Текст книги "Не хочу в рюкзак"
Автор книги: Тамара Каленова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Первый рабочий день остался в памяти Лиды как что-то нескончаемое.
Обед прошел мучительно. Медсестра принесла таблетки; желтые, белые – целую тарелку. Велела раздать по списку, утвержденному главврачом.
Пришлось спрашивать, кто из ребят кто, и предлагать им самим выбрать лекарство.
Почему-то разобрали только желтые таблетки.
– Это витаминки, – шепнула Лиде Наташа. – Они в нагрузку к белым...
«Спасибо, девочка, – мысленно поблагодарила Лида. – Ты даже не представляешь, как помогла мне!»
Сделав вид, что разгадала ребячью хитрость, Лида уверенно, как если бы это она делала каждый день, раздала лекарство и проследила, чтобы каждый проглотил свою долю.
Едва только вздохнула посвободнее, как выяснилось, что она прозевала для своего класса добавочный компот.
Мальчишки откровенно загудели, начали коситься, шептаться, и Лиде показалось, что ее авторитет погиб, не успев родиться.
– Сейчас, сейчас! – торопливо заверила она. – Я попробую... только сидите тихо...
И поспешила к раздаточной.
Там никого не было. Маленькое окошечко плотно заперто изнутри.
Лида робко постучала.
На стук выглянула полная женщина в белом колпачке и вопросительно посмотрела на Лиду.
– Мне бы... компоту, – смущенно и даже жалобно попросила Лида.
Недовольная гримаса скользнула по лицу женщины, но она вежливо ответила:
– Минуточку! – И захлопнула окошко. Лида приободрилась.
– Ну, как проходит крещение обедом? – раздался за спиной галантный голос.
Лида обернулась. Рядом стоял молодой толстяк, жевал ватрушку и запивал ее компотом.
– Нормально, – улыбнулась ему Лида. – Класс замечательный!
Толстяк доверительно склонился к ней:
– Не верь-те! Хитрюги они, все без исключения! Тихони, тихони, да как выдадут! Вплоть до выговора от администратора. А у нас администратор – ого! Сталкивались?
– Нет...
– Столкнетесь! – убежденно прошамкал тот. – Впрочем, шестой «В» благополучный класс. Сильна Марь Степанна! Ох, и сильна старуха! Они у нее по ниточке ходят, как акробаты.
Лида немного удивилась его словоохотливости, но все-таки ей было приятно, что как-никак ее появление в многолюдной школе было замечено.
– Вы кто? – спросил молодой толстяк. – Математик, физик?
– Не угадали! Литератор.
– А я географ. Вам часы обещают?
– Дали.
– Уже?! – удивился географ. – Я здесь три года – и не обещают. Что ж хорошего? Дисквалифицируюсь. Теряю спортивную форму. Скоро Европу от Азии перестану отличать. Все, знаете, носки, трусы, рубашонки, бантики, воротнички... Надоело! Я слышал, вы из Сибири? Как там платят?
– Хорошо платят! – чувствуя, что в ней поднимается неприязнь к этому человеку, отрезала Лида.
Но он не обиделся и зашептал еще доверительнее :
– Если хотите, можно всегда просить у Ефимыча, старшего повара, чаю, компота или печенья... Директор не разрешает, велит оформлять через бухгалтерию, а так... можно. Ефимыч – человек! Стукнешь в эту амбразуру...
Лида отодвинулась от него: ну и оратор!
В это время «амбразура» отворилась. Показалась мужская жилистая рука с ватрушкой и стаканом компота.
– Что... это?! – задохнувшись от догадки, спросила Лида.
– Берите, – зашептал толстяк. – Ему ж неудобно держать.
– Не надо! Я не для себя! – крикнула Лида, видя перед собой только руку.
Вся красная, Лида убежала. Толстяк посмотрел ей вслед непонимающими глазами и взял поданный стакан. Лида вернулась к классу.
– Компот будет завтра, – сказала она мальчишкам. – А теперь: кто поел – встать!
Класс кое-как выстроился и, гомоня на полутонах, потянулся к выходу.
Лида шла замыкающей, прятала глаза. Ей казалось, что все видят ее полыхающие щеки и знают, отчего они полыхают.
