Текст книги "Двоедушница (СИ)"
Автор книги: Тамара Клекач
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
– Вы выбраться не пробовали? – Я начала крутить руками, чтобы проверить на сколько крепко затянуты верёвки.
– Нет, Нина, не пробовали, – отозвался Марк, – тебя ждали! Конечно же пробовали! И, как видишь, безуспешно!
– Превратиться тоже не получилось? – я пропустила его слова мимо ушей. Ругаться сейчас не то, что нам было нужно.
– Нет, – ответил Костя, с сомнением наблюдая как Марк в приступе гнева дёргается из стороны в сторону пытаясь хотя бы ослабить узлы. – Верёвки покрыты берёзовой смолой, она и мешает нам трансформироваться.
– Ты же не веришь в эту чушь, Костя, – фыркнула я. – Мы же не в средних веках!
– Абсолютно с тобой согласна! – ответил мне женский голос. – Но знаешь, в старых методах есть свой шарм, разве нет?! – Рыжая грыва, аккуратно лежащая на пышном бюсте, приблизилась ко мне.
– Злата! Мерзская выдра! – злобно прошипела я, узнав обладательницу форм, обтянутых чёрным платьем. Злата ядовито улыбнулась в ответ.
– Да, – промурлыкала она. – Я тоже рада тебя видеть! Хотя я надеялась, что наша встреча произойдёт раньше, но, сама понимаешь, дел много было!
– Не сомневаюсь, – ответила я. – Столько свадеб нужно было испортить своим появлением! Всех бывших навестила? – Злата рассмеялась. Виляя задом, она прошлась вдоль колодца, хищно рассматривая Костю и Марка.
– Не то, чтобы всех, – задумчиво ответила она. Присев, она схватила Костю за лицо. – Но должна заметить, твои бывшие очень даже ничего, – Костя мотнул головой вырываясь из её рук, чем вызвал её смех.
– Что тебе нужно, Злата? – сухо спросила я, копируя манеру Игоря. Это мы уже проходили! Она скажет "Подправить тебе причёску, милая!", а я типа " Хрен тебе на воротник!", и сотру её в порошок. – Я тебе не по зубам, рыжуля! Берёза меня долго не удержит!
– Верно, – сладенько улыбнувшись, ответила она. – Поэтому я привела вот этого джентльмена. – Злата жестом, словно мы были в театре, пригласила человека, вышедшего для большего эффекта медленными шагами из тени прямо на сцену. Некромант! Мерзский полудохлый лич! – Знаешь, что у вас общего? – спросила она, глупо наматывая огненный локон на палец. – Его брат. Ваше с ним знакомство было кратким, – продолжала она, отступая назад к стене, чтобы освободить некроманту место, – и, увы, закончилось его смертью.
– Я голыми руками оторву тебе голову! – Костя резко дёрнулся вперёд, натягивая верёвки до упора.
– Ах, да! – засмеялась Злата. – Верный рыцарь! Наслышана я о вашей истории, но знаешь, я думаю, что твоя маленькая неблагодарная дрянь на все сто заслужила то, что с ней сейчас произойдёт, так что попробуй получить удовольствие, ведь с тобой она тоже поступила плохо!
– Витольд запретил её трогать! – в отчаянии закричал Костя, но она лишь снова засмеялась, наблюдая за его попытками разорвать вместе с Марком путы, связывающие их.
Костя молодец, он догадался раньше меня, что обиженная бывшая в поисках мести примкнула к Ордену. "Враг моего врага – мой друг!" – рассудила она, и, найдя единомышленника среди некромантов, пришла за мной.
Самой убить меня ей не хватало сил, но лич был силён. Я ощющала потоки тёмной энергии, хлестающей из него, как только он вышел из тени. Не сводя с меня мёртвого взгляда, он кружил возле меня, как стервятник. Вот только я была живой добычей. Ещё живой!
Костя и Марк испуганной смотрели на нас, не в состоянии помочь, и это меня взбесило. Рыжая сучка посмела придти в мой дом, притащить меня и моих друзей сюда, угрожать мне. Неужели она реально думала, что ей это сойдёт с рук, что я и второй раз отпущу? Дура!
