, ― жестко говорит Антонио. ― Бери ее тоже.

У меня по спине бегут мурашки. Антонио требует, чтобы я привез Валентину в штаб-квартиру, и не хочет, чтобы я оставлял Анжелику. Эти меры предосторожности могут означать только одно.

Валентина и Анжелика в опасности.

Агнес, экономка Антонио, берет Анжелику под свое крыло, как только мы приезжаем.

– Я пеку пирог, ― говорит она. ― Ты ведь можешь мне помочь, правда, cucciolina?

Валентина заставляет себя улыбнуться. Она так же, как и я, понимает, что что-то не так.

– Это хорошая идея. Спасибо, Агнес.

Мы входим в кабинет Дона. Он уже там, как и Хуан, Томас и Лео. Есть два свободных места, одно справа от Антонио, другое ― на другом конце прямоугольного стола.

Валентина направляется к дальнему креслу. Я сажусь и смотрю на Антонио. Ему хорошо удается сохранять покер-фейс, но я работаю на него уже десять лет и могу читать его эмоции.

Антонио волнуется. Очень сильно.

– У меня есть новая информация о Верратти, ― говорит он, ― которая подтверждает наши подозрения. У бергамской мафии закончились деньги. Сальваторе срочно ищет финансирование. Без вливания капитала он не сможет расплатиться с кредиторами и, что еще хуже, не сможет заплатить своим людям. ― Он наклоняется вперед. ― Ему нужно, чтобы сделка с русскими состоялась. Без нее он не выживет. И я не позволю этому случиться.

Беспокойство Дона теперь обретает смысл. У него есть девушка, человек, о котором он заботится. У Антонио железные нервы, но гораздо труднее делать то, что должен, если при этом подвергаешь риску своих близких.

– Ты думаешь, он собирается напасть на тебя? ― спрашиваю я.

– Не только на меня. Все в этой комнате в опасности. Верратти сделает все возможное, чтобы пошатнуть нас. Если у нас будет кризис, русские смогут доставить свое оружие в Венецию, и мы об этом не узнаем. ― Антонио серьезно оглядывает сидящих за столом. ― Он в отчаянии, а отчаянные люди совершают отчаянные поступки.

Лицо Валентины, сидящей напротив меня, абсолютно белое.

– Даже зимой Венеция кишит туристами. Это кошмар в плане безопасности. ― Он расправляет плечи. ― Пока ситуация не разрешится, все остаются на Джудекке.

Джудекка ― это остров, где мало туристических достопримечательностей, и сюда ходит только один паром. Охранять его будет непросто, но Лео с этим справится.

Но Валентина и Анжелика живут не в Джудекке. Они живут в Дорсодуро, районе, кишащем студентами и туристами ― оживленном, шумном и ярком.

В Дорсодуро невозможно обеспечить безопасность.

Мысли Антонио движутся в том же направлении, что и мои.

– Валентина, тебе придется переехать, ― говорит он. ― Вы с Анжеликой можете остаться…

Его слова проникают сквозь облако страха, окутавшее меня. Я наклоняюсь вперед, опираясь локтями на стол.

– Со мной, ― твердо говорю я. ― Они останутся со мной.

Она застывает. Антонио смотрит на нее.

– Валентина? ― спрашивает он. ― Ты не против?

Я смотрю на нее, ожидая, что она возразит. Долгое мгновение она молчит, а потом кивает.

– Хорошо, Дон.

Мои планы избегать Валентину рушатся в одно мгновение.

Мои чувства не имеют значения. Чего бы мне это ни стоило, я позабочусь о том, чтобы она и Анжелика были в безопасности. Однажды я потерпел неудачу, позволив Роберто причинить боль Валентине. Больше это не повторится.

Она никогда не переступала порог моего дома. Теперь она будет жить со мной. Сводить меня с ума своими очками, сползающими с ее дерзкого носика, штанами для йоги, обтягивающими ее круглую попку, ароматом ее духов и жасминового лосьона, ее волосами всех цветов радуги...

Я предвижу, что в ближайшем будущем мне придется часто принимать холодный душ.

Глава 10

Валентина

У меня есть теория, что по-настоящему узнать человека можно только побывав в его доме.

