Текст книги "Переполох с чертополохом"

Автор книги: Тамар Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Скажите, сэр, – обратилась я к лопоухому незнакомцу в мешковатом одеянии. – Вы не техник?

Хотя нас с ним разделяли футов двадцать, он, судя по всему, меня не слышал. Возможно, то, что я приняла за уши, на самом деле были мини-кондиционеры.

– Извините, сэр, – снова воззвала я. – Вы не смогли бы немного кондиционер подвернуть? Здесь просто ледник.

Ушастый недоуменно пялился на меня, недвижный и немой. Возможно, иностранец, подумала я, без всякой задней мысли. Лично я ничего против иностранцев не имею, даже если они из Мичигана* (*штат на Северо-западе США). Широко улыбаясь, я направилась к нему.

– Холодно здесь! – выкрикнула я, когда между нами осталось всего несколько шагов. – Жутко холодно. Вы не можете отключить кондиционер?

– Извините, мэм, – промямлил он, обнажив длиннющие зубы, и бегом устремился к выходу. Проводив его недоуменным взглядом, я увидела, как он вскарабкался в фургон с табличкой "НОС". Тут же взревел мотор, заскрипели покрышки, и фургон, взметнув фонтан гравия, умчался прочь.

Я повернулась к Адель Суини. – Кто этот мужчина?

– Какой мужчина?

– Ушастый. Или, вернее, Нос – если это его фамилия. Только что здесь был.

– Кто, Гилберт? Здесь был мой приемный сын?

– Нет, мэм, это был не Гилберт.

Престарелая женщина понимающе кивнула и уставилась на экран телевизора. Потом спросила: – Какой сегодня день?

– Четверг, мэм.

– Бесполезно с ней разговаривать.

Я круто развернулась и очутилась лицом к лицу с высокой молодой женщиной в белой униформе, которая состояла из рабочего халата, брюк и туфель на толстенной подошве. Плечам амазонки позавидовал бы молотобоец, а пузику – мексиканка, которая, если верить нашему телевидению, родила недавно сразу шестерых. Но самое поразительное впечатление производил необъятный зад незнакомки – небольшая семья вполне могла устроиться на нем с пикником.

– Она не помнит ни одного вашего слова, – добавила женщина. Полнейший склероз.

Я беспомощно взглянула на Адель, которая уставилась куда-то в сторону.

– Можно вас на минутку? – Я кивком отозвала копьеметательницу в сторону. К моему удивлению, она послушалась. Мы уединились в отведенной под столовую части зала, откуда, как я надеялась, долгожительницы не могли нас услышать. Насмотревшись фильмов про природу, я четко усвоила, что некоторые птицы и рептилии, пытаясь казаться больше и страшнее, чем они есть, угрожающе раздуваются. Не имея ни перьев, ни воздушного пузыря, я расставила ноги шире и встала, подбоченившись и растопырив локти. Роста мне этот прием, понятно, не прибавил, но зато вширь я раздалась едва ли не вдвое. – Как вы смеете так при ней разговаривать?

Тяжелоатлетка опешила. – Извините, мэм, я не хотела вас обидеть. Честно. Это ваша мать, да?

– Ну, нет. Моя мать гораздо моложе. Но почему никто не удосужился известить старушку, что ее сын умер?

– Да потому, что мне самой никто этого не сказал, вот почему.

– А где тут главный?

– Главная – я, мэм.

– А кто вы?

– Меня зовут Долли Бакстер. Я здесь работаю.

– А я – Абигайль Тимберлейк. Вы – медсестра?

Долли улыбнулась, продемонстрировав мне, что за свою короткую жизнь успела лишиться одного из глазных зубов. – Нет, я не медсестра, мэм. Медсестра только по утрам на часок заглядывает. Я же просто ухаживаю за этими клушами.

Мои руки повисли по швам. – И кроме вас, здесь никого больше нет? Я имею в виду обслуживающий персонал.

– Я дежурю до шести. Потом начинается ночная смена.

– Понятно. А кто этот мужчина, который здесь только что был?

– Понятия не имею. Посетители приходят и уходят. Хотя чаще всего из чужих здесь вообще ни души не бывает. Это ведь не обычный дом престарелых. Это то, что я называю НПКМ. Да, и в любом случае, я была на кухне и никого не видела.

