Текст книги "Охота на доминанта, или 13 отмазок Серова (СИ)"

Автор книги: Таня Володина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

62. Вот так они и жили

– Я всё вам расскажу, Егор Константинович! Вы юноша молодой, во многом ещё неопытный, но сердце у вас доброе, а душа широкая, – начала Серафима.

– Давайте без предисловий, – попросил Серов. – У меня плохое настроение.

– Я тоже сидела на игле приписок, – чётко отрапортовала Серафима. – Все деньги потратила на палисандровый гроб с окном.

– Как? Вы тоже состояли в этой воровской банде?!

– Ну, а куда без меня? – удивилась она. – Я же главный бухгалтер.

– Да-да, я помню, сорок лет стажа, внучка в налоговой.

– Вот именно. Я быстро просекла, что в накладных происходит какой-то шахер-махер, и потребовала свою долю.

Сан Саныч только присвистнул. Серафима на него зыркнула:

– Не свистите в бухгалтерии – денег не будет.

Серов вздохнул. Не ожидал он, что воровская сеть окажется такой разветвлённой. Если вчера он думал, что Юля с Андрюшей по глупости и наивности соблазнились лёгкими деньгами, то сегодня выяснилось, что они – лишь видимая часть айсберга. Кто ещё причастен к припискам? Сан Саныч? Антоха Цуканов? Неужели все?

– А теперь вы решили покаяться и получить прощение грехов? – спросил он Серафиму.

– Ну да! Заодно со всеми. Вместе воровали – вместе и каяться, тем более оказалось, что вы добрый.

– Но не настолько же! – разозлился Серов. Несчастной Анжеле он сочувствовал, а наглой Серафиме нет. – Продавайте гроб и возвращайте деньги! И выходите обратно на пенсию. Чаепитие с тортиком – за мой счёт.

– А почему это Андрюшке вы простили половину долга, Анжелочке тоже дали шанс отработать, а как мой гроб – так сразу продавать?

– Да потому что ваш гроб – не предмет первой необходимости!

– А откуда вы знаете, когда он мне понадобится? Может, я сегодня вечером преставлюсь, а завтра меня повезут на кладбище? И в чём, скажите на милость? В дешёвом сосновом гробу? Да он жутко неудобный, я примеряла!

– Не знаю ничего, – отрезал Серов. – Я читал, что в Тибете покойников относят в горы и оставляют на съедение стервятникам. Это называется «небесное погребение» – дёшево и сердито. В Невиннопыске есть стервятники?

– Полно, – промолвила Анжела, – двуногих...

– А я смотрел документальный фильм про Австралию, так там почившую бабушку связывают по рукам и ногам и засовывают в дупло дерева, – сказал Сан Саныч. – А потом пронзают это дерево копьями вместе с бабушкой.

– Зачем? – спросила Серафима.

– Не знаю. Может, чтобы не выбралась?

Серафима сплюнула через левое плечо, постучала пальцами по столу и перекрестилась. И обратилась к Серову с деловым видом:

– А если я научу вас, как избежать подобных проблем в будущем? Уничтожить даже малейшие предпосылки для воровства и финансовых махинаций?

Серов заинтересовался:

– А это возможно?

– Конечно! Я могу перевести «Норд» целиком на белую бухгалтерию – никакого чёрного нала, никакой двойной бухгалтерии, всё будет законно и кристально чисто!

Её глаза заблестели, и говорила она молодым звонким голосом. Похоже, Серафима прекрасно разбиралась в теме.

– Я давно об этом мечтаю, – сознался Серов. – Противно работать нелегально, но местные поставщики отказываются торговать по безналу, им привычней бумажные деньги – их проще прятать от налоговой.

– Откуда у вас такая информация?

– Антоха сказал. Он опрашивал поставщиков.

– Никого он не опрашивал, – грустно сказала Анжела.

– Да, Егор Константинович, мой внучатый племянник вас обманул, – подтвердила Серафима. – Из «Норда» можно было сделать образцово-показательное предприятие, но Антону это перекрывало поток налички. Поэтому он специально устроил всё так, чтобы легко было воровать ваши деньги.

– Антоха Цуканов?! – вскрикнул Серов. Потом прокричал несколько матерных слов, стукнул кулаком по столу и добавил совсем уж грубое ругательство. – Так это он всё затеял?!

