Текст книги "Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ)"

Автор книги: Таня Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

31. Четвёртая отмазка

Он протянул руку и вытер ей слёзы.

– Встань, тебе будет удобнее.

Покачиваясь, она встала, уже ничуть не стесняясь наготы. Мистер Президент подвёл её к столу, отставил стулья в сторону.

– Облокотись на стол. Наклонись. Ниже. Раздвинь ноги.

Она положила руки на кружевную скатерть, истончившуюся от времени и пожелтевшую на сгибах. Послушно (с радостью!) приняла позу, о которой просил доминант, – почти касаясь грудью столешницы и выставив ягодицы. Стакан с ландышами оказался у неё перед носом. Она глубоко вдохнула яркий душистый аромат и повернула голову в сторону Мистера Президента. Он расстегнул пуговицу на джинсах и рывком выдернул из шлёвок ремень. Сложил его в два раза и зажал в руке.

Юля обратила внимание, что джинсы чуть сползли на бёдрах, обнажив полоску крепкого живота. Она без смущения разглядывала эту полоску. В эту минуту она была не самой собой, а кем-то другим – более смелым и спокойным человеком. Кем-то, кто осознаёт и принимает своё тело со всеми его желаниями и кто способен уловить желания другого человека. Мистер Президент был возбуждён – Юля видела бугор на ширинке. Вчера она и взгляда не бросила на его тело, отворачивалась и зажмуривалась, но сегодня ей не страшно было смотреть на возбуждённого мужчину. Она доверяла ему.

– Ты будешь считать каждый удар, – сказал он хрипло. – Я должен слышать твой голос – ради твоей безопасности.

– Да, Мистер Президент.

Он осторожно провёл ремнём по коже. Юля покрылась пупырышками с головы до ног и перестала дышать в ожидании первого удара. Между ног стало так влажно, как никогда в жизни, – даже в нескромных утренних снах. Почему он медлит? Разве он не видит, как она жаждет этой боли? Разве не чувствует её голодного нетерпения?

Прошла томительная секунда. Две. Три.

Мистер Доминант размахнулся и с силой отбросил ремень в сторону.

– Бл@дь, я не буду этого делать! Мне не нравится причинять тебе боль. Это не то, что я хотел бы с тобой сделать, – даже близко не то!

– Но я хочу именно этого! – Юля распрямилась и вытянулась перед ним, стараясь заглянуть в глаза. – Мне не больно, мне прекрасно! Посмотрите на меня – я наслаждаюсь.

– Ага, я видел. Ты почти сказала «жёлтый».

– Но не сказала же! Поверьте, я не собираюсь говорить стоп-слово!

– Я, – сказал Мистер Президент, – я говорю стоп-слово. «Красный». «Красный», Юля!

– Как «красный»? – растерялась она.

– Как твоя задница, – сказал он, подбирая ремень и пытаясь всунуть его в шлёвки.

В первую всунул, а вторую, на боковом шве, одолеть не смог. Тыкал слепо не в то место и промахивался.

– Давайте я вам помогу, – Юля потянулась к ремню.

Он отдал ей свободный конец и отвернул голову, чтобы даже не смотреть на неё. Его грудь быстро поднималась и опускалась, скулы напряглись и покраснели. Юля встала сбоку. Её глаза находились на уровне его плеча – там, где заканчивался рукав футболки и начиналась голая кожа. Пока она аккуратно продевала ремень, медленно шагая по кругу, её глаза скользили по его телу. Неужели он и правда сейчас прикажет ей одеться, и всё на этом кончится? Неужели ему противно её шлёпать? Но как же тогда его возбуждение? Разве член встаёт, когда мужчина недоволен? Если Мистер Президент делал что-то неприятное для себя, то почему его ширинка так красноречиво топорщится?

Юля ощутила прилив адреналина. Дыхание сделалось рваным, сердце быстро заколотилось. Она остановилась напротив него – лицом к лицу – и подняла голову:

– Посмотрите на меня.

Он словно с усилием оторвал взгляд от окна и посмотрел ей в глаза.

– Вам не нравится причинять мне боль, да?