– Что такое НПКМ?

– "Не приставайте ко мне". Богатые люди пристраивают сюда своих престарелых мамаш, когда те им окончательно осточертевают. Особых болячек у них, как правило, нет, просто старческий маразм одолевает. Вот взять, например, мисс Адель. Я даже не подозревала, что у нее сын есть. Насколько я помню, за исключением святого отца, ее никогда никто не навещал.

– А дочь?

– Никаких дочерей я тоже в глаза не видела. Кто-то, правда, говорил, что у Адель есть дочка. Вот почему я и решила, что это вы.

– Нет, я с ней ни в каком родстве не состою.

– Поймите меня правильно, мисс Тимберлейк, я хорошо забочусь об этих славных старушках. Они получают все, что им нужно.

Я задушевно улыбнулась. – Не сомневаюсь.

Я попыталась представить здесь свою маму. Потом попробовала вообразить, что мы с мамой живем вместе, а я должна за ней ухаживать. Да, верно в Пайн-Мэноре было прохладно, но зато полы поражали чистотой, да и пахло вполне пристойно.

– Сколько у вас здесь постояльцев?

– Сейчас всего шестеро. Причем все – женщины.

– А где остальные?

Долли перевела взгляд на софу. – Так, посмотрим... Мисс Герди всегда дремлет здесь после обеда. Мисс Лотти... Порой мне кажется, что она предпочитает жить в ванной. Так, теперь мисс Альма Лу – она может быть где угодно. Порой, вы уж меня извините, мэм, она даже по чужим вещам шарит. Долли повернулась и потрусила по короткому коридору, ее необъятные ягодицы колыхались, словно паруса каравелл Колумба на ветру.

Дожидаясь, пока она вернется, я увидела на стене термостат и подошла взглянуть на температуру. Семьдесят пять градусов* (*По Фаренгейту. Около 24оС). Не так уж холодно. Должно быть, я замерзла из-за выступившей на моей коже росы. Ведь моя мама тоже устанавливала летом термостат на семьдесят пять градусов.

– Мисс Тимберлейк?

Я испуганно вздрогнула и повернулась. – Я ничего не трогала.

– Дело не в том, мэм. Мисс Альма Лу. Она куда-то пропала.

Глава 11

– А черный ход здесь есть?

– Да, мэм, но только мы держим его запертым. Я понимаю, что это нарушение правил противопожарной безопасности, но некоторые наши дамы – в особенности, как раз Альма Лу – вечно слоняются, где ни попадя. Так что он заперт.

– Может, когда я вошла, она выскользнула через парадную дверь и...

– На помощь! Помогите! – сдавленные крики доносились, казалось, из конца коридора.

– Мисс Альма Лу! – Несмотря на свои внушительные габариты, Долли передвигалась с поразительным проворством, только вот поворот за угол дался ей с превеликим трудом. Две трети ее могучего тела благополучно свернули налево, в то время как зад продолжал двигаться вперед. В результате, ее занесло, и она едва не упала.

– Вам антиблокировочная система нужна, – посоветовала я на бегу, с трудом поспевая за ней.

– На помощь! – снова послышался жалобный голос.

Долли пошатнулась, но на ногах удержалась. – Кричат из комнаты мисс Адель.

Мы вихрем пронеслись по холлу, я висела на пятках у Долли. По счастью, спальня Адель находилась прямо по курсу, и по пути нас подстерегало лишь одно коварное препятствие: альков с левой стороны. Долли, способная ученица, лихо затормозила перед самой дверью, а вот я, хотя и прыткая, но не столь быстрая в выработке условных рефлексов, на полной скорости врезалась в нее и сшибла не ожидавшую такого подвоха беднягу с ног. Что ж, по крайней мере, я совершила мягкую посадку.

– Долли, вы целы?

– Да, мэм. – Она поднялась сама, отвергнув мою протянутую руку. – Но только я никак не возьму в толк, где мисс Альма Лу.

– Это дверь в ванную?

– Да, мэм. – Долли проковыляла в ней и заглянула внутрь. – Но и там никого нет.

– Спасите!

Я едва не выпрыгнула из собственной шкуры. Крик явно доносился из-за небольшой двери позади меня. За ней скрывалось что-то вроде встроенного шкафа.

