Текст книги "Двоедушница (СИ)"
Автор книги: Тамара Клекач
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Предположив на секунду, что он мог догадаться о том, что я сделала, в смысле фонарей и всего прочего, я сразу же откинула эту версию. Современным молодым людям, хоть и сомнительной репутации, было не свойственно всерьёз воспринимать такие вещи, как сглаз, порча или приворот, что, кстати, было большой ошибкой для любого.
Значит это было что-то другое, что-то связаное со всей этой его загадочностью, природа которой была мне непонятной, но манила меня сильнее, чем любой другой запретный плод, попробовав который, уже было невозможно остановиться.
Чёрт подери эту Екатерину Павловну с её судьбоносными предсказаниями! Вот умела же она так подобрать слова, чтобы ими потом ещё долгое время давились.
Вспомнив о том, что сказал мне на последок Костя, в понедельник утром я прихватила с собой второй шлем. Приехав на работу, я подсознательно надеялась, что будет наплыв людей, и день пройдёт быстро, но по закону подлости клиентов было очень мало, и минуты тянулись нереально медленно, что жутко раздражало.
Макс всё не замолкал, хвастаясь своей новой причекой в стиле "я упала с самосвала, тормозила головой". Честно говоря, я вообще удивлялась, как с такой гривой он умудрился надеть шлем. Сколько ж лака для волос он на себя вылил?
Борясь с желанием задушить его сантиметром и сказать, что так и было, я не заметила, как до конца рабочего дня осталось всего полчаса. Зато Макс заметил кое-что, кроме своего отражения в зеркале, точнее кое-кого.
– Смотри-ка, возле твоего байка крутиться какой-то типок.
Опрокинув резким скачком стул, на котором сидела, я в два шага оказалась возле витрины. Костя стоял всё в той же позе, которая уже стала его визитной карточкой, и махал мне рукой.
Я помахала в ответ, чувствуя как в животе словно узел развязали, такая легкость появилась. Бабочки. Чертовы бабочки.
– Я уйду пораньше, сам закроешь магазин, окей? – протрещала я, собирая рюкзак.
– Вот дела! Нина парня завела! А я думал уже, что ты по девочкам!
– Не забудь сигнализацию включить, балбес, – крикнула я уже выходя на улицу.
Поразительно, как обладатель карих глаз поглотил всё моё внимание быстро и незаметно. Какой бы конец не был у этой странной истории, какой бы не была его роль – мне это нравилось.
Глава 6. Человек из прошлого.
Незаметно для всех пролетел сентябрь, летним эхом отдаваясь в каждом дне. Каждый день Костя встречал меня после работы, а в выходные мы просто встречались где-нибудь, и гуляли часами напролёт.
Мы маленькими детскими шажочьками узнавали друг друга всё ближе и ближе, но не с помощью столь банальных способов, как вопрос-ответ. В самых обычных, а порой и нелепых разговорах, мы читали друг друга между строк, выводя особенности характера и жизненного пути тонкими линиями, дополняя образ собственными предположениями и ощущениями.
Как я и предпологала, Костя был очень обаятельным. Тонкое чувство юмора подчёркивало его лёгкое отношение к жизни и ко всему вообще. Мягкость его натуры уравновешивалась чёткими и непоколебимыми жизнеными принципами. Это, с моей точки зрения, лишь подтверждало мою версию про то, что ему пришлось рано повзрослеть, и лишиться юношеской беспечности, свойственной мне.
Сильный и надёжный, немного упрямый, добрый и сопереживающий, Костя принадлежал к редкой породе представителей сильного пола, которая, по моему мнению, была практически вымершей.
Комфорт, который я чувствовала, находясь рядом с ним, снимал с меня всю защитную броню, нарощеную за мою короткую жизнь. Мне даже казалось, что с ним я странным образом становлюсь лучше, чем я есть. Впрочем, это "лучше" касалось далеко не всего. От некоторых привычек было не так просто избавиться.
Например, официантка, которая решила подать мне десерт раньше основного блюда, испортив этим мне аппетит, уронила поднос с посудой. Количество осколков было не сосчитать.