– Да, он всё придумал, а потом нас подтянул: склад, бухгалтерию, менеджеров. Ему нужно было повязать коллектив, чтобы никто не пикнул и всё было шито-крыто, – сказала Серафима. – А когда кто-нибудь возникал, – Анжела или Андрюшка со своей грызущей совестью, – он выдавал нам премии и рассказывал про москвичей, которые сами не работают, а только обогащаются за счёт регионов. Вот так мы и жили.

– Минуточку! – сказал Сан Саныч. – Не «мы», а «вы». Я понятия не имел об этой вакханалии. Работал честно за одну зарплату.

– Да, вас он в долю не взял, потому что вы слишком умный, – сказала Серафима.

– А Юльку не взял, – добавила Анжела, – потому что она слишком глупенькая.

– Что? – задохнулся Серов. – Юлька была не с вами?

– Нет, она не участвовала в афере, – ответила Анжела. – Не знаю, почему ты решил, что она в чём-то виновата, и за что ты её уволил. Конечно, у неё много косяков, все на неё жалуются – и главбух, и клиенты, – но увольнять... Впрочем, ты хозяин, тебе виднее.

– Нет, подождите, – Серов не мог поверить, что ошибся. – Мне Пандит сказал, что «лишние» деньги ему выдавала кассирша. У неё ещё была продолговатая коробочка с крестиком – там она хранила неучтёнку.

Серафима подошла к своему столу, вытащила что-то из нижнего ящика и поставила перед Серовым. Это был игрушечный гробик с крестом наверху.

– Всё верно, это я расплачивалась с Пандитом. А Анжела расплачивалась с другими поставщиками. В этой коробочке хранится чёрная касса и вся наша воровская отчётность. Смотрите, – она достала исчёрканную бумажку и начала зачитывать: – Всего выдано: Андрюше – пятьдесят семь тысяч триста двадцать рублей, Анжеле – сто одиннадцать тысяч ровно, Серафиме – семьдесят две тысячи, Антону Львовичу – полмиллиона с копейками, – она пояснила: – Он главарь – ему больше всех.

– Хренасе! – возмутился Сан Саныч. – Мало того, что вор, так ещё и жадюга! Куда ему столько денег? У него ни сына больного, ни похорон на носу, ни голоса, как у Фредди Крюгера.

– Меркьюри, – поправила Анжела.

– Он строит дом на Пысе, – сказала Серафима, – по какому-то секретному проекту. Никому его не показывает, но вбухивает туда все деньги. Это мечта его детства —

он читал о таком доме в книге про Тома Сойера... Кто хочет чаю? Я мятные пряники принесла. Егор Константинович?..

Но Серов их уже не слышал. В мозгу билась только одна мысль: он выпорол, трахнул и уволил девочку, которая ни в чём не была виновата. Девочку, которая запала ему в душу.

– Егор Константинович, вам плохо?

63. Дождь собирается

Да, ему было плохо. Он встал из-за стола и достал телефон. Начал рыться в контактах, но потом вспомнил, что у него нет номера Юли.

– Дайте мне кто-нибудь номер Смирновой, – попросил он.

И, видимо, таким голосом, что все трое переживших планёрку сотрудников подскочили к нему со своими телефонами. Он глянул на чей-то экран и подрагивающими пальцами набрал номер. Пошёл вызов. Серов машинально зашёл в кабинет Цуканова, закрыл за собой дверь и сел в директорское кресло. После двадцатого гудка понял, что она не возьмёт трубку. В сердце шевельнулось нехорошее предчувствие: девушка с детской травмой на почве секса могла слишком тяжело воспринять то, что он с ней сделал. Пускай она не кричала и не брыкалась, и даже ни разу не сказала «Нет», он всё-таки перешёл границы дозволенного. За такое положено сидеть в тюрьме лет десять...

В волнении он поднялся с кресла, но ходить по крошечному кабинету было негде: три шага до двери и два шага до выцветшей карты Невиннопыска, оставшейся со времён судоремонтного завода. Вот и всё свободное пространство.

Стол Цуканова был по-прежнему завален папками, некоторые лежали на полу. Серов словно наяву услышал этот звук: «Шлёп! Шлёп!». Судя по всему, она убежала из кабинета сразу после него, не потрудившись (или не найдя сил!) убрать документы, на которых он её. Память услужливо подбросила картинку, как Юля лежит животом на папках, а он с членом наперевес пристраивается между её разведённых ног. Ну, конечно, нашёл повод трахнуть девочку! По-хорошему, когда она сама предлагала и ластилась, он не посмел, пожалел её девичество, а со злости – легко! И ведь чувствовал себя правым.

