Текст книги "Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ)"

Автор книги: Таня Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

58. Андрюша наносит удар

Юля вскрикнула от испуга и села на кровати. Прижалась спиной к стене и закрыла руками грудь, как будто это могло спасти от пули. Она и не знала, что у брата есть оружие. У отчима было охотничье ружьё, но сыну он разрешал им пользоваться только в своём присутствии. Андрюша разлепил глаза, сдул с лица белокурый локон и непонимающе уставился на Гошу:

– А ты что здесь делаешь?

– За сестрой своей пришёл! Мы всю ночь бегали, искали её в лесу и на обочинах шоссе. Даже к цыганам съездили – мало ли, могли украсть девицу, пусть даже такую стрёмную. А она, оказывается, в твоей постельке пригрелась, шлюпка малолетняя! Отдала свою невинность блондинчику с накрашенными губами! Тьфу, позорище!

– Это кого ты шлюпкой назвал, гопник драный? – Андрюша встал с кровати и храбро двинулся на обрез. – Твоя сестра – самая честная девушка во всём мире! Я её в Москву с собой заберу! И губы я не крашу, они от природы такого цвета.

– Не кизди, не бывает таких губ у пацанов, – отрезал Гоша и потянул Юлю за рукав пижамы: – Пошли домой, осмотр будем тебе устраивать. Там батя копытом бьёт.

– Я не хочу осмотр, – сказала Юля.

– Какой ещё осмотр? – не понял Андрюша.

– Как какой? – удивился Гоша. – Надо же проверить, как там наша целочка поживает.

– И добавил гадкую фразочку, которую Юля слышала много раз: – Девственность – главное достоинство девушки. Это сокровище, которое нуждается в бережном и тщательном сохранении, а также в регулярном осмотре.

– Да ты охренел! – у Андрюши даже глаза округлились. – Юлька, это правда?

– Один раз было, – ответила она. – Пять лет назад.

– Нет, это ты охренел, если думаешь, что можно переспать с девушкой, а потом похлопать голубыми зенками – и тебе всё простят! Детство кончилось, Андрюшенька! Сказки про невинную дружбу можно было задвигать в тринадцать лет, а сейчас вы слишком взрослые, чтобы спать в одной койке и не трахаться.

– Мы не трахались! – хором сказали Юля и Андрюша.

– А вот мы и проверим, – злорадно заявил Г оша. – Чего вы так переполошились? Если целочка на месте, то никто не пострадает. А если там дырочка – готовьтесь к смерти, батя вас обоих уроет. Он очень злой, бухал всю ночь, думал, что Юлька с концами сбежала. Какой позор для семьи! Хорошо, что утром я встретил тётю Машу, и она сказала, что сестра ночевала у вас.

Он потащил её за руку с кровати. Юля взвизгнула и вцепилась в изголовье, но Гоша дёрнул, и она слетела на пол. Андрюша кинулся ей на подмогу. Гоша толкнул его и нацелил обрез в грудь:

– Не лезь, а то хуже будет.

И он был прав. Даже без обреза с ним тяжело было бы справиться. В свои неполные семнадцать он был уже мужчиной – крепким, жилистым и бесстрашным ветераном поселковых побоищ. Ростом и массой он намного обогнал восемнадцатилетнего Андрюшу, а

Юлю перерос ещё в начальной школе.

Он не дал ей переодеться, прямо босую и в пижаме поволок в родной дом. Юля начала всхлипывать. Не так она представляла себе первый день своей новой жизни. Ей стало по-настоящему страшно: как бы первый день не оказался последним! Юля знала, что ей влетит за потерю девственности, но надеялась, что совсем-то не убьют. А теперь надежды угасали, как уголёк в остывшей печи. Обрез, пьяный злющий отчим, решительно настроенный Гоша...

По дороге она попыталась воззвать к жадности брата:

– Послушай, если ты не скажешь отцу, что застал меня в постели Андрюши, я дам тебе денег. Сколько ты хочешь? Тысячу? Две?

