Текст книги "Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ)"

Автор книги: Таня Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Володина Таня
Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова

1. Золотая Пыса

Серов

Егор Константинович Серов вышел из пыльного «Лендкрузера», резким движением размял одеревеневшую шею и направился к облезлому строению на берегу живописной реки. Вывеска, полускрытая ветками разросшейся ели, гласила: «Золотая Пыса, отель и ресторан».

Водитель Ваня запер машину и побежал за шефом:

– Мы что, будем жить в этом сарае? – встревоженно спросил он. – А другой гостиницы нет? У меня аллергия на клопов, и потом я не привык к таким условиям, я же всё-таки потомственный москвич...

– Можешь спать в машине, я не против, – ответил Серов.

Ваня хмыкнул и проскользнул вперед босса. Открыл ему дверь в «отель и ресторан»:

– Ну мы хоть в люксе будем жить?

Серов проигнорировал его вопрос. Подошёл к пожилой очкастой администраторше и выложил на стойку паспорт:

– Два номера на имена Серова и Бабченко.

Ваня сунулся к ней:

– А можно нам хорошие номера? Хотя бы полулюкс или сьют?

– Тут десять номеров и все стандартные, – отрезала очкастая. – Душ и туалет в конце коридора, завтрак в семь часов утра, интернета нет.

– Как нет? – упал духом Ваня. – Совсем?

– Совсем. А если опоздаете на завтрак, то и завтрака не будет.

Серов помылся в общей душевой едва тёпленькой водичкой, высушил феном волосы, надел летний итальянский костюм в стиле «кэжуал» и отправился в гости к бывшей однокурснице Маргарите. После института она вернулась в родной Невиннопыск и бесследно пропала с радаров московской тусовки. Серов ничего не слышал о ней лет пять, пока не открыл в Невиннопыске филиал «Норда». После этого он звонил ей и даже приглашал на работу: как-никак Маргарита была финансистом с престижным дипломом. Но девушка отказалась. Сказала, что зарабатывает больше, чем закупочная компания «Норд» может ей предложить. Серов немного поломал голову над тем, где Маргарита могла так сладко устроиться: на горно-обогатительном комбинате или в оленеводческом совхозе? Не пришёл ни к какому выводу и выбросил эти мысли из головы. Захочет – сама расскажет. Серов брызнулся модным парфюмом от Тома Форда и вышел из комнаты.

Ваня подкарауливал его в тёмном коридоре:

– Егор Константинович, вы куда? Вы идёте кушать? Можно я с вами?

– Нельзя. Я приглашён на ужин к местной жительнице, а ты – нет.

– Но я голодный! – возразил Ваня. – Что мне делать?

– Иди в ресторан.

– Сегодня воскресенье! Ресторан в «Золотой Писе» не работает, а других ресторанов в посёлке нет, – Ваня трусил за боссом по коридору.

– Не в «Писе», а «Пысе», – поправил Серов. – Пыса – знаменитая северная речка, впадает в Белое море. Стыдно не знать географию родной страны.

– Стыдно держать шофёра голодным, – буркнул Ваня.

Серов взялся за ручку входной двери и обернулся к голодному сотруднику:

– Ну выбери в интернете службу доставки и закажи суши или пиццу. Что ты как маленький? Всё, до завтра меня не беспокоить. А завтра в восемь утра отвезёшь меня в офис.

Он вышел на улицу и услышал, как Ваня провыл за дверью:

– Какой интерне-е-ет? Здесь не-е-ет интернета!

Маргарита жила в новом «фешенебельном» районе Невиннопыска, построенном ГОК для своих работников: несколько многоподъездных пятиэтажек, неотличимых друг от друга, а во дворе – современный супермаркет типа «Пятёрочки». Весь остальной посёлок был застроен частными домами и послевоенными деревянными двухэтажками, а магазины напоминали торговые точки девяностых годов: с грязными пустыми витринами и самодельными вывесками «Вино-водка» или «Фрукты-овощи».