В трещинах старого поросшего плесенью колодца и оплетённых лозой дикого винограда пронизывающе завыл ветер. Диск убывающей луны заслонили грозовые тучи, раскатами грома заставляя пол дрожать.
– Знаешь, как умер твой брат? – Я поднялась на ноги. Изящные стрелы молнии прожгли узлы на моих лодыжках и запястьях, и я отбросила их от себя. – Я разорвала его на мелкие жареные кусочки. Должна тебе сказать, что пахло не очень вкусно.
Зелёное пламя вспыхнуло во мне из самых глубин, стоило мне только вспомнить о том, как это было тогда. "Ммм! Привет подруга!" – пронеслась у меня в голове.
– Ты сегодня умрёшь! – взвизгнул некромант. Я засмеялась, накидывая золотистую сеть на Костю и Марка, она их защитит даже от меня самой.
– Уверена, ты постараешься, – ответила я и с силой толкнула воздух. Некромант отпрыгнул в сторону и ударил по мне тёмной энергией. Я укрылась за стеной земли, поднятой мною, но острый сгусток всё-таки зацепил моё левое плечо.
Боль была немыслимой, и я потеряла равновесие. Кровь молниеносно покрыла всю руку и потекла на пол. Кровная магия была самой сильной и самой опасной из всего, что я знала, так как мощь она черпала именно из крови, из самой жизни, вытекающей вместе с ней.
Ранение ослабило меня, и некромант это прекрасно понимал. Кровь была моим "живым" преимуществом над его "мёртвой" магией. Поймав напуганный взгляд Златы, я улыбнулась и вдавила окровавленную руку в землю.
– Кнутом и пряником, родная! – выдохнула я, вкладывая в руку всю оставшуюся во мне силу. Молния ударила во влажную от крови землю, и ключ ослепительного изумрудного света поглотил некроманта вместе с его тёмной энергией.
Изумрудный свет погас одновременно с пламенем внутри меня, и наступила темнота лунной ночи. Я выдохлась вся без остатка. Мне не следовало прибегать к такой магии, а поступить с некромантов так же, как и с его предшественником, как я, собственно, и собиралась. Но в последний момент страх так долго спавший во мне, проснулся, и я испугалась, что не смогу остановиться.
Впрочем, цена всегда была высока. Слишком была высока тогда и слишком была высока сейчас. Я едва могла оставаться в сознании, не говоря уже о руке, которую я вообще не чувствовала.
– Нина, вставай! – закричал Костя. – Вставай! – Я подняла голову. Злата шла ко мне с кинжалом в руке. Как в тумане я смотрела на неё. Надо было её первой развеять в прах.
Отдалённые шаги нарушили тишину. Злата замерла с занесённым кинжалом. Резкий хруст, и её изящная шея, усыпанная огненными волосами, согнулась под углом, и она упала на землю.
Витольд переступил через её бездыханное тело и подошёл ко мне. Присев на корточки он коснулся ладонью моего лица и провёл рукой по моей шеи, переходя к раненому плечу.
– Мне очень жаль, любовь моя, – тихо сказал он, встретившись со мной взглядом. – Этого не должно было произойти! – Костя с Марком напряжённо засопели за его спиной. – Мне очень жаль, – повторил он извинительным тоном и надавил на рану на плече.
Глава 9. Чудовищная любовь.
Острая боль взорвала все мои нервные окончания. Окружающий мир расплылся перед глазами, уступая место темноте, хотя и всего лишь на несколько секунд.
Когда я открыла глаза, Витольда уже не было, как и старого колодца, покрытого плесенью и тела с огненными волосами. Костя с Марком сидели на траве возле меня. Боль в плече исчезла, и я смогла встать без их помощи.
– Что это вообще было? – хрипло спросил Марк, потирая надавленные верёвкой руки. Я бросила на Костю предостерёгающий взгляд: из нас двоих он гораздо лучше был осведомлён в том, что именно это было, а из нас троих Марк должен был знать ещё меньше, чем я.
– Как твоя рука? – спросил Костя. Марк, словно вспомнив о чём-то кроме себя, посмотрел на засохшую кровь на мне.
