Текст книги "Дружба начинается не со знакомства (СИ)"

Автор книги: Таня Белозерцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Г-гарри… – кто-то неуверенно потянул его за рукав. Он оглянулся, рядом стояла испуганная Гермиона, позади – Невилл, и вот он-то водил глазами по «лошади», явно видя её. Охваченный внезапной догадкой Гарри взволнованно спросил:

– Невилл, ты её видишь?

Тот вздрогнул, ошалело посмотрел на Гарри и кивнул:

– Д-да, да, я её вижу…

– Странно. А почему я её не вижу?

Невилл попятился, побледнел и громко сглотнул:

– Это фестрал… Фестрал, мать твою…

– И что? – удивился Гарри, продолжая поглаживать невидимку.

– Да н-ничего, п-просто ты гладишь крылатое драконо-п-подобное с-существо… У-у-у него полная пасть клыков и ж-жуткие когти на ногах.

Ладонь Гарри застыла в воздухе, он нервно проглотил тугой комок в горле – это он кого тут гладит? – но его пальцы по-прежнему ощущали шелковистую шерсть, а его лицо продолжало обвевать теплое дыхание. Ну, если оно до сих пор его не сожрало, не оттяпало руки, не разодрало когтями ноги, то… И Гарри отмахнулся от возникшей было мимолетной паники и спокойно продолжил поглаживать лошадь-невидимку, которая, оказывается, называется «фестрал». Ну фестрал и фестрал, ему это слово ни о чем не говорит, главное, не кусается, дается в руки, телегу вон возит… в смысле, карету, а значит, домашняя животинка. Невилл же, видя, что фестрал стоит смирно и никаких фокусов не выкидывает, тоже осмелел и, подойдя поближе, робко коснулся черной блестящей шкуры, а когда его пальцы ощутили то же, что и Гарри, он от удивления вытаращил глаза.

– Ух ты!.. Такой мягкий.

– А то! – довольно согласился Гарри. Нащупав что-то длинное, спросил: – А это что?

– Грива, – ответил Невилл, с интересом наблюдая, как Гарри пропускает сквозь пальцы длинные вороные пряди фестральей гривы.

– Вау! Невилл, потрогай, они – как женские волосы!

В общем, их с трудом оторвали от фестрала и еле-еле уговорили сесть в карету. Впрочем, помог дождь, внезапно начался сильный ливень, который и загнал всех в кареты. Мест в карете оказалось четыре, два широких диванчика напротив друг друга, ну да второкурсники – не Гераклы с Аполлонами. Там, где разместятся четверо взрослых, с таким же комфортом разместятся и шестеро ребят. Вот и забрались в одну карету Гарри, Невилл с Гермионой и Драко с Панси и Милли. Рон поехал с братьями в другой карете, причем разместились как раз вчетвером, старшие доросли до размеров взрослых…

На распределении Гарри с интересом смотрел на шеренгу первокурсников и тихо офигевал от МакГонагалл и прочих взрослых – дети стояли насквозь промокшие, кое-кто даже почихивал – а те и не почешутся, ну хоть бы один позаботился о том, чтоб хотя бы мантию высушить…

– Лавгуд, Полумна!

О Боже! Мокрая-премокрая, жалкая и несчастная, маленькая, беззащитная Полумна, спотыкаясь, побрела к табурету, села. МакГонагалл опустила ей на голову Шляпу, девочка звонко чихнула. Шляпа скривилась и выкрикнула:

– Когтевран!

МакГонагалл кивнула, сняла Шляпу, Полумна встала и направилась к своему столу, а деканша вызвала следующего:

– Криви, Колин!

Из шеренги выскочил серенький мышонок, так, во всяком случае, можно было описать этого мелкого шустрого мальчонку с серыми глазами, серыми, пепельными кудряшками, слипшимися от воды. Его Шляпа направила в Гриффиндор, как и Джинни Уизли спустя сколько-то детей. Заметив, как она нацелилась на место рядом с ним, Гарри тут же постарался передвинуться так, чтобы у Джинни не было возможности усесться рядом – Гарри тесненько втиснулся между Невиллом и Шеймусом. Фиг ей, а не объект обожания! Перебьется…

Дальнейшая неделя состояла из коротких перебежек от угла до угла и от класса до класса. Мелкие Колин Криви и Джинни Уизли оказались те ещё фанаты… они упорно преследовали бедного Гарри повсюду и с поразительным постоянством, вцепились в него почище бультерьеров. Колин нападал внезапно из-за угла и ослеплял Гарри магниевой вспышкой старенькой маггловской фотокамеры, а Джинни заживо пожирала его голодными глазками и заваливала самодельными открытками, которые при малейшей возможности раскрывались и начинали вопить поздравления и пожелания тоненьким и крайне визгливым голоском. Так что Гарри на уроках от них и спасался.