А как-то раз у водителя, который решил подрезать меня на дороге, лопнуло целых две шины. Это вообще было моим коронным фокусом. Но Костя эти проишествия не замечал, а даже если и замечал, то этого не замечала я.
Вот так незаметно наступил октябрь, с первых чисел задав тон резким понижением температуры и серым небом, так и норовившем зарядить холодным дождём. Если пойдёт и дальше такими темпами, то мне придётся подумать про консервацию мотоцикла.
На календаре было второе октября, пятница – мой самый любимый день. Небо ещё только подёргивалось тучами, а воздух уже был наполнен сыростью. Мы с Костей договорились встретиться возле моего дома. Планировалось, что я загоню байк в квартиру, и мы пойдем в супермаркет, чтобы сэкономить время и не ходить в субботу под обещаемым синоптиками дождём.
Костя как раз застёгивал свою кожаную курточку, такую же потёртую, как и его джинсы, когда я подъехала. Оставив все ненужное дома, мы неспеша отправились за покупками.
Не смотря на позднее время в супермаркете было многолюдно. Наверное, не только я хотела в выходные греться дома и не думать о том, что бы поесть.
Костя в очередной раз подшучивал над тем, с каким сосредоточеным видом я выбираю овощи и фрукты. "Как будто бомбу обезвреживаешь" говорил он. Задор в его голосе не мог оставить меня равнодушной, и я смеялась громче, чем позволяли приличия.
Когда уже я почувствовала, что от смеха у меня начали болеть рёбра и щёки, а люди перестали обращать внимание на исходящий от нас шум, случилось то, что обычно называют "не к добру".
– Здравствуй, Костя. Давно не виделись.
Голос был не столько неприятный, сколько какой-то острый. Хотя в интонации незнакомца я не уловила открытой враждебности или вообще каких-либо эмоций, от его холода моя кожа под одеждой покрылась мурашками.
Первым, что бросалось в глаза во внешности обладателя голоса был контаст между очень белой кожей и чёрными одеждой и волосами.
Вобщем-то, я сама была белой как сметана, но руссый цвет волос это смягчал. У этого же парня, казалось, сама природа приложила руку к созданию столь отчуждённого и мрачного образа.
Дорогая одежда, часы с золотым браслетом, приятный запах явно не тройного одеколона – всё в нём кричало о статусе обеспеченного, ни в чем себе любимому не отказывающего, человека. Наверное, возле супермаркета была припаркована дорогая иномарка последней модели с ожидающим водителем. Хотя, нет. Такой, как он любит управлять сам и всем.
Впрочем, не смотря на мрачность, он всё же был весьма привлекательным, я бы даже сказала красивым: высокий, атлетически сложенный, стройный, немного костлявый на мой вкус.
– Что ты здесь делаешь? – грубо спросил Костя, даже не взглянув на протянутую руку. Выражение его лица резко сменилось с веселого на такое, что я ощутила себя мягко говоря между молотом и наковальней.
Столь грубая интонация и враждебный настрой были ему не свойственны. Не думала, что в Косте это есть. Впрочем, тёмная малоприятная сторона имелась у всех нас.
– То же, что и ты, – невинно показывая на корзину с покупками, ответил незнакомец и перевёл взгляд на меня. – Костя что-то сегодня не очень вежлив. Игорь, очень приятно. – Он протянул руку мне.
– Нина, – ответила я, ответив на рукопожатие.
– Нам пора, – безаппеляционным тоном не то мне, не то ему, заявил Костя и развернулся к выходу.
– Кстати, отвечая на твой вопрос, – словно не замечая нашего отступления, продолжил незнакомец. – Я приехал навестить могилу своей сестры. Помнишь её?
Последнюю фразу я расслашала с трудом, настолько быстро Костя увеличил расстояние между нами и столь неприятным для него знакомым.
Домой мы шли быстро, если не сказать бежали. В каждом Костином движении чувствовалось напряжение. По сторонам он не смотрел, только вперёд, но я готова была поспорить, что от него не ускользала ни одна посторонняя деталь.
– Мне стоит спрашивать или нет? – осторожно спросила я, закуривая сигарету. Костя неспеша раскладывал продукты. Тяжело выдохнув, он опустился на стул напротив меня.