– Жить буду, – ответила я, почему-то разозлившись. – Давайте валить отсюда! Марк, сможешь нас перенести домой? – На последнем слове я запнулась. Я была вся покрыта кровью из раны, которую исцелил Витольд одним прикосновением. Он пришёл и спас меня, спас нас. Что же мне было сказать Игорю?
– Марк. – Я подошла к нему вплотную. – О том, что сегодня произошло, никто не должен знать.
– Не понял? – переспросил он, вытаращив глаза от удивления. – Тебя чуть не убила бешеная рыжая девка и её дружок, а ты хочешь это скрыть? Или ты хочешь скрыть другое? – вкладчиво сказал Марк, сощюрив один глаз.
– Просто делай то, о чём тебя просят! – вмешался Костя.
– А то что? – огрызнулся Марк.
– А то я перегрызу тебе глотку, – холодно, но уверено шепнула я ему. Марк переводил задиристый взгляд с меня на Костю и обратно.
– Что б вас! – сдался он, видимо поняв, что мы с Костей не шутим. – Я ничего не скажу! Честное пионерское!
– Ничего не скажешь о чём? – Голос Игоря из темноты леса обдал меня жаром. Сердце, пропустив пару ударов, с силой влетело в грудную клетку.
– Твоя бывшая…
– Я не тебя спросил! – перебил Игорь Костю, поспешившего мне на помощь. Медленно подойдя ко мне, он скользнул взглядом по моей грязной одежде и посмотрел мне в глаза. – Ты ранена, – не поведя даже бровью, заметил он. – Покажи мне руку. – Я сделала шаг назад, не дав ему коснуться себя. Его глаза метнули молнии, и в следующую секунду мы уже находились не в лесу, а в его библиотеке. – Покажи мне руку, – с угрозой в голосе повторил он, снимая пиджак и вешая его на спинку стула.
Я покорно протянула ему руку. Свой шанс выкрутиться я растоптала в тот самый момент, когда решила скрыть от него то, что произошло.
Игорь закатил рукава и тщательно осмотрел не только руку, шишке на голове тоже не удалось спрятаться. Само сабой он не нашёл ничего, кроме засохшей крови и слабо выделяющегося пятна в том месте, где меня задело тёмной энергией некроманта.
– Скажи, ты думаешь, что я дурак? – Едва сдерживаемая ярость сквозила в каждой произнесённой им букве. – Ответь мне, пожалуйста!
Я промолчала, но не из страха и не из-за того, что мне было нечего сказать, а потому, что никакие мои слова не смогли бы сейчас исправить нанесённый урон, или хотя бы замедлить бурю.
– Он был там? Он тебя исцелил? – Я кивнула. – Когда я нашёл тебя в лесу, умирающую, я подумал, что тебе крупно повезло. Когда я нашёл тебя в ошейнике у него в кабинете, я подумал, что он не убил тебя сразу, потому что хотел поиграть. Но когда Надя в хранилище прошептала мне, что я должен бороться за тебя, я понял, что монах сказал не всё, и что ты была нужна ему живой не только из-за твоей души. И я молчал, ждал, когда ты будешь готова узнать это, но я ошибался! Ты уже это знала! – закричал он, вцепившись в спинку стула.
– Почему? – охрипшим голосом спросил он, спустя очень долгую минуту. – Почему ты молчала? – Игорь посмотрел на меня такими уставшими глазами, такими грустными и всё равно такими любящими, что я расплакалась.
Глупо, наверное, это выглядело: девчонка расплакалась, так как её из бедной жертвы превратили в лгунью. Но я плакала вовсе не поэтому, просто мне так было горько! Я словно увидела всё это глазами Игоря, прочувствовала так, как чувствовала он за нас обоих, и мне стало так жаль его, и так больно, что я снова причинила ему боль, заставила испытывать страх и мучаться в догадках о том, о чём я молчала.
Я закрыла лицо руками и отвернулась, давая волю слезам. Буря улеглась, и Игорь, в два шага оказавшийся рядом, уже крепко прижимал меня к себе и целовал, целовал, целовал.
– Прости, – сквозь слёзы сказала я, – мне следовало… Я должна была тебе сказать…
– Это ты меня прости, родная, – шептал Игорь, не переставая целовать меня. – Прости, я такой дурак! Я идиот просто! Я так тебя люблю!
