Текст книги "Переполох с чертополохом"

Автор книги: Тамар Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Зайкой? – хором переспросили мы с Грегом и Буфер.

– Да, – невозмутимо ответила Джей-Кат. – Так я к тому клоню, Абби, что Грег без ума от тебя. Он нам про тебя все уши прожужжал. Весь аппетит отбил.

Буфер и сержант Бауотер, как по команде, закивали.

– Не знаю, что и сказать, – смущенно пролепетала я. – Но, в любом случае, вы меня простите.

– Пустяки, – великодушно отмахнулась Буфер и, угрожающе колыхнув могучим бюстом, передвинулась ближе к окну. – Подвинься, Грегори. Дай Абби сесть.

Я испуганно попятилась. – Нет, я этого не достойна.

– Сядь! – рявкнул дружный хор.

Поколебавшись одну наносекунду, я села. И до сих пор горько об этом сожалею.

Глава 27

Не собираюсь кого-то осуждать, но лично я могу спать только с женатыми мужчинами. В том случае, если вы истолковали мои слова превратно, поясню: я не сплю с теми мужчинами, которые не женаты на мне. Расстались мы с Грегом на автостоянке закусочной "Бургер кинг" вполне миролюбиво, даже с оттенком нежности. Уговорились, что на следующий вечер встретимся. Провожать меня домой было ни к чему, не говоря уж о том, что меня там поджидала другая особь мужского пола. И возрастом помоложе.

– Мотька! – позвала я, отомкнув дверь. – Мамочка дома.

Ответного мяуканья я не услышала, и толстый рыжий комок, рассадник блох, о мои ноги не потерся.

– Мотька, ты где!

В доме царила мертвая тишина, которую нарушало лишь тиканье настольных часов на камине.

– Матвей, если ты меня простишь и вылезешь, я почешу тебя под подбородком, а потом... А это что еще за дьявольщина?

Прямо перед моим носом на каминной панели желтела самоклеющаяся бумажка. Матвей, конечно, по кошачьим меркам, необыкновенно смекалист, но я прекрасно понимала, что даже он не способен оставить мне записку. Маме моей, разумеется, случалось это делать, да и деткам моим, Сьюзен и Чарли, тоже. За редким исключением, содержание подобных посланий сводилось к упрекам, какая я плохая дочь (или мать), коль скоро не сумела предугадать желание матери (или кого-то из своих чад) навестить меня без предупреждения.

Шагнув к камину, я сорвала желтую бумажку, и быстро пробежала глазами записку.

Поезжайте в Пайн-Мэнор, в дом престарелых. Картину захватите с собой. Будьте там ровно в полночь, в противном случае, кота своего больше не увидите.

Утко.

P.S. Если проболтаетесь, ему не сносить головы.

Я ахнула, перечитала записку и швырнула ее на пол. Стрелки часов показывали уже без двадцати пяти двенадцать. Езды до Пайн-Мэнора было от меня никак не меньше сорока пяти минут, да и то, если гнать во весь опор, а не соблюдать правила дорожного движения. Звонить туда и проверять, правда ли, что пресловутый Утко похитил моего кота, смысла не было. Как не было времени обзванивать друзей и знакомых и выяснять, не подшутил ли кто надо мной. Я печенкой чуяла, что дело серьезное. Никто, кроме мамы, не знал, что я ездила навещать Адель Суини, а мама обожает – или, по меньшей, мере, терпит – мою рыжую радость. Не говоря уж о том, что про Утко я ей еще не рассказывала. Нет, как ни прискорбно, но мне ничего не оставалось, как повиноваться требованию похитителя.

Я метнулась в гостевую спальню, откинула покрывала и, охваченная невыразимой мукой, полюбовалась в последний раз на "Поле, поросшее чертополохом". После чего сделала то, что сделала бы на моем месте любая другая нормальная американская мамаша; я схватила холст, впрыгнула в машину и, не разбирая дороги, понеслась в Пайн-Мэнор.