– Я учился в старших классах с его сестрой. Перед самым выпускным произошел несчастный случай, и она умерла. В этом месяце ей испонилось бы двадцать один. Вот и вся история.
Вобщем-то мне было всё равно, но я не могла не заметить, что очень многие детали этой истории Костя спустил в унитаз. В этом я была уверена так же, как и в кубатуре своего мотоцикла.
Мы с Костей были не так давно знакомы, но я изучила его достаточно хорошо, чтобы не тратить время, задавая вопросы, отвечать на которые он не хотел. К чему было портить вечер и так омраченый неприятной встречей!?
В окна забарабанил дождь, решивший пойти внепланово раньше. Я пыталась уговорить Костю остаться на ночь. Как же он будет добираться домой так поздно, да ещё и под дождём? Но он отказался даже от такси.
Наша с ним взаимная симпатия уверенно возрастала и укреплялась. Мне нравилось думать, что это благодаря тому, что наши отношения были лишены межполовой вульгарности. Однако я соврала бы, если сказала, что определённые пошлые мысли не посещали меня. Гормоны и всё такое!
Впрочем, о гормонах думать было некогда. Собачий холод просто был не совместим с этим. На мотоцикле я всё ещё ездила на работу, но куртку пришлось сменить с кожаной на утеплённую. Лучше так еще поездить, чем на своих двоих, да еще и на общественном транспорте.
Костино поведение с той самой встречи, похоже, подверглось необратимым изменениям. Все выходные он проторчал у меня. Едва я успевала почистить зубы, как тут же раздавался звонок в дверь. И это было лишь вершиной айсберга.
Несмотря на нелётную погоду, он встречал меня с работы, гулял вместо меня с Севером, и уходил только тогда, когда я стелила постель. И так пять дней подряд. Пять дней! А как же личное пространство?
Терпением и сдержанностью я никогда похвастаться не могла. Мне и так можно было ставить памятик за то, что я так долго терпела его странное поведение. Все-таки привычка жить, держа ответ только перед собой, была сильнее симпатии и лояльности к нему. И почему я вдруг решила, что мы с ним чем-то отличаемся от других людей, связанных отношениями, какими бы они не были?
Последняя цепь, удерживающая меня от скандала, с треском лопнула, когда он проверял, закрыла ли я окно в комнате.
– Костя, что происходит?
Обернувшись, он раскрыл рот, наверное, чтобы скормить мне очередную порцию "лучшего изобретения человечества", но быстро понял, что этот фокус не прокатит. Сегодня ему предстояло познакомиться с моей тёмной стороной, и она врядли покажется ему очаровательной.
– Я жду ответа.
Его молчание меня просто взбесило. Я всегда говорила ему, что меня лучше не злить, но разве люди когда-нибудь прислушивались к предостережениям? Нет, конечно!
Свет моргнул, и на улице в разнобой завыли сигнализации. Сухая ветка растущей под окном абрикосы с остервенением принялась царапать стекло, издавая до боли неприятые звуки.
– Всё, что тебе надо знать, это то, что Игорь опасен. Таких, как он, ты ещё не встречала.
– С каких это пор ты решаешь за меня, что мне надо знать, а что нет?
Умом, конечно, я понимала, что сую нос не в своё дело. Костя чётко дал понять, что ему неприятно говорить про Игоря. Вот только это не меняло того, что его откровенная неприязнь оказывала влияние на мою жизнь, и мне это не нравилось.
Не хотел говорить, пусть так! Пусть не моё дело! Но если он не мог не сгонять это на мне, то ему лучше было хранить свои секреты подальше от меня.
– Думаю, что тебе пора, – повернувшись к нему спиной, сказала я. – Что-то сегодня у меня аллергия на тебя.
– Нина…
– Ничего не хочу слышать! Я могу постоять за себя!
– В этом я не сомневаюсь, – угрюмо ответил он, и ушёл, сильно хлопнув дверью.
Глава 7. Метаморфозы.