Серов не без труда нашёл нужный дом и поднялся пешком на пятый этаж (впрочем, лифта всё равно не было). После первого же звонка дверь распахнулась, и Серов остолбенело застыл на пороге. Возможно, он ошибся адресом. Возможно, обсчитался этажом. Не может быть, чтобы эта дебелая гренадёрша была той звонкой девочкой-моделью с руками как веточки, которую он запомнил по студенческим временам. Помимо веса и дебелости Серова испугал наряд дамочки. Маргарита обладала превосходным вкусом, отполированным многочисленными модными показами, в которых она участвовала как модель, и никогда, – никогда бы! – не надела это красное латексное платье с проституточным вырезом и лаковые ботфорты на двадцатисантиметровой платформе.

Короче, это была не Маргарита.

Он развернулся и пошёл к лестнице.

– Серый! – воскликнула женщина в красном. – Ты куда? Это же я, не узнал?

Он остановился, спросил:

– Марго?

– Угу, – улыбнулась она, и в этот момент что-то юное, нежное и трепетное проступило сквозь пугающий боевой макияж.

И Серов её узнал – по глазам, по улыбке, по голосу.

– Ну ты, подруга, даёшь...

– И даю, и беру, не стой, как одинокий суслик на дороге, заходи!

2. Мистер Президент

– Слушай, прости, дорогой, но мне нужно отлучиться, – Маргарита его облапила и звонко чмокнула жирными напомаженными губами в сантиметре от щеки. Серов мысленно поблагодарил её за подобное милосердие. – Внезапно поступил срочный заказ, да от такого человека, которому не отказывают. Так что я покину тебя на часик-другой, но ты не теряйся! Можешь сходить в душ – у меня горячая вода из бойлера, роскошь несусветная. Можешь поесть, я наготовила кучу еды. Голодный, небось, после дороги? Бери из холодильника всё, что на тебя смотрит, не стесняйся. Я девушка небедная, одного-то Геркулеса прокормлю, – она окинула его оценивающим взглядом: – Ну, Серый, тебя и разнесло, а в юности был такой длинный и тощий!

– Спортом занимаюсь, нарастил мышечную массу, – сказал Серов, заходя в прихожую, оклеенную обоями под кирпичики, увитые плющом.

– Ага, я тоже нарастила. Массу. Телефон мой у тебя есть, но лучше не звони, могу не услышать. Так, я всё взяла? – она огляделась и стукнула себя по лбу: – Памперсы! Самое главное чуть не забыла!

Она схватила спортивную сумку, набитую чем-то под завязку, и вышла на лестничную клетку. Обернулась:

– А ещё можешь поваляться и посмотреть телевизор! Интернет опять же безлимитный: пароль «Мадам Марго». Всё, я поскакала!

Серов помахал ей рукой. По характеру она не изменилась – всё такая же шебутная и острая на язык. Оставшись в одиночестве, он запер входную дверь и с опаской глянул по сторонам: у такой экстравагантной дамы, в которую превратилась Маргарита, по углам могли стоять чучела мужчин или декоративно-прикладные виселицы. Кто знает, на что способна стокилограммовая женщина в красном мини-платье из латекса?

И зачем ей памперсы? Этот вопрос интересовал Серова больше всего. Неужели у неё есть ребёнок? И где он? Или Марго устроилась работать няней по вызову?

Он обошёл комнаты, без стеснения разглядывая обстановку. В гостиной поблёскивала полировкой старомодная стенка, напротив неё стоял коричневый кожаный диван с креслами. У окна – большой телевизор на тумбочке. Во второй комнате Серова поразила гигантская, два на два метра, кровать с леопардовым покрывалом из искусственного меха. Поверх покрывала лежало плюшевое сердце с растопыренными ручками. А третья комната была заперта на ключ. Серов решил, что там комната родителей Марго, которые, вероятно, уехали на лето на дачу. Если в Невиннопыске были дачи, потому что посёлок сам выглядел как дачное товарищество. Какое-нибудь старое, глухое и всеми забытое товарищество на краю географии.

Он зашёл на кухню и открыл холодильник. Марго не обманула! Полки были забиты деликатесами: ломти красной рыбы под солью и укропом, миска со свежей икрой, копчёная оленина, сковорода с котлетами (может, даже из медвежатины), баночка белых грибов. В самом низу стояли контейнеры с холодцом. Марго помнила о его гастрономической страсти! Серов сглотнул слюну и вытащил один контейнер. Открыл его и чуть не застонал, когда до ноздрей донёсся божественный запах мяса и чеснока. Разыскал вилку, отрезал кусок чёрного хлеба и присел за стол у окна.