Ваш дом многое говорит о вас. Моя дочь ― мой приоритет, поэтому моя квартира завалена ее игрушками и принадлежностями для рукоделия. Роза живет и дышит модой, и ее квартира заполнена образцами тканей, выкройками и недошитой одеждой. Ее стены покрыты дизайнерскими эскизами и старыми выкройками из Vogue, а обрывки ниток упрямо цепляются за ковер. В квартире Лучии нет ничего, кроме надувного матраса и единственного стула. Ее пространство кричит о том, что она здесь временно и не планирует оставаться. Однако, учитывая ее отношения с Антонио, я предвижу, что все изменится.

Данте присутствует в моей жизни уже почти десять лет. Я уверена, что знаю о нем все самое важное. Он никогда не теряет голову в кризисной ситуации и, пожалуй, самый раздражающе уравновешенный человек из всех, кого я знаю. Он потрясающе осведомлен. Он более внимателен, чем мне казалось. Например, он знает, что кофе помогает от мигрени.

Женщины постоянно бросаются на него, но он ни одну из них не воспринимает всерьез. Он ходит на свидания раз в два месяца, но всегда с новой женщиной. Никаких повторений. Последний раз он встречался с кем-то всерьез два года назад. Марисса была пекарем, дружелюбной и доброй женщиной. Не знаю, почему это не продлилось долго.

Но, как бы хорошо я не знала Данте, я никогда не была в его доме. Я понятия не имею, аккуратный он или неряха. В четверг он сказал мне, что не готовит. Он всегда ест вне дома или питается консервированным супом и сэндвичами? Понятия не имею. Он знал достаточно, чтобы принести мне тайскую еду из моего любимого ресторана, когда я плохо себя чувствовала, ― это, скорее, признак его внимательности, ― но я не знаю, какая кухня его любимая.

И теперь я собираюсь это выяснить.

Потому что мы будем жить вместе неизвестно сколько времени.

Я подавляю желание громко закричать.

Переезд к Данте имеет смысл ― безопасность Анжелики превыше всего. Но это не значит, что я не боюсь предстоящих нескольких недель. Мне тяжело находиться рядом с Данте. Слишком много воспоминаний, с которыми тяжело справиться.

Для Данте я навсегда останусь жертвой. Той, кого нужно защищать. Когда он смотрит на меня, он видит прошлое и ничего больше. Только сломленную девушку на больничной койке.

Бессмысленно желать чего-то другого, потому что этого никогда не будет.

Ненависть к нему ― это не выбор. Это вопрос самосохранения.

Когда встреча заканчивается, Лео задерживается, чтобы поговорить с Антонио, а все остальные направляются к выходу. Данте останавливает меня в коридоре.

– Валентина.

В его глазах настороженность. На мгновение я чувствую тоску по той версии Данте, которая приносила мне суп и делала чай, но затем прогоняю эти мысли.

– Что? ― спрашиваю я. ― Дай угадаю. Ты не ожидал, что я соглашусь остаться с тобой. Ты думал, что я буду возражать.

– Не совсем. Ты можешь по-идиотски рисковать собственной жизнью, но ты никогда не подвергнешь опасности свою дочь.

– Погоди-ка. Это подозрительно похоже на комплимент. Конечно, он оформлен как оскорбление, но все же. Я сплю?

Его губы растягиваются в улыбке. На мгновение на его подбородке появляется ямочка, а затем мы возвращаемся к серьезному тону.

– Агнес присматривает за Анжеликой. Мы должны обсудить все детали, прежде чем заберем ее.

– Детали?

– Что мы скажем ей о переезде? О школе? О следующей ночевке с Мейбл?

Вот черт. Он прав. Жизнь была бы бесконечно проще, если бы Анжелика была малышкой, но это не так. Ей девять, она достаточно взрослая, чтобы задавать вопросы.

– Я не хочу ее волновать, ― говорю я с беспокойством. ― И она не может пропускать школу, не сейчас. Она только осваивается и заводит друзей. Через пару недель у нее выступление. Если я ее заберу…

– Валентина. ― Он опускает руку на мое плечо. ― Сделай глубокий вдох.

Он прав. Я схожу с ума. Я вдыхаю, считаю до десяти, а затем выдыхаю. Данте терпеливо ждет, пока я повторяю пару дыхательных циклов, а потом говорит:

– Прежде всего, тебе не придется забирать ее из школы.

– Не придется?

Он качает головой.