Ветер в ту ночь долго не унимался. Сон был тяжёлым и беспокойным. Мне мерещились звуки шагов под окном, а около двух часов ночи я готова была покляться, что чья-то тень заглядывала в моё окно.
Снова приснился кошмар. Во сне я убегала от медведя, постоянно падая в грязь, поднимаясь и снова падая. Даже думать не хотелось, что это могло значить.
Утром, конечно, вчерашний эпизод уже не казался мне столь критичным. Позиции своей я не изменила, но всё же вести себя не должна была столь агрессивно. Я жалела, что не сдержалась, что упрямство, нетерпимость и эгоизм подтолкнули меня выгнать Костю, и, что хуже всего, гордость не позволяла мне извиниться перед ним.
Мне оставалось лишь ждать, когда Костя сам меня найдёт. Придёт, как обычно, встретить меня с работы, показывая, что инцидент исчерпан и забыт, поэтому, не придумав ничего лучше, я просто погрузилась в работу.
Ещё когда я только начала работать в магазине, я часто слышала, как мотоциклистов называли птицами. Я не понимала почему, пока Валентин Валентинович не объяснил мне.
Вся фишка была в том, что с наступлением холодов, байкеры, как и перелётные птицы, устремлялись на юг, где по возможности оставались до полного окончания мотосезона. Для нас это значило, что появлялся спрос на утеплённую защитную одежду, кофры и прочий хлам для поездок.
Мы с Максом составляли списки закупок, принимали доставку товара, внося его в учётные документы, устанавливая новые, более высокие, чем в прошлом году, цены, раскладывали в наиболее видные места. После работы я бесцельно нарезала круги по городу, прожигая бензин и резину.
Каким огромным казался мегаполис, каким ярким. Сколько возможностей он в себе таил. Солько людей ежегодно приезжали сюда, чтобы поймать удачу за хвост, а в конечном итоге поглощались илюзорным оазисом грёз и надежд, становясь ещё одними маленькими винтиками в большой системе.
Мне не было дело до этих людей, и города, ставшим мне домом. Наверное, подсознательно я искала Костю, и это меня злило, как и то, что он снился мне каждую ночь, что мне снился Игорь, и что куда бы я ни пошла и ни поехала, я везде чувствовала чью-то тень позади меня, чей-то взгляд, чьё-то присутствие, не отступающее даже во сне.
Дни пробегали незаметно, а Костя так и не появлялся. Как и ожидалось, после Покрова похолодало ещё сильнее. Через неделю синоптики прогнозировали первые заморозки на почве. Настало время и для моей консервации.
Сложив всё купленое в рюкзак, я с трудом его застегнула. Пожалуй, следовало и мне подумать про покупку кофра. Наверное, решение поехать через кольцевую, было не самым удачным, но мысли об окончании покатушек и приближении мотоксикоза, вгоняли меня в депрессию помимо всего прочего.
Дождь застал меня, едва я повернула на заветную ровную дорогу. Пока он еле моросил, но что-то мне подсказывало, что так долго не продлиться.
Вообще, езда по мокрой дороге, ровной или в ямках, было малоприятным занятием, требующим особого внимания и безупречных рефлексов, не говоря уже об опыте.
Я ползла на второй передаче, медленно догоняя едущую передо мной чёрную иномарку. Спортивное что-то, не могу точно сказать, в четырёх колесах я плохо разбиралась.
Водитель просигналил и высунул в окно руку, показывая, что пропускает меня. Надо же, были ещё нормальные люди.
Машин на встречке не было. Поровнявшись с машиной, я кивнула водителю в знак благодарности, и, набирая скорость, пошла на обгон, не обратив внимания на то, что он показался мне знакомым.
Уйдя в отрыв метров на двадцать, я почувствовала вибрацию. Фара начала моргать, а двигатель надрывно кашлять, угрожая заглохнуть в любую секунду. На такой скорости это не предвещало ничего хорошего, тем более на мокром асфальте. Нужно было сбавить немного, но как я сжимала рычаг, мотоцикл не замедлял, а наоборот набирал скорость. Заднее колесо завиляло и заскрипело, и я с ужасом поняла, что теряю контроль над мотоциклом.