Не успел он вонзить вилку в холодец, как раздалась громкая переливчатая трель. Кажется, кто-то пришёл. Или Марго что-то забыла – детскую присыпку под памперс, например. Серов подошёл к двери и посмотрел в глазок. Там кто-то стоял, но он был маленький и его было плохо видно. Одним словом, не большая и видная Маргарита, а человеческий экземпляр помельче.

Серов открыл дверь. На площадке стояла девочка в белой кофточке с длинными рукавами, старомодной твидовой юбке ниже колен и в сандалиях, надетых на гольфы. Ничего более антитрендового и антигламурного он в жизни своей не видел. На носу девочки красовались большие очки в чёрной пластмассовой оправе, а на левом плече лежала туго заплетённая русая коса.

– Вам кого? – спросил Серов, разглядывая это юное невиннопысское недоразумение.

Недоразумение в ответ разглядывало его, Серова. В глазах девочки плескались страх и неуверенность, но на личике была написана решимость. Наконец она промолвила:

– Мадам Марго дома?

«Мадам»? Тут что, так принято обращаться к женщинам? Серов усмехнулся:

– Нет, взяла памперсы и ушла по делам.

– А вы не знаете, когда она вернётся?

– Понятия не имею, – соврал он и собрался закрыть дверь.

Он потерял интерес к странной девочке, а из кухни доносился чарующий запах холодца. Он растает, если Серов будет стоять и болтать неизвестно с кем!

– А вы кто? – спросила девочка.

Кто он? Однокурсник, старый друг, разок по пьянке даже любовник. Но не рассказывать же это любопытной малолетке через порог? Он выбрал нейтральное:

– Коллега.

– О-о, она говорила, что у неё есть коллеги, но я никогда их не видела. У нас в посёлке только одна Мадам Марго, но, говорят, в больших городах... Вы из большого города?

– Из Москвы.

В глазах за толстыми стёклами загорелось восхищение:

– Из самой Москвы? Ах! А как вас зовут?

– Гм. Егор Константинович.

– Нет, я имею в виду, как вас называют ваши. – она быстро облизнула губы, – подчинённые?

– Так и называют.

– Да нет же, у вас должен быть псевдоним!

Серов вспомнил, как на корпоративном сайте админ поставил ему статус «Мистер Президент», а он просёк это лишь тогда, когда весь офис насладился глупой шуткой. В качестве мести он заставил админа называть его «Мистер Президент» целый месяц. А статус так и не убрал, решив, что немного юмора на сайте не помешает.

– Мистер Президент, – сказал Серов, – некоторые подчинённые называют меня так.

Девочка зажала рот ладошкой, придя в крайнее волнение. Опустилась на колени прямо на грязный пол:

– Мистер Президент, будьте моим доминантом!

3. Первая отмазка Серова

Серов отшатнулся от двери, а потом оправился от первого шока и кинулся поднимать девочку с пола:

– Что с тобой? Встань немедленно! Что за представление?

Она демонстративно поджала ноги, не желая вставать. Он поднял её на уровень груди (девочка оказалась неожиданно лёгкой) и, не зная, что делать дальше, снова поставил на пол.

– Это не представление, Мистер Президент! – горячо зашептала странная экзальтированная гостья. – Я умоляю вас, будьте моим доминантом. Я понимаю, для вас это безумная ответственность, и я должна заслужить столь великую милость, но дайте мне шанс! Не отталкивайте меня!

Соседняя дверь приоткрылась, и в проёме показался любопытный красный нос мужичка-крепыша. Серов разозлился.

– Встань и зайди в квартиру, я не буду разговаривать с тобой в подъезде, – прошипел он довольно злобно.

К его удивлению, девочка тут же подчинилась. Вскочила с колен и юркнула в прихожую, только коса просвистела в воздухе. Остановилась у стены и прижалась к ней лопатками, словно защищая свои тылы. Серов захлопнул дверь и повернулся к гостье:

– Давай рассказывай, чего тебе от меня надо. Но только без этого вот: «великая милость», «безумная ответственность». Кратко и по существу.