Он презрительно рассмеялся:

– Две? А чего так мало? Я хочу двадцать тысяч рублей! Давай мне двадцать тысяч, и я скажу отцу, что ты ночевала на работе. Писала какой-нибудь отчёт с безумной Серафимой. Отец мне поверит.

– Да ты вообще с дуба рухнул, – прокомментировал его запросы Андрюша, который бежал по улице за ними, – тоже босой и в одной пижаме. – За двадцать тысяч я воробья в поле загоняю!

– Смотри как бы он тебя не загонял, рахитик, – огрызнулся Гоша.

Они подошли к дому, и Грей почуял свою хозяйку – жалобно и призывно заскулил на заднем дворе. У Юли потекли слёзы. Сейчас всем достанется: и ей, и Андрюше, и Грею, которого выгонят из уютной будки на верную смерть. А всё оттого, что она влюбилась в командировочного и наделала глупостей. Эх, вернуть бы всё обратно, она бы не полезла к незнакомому мужчине с просьбами её отшлёпать. Она бы убежала домой и сидела тихо, пока Серов не уедет в Москву!

Но раскаяние длилось недолго. Она вспомнила, как хорошо ей было с ним. Как она плавилась от желания, отдавая в его власть своё трепещущее тело, как получала от этого колоссальное удовольствие, как жила в полную силу и страдала. Оно того стоило. Что бы с ней ни сделали отчим и Гоша – она никогда не пожалеет о пяти днях, которые перевернули её жизнь.

Они зашли в комнату. Мать уже ушла на работу, а отчим валялся на диване с полупустой бутылкой водки в руке. Он храпел.

– Батя, – позвал Гоша, – я её нашел! Представляешь, где она.

– Стой, – серьёзным тоном сказал Андрюша. – Я правда не трахал твою сестру.

– Знакомая песенка! Но всё это бла-бла-бла, а мне нужны доказательства.

– Я могу это доказать.

Гоша нахмурил лоб:

Как?

– Обещай, что не тронешь Юлю, и я докажу, что между нами ничего никогда не было.

Гоша явно заинтересовался. Видно было, что за невысоким покатым лбом происходила сложная умственная работа. Он пытался понять, как парень может доказать, что не спал с девушкой.

– Клянусь, это стопудовые доказательства, – Андрюша умело разжигал Г ошино любопытство. – Ты будешь доволен.

Отчим всхрапнул и перевернулся на другой бок. Водка в бутылке булькнула. Во дворе опять взвыл Грей: он соскучился по Юле и отчаянно звал её к себе.

– Ладно. Выкладывай свои доказательства. Если они будут годными, я не стану будить отца.

Андрюша глубоко вздохнул и выпалил:

– Я гей. Я физически не мог переспать с твоей сестрой, потому что у меня не стоит на девчонок.

Брови Гоши медленно поехали вверх. Андрюша его добил:

– Только на парней. Это легко проверить.

59. Статистика не врёт

Стало так тихо, словно весь Невиннопыск замер в шоке от признания Андрюши. Юля шагнула к нему, взяла за руку:

– Ну зачем ты? Через пять минут весь посёлок узнает эту новость. Они тебя растерзают, как паршивого котёнка.

У Андрюши дрожали губы, но подбородок он держал высоко:

– Но ты же вчера меня не сдала? Я хочу хоть чем-то тебя отблагодарить. Хочу защитить от этих уродов, которым не стыдно лезть девочке в трусы. Я про всякие извращения слышал, но с такой мерзостью ещё не встречался.

Теперь и у Юли задрожали губы. Андрюша вызвал огонь на себя, чтобы отчим и Гоша не стали проверять её девственность. Так же, как она вчера приняла на себя гнев Егора Константиновича, чтобы не выдавать имя вора.

– О чём вы там шушукаетесь? – спросил Гоша, локтем отодвигая Юлю в сторону.