Кстати, об уроках… На первом же уроке Травологии учеников познакомили с мандрагорой. Войдя в теплицу номер три, они выслушали краткую инструкцию мадам Стебль, затем коротенький доклад Гермионы, после чего, разобрав наушники, приступили непосредственно к уроку. Поглазев на толстый пучок темно-зеленых мясистых листиков, Гарри, повздыхав, осторожно обхватил его одной ладонью, кулаком второй руки аккуратно обстучал стенки горшка. Эти манипуляции привели к тому, что растение чуть ли не само вылезло наружу и в кулаке Гарри повисла довольно-таки толстенькая мандрагора. Шокированный мальчик в крайнем изумлении вытаращился на неё – грязная, покрытая компостом желто-бурая шишковатая… вернее, шишковатый клубень с корешками, расположенными там, где положено находиться рукам и ногам. Эти корешки вяло подергивались, а нечто, напоминающее рот, открывалось и закрывалось – судя по всему, мандрагора очень громко вопила, это было слышно даже через наушники. Опомнившись, Гарри поспешно засунул её в другой горшок, побольше, и, придерживая за зеленую макушку, начал обкладывать растение свежим компостом. Б-бррр-р-р… Ну до чего странный мир! Сперва фестралы эти, теперь вот мандрагоры, как их вообще используют? Их же резать надо, ой…

На урок Защиты от Темных Искусств Гарри шел, как в кабинет к дантисту: точно зная, чем занимается этот врач, и в то же время не зная, будет ли он сверлить больной зуб. Бормашину все боятся.

Ученики, нервно оглядываясь, заняли свои места, выложили перед собой на парты учебники, а некоторые девочки и по паре книг Локонса достали, чем вызвали здоровое недоумение у остальных. Словно танцуя, в класс впорхнул новый преподаватель, грациозным «па» скользнул к столу, раскрыл журнал и начал знакомство с классом. Каждому откликнувшемуся ученику профессор Локонс ослепительно и радостно улыбался, а на имени Гарри Поттера его улыбка стала прямо-таки дебильной, как у участницы шоу, которой сообщили, что она выиграла набор кухонной посуды, такая же приклеенная и ненастоящая. Закончив со знакомством, он широким жестом обвел кабинет рукой, указывая на висящие повсюду портреты с его подмигивающим изображением, и с гордостью сообщил:

– Это я, – подмигнул классу и с пафосом продолжил: – Златопуст Локонс, рыцарь ордена Мерлина третьего класса, почетный член Лиги от темных сил и пятикратный обладатель приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку. Но не будем сейчас об этом. Поверьте, я избавился от ирландского привидения, возвещающего смерть, отнюдь не улыбкой!

Златопуст замолчал, ожидая смеха, но в ответ была тишина и кислые улыбки настороженных детей. Гарри тоже кисло-криво улыбнулся, вспоминая слова мудрой тёти Петуньи. И правда пустозвон, локон пустозавитой! Не дождавшись сколько-нибудь положительных эмоций, профессор грустно вздохнул, оперся о стол и заговорил:

– Ну что ж, начнем, пожалуй, с вопросов. Тема сегодняшнего урока – мелкие вредители, если вы во мне сомневаетесь, то задайте мне такой вопрос, на который вы точно знаете ответ.

И он выжидательно умолк, внимательно глядя на детей, те растерянно запереглядывались и начали перепихиваться локтями, кивая друг другу и на учителя. Гарри тоже подрастерялся, он-то уже составил свое личное мнение об этом павлине и никак не ожидал, что он вдруг, ни с того ни с сего превратится в ученого и мудрого врана. После недолгой паузы руку поднял Рон:

– У нас в саду много расплодилось садовых гномов. Расскажете нам, как обезгномить сад, сэр?