Долли рывком распахнула дверь. – Мисс Альма Лу!

– Ну наконец-то!

Я уставилась на эту фею. Я и сама вполне могла стать такой лет через сорок. Да, ее жиденькие волосы были белыми, как сахарная пудра, а на коже было больше морщин, чем на вчерашней пицце, но глаза Альмы Лу так и лучились жизнью. Вот только нос совсем не походил на мой. Нос старушки напоминал по форме картофелину с полей Айдахо, причем присобаченную совершенно случайным образом, без какой-либо логики. Впрочем, присмотревшись ближе, я решила, что столь необычная лицевая диспозиция объясняется попросту отсутствием зубов. Альма Лу, определенно, забыла свою вставную челюсть.

– Куда вы смотрите, дитя мое? – прошамкало сие создание.

Я поспешно отвернулась. – Никуда, мэм.

– Не грубите мне, девочка. Как вас зовут?

– Абигайль Тимберлейк.

– Тимберлейк... Что-то не припомню вашу фамилию. А кто ваши родители?

– Уиггинсы. Мозелла Уиггинс – это моя мама.

– Ах, Уиггинсы. Да, очень приличные люди. Бывают и лучше, конечно, но эти вполне сносные.

Я негодующе ахнула. – Как вас понимать, мэм?

Долли хихикнула. – Я забыла вас предупредить, мисс Тимберлейк. Мисс Альма Лу привыкла резать правду-матку.

– Наверняка какой-нибудь янки лазил под юбку к ее матери, – процедила я себе под нос. Поверьте, на самом деле я так вовсе не думала. Во всем виноваты стресс и дурная наследственность.

– Янки? – От негодования впалые щеки мисс Альмы Лу зарделись нездоровым румянцем. – Да мой дед, если хотите знать, воевал под руководством самого генерала Брэкстона Брэгга в битве при Чаттануге! И он геройски погиб на Мишинери-Ридж!* (*битва 24-25 ноября 1863 г., в которой армия конфедератов потерпела крупное поражение).

– А мой дед погиб во время Первой мировой войны, но я не прячусь в стенных шкафах, – отшила я.

Альма Лу запыхтела, как примус под внезапно заморосившим дождем.

Долли хлопнула в ладоши, привлекая наше внимание. – Мисс Альма, а что вы делали в шкафу?

– Если вам это так уж любопытно, то я искала свою вставную челюсть.

– А каким образом ваша вставная челюсть очутилась в шкафу мисс Адель? – не унималась Долли.

– Я ела яблоко, которое нам дали к обеду. Как, по-вашему, можно жевать яблоко без зубов?

Долли вздохнула. – А каким образом ваша вставная челюсть очутилась в шкафу мисс Адель?

– Да я сама ее туда спрятала. В следующем месяце мне, между прочим, девяносто исполнится. Неужели я до сих пор должна все объяснять?

– Поскольку речь идет о чужом шкафе, то – да.

Я укоризненно покачала головой. – Девяносто лет, а все по шкафам шарите!

Альма Лу горделиво дернула головой. – Что вы сказали, деточка? К вашему сведению, дверца захлопнулась, и я оказалась в плену.

Долли недоверчиво покачала головой. – Да что вы, мисс Альма Лу? Здесь и защелки-то нет. И вообще, вылезайте, прошу вас.

Альма Лу устремила на меня испепеляющий взгляд. – А что она здесь делает?

– Не ваше дело, – прошипела я.

Альма Лу растопырила свои паучьи ножки, и уперлась сухенькими ручками в стенки шкафа. – Я буду здесь сидеть столько, сколько мне заблагорассудится, – заявила она.

Долли скрестила руки на груди. – Ну и прекрасно. Оставайтесь здесь. Я сейчас принесу вам подушки, одеяло и постельное белье. Думаю, мисс Адель обрадуется, что отныне вы будете жить здесь вдвоем.

Альма Лу смерила меня задумчивым взглядом. – Вы с ним, да?

– С кем? – недоуменно переспросила я.

– С ушастым мужчиной.

Я шагнула вперед. – А при чем тут он?

– Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца, деточка, – сухо сказала старушка. – Я воробей стреляный. У вас такой же вороватый вид, как и у него. Вас ведь мой племянник ко мне подослал, не так ли?