Наступившая ночь была длинна. Под мирное потрескивание поленьев мы долго сидели перед камином, передавая огню всю пустоту, наступившую после слёз и поцелуев, обвинений и раскрытых секретов.
Вопреки бытующему мнению о том, что иногда выговориться было полезно, облегчения мы не чувствовали. Напряжение и опустошение после очередного всплеска легло с одного уставшего плеча на другое давящим бременем и усталостью от вечного круговорота событий, над которыми, как не старались, мы были не властны.
– Знаешь, он убил Злату даже не моргнув, – нарушила я молчание, уткнувшись лицом в грудь Игоря. – Просто сломал ей шею как-будто это самое обычное дело.
– Не думай об этом, Нина, – сказал Игорь. – Он чудовище, и того, что произошло, ты не изменишь.
– Знаю, – ответила я. – Но она этого не заслуживала. Просто ещё один человечек, в порыве эмоций принявший неверное решение и расплатившийся за это жизнью.
– Злата убила бы тебя без сожалений, – заметил Игорь. – Если бы он не сломал ей шею, это сделал бы я!
Однако мне не давало покоя другое: Витольд спас меня и остальных и предстал передо мной в новой ипостаси влюблённого мужчины – мягкого сильного, защищающего, желающего.
Я думала, что любовь такого человека, как Витольд, должна была вызывать во мне отвращение, ведь он был чудовищем и хладнокровным убийцей, но осознание этого вызывало во мне только новые вопросы. Я всё ещё так многого не помнила.
Я знала, что все ответы находились во мне, и так слабо ко мне возвращались воспоминания потому, что я их каким-то образом блокировала. Не знаю, может, это был страх или просто желание оставить всё как есть. В конце концов, даже знание не могло уберечь меня от повторения моих собственных ошибок.
Ярким примером было то, что вопреки тому, что я прекрасно понимала то, что играла по правилам Витольда, была предсказуемой, я всё так же продолжала идти этим путём. Да, мой предыдущий опыт показывал мне, что мои попытки действовать против его правил привели к смерти Макса, но я не могла отделаться от мысли, что кроме пассивной позиции, то есть игры по его правилам, и активному им сопротивлению, был более верный путь.
И я всё думала, что успех Витольда, да и Ордена в целом, заключался в том, что они верили в своё дело и не боялись делать то, что для этого было необходимо, и что-то мне подсказывало, что никто из них не мучался потом ни сомнениями в оправданности своих поступков, ни чувством вины.
В этом я отличалась от них. Взять хотя бы моё бегство после смерти Макса. Вобщем-то мне следовало бы скорее волноваться, если бы я ничего не чувствовала в связи с этим, но как же я тогда собиралась выиграть войну, если боялась собственной силы, не говоря уже о необходимости в радикальных действиях?!
Если я была не готова выступить открыто, понести потери и принять весь риск и ответственность, то получается, что я была обречена повторить историю, лишь с тем отличием, что в этой жизни я проиграю из-за собственной неуверенности и слабости, а не от отчаянной глупости, как в прошлой.
Глава 10. Осколки прошлого.
После той ссоры с Игорем я дала себе торжественное обещание больше не скрывать от него абсолютно ничего. В конце концов, кого я пыталась обмануть – его или себя?! Ведь если я не говорила что-то ему, значит, я не произносилась это вслух и, таким образом, просто игнорировала тот или иной факт, и значит, обмануть я пыталась всё-таки себя, снова и снова вступая в противоречие с самой собой.
Уединяясь по вечерам в беседке на заднем дворе нашего с Игорем дома, я ловила себя на мысле, что вся эта история с Орденом напоминала старое одеяло, на которое мы приделывали заплатки каждый раз, когда что-то происходило, вместо того, чтобы избавиться от него раз и навсегда.
Здравый смысл подсказывал мне, что время полумер, если и не прошло, то неумолимо приближалось к концу, вынося на повестку дня необходимость принятия решения, от которого будет зависить наша будущая жизнь.