– Верратти не настолько глуп, чтобы нападать на школу. Если он это сделает, карабинеры не станут его арестовывать. Они пристрелят его, как собаку. Я поговорю с Лео. Один из нас будет провожать ее в школу и обратно, и мы позаботимся о том, чтобы учителя присматривали за ней. ― Когда я открываю рот, он добавляет: ― Ненавязчиво. Мы не будем делать ничего такого, чтобы привлечь чужое внимание.

Из-за такой заботы трудно ненавидеть Данте. Он искренне беспокоится об Анжелике. Он не хуже меня знает, что последний год был тяжелым, и если я заберу ее из школы сейчас, это поставит под угрозу дружбу, которую она постепенно обретает. Он понимает это.

– А когда она спросит, почему мы переезжаем к тебе?

Он хмурится.

– Ремонт в квартире? ― предлагает он. ― Прорыв водопровода нанес ущерб, который нужно устранить?

Я бросаю на него возмущенный взгляд.

– Когда мы уходили из дома полчаса назад, никаких проблем не было. Она не идиотка.

– Верно. ― Он вздыхает. ― Все было бы намного проще, если бы ей было четыре года.

Из меня вырывается невольный смех.

– Я как раз думала о том же. – Я прикусываю губу. ― Ладно, идея с ремонтом может сработать. А что, если я готовлюсь к тому, чтобы продать свою квартиру и купить жилье побольше? Такое, чтобы можно было завести щенка?

Он кивает, в его глазах светится одобрение.

– Использовать щенка как отвлекающий маневр. Мне это нравится. У тебя есть список пожеланий по ремонту? Пришли мне его по электронной почте, и я найду команду, которая займется этим, чтобы наше прикрытие было правдоподобным. Что касается Мейбл, полагаю, ты тщательно проверила ее родителей.

– Конечно. Они классные. Но, может быть, следующую ночевку мы проведем у тебя дома, просто для надежности. Если ты сможешь справиться с двумя девятилетними детьми, которые хотят смотреть фильмы про диснеевских принцесс всю ночь напролет.

– Я справлюсь, ― сухо говорит он. ― Ты понимаешь, что в конце концов тебе придется подарить ей щенка?

Я улыбаюсь ему.

– Скорее всего, я бы и так это сделала. ― Что вы знаете? Два перемирия за неделю. Каковы шансы, что это произойдет? ― Хорошо, ты можешь присмотреть за Анжеликой, пока я соберу свое оборудование? Остальные вещи могут подождать, но мне нужны мои компьютеры.

– Ты что, издеваешься? ― возмущается он. ― Ты не слышала, что сказал Антонио пару минут назад? Нет. Без меня ты никуда не пойдешь.

И вот наш момент лопается, как мыльный пузырь.

– Данте, ты говоришь глупости. Я вполне могу отправиться в свою квартиру одна. Я очень близка к тому, чтобы взломать этот шифр. Сейчас не лучшее время, чтобы останавливаться.

– Мне все равно, ― огрызается он. ― Я не выпущу тебя из виду, пока все это не закончится.

В этот момент звонит его телефон. Он принимает звонок.

– Ты опоздал, ― рычит он. Человек на другом конце что-то говорит, и Данте выглядит раздраженным. ― Ладно, ― рычит он. ― Я буду там через пару часов.

Он завершает разговор и смотрит на меня. ― Я провожу тебя до твоей квартиры, чтобы ты могла собрать свои вещи, и отвезу вас с Анжеликой ко мне, но после мне нужно будет уехать, ― говорит он. ― Не выходи из моего дома, пока я не вернусь. Поняла?

Клянусь Богом, он сводит меня с ума.

– Ты хочешь, чтобы я оставалась в твоем доме, как пленница? Как какая-то заключенная?

– Называй это как хочешь, ― отвечает он. ― Ответ ― да.

Какой же он придурок. Меня захлестывает раздражение, смешанное с легким разочарованием. На мгновение мне показалось, что он видит во мне кого-то полезного, но я обманывала себя.

Это не имеет значения. Сейчас в нашем мире все оцифровано, каждая деловая запись, каждая финансовая операция. Хакерство ― новая суперспособность, и я хороша в своем деле. Мне не нужно, чтобы он видел во мне равную ― я знаю свою ценность.

Я просто должна выжить рядом с разъяренным, чрезмерно заботливым и вспыльчивым Данте Колонной.

Но если его властность ― это преддверие того, что меня ждет в ближайшие несколько недель, то лучше бы кто-нибудь придумал мне алиби. Еще один приказ Данте ― еще один, и мне придется его убить.