Он застонал сквозь зубы. Взгляд его упал на исписанный от руки листочек. Он поднял его, повертел. На одной стороне была напечатана накладная, а на обороте кто-то от руки написал несколько четверостиший. Это были стихи. Он прочитал их, и в носу защипало. Глупая маленькая влюблённая девочка.

Хотел позвонить Ване, но вспомнил, что тот на заправке и мойке. Освободится не раньше, чем через час. Проще пешком дойти до фавел. Он взглянул на карту посёлка и нашёл излучину реки, бывший завод и дорожку, ведущую к скоплению частных домов. До Юлиного дома – минут десять быстрым шагом. Серов засунул листок со стихотворением в нагрудный карман, застегнул пиджак и пошёл на выход.

В общем кабинете путь ему преградили Анжела, Серафима и Сан Саныч.

– Вы уже уезжаете?

– Нет, у меня ещё дела в Невиннопыске.

– А нам что делать?

– А вы работайте, – ответил он. – Анжела пусть займётся выбиванием долгов из поставщиков, Серафима – легализацией бизнеса, а Сан Саныч. Сан Саныча я назначаю директором филиала. Если появится Антоха, передайте ему, что я его уволил. Пусть продаёт свой домик на Пысе и возвращает полмиллиона, если не хочет уголовного дела. Всё, я пошёл.

А мой гроб? – спросила Серафима.

– Сделаете бухучёт белым за две недели – получите ваш гроб в качестве премии. И, может быть, я отменю чаепитие с тортиком.

Она победно улыбнулась и отступила с дороги.

Жара, которая терзала Невиннопыск пять дней подряд, наконец-то сдалась и набухла грозой. Давление упало, подул северный ветер.

Серов в быстром темпе шагал по улочкам частного сектора, то переступая через рассыпанные дрова, то обходя кучи ароматного навоза, то шарахаясь от какой-нибудь дерзкой собаки, которая пыталась куснуть его из-под забора.

Дом Юли он нашёл легко – не потому, что этот сарай чем-то отличался от остальных развалюх, а потому, что по соседству стоял симпатичный домик с цветущей клумбой во дворе. Серов знал, что в том домике жил Андрюшенька. Мальчик, которого Юля защищала до конца. Другой версии, объясняющей поведение Юли, он придумать не мог: скорее всего, она знала о грязных делишках своего дружка, хотя сама и не участвовала в разграблении «Норда».

Входная дверь была открыта настежь. Собака молчала. Даже куры не кудахтали. Серову показалось, что он попал в фильм ужасов, снятый режиссёром-либералом для Берлинского кинофестиваля. Он постучал по косяку и, не дожидаясь разрешения, вошёл в дом. В нём плавали клубы дыма, чудовищно воняло палёным и какой-то химией. Что здесь произошло? Газовая атака? Танковый бой местного значения? Он помахал рукой в воздухе, пытаясь разогнать ядовитый смог, но это не помогло. Где-то в глубине дома бубнил телевизор. Серов пошёл на звук.

– Сегодня в программе – орангутаны, – вкрадчиво и ласково сказал мужской голос. Серов узнал незабвенного зоолога Николая Дроздова. – Насколько похожи они на людей? Что помогает им выживать? Способны ли они на проявление таких человеческих качеств как доброта, милосердие и любовь?

В задымлённой комнате на продавленном диване сидел толстый мужик в майке и семейных трусах. Вероятно, отчим. Он лузгал семечки в кулак и смотрел телевизор. На полу у его ног валялись пустая бутылка водки и ружьё с обрезанным стволом. Около телевизора носом в стену стоял парень – ростом и осанкой напоминавший Юлиного братца Гошу.

– Живут орангутаны одиночно, только изредка встречаются группы из двух самок. Самцы же остаются каждый на своей территории и друг друга не любят.

– Слышишь, самцы друг друга не любят, – сказал мужик.

– Доброе утро, – поздоровался Серов, выходя из клубов дыма на середину комнаты.

– А ты ещё кто, хрен в костюме? – перевёл на него взгляд мужик.

64. Москвич в костюме

– Я Егор Серов, директор «Норда», – сказал Серов, стараясь не закипать от злости на пьяного ублюдка.

– А-а, москвич? Слышал о тебе. Это ты переполошил цыганский табор, сборщиков металлолома и заодно всех поселковых девок?

