Текст книги "Дружба начинается не со знакомства (СИ)"

Автор книги: Таня Белозерцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Кот никому не нравился. Мальчики, если не видела Гермиона, с наслаждением пинали кота, отпихивая его от себя. Девочки откровенно морщились и назидательно пеняли Гермионе о том, что она могла завести себе кошку покрасивее. Особенно сильно не нравился кот Рональду Уизли, у них с первых дней знакомства образовалась настоящая вражда, которая в Хогвартсе перетекла в полноценную войну. Рон ругался и кричал на кота, а при случае и на Гермиону мог наорать, чтоб она убрала подальше свой блохастый коврик. Если удавалось достать-догнать, то хороший пинок под хвост опять-таки доставался коту, а чаще Рон просто швырялся в него, чем под руку попадется. Гермиона злилась, плакала и ругала Рона за жестокое обращение с её животным, в ответ Рон огрызался и рявкал, что ей следует получше воспитывать своё любимое животное. А дальше по наклонной: Гермиона срывалась на истеричный визг и начинала вопить о том, что это не воспитывается, что у кошек это вообще-то в природе заложено – охотиться на крыс и мышей. Инстинкт у них такой, короче!

Эти разборки-вопли все чаще разносились по гостиной чуть не каждый вечер. Гарри это вскоре надоело бы, и он бы вмешался, если бы не один странный случай, который сбил его с толку. Однажды с вечера Гарри написал письмо домой, решив отправить его утром, для чего и спустился в гостиную, покинув спальню с крепко спящими парнями. Он успел пройти до двери в коридор, прежде чем до него дошло, что в гостиной что-то не так. Резко затормозив, Гарри развернулся, внимательным взглядом окидывая алознаменную комнату – вроде всё в порядке, всё на своих местах... Глаз Гарри зацепился за яркое рыжее пятно в кресле возле камина, там возлежал Живоглот и с львиным достоинством вылизывался, старательно приводя в порядок густую шерсть на плечах, а под боком... Гарри пришлось подойти поближе, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают – под боком тихо-мирно лежал крыс Короста. Гарри глазам не поверил, снял очки, протер их подолом футболки, нацепил на нос, посмотрел на парочку старинных врагов, снова не поверил глазам, нагнулся и пальцем осторожно потыкал сначала в толстый бок кота, а потом в худую спинку крысы. Кот и крыса лениво повернули головы и серьезно глянули на него, мол, чего мешаешь отдыхать порядочным зверям? Взгляды зверьков убедили парня, что он не спит, не сошел с ума и что здесь всё в порядке. Про письмо он, к счастью, не забыл. Сходил на совятню и отправил.

После, специально наблюдая за ними, Гарри отметил интересную закономерность. Кот и крыс враждовали показушно, то есть на публику, вернее на одного зрителя, на Рона. Стоило тому показаться в их поле зрения, так Короста, взвизгнув, кидалась удирать, а кот, соответственно, зашипев, кидался в погоню. А вот когда Рона не было поблизости, Глотик и Короста вели себя как друзья-не-разлей-вода. Кем они и были впрочем. Друзьями. Живоглот, кстати, тоже начинал вести себя неадекватно в присутствии Гермионы – оглядывался и принюхивался в поисках крысы, а завидев её, начинал на неё охоту. У Гарри порой возникало странное чувство, что зверушки специально так поступают, чтобы поссорить своих хозяев, но поймав этакую абсурдную мысль, тряс головой, пытаясь отогнать её. Ну не может быть такого! На всякий случай проверил по карте – а вдруг в личине кота скрывается какой-нибудь анимаг? Но нет, карта честно показала, что Живоглот – это Живоглот, самый настоящий, неподдельный и истинный кот.

После долгих колебаний в один из сентябрьских деньков ранним утром Гарри рассказал Гермионе об их поведении и озадаченно вопросил, что бы это значило. Потому что Гермиона поверила.

– Знаю, Гарри. Я их видела. Спящими. Лежат вместе, Глотик и Короста, сопят в свои крошечные дырочки, я прям умилилась… А вообще-то это нормально, животные так играют, по-другому они просто не умеют.