Говорят, что процентов восемдесят мотоциклистов после первой аварии отсеиваются. Похоже, что сегодня мне предстояло узнать, из какого теста была сделана я.
Крепче прихватив руль, я наклонила байк вправо, пуская его за пределы трассы. Деревьев там не было, лишь грязь, она должна была смягчить неизбежное падение.
Резкий рывок задним колесом, и двигатель мотоцикла заглох, заваливаясь налево и увлекая меня за собой. В последний момент я успела разжать руки и выпустить руль.
Шлепнувшись в грязь, как мешок картошки, я по инерции продолжила скольжение. Сильный удар об землю пришёлся на всю левую сторону, и я была уверена, что мои ребра очень близко познакомились с булыжником. Голову тряхнуло так, что о сохранности извилин можно было поспорить.
Лёжа в грязи, я тяжело дышала, пытаясь понять, жива ли я, и что вообще только что произошло. Мотоцикл никогда раньше так себя не вел, и с технической точки зрения и не должен был.
Со стороны трассы хлопнула дверца машины. В свете ее фар обозначились очертания мужского тела. По мере приближения они становились чётче, и с каждым его шагом слова Кости все громче звучали в моей голове. Игорь опасен. Таких, как он, ты ещё не встречала.
Хотела бы я сказать, что в тот момент, когда многое из происходящего со мной за последнее время стало понятнее, я ощутила холодную решимость, но нет. Увы. Я ощутила лишь ярость.
Забыв про боль и вообще всё на свете, я поднялась на ноги.
– Да ты совсем страх потерял! – не своим голосом закричала я, сбрасыва шлем на землю.
Небо озарила вспышка молнии. Гром ударил так, что, казалось, земля сейчас расколиться пополам. Штормовой ветер острыми льдинками направил усилившийся дождь ему в лицо, но Игорь лишь самодовольным и изящным движением заправил растрепавшиеся волосы.
– Я впечетлен. Теперь мне ясно, почему мой старый друг так тебя оберегает. Талант на лицо. – Новый порыв обрушился на его голову, заставляя остступить назад. – Он ведь тебе не рассказывал ничего? – завернувшись в пальто, преспокойно спросил Игорь. – Судя по всему, нет. Ты знаешь, ведь не я здесь злодей.
– Умираю от желания узнать, кем же ты себя считаешь, – саркастично ответила я.
– Я – часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо, – театрально процитировал он. Я криво усмехнулась. Серьезно? Фауст? Да он псих!
– Вот и сделай благо: избавь меня от своего присутствия, – дотрагиваясь до бесполезно болтающейся левой руки, я скривилась от боли.
Силы быстро покидали меня. Ветер начал стихать, а дождь снова мелко моросил. С волос ручьем стекала вода. Действие адреналина заканчивалось, и моё собственное тело начало подводить меня.
– Неужели ты не видишь очевидного? Он не тот, за кого себя выдаёт! Ты совсем не знаешь Костю! Не говоря уже обо мне, и о том, что произошло!
– Знаешь, у каждой проститутки своя печальная история, – устало ответила я. Его лицо исказилось злостью. Схватив меня за косу, он с силой дёрнул и притянул к себе.
– Если тебе нравится себя обманывать, верить каждому его слову, считать меня мерзским типом – флаг тебе в руки! Но мы с тобой похожи больше, чем ты можешь себе представить, милая! Я, по крайней мере, стал таким в силу обстоятельств, а вот ты… Ты родилась такой!
Я пыталась вырваться, но он оказался гораздо сильнее, а мне было слишком больно. Сжав холодными пальцами моё лицо, чтобы я не отвернулась, он буквально впился в меня взлядом.
Краешек моего сознания зафиксировал, что один глаз у него жёлто-зелёный, а второй серо-голубой. Странно, что я только сейчас заметила это.
Мне казалось, что я упаду в обморок, но яркие образы из моего прошлого начали всплывать в моей голове: ссоры с мамой, когда я кричала, чтобы она не лезла в мою жизнь; школьная подруга, которая давно перестала со мной общаться; парень, который покончил собой…
Моё сознание проваливалось всё глубже в самые тёмные уголки моей души. Он выворачивал меня на изнанку, обнажая то, что я не хотела признавать даже самой себе, и я ничего не могла с этим поделать. Я просто падала, падала и падала в бездну собственной тьмы.