– Девок не трогал, – возразил Серов.

Лишь одну. Маленькую забитую девочку, которая не выносила прикосновений, тайно писала стихи и любила только свою хромую собаку и соседского гея, алчного и лживого воришку.

– Так же орангутаны не умеют плавать и боятся воды, – ворковал Дроздов. – Находясь в неволе, они перенимают человеческие привычки и перестают бояться воды. Это приводит к несчастным случаям, так как плавать они всё равно не умеют.

– Гы-гы, – заржал отчим. – Слышь, ты, орангутан! Помнишь, как ты тонул в третьем классе? И с тех пор боишься даже подходить к Пысе. Ну точно про тебя передача!

«Орангутан» переступил с ноги на ногу и пошевелил лопатками. Наверное, это должно было означать несогласие с мнением отца.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал Серов.

– Ну говори, – разрешил мужик и сплюнул шелуху в кулак.

– Ваша дочь Юлия Смирнова не вышла сегодня на работу. – Серов не стал озвучивать факт увольнения Юлии Смирновой и его причины. – Главный бухгалтер звонила ей, но телефон не отвечает. Поэтому я решил лично узнать, что случилось.

– Что случилось? Ты правда хочешь узнать, что случилось, москвич?

– Я за этим и пришёл.

– Тогда слушай! Шалашовка Юлька задержалась вчера на работе. В последнее время что-то слишком много таких задержек, тебе не кажется? Может, сверхурочные надо народу платить, а то, мля, работают как рабы на плантациях! Ни выходных, ни проходных!

– Я заплачу сверхурочные, – сказал Серов.

– Ты заплати, заплати!

– Так же орангутаны, как и люди, могут страдать от табачной зависимости, – нежно вклинился Дроздов.

– Ты глянь, ну точно как наш трубочист! Шестнадцать лет – а дымит и в рот, и в жопу, гы-гы!

Серов не вполне понял этот замысловатый пассаж, попахивавший чем-то непристойным.

А Гоша явно понял: он ещё раз передёрнул лопатками – да так болезненно, словно поймал в спину пулю.

– Мне скоро семнадцать, – донеслось с его стороны. – А в восемнадцать я смогу делать всё что захочу.

– Ты сначала папку убей, ворошиловский стрелок! А потом будешь делать всё что захочешь.

Очевидно, перед его приходом здесь разыгралась какая-то семейная драма, но Серову было некогда вникать в проблемы маргиналов. Главное – найти Юлю.

– Вернёмся к Юле, – сказал Серов, косясь на обрез.

– Вернёмся, – согласился отчим. – Она не пришла ночевать домой. Всю ночь её искали, а к утру я закемарил. Выпил на нервяке бутылку водки и меня срубило. Просыпаюсь, смотрю: а в моём доме – прямо на том месте, где ты стоишь! – жахаются в десны два голубца и теребят друг другу штанишки!

Он схватился за трусы, показывая, в каком конкретно месте парни теребили штаны. Такого Серов не ожидал:

– Два... кто?

– Два петушары! Один – соседский недомерок Андрюша, а второй – мой единственный сын и наследник, моя надежда и гордость – Георгий Геннадиевич Смирнов! Вон он в углу стоит. Продолжатель династии, едрить твою в дышло!

– А Юля? – спросил Серов.

– И Юлька с ними! Смотрит и улыбается, как будто перед ней в цирке клоуны кувыркаются. Тьфу!

– И что дальше?

– А дальше я призвал их к ответу, а этот. – он зло глянул на сына и сплюнул семечки на пол, – этот говнюк наводит на меня обрез и стреляет прямо в упор! В родного отца! Убить меня задумал, падла малолетняя!

– Да не собирался я тебя убивать! – не выдержал Гоша и повернулся к Серову. – У меня были заряжены светозвуковые патроны – они оглушают и ослепляют, но убить ими невозможно. К тому же я стрелял вверх! Я же не идиот!

– Это ты-то не идиот?! Да тебя из спецшколы для слабоумных отчислили!

– За поведение!

– За тупизну! Ты нахрена гомиком заделался?

– Я не заделывался! Оно само! – заорал Гоша. – Я хотел только, чтобы ты не трогал Юльку и Андрея, они ни в чём не виноваты! Я хотел их защитить!

– Защищать петуха и шалаву – это зашквар! По законам зоны тебя бы уже опустили!

