Текст книги "Двоедушница (СИ)"
Автор книги: Тамара Клекач
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Я вышла из дома, чтобы насладиться упоительным ароматом закатного вечернего леса. Мне и хотелось и не хотелось покиндать это место. Скучая по дому, я часто ловила себя на мысли, что в такой отчуждённой от всего жизни было своё очарование. Но мне казалось, что если бы я её выбрала, то это была бы совсем другая история с совершенно другим сюжетом и совершенно другой мной.
Присев на поваленное дерево рядом с камнем, я любовалась всем тем, что мне предстояло завтра оставить позади. Игорь присел рядом и накинул мне на плечи кофту, прохлада в лесу садилась очень быстро. Говорить было лишним, поэтому мы просто молча наблюдали, как садились сумерки на Бабий камень, в котором каждый из нас твёрдым отпечатком хотел бы оставить частичку себя.
Глава 9. Дом, милый дом!
Утро было серым и промозглым. Ночью прошёл сильный ливень. Евгения Павловна посчитала это хорошей приметой для путешествия, и поэтому решила провести нас до федеральной дороги, но Костя её отговорил.
Большая часть вещей осталась в гостинице, брать с собой нам практически было нечего. Игорь заверил Евгению Павловну, что его машина подъедет прямо туда, где мы выйдем из леса, и необходимости в двух корзинах печёных пирожков не было. Однако из вежливости всё-таки пришлось взять одну из них.
Когда настало время прощаться, я думала, что Аннушка не только заговорит, но и расплачется, но Евгения Павловна была права, эта девчонка была по крепче всех нас вместе взятых. Хотя её глаза всё же смотрели очень печально, особенно на Игоря.
Честно говоря мне и самой подступало пустить слезу. Удивительно, как крепко мы стали связаны с почти незнакомыми людьми, так незапланированно ворвавшимися в нашу жизнь, и в последствии заняв достойное место среди близких и дорогих.
Матёрый бурый медведь ждал нас снаружи камня. Он уже успел проверить близлежащую территорию, пока мы прощались.
– Ниночка, передавай привет Катюшке! И не забывай, что я тебе сказала! – Евгения Павловна меня крепко обняла и повернулась, чтобы обнять Игоря. – Игорюша, чуть не забыла, тебе может пригодится! Свои кинжалы Орден обрабатывает вытяжкой из бобов Святого Игнатия.
Я знала, что эта информация была для него важна. Ещё тогда, когда он лечил меня после ранения, он ломал голову над тем, какой яд используют Хранители. Теперь он это знал.
Пора было отправляться. Наобнимавшись с каждым ещё раз, мы кинули последний взгляд на Бабью Выгороду и её хозяйку, так не справедливо прозванную Бабой Ягой, и скрылись за деревьями.
Вопреки нашим ожиданиям встречи с перевёртышами, на пути к федеральной дороге кроме обычных обитателей леса нам больше никто не встретился. Я была рада этому, но в то же время где-то в глубине души я подозревала, что это было не благоприятное стечение обстоятельств, а всего лишь ещё один хорошо продуманный ход Витольда.
Чёрная Ауди, как и говорил Игорь, уже ждала нас, когда мы подошли к трассе. Бурый медведь внимательно посмотрел на меня, а потом на Игоря. Слегка кивнув косматой головой, он удалился в обратном направлении.
Я долго смотрела ему вслед, жалея, что ничего не сказала. Была ли я к нему слишком строга? Возможно, и даже весьма вероятно! Но что сделано, то сделано, у нас будет ещё возможность всё исправить. Если ад, конечно, не замёрзнет!
Почти всю дорогу я проспала. Даже когда Игорь забирал наши вещи из гостиницы, я спала на заднем сидении в обнимку с Севером, и проснулась только, когда мы въехали в город.
Было уже темно. Горящие фонари мелькали один за другим, сумеречным отблеском ночной жизни мегаполиса напоминая мне по чём именно я скучала все две недели нашего отсутствия.
Двухэтажный коттедж в элитном районе города приветливо светился окнами. Нас уже ждали.