Она потупилась, но послушно начала рассказ:

– Я мазохистка. Мне нужен садист. Очень срочно нужен. Ну, вы понимаете.

Нет, Серов не понимал:

– Кто-кто ты? Мазохистка?

– Да, – она энергично закивала.

– Это как в том фильме? Как его? Был какой-то фильм, где миллионер лупил секретаршу. Это оттуда ты взяла про мазохизм?

– Нет, мазохизм я взяла из психологии, но фильм был. Три фильма. Вообще-то их было больше, но я всякий артхаус не смотрю, поэтому считаю эталоном Темы только три этих фильма.

– Ну допустим. А от меня-то ты чего хочешь?

– Я хочу, чтобы вы стали моим доминантом. Я понимаю, что скоро вы уедете в Москву, но хотя бы на то время, что вы будете здесь, возьмите меня к себе! Вам же тоже кто-то нужен!

– Нет, мне никто не нужен, – ответил Серов, ничуть не кривя душой.

– Ну как же? Так не бывает, чтобы садисту не нужен был мазохист. Или вы играете со мной? – её глаза загорелись. – Вы уже начали сессию, да? Проверяете меня? Тестируете?

Что-то здесь было не так.

– Послушай... – начал Серов. – Кстати, как тебя зовут?

– Юля, но я предпочитаю, чтобы меня называли Джульетта. Помните, как у Шекспира: «Но что за свет мелькает в том окне? Там золотой восток, Джульетта – солнце!». Я очень люблю эту трагедию.

Ситуация усугублялась на глазах.

– Послушай, Юля, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Произошла какая-то путаница.

– Мистер Президент!

– Я не садист, и не доминант, и вообще ко всему этому. – он замолчал, подбирая точное слово, – цирку не имею никакого отношения.

– Не может быть, – потрясённо вымолвила Юля.

– Прекрасно может. Ты ошиблась.

Он хотел прибавить, что ему жаль, но это было бы враньём, поэтому он просто подошёл к двери и открыл замок. Юля уходить не торопились. Серов глянул на неё. По маленькому лицу текли слёзы, а в глазах плескалась такая запредельная безысходность, что он понял: ему всё-таки жаль эту дуру.

– Понимаете, – сказала она нормальным тоном – не умоляющим, не жалобным, не театральным, – у нас в Невиннопыске из садистов только одна Мадам Марго. Мазохистов, как водится, побольше, но все мужчины, кроме меня.

– Что ты сказала? Марго – садистка?

– Да. А вы разве не знали? Я думала, раз вы коллеги, то вы в Теме – то есть занимаетесь тем же самым.

– Продолжай, – не без любопытства потребовал Серов.

Какие интересные подробности выясняются о тихой провинциальной жизни Марго! Теперь понятно, для чего ей красный латексный наряд! Правда, вопрос с памперсами всё равно оставался открытым.

– Так вот, я одна такая неприкаянная на весь Невиннопыск. И даже на весь район. Я уверена, что и другие девушки есть, но они подавляют свои потребности или довольствуются тем, что их бьют мужья. А у меня мужа нет, меня бить некому.

– Ага. И поэтому ты ходишь к Марго.

– Да, но каждый раз мне приходится её уговаривать! Стоять на коленях, целовать ей руки. Я понимаю, что это часть игры. наверное. но иногда мне кажется, что я ей противна. Ей нравятся мужчины, а не девушки. И я полностью её поддерживаю, мне тоже нравятся мужчины. – Юлин взгляд украдкой скользнул по его телу, Серов машинально подобрался и выпрямил спину. – Но что поделать, если мужчин-садистов в Невиннопыске нет? Приходится работать с тем, что есть.

– Ты прямо как Жан-Клод Юнкер, – сказал Серов, вспомнив недавнее интервью, в котором Председатель Еврокомиссии сказал такую же фразу.

– Он тоже мазохист?

– Ну, в какой-то степени...

– И вот я пришла к Мадам Марго, собираясь плакать и умолять меня отшлёпать, а тут вы. Доминант. Настоящий. Из Москвы.