Челюсть Гарри резко пошла вниз, никогда в жизни он не слышал такого слова «обезгномить»! Учитель же лукаво подмигнул Рону:

– Думаю, не ошибусь, если скажу так: надо выйти в сад и громко-громко потопать ногами, норные гномики тут же скопом повылазят на поверхность, а дальше просто – хватай их за ноги и, хорошенько раскрутив над головой, запускай подальше в чисто поле. Запомните, без раскрутки их бесполезно выкидывать, они так быстрей вернутся.

Судя по восторгу Рона, ответ был верен, но… взметнулась рука Невилла:

– Простите, профессор Локонс, а как обезгномить сад насовсем? Чтобы они не возвращались.

– А для этого нужно приложить другие усилия: перекопать сад и уничтожить все норы, в этом случае норные садовые гномы покинут вашу территорию и начнут, так сказать, массовую миграцию. Кроме того, их можно просто выжечь, и это более распространенная практика, тогда садовые вредители действительно уничтожаются.

Сказав это, Златопуст снова замолчал, внимательно глядя на них. Невилл одобрительно, хотя и немного неуверенно кивнул, видимо в чем-то он был не согласен. Гермиона покачала головой и грустно спросила:

– Профессор, а сколько человек поместятся в телефонную будку?

Локонс закашлялся, да так, словно подавился чем-то крупным, он покраснел от натуги, а на глазах выступили слезы. Откашлявшись и отдышавшись, он с трудом выговорил:

– В ка-ка-какой телеф-фонной будке? Это разве тема нашего урока?

– Нет, профессор, – вежливо помотала головой Гермиона. – Просто я читала в вашей книге, как двухметровый вампир напал на такого же высокого волшебника в телефонной будке, и хочу заметить, что это неправда, стандартная телефонная будка рассчитана на одного маггла и двое крупных мужчин в ней просто не поместятся.

– Оу… ну, хорошо, хорошо… Но при чем тут вампиры в телефонной будке? У нас вроде речь идет о мелких вредителях.

Гермиона села прямее и сложила руки перед собой, как образцовая ученица элитного лицея, и заговорила строгим голосом:

– Садовые гномы или Gernumbli Gardens водятся глубоко под землей, любят тенистые и сухие места, правда некоторые виды предпочитают селиться в сыром и влажном черноземе. Посредством выжига их довольно сложно уничтожить, да и как вы это себе представляете? Огонь – это поток раскаленных газов, следовательно, он легче воздуха, а горячий воздух по законам физики всегда стремится вверх. И вниз, в нору, огонь невозможно направить, разве что при очень хорошей и очень сильной тяге. А чтобы уничтожить Gernumbli, закупается большая партия клопов Carhidvarfs и запускается в норы, где они принимаются кусать и сосать кровь гномов. Для человека эти гномьи пожиратели безвредны.

В общем, уела Гермиона Грейнджер Златопуста Локонса, до печенок плешь проела, так что он напрочь позабыл про синих пикси, которых наивно приготовил на урок.

====== Двадцатая глава. Странности карты Мародёров или парад Невидимок ======

В один из вечеров Гарри решил проведать мистера Филча и стал прикидывать, как бы незаметно удрать от мелких фанатиков, которые, как и всегда (!), пожирали его глазами и караулили каждое его движение. Колин держал наготове свою фотокамеру, страстно желая запечатлеть самый-самый наикрутейший кадр, а Джинни выжидала удобный момент, когда герой останется один и можно будет без помех зачитать ему новые стихи, которые ну просто здорово как получились! Думал Гарри, думал, и так и эдак прикидывал… тут его Гермиона пихнула в бок локтем. Гарри вздрогнул и с укором посмотрел на неё – ну не переносил он прикосновений, вообще никаких! – та ехидно глянула в ответ и шепнула:

– А мантия-невидимка тебе на что? Воспользуйся ею и никто тебя не найдет.