– Убери от неё свои лапы! – Костин голос вырвал меня из состояния овоща. Он стоял метрах в шести от нас, но увидеть с какой стороны мне мешали темные пятна так и танцующие перед глазами.
– А вот и наш герой, – усмехнулся он, похоже испытывающий большую, чем я радость от его появления. Игорь выпустил меня из рук, словно тряпичную куклу, лёгкую и невесомую.
Грязь неприятно чавкнула подо мной. Ноги в ней разъезжались, поэтому попытку подняться я быстро отбросила, сосредоточившись на почти востановившемся зрении и поисках Кости.
Темнота клубилась вокруг него, сгущаясь и преображая очертания его лица и тела, растягивая их в ширину и в высоту, добавляя недостающего объёма телу до тех пор, пока оно не перестало быть человеческим.
Глава 8. Карты на стол.
– Давай, – смеялся Игорь, – покажи, кто ты есть на самом деле!
Звериное рычание сотрясло каждый камень, каждую лужу и каждую ветку дерева, как бы отвечая: я есть неизбежность. Вызов был принят, и огромный бурый медведь пошел в наступление.
Всё произошло быстро. Один взмах когтистой лапы, и Игорь отлетел за пределы моей видимости. Он даже не пытался защищаться.
Я сидела на земле, как сломаная игрушка, брошеная в грязь потерявшим интерес ребёнком. Перед глазами снова заплясали пятна, веки стали тяжелыми. Теплая рука приподняла мой подбородок. Карие глаза, человеческие глаза, с тревогой смотрели на меня, пока я не погрузилась в темноту.
***
Макс влетел в приёмное отделение больницы, когда я подписывала отказ от госпитализации. Ненавижу больницы. В одной из таких под зорким присмотром врачей ушли из жизни трое моих знакомых. Я лучше как-нибудь сама, дома, в собственной постели.
Его номер был последний в списке вызовов. Глупая фотка, где он держит меня на руках, сделаная на мой девятнадцатый день рождения, не заставила медиков усомниться в нашей близости. И вот он здесь: руки сжаты в кулаки, брови сдвинуты к переносице, сразу такой взрослый.
Он внимательно слушал диагноз и наставления травматолога: небольшое сотрясение, трещина в рёбрах, многочисленные ушибы левой стороны туловища; постельный режим, тоны обезболивающих, любовь и забота со всех сторон.
Купив в аптеке часть лекарств, мы вышли на улицу. На большее его самообладания не хватило, и мне минут пять пришлось слушать его вопли по поводу моей глупости, безответственности и всё в таком роде.
– Хорошо, что жива осталась, – подвел он итог.
– Теперь ты можешь отвезти меня домой, или мне прямо тут упасть?
Меня мутило. Не знаю, что за коктейль мне вкололи в больнице, но от него тело двигалось как на автопилоте. Немного клонило в сон, но не так, как когда ты устал. Никогда раньше я так не хотела домой.
Макс хотел остаться и помочь мне чем-нибудь, но больше всего мне было необходимо сейчас остаться одной. Он пообещал выяснить, что с моим мотоцилом, и, взяв с меня обещание, позвонить ему, если мне что-нибудь будет нужно, уехал.
Я вздохнула с облегчением, закрыв за ним дверь, но тут же пожалела, что не осталась в больнице. Костя стоял возле окна, перепачканый грязью, как и я.
Большая часть меня хотела верить, что всё случившееся мне просто померещилось, что мои воспоминания не более, чем попытка мозга абстрагироваться от факта аварии посредством воображения. Но другая часть – крошечная и на редкость крикливая – уже вовсю била тревогу.
– Я хотел сам позаботить о тебе, но водитель маршрутки уже вызывал скорую. Мне пришлось уйти. – Я не ответила. – Выслушай меня, пожалуйста. Я не причиню тебе вреда, ты же знаешь!
– Знаю? – хрипло ответила я. – Нет, я тебя не знаю! Я вообще ничего не знаю!