«Ввел в курс дела!» – со злостью думала она о толстяке.
Но долго раздумывать ей не пришлось. В вестибюле стояла медсестра и поторапливала проходившие классы:
– Быстрей, быстрей! Товарищи воспитатели, через пять минут начнется «тихий час»!
«Может, там отдохну немного, – подумала Лида. – Ребята уснут, будет тихо-тихо, сяду где-нибудь в уголочке...»
Но она напрасно надеялась. На тихом часе все, оказывается, только и началось. Спать никто не желал. Стоило Лиде отвернуться – то в одном, то в другом углу прокатывался смешок, возникали разговоры, кто-нибудь вскакивал.
– Пожалуйста, перестаньте, – попросила Лида.
На секунду стихли. Но зато в палате девочек послышался писк. Затем возня.
Лида туда. Вернулась – мальчишки кидались подушками. Прикрикнула – бесполезно.
– Как вам не стыдно? – возмутилась Лида. – Сами не спите и другим классам мешаете!
Ребята не унимались.
На шум из соседней комнаты вышла седая, подстриженная под «мальчика» женщина, невысокого росточка, вся какая-то ладная, аккуратная, и поманила Лиду к себе.
Лида подошла.
– Меня зовут Надежда Федоровна, – шепотом представилась женщина.
– Здравствуйте, – машинально поздоровалась Лида.
– Вы попробуйте иначе, – мягко, необидно сказала Надежда Федоровна. – Не говорите с ними. Молчите! Или смотрите. Они длительного взгляда не терпят. И все время ходите, ходите, ходите... Из палаты в палату! Пусть знают, что вы тут как тут. Вот туфли у вас... громкие.
Лида шепотом принялась благодарить.
– Что вы! – отмахнулась женщина.– Просто у вас еще опыта маловато... А так – дело нехитрое.
Да, это был опыт. Открытие! Разговаривать нельзя – это хуже. И еще: они не выносят пристального взгляда.
Лида в чулках – для тишины – заметалась: то к девочкам в палату, то к мальчишкам.
Через несколько минут ребята уснули. А Лида в изнеможении опустилась на первый попавшийся стул.
– Молодец! – похвалила ее подошедшая на цыпочках Надежда Федоровна.
Лида счастливо и устало улыбнулась. Она добилась первого успеха – они все-таки спят, лохматые, стриженые, конопатые! Спят как миленькие!
Она с гордостью прошлась между кроватей. Сопротивляющийся, загадочный народ спит. Их поступки порой совершенно необъяснимы, во много раз непонятнее, чем поступки малышей или взрослых. Подростки... Сейчас они в твоей власти, а проснутся – ты очутишься у них в плену.
Захотелось поделиться своими мыслями с Надеждой Федоровной, которая вовремя оказалась рядом. Лида пошла в соседнюю палату. Осторожно заглянула.
Надежда Федоровна бесшумно ходила от тумбочки к тумбочке. Она раскладывала для своих воспитанников свежее белье, как если бы это делала заботливая мать, когда дети заснули и не мешают ей.
Лида позавидовала ее ловким движениям, ее неутомимости. Ей захотелось походить на эту женщину, научиться всему, что умеет она.
Лида вернулась в свою палату и какими-то новыми глазами осмотрелась вокруг.
Мальчишки мирно сопели, раскинувшись на кроватях. На пол свалились Ирфановы брюки с продранными коленками, а сам он, разметавшись во сне, лежал на самом краю. «Свалится еще, – подумала Лида. – Ишь ты, какой тяжелый...» Она пододвинула Ирфана на середину кровати. Подняла брюки, повертела в руках и решительно направилась к хозяйственному шкафу. Достала нитки, иголку, вышла в небольшой коридорчик, опустилась в кресло и принялась чинить брюки.
Прошло немного времени. Во всех палатах установилась прочная тишина, без шепотков и разговоров.
– Здесь, пожалуй, заплату надо, – услышала вдруг Лида над головой.
– А, Надежда Федоровна, – обрадовалась Лида. – Садитесь, отдохните! Какой-то день суматошный...
– Я не устала, но с вами посижу с удовольствием. А день-то как раз обычный, – сказала Надежда Федоровна и села рядом с Лидой. – Первый год работаете?