– Да. То есть нет, не нравится. Я же сказал, я не садист.

Она глубоко вздохнула, как перед прыжком в прорубь, и положила руку на его ширинку – прямо туда, где ткань обрисовывала его член. Он показался ей огромным, просто гигантским. Он был даже длиннее её ладони! Едва не клацнув зубами от собственной дерзости и от того, как далеко она зашла, Юля спросила:

– А это? Это как называется?!

32. Боль или симпатия

– Это называется эрекция. Но она случилась не потому, что я тебя бил и унижал.

Он сделал такое движение, словно собирался взять её за запястье и отвести руку, но остановился. Видимо, вспомнил, что она не выносит прикосновений вне сессии. Юля отчётливо осознала, что для него игра завершилась. Он больше не Мистер Президент, он снял маску доминанта, которую нацепил исключительно для её удовольствия, и вернулся в тело и сознание Серова Егора Константиновича, генерального директора и владельца компании «Норд».

Она убрала руку от его ширинки, пылая от смущения. Хватать директора за член – это за гранью. Как она додумалась до такой глупости?

Егор Константинович поднял с пола её спортивные штаны и футболку Цуканова, протянул ей:

– Одевайся, – и буркнул в сторону: – наглое мелкое недоразумение...

Но она расслышала. Прикрылась одеждой:

– Простите меня.

– Ты тоже меня прости. Мне не стоило соглашаться на эту авантюру. Я переоценил степень своего безрассудства: оказалось, что у меня есть границы, которые я не могу перешагнуть. Мне жаль, что я разочаровал тебя.

– Нет, что вы! Это я виновата! Пристала к вам, как пиявка, – сказала Юля, пытаясь просунуть руки в футболку таким образом, чтобы не сверкнуть голыми участками тела.

Сейчас ей не хотелось, чтобы Егор Константинович видел её лобок или грудь. Впрочем, он застёгивал ремень и не смотрел на неё.

– Я позвоню Ване, а ты пока собери свои вещи. Отвезём тебя домой, – он застегнулся и забавным жестом поправил в штанине член.

– А-а. – спросила Юля, переступая босыми ногами по тёплым половицам, – когда это у вас пройдёт?

Он понял, о чём она.

Минут через пять, если не акцентировать на этом внимания.

– То есть вы не будете?.. – она не смогла произнести слово «дрочить», хотя с Андрюшей не стеснялась разговаривать на подобные темы. От него она знала, как парни снимают возбуждение. – Вы не будете решать этот вопрос?

Он прекратил поправлять одежду и посмотрел на неё:

– А что, у тебя есть предложение? Шерифа внезапно заинтересовали проблемы индейцев?

– Нет.

– Тогда о чём речь?

– Ну, просто... – она решила признаться: – Я ведь чувствую то же самое, только у меня... не так наглядно.

Он нахмурился, словно не понимая, о чём она говорит, а потом на его лице отразилось сочувствие:

– Да, точно. Я же не только не выпорол тебя – я не дал тебе ещё кое-чего, на что ты рассчитывала.

Она кивнула, всё ещё прикрываясь вещами Антона Львовича. Егор Константинович улыбнулся:

– Я не эгоист, как некоторые, поэтому можешь целиком и полностью мной располагать. Если я обещал девушке оргазм – она его получит.

– Но как? – спросила Юля, скрещивая ноги и проверяя, не ушло ли возбуждение. Не ушло. Кровь прилила к паху, всё внизу набухло и даже как будто пульсировало. – Всё ведь закончилось, вы не хотите меня пороть.

– А что, без порки никак?

– Нет, конечно. Это же часть БДСМ.

– Оргазм – часть БДСМ? – переспросил Егор Константинович. – Ты думаешь, что кончила вчера потому, что я тебя отшлёпал?

– А почему же ещё?

– Может, потому, что я тебе понравился? Не как доминант, а как мужчина. В принципе это нормальная женская реакция на симпатичного парня – особенно когда он ласкает клитор. Этот вариант ты не рассматривала?

Похоже, он издевался.

– Да нет же! Я среагировала на шлепки.