До Рок-Хилла я домчалась по автостраде огненным вихрем, удивляясь только, что не вылетела на околоземную орбиту, а далее нагнала страха уже на местных, встречных и попутных водителей. Чудо, что я не угодила в аварию, но еще поразительнее, что меня ни разу не остановили за превышение скорости. Или за то, что я слишком низко летела. Когда, взметнув тучу гравия, я резко затормозила перед входной дверью дома престарелых, мои наручные часы показывали уже восемь минут первого. Неподалеку стояли еще два автомобиля: незнакомый черный "кадиллак" и фургон Утко Носа.

Только не пытайтесь меня поучать и не говорите, как поступили бы сами на моем месте. С тех пор уже много воды утекло. А я поступила так: ввалилась в дом, зажав подмышкой свое десятимиллионное сокровище. Я рассчитывала на единоборство с коварным Утко, но была застигнута врасплох, когда увидела, что Утко преспокойно восседает на диване вместе со своим братом Джонни, а между ними пристроилась Хортенс Симмс.

– Что они с вами сделали? – невольно вырвалось у меня. Лишнее подтверждение, что даже в минуты смертельной опасности я думаю не о себе, а жизнь другого человека и вовсе ценю выше жизни собственного кота, хотя и ненамного. И не всегда. – Вы не пострадали?

Вообразите себе мое изумление, когда Хортенс лишь презрительно улыбнулась в ответ. – Мои кузены не способны меня обидеть.

– Что? – Мне показалось, что я ослышалась.

– Я имею в виду Джонни и Утко. Моих двоюродных братьев из Шелби.

– Берите стул и садитесь, Абигайль, – пригласил Джонни. – Очень рад вас видеть.

– Господи, да заткни свою дурацкую пасть! – прикрикнула на него Хортенс. – А то мухи налетят.

– В такое время, скорее – москиты, – поправил ее Утко. Все трое расхохотались.

Я присела, но лишь потому, что ноги подо мной подгибались. – Где Матвей? – прохрипела я.

Хортенс и Утко недоуменно вытаращились.

– Должно быть, она имеет в виду своего крысолова, – предположил Джонни.

– Вы очень сообразительны, – съязвила я. – Где он?

– Он в безопасности, – ответил Джонни.

Утко протянул руку за спиной у Хортенс и ущипнул брата за ухо. – Не надолго, – прорычал он.

– Если с его рыжей шкуры упадет хоть один волосок, вам не поздоровится, – предупредила я.

– Понял, что я имел в виду? – спросил Джонни. – Она еще та штучка. Крепкий орешек.

Утко снова ущипнул его за ухо. – Ничего, мы и не таких обламывали.

– Я вас не боюсь, – вызывающе воскликнула я.

– А зря.

Джонни вздохнул. – Она мне чем-то нашу мамашу напоминает.

– Ваша мамаша давно на том свете, – отчеканила я. – И вы сами ее туда отправили.

Джонни побледнел. – Ничего подобного.

– Мне все про вас известно, – продолжила я. – Мало того, что вы с братцем укокошили обоих своих предков, так еще и в школе об этом хвастали. Лично вы, – злорадно добавила я, глядя Джонни в глаза, – еще написали на эту тему короткий рассказ, который даже премии удостоился.

Джонни ухмыльнулся. – Да, рассказец неплохой вышел. Потом я этот сюжет и в один из своих детективов перенес. – Взгляд его вдруг затуманился. – Но как вы об этом прознали?

– Мне все про вас известно, – повторила я. – Знаю, например, что фамилия ваша вовсе не Нос, а Вестерман.

Три пары глаз дружно, как по команде, расширились. – Допустим, была такая фамилия, – признал Джонни. – Но лично мне был нужен литературный псевдоним.

– Я посмотрела на Утко. – А вы, Альберт, какой предлог использовали?

Несмотря на крутой нрав, Альберт Вестерман, он же Утко Нос, покраснел до корней волос, а уши его вообще сделались огненно пунцовыми. – А это вы, черт возьми, как пронюхали?

– У меня свои источники. А теперь – отдавайте Матвея.

– Гоните картину.

Собрав всю свою волю в кулак, я высвободила свернутый в трубочку холст, который зажимала подмышкой, и протянула его Джонни.

Он довольно осклабился. – Вот и умница. Спасибо, Абигайль. Кстати, я предупреждал, чтобы вы держались подальше от моего брата, но вы не вняли разумному совету.