– Первый.
– Ну, как вам наша школа показалась? – дружелюбные глаза Надежды Федоровны были внимательны и серьезны.
– Интересно... – сказала Лида. – То есть даже замечательно! Только...
– Что? – быстро спросила Надежда Федоровна.
– Человек тут один не понравился... – сказала Лида.
Надежда Федоровна улыбнулась: Лидино признание прозвучало как-то обиженно, по-детски.
– Что за человек? – мягко спросила она. Лида смутилась: ей вдруг показалось неудобным говорить о толстяке географе, которого она совершенно не знает.
Надежда Федоровна все поняла и переспрашивать не стала.
– Да, школа у нас и в самом деле замечательная, – сказала она. – Трудно порой бывает, очень! Нам даже за вредность платят. Но я бы ни за что не согласилась уйти отсюда. Где еще такая возможность бывает: целый год дети в одних руках – и никакого чужого влияния. Иногда страшно становится от сознания собственной власти, – Надежда Федоровна тихонько засмеялась.
Они помолчали. Лиде казалось, что Надежда Федоровна хорошо ее понимает, и ей было приятно чувствовать рядом человека, в котором очень хочется предполагать друга.
V– Смотрите, Юрка!
– Юрка, Юрка, ур-ра!
– Кидай сюды-ы!
Крики неслись снизу вверх. Задранные до ломоты в затылке головы. Брошенные на землю фуражки. Девчоночьи платки сползли на плечи, а то и наземь. Все с восторгом смотрели на Юрку Косовского.
А он расхаживал по краю крыши школьного здания и спокойно собирал там что-то. Рубашка на животе оттопырилась, снизу казалось, что Юрка очень толстый, толще самого Ирфана, весом которого гордилась вся санаторно-лесная школа.
В это время от замершей в ожидании толпы отделилась девочка и со всех ног бросилась в школу...
Лида заканчивала переписывать на доску слова с пропущенными непроверяемыми гласными, когда в класс ворвалась тоненькая, маленькая кореянка Лена Сюй Фа Чан и, задыхаясь от восторга, крикнула:
– Ли-фин-генна! Косовский на самой-самой верхе!..
– На самом верху, – машинально поправила ее Лида, не отрываясь от доски.
Но тут до нее дошел смысл услышанного, Лида бросила мел и подскочила к девочке:
– Где? На каком еще верху?!
Лена показала тонким пальчиком в потолок, и ее узенькие щелочки глаз почти совсем исчезли.
– На крыше? – упавшим голосом спросила Лида и выбежала из класса.
Она хотела бы немедленно закричать: «Кто ему разрешил?! Ну, погоди!», но в этом крике не было бы ровно никакого смысла: никто никогда никому не разрешает, а нарушения все же случаются, и ежедневно.
Во дворе толпились ребята. «Странно, – подумала Лида. – Моих почти нет, одни первочата».
Косовский поглядел вниз. Сверху Лидия Афиногеновна казалась очень маленькой, нестрашной, и он непринужденно помахал ей рукой.
Лида не знала, что делать. Полезть за ним на чердак? А вдруг он начнет прятаться, убегать да заспешит... Кричать нельзя. Да и что кричать: «Слазь счас же!»?
Прошли две-три томительные минуты, пока Юрка добрался до слухового окна и исчез в его черном квадрате.
У Лиды отлегло от сердца.
– Ну, погоди! – вырвалось у нее.
Через некоторое время на пороге школы показался все тот же Косовский. Малыши так и бросились к нему. А он, сияя гордой улыбкой сильного и щедрого человека, стал выуживать из-за пазухи мячики – черные, красные, из гуттаперчи и вопрошать:
– Чей?
– Мой! – обрадованно отвечал ему кто-нибудь из толпы.
– А этот чей?
– Серегин! Он в изоляторе!..
– Отнести немедленно! А этот чей?
– Мой...
И к Юрке тянулись нетерпеливые руки первочат.
Лида медленно пошла в школу. Проходя мимо облепленного ребятишками Юрки, она сказала негромко:
– Косовский, придешь в класс, когда закончишь свои дела.
– Ладно, – пообещал Юрка.