Точно! Мантия-невидимка! Гарри благодарно кивнул, и как только закончился ужин, он вместе со всеми вышел из Большого зала и спокойно направился в башню Гриффиндора. Там он, неспешно позевывая, пожелал всем спокойной ночи и поплелся в спальню. Оказавшись у себя, Гарри, немного выждав, зарылся в чемодан и, покопавшись в нём, выудил мантию. Расправил, встряхнул, полюбовался переливами-текучестью странной ткани и, подойдя к зеркалу, накинул её на плечи. Ощущения были… м-м-м, любопытными. Его тело чувствовалось по-прежнему, но в зеркале оно не отражалось. Только голова висит в воздухе. Гарри скорчил рожицу самому себе и хмыкнул – дожил, от первоклашек прячется… накинул капюшон на голову и исчез целиком. Потаращившись на свое не-отражение, он на ощупь подоткнул мантию так, чтоб не распахнулась случайно, и двинулся к выходу. Спустился в гостиную и, стараясь ступать как можно тише, прокрался было к двери, но услышал тихое бормотание:

– Дорогой Том…

Развернувшись в сторону голоса, он увидел малявку Уизли, та сидела у камина в кресле и, склонившись над столом, что-то писала в небольшой тетрадке. И бормочет-бормочет что-то себе под нос. Гарри прислушался:

– Туалет плаксы Миртл… Но я не умею… Отодвинется раковина… А можно не сейчас?.. Ну, скажем, поближе к Хэллоуину…

Бред какой-то. Играет, наверное, во что-то свое. И Гарри, отмахнувшись от неприятного чувства тревоги, скользнул дальше, к двери, дождался, когда её кто-то откроет, и выбрался в коридор. Путешествие под мантией-невидимкой вышло незабываемым и каким-то… безрассудным, что ли. Проходящего мимо группки людей Гарри охватывало какое-то странное, неудержимое желание попакостить, вредненько так подмывало дать щелбана или пинка, удрать и посмеяться над проделкой и над удивленными людьми, получивших пинок из ниоткуда. Понятное дело, Гарри старательно сдерживал свои непонятные порывы и параллельно недоумевал, откуда у него такие пакостные желания? Да и кто мог загнать ему шило в зад, никогда он вроде не страдал такими вредительственными настроениями… Ну да, ну да, конечно, мантия классная, предоставляет целую прорву возможностей – шали, не хочу! – никто не поймает, ничего не докажет и никак не накажет. Отсюда и кипит у него в крови неистраченный адреналин. И всё же, несмотря на соблазны, к которым его толкала мантия, и на все усилия их подавить, Гарри без особых проблем добрался до каморки Филча. Постучался, подождал, ещё раз постучался-поскребся в дверь. Тишина, хм, наверное, он на обходе. Патрулирует школу или прибирается где-то.

Гарри разочарованно вздохнул и печально, от нечего делать принялся разглядывать дверь – стандартная, обитая черным дерматином с латунными гвоздиками-заклепками, кое-где дерматин продран и из прорех выглядывает желтый старый поролон. Ручка круглая, медная, по центру литая розочка, ниже, под ручкой, пластина замка с витиеватой чеканкой и аккуратной скважиной. Отсутствие ключа заставило Гарри проверить, заперта ли дверь, оказалось нет, не заперто. Подумав, он пожал плечами и толкнул дверь; в конце концов, он же не воровать сюда пришел. Войдя, Гарри скинул с себя мантию, скомкал и закинул за правое плечо, придерживая её как плащик, принялся ходить туда-сюда по каморке, решив дождаться Филча. Ну и размышлял о том, о сём. О мандрагорах, о фестралах, о ненормальной Джинни Уизли, причем её он попытался оправдать. Ну фанатеет она от него, что поделать, сам он тоже вон тащится от Джона Уэйна и Кери Гранта, а уж от Френка Синатры и Джина Келли и вовсе пищит, так петь и танцевать он и за всю свою жизнь не научится! А ведь пытался когда-то… И Гарри, охваченный ностальгией, помахивая мантией-плащом, неуклюже станцевал степ, старательно топая и щелкая каблуками, представляя, что на ногах у него туфли-штиблеты, ослепительно-белые с черными лакированными носами. Кружась в танце, Гарри выпал из реальности и даже не сразу понял, что кто-то давно смотрит на него, стоя в дверях, а когда понял… Ну что ж, дадим должное почтение-уважение Аргусу Филчу, старый сквиб притопнул ногой, подхватывая ритм, и дальше они какое-то время наяривали чечетку вместе, неуклюже, порой невпопад, но всё же вместе…

Танец подошел к концу, они остановились, тяжело дыша, взмокшие и усталые; переглянулись и… засмеялись, дружески обнялись.

– Давненько не виделись, Гарри! – прохрипел Филч, хлопая мальчишку по спине. – Как каникулы и Люси?

– Отличные каникулы, дядя Аргус. Люси я завтра вечером принесу, ладно?