Пробегая кончиками пальцев по едва заметным следам от ранений и ожегов, я ощющала в каждом из них болезненные кусочки минувших сражений. Во впадине между ключицами, где вошёл мезирекорд, следа не было, но иногда я ощющала боль и там, словно осколок клинка был во мне.
Евгения Павловна сказала мне, что в некотором роде это была фантомная боль, и что у Кости было то же самое, когда воспоминания возвращались к нему.
– Как это было? – спросила я Костю. Мы гуляли по лесу за кольцевой, собирая разные травы и одновременно наслаждаясь упоительным ароматом леса.
– Неожиданно, – ответил он, заправляя волосы назад. Взгляд карих глаз слегка затуманился. – Первый раз, когда я начал вспоминать, мне казалось, что я долго спал и видел странный сон. Когда же я понял, что это был не сон, воспоминания стали проявляться чаще и ярче, добавились ощющения. Иногда, – он непроизвольно коснулся живота, – всё внутри болело так сильно, что я думал, что сейчас умру.
– В каком году это было? – спросила я, присаживаясь на поваленное дерево. – В смысле, сколько ты прожил жизней после той?
– Эта четвёртая, – улыбнулся Костя. Я выронила сигарету от столь неожиданного ответа. Неужели он переживал весь этот кошмар так много раз?!
– Первая жизнь ушла на осознание того, что было до неё, – продолжал Коста, устремив туманный взгляд куда-то вдаль. – Во второй жизни воспоминания вернулись ко мне ещё раньше, и я начал искать тебя, следуя за своими чувствами и воспоминаниями. Мне казалось, что я видел тебя в толпе сотни тысяч раз, но каждый раз это была не ты. Тогда я понял, что без магии мне не отыскать тебя, поэтому всю свою третью жизнь я искал именно её. Так я и познакомился с Евгенией Павловной. Она помогла мне понять, что именно мне нужно, и каким путём мне удастся этого достичь, и когда я умер снова, то родился уже таким, каким я есть сейчас.
Я долго думала над его рассказом. Раньше я даже не задумывалась о том, через что ему пришлось пройти. Я позволяла своему егоизму концентрировать моё внимание исключительно на его недостатках, которые вовсе ими и не были, в то время как рядом со мной находился такой сильный, преданный и волевой мужчина, достойный уважения.
Меня до глубины души поразило то, что он пронёс свою чистую любовь ко мне через столетия не смотря ни на что, смирился с тем, что я стала женой другого, спустил мне все мои дурацкие выходки и наезды на него и, что самое главное, всё так же непоколебимо был готов стоять со мной плечом к плечу, идти в огонь и воду, сражаться за меня и умирать вновь и вновь.
Мне было больно от этого и очень грустно, потому что я, как и Костя, прекрасно понимала, что он был обречён, и ни какие мои слова или действия не могли повлиять на его вот такую вот любовь, и это меня убивало.
– Твоя жизнь не является тождеством его смерти, – пытался достучаться до моего здравого рассудка Игорь, что, кстати, нереально раздражало.
Я крутилась на кухне, как юла. Сегодня был важный вечер, так как на ужин к нам должны были придти все наши друзья, чего, должна сказать, давненько не происходило, так как не каждый день Игорю приходило в голову отметить два месяца со дня нашей свадьбы.
– Режь, пожалуйста, помельче, – попросила я, придирчиво проверяя каждую порезанную им редиску. Мне очень хотелось, чтобы сегодня всё было идеально. Я ради этого даже надела красивое белое платье, а чтобы его не запачкать сверху нацепила фартук.
Нервничая по поводу и без, я придиралась ко всему и всем. Даже Федя и его веник попали под мою горячую раздачу. Не знаю, может, дело было в полнолунии, которое, как точно подметил Игорь, странным образом действовало на меня, а может быть в том, что вознесение замедлило свой ход, заставляя меня думать, что следующий его всплеск будет ещё более неожиданным и болезненным.
– Нина, это всего лишь салат, – ответил Игорь, – а не художественная резьба по дереву!