– Простите, не поняла.

– Я ничего не подпишу, – отрезала Альма Лу. – Можете хоть на месте меня пристрелить. А племянничку моему передайте, что он не унаследует и ломаного гроша. Валяйте, вынимайте пистолет.

– Но у меня нет пистолета, – миролюбиво промолвила я.

– Зато у него есть. Зовите его, не стесняйтесь. Давайте с этим покончим. Смерти я не боюсь.

Я шагнула еще ближе к ней. Дело принимало неожиданный оборот.

– Вы хотите сказать, что лопоухий мужчина в спецовке угрожал вам пистолетом?

В ответ Альма Лу, словно подрубленная, упала на колени. А точнее даже сложилась, как покореженный временем и непогодой складной деревянный стул. – Рубите мою старую седую головушку, стреляйте, режьте, но ничего я вам не подпишу.

Я попятилась. – Головушка ваша седая, бабуля, спору нет, но ни стрелять, ни резать, ни даже печь вас на медленном огне я не намереваюсь, честное слово.

Долли цепко ухватила меня за локоть и увлекла за собой в холл. – Вы уж извините, мисс Тимберлейк, на нее такое нередко накатывает.

– Вы имеете в виду манию преследования?

– Да, ей мерещится, что племянник собирается наложить лапу на ее сбережения. Хотя, по правде говоря, мисс Тимберлейк, мне не верится, что у нее племянник есть. За три года, что я присматриваю за этими сумасбродками, ее ни разу никто не навестил.

– Но деньги-то хоть у нее есть?

Долли пожала могучими плечами. – Счета свои она оплачивает. Но характер – не сахар, сами видите. Так и норовит в чужих вещах порыться. И всякий раз изобретает какие-то небылицы. Вдобавок вечно все теряет. Вставную челюсть, например, только на этой неделе уже трижды теряла.

– Ясно, – сочувственно промолвила я. – Послушайте, Долли, я знаю, что вы были на кухне, но, быть может, раньше вам приходилось видеть здесь мужчину с невероятно огромными ушами? Помесь африканского слона с Мики Маусом.

– Белого?

– Да.

Долли осклабилась. – Для меня все вы, белые, на одно лицо.

– То есть, не видели?

– Нет. – Долли огляделась по сторонам. – Пожалуй, я вернусь к мисс Альме Лу. В прошлый раз я ее челюсть в туалете нашла.

Я распрощалась с Долли, а по пути к выходу заглянула в гостиную. Мисс Адель сладко почивала с открытыми глазами и с открытым ртом. Укутав напоследок спящую троицу платком, я мысленно попрощалась со старушками и, сделав глубокий вдох, распахнула дверь и шагнула в знойное пекло.

Хотя в зеркальце заднего вида ни одной машины не было, меня упорно преследовало ощущение, будто за мной следят. Как говорит моя подруга, Магдалена Йодер, самая обычная догадка женщины в сто раз правдивее, чем любые факты в изложении мужчин. И, по-моему, она права. Многим из нас куда полезнее доверять собственному чутью, нежели полагаться на логику. Поскольку я всегда считала, что нюх меня не подводит (хотя до мамы мне в этом отношении далеко, как до Венеры), то и на сей раз решила проверить правоту своих ощущений.

Примерно через полторы мили после Пайн-Мэнора дорога круто сворачивает вправо, а на самом повороте маячит небольшая, но довольно густая рощица. И вот, перед самым поворотом я сбросила газ, а сразу за поворотом совсем съехала с дороги, пристроившись в тени деревьев.

Не прошло и нескольких минут, как мимо с ревом пронесся "Харлей-Дэвидсон". Отмахав примерно четверть мили, мотоциклист притормозил и оглянулся. Мне показалось, что он смотрит прямо на меня, хотя судить об этом мешали клубящиеся испарения от раскаленного асфальта.

– Ага, – сказала я и, вспомнив о том, чему меня, лихую и азартную девчонку, учили давным-давно в школе водительского мастерства, круто развернулась и вдавила педаль акселератора до упора. В зеркальце заднего вида дорога и мотоциклист вибрировали и мерцали. Причем мне показалось, что они приближаются.

– Береженого бог бережет, – сказала я и перешла к плану Б.