– Хорошо. Чайку поставим? Кстати, я тут нашел кой-чего, у близнецов Уизли конфисковал, и, знаешь, знакомый пергамент-то, очень знакомый, присмотрелся я к нему, и поди ж ты, узнал! Эти стервецы его у меня два года назад стибрили, а до этого он много лет в секретере пролежал.

– А что за пергамент? – с интересом спросил Гарри. Филч поставил чайник на стальную столешницу-плиту и сходил за ним, вернувшись, он протянул Гарри свернутый пергамент и карандаш.

– Вот, держи и пиши: олень, пёс, волк и крыса.

Гарри удивился – странно, знакомый набор зверушек – но старательно написал, увлеченный неожиданной игрой. И вот, напротив каждого слова вдруг сами по себе, из ниоткуда появились чернильные пятна, которые стеклись и сложились в слова, вот так это выглядело:

Олень – Сохатый.

Пёс – Бродяга.

Волк – Лунатик.

Крыса – Хвост.

И дальше…

Поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют своё новейшее изобретение – Карту Мародеров!

Всё? Хм, нет, ползут-текут чернила дальше, невидимым пером вычеркивая схематичные линии и черточки, на глазах у Гарри и Филча они сложились во вполне узнаваемый чертеж замка Хогвартс. Но на этом странности не закончились, по переходам-коридорам-лестницам хаотично мельтешило бесконечное множество следов, и каждый след был подписан аккуратным и очень красивым почерком. Поняв, что за штука у него в руках, Гарри с восторгом занялся поиском знакомых имен и угадыванием, где кто находится. Честно, это оказалось просто здорово, увлекательная игра! Класс! Филч с ласковой улыбкой смотрел на мальчика и видел, как у того разгораются радостным азартом глаза и как они сияют от восхищения, а вот Гарри нахмурился, внимательно вчитался во что-то и, подняв голову, озадаченно обратился к нему:

– Дядя Аргус, а кто такой Питер Петтигрю? Вот здесь, посмотрите, точка рядом с Роном Уизли.

Где-то под сердцем, под лопаткой неприятно кольнуло, и внутри, в груди, нехорошо потеплело – неприятное, страшное тепло. Аргус склонился над картой, вчитываясь в имя, указанное Гарри. Верно-верно, вот оно – «Питер Петтигрю» – рядом с Роном Уизли, Шеймусом Финниганом и Дином Томасом, взгляд Аргуса скользнул ниже, в гостиную и наткнулся на ещё одно имя рядом с Джинни Уизли – «Том Марволо Реддл». Но как? Этого не может быть!..

Из горла против воли вырвалось:

– Но они же умерли!

– Кто? – испуганно спросил Гарри. Дрожащий палец Филча ткнулся в пергамент:

– Они… Питер Петтигрю и Том. Том Марволо Реддл.

Том? «Дорогой Том» вспомнилось Гарри, вспомнил он и склоненную над столом – над тетрадкой! – рыже-морковную голову Джинни и её короткие фразы, как будто она кому-то отвечала.

– А кто они такие, дядя Аргус? И почему вы говорите, что они умерли?

– Питер и Том были учениками Хогвартса. Том был старостой и закончил школу в конце сороковых годов, дальнейшая его судьба мало кому известна. Одно точно, в конце пятидесятых он баллотировался на пост Министра магии. Но проиграл, министром стал Нобби Лич, ненадолго, правда, после его на посту сменила Миллисента Багнолд, вот она правила долго, до самой отставки по старости, или как это у магглов говорят, до самой пенсии… А умер Том в ту ночь, когда пришел убивать Поттеров, твоих родителей, Гарри. Так говорят, во всяком случае, лично я в это – не верю.

– Правда?

– Да. Не могу я поверить в этот бред сивого мерина, чтобы человек – без двух минут министр – поперся убивать младенца. Для этого надо очень хорошо сойти с ума, а Том сумасшедшим не был.

– Значит это не я его… того? – с облегчением спросил Гарри, жадно вглядываясь в морщинистое и такое ставшее родным лицо дяди Аргуса. Тот задумчиво покивал:

– Никто не знает достоверно, как именно погиб Том, свидетелей его смерти нет.

– А… Питер?

– Питер? Ну, Питера прикончил Сириус Блэк, по одной из официальных версий…

– Как??? И здесь неточно?!