– Игорь! Не спорь со мной, пожалуйста, сегодня! – Вырвав у него из рук нож, я стала сама нарезать овощи. – Достань лучше скатерть. – Игорь вздёрнул бровями, вполне возможно сомневаясь в правильности брака с такой, мягко говоря, чудной девушкой, как я, и вышел из кухни, застёгивая рукава идеально сидящей на нём голубой рубашки. – Игорь, серую скатерть! – крикнула я ему в след.
Вообще, конечно, собрать всех у нас было отличной идеей, хотя и весьма утомительным процессом. В вопросе приготовления еды я была на сто процентов солидарна с Екатериной Павловной, использовать для этого магию было недостойно и непозволительно.
Аня помогала мне, как только могла, подавая то одно, то другое. Рита же была не допущена даже к пустой посуде в целях её (посуды, конечно же) целости и сохранности, но зато была удостоена чести составить Игорю кампанию и съездить за тортом.
Когда начало смеркаться и задний дворик нашего дома засиял гирляндами, народ постепенно стал подтягиваться: Екатерина Павловна с сестрой, Толик с моим бывшим соседом Сашей, близняшки Юля и Оля, Рыжик, Костя с Антоном, Алексеем и Андреем, прайд полным составом во главе с Фаиной – все с цветами, какими-то мелочами нам в подарок и, конечно же, с улыбками на лицах, разгоняющими моё дурное настроение.
Звон бокалов, поднятых за нас с Игорем, заполнял всё пространство, а еда испарялась в перерывах между тостами и поздравлениями. Складывалось впечатление, что мы отмечали не два месяца, а двадцать лет совместной жизни.
Несмотря ни на события прошлого, ни события грядущего, атмосфера была лёгкой и волшебной. Наверное, так и следовало воспринимать жизнь – сегодня хорошо, а завтра будет завтра. Когда-то я тоже так могла, хотя это и было очень давно.
Но всё же я радовалась, наслаждаясь близостью Игоря, как никогда ранее чувствуя свою частичку в нём, и наше единство в целом; наслаждалась его лучезарным взглядом разноцветных глаз, тёплой руке, сжимающей мою; наслаждалась аурой влюблённости, окружающей Риту и Сашу; чистым смехом близняшек и Рыжика, Ани и Веры и слегка грубоватым, но искренним флиртом Толика по отношению к Фаине.
И хотя я и чувствовала всем сердцем печаль, глядя на смеющегося Костю, мне как-то становилось спокойнее, словно мир со всеми проблемами и заботами остановился в этом конкретном счастливом вечере, словно осколки прошлого взяли выходной, чтобы не беспокоить меня до самого утра. Разве что кроме одного.
– Игорь, сделай кое-что для меня, – попросила я тихо, чтобы никто не слышал.
– Всё, чего пожелаешь, – ласково ответил он, целуя мою ладонь. Чтобы не привлекать внимания, мы тихо вышли из-за стола и перенеслись туда, где царило безмолвие.
Кладбище было не очень старым и совсем мне не нравилось. Оно напоминало поле – без единого деревца или кустика, лишь кресты и надгробия, охраняемые нестихающим ветром. Здесь не чувствовалось умиротворения, и в ветре мне слышался тысячный вой беспокойных душ.
Могила Макса уже просела. Газонная трава, аккуратно посаженная его родителями, равномерно проростала в пределах бордюра, а в красивой амфоре возле памятника стояли искусственные цветы. Да уж, долго же я набиралась сил и смелости навестить его!
Я долго не могла отвести взгляда от его фотографии, весело смеющейся на чёрной плите памятника. Кажется, это фото было сделано для школьного выпускного альбома, но я не была уверена. Тогда мы ещё не были знакомы, а рассказывать о той своей жизни Макс не любил. "Она была не настоящей!" говорил он, шутя.
Думаю, что вся его жизнь, вся его сущность была вложена в его спортивный Сузуки, только это было важным и настоящим для него. Забавно, когда-то я тоже в это верила.
Запретив себе плакать, я просто стояла, прижимаясь к Игорю. Представляя, каким бы мог стать Макс лет через десять, я вслушивалась в песню ветра отдалённым рёвом двигателя спортивного Сузуки, отвечающего мне.
Глава 11. Бархатный зной.