Она всхлипнула.

– Я не доминант.

– Точно?

И столько надежды прозвучало в этом коротком слове, столько затаённого желания! У Серова внутри что-то дрогнуло. Милосердие? Великодушие? Жалость? И, словно желая его добить, Юля произнесла тихо и мечтательно:

– Хоть бы разок ощутить на себе мужскую руку.

– Твою ж. – выругался Серов. – Что нужно делать?

4. Коричневая комната кожи

Её грудь под скромной девчачьей блузкой заволновалась. Юля вытерла слёзы со щёк и сказала:

– Просто отшлёпайте меня.

– По. мягкому месту? – он внезапно смутился.

– Да, по попе, – подтвердила она.

– Хорошо. Исключительно из человеколюбия. Один раз.

– Нет, двадцать.

– Да ты с ума сошла! Я сюда на два дня приехал. К тому же у меня дела – недостача на складе, проблемы в коллективе.

– Нет, сегодня двадцать раз! За одну сессию.

Кажется, сессией она называла встречу-контакт между садистом и мазохистом. Серов попытался вспомнить хоть что-то из фильма, на который ходил с тогдашней подружкой, но помнил только, как парочка занималась сексом. И, если память его не подводила, это был совершенно обычный (скучный даже по его мнению) секс, никто героине иголки под ногти не загонял, никто челюсть набок не сворачивал.

Кстати, а секс входил в обязательную программу? После того, как он двадцать раз хлопнет Юлю по попе, он должен будет её трахнуть? Или не должен – а будет иметь право?

Типа кто девушку порет, тот её и... порет?

Серов внимательно посмотрел на Юлю – уже не как на назойливую гостью, а как на тело, которое, возможно, ему придётся трахать. Постарался не скривиться. Ничего в этом теле не привлекало его настолько, чтобы снять штаны и вытащить наружу член. Ладно, потом видно будет. Иногда энтузиазм появляется в процессе.

– Что ж, Юля, – сказал он, – время – деньги. Приступим.

Она кивнула, опустила голову и пошла по коридору прямиком в ту комнату, которая была заперта на ключ. Дёрнула за ручку, толкнула хрупким плечиком и оглянулась:

– Красная комната боли заперта.

На личике – недоумение и обида, словно Серов специально запер эту комнату, чтобы Юлю туда не пускать. Похоже, он зря поддался минутному импульсу: он ещё ничего не сделал, а она уже недовольна.

– Красная комната боли, значит, – констатировал он. – А коричневая комната кожи не подойдёт? Или леопардовая комната сердца?

– Что? – удивилась Юля.

– Могу отшлёпать тебя в храме ледяного холодца.

– С таким настроем не получится, – понурилась Юля. – Вам я тоже противна.

В принципе она была права, но Серов почувствовал, что перегнул палку. Взялся поиграть в доминанта – нечего стебаться. К любому делу нужно подходить серьёзно и со всей ответственностью.

– Пойдём в гостиную, – сказал он.

Они зашли в комнату со стенкой и кожаным диваном. Серов огляделся и выбрал кресло у окна: оно показалось ему самым уютным, к тому же он не любил сидеть спиной ко входу. Он уселся поудобнее и посмотрел на Юлю. Ждал, что она будет делать. Снимет, краснея, с себя всю одежду? Устроит неловкий провинциальный стриптиз? Опустится на красный выцветший ковёр и поползёт к нему, призывно облизывая порочный рот? Хотя нет, рот у неё не порочный. Обычный девичий рот, по московским меркам даже тонкогубый.

Юля подошла сбоку, примерилась и упала ему на колени через оба подлокотника. И выпятила зад, обтянутый плотной твидовой тканью.

И что теперь?

5. Восемнадцать

С одного краю болталась русая коса, с другого – ноги в гольфах и босоножках. А прямо перед ним возвышался аккуратный твидовый холмик, который ему предстояло шлёпнуть двадцать раз.

Ерунда. Это займёт три минуты, а потом он распрощается с мелкой мазохисткой и пойдёт

на кухню лопать холодец.

С мелкой...

Мелкой!