– А как же их… показные… постановочные драки? Погони, сражения. Вражда?

– Вот в том-то и фокус, Гарри! На настоящей охоте кошка не гоняется за крысой, это опасно для неё. И бесполезно. Ведь крыса серьезный противник для кошки и вполне способна постоять за себя, она очень больно кусается. Поэтому кошка караулит крысу в засаде, а дождавшись, старается схватить сразу за шею и с первого же укуса в затылок умертвить жертву. Терьеры в таких случаях трясут пойманную крысу, чтобы сломать ей шею. А что касается показушности... то это объясняется тем, что они действительно нуждаются в зрителях и одобрении со стороны хозяев. И не их вина, что Рон как-то не так понимает их поведение, я вот тоже не сразу разобралась...

– Значит… они не враждуют, а играют так?

– Да.

– А чего же вы тогда орёте друг на друга, ты и Рон?

– Ну знаешь!.. Иногда так хочется покричать. Отвести душу… это я про себя говорю, Гарри. А зачем Рон кричит, я не знаю. Может, от обиды? Ведь это всё-таки мой кровожадный кот преследует его бедную старенькую крыску…

– Ладно, Гермиона. Да, кстати, с днём рождения!

С этими словами Гарри протянул сверток, перевязанный красной ленточкой. Гермиона ойкнула и округлила глаза:

– Как? Неужели сегодня девятнадцатое?

– Да… совсем ты заучилась, подруга. В таком случае ещё раз поздравляю тебя с днём рождения! – Гарри хитро подмигнул ей и, повернувшись в сторону спален, громко крикнул: – Ребята, у Гермионы хорошее настроение, она сейчас добрая и в руках ничего тяжелого нет!

Послышался топот множества ног, двери в гостиную распахнулись, и в неё хлынула огромная толпа ребят со всех семи курсов, впереди важно вышагивал Перси Уизли, левитируя перед собой на кончике волшебной палочки несколько средних разнообразных тортов – шоколадные, фруктовые, карамельные. Все остальные несли всякие красиво упакованные коробочки и сверточки, а ещё теплые улыбки, душевные поздравления-пожелания и искреннюю симпатию и любовь.

Гермиона круглыми глазами, не веря ни себе, ни им, растерянно таращилась на всё это столпотворение и так же растерянно и удивленно улыбалась. Такого счастья не было в её старой школе, не было и на первых двух курсах, только скромно-робкие поздравления от маленьких тогда Гарри и Невилла да обязательно-дежурные открытки от родителей и старшего брата.

Год это огромный промежуток времени для ребёнка. И целая вечность для животного. Всего какой-то год, и маленькие пухлые дети, робкие, нерешительные, застенчивые, становятся уверенными в себе, храбрыми и отважными подростками. А вместе с ними вырастает и мировоззрение, интересов становится больше, обширнее становятся знания, кругозор. Всего лишь год, и симпатичная девочка-подружка превращается в стройную красавицу, знакомую незнакомку. И тем не менее она им хорошо знакома, да что там, она родная, до последнего кудрявого волоска… За три-то года… И ребята знают, что ей дарить. Потрясенная Гермиона открывает коробочку за коробочкой, разворачивает один за другим сверточки и ахает, восторгается милым подаркам. Пеналы для ручек и карандашей, заколки и резинки для волос, тетради, книги… шарфики, шейные платочки… открытки, покупные и самодельные. Открытки-самоделки от близких друзей – картонный коллаж от Невилла, рисунок-пейзаж от Гарри, неуклюжая, криво склеенная из фанерки рамочка-панно от Рона. Они, эти скромные, от души сделанные подарочки, особенно сильно умиляют и трогают счастливую именинницу Гермиону. Подарки от настоящих друзей.