В открытых настеж дверях стояла Екатерина Павловна с пищащим веником в руках. Возле её ног длинными хвостами обшивались мои кошки, а из-за спины выглядывали улыбающиеся лица Саши, Толика, близняшек Юли и Оли и, конечно же, веснужчатая физиономия кучерявого Рыжика.
– Неужели мой дом ещё стоит целым и невредимым?! – засмеялся Игорь, крепко пожимая Толику руку.
– Стоит, – улыбаясь в ответ, прибасил Толик, – но о целостности лучше промолчать! Но я всё отремонтирую! – поспешил заверить он.
Я подошла к Екатерине Павловне, виновато опустив глаза. Спустя две недели наша с ней тёрка казалось такой мелочью, и всё, чего мне сейчас хотелось это почувствовать себя дома по настоящему, без обид и задержавшихся извинений и прощений.
– Вам привет от сёстры, – робко сказала я, не решаясь посмотреть ей в глаза.
– Иди сюда, глупая! – засмеялась она, раскрывая объятия.
Даже не умывшись как следует с дороги мы принялись накрывать праздничный ужин. Хорошо, что стол в просторной гостиной Игоря был большим, и мы все за ним поместились.
Особых излишеств на столе не было – обычные котлеты, обычное пюре, простая овощная нарезка и свежий хлеб, но мне казалось, что никогда раньше в жизни я не ела ничего вкуснее и не проводила время лучше, чем здесь и сейчас.
Мы делились новостями, конечно, в основном нашими. Рассказывая про скитания по лесу, про стычку с медведями-перевёртышами, про пламенный привет от Витольда в виде белых лилий, мы неожиданно для себя открывали в этих ситуациях комичные стороны.
Например Игорь рассмешил всех тем, как я таскала за собой несчастного Севера в защитном коконе, пока у последнего чуть не лопнул мочевой пузырь. Толик сразу после этого вспомнил несколько неприличных анекдотов на соответствующую тему. Лично я не думала, что с таких вот естественных потребностей можно было смеяться, пока не услышала их. Чесное слово, Толику следовало стать комиком, он бы целое состояние заработал!
Незаметно от смеха у нас заболели животы, а уши начали скручиваться трубочкой от пошлых уже Сашиных анекдотов. Пора было закругляться. Не смотря на наши уговоры остаться на ночь у нас, народ решил отказаться. Толик вызвался сопроводить близняшек и Рыжика домой, а Саша провести Екатерину Павловну. Последняя заверила Игоря, что завтра нас никто не побеспокоит, и мы можем отдыхать спокойно и в тишине.
Не было места лучше дома! Хотя это и не был мой дом, но всё же вода в душе была горячее, мыло ароматнее, зубная паста вкуснее, кровать мягче, даже Игорь симпатичнее, чем обычно! Нет, в смысле он у меня и так был красавчиком, но всё же было к чему стремиться! Вобщем, дом, милый дом!
Игорь отключился едва дополз до кровати. Наверное, ему опять снилось что-то эротическое, потому что он глупо улыбался, немного приоткрыв рот. Я даже подумывала, не пойти ли мне спать в другую комнату, но тоже отключилась.
Когда я проснулась, было ещё темно. Игорь мирно пускал слюни в подушку, наслаждаясь ночными видениями. Мне показалось, что я спала очень долго, но часы показывали половину первого, а значит, я спала всего лишь полчаса.
Где-то было открыто окно, и по полу тянул холодный воздух. Ну, конечно, Игорь оставил открытым окно в спальне! Вечно ему было то холодно, то жарко! Сам спал, завернувшись в одеяло, как червяк, а я отдувалась!
Я спустилась вниз попить воды. На кухне тоже было открыто окно.
– Да что ж такое! Когда он только успел их пооткрывать? Споткнувшись о кошачью миску, я чуть не разбила голову о дверцу холодильника. Пожалуй, надо было не лениться и включить свет.
Перстень на пальце засветился зеленоватым светом, что показалось мне странным, однако свет от него не позволил мне вступить в разлитое по полу молоко. Хоть какая-то была польза от него.