– Да плевать мне на зоновские законы! Ненавижу тебя! Всю жизнь указываешь, как жить, а сам ничего не добился! Юльку довёл до нервной трясучки, мать превратил в привидение!

Серов не вслушивался в разгоревшуюся перебранку, он смотрел на лицо Гоши. Три дня назад он тормознул «Лендкрузер» на полной скорости, чтобы непристёгнутый пацан приложился мордой о торпеду. Радовался, когда из носа у него закапала кровь. Но сейчас лицо Гоши напоминало кусок сырого мяса: лиловые синяки покрывали скулы, нос распух, как сизая картофелина, а глаза с полопавшимися сосудами едва открывались под опухшими веками. Футболка на груди была залита кровью.

Не обращая внимания на хозяина дома, Серов подошёл к Гоше и осторожно взял его за плечи. Повернул к себе:

– Это он тебя избил?

– Да, – шмыгнул Гоша.

– За то, что ты хотел защитить Юлю и Андрея?

– И за это тоже.

– Где они сейчас?

– Не знаю. Убежали, пока отец меня... воспитывал.

– Слышь, ты, – подал голос отец. – Убрал свои грабли от моего сына! А то понаедут московские хлыщи в костюмах, а у нас потом растёт поголовье петухов и целочки лопаются, как мыльные пузыри. Чпок-чпок! Гы-гы!

Больше не сдерживая ярости, Серов скинул пиджак и шагнул к дивану. Сграбастал толстяка за майку, оторвал от дивана и свободной рукой начал наносить точные удары в нос и челюсть. За Юльку, за её мать, за искалеченного малолетнего бандюгана, за всё, что этот дегенерат натворил за свою никчёмную жизнь. Во все стороны летели слюни и шелуха от семечек. Потом полетели красные брызги.

– Хватит, Егор Константинович, – тронул его за локоть Гоша. – Не стоит он, чтобы мокруху на себя брать.

Серов остановился и бросил обмякшее тело на диван. Вытер руки о штаны.

– Ты не знаешь, куда они могли пойти? Я должен срочно найти Юлю, это важно.

– Нет, не знаю, но я пойду с вами. Мне нужно найти Андрея.

Почему-то Серов вспомнил, как они с Гошей познакомились. Тогда он смотрел на него волком, грубил и принципиально «тыкал». А сейчас перешёл на «вы» и называл уважительно, по имени-отчеству.

– Таким образом, в естественных условиях у орангутанов врагов нет, – сказал Николай

Дроздов. – Правда, среди местных жителей распространено мнение, что орангутаны ведут жестокую войну с крокодилами и при случае убивают их, прыгая им на спину и ломая хребет.

65. Не такой уж подлец

Они вышли на улицу. Тучи заволокли небо, кроны деревьев шумели и гнулись на ветру.

– Что будем делать? – спросил Гоша и осторожно сковырнул корочку крови с подбородка.

– Сначала ещё раз позвоним, – ответил Серов.

– Хорошая идея.

Они оба достали телефоны и принялись звонить. Серов вслушивался в гудки и понимал, что она не возьмёт трубку. Он бы на её месте не взял. Гоша тоже молчал, держа свой по-коцанный мобильник у покоцанного уха.

Откуда-то донеслась музыка – причём две песни сразу. Одну Серов быстро узнал – это была квиновская «Шоу маст гоу он», а вторая... Похоже, это был саундтрек к популярному голливудскому фильму про садиста-доминанта, который он когда-то смотрел.

– Откуда эта музыка?

Гоша закрутил головой, прислушиваясь. Потом указал грязным пальцем на чистенький Андрюшин дом:

– Это там! Пойдёмте! Они, наверное, не заходили домой – так и удрали в одних пижамах. Даже телефоны не взяли.

– Каких пижамах? – не понял Серов, но Гоша уже помчался в дом.

Серов зашёл вслед за ним в сени и огляделся. Кажется, никого не было дома, только в одной из комнат топал Гоша.

– Идите сюда! Их телефоны здесь!

Он прошёл в комнату – очевидно, детскую спальню. У окна стоял письменный стол, у стены – незаправленная кровать с весёленьким постельным бельём (котята гонялись за клубком ниток), на стенах повсюду висели постеры группы «Квин». На спинке стула горой была навалена одежда – мужская и женская вперемешку. Серов узнал блузку Юли. Потом заметил тряпочные балетки, видневшиеся из-под свисавшего до пола одеяла. Бросил взгляд на кровать – так и есть: две примятые подушки, очертания двух тел на скомканном белье.