Железнодорожники и автомобилисты вот уже в течение целого месяца видели трусящего по безопасной полосе-насыпи между железной и автомобильной дорогами большого черного пса. Черный, устрашающих размеров косматый зверь с горящими желтыми глазами, похожий сразу и на ньюфаундленда, и на ирландского волкодава, целеустремленно рысил строго на север. Пёс бежал, щуря глаза от солнца в хорошую, теплую погоду, бежал он и под дождем, и его мокрая шерсть висела сосульками, плотно облепляя поджарое тело. Иногда, если удавалось пробраться, пёс проникал в грузовые или почтовые вагоны и ехал зайцем по железной дороге, чего, увы, никогда не делала всемирно известная Лэсси, когда путешествовала тем же путем с севера на юг, преодолевая невероятное для собаки расстояние в четыреста миль… Теперь тот же путь по горной Шотландии и Англии проделывал черный бродяга в обратную сторону, на север. Железнодорожники, провожая взглядами примелькавшегося, постоянно бегущего в одну и ту же сторону пса, погружались в печальную ностальгию – ах, бедняга, неужели тоже хозяин продал? А ты, верный пёс, не смирился с жестокой волей, продолжаешь верить в человека, идешь домой…

И грохочут, летят поезда мимо черного бродяги, увозя с собой подобревшие сердца людей, железнодорожников и пассажиров, которые на малом ходу и на коротких остановках выскакивали в тамбур и свешивались с подножек, высматривали пса-героя и бросали ему кусочки разной еды… Черный бродяга с легким удивлением, но с огромной благодарностью принимал подношение. Проглотив угощение, которое непонятно с чего кидали ему люди, пёс, ощущая прилив сил и оптимизма, снова пускался в долгий путь, гадая и ломая голову, отчего такой почет к нему. Он не читал «Лэсси» и не догадывался о том, что во всех купе плацкартных вагонов маленькие девочки и мальчики с плачем уговаривали родителей купить для бедной собачки билетик, посадить её в поезд и довезти до дома, а растерянные родители смущенно отговаривались тем, что не знают, где эта собачка живет.

Рано или поздно, но на пути бродяги встало то же препятствие, что и перед Лэсси – озеро Лох-Несс. И если наивная и честная собака, колли Лэсси после неудачных попыток переплыть огромное водное пространство в конце концов сдалась и пошла в обход, удлинив свой и так длинный путь на несколько десятков лишних миль, то черный бродяга поступил иначе. Он сел на берегу, разинув пасть и вывалив розовый и очень мокрый язык, внимательно обозрел открывшийся водный простор, вздохнул и лег здесь же, на каменистый откос. Надо было отдохнуть.

Отдыхал он до вечера, беспокойно ворочаясь, временами вставал и тихо бродил туда-сюда, бросая взгляды на воду; казалось, он никак не может принять какое-то очень важное и сложное решение. Или кого-то дождаться… Но наконец он решился, спустился с откоса, подобрался поближе к воде, встал у самой кромки, почти касаясь когтями прохладных, ледниковых вод озера, вскинул узкую длинную морду вверх и издал долгий, протяжный вой. И начал таять. Рассеиваться черным туманом, который, впрочем, исчез ненадолго, но после долгих и упорных попыток-повторов ему удалось переместиться. Серьезное препятствие в виде озера заставило бродягу вспомнить о своей магической ипостаси – баргеста, духа-привидения, и воспользоваться его умениями. Правда, он немного промахнулся, вместо того чтобы появиться на другом берегу озера, сгусток тумана заклубился-замерцал на оживленной улице Инвернесса, ярко освещенной фонарями и фарами проезжающих автомобилей. Что поделать, анимагу без палочки вообще трудно колдовать и трансгрессировать, а тут ещё и телепортироваться в собачьем виде пришлось… Вот и возник из тумана огромный адский пёс с горящими огнём желтыми глазами посередь улицы, перепугав многочисленных магглов и рождая ещё одну легенду о баргестах и гримах.

Визг тормозов, грохот-скрежет покореженных столкнувшихся автомобилей, вопли и крики людей… Черный пёс шарахнулся вбок, поднырнул под самосвал, чудом увернулся от копыт ломовых лошадей, тянущих конку-омнибус по рельсам,* лохматым смерчем пронесся по мосту и скрылся с глаз во тьме переулка. Оставив позади мешанину людей, машин и паники.

Поплутав по каменным улицам города, он нескоро выбрался за его пределы, но вот наконец и пригород и желанная опушка мелкого леса. Так, теперь обежать пригород по кругу в поисках железных дорог… найти нужную, и дальше, на север.