Возможно, правильно было бы выгнать его, и просто забыть обо всём, ведь я впустила в свою жизнь, в свой дом человека, о котором ничего не знала, который, возможно, даже и не был человеком.
Теперь же, по своей собственной дурости, я оказалась втянутой в историю, начало которой было мне не известно так же, как и роль, отведённая в ней мне.
– Я не хотел, чтобы всё так сложилось! Всё должно было быть по-другому! – сокрушался Костя.
– Что всё, Костя? Что всё? Твоё превращение? Или то, что твой знакомый чуть не вытряс из меня душу? – Голос сорвался. Всё это снова навалилось на меня, словно случилось буквально минуту назад, нанесло сокрушительный удар, выбивая почву из-под ног. Комната поплыла. Я прислонилась к стене, чтобы не упасть. Костя рванулся ко мне, но я жестом остановила его.
– Не подходи ко мне!
Спотыкаясь о собственные ноги, я направилась в ванную. Грязь хоть и засохла, но воняла как гнилой арбуз. От этого запаха меня ещё больше подташнивало.
– Я хочу тебе помочь, ты едва на ногах стоишь, – настаивал он. Подавив приступ рвоты, я посмотрела на него.
– Мне нужны ответы.
– И ты получишь их! Но как я смогу тебе их дать, если ты упадёшь в обморок?
Немного подумав, я согласилась. Тупо и не логично, но в сложившейся ситуации все уже и так было как в болоте: чем сильнее сопротивляться, тем глубже и быстрее затянет.
– Не бойся меня, – прошептал он, глядя мне в глаза. – Ты можешь мне доверять. Я всё тот же уличный бродяга, рискнувший тебя ограбить.
Его глаза излучали столько тепла, мольбы и искреннего беспокойства, что меня охватили противоречивые чувства. С одной стороны, конечно, хреново все оказалось. С другой же – наоборот что ли.
Протянув руку, я коснулась его щеки, пытаясь понять, что же на самом деле чувствую. Тепло его кожи передалось мне, и под грудой противоречий я почувствовала облегчение. Да, за один вечер всё изменилось и потеряло былое привычное значение, но давайте посмотрим правде в глаза – что именно изменилось?
Загадочность, окружающая его, развеялась, но я всё равно чувствовала притяжение. А всё потому, что манила меня не она, и вовсе не его секреты, а он сам: он, который всё это время знал, что осколки фонарного стекла, порезавшие ему руки, были моей работой, как и выпрыгнувший из рук официантки поднос с посудой, как и лопнувшие шины неугодившего мне водителя; он, который сегодня превратился в медведя, спасая мою шкуру. Вот так ирония.
Костя в ответ положил руку мне на лицо, и пальцем погладил по грязной скуле, словно разглаживая всё беспокойство, давящее на меня, и мне сразу стало так легко и спокойно. Да, это мой Костя. Я знаю его.
– Тебе нужно переодеться и смыть с себя всю эту грязь, – сказал он, снимая с себя куртку и толстовку, под которой была белая майка.
Я кивнула и позволила ему раздеть себя, кривясь от боли при каждом движении. Костя осторожными движениями отдирал с меня грязь, пока я стояла под горячим душем. Его волосы и майка намокли. Мне казалось, что он стал ещё выше и шире, чем раньше. Возможно, потому что я раньше не видела его настолько раздетым.
– Значит, ты всё время знал, что я…
– Ведьма? – с улыбкой закончил за меня вопрос Костя, подавая мне старую трикотажную тунику цвета травы.
Я поморщилась от этого слова. Ну, блин, все-таки странно все это.
– Скажем так, я сразу понял, что ты не такая, как все. – Костя усадил меня на стул в кухне и подал стакан воды, чтобы я могла запить таблетки.
– А что насчёт Игоря? Он тоже такой? – спросила я, закуривая.
– И да, и нет. Он сильный, но не во всем. Например, управлять погодой, как ты, он не может. Но вот эмпатия его стихия, где ему практически нет равных.