– Какое, к черту, спасибо? – прошипела я. – Вы мне десять миллионов баксов должны. И где мой кот?

Утко Нос гнусно захихикал. – А кто вам сказал, что он здесь?

На мгновение я даже опешила от такой наглости. Потом истошно завопила: – Матвей! Мотька! Мотька!

Хортенс сразу зашикала. – Тише, маму разбудите!

– Поздно, – злорадно выпалила я. – Она уже здесь.

Три головы дружно повернулись влево. В полуосвещенном коридоре, который вел к спальням, стояла Адель Суини. Как и прежде, она была в синем махровом халате и войлочных тапочках, но выглядела совсем по-другому. У этой старушки глаза светились живым умом, да и прыти заметно поприбавилось. Отчего-то меня это не удивило.

– Вы очень кстати, – сказала я.

– Какой сегодня день?

– Бросьте вы, Адель, – сказала я, поморщившись. – Я вас раскусила. Нечего корчить из себя блаженную старушку.

– А вы не смейте обращаться ко мне по имени.

– Прошу прощения, – машинально ответила я, привыкшая считаться с капризами людей столь преклонного возраста. – Но я требую, чтобы мне ответили, где мой кот?

– Это пушистое создание спит сладким сном на моей кровати.

– Миссис Суини...

– И не называйте меня так, – потребовала неугомонная старушенция. Моя фамилия – Нос. Для вас – миссис Нос.

– Миссис Нос? – оторопело переспросила я.

– Или вы считаете, что мне следовало оставить фамилию Суини? Гилберт-старший был самой настоящей свиньей.

Все они покатились со смеху, включая и Джонни.

– И младший Гилберт был свиньей, – процедила старуха.

Я ахнула. – Неужели вы убили собственного сына?

Адель вышла из полумрака на свет. – Приемного сына, – поправила она. Отъявленную скотину и дурака. Нельзя заниматься серьезным делом, когда за тылы нет уверенности.

– Верно, тетя Адель, – вставил Утко. – Гил был круглым идиотом.

– Вдобавок еще и совестливым, – с презрением добавила Хортенс.

– Вы только посмотрите на эти стены! – Адель Нос жестом показала на развешанные картины. – Он всерьез надеялся, что я не замечу исчезновения одной из них. И он совершенно искренне хотел помочь этим юнцам скопить деньги на фургон. Такое лишь в дурном сне привидеться может.

Хортенс, вздохнув, вставила: – И надо же случиться, что он выбрал лучшую из всех картин. Он ведь даже не представлял, что скрывается за этой мазней.

Я обвела взглядом кошмарные картины, и меня осенило. – Так за каждым из этих ужасных холстов таится какая-то настоящая картина?

– Один рисунок Леонардо да Винчи, – сказала Адель. – Остальные картины.

– Как, и вы держите здесь подлинный рисунок да Винчи?

Хортенс презрительно фыркнула. – У нас тут и Ренуар есть, и Рембрандт. Кстати, мамочка, надеюсь, от Моне ты еще не избавилась?

Услышанное меня потрясло. Сердце колотилось, как безумное, словно в те дни, когда я только успела выскочить за Бьюфорда. Я попыталась заговорить, но из стиснутого горла донеслось только какое-то неразборчивое кваканье. Судорожно сглотнув, я все-таки выдавила:

Все ведь полагают, что вы беспомощная старушка, божий одуванчик. Неужели, на самом деле, вы возглавляете шайку похитителей произведений искусства?

Адель устроилась на подлокотнике дивана, рядом с Джонни. – Я и есть божий одуванчик, – сказала она. – Мне не так давно восемьдесят годков стукнуло. Но иллюзий на мой счет не стройте; ум мой совершенно ясен.

– Моя тетушка по части ума кому угодно сто очков вперед даст, похвастался Утко.

Адель улыбнулась. Спасибо. Ну, что ж, ребята, надеюсь, вам не надо объяснять, как с ней поступить.

– Со мной? – взвыла я.

– Тетя Адель, – неуверенно начал Джонни. – Вы уверены, что без этого не обойтись?

Хортенс встала. – Я ухожу. Вы все знаете, как я отношусь к насилию.

Утко презрительно фыркнул. – Ишь, чистоплюйка выискалась. А отправить Ее Величество на тот свет, это что, не насилие?