Дорысив до перекрестка трех дорог, черный пёс присел передохнуть под столбом-указателем. Три дороги, одна вела на север, в Хогсмид, вторая уводила на северо-запад, в какой-то Грин Ридж, а третья… Прочитав названия пунктов, пёс тихо фыркнул и, ступив на третью дорогу, потрусил на северо-восток, к Литтл Хенглтону, до которого было сорок восемь миль пути.

Комментарий к Сорок четвёртая глава. Путешествие Бродяги Ошибок в этом тексте нет, в современном городе ещё есть лошади. А в европейских городах вроде Вены, Зальцбурга, Лондона и прочих до сих пор можно увидеть конные экипажи (фиакры), в том числе и конку. В целях рекламы пива восьмерки тягачей-шайров тянут огромные бочки, а в конках катают туристов. Да и сами аборигены не прочь прокатиться, большинство людей всё ещё любят и держат лошадей.

Пришлось написать данное примечание после того, как в публичную бету постучалось сообщение-вопрос “Так, а какой это век?”

====== Сорок пятая глава. Цели путешествия Бродяги ======

Время шло, учеба продолжалась, уроки становились всё круче и круче. После всестороннего изучения боггартов профессор Люпин приволок в класс аквариум с чем-то непонятным, туманным нечто, похожее на плащик… едва увидев которое, сбежали все чистокровные, плюясь и ругаясь, и не слушая заверения профессора, что это всего лишь детеныш и что оно совсем не опасное. А так как за чистокровками рванули все остальные, то в классе никого не осталось. Догнав же Драко в коридоре, Гарри встревоженно спросил, в чем дело. Драко остановился, оглянулся и совершенно не аристократически выругался, а потом гневно-жалобно запричитал:

– Где голова у Люпина, я вас спрашиваю? Что у него на плечах??? Притащить в школу, полную детей, экземпляр молодого смертофальда… Ему дементоров вокруг школы уже мало, что ли?..

При упоминании смертофальда взвизгнули все девочки, а сверхчувствительная Лаванда Браун даже в обморок хлопнулась, прямо на руки Гойлу, который по чистой случайности оказался позади неё и, конечно же, не упустил такого шанса, элегантно подхватывая падающую красавицу и оценивая её совершенно аристократическое, утонченное поведение.

Уроки Хагрида тоже зашкаливали за пределы разумного. Он привел на урок… Ученики настороженно замерли, разглядывая нормального вроде с виду львенка и не видя в нем ничего такого страшного, расслабились было, пока Хагрид не перешел к практике. Гермиона подобралась и почему-то шепотом спросила:

– Сэр… но вы же не собираетесь его щекотать?..

– Собираюсь, конечно! – прогудел учитель-великан. – Иначе она не разозлится и не покажет вам свою истинную сущность…

И со всей дури ткнул в львенка веточкой. Львенок ощетинился шипами, передние лапы трансформировались в жуткие крабьи клешни, а куцый детский хвостик обзавелся скорпионьим жалом с мешочком яда на конце… С урока сбежали все. Никто не пожелал заводить слишком близкое знакомство с молодой мантикорой.

Трелони… На её уроках дети откровенно не знали, чему же она их учит. То ли изощренно врать, то ли ещё что-то, чего они не понимали… Но лгать на уроках Трелони вскоре стало обычным делом. Гарри, впрочем, и здесь нашел некий плюс и на очередные жалобы Рона мудро заметил:

– Ничего, Рон, потерпи. Конечно, это нудно, выдумывать сновидения, которые никогда не снились, но кто знает, может, пригодится? Например, фантастику сочинять…

От соседнего столика на них обернулась Гермиона и одобрительно подтвердила слова Гарри:

– Точно! Я писательницей стану, буду сочинять не хуже Андрэ Нортон. Миллионы буду лопатой грести, ведь писатели-фантасты неплохо зарабатывают на своих фантастических романах.