По счастью, будучи подростком-сорвиголовой, я, осваивая искусство управления железным конем, каталась с инструктором не только по проселочным дорогам округа Йорк. Нет, я гоняла без удержу по всем закоулкам и буеракам, благодаря чему прекрасно ориентировалась в этом лабиринте. Так вот, помня, что ближайшая за Пайн-Мэнором дорога, ведущая в противоположном направлении это гравийный проселок, который петляет и извивается вдоль небольшой речушки, до самого пересечения с автострадой 901, я свернула именно туда, Мотоциклист, понятное дело, последовал за мной, хотя и запоздал. В итоге, мне посчастливилось избавиться от него после первого же поворота, если, конечно, он и вправду меня преследовал. К тому времени как я выбралась на шоссе, чутье подсказывало, что никакая опасность мне больше не грозит. Я даже почувствовала себя последней дурехой, однако – не простой, а сбереженной богом.

В этом безмятежном состоянии духа я и совершила роковую ошибку.

Глава 12

Я покатила прямиком к дому Королевы. Как-никак, но именно она главная сплетница в Рок-Хилле. Если кто и знал подробности о самоубийстве Гилберта Суини, так это она. Не зря ведь говорят, что для сплетен у нее есть специально встроенное ухо, не уступающее по чуткости локатору нетопыря. Возможно, я слегка преувеличиваю, но вы наверняка понимаете, что я имею в виду. Да, от этой женщины ничего не укроется.

А вот проживает Ее Величество вовсе ни в одном из новых, кичащихся показной роскошью кварталов, населенных толстосумами; ее величественный, но не слишком броский двухэтажный особняк в стиле греческого Возрождения разместился в старинной части города. Я оставила машину в тени развесистого иволистного дуба и направилась к дому по длинной дорожке, выложенной плиткой. Аккуратный газон из овсяницы и искусно подстриженные камелии вокруг дома подтверждали слух, что Сами-знаете-кто держит садовника.

Представьте мое удивление, когда дверь мне открыла сама Великая женщина, а не какой-нибудь дворецкий в ливрее. Впрочем, и сама Королева, похоже, удивилась не меньше моего.

– Ах!

– Здравствуйте, миссис Хант. Меня зовут Абигайль Тимберлейк. Могу я с вами переговорить?

– Э-ээ... видите ли... я сейчас довольно занята. Может быть, вы позвоните, и мы договоримся о встрече в более подходящее время. – Язычки прохладного воздуха, проникавшие изнутри в открытую дверь, приятно лизали мои икры.

– Миссис Хант, я буквально на минутку, – взмолилась я. – Честное слово.

Вдруг августейшие очи понимающе прищурились. – А, это ведь вы были вчера в церкви, да? И уплатили бешеные деньги за какую-то идиотскую картину.

– Да, мэм.

– Вы хоть поняли, что это грубая подделка?

– Да, мэм. Но мне очень понравилась рамка.

– Послушайте, милочка, мне, наверно, проще выкинуть на ветер такие деньги, чем вам. Пожалуй, я выкуплю у вас эту картину за ту же сумму. Может, даже уговорю отца Фосса повесить ее в своем кабинете.

– Извините, мэм, но я приехала к вам вовсе не для того, чтобы продать картину. – Присцилла Хант была старше меня всего на пару лет, и тем не менее я обращалась к ней, словно ученица к наставнице. Я понимала, что веду себя как последняя дура, но поделать ничего не могла. Воспитанная матерью-южанкой, я привыкла соблюдать этикет уважения старших уже с шестилетнего возраста.

– Тогда что вас ко мне привело?

Прохладный воздух приласкал мои ляжки. – Я здесь по поводу Гилберта Суини.

– Вот как? И что же вас интересует?

– Дело в том, что моя мать – Мозелла Уиггинс – сказала, что он мертв.

Присцилла Хант вперила в меня испепеляющий взгляд.

Словно надеялась, что я исчезну. Вполне возможно, что так оно и случилось бы, не пригласи она меня войти. Мне приходилось слышать страшилки о людях, которые буквально испарялись в июле под жгучим каролинским солнцем.

– Это правда, мэм?

– Да, – сказала Присцилла и испустила душераздирающий вздох. Входите.