Обрез он не выпустил, но хотя бы опустил дулом в пол. Подошёл вплотную к Андрюше и навис над ним, как медведь над пчелиным ульем, – с любопытством, опаской и каким-то плотоядным блеском в глазах. Как же! Обнаружить в заурядном Невиннопыске настоящего гея – это неслыханная удача! Будет кого травить и над кем глумиться всей честной гоп-компанией. Арматурой по улицам погонять, пошвырять бутылками в окна.

Юля сцепила пальцы, ожидая душераздирающей сцены. Гоша наклонился над Андрюшей и спросил, лениво растягивая фразы:

– Думаешь, я поверю на слово, что ты голубец и поэтому не трогал Юльку? – он скептически хмыкнул. – А, может, ты придумал эту легенду, чтобы отец не убил тебя за порчу целки? Лучше быть живым голубцом, чем мёртвым натуралом, согласен?

Юля ахнула. Ему ещё и доказательства нужны, как будто одного признания мало! Видимо, решил насладиться по полной – унизить и растоптать Андрюшу на её глазах.

– Не веришь – проверь, – храбро предложил Андрюша и сдул непослушный локон, который постоянно падал ему на лицо.

– А как? – заинтересованно спросил Г оша. – На тебе где-то написано, что ты голубой? Или, может, на жопе клеймо стоит? Гы-гы, типа пробы на золоте.

– Поцелуй меня, – сказал Андрюша, – а потом потрогай вот здесь, – он коснулся себя в районе паха, шмыгнул носом и подтянул пижамные штаны.

Напряжение в комнате сгустилось, как туман над Пысой в октябре. За такое оскорбительное предложение Гоша мог врезать, не дожидаясь результатов проверки. Но он не врезал. Он испытующе смотрел на Андрюшу и шевелил ноздрями. Юля попятилась назад, чтобы её не задело, когда парни начнут драться. В том, что драки не избежать, она не сомневалась. Андрюша переступил черту, за которой можно остаться с несломанным носом.

– Куда поцеловать? – внезапно хриплым голосом спросил Гоша. – В лобик?

– Лучше всего в губы, – деловым тоном ответил Андрюша. – Только нежно. Меня ещё никто не целовал, но, думаю, это сработает. То есть я уверен в этом. Наверное.

– Так ты что, тоже девственник?

– Да, мы с Юлей невинны, как райские ангелы, – подчеркнул Андрюша. – А ты?

– Нет, конечно! Я что, лох деревенский? У меня было много тёлочек – десять или пятнадцать. Нет, сорок! Я с двенадцати лет пью, курю и девок порчу.

Андрюша кивнул и поднял лицо к Гоше. Юля затаила дыхание. Неужели они серьезно? Что за странная и опасная игра между ними происходила?

Гоша медленно приблизил свои губы к губам Андрюши. Секунду поколебался и принялся их целовать. Сначала сухо и неумело, не открывая рта и тыкаясь, как слепой щенок в мамку. Потом догадался склонить голову набок, расслабить челюсти и высунуть язык. Юля не отрываясь смотрела, как один мальчик целовал другого. Это выглядело дико, вызывающе, отвратительно и... почему-то мило. Одну руку Гоша запустил в светлые кудри Андрюши, а другой крепко сжимал обрез. Наконец парни отлипли друг от друга. Оба покраснели и тяжело дышали.

– Ну что, уже можно трогать? – спросил Гоша, переводя дух.

Давай, я готов.

Гоша быстро коснулся ширинки Андрюши и отдёрнул пальцы, словно обжёгся.

– Видишь, я гей. Теперь ты мне веришь, что я не спал с твоей сестрой?

– Верю.

– Обещай, что вы не тронете Юлю.

Гоша блатным жестом щёлкнул ногтем по зубам:

– Зуб даю! Слово пацана.

И снова в комнате повисла тишина, нарушаемая только храпом отчима. Но в этой тишине не было напряжения и не пахло дракой. В ней ощущалось что-то томительное, как подавленное невысказанное желание. Андрюша вдруг протянул руку и воровато цапнул Гошу между ног. Усмехнулся невесело. Гоша вспыхнул таким ярко-малиновым румянцем, какого Юля никогда у него не видела.