Уроки у МакГонагалл были всё те же, тягомотные изучения формул и практика. Превращение жуков в пуговицы для пальто вызвало у Гарри чуть ли не возмущение. Он так громко запыхтел, что профессорша услышала его с другого конца класса, подойдя к нему, она строго осведомилась, чем же недоволен на сей раз мистер Поттер. Или жизни жуков так же ценны, как жизнь драгоценной памятной мыши? Профессору ответила Гермиона:

– Нет, профессор МакГонагалл, мышка тут ни при чем. Просто под угрозой уничтожения оказалась экология, мэм. Дело в том, что если пришить эти пуговицы на пальто какого-нибудь маггла, то рано или поздно этот маггл вздумает отправиться… например, в Австралию. А там на таможне очень строгий контроль и дезинфекция, а маггл, допустим, не в курсе, что пуговицы на его пальто – зачарованные, и станет он нарушителем, преступником, который контрабандно ввез в страну биологически-опасный материал. Другими словами, биооружие массового поражения. Тем более если учесть, что данные жуки… – здесь Гермиона подняла вверх лакированную полосатую пуговицу, показывая её всему классу, после чего заключила трагическим тоном: – Данные жуки относятся к виду Leptinotarsa decemlineata, или колорадский картофельный листоед. Профессор, вы же не хотите оставить страну без картофеля? А вдруг чары с пуговиц спадут – они же временные, не так ли? – и все жуки разбегутся и в Австралии начнется очередная экологическая катастрофа…

Разумеется, Гермиону лишили баллов, а класс до-о-олго ещё сидел притихший и замороженный ужасом от того, что можно случайно стать преступником мирового масштаба.

А в первых числах октября, в одно очень раннее утро, Гарри разбудил надсадный вопль Рона:

– Коросточка!!! Нет! Нет, нет, нет… На кого ты меня покинула?!

Всех парней сдуло с кроватей, и они, все четверо, сгрудились возле кровати Рона. Тот растерянно рыдал над подушкой, на которой лежала кверху брюшком мертвая крыса, поджав на груди передние лапки и безжизненно вытянув длинный голый хвостик, изо рта крысы высовывался распухший синий язычок. Гарри показалось, что его засунули в гигантский колокол и теперь кто-то очень большой и вредный со всего маху колотит кувалдой в стенку колокола. Такой звон стоял в ушах… Короста, Короста умерла… но она же… он же Питер.

Пёс-бродяга протрусил по центральной улице Литтл Хэнглтона, притормозил ненадолго возле ресторана, пошуровал в мусорных баках позади него и, подкрепившись случайными кусочками, порысил дальше. Дом Реддлов, его цель, был виден отовсюду и издалека, так как стоял на холме. Добежав до дома неспешной рысцой, пёс перешел на плавный скользящий шаг, которым он эффектно, очень красиво вошел во двор, пройдя в чугунные покосившиеся ворота. Старый двор густо зарос лопухами и репейниками, которые почти задушили древние яблони и липы. От боковой калитки в южной стене к дому кто-то проторил тропку. Здесь было тихо и по-осеннему грустно, голые деревья едва слышно поскрипывали под дуновениями легкого ветерка. И здесь же бродягу ждали – на прохудившейся крыше дома сидели седой сгорбленный лунь с прозрачными, и оттого жутковатыми, и пронзительными глазами и рубиново-красный феникс. Весьма, очень весьма знакомый феникс. Бродяга радостно гавкнул и оттолкнулся задними лапами от земли, взмывая вверх в превращении в человека, к нему навстречу, уже в объятия, упал-спикировал феникс Регул. Братья крепко обнялись, сдавленно хохоча и колошматя друг друга по спинам сжатыми кулаками. Странное то было зрелище… оба одинаковые и ростом, и лицом, и в то же время разные до невозможности. Холеный аристократ, одетый с иголочки, обнимал тощего грязного бомжа в дырявой арестантской робе. Регулус отстранился, цепко держа братца за плечи, окинул его взглядом и выдохнул:

– Сири… сбежал! Сбежал-таки, шельмец.

Сириус в ответ только слабо улыбнулся, разглядывая брата. А тот всё не успокаивался:

– Сири, а приодеться не мог? Когда ты в последний раз ел?

Но Сириус не успел ответить, их перебил чей-то холодный голос:

– Я бы другое спросил. Зачем ты бежал из Азкабана, племянник?