– Как, вы убили Присциллу Хант?

– Она была самой пронырливой бестией из всех, что когда-либо на всем белом свете существовали, – сказала Хортенс. – Я оказала Рок-Хиллу величайшую услугу.

У меня перехватило дыхание. – Ну как же – малатион! Вы ведь у нас непревзойденный садовод!

– Да, у меня даже диплом есть, – горделиво ответила Хортенс. – Вокруг меня все цветет и пахнет. Джонни был счастлив мне помочь.

Джонни Нос просиял. – Она мне задолжала, за то, что заставила сочинить эту идиотскую книгу.

Хортенс снова устроилась на диване между двумя кузенами. – Полегче, это ведь бестселлер был!

– Благодаря Опре. – Джонни перевел взгляд на свою тетку. – Тетушка, отдайте мне Абигайль. Пожалуйста. Она – зверушка дикая, но я приручу. И она любит читать. Тетушка Адель, уступите, мы с ней созданы друг для друга.

Адель задумчиво наклонила голову.

Я поняла, что должна срочно отвлечь их. – Господи, да кто же вы такие? – истошно выкрикнула я. – Фашисты доморощенные?

Они все загоготали.

– Ничего смешного я в этом не вижу! – запальчиво продолжила я. Фашисты украли эти полотна у их владельцев. Вы, наверное, самая настоящая нацистка, миссис Нос. Да? По возрасту вы вполне подходите.

– Мой отец не был нацистом! – возмущенно вскричала Хортенс. Она вдруг сделалась красная, как рак.

– Неужели? А мне доподлинно известно, что за похищенными нацистами картинами охотится целая команда частных детективов. И одно из полотен, которые они разыскивают, это как раз "Поле, усеянное чертополохом".

– Тетя Адель, дайте-ка, я ей займусь, – потребовал Утко.

Адель устремила на своего старшего племянника насупленный взгляд. Потерпи немного. – И взглянула на меня. – Мой первый муж, Леонард Нос, служил лейтенантом в американской армии. А картины эти он обнаружил в одном немецком schloss* (*замок).

– Врете, – отрезала я.

Адель свирепо уставилась на меня.

– Теперь вы понимаете, почему я хочу ее? – вмешался Джонни. – Она меня распаляет.

Я метнула испепеляющий взгляд сначала на него, потом на его тетку. Даже если ваш муж и вправду отыскал их в каком-то замке, он не мог не знать, что они украдены у евреев, которых отправили в концлагерь.

– Он и не подозревал об этом.

– Значит, он настолько же туп, как и вы.

Я услышала металлический щелчок и взглянула на Утко. И впервые заметила в его руке небольшой пистолет. Должно быть, только что вынул из кобуры. Хотя в оружии я ни уха, ни рыла не смыслю, никаких сомнений в том, что это и чем мне грозит, у меня не возникло. Черное дуло смотрело прямо мне в глаза.

Адель улыбнулась. – Молодец, племянничек. Только выведи ее на улицу. Долли и без того едва управляется. Да и старых перечниц перебудишь.

– Без своего пушистика я никуда ни шагу, – заявила я. – Матвей! Мотька!

– Мяу!

Откуда ни возьмись, вынырнул мой драгоценный рыжий комок и принялся, громко мурлыча, тереться о туфлю Утко. Тот в изумлении опустил голову и уставился на него.

До сих пор не пойму, как у меня хватило духу, но в то самое мгновение, как Утко отвлекся, я тигрицей прыгнула на его тетку. Возможно, Джонни попытался мне помочь, поскольку отклонился в сторону, освобождая мне дорогу.

Да, я прекрасно понимаю, как стыдно хвастать расправой над дамой столь преклонного возраста, однако из любого правила найдутся исключения. Вихрем налетев на старушенцию, я сшибла ее на пол, а затем, не удержавшись, всем телом плюхнулась прямо на нее.

– Мама! – истошно завопила Хортенс.

И вдруг началась пальба.

Глава 28

– Этот выстрел, – с гордостью промолвила мама, – произвел Фредди.