– Ага, сынок. Ну сам посуди. От взрывного заклятия «Бомбарда» снесло пол улицы, посередине глубокая воронка, на краю стоит Блэк и дико ржет, вокруг покореженные тела мёртвых магглов, двенадцать свежих трупиков, а от Питера всего один пальчик остался, ага. А остальное где? Где кровь-кишки-развороченные кости? Это-то где??? Не может человек на атомы распылиться, тем более что от Питера, повторяю, пальчик остался. Который потом матушке его преподнесли в коробочке погребальной с орденом Мерлина первого класса. Посмертно. Как сейчас помню, пыль столбом до небес, жутко воняет горелой изоляцией и стаи крыс утекают в раскуроченную канализацию…

– Стойте! Дядя Аргус, стойте! – Гарри заорал так, что сам себя чуть не оглушил, все кусочки мозаики внезапно сложились в стройную и ясную картинку. – Крысы! Крыса Рона – анимаг. Питер притворился, он жив и прячется в семье Уизли! Питер не умер, он жив, он просто сделал вид, что погиб, а сам притворился… то есть я хочу сказать, он превратился в крысу и сбежал!

Возбужденный Гарри громко кричал всё это и размахивал руками, а Филч сидел ни жив ни мёртв и с трепетом смотрел на взбудораженно орущего мальчишку, приплясывающего и сияющего от своих догадок. Первый накал страстей постепенно улегся, и Гарри понемногу остыл, успокоился и обратил внимание на замершего Филча.

– Дядя Аргус? Всё хорошо?

Он встревоженно тронул старого завхоза за плечо, Аргус моргнул и странно посмотрел на Гарри. Потом перевел взгляд на карту и снова уставился на имя, точку рядом с Роном Уизли – «Питер Петтигрю».

– Карта же не врет, правда, Гарри? Питер жив?

Голос Филча, вернее его тон, испугал Гарри, и он лихорадочно постарался припомнить хоть что-то… Ой, вот. И торопливо зачастил:

– У крысы Рона нет пальца на передней лапке!

– Вот шельмец, всё-таки сумел превратиться, а мне-то лгал, что не получается у него ничего…

– Наверное, он стеснялся, – робко предположил Гарри, осторожно поглаживая старика по плечу. – Всё-таки крыса не самая вау-какая-аниформа. Тут нечем хвалиться.

Филч тихо засмеялся, обнял Гарри и тепло прижал к своей тощей груди.

– Ох, Гарри, Гарри. Хороший ты мальчик… Что бы я без тебя делал?

– Не знаю. А что случилось, дядя Аргус?

– Питер мой внук. И один из трёх друзей твоего отца.

Вот так. Вот такой вот крутой поворот, осталось выяснить, почему карта утверждает, что жив и Том Реддл. И где он прячется.

====== Двадцать первая глава. Вопросы, вопросы, вопросы... ======

Гарри в полном раздрае возвращался к себе.

Судя по пустынным коридорам, отбой уже давно прозвучал, в окна лился холодный лунный свет, кроме того, коридоры ненадолго освещались факелами. Они вспыхивали за пару метров от проходившего и спустя пару метров – гасли; создавалось впечатление, что в них действуют встроенные датчики движения. Тьфу!.. Нет чтобы обеспечить ночные коридоры постоянным и стабильным освещением. Пугаясь теней и громких «пыхов» от факелов, Гарри добрался до гриффиндорской башни и…

Портрет был пуст. Полная Дама куда-то ушла, а внизу, под портретом, спал Невилл. Гарри скинул мантию и нагнулся над спящим товарищем, Невилл зябко ежился на холодном полу, плотно свернувшись в позе эмбриона, он кутался в школьную мантию и крепко прижимал к груди какую-то книгу, словно она тоже могла его немножко согреть… В душе Гарри поднялась волна жаркого, удушающего гнева – и где ночные патрули, спрашивается? – тут человек заживо замерзает, а им хоть бы хны! В глазах аж потемнело, а ну-ка, где тут драная кошка МакГонагалл?! Просто идеально она свои обязанности декана исполняет! От бешенства Гарри уже и не думал о себе, не думал о том, что он тоже является нарушителем комендантского часа.

Сейчас у него была главная забота – Невилл. Опустившись на колени, Гарри протянул руку и осторожно потряс Невилла за плечо.