У самой двери, ведущей в гостиную, я услышала звуки, напоминающие шаги. Потянувшись к дверной ручке, я остановилась, ещё раз взглянув на перстень. Больно всё это было знакомо мне – и звуки шагов, и холодок по коже.
Поверну ручку сильнее, чем она того заслуживала, я толкнула дверь. В тёмной гостиной насколько я могла видеть, никого не было. Я прошлась до стола и оглянулась. Звук повторился, но это уже не похоже было на шаги, скорее на треск.
В этой комнате так трещать мог только камин. Он был пуст, так как мы им давно не пользовались. Лето же всё-таки. Может, Федя там решил навестить порядок?!
– Твою ж мать!
Я едва успела отклониться в сторону от вырвавшегося из камина огня. Рукав моей рубашки загорелся.
Вырвавшийся огонь с рёвом вернулся в камин. Наставшую темноту гостиной серебристым мерцанием осветил дым, водопадом стекающий от вазы с семнадцатью белыми лилиями, появившейся на столе.
К цветам была прикреплена записка. Я дрожащими руками развернула её. Красными чернилами калиграфическим почерком была выведена всего одна фраза: "С возвращением!"
Глава 10. Семнадцать.
Когда заскрипели половицы и зажёгся свет, я даже не шелохнулась. Сжимая в руках плотную белую бумагу с красными, как кровь чернилами, я всё сильнее чувствовала нарастающий приступ рвоты.
Бегло осмотрев комнату, Игорь хмуро взглянул на записку и вазу с лилиями, но ничего не сказал. Закатив обгорелый рукав моей рубашки, он побледнел. Вместо ожёга на коже остался багровый отпечаток ладони.
Мы прошли в библиотеку, где хранились лекарства и травы. Игорь заварил листья вишни и наложил мне на руку компрес, всё также не говоря ни слова. Наверное, он просто не хотел показывать насколько был зол и обеспокоен, но это и так было видно.
Я же молчала, потому что боялась закричать, боялась, что он увидет, как мне на самом деле было страшно, что почувствовав то, что чувствовала я, он выкинет какую-нибудь отчаянную глупость, которая непременно приведёт его к гибели. Я бы этого не пережила.
Почти сразу мне удалось уснуть. Хотя я скорее приказала себе уснуть, сбежать от реальности, отключиться от чувств, которые бушевали во мне. Игорь вряд ли спал вообще. Умом он понимал, что если бы Витольд хотел нам что-нибудь сделать, то он бы уже непременно это сделал. Лилии были всего лишь одним из способов психологического давление, а может просто извращённым проявлением его больных фантазий. Но не в характере Игоря было подставлять вторую щёку и сидеть, сложа руки.
Это пугало меня. Я видела, на что был способен Игорь в гневе, как далеко он готов был зайти ради того, что ему было дорого и что он считал правильным. Но ещё больше меня ужасало то, что было бы с ним, если со мной что-то случилось бы, что было бы с моими родителями, моими питомцами. Ведь если отбросить мой эгоизм, я вполне осознавала, что любое моё решение или действие, так или иначе, окажет влияние на других.
Отсюда вытекал вполне логичный вывод: мне нужно было собраться с силами, отключить эмоции и мыслить беспристрастно, не раскисать, как окурок в луже, и сделать всё, чтобы решить сложившуюся ситуацию раз и навсегда.
Но сказать это было легче, чем сделать. Как перекатиполе я каталась из стороны в сторону, от одной мысли к другой. Каждый вечер я говорила себе, что я должна быть сильной и сделать то, что нужно сделать, а утром просыпалась лишь с одним желанием – чтобы всё это происходило с кем-нибудь другим, а не со мной.
Я всё думала, что может мне стоит разозлиться как Брюсу Беннеру, позеленеть и всё, дело в шляпе. Развивая эту теорию, я во всех подробностях вспоминала, как я оказалась втянутой во всё это, ведь было время, доброе время, когда я спокойно жила в своей маленькой уютной консервной банке, гоняя на байке и делая всё, что мне хотелось. Пока не появился Костя.