Братья синхронно развернулись к говорившему. Рядом с ними стоял высокий пожилой мужчина с прозрачными глазами луня. Сириус моргнул и совершенно по-глупому отвалил челюсть, ошарашенно вытаращив глаза на дядю Чарли. И непроизвольно выпалил:

– Ты же помер… от драконьей оспы.

Карлус Поттер отвесил ему подзатыльник и рявкнул:

– Придержи язык, племянник, отвечай на вопрос!

Сириус виновато съежился и, внезапно заробев, спрятался за спину Регулуса, и уже оттуда, из-за надежного прикрытия сообщил:

– А потому что Барти Крауч-младший вырвался из-под контроля отца, дядя Чарли. Теперь уже старший Крауч под Империусом сидит, а не младший.

Карлус вцепился в свои седые волосы, явно собираясь их вырвать с досады, но, к счастью, передумал, подержался, подергал за них и отпустил. И обреченно спросил:

– Я так понимаю… он тоже жив?

Братья дружно кивнули. Карлус Поттер тоскливо взвыл:

– Но как?!

– Я видел, как он менял жену на сына, – пояснил Блэк-беглец. – Через год после ареста привел больную жену, тайком пронес изрядный запас оборотного зелья, напоил сына и вывел, как жену. А жена осталась в тюрьме, где и скончалась вскоре, её-то и похоронили как Барти Крауча-младшего.

– Всё равно не понимаю, как Барти ухитрился прятать сына целых двенадцать лет? – упрямо возразил Карлус. Сириус издал собачье фырканье:

– А мало кому интересно, что делает в бассейне домашний крокодил, который к тому же постоянно прикован к трубе антимагической цепью. Принудительная трансфигурация иногда очень удобна, дядя.

Карлус покачнулся, с трудом усваивая новую, непостижимую информацию. Наконец, справился со своими эмоциями и взглянул на братьев, которые с тревогой наблюдали за ним.

– Хорошо… ладно… Какие ещё вести ты принес?

– Вести? Ну, я, вообще-то, пришел за колечком. Оно где-то здесь спрятано, надо бы его найти и того… кхе-кхем, прикон… то есть уничтожить, пока ТОТ не воскрес. И лучше бы поторопиться, а то вылезет из могилы нечто… страшное. Да, кстати… – Сириус глянул на Регулуса: – Поможешь мне его уничтожить? Твой огонь…

– О, нет! – тут же пошел тот на попятную. – Только-только вырос во взрослого, не хочу снова становиться птенчиком так скоро. А колечко лучше переправить в Хогвартс.

– Чего?! Дамблдору я его на дам! – протестующе взвился Сириус. – Он ведь его тут же для какого-нибудь общего блага пристроить захочет!

– Да не Дамблдору, – терпеливо пояснил Регулус, – а василиску. В школе василиск живет.

– Иди ты! – восхитился Сириус. – Настоящий?

– Нет, поролоновый! – раздраженно огрызнулся Регулус.

Успокоившись, Сириус снова превратился в баргеста и занялся тем, зачем и пришел сюда – поисками крестража-кольца, которое он чуял своей магической ипостасью. На крыше дома снова сидели две птицы и молча наблюдали за снующим челноком псом. Черный пёс, неспешно и вдумчиво внюхиваясь в потоки ветра, постепенно удалялся от дома, смещаясь в сторону рощицы неподалеку, где за голыми ветвями деревьев виднелись какие-то развалины. Добравшись до лачуги, на дряхлой двери которой почему-то болталась прибитая гвоздями высохшая мумия змеи, пёс пошел медленнее, чувствуя, как запах… нет, не запах, а эманации чего-то темного, чужеродного пульсируют, дрожат в холодном осеннем воздухе, ледяными щупальцами, подобно спруту, пробираются под шкуру и пытаются проникнуть глубже, в плоть и вены. Бродяга передернулся и остановился, понял – дальше нельзя, и тут же узнал это чувство. Проклятие, на кольцо было наложено проклятие. Превратился в человека, позвал дядю и брата и предупредил их об опасности. С величайшими предосторожностями Карлус и Регулус с помощью пса Сириуса нашли тайничок и извлекли из него шкатулочку. Открывать её не рискнули, но знали, все трое знали, что кольцо там, внутри. После этого Карлус обнял племянников и втянулся в подпространство.