– Невилл, Невилл… Проснись, нельзя спать на холодном полу, простудишься… Невилл, проснись.

Тот задрожал, просыпаясь. Сел, подтянув колени к груди, затрясся-застучал зубами и, трогательно моргая, уставился на Гарри припухшими глазами. Тот повторил:

– Не спи на холодном.

– А я н-не х-хотел, Гарри, я пароль забыл…

Горячее бешенство затопило Гарри целиком, окончательно и полностью.

– То есть, ты видел её, Полную Даму?

– Ну да, но я не смог назвать ей пароль, потому что забыл, и она меня не пустила… – Невилл подумал и на всякий случай решил обидеться: – А потом она вообще ушла. В гости… к Виолетте.

Гарри выпрямился и со всей дури забарабанил кулаком по тяжелой раме, Невилл, задрав голову, понаблюдал за этим, потом робко подергал Гарри за штанину:

– Она не придет, Гарри. Я пытался…

– Проклятье! Кислотой оболью! – громко пообещал Гарри.

– Ух ты… а где ты её достанешь? – спросил заинтересованный Невилл.

– Сами сварим. Помнишь, ты котел расплавил? Вот. Думаю, для крашеной тряпки твоя субстанция пострашней кислоты будет, – Гарри помолчал, потом оглядел Невилла со всех сторон и поинтересовался: – А изнутри нас не слышно, что ли?

– Там же спят все, а спальни высоко в башенках, в гостиной сейчас никого нет.

– Ясненько… Точно нет? А если проверить…

С этими словами Гарри полез во внутренний карман школьной мантии и достал недавнее приобретение, карту Мародеров, плюхнулся рядом с Невиллом на холодный пол и развернул на коленях карту. Поразмышляв, пожал плечами, достал из того же кармана волшебную палочку и, включив Люмос, посветил на карту. Невилл присоединил свой Люмос и две одинаковые темно-каштановые головы склонились над картой – в гостиной и правда никого не оказалось. Тогда возмущенный Гарри предложил поискать МакГонагалл – дескать, она, поди, где-то валерьянку тайком хлещет, вот и филонит от своих прямых обязанностей декана. И вот пара рассерженных глаз – зелёные Гарри и синие Невилла – заскользили по старому пергаменту, притормаживая то тут, то там, внимательно вчитываясь в имена, отмечающие каждый след.

– Вот она!

– Где… ага! А что это за помещение?

– По-моему, это кабинет директора. Смотри, Гарри, тут как бы два яруса в круглой башне, но это не ярус, а подиум. А вот и сам директор… а этого я не знаю…

– Кого?

– А вот, третий кто-то.

Гарри пристально всмотрелся в чернильные знаки. В кабинете директора были трое: сам Альбус Дамблдор, его метка находилась за столом, профессор Минерва МакГонагалл, её следы нервно сновали туда-сюда по ограниченной площади кабинета, и третий, некто Регулус Арктурус Блэк, неподвижно стоял или сидел на одном месте, у окна. Поразмышляв, Гарри разочарованно пожал плечами – это явно не тот Блэк, что Питера грохнул.

– Я его тоже не знаю, Невилл. И вообще, пора бы ей вернуться…

И они оба, синхронно задрав головы, обиженно посмотрели на пустой холст – Полной Дамы всё ещё не было. Гарри вздохнул и покосился на книгу, лежащую на полу рядом с ними. Невилл перехватил его взгляд и тоже посмотрел на книгу.

– Я из-за неё в библиотеке застрял, долго ис-скал, хотел про фестралов уз-знать.

– И что про них пишут?

– Чес-стное слово, бред. Якобы только тот, кто видел смерть – может увидеть фестралов. Поэтому они приносят несчастье тому, кто посмотрит на них, а тот, кто дотронется до фестрала – будет проклят, потому что он прикоснулся к самой Тьме. Ещё пишут, что фестрал – дитя мрака, его смрадное дыхание несет холод и отчаяние… ей-Мерлин, Гарри, похоже, тот, кто сочинял эту лабуду, спутал фестрала с дементором.

– Угу… «смрадное дыхание», ерунда какая. Фестрал ничем не пахнет. А всё-таки... почему я его не вижу?

– А я его тоже не сразу увидел… понимаешь? И потом тоже, он то появлялся, то исчезал, и меняется, меняется, всё время меняется… э-э-э… мерцает, то драконом покажется, то лошадью крылатой…

Гарри оживился и с интересом спросил, показывая на книгу:

– А там про гиппоронов ничего нет?