Мы сидели вдесятером вокруг обеденного стола в мамином доме, приканчивая остатки позднего завтрака. Помимо нас мамой, в десятку входили Грег, Джей-Кат, сержант Бауотер, Уиннелл, оба Роб-Боба, прелестница Марина, ну и, конечно, Фредди.

– Изумительный выстрел, – похвалила я. – Мало того, что он ухитрился выбить пистолет из руки Утко Носа, но при этом сам Утко даже не пострадал. Жаль только, что пуля пробила дырку в Сезанне.

Роб застонал.

– Послушай, Абби, – прогудел Боб. – А что бы с тобой сталось, не подоспей Фредди на выручку?

Я пожала плечами. – Покончив со мной, они бы удобрили моими останками ближайшее хлопковое поле.

– Представляешь, какое счастье подвалило бы какому-нибудь фермеру, выпалил Грег. – На халяву двойной урожай получить.

Вокруг гнусно захихикали. Мерзавцы.

– Однажды я посадила в поле перышко, – сказала Джей-Кат. – И из него вырос цыпленок. – Она испуганно заморгала. – Или мне это приснилось?

– Приснилось! – хором заверили мы.

Я отрезала себе еще ломоть маминого бекона, подсохшего по краям, но зато – нежного посередине. – Выходит, не так уж и плохо, когда за тобой ведут слежку сотрудники американской таможенной службы.

Фредди довольно ухмыльнулся. Он по-прежнему был в кожаной куртке, отделанной металлическими заклепками, мишурой и значками. Он занимал почетное место рядом с моей мамой и выглядел безусым юнцом, даже моложе моей дочери, Сьюзен.

– Признаться, мисс Тимберлейк, за вами поспеть за вами совсем не просто. Впрочем, наш департамент крайне вам признателен за то, что вы помогли нам отыскать этого Ван Гога. Ну и мисс Вайс, конечно – тоже.

– Не то слово, – пробормотала Марина, дожевывая мамин пирог с корицей.

– Без вас мы бы потерпели неудачу, – заключил Фредди.

Марина проглотила последний кусочек пирога, облизнулась и добавила: Мы с Фредди знали только одно: украденное полотно находится где-то в районе Шарлотта. Мы также подозревали, что к нему как-то причастна Адель Нос, но доказать это было крайне сложно. Оставалось лишь тыкаться вслепую, надеясь на случай, пока удача наконец не улыбнулась нам. Мы... Точнее, Фредди увидел, как приемный сын подозреваемой вывез какую-то картину из дома престарелых. И мы сидели у него на хвосте вплоть до самого аукциона.

Мама положила на тарелку Фредди кусок бисквит и полила сверху вареньем из красной смородины. – А каким образом вы вышли на след Адель? полюбопытствовала она. – Я вообще считала, что она прикована к постели.

– Ха! – вскричала я. – Да эта бабулька проворнее Майкла Джордана. Именно она – мозг всей этой операции. Кстати, вам известно, что она является законной владелицей всего Пайн-Мэнора?

Грег прокашлялся. – Согласно полицейскому отчету, она лично отбирала постоялиц для своей богадельни. Ни одна из всех этих старушек даже не подозревала о том, что там творится. Что вовсе не удивительно, поскольку все они давно впали в старческий маразм. Да и родственников ни у одной из них не было. Превосходное прикрытие для операции, не правда ли?

– Но она их едва не заморозила! – воскликнула я. – В настоящем холодильнике их держала, чтобы бедняжки едва ползали, как сонные мухи. А сама чуть ли не шубу под халат поддевала.

Мама покачала головой. – Господи, даже подумать страшно, что и я могла бы там оказаться.

– Мама!

Уиннелл во второй раз кряду наполнила свой стакан свежим апельсиновым соком. – А как твой Матвей? – поинтересовалась она.

– Ах, не спрашивай, – плаксивым голосом ответила я.

Брови Уиннелл взметнулись на лоб. – Прости, я не хотела... Неужели они его...

– Нет, он жив и здоров! – отмахнулась я. – Знай себе дрыхнет на маминой кровати. Я бы не удивилась, если б он даже на груди у Адель спал, негодник. Надеюсь, хоть лапу ей в рот засовывал. Хорошо бы они все подцепили от него каких-нибудь блох или клещей, а лучше все сразу.

– Абби! – мама всплеснула руками. Вид у нее был шокированный.