– А с Марго ты тоже так реагировала?

А вот это был провокационный вопрос! Юля быстро промотала в памяти все сессии с Марго и вынуждена была признаться, что до оргазма дело никогда не доходило. Она получала расслабление и утешение. Это было как выплакаться после грустного фильма – так же приятно и так же успокаивающе. Маленький очищающий катарсис, снимающий стресс. Но – никаких сексуальных переживаний.

– С Мадам Марго ничего такого не было, – созналась она.

Но она и била иначе...

– Вот видишь. Ты просто меня хочешь – не потому, что я тебя шлёпаю, а потому, что я тебе нравлюсь. – Он говорил мягко, но Юлю пугали его слова. Оргазмы вне БДСМ казались ей опасными и ведущими к трагедии. – Со мной происходит то же самое: я тебя хочу, но не потому, что шлёпаю. Я хочу тебя саму по себе: ты красивая, интересная и соблазнительная девочка, меня к тебе влечёт и мне не стыдно в этом признаться.

– Зачем вы мне это говорите?

– Пытаюсь быть честным. И хочу, чтобы ты тоже была со мной честна.

– Я вам честно сказала, что не собираюсь терять девственность! Моя реакция на вас – это реакция на боль. Вы меня шлёпали, а не филонили, как Мадам Марго – поэтому я и возбудилась. А вовсе не потому, что запала на вас! Вы красавчик, москвич, директор и всё такое, но я вас не хочу. Не воображайте, что раскусили меня! Всё дело в боли и доминировании.

– Ты уверена?

– Абсолютно!

– Хочешь, я договорюсь с Марго и она привяжет тебя к андреевскому кресту и выпорет самым настоящим кнутом? Тебе будет больно. Очень больно! А я посмотрю, сколько оргазмов ты словишь. Давай соглашайся. Разве не об этом ты мечтала? Заодно проверим твою теорию, и если окажется, что дело не во мне, а в боли.

– То что?

– Я не знаю. А чего бы ты хотела? Повышения зарплаты для Андрюши Меркьюри? Сделать тебя главным бухгалтером? Оплатить услуги Марго на год вперёд? Выбирай, я готов исполнить любое твоё желание.

Юля задумалась.

– А если окажется, что боль без вас меня не возбуждает?

– Тогда ты подаришь мне свою девственность.

33. Везучий

Внизу уже не пульсировало, а мучительно и требовательно содрогалось. Не хватало самой малости, чтобы получить желанную разрядку, – достаточно было лёгкого прикосновения! – но Егор Константинович не хотел прикасаться к ней в рамках БДСМ, а она не хотела, чтобы к ней прикасались вне каких-либо рамок. Просто так раздвинуть ноги перед мужчиной – это было немыслимо! Она могла сделать это только перед доминантом. И только после порки.

Конфликт интересов налицо.

Юля вздохнула:

– Я согласна на ваше предложение. Я докажу вам, что я настоящая мазохистка, которую возбуждает боль, и потребую исполнения своего желания.

– Ты уже придумала, что это будет? – поинтересовался Егор Константинович.

– Пока ещё нет, но я обязательно придумаю. Вы пожалеете, что не поверили мне.

– Я рад, что ты настолько в себе уверена. Это значит, что твоей девственности ничего не угрожает.

Она быстро надела вещи и вышла на веранду. К вечеру воздух остыл и с реки потянуло влажной прохладой. Она слышала, как Егор Константинович позвонил Ване и раздражённым голосом начал выговаривать за то, что тот долго не брал трубку.

Юля села на холодный пластиковый стул, надеясь, что он охладит её ягодицы и прочие горячие места. Её не только шлепки заводили, но и эти долгие откровенные разговоры о сексе и порке. Кто бы мог подумать, что обычная болтовня может приносить столько удовольствия? Она поёрзала и сделала несколько глубоких вдохов. Если не акцентировать на этом внимания, то должно пройти через пять минут. Если у мужчин проходит, то и у неё пройдёт. Но всё равно было обидно. Единственное, что немного её утешало, – тот факт, что Егору Константиновичу приходилось испытывать аналогичные неудобства.