– Так значит, это ты, – задумчиво сказал Андрюша.

– Кто?

– Ну, тот второй мальчик-гей, который мне предназначен статистикой, – пояснил Андрюша. – Егор Константинович сказал, что если из всех геев Невиннопыска вычеркнуть малолеток, старых алкоголиков и неопределившихся, то на мою долю должен остаться мальчик – тот самый, единственный. Мой.

– И чего? – набычился Г оша. – По-твоему, это я?!

Вместо ответа Андрюша встал на цыпочки и закрыл его рот поцелуем.

– Что тут, млять, происходит?! – раздался сердитый голос с дивана. – Это что, млять, за петушарня в приличном доме?!

От неожиданности Юля вскрикнула и спряталась за угол шкафа. Г оша и Андрюша отпрыгнули друг от друга, но было поздно. Отчим всё видел. А когда они повернулись к нему, то оценил и красные лица, и встрёпанные волосы, и предательские стояки в штанах.

– Ах ты ушлёпок безмозглый! – заорал отчим, размахивая бутылкой и расплёскивая водку во все стороны. – Ах ты сопляк неблагодарный! Петушарой решил заделаться при живом отце?

Юля видела, как Гоша дёргался от каждого слова, словно его стегали тяжёлой витой плетью. Губы у него дрожали, руки тряслись. Впервые в жизни Юля пожалела младшего брата. Она даже шагнула из-за шкафа, хотя и не знала, чем может помочь. Но тут Гоша сцепил зубы и поднял обрез, нацелив его на отца:

– А при неживом отце я могу заделаться кем хочу? – истерически спросил он. – Даже педиком?

Да хоть велосипедиком!

– А что, мне нравится эта идея! – Гоша передёрнул затвор.

– Опусти свою пукалку, дурак! – приказал отчим, но Гоша нажал на крючок.

Грянул выстрел. Юле показалось, что у неё взорвались уши, барабанные перепонки и даже что-то в мозгу. Она рухнула на колени и зажала уши руками, воя от боли. Перед глазами полыхнул огненный взрыв, её опалило жаром, а комната наполнилась едким густым дымом. В голове гудело, стреляло и шуршало, из глаз полились слёзы. Она на ощупь поползла к выходу. По пути наткнулась на Андрюшу, который безумными глазами смотрел на неё и беззвучно открывал рот. Похоже, он что-то говорил, но Юля оглохла. Она сжала его руку и потащила на улицу. Вслед им раздался ещё один громоподобный выстрел, и их накрыло второй ударной волной.

Они вырвались на свежий воздух, как два грешника из пылающего ада. Сидели на крыльце и что-то кричали друг другу, но оба ничего не слышали. Юля сделала знак: «Надо уходить», – и Андрюша усиленно закивал. Он тоже хотел убраться подальше от этого страшного гибельного места – дома Смирновых, где младший отпрыск съехал с катушек. Юля по стеночке поднялась и, шатаясь, побрела за Греем. Она не могла оставить собаку на милость вооружённого подростка, который только что узнал, что он гей.

60. Планёрка

Серов

В четверг он проснулся рано: на рассвете в фавелах что-то бахнуло, потом ещё раз, и на «Лендкрузере» сработала сигнализация. На девять часов утра была назначена планёрка в офисе, а к полудню Серов собирался уехать из этого грёбаного Невиннопыска, так что валяться в кровати не имело смысла. Серов встал и поплёлся в душ.