Нестерпимо резанула мысль, что после порки и секса Юля побежала к лживому мальчишке. Жаловалась, наверное. Может быть, плакала, а он её утешал. А потом они спали в одной кровати. И не исключено, что не только спали. Ревность вгрызлась Серову прямо в сердце (и так неспокойное после досадных открытий последних дней).

– Что тут произошло?

– Ну так нашёл я их здесь! – сказал Гоша. – Утром заглянул к соседям, а они тут – тёпленькие, в одинаковых пижамах, дрыхнут нос к носу. Прямо как пять лет назад, когда пришлось Юльку осматривать. Я их выковырял из постели и потащил на допрос к отцу.

– И они пошли с тобой? Не сопротивлялись?

– Так у меня же обрез был, – пояснил Гоша. – А когда я уже собирался будить отца, чтобы проверить Юлькину девственность, Андрей признался, что он гей. Сказал, что не мог Юльку трахнуть. Чисто физически!

– И ты ему поверил?

Этот вопрос и правда его интересовал. Мог или не мог Андрюша Курякин трахнуть свою подружку Юлю Смирнову? Лучше, чтобы не мог, иначе...

– А он мне доказал.

– Да? И как же?

И тут, к большому удивлению Серова, разбитая морда малолетнего хулигана начала наливаться краснотой. Те небольшие участки, которые остались неповреждёнными, загорелись ярким румянцем.

– А-а, так вот из-за чего началась перестрелка, – догадался Серов. – Пока Андрюша доказывал своё гейство древним способом рот в рот, проснулся пьяный папаша?

– Ну да! Мне пришлось выстрелить, чтобы он нас всех не порешил. Андрей с Юлей убежали, а меня наказали и поставили в угол.

– Всё ясно.

Серов осматривал комнату, надеясь заметить что-то важное. Что-то, что поможет найти беглецов.

– Теперь вы про меня плохо думаете? – убитым голосом спросил Гоша. – Ну, из-за того, что я.

– Ой, да мне плевать, – ответил Серов. – И, кстати, я бы на твоём месте не доверял подобным – чисто физическим – доказательствам.

– Почему?

Серов глянул на него. Чёрт, этому пацану и семнадцати не было! Как ему объяснить, что не все геи одинаково безвредны для женщин?

– Вырастешь – узнаешь.

Гоша обиженно засопел. Серов подошёл к столу. Два стакана с остатками молока, тарелка с крошками печенья, книжка с закладкой и. покромсанная маникюрными ножницами газета «Вечерний Невиннопыск». Что-то знакомое промелькнуло в мозгу. Газета, вырезанные кусочки. Он вытащил из кармана конверт и вытряхнул содержимое на стол. Гоша ахнул и потянул руки к разлетевшимся цветным банкнотам. Серов шлёпнул по загребущим ручонкам и расправил анонимное послание. Сравнил шрифт и качество бумаги – да, буквы и слова были вырезаны из этой газеты!

«Возвращаю всё, что наворовал. Забирай свои деньги и уезжай из Невиннопыска. Мы в расчёте».

Выходило, что письмо с деньгами подбросил в гостиницу Андрюша! И тут же в голове прозвучал голос Серафимы: «Всего выдано: Андрюше – пятьдесят семь тысяч триста двадцать рублей». Сумма совпадала до копейки! Он вернул деньги ещё до того, как над бандой нависла угроза разоблачения! До того, как Пандит решил очистить карму покаянием. До того, как Серов выместил обиду, злость и разочарование на Юле. Возможно даже, конверт лежал в «Золотой Пысе» не один день, пока Серов проводил ночи у Марго.

– Ладно, – сказал Серов, собирая деньги и засовывая их обратно в карман, – я думаю, что Андрею можно верить. Если он сказал, что у него нет влечения к Юле, – скорее всего, не врал. Кажется, он не такой подлец, как я о нём думал.

***

– А теперь куда? – спросил Г оша, когда они вышли на улицу.

Похоже, Серову удалось заслужить уважение бывшего воспитанника спецшколы. Он смотрел ему в рот и серьёзно воспринимал каждое слово. Возможно, сказалась московская толерантность Серова или статус олигарха (по местным меркам). Или на Гошу произвёл неизгладимое впечатление его молниеносный хук справа.

– Мама Наташа уже в ларьке? – спросил Серов.

– С семи утра.

– Мне кажется, пришла пора с ней познакомиться.