Я проследовала за ней мимо строго обставленной гостиной (сюда, определенно, допускались лишь посетители рангом повыше, чем я), в кабинет. Там Королева милостиво разрешила мне расположиться в кресле-качалке, обтянутом розовато-лиловой тканью с вышитыми на ней золотыми коронами. Сама Присцилла Хант устроилась на складном стуле, обтянутом итальянской кожей кремового цвета. Кто бы мог представить, что некоронованная королева Рок-Хилла восседает на складном троне!

– Чаю хотите? – предложила она. – С печеньем.

– Это было бы крайне любезно с вашей стороны, – сказала я. Меня мучила лютая жажда, но я бы в любом случае сказала "да", даже если бы меня распирало от поглощенной жидкости. В тот миг я, кажется, все бы отдала, чтобы посмотреть, как Королева Рок-Хилла станет мне прислуживать.

Как я и подозревала, чай оказался растворимым, а печенье – обычными крекерами, и тем не менее я насладилась сценой сполна. Разумеется, я помнила о своих манерах, и рассыпалась в благодарностях, расхваливая угощение на все лады, пока мне самой не стало неловко.

– Ну а теперь, – промолвила Присцилла Хант, откидываясь на спинку кресла, – скажите мне, что именно вы слышали про смерть Гилберта.

– Мне сказали, что он сам свел счеты с жизнью. Это правда?

Королева кивнула. – Да, я только что разговаривала об этом с Альбертом Синглтоном, – сказала она, ссылаясь на нового шефа полиции Рок-Хилла. Официальный вердикт гласит "самоубийство".

– Снотворное?

Присцилла отхлебнула чаю, и я со злорадством отметила, что она чавкает. – Судя по всему, не только, но всех подробностей я не знаю. А почему вас это так интересует, милочка?

Я в свою очередь отпила чаю. Разумеется, совершенно бесшумно. Разведка донесла, что в посмертной записке речь шла и обо мне.

На лице Королевы отразилось непритворное изумление. – А это вам кто сказал?

– Не могу раскрывать своих осведомителей, – отшутилась я.

Она снова зачавкала, как подросток, поглощающий остатки ванильного коктейля. – Думаю, что ваши источники недостаточно надежны?

Я смерила ее взглядом. – Вы заблуждаетесь, мэм. Судя по всему, первичная информация исходила из ваших уст.

Королева нахохлилась, кремовое кресло скрипнуло. – Я хотела уберечь вас от неприятных подробностей, но, коль скоро вы настаиваете, готова поделиться ими с вами.

– Будьте любезны.

– Вчера вечером бедненький Гилберт Суини совершил роковую ошибку. Дело в том, что эта злополучная картина принадлежала его мачехе. И, хотя копия была просто омерзительная, старушка была очень к ней привязана. И сейчас она просто убита горем.

Насколько показалось мне, Адель Суини было глубоко наплевать на эту картину. Судя по всему, ее интересовало одно: какой сегодня день. Но я не стала раскрывать карты.

– Известие о смерти Гилберта, должно быть, вконец ее доконало, предположила я.

Присцилла Хант вдруг стала похожу на овечку, которой предложили решить бином Ньютона.

– Как, неужели ее не известили? – вскричала я. Пусть Ее Величество поежится на своем складном стуле. Лишнее упражнение для спины не помешает.

– Я уверена, что ей сказали, – пробормотала Королева. – Все-таки бедняга Гилберт доводился ей приемным сыном.

– Если она ничего не знает, то я готова сама к ней прокатиться, вызвалась я. – Она, кажется, в Пайн-Мэноре проживает? Обожаю эти места.

Чтобы изобразить улыбку, Присцилле Хант пришлось сделать поистине героическое усилие. Мне показалось, что даже шея ее при этом напряглась. Может, не стоит мне вам об этом говорить... – Она осеклась. – Вы способны держать язык за зубами?

– О, да – могила!

– Так вот, моя милая, владеет этим домом для престарелых ни кто иная, как Хортенс Симмс.

– Да вы что!

– Ей-богу. В прошлому году я увидела эту запись собственными глазами, когда разгребала архивы нашего муниципалитета. Потрясающе – купить целую богадельню только ради того, чтобы поместить туда свою мать!

– Чтобы от нее избавиться, – не удержалась я.

Брови Королевы взметнулись вверх. – Простите, не поняла.