Да, именно с него всё и началось! Его секреты, вражда с Игорем, каким-то образом переросшая в попытку последнего изменить мир посредством уничтожения десятков (а, возможно, и сотен) людей, звавших себя Хранителями. Потом небольшой перерыв и снова заварушка, снова Игорь, снова Костя с новой порцией секретов, снова Хранители и прочие люди и события вплоть до этого момента, до этой проклятой вазы с семнадцатью белыми лилиями.
И вот я была зла! Нет, я была в ярости! И что? И где? И кто? Ни Игорь, ни Костя, ни Екатерина Павловна, ни даже Орден не были виноваты в том, что я была в опасности, что на моей спине была мишень, что я была нужна какому-то психу не понятно для чего. Но даже если и были виноваты, то только в том, что стояли между мной и Витольдом.
После того случая с цветами Игорь с головой погрузился в изучение списка, который составила для нас Евгения Павловна. Несколько дней в неделю он посвящал решению различных вопросов, связанных с его работой, а всё остальное время проводил, закрывшись в библиотеке.
Я же была рада вернуться на работу. Только она и моя Хонда сейчас были для меня избавлением от проблем, хоть и временным. За время моего отсутствия, как ни странно, Макс не сжёг магазин, и даже произвёл кое-какие перестановки товара. С моей точки зрения они были совершенно не существенными, но ему я не стала об этом говорить.
– Возвращение блудного продавца! – приветствовал меня Макс. Я немного опоздала на работу, с трудом отодрав себя с кровати. – Народ по тебе скучал!
– Конечно, скучал! Им надоело видеть твою самодовольную физиономию, – ответила я. Макс засмеялся и крепко обнял меня.
Не теряя ни минуты, он погрузился в пересказ всего того, что я пропустила, включая все аварии, побитые байки и сломанные конечности. К счастью, городские кладбища не пополнились новыми постояльцами, зато многим понадобились новые экипы и расходники, а некоторым новые байки на замену достойно и верно отслуживших свой срок двухколёсных товарищей.
За две недели отпуска, хоть он не проходил на золотом песка возле моря, я отвыкла от работы. Хотелось скорее добраться домой, принять душ и спать, спать, спать. Но в жизни не всегда получалось так, как нам хотелось бы. Жизнь она вообще была, как зебра: чёрная полоса, белая полоса, чёрная полоса и полная "Ж".
Макс уехал сразу после того, как мы закрыли магазин. Похоже, моё отсутствие пошло ему на пользу в плане ответственности, а может он просто хотел сделать мне приятное.
Я выбросила остаток от сигареты в урну и надела перчатки. Достав ключи, я подошла к мотоциклу, на сидении которого меня ждала белая лилия, ядовито испускавшая тошнотворный аромат.
Записки в этот раз не было, но красные чернила так и плясали у меня перед глазами. Каким бы не было значение этого послания, оно попало прямо в яблочко. Ноги приклеились к асфальту, и мне потребовалось немало времени, чтобы заставить себя сдвинуться с места.
Игорь не должен был об этом узнать, но в таком состоянии, в котором я находилась, скрыть это было проблематично. Скомкав цветок, я отбросила его как можно дальше от себя. Надев шлем, я завела байк, взяв курс в противоположную от дома сторону.
С того дня я получала по цветку каждый день. Без записок, без малейших следов присутствия Витольда лилии ждали меня на сидении в конце рабочих дней. В выходные я находила их в гараже под чехлом от мотоцикла или в ящике для инструментов. И каждый раз я успешно скрывала их от Игоря, скрываясь самой из его поля зрения.
В будние дни я возвращалась не раньше полуночи и кроме сильной усталости Игорь не мог ничего почувствовать. В выходные приходилось уезжать вообще на весь день под видом визита к родителям или к Екатерине Павловне, но инстинктивно он всё же подозревал о чём-то, а может просто лгунья из меня была не такая безупречная, как я считала.
Может быть даже, что я и не старалась так уж тщательно прятать признаки моего намеренного отстранения, подсознательно желая, чтобы Игорь обо всём догадался и сделал что-нибудь, чтобы эта цветочная пытка прекратилась.
Но в одном я была уверена на сто процентов – что-то во мне менялось. С каждой новой лилией, с её приторным запахом что-то происходило. Не ломалось, нет. Трескалось. Надрывалось. Подтачивалось. Повреждалось плотно упакованное вместилище для чего-то не хорошего.