"Слишком холодно, слишком темно, я… Я так устала бежать! Мне никогда не выбраться из этого леса!" – в отчаянии думала я. Споткнувшись о корень сухого дерева, я упала. За последний час это произошло уже в третий раз. "Мне нужно встать! Нужно идти вперёд!"
Я поднялась на ноги, вытерев грязной рукой выступившие слёзы. Правое колено опухло, и я не прошла и двух шагов, как снова оказалась на земле. Замотавшись в покрытую засохшей грязью накидку, я заползла в неглубокую яму с сухими лестьями под тремя близко растущими сухими елями.
Вращая в руках вырезаную из дерева фигурку кошки, я думала о доме: о шершавых маминых руках, заплетающих мне косу перед сном, о настойчивых просьбах моего брата рассказать ещё одну историю перед сном, о грубой одежде отца, которую я спешила зашить. "Я вернусь к вам обязательно! Вернусь!".
Облокотившись на ствол ели, я встала на ноги. Если пойти сейчас, то к рассвету я, возможно, доберусь до монастыря. Вот только с таким коленом я до рассвета не доберусь даже до соседнего дерева, а днём идти было рискованно даже через лес. Ночь была моим единственным преимуществом, и я должна была его использовать.
Вдоль позвоночника пробежала приятная дрожь, и вспышка бледно-зелёного света завершила моё превращение. Я встряхнула головой, принюхиваясь к холодному воздуху, и двинулась на восток.
Я не знаю, сколько прошло времени. Животные инстинкты работали не так, как у людей, и понятие о времени ограничивалось лишь дневным светом и ночной темнотой. Но рассвет был близок, так же, как и монастырь.
Серая полоска приближающегося рассвета становилась всё ярче. Лес поредел, и в воздухе отчётливо различался запах спелых яблок. Странно, ведь сейчас был декабрь. Какие же яблоки могли быть в начале зимы?
На опушке леса я остановилась. Здесь запах усиливался, но ни яблок, ни монастыря нигде не было, только полуразрушенный фонтан посреди покрытой снегом просеки.
Осмотрев окружности, я подошла к фонтану. Ему было здесь не место, но судя по следам, оставленных на нём временем, стоял он здесь очень давно, что само по себе было странным.
Вообще всё в этом месте было странным, словно оно существовало здесь, но в то же время и не здесь. Я могла смотреть как на фонтан, так и сквозь него. Это была магия, причём очень сильная.
Я отступила назад, но что-то уже начало происходить: снег подо мной начал таить, фонтан исчез, а на его месте посреди яблоневого сада появился монастырь с крошечной часовней. В тени ветвистого дерева стоял высокий худощащий монах, возле ног которого на траве лежал огромный чёрный кот с серой подпаленой на груди. Меня ждали.
– Тимофей, хватит лодерничать! – строго сказал монах. – Принеси нашей гостьей воды!
Огромный чёрный кот с серой подпаленой на груди лениво встал, и уже темноволосый парень немногим старше меня протянул мне кружку с водой. Я обратилась в человека и, жадно выпив всё до последней капли, попросила ещё.
– Пойдём, дитя, – ласково позвал монах. – Ты, наверное, голодна. Да и умыться и переодеться тебе тоже будет не лишним.
– Благодарю, но сначала мне нужно отправить весточку родным, что я добралась, – монах бросил косой взгляд на Тимофея, и тот нахмурился.
– Александра, – как можно мягче произнёс монах, – к сожалению, это невозможно. – Я растерянно перевела взгляд с него на Тимофея. – Белолилейники добрались до них, твоих родителей и брата больше нет.
Я долго не могла понять, что значила фраза "их больше нет". Как "нет"? Что значит "нет"?
– Нет? Нет! Нет! Нет! Нет! – Я бросилась бежать назад к фонтану, но его нигде не было. – Нет! Нет! Нет! – кричала я. – Отпусти! Отпусти меня! – Тимофей железной хваткой обхватил меня за талию. – Мне нужно домой! Я хочу домой! – Глаза наполнились слезами, и я уже ничего не видела перед собой.
Два дня я отказывалась от еды и воды, едва осознавая, где я нахожусь. И ни солнечный свет, ни пение птиц, ни мольбы монахов сделать хоть глоток воды не производили на меня никакого эффекта.