Эмпатия всегда казалась мне безобидной способностью. Но то, что Игорю удалось не просто почувствовать то, что я прятала очень глубоко, но и буквально вытащить это клешнями на поверхность, сделать это болезненным, доказывало обратное. Что ж, силен он. Очень.
– Надя, его младшая сестра, – не заметив того, как я скривилась, продолжал Костя, – была очень амбициозной. Она хотела большего и упорно верила в свой успех. Ситуация вышла из-под контроля, а когда мы спохватились, было уже поздно. Игорь винит меня в том, что случилось.
По его лицу пробегали тени эмоций и воспоминаний. Наверное, сам он тоже в какой-то степени винил себя в случившемся. Что ж, у каждого свой мешочек вины, мне ли не знать.
Картины, показаные мне Игорем, снова всплыли в памяти. Я зажмурилась. Нет, не хочу вспоминать об этом! Хочу забыть!
Резко встав, я тут же опустилась на стул. Глаза защипало то ли от стыда, то ли от боли. Костя присел на корточки возле меня и стал вытирать шершавой ладонью слёзы, которые я не смогла удержать. Дурочка!
Я не хотела плакать. Я даже не знаю, почему я расплакалась. Но я ведь всего лишь человек, с которым за последние сутки слишком много всего случилось.
– Тебе надо отдохнуть, – терпеливо дождавшись, когда я вылью десятилетнюю норму слёз, сказал он.
Костя разложил диван и, постелив постель, помог мне лечь. Потолок кружился, но мозг отказывался отключаться. У меня ещё была тысяча вопросов, а сколько информации необходимо было переосмыслить.
– Костя, что Игорь хотел от меня?
– Не знаю, – озабоченно ответил он. – Может, просто хотел насолить мне или спровоцировать. – Костя погладил меня по волосам. – Не думай об этом. Спи. Я буду рядом.
Теперь, когда стены из секретов рухнули между нами, как карточный домик, я, несмотря на всю дикость сложившейся ситуации, и неполного понимания всей свалившейся на меня информационной бравады, снова почувствовала связь между нами, даже ещё большую, чем прежде.
Промычав согласие, я стала засыпать. Последние, что пришло мне в голову, были слова Екатерины Павловны про причины и следствия.
Глава 9. Нестандартные способы.
Помню, как впервые пригласила Костю домой. Минут двадцать Север не давал ему пройти в комнату, то рыча, то скуля, то повизгивая, и всё время нюхая.
Соня, как и принято, приличным кошкам, вообще не обратила на него внимания, а вот её бешеная малышня прыгала и карабкалась по нём, как по дереву.
Костя тогда сказал мне, что в тела животных вселяются души наших умерших близких, друзей или родственников. И всё это было абсолютно нормально, обычная болтовня двух друзей. Он так вписывался в обстановку моего дома, как будто всегда был его частью. Не то, что сейчас, когда всё перевернулось вверх тормашками.
Я проснулась от скрипа входной двери. Костя всю ночь провёл у меня, а сейчас вернулся с прогулки с Севером.
– Доброе утро!
– Разве оно доброе!? – сквозь зубы отозвалась я. Хотя, возможно, у ржавой трубы каждое утро доброе, потому что именно ржавой трубой я себя и чувствовала. Каждый квадратный сантиметр моего тела налился тяжестью, а каждая косточка при движении скрипела не хуже моей входной двери.
Подождав, пока я умоюсь, Костя попросил меня раздеться. Вчера я как-то так спустила на тормозах всю эту историю с душем и прочее, но сегодня это уже было как-то странно, что ли.
– У меня есть кое-что от боли, – пояснил он, показывая на небольшой свёрток у него в руке. – Это тебе поможет скорее поправиться.
Я прикрыла грудь волосами, стараясь не смотреть на синяки, которые, кроме как серобуропацарапаными, назвать больше никак нельзя было. Мне казалось, что только за вчерашний вечер я похудела килограмма на два.
От прикосновения его шершавых пальцев мне было щекотно и больно одновременно. Костя всё мазал и мазал меня чем-то холодным, скользким и вонючим, что я всё больше начинала сомневаться в эффективности его действий. Однако минут через десять, когда всё высохло и впиталось, я почувствовала просто райское облегчение.