Иногда я заезжала на свою старую квартиру. Серые полупрозрачные волки теперь были там единовластными хозяевами, хотя и вид у них был не очень счастливый. Без меня им было сложнее находить себе пищу, но раз они всё ещё были здесь, значит, чьей-то энергией питались.
На семнадцатый день моего цветочного бытия я даже рассмеялась при виде белой лилии, традиционно ожидающей меня после работы. Я бы с радостью сказала, что у меня начиналась истерика, но, увы! У меня был "Ленинград", и я была сделана из мяса!
Решение поехать в особняк, некогда бывшим пристанищем Ордена, пришло само в голову, и привелось в действие быстрее, чем я успела его осмыслить и взвесить. Проехав погнутые ворота, я остановилась на дорожке из гравия напротив центрального входа.
Заросший газон и клумбы, потерявшие форму кусты, выжженое изнутри левое крыло – налицо были все признаки запустения. Я не заметила ни одного изменения с момента моего последнего посещения.
Битое стекло противно хрустело под ногами. В доме всё так же пахло гарью. Наверное, этот запах ещё долго будет выветриваться, уж Игорь постарался.
Прилив безосновательной решимости проходил. Из мяса я была или нет, но, похоже, что истерика уже колотила кулаком в дверь.
– Совсем крышу снесло у тебя! – Я присела на кусок разбитой лестницы, истерично хохотнув.
Погрузившись в не самые радужные размышления по поводу своей вменяемости, я тупо высверливала взглядом дырку в потрескавшемся полу. Пыли и мусора в этом полуразрушенном месте было предостаточно, и я не придала значение упавшей мне на плечо штукатурке. По крайней мере, первый раз. Но вот третий кусок, упавший в непосредственной близости от моей ноги, всё же привлёк моё внимание. Я подняла голову вверх, собираясь выругаться, но передумала.
Сверху на меня смотрел босой бородатый мужчина, напоминающий бомжа. Но главная печалька была вовсе не в грязных ногах, зачуханой длинной бороде в стиле Деви Джонса, и даже не в том, что он был не один, а в запахе – удушающем запахе мокрой шерсти и множественного зловонного дыхания.
Меньше секунды ушло на размышление. Резко встав, я ударила со всей силы по лестнице, ведущей в правое крыло, точнее в то, что от него осталось. Волна воздуха прокатилась подобно торнадо, раскрошив вместе с лестницей всё, что находилось за ней.
Подхватив шлем, я бросилась к выходу, но перевёртыши уже были там и преградили мне путь. В отличие от обычных медведей, эти охотились стаей, стаей диких зверей, вооружённых человеческим разумом.
С огнём я управлялась плохо, но молния была моей стихией. Создав вокруг себя электрическое поле, я толкнула его от себя. Такого я раньше никогда не делала, но эффект был что надо. Разряды поразили больше половины медведей, и в первую очередь тех, кто заграждал мне выход.
Вибрация от толчка была настолько сильной, что стены особняка задрожали. Пол раскололся, и я потеряла равновесие, так и не добежав до выхода. Перекрытия потолка не выдержали нагрузки и градом посыпались вниз.
Обломок балки приземлился мне на правую руку. Боли я не почувствовала, количество адреналина в крови зашкаливало, но вот звук дробящейся кости я слышала отчётливо, как и предсмертный треск моего японского шлема.
Выход силы был колоссальный, но губительный для меня. Я была обессилена. Мне казалось, что ушла целая вечность на то, чтобы освободить руку. Вывалившись из дома, я рухнула на колени. Сплюнув несколько сгустков белой пыли и откашлявшись, я поползла к мотоциклу.
Едва я посмела понадеяться, что мои мучения закончились, как следом за мной из дома вышел перевёртыш. Покрытый пылью, он в упор смотрел на меня глазами налитыми злобой и жаждой убивать.
Я закрыла глаза, мысленно оплакивая свою экипировку. Вдоль позвоночника пробежала приятная дрожь, сломанная рука заныла, трансформируясь в кошачью лапу. Бросив взгляд на свой байк, я со всех лап побежала прочь.