– Н-не п-помню… а кто такой гиппорон?

– О нём упоминается в энциклопедии мифологии, гиппороны стоят наряду с гиппогрифами, пегасами, мирабелями, из всех они самые страшные по виду – скелетообразные создания с кожистыми крыльями как у летучей мыши или дракона. Хищные, питаются мясом. Умеют виртуозно прятаться, обладают свойством камуфляжа, то есть сливаются воедино с окружающим ландшафтом. Свой истинный облик являют только достойным, остальным видятся кому как придется, или наоборот, каждый видит его как пожелает. Трус увидит дракона, храбрец увидит в нём крылатого коня или благородного пегаса.

– И это гиппорон? Гарри, ты только что описал фестрала!

– И чья энциклопедия точнее, ваша волшебничья, или наша, маггловская?

– Ой, Гарри… Я теперь совсем не понимаю, кто такой фестрал, ведь, судя по твоей эн-цик-ло-педии, фестралов и магглы видят?

– Только называют их по-другому.

– Гарри… а я какой, храбрый или трус?

– Думаю, ты пока посередине. Мне фестрал-гиппорон вообще не показался, значит, я ещё недостоин его видеть.

Сверху раздался шорох, и мальчики подняли головы. Полная Дама, довольно пьяненькая, вернулась на холст. Увидев их, она смачно рыгнула и, подбоченясь, нетрезво-строго сказала:

– Без пароля… ик… не пущу!

Гарри кровожадно улыбнулся и вкрадчиво шепнул:

– Миссис Норрис.

Сработало, однако, нарисованная мадам вмиг протрезвела, вспомнив прошлогоднее обещание Северуса Снейпа растворить её в кислоте. Поспешно открыла проход, и мальчишки, ехидно переглянувшись, прошмыгнули внутрь. Поднялись в спальню, разделись-переоделись в пижамы и юркнули в постели. Гарри задернул полог, улегся и задумался о том, что рядом, в этой же комнате, спит взрослый маг, на подушке Рона. Питер Петтигрю, внук Аргуса Филча, сын его дочери Пенни Филч-Петтигрю. Ещё где-то здесь прячется Том Реддл… интересно, где? Надо будет завтра спросить у Рона, какого зверька Джинни с собой привезла, ведь карта показывает, что Том всё время находится рядом с ней. А кто может постоянно находиться рядом с хозяином? Конечно, зверёк, вот и спросим.

Спросил. На следующее утро, за завтраком. Жуя поджаренный тост с маслом, Гарри обратился к Рону:

– А какого зверя Джинни с собой привезла?

– Никакого. У неё нету зверя.

Гарри покосился на Коросту, сидевшую на плече Рона и принимавшую от него угощение – маленькие кусочки того-сего. Черные глаза крысы безучастно смотрели в никуда (так уж устроены крысиные глаза, что по ним никогда не поймешь, куда крыса смотрит), и его рука сама собой потянулась погладить Коросту по спинке, а потом Гарри и вовсе отщипнул от тоста кусочек и протянул крысе. Короста довольно благосклонно понюхала и аккуратненько взяла его, её малюсенький язычок случайно лизнул масляные пальцы Гарри и был похож на очень нежную, очень мягкую губку. Гарри с улыбкой смотрел, как крыса, держа кусочек передними лапками, совсем как человек, кротко и деликатно обкусывает его со всех сторон, ловко вертя в пальчиках. На правой лапке четыре пальчика, а на левой не хватает одного. Рон вопросительно посмотрел на него, ожидая объяснений, но при Питере он не мог сказать причину своих вопросов. Потому что Гарри догадывался, что Хвост на карте – это Питер. Дядя Аргус назвал всех четверых друзей: Сохатый – Джеймс Поттер, Бродяга – Сириус Блэк, Лунатик – Ремус Люпин, и Хвост – Питер, в данный момент он крыса Короста и сидит на плече у Рона. И его тайну надо хранить, ведь Питер явно что-то видел в ту ночь, возможно он даже видел, как убивали Поттеров, а значит, он – ценный свидетель. Просто доказать ничего не может, бывают такие ситуации, когда преступление оставалось недоказанным и расследования заходили в тупик из-за отсутствия улик и каких-либо доказательств.