У Серова от ужаса ёкнуло сердце. Как-то она маловата для таких занятий! Ростом ему до плеча, весит не больше пятидесяти килограмм, лицо детское, выглядит. Ох, твою налево! Сколько же ей лет? Он схватил Юлю за косу, она подняла голову и стала похожа на женскую резную фигурку на носу старинного корабля.

– Сколько тебе лет? – грозно спросил он.

– Двадцать, Мистер Президент.

– Не врёшь? Паспорт с собой?

– Паспорта нет, Мистер Президент, но я не вру. Доминантам врать нельзя, за ложь положено строгое наказание.

– Ладно, – расслабился Серов. – Но. разве для мазохиста наказание не в радость? Чем строже – тем лучше?

– Вы правы, Мистер Президент. Но мне точно девятнадцать.

– Сколько?!

– Восемнадцать.

Он натянул косу так, что Юля посмотрела в потолок:

– Восемнадцать лет и шесть месяцев! Я родилась в нулевом году. Клянусь, Мистер Президент.

Серов подумал, что ей нравится, когда её тянут за волосы. Её тело на его коленях напряглось и как-то по-особенному изящно выгнулось. Другая бы уже двинула ему по лицу, а эта терпела боль и не сделала ни единого движения, чтобы освободить свою косу из захвата. Это, наверное, и был тот самый мазохизм.

Серов глубоко вздохнул и шлёпнул Юлю по попе. Удар получился мягким и рассеянным, словно он стряхивал крошки с декоративной подушечки. Юля покосилась на него через плечо. Казалось, она обеспокоенно спрашивала: «Что, и это всё?». Было неприятно. Как будто он не оправдал ожиданий. Серов шлёпнул сильнее, но толстая твидовая ткань поглотила и звук, и удар. Юля снова оглянулась. Сказала:

– Мистер Президент, вам будет удобнее, если вы.

– Лежи смирно, – ответил он нарочито грубым голосом, вживаясь в роль доминантного альфа-самца, – я сам знаю, как мне удобнее.

Он взялся за подол юбки и потащил её наверх. Обнажилась изнанка коленей, потом худенькие бёдра. Дальше юбка не задиралась, но он рывком приподнял Юлин таз и легко стащил ткань к талии, собирая её в складки. Теперь поперёк его бёдер – нереально мощных и крупных по сравнению с тщедушным девичьим тельцем – лежала маленькая задница в белых хлопковых трусиках. Серов подцепил их пальцем и сдёрнул до самых коленей. Юля вскрикнула, всплеснула руками, словно пытаясь натянуть трусики обратно, но через пять секунд замерла. Не расслабилась, нет: он видел, как напряжены её ноги и ягодицы. Она просто застыла, как гипсовая статуя на постаменте (только не стоя, а лёжа, как будто её повалили революционеры).

Серов глянул на обнажённую попу и обомлел.

Это была не первая женская задница, которую он видел столь близко и столь подробно.

Но это была самая безупречная задница в его жизни. За двадцать восемь лет он не встречал подобного совершенства и даже не предполагал, что оно существует. Идеальные перламутровые полушария, гладкие и упругие. Целомудренные, но развратные. Прохладные, но вызывающие прилив крови ко всем пещеристым и губчатым телам в его организме. Серов невольно потянулся и склонился над этим чудом природы. И тут он увидел аккуратный, светленький, туго сжатый анус, почти неотличимый по цвету от остальной кожи. А ниже, между неплотно сомкнутых стройных ног розовело нежное шёлковое устье – вход в жаркое девичье тело.

Он шумно втянул в себя воздух. Молния на брюках больно врезалась в член. Пришлось привстать и передвинуть его из штанины в сторону левого кармана. Так было полегче. Последний раз спонтанная эрекция доставляла ему неприятности на уроке физкультуры в десятом классе, когда Маша Сидорова прыгала через «козла» без лифчика. Впрочем, тогда спонтанная эрекция настигла всех парней, включая старого физрука. Но в двадцать восемь лет? Всего лишь от вида женских ягодиц?

Он сглотнул и потряс головой, как будто это могло помочь избавиться от наваждения.

Положил одну руку на беззащитный копчик, а другой примерился и отвесил неслабый шлепок. Юля сдавленно прошептала:

– Раз.