Глава 11. Никто не любит сюрпризы.
Я бежала так быстро, как могла. Игнорируя адскую боль в лапе и визжащий голос отпетой мотоциклистки, предавшей свою железную веру и бросившую свой байк, я могла думать лишь о том, как я буду зла, когда вернусь домой, и как будет зол Игорь, когда я вернусь домой.
Впрочем, сейчас я была в горе и в наростающей ярости, а значит, плевать я хотела на Игоря и его реакцию. Я бы на него посмотрела, если бы ему пришлось бросить на растерзание врагам свою драгоценную Ауди!
Зайдя со стороны заднего дворика, я с разгона попыталась перепрыгнуть забор, но не расчитала расстояние и просто тупо его снесла. Ну, и ладно! Игорь всё равно хотел его заменить!
Дверь была приоткрыта, и я просунула в неё морду, принюхиваясь к вкуснейшему запаху еды. Стол был празднично сервирован, и вся гостиная светилась ярким теплом от огромной люстры. За столом спиной ко мне сидело двое незнакомцев.
Стараясь не терять их из вида, я тихонько протолкнулась в дверь, но сломанная конечность подвела меня, зацепив горшок с искусственной пальмой. Они обернулись, и мужчина зажёг огонь в руке, угрожая сделать из меня шашлык.
Скрипнула кухонная дверь, и в гостиную вошёл Игорь с запечённой курицей на подносе.
– А вот и она, – будничным тоном произнёс Игорь. – Мама, папа! Это Нина!
Упс! То есть блин! В смысле засада! Даже мой хвост от неожиданости перестал дёргаться!
– Тю, сынок! Что ж ты раньше не предупредил! – Потушив огонь в ладоне, его отец виновато улыбнулся.
– Да! Что ж ты, сволочь, раньше не предупредил! Я ведь могла превратиться в не менее запечённую, чем эта курица, кошку! – Издав рык, я бросила испепеляющий взгляд на Игоря.
– Игорюша, – ласково улыбнулась его мать, – в самом деле, мог бы нас предупредить! Мы вовсе не такое впечатление хотели произвести!
Ха! Забавное было бы впечатление, если бы я ввалилась в дом голой, грязной и лохматой! Такое знакомство с родителями история бы надолго запомнила!
– Ну, вы сходите привести себя в порядок к ужину, – продолжила его мать, – а мы вас тут подождём!
Отличная идея! Чуть не сбив с ног Игоря, я потащилась наверх. Когда он поднялся в спальню, я уже принимала душ. Пока я вытиралась, он достал для меня светлосерое платье, наверное, заранее купленное им для сегодняшнего вечера.
Игорь молчал, яростно сверкая разноцветными глазами. Зря я думала, что присутствие его родителей внизу спасёт меня от его гнева.
– Где ты была? – зашипел он, дымясь от злости.
– Каталась, – соврала я.
– Врёшь! Знаешь, откуда я знаю? Когда ты врёшь, у тебя приподнимается левая бровь, вот точно как сейчас. Поэтому я спрашиваю ещё раз. Где ты была?
Как сказал бы мой дедушка, поздно пить "Боржоми", когда почки отказали. Пришлось всё рассказать.
– Позволь уточнить: ты получила семнадцать лилий? То есть ровно семнадцать дней ты это скрывала от меня?
– Угу, – подтвердила я, желая провалиться под землю. Игорь засопел так громко, что ещё чуть-чуть и из его ноздрей вырвалось бы пламя. По шкале от одного до десяти его ярость тянула минимум на двадцать. Если бы к нам сейчас завалился Витольд, то битва бы закончилась, не успев начаться.
– За мной, – тоном не терплющим возражений произнёс он и вышел из спальни.
В таких состояниях я видела его несколько раз, и по личному опыту знала, как опастно было ему противоречить, поэтому я просто потащилась за ним.
В библиотеке воцарился хаос, едва он открыл дверь. Баночки с травами летали с места на место, колба с кипящей водой висела над столом, ловко подставляя своё горлышко для прыгающих из баночек трав.