Рона жалели все, все-таки это очень тяжело, когда погибает любимый питомец. Похороны Коросты организовали в тот же день, вечером, на берегу Черного озера. Деревянная коробочка-гробик, камешек-надгробье, цветы, всё как положено, даже коротенький гимн исполнили за упокой несравненной Коросты. А Гарри помимо всего прочего ещё и истерзался весь, он-то знал, что на самом деле Короста была Питером. И позже, тем же вечером он пришел к Филчу, совершенно замученный неопределенностью. И вот он подавленный сидит на стуле в каморке Филча, тоскливо смотрит на свои колени и сдавленно бормочет:

– Дядя Аргус, Короста… она…

Старик успокаивающе зашипел, ободряюще сжал плечо Гарри и протянул кусок пергамента:

– Тшшш-ш-ш, Гарри, не терзайся. Вот, прочти, Питер записку мне оставил.

Гарри удивленно глянул на старого завхоза и взял клочок. Прочитал.

«Дорогой дедушка.

Вынужден отлучиться по неотложным делам. К Рону я больше не смогу вернуться, поэтому пришлось “убить” Коросту, на её роль подошла дикая жительница подземелий. Не поминайте лихом.

Твой внук Пит»

Гарри снова оглушил колокольный звон в ушах, на сей раз от огромного облегчения. Ну, Пит, ну, зараза!

====== Сорок шестая глава. Кольцо Марволо Мракса ======

Комментарий к Сорок шестая глава. Кольцо Марволо Мракса Как я успела понять, темные артефакты не прослеживаются охранными чарами Хогвартса, вспомним канон. Дневник пронесла Джинни на втором курсе, Волдя тоже пронес проклятую диадему и спрятал её сами-знаете-где...

Зачем я ставлю это предупреждение? Чтобы не было вопросов по поводу сов, приносящих кое-что на дегустацию василиску.

Северус сломал голову, пытаясь сообразить, как же подобраться к чаше Пенни Пуффендуй, которая, как он знал, находится в сейфе Беллатрисы Лестрейндж, самой ярой, самой верной сторонницы Темного Лорда. К Беллатрисе за помощью не обратишься, так как она сидит в Азкабане. Да и вряд ли она согласится помогать…

А тут ещё и Поттер… очередную задачку подкинул. Прибежал, понимаешь, и говорит:

– Профессор, а родственники у Корвина Мракса есть?

Какой такой Корвин Мракс??? Зачем?

А Поттер дальше несется:

– Понимаете, Миртл сказала, что у Тома ещё один крестражик был – колечко. Мы его нашли на портрете Корвина Мракса, на пальце в смысле.

Вот оно что! Ясно-понятно…

– Но Корвин же портрет, то есть предок современных Мраксов. Так вот, нам надо найти его родственников, а у тех – кольцо, оно, похоже, фамильное. Сэр?

Да если б я знал… Что?

– Сэр, вы поможете?

Помогу, конечно, только не знаю чем... Я ж ещё до чаши не добрался.

Вот и сидит Северус, терзается, думает. А по территории школы печально летали дементоры, тоскливо принюхиваясь к запахам в поисках того, единственного, которое приказало искать Министерство магии. Запах сбежавшего Сириуса Блэка. Но им здесь не пахло, и дементоры, послушные и верные стражи, начинали понимать, что Министерство чего-то не договаривает либо ошибается, приказывая искать преступника там, где его нет. А запахи вокруг… всё заманчивей и заманчивей. Пахнет очень вкусно. Детством, счастьем, радостью. И дементоры, не в силах сдержаться, постепенно слетались-стекались к стадиону, влекомые жаждой голода, как пираньи – жаждой крови… Эмоции достигли апогея – Седрик Диггори и Терренс Хиггс заметили снитч и погнались за ним. А проголодавшиеся, взбесившиеся дементоры погнались за ловцами и…