В «Лендкрузере» он сел на переднее место, а Юля забралась назад. Затихла, глядя в окно и размышляя над тем, согласится ли Мадам Марго участвовать в эксперименте. Если за хорошие деньги – то, наверное, согласится. Это с неё она брала три тысячи (вероятно, из милосердия), а со своих рабов драла три шкуры (тысяч двадцать за сеанс как минимум). И Юля отлично представляла, что садистка делала с мужчинами. Лежа на массивных коленях Мадам Марго, она имела возможность разглядывать все те чудесные приспособления, которыми была заполнена красная комната: андреевский крест с ремнями для привязывания жертвы, скамью для порки, ужасное кресло для осмотров и медицинских процедур...

– Что она с тобой сделала? – ворвался голос Егора Константиновича в её воспоминания.

Он схватил Ваню за подбородок и поворачивал туда-сюда, разглядывая его лицо. Юля высунулась в проём между сиденьями. Ей тоже хотелось посмотреть, что там стряслось с Ваней.

Щёки парня полыхали малиновым огнём, один глаз немного заплыл, а на нижней губе

кровоточила трещина. Ваня поминутно её облизывал и даже посасывал. Выглядело это странно, пугающе и даже неприлично. Местные бандиты пытались его ограбить? Он участвовал в драке?

– Со мной всё в порядке, – сказал Ваня, – не волнуйтесь.

– Как же не волноваться? Ты дорогу-то хоть видишь?

Ваня энергично закивал.

– Что между вами произошло? Она на тебя напала?

– Она? Нет! Это я... Я плохо себя вёл. Но я сам этого хотел, я нарывался! Ей пришлось заняться моими манерами и наказать за дерзкое поведение. Я получил по заслугам, поверьте!

Он был у Мадам Марго! Эти отметины на его щеках – следы от тяжёлой руки доминан-тки. Она лупила его по лицу! Юля не сдержала любопытства:

– А как ты нарывался? Что ты сделал?

Ваня засмущался:

– Сказал, что холодец пересолен.

Егор Константинович не сдержал ругательства и пробормотал что-то о том, что серьёзно поговорит с Марго.

– Прошу вас, – взмолился Ваня, – не надо ничего ей говорить! Она была права! За оскорбление холодца и убить можно.

– Я согласна с Ваней, – сказала Юля, – женщины такое не прощают. А ты. – обратилась она к Ване с вопросом, который в данный момент волновал её больше всего, – ты получил своё удовольствие после наказания?

Ваня обернулся к ней всем телом. Он без уточнений понял, что «своё» – это нижнее удовольствие. Мазохистическое. Глаза его горели фанатичным огнём неофита, впервые познавшего высшее наслаждение.

– Не после. Во время. Приблизительно между пятой и шестой пощёчиной. – Машина вильнула по дороге.

– Везучий.

Егор Константинович то ли случайно, то ли намеренно стукнулся лбом об оконное стекло. Отвёл голову и стукнулся ещё раз.

34. Торжественный въезд в фавелы

Серов

Серов попытался отрешиться и не вслушиваться в горячечно-торопливые разговоры Вани и Юли, которые они вели все десять минут до Невиннопыска. Два мазохиста нашли друг друга и делились впечатлениями. Для него это звучало дико, но эти двое явно находили удовольствие в вещах, которые обсуждали: кто и сколько раз ударил, насколько сильная была боль, какого цвета синяк остался и сколько он продержится.

Серов покосился на Юлю, чей любопытный нос торчал между сиденьями. А что, если он ошибся, и она действительно реагировала не на его ласковые прикосновения, а на боль от ударов? Он улучил за ужином минутку и почитал какой-то сайт для извращенцев, но там всё описывалось туманно и со множеством оговорок: некоторые мазохисты могут кончить от боли, а некоторые её не выносят. Зато балдеют от доминирования. А есть и такие, которые приемлют все практики: и боль, и доминирование, и всяческие унижения человеческого достоинства, но секс у них идёт отдельной графой. Все эти различия, сложные термины, непонятные правила – всё это путало его и даже немного пугало. Он не хотел этим заниматься. Он попробовал ради Юли, но в момент замаха понял, что не сможет опустить ремень на задницу ни в чём не повинной девочки. Если бы он был на неё зол, то, возможно, ему было бы легче. Но он не злился на Юлю. Иногда раздражался, досадовал или испытывал негативные эмоции, но не настолько яростные, чтобы взять и выпороть её. Должно случиться нечто экстраординарное, чтобы он поднял руку на девушку, особенно такую хрупкую и беззащитную.