Отражение собственного лица в зеркале его испугало: небритое, помятое, под глазами мешки от злоупотребления алкоголем и нездоровой пищей (приготовленной по большей части из диких лесных зверей и рыб). А сами глаза мутные и потухшие от необузданных эмоций, которым он позволил собой управлять. Ничего, в субботу он вернётся в Москву, и всё пойдёт по прежнему: пробежки по утрам в парке, протеиновые коктейли, стейки из индейки на пару, спортзал и самое главное – нормальный рабочий коллектив, а не то сборище фриков, которое оккупировало невиннопысский филиал «Норда». Одну девочку-фрика-воровку он уже уволил, сегодня уволит мальчика-фрика-вора и, вероятно, объявит выговор Антохе Цуканову, который взял их на ответственные должности лишь потому, что когда-то вожделел чью-то маму. Пусть теперь сам садится на склад и принимает товар, пока не найдёт вменяемого кладовщика с безупречной репутацией. И каждый кандидат будет проходить собеседование с Москвой по скайпу!

Серов не стал заезжать в «Золотую Пысу», а поехал в офис во вчерашнем костюме и несвежей рубашке. Плевать. После планёрки он всё равно переоденется в дорожную одежду и покидает всё грязное в чемодан.

Без трёх минут девять он высадился у бывшего судоремонтного завода, а Ваня поехал заправляться и готовить машину к путешествию длиной в тысячу двести километров. Серов зашёл в офис уверенной походкой человека, который намерен в кратчайшие сроки решить все проблемы и отдать необходимые распоряжения.

Они были построены по росту, но теперь их было не шестеро, как в понедельник, а четверо: длинный Цуканов, Анжела в обтягивающем платье, косматый Сан Саныч и Серафима-божий одуванчик с накрашенными губами. Все вытянулись в струночку и натянуто улыбались. Видимо, Цуканов их вздрючил перед планёркой.

– Доброе утро, – сказал Серов. – Вольно.

Сан Саныч перевалился с ноги на ногу и выпустил поджатый животик. Остальные не спешили расслабляться.

– А где Андрей Спиридонович Курякин, будущая поп-звезда мирового масштаба? – Серов решил не тянуть кота за бубенцы, а сразу перейти к ключевому вопросу. – Я собирался его уволить, а он опаздывает?

– А за что его увольнять? – поинтересовался Сан Саныч.

– За воровство в особо крупных размерах. Присядем, коллеги. Я расскажу вам, как съездил вчера в гости к Пандиту Кумару Говинде – отныне моему лучшему другу и самому честному кришнаиту из всех наших поставщиков.

– Так он у нас один кришнаит, остальные – из приличных конфессий, – не преминул вставить Сан Саныч, но Серов строго на него посмотрел, и тот вспомнил, кто здесь начальник.

За пятнадцать минут Серов подробно рассказал сотрудникам, как под их носом и с их молчаливого попустительства происходило ежедневное бессовестное воровство. Кладовщик в сговоре с кассиром увеличивали тоннаж в накладных, а деньги делили с нечистоплотными поставщиками. Кто же откажется от халявы, плывущей прямо в руки? И вот так, по зёрнышку, Андрюша с Юлей наклевали на полтора миллиона рублей. Треть этой суммы возвращена раскаявшимися поставщиками (лично в руки и с помощью подмётных анонимных писем), ещё сколько-то вернётся на склад в виде груза, а то, что осело в карманах Андрюши и Юли...

– Юлю Смирнову я вчера уволил и простил ей долг – исключительно из сострадания к её голодающей собаке. А вот с Курякиным мне бы хотелось побеседовать отдельно. Я не собираюсь прощать ему украденные деньги. Пусть вернёт хотя бы половину, и я не стану заявлять на него в полицию. Где он, кстати? Антоха, позвони ему, пусть поторопится.

Про себя Серов подумал, что Андрюша может и не прийти. Вдруг Серов его тоже накажет? Пусть не так жестоко и цинично, как Юлю, но с применением физической силы – изобьёт, например, или ещё чего придумает. Наверняка друзья-подельники уже обсудили вчерашний инцидент и решили, что он склонен к насилию.

Серов вздохнул и добавил:

– Скажи ему, что я не буду его бить. Вообще пальцем не трону.