В общем, Больничное крыло Хогвартса пополнилось кучей пострадавших, мадам Помфри не успевала обрабатывать ссадины-синяки-переломы, ибо на стадионе поднялась страшная паника и давка, когда на зрителей и игроков из темноты спикировала стая обезумевших дементоров; Северус обвешался заказами на восстанавливающие зелья, а на директора обрушился шквал возмущенных писем от родителей пострадавших детей, чьи совы буквально сбились с крыльев, летая туда-сюда с письмами и посылками. Среди пострадавших оказался Драко Малфой, на которого накинулись целых два дементора и чуть не высосали из него душу, так как он особенно громко и бурно выражал свои эмоции на стадионе, болея за своего ловца, слизеринца Терри. Так что ничего удивительного в том, что Драко пришли проведать его родители – не было. Зато у Северуса прям загудело всё внутри, едва завидев сиятельную пару аристократов. Потому что Нарцисса своим присутствием напомнила всем и вся, что она родная сестра Беллы Блэк, ныне Лестрейндж. План созрел в мгновение ока, осталось дождаться удобного момента и воплотить его в жизнь. И Северус принялся караулить его, тот удобный момент. Подкараулил, дождался, пока Люциус выйдет от директора после грандиозного разноса того по клочкам да по закоулочкам, ловко подцепил сиятельного лорда под локоточек и ненавязчиво, но целеустремленно уволок к себе, в свои подземельные апартаменты. Привел, значит, Люциуса, пригласил-подтолкнул к креслу у камина, всунул в руки бокал с красным огденским и сел напротив. Заинтригованный Люциус пригубил напиток, полюбовался игрой света огня и вина и поинтересовался:

– И о чем ты хотел поговорить со мной, Северус?

– О возвращении Темного Лорда.

Люциус поперхнулся, потрясенно закашлялся, бокал в его руке дрогнул, и вино, алое, ароматное, выплеснулось из бокала, заливая руку и белоснежную манжету. Прокашлялся, продышался, перевел дух и во все глаза уставился на Северуса, а тот с самым невинным видом шлифовал ногти пилочкой для ногтей. Люциус, подозрительно глядя на него, поставил бокал на столик, вынул из кармана платок, тщательно вытер руку, с сожалением поморщился по поводу испорченной манжеты и тихо проговорил:

– Я не думал о его возвращении. А он может? Вернуться?

Продолжая шлифовать ногти, Северус бросил быстрый взгляд на оппонента:

– Может. Но это если ему не мешать…

Люциус подобрался и сглотнул:

– А ему можно… помешать?

Северус прекратил возиться с ногтями и поднял голову, его черные глаза встретились с холодными серыми глазами Люциуса и прочли в них то же нежелание, яростный протест против возвращения Темного Лорда. Часть плана завершилась – он вызнал главное, Люциус не враг, а союзник.

– Мне нужна одна вещь, она находится в сейфе Лестрейнджей.

– Зачем?

– Знаешь, Люци… я вот тоже хочу спросить. А зачем ты подбросил дневник Джинни Уизли?

– Портрет отца посоветовал. Однажды я зашел в малую библиотеку – на тот момент мне понадобилась родословная одного из моих ловчих соколов – и открыл сейф, в ее поисках выложил бумаги, в том числе и дневник. Положил его на стол, а отец с портрета увидел и говорит: «Сынок, ты бы избавился от него. Проклятый он. Как бы внучек не пострадал…» И, прости, Северус, я ничего лучше не придумал, кроме как спихнуть его случайному ребёнку.

Северус обдумал всё это и вздохнул:

– Понятно. Счастливый случай.

– Что, прости?

– Я говорю, по счастливой случайности дневник был обнаружен и уничтожен.

– Как уничтожен?! Я же пытался… сжечь его, размочить в воде с щелочью… ничего не помогало. Не уничтожается и всё, как проклятый!

Последняя фраза окончательно убедила Северуса в том, что Люциусу можно доверять. И он ответил на вопрос:

– Дневник был уничтожен ядом василиска. Вещь из сейфа Лестрейнджей я тоже хочу уничтожить.

– Понял. Что за вещь?

– Я тебе скажу, но не сейчас. Её можно достать и привезти сюда, в Хогвартс?

– А может, ты мне дашь скляночку с ядом василиска, Северус, вместо того чтобы тащить сюда старинную и проклятую реликвию?