– Все они самые отъявленные мерзавцы, – продолжила я. – Кроме, быть может, Джонни.

Грег поднес ко рту чашку кофе. – Что ты имеешь в виду?

– Джонни несколько особняком стоит, – сказала я. – Все-таки, он настоящий писатель, да и жил довольно скромно. К тому же, при желании, он мог бы заслонить своим телом Адель и помешать мне с ней расправиться.

– Но ведь именно он убил миссис Хант, – напомнил Грег. – Или, по-твоему, это в порядке вещей?

– Нет, я забыла, – повинилась я. – Но все равно, Джонни лучше, чем вся остальная компания.

– Внешность бывает обманчивой, – философски заметила мама, нагло пожирая глазами Фредди.

Я посмотрела на Джей-Кат. – А ведь поначалу я тебе не верила. Братья Нос и вправду оказались родом из Шелби. Но я все равно не верю, что они убили собственных родителей.

– Они их не убивали, – кивнул Грег. – Я уже проверил. Их родители погибли в авиакатастрофе.

Но Джей-Кат нас не слышала. Она сосредоточенно пощипывала сосиску, которую скармливал ей сержант Бауотер.

Роб тем временем подлил Бобу кофе.

– А мне хотелось бы уточнить, – произнес Боб. – Неужели лейтенанту Носу действительно посчастливилось отыскать тайник с этими шедеврами, и с тех пор он хранил их в своем доме, ради собственного удовольствия?

Роб вздохнул. – А как бы ты поступил на его месте?

Фредди нахмурился. – Картины достались ему незаконно. К тому же, после его смерти, Адель начала их распродавать. По одной и редко, чтобы не навлечь на себя подозрений. Словом, действовала она с умом. Лишь однажды, пять лет назад, когда ее муж, Гилберт Суини-старший, умер, ее обуяла алчность, и она избавилась от картин сразу, с небольшим промежутком времени. Это была ее первая ошибка, благодаря которой мы и вышли на ее след.

– А вторая? – полюбопытствовала я.

– Вторая заключалась в том, что все эти картины были шедеврами мирового значения.

– Вроде "Поря, поросшего чертополохом"?

Марина замотала головой, отчего мелко заплетенные косички смешно запрыгали в воздухе. – Нет, с этой картиной сравнятся лишь немногие. Мои клиенты – законные владельцы – рассчитывают выручить за нее на аукционе "Сотбис" не менее пятнадцати миллионов. Даже без вмешательства японцев.

Роб громко застонал.

– По-моему, Абби должны выплатить премию, – заявила мама.

– Непременно выплатят, – заверила Марина.

– И – сколько же? – полюбопытствовала мама.

Марина вопросительно посмотрела на меня.

– Валяйте, – великодушно разрешила я. Самой мне Марина, которая всю ночь провела в телефонных переговорах, сообщила об этом за несколько минут до завтрака.

– Сто тысяч долларов.

– Как, и только? – жалобно вскричала мама.

Джей-Кат перестала жевать сосиску и начала, выпучив глаза, захватывать ртом воздух. Потом выдавила: – О, Абби, и куда же ты денешь такую кучу денег?

Я улыбнулась. – В первую очередь, помогу купить молодежи фургон.

– А потом?

– Оплачу маме путешествие в Африку.

– Как? – ахнула мама.

– Да, мама, на фото-сафари. В Африку ведь не только миссионеры попадают.

– А еще? – не унималась Джей-Кат.

– Если хотите, вы все можете составить ей компанию.

– Ооо-ой! – восторженно взвизгнула Джей-Кат. Больше никто не возрадовался.

– И еще, – добавила я, дождавшись, пока воцарится тишина. – Я хочу у всех вас попросить прощения за то, что вела себя по-свински.

– Ничего страшного, – поспешно сказала Джей-Кат. – Мы тебя все равно любим.

– Спасибо. – Я взяла Грега за руку. – И еще я об одном мечтаю. Если, конечно, деньги останутся.

– О чем? – хором спросили меня.

– Я поехать в отпуск. И не одна. – Я многозначительно посмотрела на Грега. – Как насчет Майами?

Грег молча стиснул мою ладонь своими медвежьими лапами.