Цуканов кивнул и полез за телефоном. Остальные сидели с кислыми минами, словно уксуса напились. Все их натянутые улыбочки увяли. Серов их понимал. Конечно, неприятно узнать, что двое из шестерых сотрудников оказались ворами, – причём самые младшие по должности. Те, за кем старшие коллеги обязаны были присматривать.

– Он не берёт трубку, – сказал Цуканов.

– Может, Юля знает, где он. Позвони ей, – предложил Сан Саныч.

Анжела и Серафима молчали, разглядывая полировку стола. Как-то вяло проходила утренняя планёрка. Серов ожидал более яркой реакции: возгласов изумления, бурных споров и рассуждений, как молодежь докатилась до жизни такой.

– Юля тоже не берёт.

– Не удивлюсь, если дурные детишки сбежали в Москву, – выдвинул версию Сан Са-ныч.

– Ну и шут с ними! – сказал Цуканов. – Пусть их волки по дороге загрызут, этих голубых воришек! Правда, девочки?

Девочка Серафима согласно затрясла седыми буклями, а Анжела оторвала взгляд от столешницы и мрачно посмотрела на начальника:

– Злой ты всё-таки, Антоха, – она перевела задумчивый взгляд на Серова: – А вот Егор добрый.

– Да в каком месте он добрый, что ты несёшь? Уже двоих уволил – разве это доброта?

– А разве нет? Долг-то простил. В полицию не пошёл, в тюрьму не посадил.

– Анжела, – угрожающим тоном произнёс Цуканов, – не дури.

– Да, Анжелочка, не дури, вспомни про своего больного сына, – поддержала его Серафима.

Серов почувствовал что-то неладное. В коллективе наметился раскол, а он не понимал, в чём дело.

– Что происходит? – раздражённо спросил он. – Анжела, ты можешь объяснить?

– Могу, Егор. Только скажи: то, что ты простил Андрюшке половину долга, – это проявление личной симпатии или ты готов на подобную щедрость и к остальным... ворам?

– Не понял, – сказал Серов, – каким ещё остальным ворам?

– Ну, например, ко мне.

61. Предатели

Никогда в жизни Серов не думал, что из его горла может вырваться кряк. Но это случилось. Он крякнул, откашлялся и спросил Анжелу:

– Что, чёрт возьми, происходит?

– Я тоже воровала твои деньги, – сказала Анжела.

Это прозвучало очень буднично – никакого пафоса и надрыва. Казалось, ей ничего не стоило сделать это шокирующее признание, но лицо её вдруг покрылось красными пятнами, которые поползли по шее и груди. Серов понял, что Анжела дико нервничает, но старается сохранить самообладание.

– Как ты их воровала? – спросил он.

– Подписывала липовые накладные, уговаривала поставщиков заниматься приписками, следила, чтобы Андрюша не наглел.

– Охренеть! – воскликнул Сан Саныч. – Ну ладно молокососы, соображалка ещё не работает. Для них это как в детском садике стащить чужую лопатку – немного поругают и отпустят. Но ты-то умная женщина! Неужели ты думала, что никто не заметит ваших махинаций? Вы приходовали на склад товар, которого не существует, – дураку понятно, что при первой же зачистке полезут недостачи!

– Разумеется, я знала, что рано или поздно нас вычислят!

– Ну и зачем тогда воровала? – глухо спросил Серов. – Я же доверял тебе... Вы же с Антохой открывали этот филиал, в Москву приезжали, смотрели как всё устроено...

– Затем, что сыну нужен был срочный курс реабилитации, а квоту давали только на следующий год. Пришлось ехать в питерскую клинику за свой счёт. Я взяла кредит, заняла у родственников, сколько смогла. И всё равно мне не хватило.

– Чёрт, – сказал Серов. – Я даже не знал, что твой сын болен. Почему ты не обратилась ко мне?

– Побоялась, что откажешь.

– И что, курс помог?

– Да, врачи говорят, он будет жить нормальной жизнью. Осенью пойдёт в обычную школу.

– Это хорошо. Хорошо. И много ты украла?