Что ж, если Марго отхлещет плетью девчонку, и она испытает хоть что-то, похожее на возбуждение, Серов признает свой проигрыш. Исполнит желание Юли, в чём бы оно ни заключалось. Ну, а если он выиграет, доказав Юле, что источник её возбуждения – привлекательный мужчина, а не дурацкий ремень, то... Нет, девственности он лишать её не будет, это слишком жестоко в условиях старорежимного Невиннопыска (тем более родители у неё строгие), но какую-нибудь вольность себе позволит. Например, поцелует её в губы.

Он не удержался и громко хмыкнул. Давненько он не мечтал кого-нибудь поцеловать! Чаще всего до поцелуев не доходило: он трахался с малознакомой девушкой и, взаимно удовлетворённые друг другом, они расходились до новой встречи (которая никогда не случалась). Найти подружку для одноразового секса – не проблема в большом и вечно бурлящем городе. Заводить постоянные отношения он не спешил.

Юля указывала Ване, куда ехать, и после нескольких поворотов в местных фавелах попросила остановиться у длинного приземистого дома, больше похожего на дощатый сарай.

– Ты здесь живёшь? – спросил Серов, оглядывая покосившиеся заборы и бурьян в палисадниках.

Только один домик по соседству казался ухоженным: около него росли цветы, а на окнах белели занавески.

– Да, – Юля замялась. – Вы ещё не передумали знакомиться с моим братом?

– Но я же не выполнил твоё условие с поркой.

– Это неважно.

– Хочешь помочь мне с расследованием? – Серов был тронут.

– Да нет, – призналась Юля с затравленным видом, который появился у неё как только

они въехали в район частной застройки, – просто он уже распланировал куда потратит ваши десять тысяч. Если он не получит этих денег, то у меня будут неприятности.

– Хорошо, – ответил Серов, сдерживая мгновенно вспыхнувшую злость. – Мне уже не терпится познакомиться с твоим братцем. Сколько ему, шестнадцать?

– Скоро семнадцать, но не рассчитывайте, что он вас испугается, потому что вы взрослый. Он никого не боится, – предупредила Юля, понижая голос. – Его даже из спецшколы выгнали.

– Что за школа? – спросил Ваня с беспечностью благополучного москвича. – С углублённым изучением языков?

– Нет, спецшкола для трудных подростков, – шёпотом ответила Юля. – Ну, знаете, туда сдают детей, которые не хотят учиться и мучают животных.

И, словно в подтверждение её слов, откуда-то из-за дома обиженно затявкала собака.

35. Гоша

Он и правда не выглядел как человек, обременённый интеллектом: низкий лоб, на который падали грязные спутанные пряди, злые волчьи глаза, искривлённый в презрительной усмешке рот. В кулаке он держал сигарету, поднося её к губам резким движением и жадно, торопливо затягиваясь, – как будто опасался снайпера, который мог выстрелить на огонёк.

Забавные у них подростки в Невиннопыске – шестнадцать лет, а такой бандюганистый.

И крупноватый для своего возраста: наверное, кормили вдоволь. Лет через пять бугай будет.

Серов вздохнул и вышел из машины. За ним, не дожидаясь джентльменского открытия двери, выскочила Юля. Встала у машины, разглаживая по бёдрам сырую юбку, не успевшую высохнуть на даче. Видно было, что она нервничает.

Пацан сделал шаг вперёд:

– Это ты хотел перетереть с цыганами?

Серов не стал напоминать малолетке, что со взрослыми нужно говорить на «вы». Если до шестнадцати он этого не усвоил, то поздно обучать его манерам.