Безцеремонно схватив меня за левую руку, Игорь быстро скользнул ножом и выдавил из моего пальца несколько капель крови.
– Может, не надо? – пропищала я, морща нос. Рука конечно чертовски болела, но не ужинать же мне с его родителями зелёной!
– А тебя никто не спрашивает!
Сунув мне стакан с ещё тёплой жидкостью неописуемого цвета, Игорь отошёл к окну и выжидающе сложил руки на груди. Взглянув на свою давно посиневшую руку, я залпом выпила "Облик". Жаль, что закусить было нечем!
Желудок возмущённо булькнул, и секунд через пять кость в руке затрещала, словно она ломалась и крошилась снова и снова. Зажав рот ладонью, чтобы не закричать, я зажмурилась, но боль прошла так же резко, как и началась.
Как и следовало ожидать, мои волосы позеленели, глаза засветились, а кончики ушей заострили кисточками. Правда в этот раз не было когтей на руках, так что и на этом спасибо.
Игорь молча вышел из библиотеки, и я, вытерев выступившие от боли слёзы, так же молча вышла за ним. Родители Игоря ждали нас в гостиной. Его отец деловито читал в очках газету, а мать безуспешно пыталась научить Севера подавать лапу. Мой нынешний зелёный вид их ни сколько не отпугнул, а вызвал такой интерес, что я почувствовала себя редким экспонатом на выставке. Неужели двоедушники столь редкое явление?
Игорь был очень похож с матерью, Анжелой Григорьевной. У неё тоже были разноцветные с хитрым огоньком глаза, чёрные волосы и очень светлая кожа. Однако по характеру, мне казалось, он пошёл в Юрия Максимовича – гордого, независимого и сильного мужчину.
Пока я меняла цвет с зелёного на свой привычный руссый, Анжела Григорьевна не переставала делиться со мной подробностями детства Игоря: каким он был пухленьким мальчиком, прилежным учеником, всегда точно знающим, чего он хочет, и как этого добиться.
Игорь и Юрий Максимович терпеливо и слушали её не перебивая. Они просто, наверное, давно привыкли к таким словесным атакам, и многолетний опыт подсказывал им, что проще было пересидеть молча и без сопротивления.
Когда мы перешли к десерту, направление ветра изменилось, и разговор от детских глупостей готовился перейти в более серьёзное русло.
– Игорь, ты, наверное, уже понял, что мы с твоей мамой приехали не только повидаться с тобой. – Игорь с должным вниманием придвинул стул ближе к отцу.
– Я вас оставлю, – воспользовавшись паузой, сказала я, вставая из-за стола. Им явно предстоял семейный разговор, и мне здесь было делать нечего.
– Вообще-то мы хотели поговорить с вами обоими, – остановил меня Юрий Максимович.
Я удивлённо взглянула на Игоря, но он лишь едва заметно приподнял брови.
– Ты только не сердись, милый! Мы понимаем, что ты уже взрослый и у тебя своя жизнь, и что отчитываться нам ты не обязан, – перехватила эстафету его мать, – но до нас доходили самые разные слухи, включая слухи о твоей смерти. Мы не знали чему верить, а чему нет.
На фразе про смерть, его отец немного побледнел, а мать быстро заморгала, как будто смахивая с ресниц слёзы. Они уже потеряли дочь, и кроме Игоря у них больше никого не было.
– Вобщем, мы позвонили Екатерине Павловне.
Чай пошёл не в то горло, и я закашлялась. У Игоря же ни одна мышца не дрогнула.
– Это правда? То, что она рассказала? – дрожащим голосом спросила Анжела Григорьевна.
Задумчиво положив ногу на ногу, Игорь отвечать не спешил. Но ему было сложно уйти от прямого вопроса родителей, как и сложно прямо на него ответить.
– Да, это правда, – выдохнул он.
Больше его родители вопросов не задавали. Они проделали столь длинный путь сюда из разных уголков земли не для того, чтобы подтвердить ужасающие слухи и свои страхи, а чтобы их развеять. Теперь же им предстояло многое переосмыслить, остаться ночью один на один с пугающими домыслами по поводу будущего своего сына, навсегда оставшегося для них маленьким мальчиком, которого они хотели защитить от всего и всех.