Лида еще раз посмотрела на всю эту живописную толпу ребят и решительно отправилась к завхозу.
– Федор Иванович! Нужно немедленно закрыть чердак! А то дети... – еще с порога потребовала она.
– Дети, дети, – заворчал завхоз. – Сразу же и кричать...
– Но, Федор Иванович, в какой же школе оставляют чердак открытым?! – возмутилась Лида.
– Замков нет, – сказал завхоз.
– Так забейте!
– Эдак все на свете позабивать придется! – повысил голос завхоз. – Следить надо толком...
Лида не уходила.
Тогда он встал, нехотя взял топор, гвозди и пошел забивать чердак.
Лида плотно прикрыла дверь его каморки.
Она не обиделась на Федора Ивановича. В сущности, он добрый человек. На его плечах вон какое хозяйство! Да и правильно он говорит. Конечно, надо хорошо следить за ребятами, неотлучно быть с ними. Знать каждый их шаг... Но как это сделать?! Двадцать шесть ребят – двадцать шесть самых противоречивых «шагов».
В раздевалке крутилась без дела Сюй Фа Чан, чему-то улыбаясь. Она улыбалась всегда: и на уроке, и во сне, и в столовой. А глаза – полузакрытые, темные... Лида долго не могла привыкнуть к ее улыбке.
– Лена, – окликнула она ее. – Позови Косовского! Чего он медлит?!
– Сицяс! – ответила с готовностью Сюй Фа Чан.
Лида вернулась в класс. Надо кончать это «чердачное» дело. Как педагог, она обязана строго поговорить...
Через несколько минут в дверь постучали. Вошел Юрка. Без страха, но и без вызова: вы пригласили – вот я и пришел.
Лида подошла к нему. Положила руку на худенькое плечо. И... неожиданно даже для самой себя сказала:
– Юра, а ты храбрый мальчик!
Плечо под ее руками заметно распрямилось. Косовский ожидал выговора, а тут – хвалят. Он был самолюбив и в душе считал, что его поступок заслуживает только одобрения. И все-таки от воспитательницы не ожидал признания!
– Но... мне кажется,– продолжала Лида,– ты залез на крышу еще и потому, что захотел покрасоваться, быть выше всех, что ли...
Юрка дернулся.
– Я не права? – мягко спросила Лида. – Ты скажешь, пожалел малышей... Тогда почему тебя не затащишь, когда мы помогаем им собираться в баню?
Косовский опустил голову. – Иди, Юра, подумай.
***
После уроков дежурный воспитатель повел Косовского к директору.
Через полчаса туда же вызвали и Лиду.
В кабинете директора сидели Мария Степановна и завуч. В углу плакал Юрка.
Лида остановилась у двери. Что здесь происходит?
– Проходите, Лидия Аф-финогеновна, – пригласил директор.
Лида уже знала его манеру – разговаривать ласково-ласково, как наркозом усыплять. А потом вдруг – не допускающее возражений директорское решение.
– Юра, – ласково обратился директор к Косовскому. – Выйди.
Мальчик, пряча ото всех лицо, вышел.
– Косовский заявил, что вы похвалили его за вояж по крыше. Мы сказали, что он лжет.
– Зачем вы так?! – вскрикнула Лида. – Почему не спросили у меня?! Он не солгал... Верните его!
Директор искренне удивился.
– Богдан Максимович, – обратился он к завучу. – Вы ставили товарища Петрову в известность, что она несет у-го-лов-ную ответственность за жизнь вверенных ей детей?
– Нет, – глухо ответил завуч. – Это моя ошибка.
– Ну, что вы! – вмешалась Мария Степановна. – В первую очередь я виновата! Лидия Афиногеновна старательный педагог. Мне нужно было чаще делиться с ней опытом... Поймите, товарищи, она же так молода!..
Лида вспыхнула. Разыграли! Как по нотам прорепетировали. Завуч – на себя вину, эта – тоже.
– Я сознательно не наказала Косовского! – взволнованно сказала Лида. – И могу доказать... Пройти по крыше – нужна храбрость? Да. В таком случае я могла бы ему сказать: «Дорогой мальчик! Храбрость – вещь хорошая, но она должна быть непременно ради чего-то!» Но Косовский как раз полез «ради чего-то». Он достал малышам мячи, заброшенные старшеклассниками... Не могла же я наказывать только за мой страх из-за него!