– Да, я, – ответил он.

– Скажи своему водиле, чтобы шлёпал домой, а сам садись за руль. Я покажу куда ехать.

В голове пронеслись картинки, как хулиган достаёт из кармана ножик или чего похуже, приставляет к горлу и требует выметаться из машины где-нибудь в глухих невиннопыс-ских лесах. Способен ли малец на кражу машины? Безусловно. Хорошо, если не прирежет и не прикопает на опушке леса под корявой берёзкой. В другое время Серов бы не связывался с подобным отбросом, но сейчас у него не было выбора: несколько человек указывали на цыган как на источник всех проблем. Нужно было проверить эти слухи, прежде чем обращаться в полицию: всегда лучше приходить с уже готовой версией, чем ждать,

пока полицейские начнут расследование.

Серов нагнулся и сказал Ване в окно:

– Выйди из машины. Подожди меня здесь с Юлей, пока я вернусь.

– Никакой Юли, – отрезал мелкий засранец. Обернулся к ней: – Быстро домой, овца мокрая! Где ты шлялась до самого вечера? Ты должна была явиться час назад. Мы с отцом голодные сидим!

Серов безотчётно двинулся на грубияна, но увидел, что Юля умоляюще смотрит на него и покачивает головой, чтобы он не затевал ссору.

– Мы были... Нас директор на работе задержал, – ответила она. – Я сейчас быстренько разогрею ужин.

– Нечего разогревать! Вчерашнюю картошку мы ещё днём съели. И сосиски тоже.

Серов сжал кулаки.

– Тогда я что-то свежее приготовлю, – покорно ответила Юля. – Когда вернёшься – всё будет готово.

Она кивнула всем сразу и поспешила в сторону дома. У Серова сжалось сердце, когда её щуплая фигурка скрылась в дверном проёме. Через пару секунд собачий лай сменился на восторженный визг. Наверное, это та собака с больной лапой, о которой рассказывала Юля. Как его звали? Грей. Как героя глупой книги о любви миллионера-садиста и скромной девственницы.

Ваня вышел из машины, присел на старый пень у заваленного забора. Достал телефон:

– Я вас тут подожду.

Очевидно, его не пугала перспектива провести час-другой в трущобах, где даже тощие суетливые курицы косились на его новенький айфон. Вряд ли Ваня осознавал, насколько он привлекателен для гопников (не как интересный молодой человек, а как лёгкая, но ценная добыча). Пощипать москвича, забредшего на чужую территорию, – что может быть прекраснее?

– Если с ним что-то случится, я вас всех тут урою, – пообещал Серов брату Юли.

Тот длинно сплюнул под ноги:

– Зуб даю, никто его не тронет.

– Тогда поехали.

Серов сел за руль, мелкий бандит – рядом. Он оглядел кожаный салон, принюхался к ёлочке-освежителю, зачем-то заглянул назад, словно там могли прятаться спецназовцы с автоматами, и сказал:

– Деньги гони. Я бесплатно не нанимался москвичей по посёлку выгуливать.

Серов достал из бумажника пять тысяч рублей, протянул вымогателю:

– Остальное – когда вернёмся. Я не нанимался башлять мальчикам за красивые глаза. Мелкий вскинулся, словно его в жопу ткнули заточенной отвёрткой:

– Это кого ты мальчиком назвал? Это у кого глаза красивые?!

Серов с удовольствием отметил, что с подростка на мгновение слетела вся бравада. Не так уж он безнадёжен, как ему хотелось казаться.

– Куда ехать? – спросил Серов, трогаясь с места.

– Сначала прямо, потом в лес, – он посидел, шмыгнул носом и пробурчал: – Мальчиком больше не называй, я тебе не ахтунг, в натуре. Меня Гоша зовут.

Руку не протянул, да у Серова и не было желания ручкаться с подобным антисоциальным элементом. Ещё заразу какую-нибудь передаст – вшей невиннопысских, особо кусачих.

– Меня можешь называть просто – господин Серов. У нас в Москве так принято среди деловых людей.