– А вы способны держать язык за зубами?

Присцилла Хант пригнулась ко мне. – Ну, конечно, моя милая.

– Насколько мне известно, Хортенс Симмс посещениями свою мамулю не балует, – наябедничала я. – Более того, по словам обслуживающего персонала, она вообще в приюте не появляется.

Глаза Присциллы засверкали. – Да что вы! И после этого она еще нос задирает? Ну и ну!

– Может, вам просто не нравятся спесивые люди?

Ее Величество поежилась. – Ненавижу снобов. Взять, хотя бы, Хартцев семейку, которая только что поселилась на нашей улице. Мало того, что они хотят устроить своих отпрысков на обучение в шарлоттской частной школе, так они еще... – голос ее понизился до заговорщического шепота, – и спят на простынях из чистого шелка!

– Что вы говорите! – Я с сожалением допила чай и встала. – Спасибо за гостеприимство, Ваше Вели... я хочу сказать, миссис Хант. Но, боюсь, что мне пора. Как говорится, труба зовет.

– Вас выбрали в состав жюри присяжных?

– Нет, мне на работу пора. – В лексиконе Присциллы слово это, несомненно, не встречалось. – Сегодня я решила свою лавку не открывать, но хочу новые поступления рассортировать, а заодно и переучет устроить. Я наняла помощницу, но она приступает к работе только завтра, и мне придется потратить уйму времени, чтобы обучить ее работать с кассой и обслуживать клиентов. Так что до остального просто руки не дойдут.

Королева понимающе кивнула. – Что ж, как я уже говорила, я готова избавить вас от вашего ужасного приобретения. Вот вам немного возни и поубавится.

– Ах, я же вам так и не сказала!

Профессионально выщипанные брови вопросительно взметнулись вверх. Что вы мне не сказали, милочка?

– Я уже продала эту картину.

– Поздравляю, милочка. Надеюсь, заработали неплохо.

Поверьте, это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Отвечать я не стала.

– Не так ли?

– Откровенно говоря, мэм, вас это не касается.

Что ж, кровь в жилах Присциллы Хант и правда текла голубая. Лицо ее так побелело, что сквозь кожу проступили веточки вен.

– Хотя вам я могу признаться: да, заработала!

Все-таки мне следовало появиться на свет кошкой. Я обожаю консервы из тунца, приучена к туалету и люблю играться с только что пойманной мышкой.

– И еще добавлю: я стану очень богатой женщиной.

Выщипанные брови вновь поползли на лоб. – Неужели?

– Более того, если я вернусь в Рок-Хилл, то стану самой богатой его жительницей.

– Вы, наверно, шутите? – В голосе Королевы явственно слышалось сомнение.

– Вовсе нет.

– Но ведь вы приобрели жалкую подделку!

– Главное – найти заинтересованного покупателя. – Сущая правда, хотя кое в чем я душой покривила.

– И кто же ваш щедрый покупатель?

– Боюсь, что не вправе это говорить.

– Это еще почему?

– Да есть, знаете ли, такой пустячок, как соглашение с клиентом о конфиденциальности.

– Ерунда, – отмахнулась Присцилла Хант. – Вы не адвокат и не врач.

– Тем не менее, принцип единый, – отрезала я.

– Ах, вот как. – Королева мстительно сжала губы. – Тогда, если вы не против, я позвоню в торговую палату и выясню это там.

– Бога ради. Хотя лично я не могу понять, с какой стати это вас так заинтересовало. Правда, еще меньше я понимаю, что заставляет вас совать свой длинный нос во все чужие дела. – Последнюю фразу я произнесла настолько вежливо, с деликатностью истой южанки, что даже простофиля-янки не счел бы ее грубой.

– Ах, так!

– Судите сами, – неумолимо продолжила я. – Не все ли вам равно, когда подстригать газон Бену Хантеру, коль скоро в траве на его участке не прячутся львы с тиграми и не ползают гремучие змеи? Может, соседям его и есть до этого дело, но уж никак не вам. И что такого, если Сара Дженкинс повесит на свои окна пурпурные шторы? Это ее окна, и ее любимый цвет. Что же касается беседки на дереве, которую смастерил немецкий иммигрант, то из-за вас у него вообще могло сложиться превратное представление об американцах. Кстати, зарубите себе на носу, что вам никогда не удастся заставить мою маму сменить столь полюбившуюся ей марку туалетной бумаги. Разве что сумеете представить доказательства, что в 1958 году такой бумаги не могло быть и в помине.