– Яс-но, – раздельно сказал директор. – Одно уязвимое «но» в вашем горячем, но запоздалом докладе. Вы забыли о матери Косовского, у которой Юра – единственный сын.
Лида, как незадолго перед этим Косовский, опустила голову.
– Но, – металлическим голосом сказал директор, – учитывая высказывания Богдана Максимовича и Марии Степановны, оставляем этот разговор без последствий. Все свободны!
И он взялся за трубку телефона.
***
Мария Степановна вошла в класс со звонком. По режиму – урок писем. У Лиды же уроков не было, и смена давно подошла к концу.
С минуту она постояла возле плотно запертой двери своего класса. Оттуда доносился суховато-твердый голос Марии Степановны:
– На второй странице письма напишем о своих успехах...
Лида поспешно отошла от двери. «Может, я не права, – тоскливо подумала она. – Может, она просто не умеет другими словами? Зачем она говорит: «На второй странице письма»?! Ведь это же письмо! Личное!»
Она прошла длинный коридор, вестибюль, вышла во двор... Она хотела подавить в себе чувство обиды на Марию Степановну, чувство недовольства собой и ею... Ведь работать-то вместе!
Но, задетая разговором в кабинете директора, струна все не успокаивалась.
Молодость! Нечестный упрек! Лида жаждала для себя особой ответственности. А ей в лицо заявили: «Молодая еще...» Она не хотела скидок на молодость. В своем воображении она видела главного инженера металлургического комбината, идущего на первое свидание... Молодость. Она не мешала ее отцу, двадцатилетнему лейтенанту, взять на себя командование батареей...
И все-таки, несмотря на обиду, в глубине души она понимала и директора и Марию Степановну... Велика ты, ответственность за чужих детей! Теперь и на Лидиных плечах лежит она.
VIОднажды, еще на первом курсе, Лиду премировали поездкой в Ленинград. Она оказалась незабываемой. Но именно там случилось одно малозначительное происшествие, о котором, однако, Лида вспоминать не любила.
Она заблудилась. Причем не в городе, который с самой первой минуты стал для нее понятным и родным. Да и разве можно заблудиться в Ленинграде, когда любой его уголок с детства знаком по книгам, кинофильмам? Лида заблудилась в бывшем царском дворце. Отстала от экскурсии, попала в какую-то расписную полутемную комнату. Заторопившись, толкнулась в дверь. Но оказалось, что она вела в другую, похожую на первую комнату, в которой была точно такая же, до потолка, дверь. Лида открыла и ее. Но каково же было ее удивление, когда картина повторилась! В пятой комнате удивление уже сменилось легкой тревогой, а в седьмой – досадой и растерянностью. Не было слышно ни одного звука, прохлада и сумрак большого здания, в котором никто не жил, окружали ее. Перед следующей дверью Лида стояла уже с чувством безнадежности и неверия. Опустившись на диванчик, обтянутый старинной потускневшей от времени парчой, она долго не решалась двинуться с места.
Позже Лида узнала, что такое анфилада, прочитала об особенностях русской, итальянской и прочих архитектур, но все равно не любила вспоминать о своем тогдашнем чувстве растерянности и тревоги.
Нечто похожее творилось с Лидой и теперь. Дни были похожи друг на друга, и все-таки ежедневно она испытывала чувство, как будто стоит перед запертой, похожей на вчерашнюю дверью, которую надо открыть и за которой неизвестно что может оказаться.
Общее смутное лицо класса постепенно распадалось на отдельные лица с веснушками, с курносыми носами, с упрямыми подбородками. И каждое из них таило в себе загадку.
Теперь, едва попав во двор школы, Лида безошибочно, сразу могла определить в толпе «своих». Или же понять, где они могут быть.
Вот и сейчас. Ребят не было ни в классе, ни в спальном корпусе. Может, гоняют на площадке мяч?
Выловив из толпы коротышку Надю, Лида спросила:
– Где наши, Надя? На площадке?