– Всего – сто одиннадцать тысяч, – засуетилась Анжела. Достала из сумочки затертый на сгибах листочек и развернула его: – Вот это я банку должна с процентами, это погашения. Вот здесь Маруся и Вахтанг мне одолжили, им я уже вернула. А здесь – то, что я брала из «Норда». Я всем потихоньку выплачиваю. У меня же сдельная зарплата, я носом землю рою, чтобы найти новых поставщиков, вообще без выходных работаю. «Норду» я тоже собиралась вернуть, но не знала как. И боялась признаться. Боялась, что ты меня со скандалом уволишь, а без работы мне конец.

Серов смотрел на неё и видел, как сквозь образ холёной сексапильной дамочки проступают черты уставшей от проблем женщины, которая в одиночку растит особого ребёнка.

Что он мог ей сказать? Уж если некоторые поставщики (и без того небедные предприниматели) польстились на халявный доход, то что говорить о несчастной Анжеле, которой позарез нужны были деньги?

– Ладно. Давай так: ты постепенно выплачиваешь свой долг, я тебя не увольняю, но ты клянёшься мне – клянёшься мне лично, глядя в глаза! – что больше никогда не совершишь ничего подобного! – сказал Серов. – При всех трудностях будешь звонить мне в Москву!

Она закивала и начала реветь. Цуканов и Сан Саныч деликатно отвернулись, а Серафима достала вышитый платочек и протянула Анжеле. Та взяла его и громко высморкалась.

– Всё, успокоилась? – спросил Серов. – У меня для тебя задание: найди все левые накладные и обзвони поставщиков. Убеди их вернуть деньги – наличкой или грузом, полностью или частично. Только не дави и не угрожай, а пообещай какие-нибудь плюшки: премиальные цены или аванс за будущие поставки. Честные поступки нужно поощрять. В общем, придумай, как вытрясти из них максимум, и держи это дело на контроле. Будешь отвечать за возврат денег. А вот этим поставщикам не звони, с ними я уже договорился, – Серов отдал Анжеле давешний список Юли со своими пометками.

Атмосфера, кажется, разрядилась. Анжела робко улыбнулась:

– Я всё с них вытрясу! Найду подход, съезжу в командировки, придумаю, как заинтересовать. Можешь на меня положиться, я больше не подведу. Спасибо тебе! Если бы я знала, что москвичи такие отзывчивые люди!

– Что ж вы всё время москвичей недооцениваете? Мы же не звери. Если с нами по-хорошему – то и мы по-хорошему.

Анжела выразительно посмотрела на Антоху Цуканова, но ничего не произнесла. Видимо, они уже обсуждали моральные качества москвичей и не сошлись во мнениях.

А Серафима поправила кудри кокетливым жестом и сказала:

– Ну, думаю, лучшего момента, чтобы получить в подарок палисандровый гроб, у меня не будет.

– Тьфу на вас, дуры деревенские! – воскликнул Цуканов. Обернулся к главбуху: – А вы, бабушка Фима, здорово меня разочаровали! Я ж помочь вам хотел: кому гроб, кому лечение сына, а кому – музыкальное училище. Эх вы... Предатели!

Он вскочил из-за стола и убежал в коридор, громко бахнув дверью. Серов тоже поднялся, не понимая, что происходит. Сан Саныч вылупил глаза и пожал плечами: мол, понятия не имею, какая муха укусила начальника.

– Какой ещё гроб, Серафима? – спросил Серов.

– Тот, который стоит у меня в коровнике. Лакированный, с бронзовыми ручками и окошком. А на груди – серебряный крест, вот такой! – она показала на себе, где будет располагаться крест, когда она ляжет в гроб.

– А окошко-то вам зачем? – поинтересовался Сан Саныч.

– Не спрашивайте, – предупредила его Анжела. – Поверьте, вы не хотите этого знать.

– Вопрос снят.

– А у меня не снят, – сказал Серов. – Серафима, причём тут ваш гроб из курятника? То есть из коровника. Какое отношение он имеет к «Норду»?

– Самое прямое!