Мой мир рухнул. Всё, чем я жила прежде, исчезло безвозвратно. Мне не зачем было есть, пить, дышать, жить. Если бы я могла повернуть время вспять, я бы не оставила их, не ушла бы, я…
– Лучше бы я умерла вместе с ними, – охрипшим голосом сказала я монаху, не теряющему веры в то, что хотя бы крупица здравого рассудка вернётся ко мне. Монах устало вздохнул.
Половицы заскрипели под тяжёлыми сапогами. Тимофей схватил меня за руки и выволок во двор. Я даже не сопротивлялась.
– Посмотри! – приказал он, кидая меня на траву. – Посмотри вокруг! – Я подняла голову и посмотрела на группу детей самых разных возрастов, играющих в салки. – Думаешь, ты одна такая? Только ты осталась сиротой? Посмотри, сколько их здесь! Знаешь, сколько лет самому младшему? Шесть! И он не плачет, не рыдает! Только ты истеришь, как дура!
– Тимофей, достаточно! – прикрикнул на него монах, а я снова расплакалась. – Дай ей покой!
И покой мне дали. До позней ночи я так и просидела на траве пустым взглядом смотря куда-то вдаль. Спала я бы тоже на улице, если бы всё тот же Тимофей не отнёс меня в мою комнату, в которой едва помещалась кровать.
Однако, не смотря на истощение, уснуть я не смогла. Грубые и жестокие слова Тимофея эхом отдавались в каждом моём вдохе, неминуемо приближая смирение и что-то другое, другое чувство, другое желание – желание отомстить.
Когда взошло солнце, я встала с кровати и принесла из колодца воды, чтобы привести себя в порядок. Под удивлённые взгляды монахов, я прошла к столу, накрытому для завтрака на улице, и взяла себе немного свежеиспечённого хлеба и кружку молока. Я подсела к Тимофею и отщипнула кусочек хлеба.
– Спасибо, – тихо сказала я, и, встретившись с ним взглядом, поняла, что желание отомстить мы делили на двоих.
***
– И что было дальше? – Игорь сидел на диване в библиотеке, задумчиво покручивая в руке пустой стакан из-под коньяка.
– А дальше… Дальше была долгая зима под бархатным зноем вечного лета, – ответила я, крепко сжимая Костину подвеску. Дождь неустанно барабанил в окна уже второй день. Когда я была маленькой, мой прадедушка говорил, что гром гремел от того, что Бог гневался, и сейчас, вслушиваясь в раскаты, я раздумывала о том, что могло быть его причиной.
– Думаешь о нём?
– Думаю о многом, – уклончиво ответила я, отходя от окна. Обтянутая красным бархатом книга с римскими цифрами XVI на корешке лежала на столе. Я вытащила закладку из засушеной веточки полыни и пробежала глазами описание Битвы на Багровом поле.
Единственное, что на мой взгляд соответствовало правде, было слово "багровое". Сделано это было намерено, дабы скрыть тот ужас, или автор просто не смог подобрать слов, чтобы описать произошедшую бойню, не имело значения.
В моей памяти те события были свежи, словно произошли вчера, и я сама не была уверена в том, что смогла бы их описать. Слишком тяжело. И слишком ужасно.
– Значит, ты уже всё вспомнила?
– Не совсем. – Я подкурила сигарету и приоткрыла окно. – Кое-какие моменты всё ещё мне неизвестны.
– Касательно Витольда?
– Касательно моего знакомства с ним.
– Думаешь, это важно?
– Думаю, что оно может быть ключом ко всему.
– Я думал, что ключом было твоё решение, твой выбор. – Игорь встал с дивана и поставил пустой стакан на стол. – Разве нет?
– Не знаю, – ответила я. – Может быть и нет.
Скорее всего, нет. Мой выбор, моё решение было не более чем следствием, я же была самой причиной, но в промежутке между причиной и следствием, как мне подсказывала интуиция, было что-то ещё – что-то не менее важное.
Глава 12. Выходка.
Холодный февральский ветер дул в лицо. Мне завязали глаза, наивно полагая, что это защитит их от моих чар. Неотёсанные сопляки даже не понимали, что я позволила им себя схватить.