– Ой, Лидь Фингенна, – обрадовалась Надя. – Я вас не заметила... А наши там, за сараем, змею долбят!
– Пойдем со мной. Девочка засеменила рядом.
«Что было бы, если бы среди детей не было таких, как Надя? – подумала Лида. – Доверчивая, послушная, добрая... И что было бы, если бы преобладали Косовские? Учитель, наверное, с ума бы сошел на третий день...»
Надя не обманула. За сараем действительно собралась толпа ребят.
Лида протиснулась в круг.
Со слезами на глазах тихий Витя Капустин, про которого вся школа знала, что он мухи не обидит, тыкал палкой в темный неподвижный узел. А все кругом яростно кричали:
– Так ее! Бей, заразу! Лида схватила Витю за плечо.
– С нее уже хватит! Дай палку...
Витя поднял влажные глаза, в которых ясно читался страх и отвращение, и с облегчением отдал палку.
Все зашумели:
– ...А мы гадюку в подвале нашли...
– Подыхать приползла.
– А может, она полезная?..
– Зачем же тогда Витя колотил ее? – спросила Лида.
– Пусть Капуста убивать научится, – веско ответил Юрка Косовский.
– Убивать научится?! – растерянно повторила Лида. – Что ты говоришь, Юра?!
– А что? – с вызовом переспросил Юрка. В это время Лиду дернул за платье Витя Капустин и измученным голосом спросил:
– Лидь Фингенна, а вдруг уж, а? Или ужиха, а?
– Пойдемте со мной, – приказала Лида твердым голосом. – Позовите девочек. А змею – на помойку! Быстренько!
– Девчо-о-нки! – заорал кто-то. – Сюда-а! Лидь Фингенна зовет!
Собрав ребят, Лида повела их от сарая. Чьи-то руки отобрали у нее сумку. «Наташа», – благодарно подумала Лида.
Косовский шел где-то сбоку и вызывающе сплевывал на землю.
– Что вы знаете о змеях? – неожиданно тихим голосом, не останавливаясь, спросила Лида.
– У-у! – загудели девчонки. – Противные!
– Это уж точно, – чуть насмешливо согласилась Лида. – А еще?
– Ну, ядовитые...
– А еще?
– Не знаем...
– Тогда послушайте.
И Лида стала подробно рассказывать, как же отличить безвредного ужа от гадюки... Какие змеи живут в тропиках... Про капюшон кобры... Про взгляд гремучей змеи. Про смелых охотников за змеиным ядом и про отважную мангусту, маленького зверька, который ненавидит пресмыкающихся и сражается с ними.
«Вот и пригодился Брем, – подумала Лида, радуясь, что находит в своей памяти все новые и новые факты. – Кто это сказал: «У литератора не может быть лишних знаний»?»
Но, взглянув на ребят, она вдруг каким-то чутьем поняла, что они воспринимают все эти истории как развлекательные, ни к чему не обязывающие. Лида задумалась: ей не хотелось, чтобы это впечатление у них закрепилось. И тогда она заговорила о схватках, о мужестве человека, о том, что убить в бою и убить из-за угла – не одно и то же...
– Лидь Фингенна! То был уж? – не выдержав, вдруг перебил ее Витя.
– Молчи, Капустин, не мешай! – зашикали на него со всех сторон.
Лида ответила не сразу.
«То» был уж. Старый, бессильный, неизвестно как забредший в подвал. Но Лида знала, что стоит ей сказать «да», как эта чуть присмиревшая было стихия тотчас начнет жалеть, искать виновного и вновь вершить свой скоротечный суд. А Капустин... Он же замучает себя раскаянием!
– Нет, – сказала Лида. – Гадюка. Но... она была очень похожа на ужа. Понимаешь, Витя?
– Лидь Фингенна, вы про Маугли начали... Давайте, а? – нетерпеливо перебил кто-то, помогая ей уйти от нелегкой темы.
Лида отыскала глазами Косовского. Он, как и все, ждал про Маугли.
Понял ли он, что и на его вопрос отвечала она? Что она по-настоящему испугалась, услышав: «Пусть Капуста убивать научится!» Понял ли? Но в том-то и горе педагога, что ответ ему может дать только время...
Вздохнув, Лида стала рассказывать про Маугли.