– Господи, при чем тут туалетная бумага? Я вообще никогда и ни с кем...

– Возможно, в этом собака и зарыта, – поспешила я с ней согласиться. Я ведь тоже два года без мужа сижу – после развода с предыдущим, – но тем не менее в чужие дела не лезу. Не считая своих детей, конечно, но на то у меня есть полное право. Кстати, откуда вы знаете, что ваши соседи спят на простынях из чистого шелка? Вы за ними подглядывали?

– Мисс Тимберлейк! – Ее Величество прошествовали к парадной двери и лично соизволили растворить ее.

Я просеменила следом. – Но вы не огорчайтесь, душенька, – проворковала я. – Не все ведь находят в сексе радость и утеху. Вы можете, например, наклейки собирать. Или, скажем, фигурки из киндер-сюрпризов.

Нет, я не стану утверждать, что Присцилла вышвырнула меня вон. Но за локоть она меня уцепила довольно крепко, так что, окажись рядом адвокат, мы вполне могли бы вчинить ей иск за рукоприкладство. Как бы то ни было, я уже знала: на ежегодное чаепитие в апреле Королева меня не пригласит, это как пить дать. А вот, подтвердит ли она моей маме приглашение на субботний ужин, после моей выходки, оставалось только гадать.

Просто сообразительная Абби после всего этого помчалась бы домой, заперлась на все замки и засовы и тщательно обмозговала случившееся. Абби, мудрая и предусмотрительная, отдала бы Робу эту чертову картину и умыла свои изящные ручки. Когда вам попадется такая Абби, передайте ей от меня низкий поклон.

Но взаправдашняя Абби покатила по Селвин-авеню в свою "Лавку древностей". Под прилавком я держу разную справочную литературу, и вот я как раз перелистывала рубрикатор тома по искусству девятнадцатого века, когда в дверь моего магазинчика постучали.

– Закрыто – крикнула я, не поднимая головы.

– Абби, это я, Бастер!

– Кто? – Меня вдруг охватило такое чувство, словно, бредя по пляжу, я встретила какого-то прихожанина нашей церкви. Лицо знакомое, а имя никак в памяти не всплывает.

– Бастер! – послышалось в ответ. – Твой приятель из Джорджтауна, Южная Каролина.

– Ах, Джорджтаун! – с этим криком я метнулась к двери. Бастер доводится мне не просто приятелем – мы часто общаемся и довольно неплохо ладим между собой. Поскольку проживаем мы с ним в городах, отстоящих друг от друга на четыре часа езды, то встречаемся мы преимущественно по уик-эндам, хотя и не по каждым. Иногда я сама езжу в Джорджтаун и останавливаюсь у тетки Бастера, иногда он приезжает в Шарлотт и останавливается в отеле. По четвергам мы не встречаемся никогда.

– Привет, Абби! – радостно прощебетал он, чмокнув меня в щеку. – Я понимаю, что мы не уговаривались о встрече, но сегодня утром у меня было здесь деловое свидание. Ничего, что я так внезапно нагрянул? Или ты сейчас занята?

Флойд Бастерман Коннелли, которого все мало-мальски знакомые именуют просто Бастером, служит коронером в Джорджтаунском округе Южной Каролины. Кроме того, он состоит в штате врачей Джорджтаунской мемориальной больницы. Последнее я намеренно скрыла от мамы. Стоило бы ей узнать, что я встречаюсь с настоящим врачом, и она в ту же секунду помчалась бы арендовать ресторан для свадебного пиршества. Пока же она считала Бастера всего лишь узаконенным потрошителем трупов, который, таким образом, располагался на пару ступенек социальной лестницы ниже Грега.

– Ты ведь знаешь, я всегда тебе рада. – Схватив Бастера за руку, я затащила его в лавку. – Ты просто представить себе не можешь, какая удивительная история со мной приключилась.

Бастер был облачен в зеленую рубашку с короткими рукавами и вертикальными белыми полосками. Благодаря этому, он смотрелся выше своих пяти футов, которыми щедро одарила его природа.