Глава 12. Слова и поступки.
Я валилась с ног от усталости. Тело крутило даже в тех местах, о существовании которых я не подозревала. Но это было ничто по сравнению с тем, что я испытывала при мыслях о моём мотоцикле. Как же я могла так поступить со своей девочкой?
– Нина, что такое? – забыв про былые обиды, Игорь бросился ко мне. – Не плачь! Я на тебя не сержусь!
– Мой… – всхлипывала я. – Мой мотоцикл… Мне пришлось его бросить… – ещё больше разрыдалась я. Вслух признавать это было ещё больнее.
Игорь растерялся. Он ожидал другого ответа, но, как и большинство мужчин при виде женских слёз, он не придумал ничего лучше, чем просто промолчать, и дать мне спокойно выплакать своё горе.
Однако минут через десять досада на то, что я растроена всего лишь каким-то мотоцилом, а не тем, что обидела его, взяла верх. Раздражённо меряя комнату шагами, Игорь снова начал злиться, накручивая себя самыми невероятными теориями, объясняющими столь неуважительное с моей стороны отношение к его выдающейся персоне.
– Ну, всё, хватит ныть! Ты сама виновата, что так вышло!
– Прошу прощения, я виновата? – в миг, забыв про необходимость лить слёзы, возмутилась я. – Ну, прости, что не дала порвать себя на сотню маленьких котят!
– Тебе вообще не нужно было туда ехать!
– А куда мне нужно было ехать? Домой? Я не знала, что приедут твои родители и устроят смотрины!
– Знала, если бы слушала, что я тебе говорю или хотя бы чаще дома бывала, а не прохлождалась, где попало!
– Так вот где собака зарыта!? – Теперь настала моя очередь злиться. – Ты думал, что я собираюсь тебя бросить!?
Вот это да! Значит, вот какой он меня считает! И это после всего того, через что мы вместе прошли, и что я для него сделала! Неблагодарный мерзавец!
– Так вот, что я тебе скажу, милый мой, – закричала я, швыряя в него всё, что попадало под руку. – Хотела бы бросить, давно бы бросила!
К его счастью я быстро выдохлась. Да, и мелких предметов под рукой больше не оказалось. Хорошо, что в доме была хорошая звукоизоляция, иначе его родители уже давно бы задались вопросом, что же здесь такое страшное происходит.
Убедившись, что буря закончилась, Игорь подошёл ко мне и погладил по щеке. Вид у него был немного напуганный и сбитый с толку моей столь бурной реакцией, но в конце концов он сам на это напросился. Сказал же такое! Прохлождалась! Капец!
– Никогда больше во мне не сомневайся, – строго сказала я. – Мы с тобой половинки одного целого, и мне не комфортно от того, что я на тебе так срываюсь. Для тебя я хочу быть лучше, чем есть, поэтому просто люби меня, понимай меня, уважай мои решения, какими бы они не были и больше никогда не сомневайся во мне!
Я не знаю, почему я сказала то, что сказала. Все эти сопливые разговоры были как-то не по мне. К чему были слова, если они улетят, как ветер, и забудутся, в то время как поступки запомнятся, расставят все точки и запятые, открыв завесу истинных чувств.
Однако всего несколько часов назад я была на волосок от смерти, и в перерыве между метанием вазы и мобильного телефона мне пришло в голову, что Игорь сомневался во мне как раз потому, что я молчала. Молчала о том, о чём не должна была молчать.
Переменчивость моего характера часто создавала у людей ошибочное мнение обо мне. Я так стремилась спрятать себя от других, что позволяла им воспринимать себя совсем другой – иногда дурой, иногда стервой, иногда бесшабашной гулякой и кто знает, кем ещё.
Если бы сегодня я не вернулась домой, то какой бы Игорь меня запомнил? Какой бы фальшивой информацией он бы заполнял пробелы? Нет, я так не хочу! Больше не хочу!
Игорь очень странно на меня посмотрел. Наверное, он решил, что у меня поехала крыша, но его чувства, чувства моих чувств к нему, не лгали, говоря об обратном.
